Текст книги "Голос в ночи. «Вспомни!»"
Автор книги: Глеб Голубев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
В плену у факира
Никто меня не преследовал. Успокоившись, я назвала шоферу гостиницу и уже через десять минут очутилась у себя в номере. Хотелось есть: ведь я так и осталась без ужина. Но в ресторан я не пошла. Съела плитку шоколада, завалявшуюся в сумочке, запила водой, потом приняла душ и легла спать. От всех этих глупых треволнений уснула я моментально, твердо решив утром поскорее вернуться домой.
Проснулась я поздно, в десятом часу. Узнала по телефону расписание поездов и спустилась позавтракать в кафе. Там было пусто. В углу, заслонившись от всего мира газетой, пил кофе угрюмый толстяк в темных очках. Под соседним столиком дремал пушистый кот.
Было тихо и мирно. Я уже кончала завтрак, когда в дверь заглянула старушка в нелепой шляпке с перьями и цветами.
Она окинула кафе придирчивым взглядом, на миг задержалась на мне, но не зашла.
Выйдя из кафе, я снова увидела старуху в холле гостиницы. Она сидела возле двери в кожаном кресле. Кресло солидное, монументальное, а старушка такая маленькая и щуплая, что прямо утонула в нем. Торчала лишь ее голова в забавной шляпке. Старушка все время по-птичьи вертела во все стороны головой, судорожно сжимая в руках огромную потрепанную сумку, будто опасаясь, как бы ее у нее не выхватили.
«Какая смешная», – подумала я.
И тут же старушка выскочила из кресла и засеменила мне навстречу.
– Наконец-то, милочка! Я вас совсем заждалась, – набросилась она на меня так, словно мы были знакомы целый век. – Хотела, чтобы вы позавтракали с нами, заезжала, но вы еще спали. Поздно вставать вредно, дорогая моя. Задержалась на рынке – я всегда покупаю все только на рынке, иначе в наш век нельзя: не заметишь, как тебя отравят. Примчалась сюда, а вы уже завтракаете. Нехорошо, милочка: кто знает, чем вас накормят в таком месте? И вообще как может молодая одинокая женщина ночевать в подобных заведениях?
Тут она поневоле сделала маленькую паузу, чтобы перевести дух, и я смогла спросить у нее:
– Позвольте, кто вы и что вам надо? Вы меня с кем-то спутали…
– Ничего не спутала, дорогая моя, – перебила она. – Никогда я ничего не путаю, хотя и восьмой десяток пошел. И вы должны меня слушаться, я плохому не научу.
– Но кто вы? Честное слово, я вас не знаю.
– Только потому, что вы не здешняя. А тут каждый знает матушку Мари, спросите первого прохожего, если, конечно, он здешний…
– Но все-таки кто вы, матушка Мари?
– Как-кто? – удивилась старушка. – Я экономка доктора Жакоба. Мы же разговаривали с вами вчера по телефону.
Вот почему этот настойчивый голосок показался мне смутно-знакомым. И это забавное обращение «милочка», такое старомодное, что сразу вспоминается детство.
– Очень приятно с вами познакомиться, милая матушка Мари, – сказала я. – Но не понимаю, зачем я вам понадобилась?
– Как – зачем? Доктор Жакоб ждет вас.
– Доктор черной и белой магии, – насмешливо кивнула я. – Как же это он узнал, где я остановилась? Хотя при его способностях…
– Почему черной и белой магии? – Старушка явно обиделась, и мне стало стыдно за насмешливый тон. – Он доктор философии, милочка. Крупный ученый, его во многих странах знают. А фокусами он увлекается с детства– я же его вскормила, знаю. Что в этом плохого? И магия ни при чем – это все глупые суеверия одни Адрес нам дал шофер: вы ведь ему вчера сами сказали, куда вас везти, так?
– Я никуда не поеду…
– Как это – не поеду? Он специально остался сегодня из-за вас, не уехал отдыхать, а вы – «не поеду»!
Спорить с ней было невозможно. К тому же мне вдруг стало любопытно увидеть доктора Жакоба в домашней обстановке. Может, он и дома сидит в чалме на остриях гвоздей или погружается в нирвану?
– Хорошо, сдаюсь, – сказала я. – Сейчас вызову такси, и едем…
– Зачем такси? У нас есть своя машина.
Пожав плечами, я двинулась за неугомонной матушкой Мари.
У подъезда стоял синий «мерседес». Шофера не видно, наверное, забежал выпить чашечку кофе, пока мы препирались с шустрой старушкой…
– Садитесь, милочка, – пригласила матушка Мари, преспокойно занимая место за рулем и привычным жестом надвигая поглубже допотопную шляпку.
В полной растерянности я села рядом с ней. Мотор взревел, и мы рванулись с места.
– Может, все-таки лучше мне? – робко пробормотала я, косясь на матушку Мари. – Я умею водить машину, хотя и не очень быстро…
Она не удостоила меня ответом, но, видно, обиделась и рассердилась: начала лихо срезать углы на поворотах и так резко тормозить перед светофорами, что у меня в глазах темнело.
На одном из перекрестков нас даже задержал юный доброволец-регулировщик движения, которыми так гордится Монтре. Было очень забавно слушать, как белоголовый серьезный мальчик с пухлыми щечками и повязкой на рукаве, встав на цыпочки, чтобы прибавить себе солидности, вежливо, но строго отчитывал матушку Мари, а та покорно слушала, понурившись и ерзая от нетерпения за рулем. Мне стоило больших усилий не расхохотаться.
Два квартала после этого мы еле ползли, и матушка Мари совсем извелась. Но потом она тряхнула шляпкой и решительно прибавила газу. И тут же резко остановила машину перед небольшим особняком, прятавшимся в зелени густо разросшегося садика на одной из окраинных›лочек возле набережной, и победно посмотрела на меня. Я только заискивающе улыбнулась и начала помогать ей вытаскивать из машины сумки со всякой снедью.
Навстречу нам по усыпанной гравием дорожке среди сосен быстро шел доктор Жакоб. Он широко улыбался: наверняка видел из окна, как мы подкатили.
– Здравствуйте, мадемуазель… – поклонился он. – Наше вчерашнее знакомство получилось несколько сумбурным, так что я даже не успел спросить, как вас зовут.
– Клодина Дрейгер.
– Очень приятно. – Он снова учтиво поклонился. – Отдайте мне эти сумки, и прошу в дом.
Сегодня он выглядел вполне прилично, и его в самом деле можно было принять за доктора: отлично сшитый костюм, безукоризненная рубашка, хорошо повязанный галстук модных тонов. Но без грима выглядел он еще моложе, чем вечером, и все время улыбался – совсем не солидно. Мы поднялись на крылечко из трех ступенек, вошли в тесноватый, уютный холл.
– Вам наверх, а я скорее на кухню, – повелительно сказала матушка Мари, отбирая у доктора сумки, – Надо приготовить завтрак, а то наша гостья умрет с голоду.
– Но я завтракала, вы же сами видели, – всполошилась я.
– О, разве это завтрак?! Чем скорее вы его забудете, тем лучше, милочка. Дай еще господь, чтобы все обошлось без последствий… – Последние зловещие слова донеслись уже из-за двери.
Я умоляюще смотрела на Жакоба, но он только развел руками:
– С ней не поспоришь. Я давно уже не пытаюсь – с детства. Она здесь хозяйка. Прошу вас.
Признаться, я перешагнула порог двери, которую он предупредительно распахнул, с некоторой опаской. Кто их знает, современных факиров? Может, они держат дома живого удава или коллекцию отрубленных голов?
Но кабинет, куда мы вошли, оказался вполне обычным и современным: стены скрыты книжными стеллажами, у окна большой письменный стол, рядом второй столик с пишущей машинкой. Висят торжественные дипломы в застекленных рамках. Над письменным столом, тоже в рамке, заповедь:
Картотека в углу, приземистый журнальный столик с удобными креслами, торшер – никакой таинственности и восточной роскоши. Я даже разочаровалась слегка.
Прямо под окном росли серебристые ели, а за ними открывался чудесный вид на озеро и маленький островок с двумя деревьями, похожими на паруса. Казалось, он вот-вот уплывет, подхваченный ветром.
Мы сели в кресла; доктор Жакоб придвинул поближе сигареты и пепельницу и сказал:
– Чем больше я размышляю о вашем деле, тем подозрительнее оно мне кажется. Я собирался поехать отдохнуть недельку в горах, но решил задержаться, чтобы нынче непременно повидаться с вами.
– Спасибо, вы очень любезны, но, наверное, это напрасная жертва.
– Почему?
– Вряд ли вы сможете помочь моей тетке, ведь вы сами вчера сказали. Тут нужен опытный психиатр, вы правы.
– Надо еще разобраться, – задумчиво проговорил он, закуривая сигарету.
Я не сводила с нее глаз. Заметив это, Жакоб рассмеялся:
– Не бойтесь, я не стану вас больше пугать. Сегодня у меня нет выступления, тренироваться не надо.
– А как вы это делаете?
– Очень просто. Вот так, – и, насмешливо сверкнув глазами, он ловко продел горящую сигарету сквозь щеку.
Я не спускала с него глаз. Сигарета в самом деле прошла сквозь щеку, я готова поклясться! Но на щеке не осталось никакого следа.
– Н-да, – сказала я. – А вы в самом деле доктор?
– Предъявить вам диплом Сорбонны? Или Цюрихского университета? Я их оба закончил. Я действительно специалист-психолог, могу показать достаточно солидные научные труды. – Он махнул в сторону книжных полок. – Уж Анни-то меня хорошо знает, иначе не послала бы ко мне свою лучшую подругу, как вы изволили отрекомендоваться.
– А зачем вы занимаетесь этим?
– Чем?
– Ну, всякими фокусами… – Я неопределенно покрутила пальцами перед своим носом. – Сигаретка сквозь щеку, кандалы, ходите по саблям, пролезаете сквозь стены. Зачем выступаете в каких-то балаганах?
– Потому что мне это нравится, С детства увлекаюсь благородным искусством волшебных иллюзий и магических превращений. Напрасно вы отзываетесь о нем так презрительно. Это весьма древнее искусство. Еще в библии пророк Моисей соревновался в чудесах с профессиональным фокусником.
– Но все-таки: доктор философии – и вечерами становится факиром, одурачивая доверчивых простаков в варьете. Это не вяжется…
– Я давно уже не выступаю в таких заведениях, как «Лолита». Правда, показываю иногда некоторые номера как иллюстрации к своим публичным лекциям. За это мои друзья называют их «лекции с фокусами». А вчера пришлось выступить в варьете, да еще под таким вульгарным цирковым псевдонимом, чтобы выручить из беды моего старого учителя, Мишеля Надира. Не слышали о таком? Замечательный фокусник, имя его гремело перед войной. А теперь он стал стар, тяжело болен, вот мы и решили как-то помочь старику, собрать для него немного денег, выступив в «Лолите». Я Мишелю Надиру очень многим обязан. Да и вообще знакомство с цирковыми магами и волшебниками с их удивительным мастерством помогает моей научной работе.
– Каким образом?
– Видите ли… – задумчиво сказал он, провожая взглядом колечко дыма. – Я занимаюсь изучением скрытых резервов человеческого организма, возможностей человеческой психики прежде всего. «Познай самого себя» – этому мудрому завету три с лишним тысячи лет, а мы пока еще очень мало, до смешного мало знаем о себе, о своем мозге, о его поразительных возможностях. И вот знакомство с удивительными опытами и открытиями моих славных друзей – цирковых фокусников, факиров, современных йогов, как вы выражаетесь, – дает интереснейший материал для исследований в этой сложной области. Я у них многому научился.
Он увлекся, а мне было интересно слушать, и я его не перебивала. Если уж тете этот забавный доктор помочь бессилен, то хоть секреты ловких фокусов передо мной раскроет.
– Как вы ухитряетесь лежать на этих ужасных гвоздях? – спросила я.
– Очень просто. Немножко элементарной физики и арифметики. Болевые ощущения возникают, если на одно острие приходится груз в пятьсот-шестьсот граммов. Площадь моего лежащего тела – около двух тысяч трехсот квадратных сантиметров, на каждый из них приходится по одному острию, а вешу я семьдесят килограммов. Возьмите карандаш, сделайте несложный подсчет и убедитесь, что на каждое острие приходится всего-навсего по тридцать граммов тяжести. Так что я лежу как на диване.
– Так просто? – разочаровалась я. – А сабли? Ведь они острые?
– Острые, – согласился он. – Только заточены и направлены особым образом, так что я ступаю по ним без риска порезаться. Конечно, нужна тренировка.
Я огорчилась и сказала:
– Значит, жульничество…
Кажется, он обиделся, потому что поспешно ответил:
– А освобождение из цепей и пут? Таких мастеров – мы называем их на своем профессиональном жаргоне «клишниками» – немного на свете. Тут фокус в том, чтобы при сковывании умело напрягать мускулы, значительно увеличивая их размер, а потом быстро их расслабить. Я могу даже смещать кости в суставах и задерживать дыхание на две минуты. Такое владение своим телом дается лишь многолетней тренировкой.
– Да, это ловко у вас получилось, – согласилась я. – Но как же все-таки вы ухитрились так быстро выбраться из запертого сейфа? Вы в самом деле умеете проходить сквозь стены?
– Умею, – улыбнулся он.
– Как? Научите меня!
– Ну, во-первых, этому сразу не научишься. Начинать надо с детства. А потом: я не имею права разглашать профессиональные секреты. У фокусников тоже есть кодекс чести»…
Он неожиданно взмахнул рукой, словно ловя надоевшую муху, – и в руке у него появилась новая сигаретка. Жакоб достал зажигалку, зажег ее, держа в некотором отдалении. И на моих глазах сигарета вдруг стала расти, вытягиваться к огню – и превратилась в сигару!
Я захлопала в ладоши и как девчонка закричала:
– Еще! Еще!
Но тут дверь открылась, на пороге появилась раскрасневшаяся от кухонного жара матушка Мари в белом накрахмаленном передничке и грозно спросила:
– Долго я буду вас ждать?!
Доктор Жакоб поспешно сунул магическую сигару в пепельницу и состроил испуганную гримасу.
Мы прошли в маленькую столовую и сели за стол, уставленный такими вкусными вещами, что я, к стыду своему, немедленно почувствовала страшный голод. Чтобы скрыть смущение, я поспешно сказала:
– Вы ловкий человек, доктор. Жаль, что вы не можете помочь моей тете.
– Да, вот именно, вернемся к нашей тете, – усмехнулся он. – Я должен посмотреть ее. Вполне возможно, у нее обычное психическое расстройство. Тогда мы поищем более опытного специалиста, раз вы мне не доверяете.
– Но она давно ничем не болела. За последний год, насколько я помню, обращалась к врачам только дважды, и то по пустякам, – к дантисту да к глазнику. Доктор Ренар считает, что у тети прекрасное здоровье для ее возраста.
– Кто такой этот доктор Ренар?
– Местный врач, живет рядом с нами. Он не профессор, но мы ему верим. Он очень опытный, все в округе его уважают. Тетя признает только его. Он ухаживал до последних дней и за дядей Францем, ее покойным мужем. Доктор Ренар каждый день бывает у нас, завтракает, обедает с нами и давно уже стал как бы членом нашей семьи.
– А что случилось с вашим дядей?
– У него обнаружили рак желудка. Мы, конечно, скрывали, но он догадывался. Переписывался со всякими врачевателями – знаете, сейчас это модно: хиропрактика, радиэстезия…
– Знаю, – кивнул Жакоб.
– Он стал очень религиозным, жертвовал большие суммы различным организациям. Тетя сердилась, отговаривала его. А теперь сама… Она уверяет, будто «небесный голос» сказал ей, что наказывает ее за неверие и за насмешки над дядей Францем.
– Вот как? Значит, «глас небесный» даже знаком с вашим покойным дядюшкой? Подозрительная осведомленность в ваших семейных делах.
Жакоб задумался, уставившись в свою тарелку, потом поднял голову, посмотрел на меня каким-то отсутствующим взглядом и спросил:
– В чем же заключаются галлюцинации у вашей тети, расскажите подробнее.
– Началось все с того, что она стала слушать по ночам какой-то голос, я же вам говорила.
– Давно?
– Месяца три назад, в конце зимы.
– И что он ей внушает?
– Требует, чтобы покаялась в грехах, одумалась, переменила свою жизнь и посвятила остаток ее богу. Потом он начал всячески нахваливать секту «Внимающих голосам космического пламени» и потребовал, чтобы тетя им помогла. Она уже дважды переводила в Берн довольно крупные суммы, и каждый раз голос ее хвалил за это.
– Откуда она узнала адрес, по которому переводила деньги? От покойного мужа? Он имел какие-нибудь дела с этой сектой?
– Нет, по-моему, никогда.
– Откуда же ваша тетя узнала их адрес?
– Голос назвал. Проснувшись утром, она его прекрасно помнила, хотя вообще-то память у нее не очень хорошая на цифры и адреса.
– Любопытно, – пробормотал Жакоб. – Очень любопытно. А сама она посещала сборища этой секты? Встречалась с кем-нибудь из них?
– Ни разу.
– Почему?
Пожав плечами, я неуверенно ответила:
– Просто у нее не возникало такого желания.
– Странно… А как ей слышится этот голос – звучит внутри головы или доносится откуда-то извне? Это важно.
– Я подробно ее не расспрашивала… По-моему, она просто слышит его, и все. Как мой голос.
Доктор Жакоб недовольно хмыкнул, потом спросил:
– На головные боли она не жалуется?
– Нет.
– Не говорит, будто у нее такое чувство, что ее голову словно распирает изнутри?
– Нет.
– И на бессонницу не жалуется?
– Нет, она спит крепче меня.
– А других галлюцинаций у нее не бывает, кроме «небесного голоса»?
– Вы знаете, последнее время с ней стало твориться что-то странное. Однажды она вдруг якобы увидела в саду цыгана с ручным медведем, хотя никого там не было. Мы с доктором Ренаром тут же уложили ее в постель, и она быстро успокоилась. А на прошлой неделе ей показалось, что в сад забежал волк и прячется в кустах. Она умоляла нашего садовника застрелить его. Мы обшарили все кусты, но никакого волка не нашли. Все ей пригрезилось.
– Может, эти галлюцинации ей тоже внушает голос?
– Не знаю, она ничего не говорила.
– Это может быть и болезнь, – в глубокой задумчивости, забавно наморщив лоб, пробормотал доктор Жакоб. – Но в этом безумии есть явная система. Я сильно подозреваю, что ваша любимая тетя стала жертвой ловких мошенников.
– Как? – испугалась я.
– Вот это-то нам и предстоит узнать. Уж больно подозрительны «небесные голоса», дающие совершенно конкретные и весьма земные приказания. Ваша тетка богата?
– По-моему, да, хотя я никогда не интересовалась особенно… Дядя оставил ей значительное наследство, он был богат, удачливо играл на бирже, пока не заболел.
– Вы ее единственная наследница?
– Послушайте! – вспыхнула я.
– Не обижайтесь, я вовсе не хочу вас уличать в каких-то корыстных замыслах.
– Я неплохо зарабатываю и вполне могу обеспечить тете спокойную старость, если она пожелает раздарить все свои деньги. Показать вам чековую книжку?
– Не надо. Я вполне верю, что вы искренне любите свою тетю и хотите ей добра. А какая у вас профессия, если не секрет?
– Художница.
– То-то я никак не мог догадаться, хотя у нас в Швейцарии перед женщинами не слишком велик выбор жизненных путей. Как говорят англичане: «Если у тебя слишком много способностей, не отчаивайся: ты еще можешь стать вольным художником…»
– Что еще вас интересует? – перебила его я.
– Мне надо знать, есть ли кто-нибудь на свете, кому было бы выгодно, чтобы деньги тети перешли в руки каких-то жуликов.
– Не знаю и не хочу обсуждать эти вопросы, – резко ответила я. – Одно могу сказать совершенно твердо и определенно: никого из членов этой секты тетя не знает, ни разу даже в глаза не видала, так что сразу упрекать людей, которых вы совершенно не знаете, в преступных намерениях – это, мне кажется, бесчестно.
– Странно, что она и не пытается с ними познакомиться, – пробормотал он, не слушая меня. – Похоже, они готовят себе алиби.
– Вы так об этом говорите, словно уже уличили их в чем-то.
– А вы верите, будто ваша тетя в самом деле слышит некий божественный голос свыше? Почему же «глас небесный» советует давать деньги именно этой секте, а не какой-нибудь иной? Почему небеса так благоволят к ней? Почему сделали эту секту своей божественной избранницей и хотят ее щедро наградить за счет вашей тети? Согласитесь, вопросов возникает немало, и в них очень любопытно разобраться. Я материалист, медик, психолог, в «небесные голоса» и божественные откровения не верю, поэтому первым делом задаю вопрос древнеримских юристов: «Cui prodest?» – «Кому выгодно?» Вам – явно нет. Доктору Ренару? Вряд ли он связан с этой сектой…
– Послушайте! – опять гневно перебила я его.
– Я просто логически рассуждаю, – пожал он плечами и, заботливо подлив мне горячего кофе, добавил: – А что касается ловкости шарлатанов, то, верьте мне, я их повидал куда больше вашего.
Он сказал это с такой горечью, что я сразу почувствовала: видно, доктору Жакобу тоже досталось от них. Но расспрашивать его не решилась, а он между тем продолжал с забавной гордостью:
– Свыше сотни разоблачил и посадил на скамью подсудимых…
– Вы?!
– Я. Разве Анни вам не рассказывала? Наверное, поэтому она посоветовала вам обратиться ко мне. Я давно занимаюсь охотой на всяческих пройдох и шарлатанов.
Я покачала головой:
– Доктор философии, ловкий факир и фокусник, да к тому же беспощадный разоблачитель шарлатанов, – и все это в одном лице! Невероятно! Как вы ухитряетесь успевать? Утром занимаетесь научной деятельностью, вечером развлекаете простаков ловкими фокусами, а когда же ловите шарлатанов? И почему вы их ловите, если сами тоже обманщик? Опасаетесь конкурентов? Но это, по-моему, не очень этично. За что вы набросились вчера на этого несчастного старика? Он выглядит таким больным и усталым, что – тоже ваш конкурент?
– Я не обманщик, а иллюзионист, – наставительно сказал он. – Мы выступаем на сцене или цирковой арене перед зрителями, которые хотят, чтобы их развлекли интересными фокусами. Они хотят быть обманутыми – для того и приходят. А шарлатаны и жулики обманывают простаков, спекулируя на их суевериях. И я считаю своим долгом разоблачать таких проходимцев. Для меня это, если хотите, своеобразная форма атеистической пропаганды. К сожалению, наши законы в этом отношении весьма либеральны. Всякие «Церкви света небесного», теософские общества, «Божественное исцеление», «Церковь научного познания» – сколько их развелось! Но все-таки порой удается некоторых поймать с поличным. Или хотя бы просто обезвредить, разоблачив их проделки. Старик этот – талантливейший мастер, настоящий гений по части иллюзионной техники. Мы с ним раньше работали и придумали немало отличных трюков. И шарлатанов вместе разоблачали. Но они его затравили, сломили. Он сдался, спился, стал с ними заигрывать. Связался с жуликами и теперь помогает им дурачить простаков. Не могу ему этого простить.
– Ладно, бог с ним, со стариком, хотя мне его жалко. Но вы в самом деле думаете, будто моя тетка стала жертвой ловких мошенников? Каким образом?
– Чтобы выяснить это, нам придется поехать к вам. Вы меня приглашаете?
Я на какой-то миг помедлила с ответом, но он сразу заметил мои колебания и спросил:
– В чем дело? Вы же специально приехали ко мне за помощью? Или не доверяете мне?
– Her, что вы! – поспешно ответила я. – Просто подумала: может, лучше предупредить тетю, а то нагрянем как лавина с гор.
Он пожал плечами и насмешливо спросил:
– Ваша тетя – строгая женщина? Требует соблюдения этикета?
– Нет, она человек очень добрый и простой и всегда рада гостям.
– Тогда едем, – решительно сказал он, вставая из-за стола.
– Но вы же хотели отдохнуть…
– Ничего, успеется, – отмахнулся он.
