Текст книги "«Варяг» - победитель"

Автор книги: Глеб Дойников

Когда «в природе» появилось замедленное кино, очевидцы наконец-то смогли подобрать термин для описания их мироощущения в тот момент. Выжившие из восточной караулки выговорили наконец заморское слово «динамит» и, презрев стрёкот пулемёта, кинулись подальше от катеров. Второй бык повторил судьбу первого, но у Балка ещё оставались с дюжину неизрасходованных ящиков с пироксилином и динамитом – во Владивостоке, не зная структуру дамбы и материал быков, он подготовился с определённым запасом. Чтобы не везти взрывчатку обратно, он устроил ещё один «Бум!», в результате которого была сброшена в море еще и центральная мостовая ферма – теперь до её подъёма о судоходстве в лагуне можно было и не мечтать.

Отвалив от быков, катера дали ракетой сигнал о завершении этой фазы операции, и, с трудом выгребая против океанской волны, двинулись к кораблю, подошедшему на полтора десятка кабельтовых к берегу, благо, глубины позволяли и минных полей в этом районе боятся было нечего. Всё дело было сделано за полтора часа, катера вернулись на «Варяг» с единственным пострадавшим. Поручик Ржевский, которого волной сбросило в воду, в результате чего за ним пришлось нырять Балку, был зол, промок насквозь, окоченел до дрожи и грязно матерился. Появившиеся было на берегу полицейские силы и обыватели из лежащего буквально в километре от дамбы городка Араи были рассеяны парой близких падений неразорвавшихся снарядов. Стрелять прицельно запретил лично Руднев, поскольку люди в форме перемешались с безусловно гражданскими лицами, а пару специально испорченных взрывателей для снарядов калибром восемь дюймов прихватили еще во Владивостоке. Теперь нашедшие их японцы, не знающие о модернизации орудий «Варяга», должны были принять крейсер-диверсант за «Громобой», «Россию» или «Рюрик». И, соответственно, отрядить для его ловли как минимум два своих броненосных крейсера, у которых не было никаких шансов догнать шустрый «Варяг». Подъему катеров на борт никто не препятствовал, и лишь отворачивая от берегов Японии в начинающий сгущаться туман, с мостика «Варяга» засекли дым подошедшего к месту диверсии поезда. Так как из-за дымки его разглядеть было нелегко, опасаясь обстрелять пассажирский состав, огня решили не открывать.

Местный железнодорожный начальник немедленно отстучал телеграмму в Токио о разрушениях мостов и об угрозе для судоходства в Токийском заливе. На свою беду, эту телеграмму получили и на находящимся поблизости стареньком безбронном крейсере «Такао», который по старости выполнял обязанности корабля береговой обороны района дамбы и принимал уголь в бухте чуть севернее. Капитан второго ранга Якиро то ли пропустил мимо глаз слова «крейсер противника», то ли решил, что железнодорожники не способны отличить боевой корабль от вооруженного транспорта, то ли его решимость отомстить за нападение на землю Ямато была сильнее здравого смысла… Так или иначе – он решил выйти в море, найти и уничтожить противника. К сожалению для него, его корабля и команды, противника он нашел…

На крейсерах увидели друг друга за три часа до заката. Пары были разведены во всех котлах на обоих кораблях, и оба командира сразу пошли сближение, а когда Якиро таки опознал противника и скомандовал «к повороту», было уже поздно. Боясь упустить в море русский «вспомогательный крейсер», японцы шли на расстоянии пятнадцати миль от берега. «Варяг» же, напротив, держался от берега в десяти милях, надеясь подловить хоть какого-нибудь японского каботажника, а то и просто рыбацкую шхуну. В результате даже выброситься на берег у «Такао» практически не было шансов. Его артиллеристы первыми открыли огонь из трех шестидюймовок, но превосходство артиллерии и дальномеров «Варяга» было подавляющим. У Руднева промелькнула было мысль, что потопление этого антиквариата не прибавит славы русскому флоту, но увы – на нем видели и наверняка опознали «Варяг». А то, что на нем теперь установлены два восьмидюймовых орудия, должно было пока оставаться для Камимуры сюрпризом. Так что отпускать столь некстати попавшегося на пути «Варяга» японского инвалида[70]70
  «Такао» – первый корабль со стальным корпусом, заложенный в Японии. Вошел в строй в 1889 году. В русско-японскую войну использовался как корабль береговой обороны и сразу по ее окончанию был выведен из состава флота. В нашем мире сдан на слом в 1918 году.


[Закрыть] было нельзя.

Зарубаев, теперь лейтенант капитан-лейтенантского оклада, без суеты дождался от Нирода на дальномере дистанции и повел пристрелку по новому методу. Первый залп трех шестидюймовых орудий правого борта лег с небольшим перелетом. Второй залп дал не стрелявший в первом второй плутонг, с поправкой на результат падения первого. Главный калибр – носовое и кормовое восьмидюймовые орудия – ждали точного определения расстояния. Наконец, падение пятого полузалпа удовлетворило эстетствующего артиллериста, и на орудия по проводам системы центральной наводки понеслась команда «расстояние тридцать шесть кабельтовых, беглый огонь». Спустя пятнадцать минут, двадцать восьмидюймовых и сто пятнадцать шестидюймовых снарядов, выпущенных с «Варяга», все было кончено. Первые три попадания шестидюймовыми снарядами «Такао» перенес неплохо. Критическим для японца стало единственное попадание восьмидюймовой бомбы в носовую оконечность. Старый крейсер, идя на максимальных для его изношенных долгой службой машин четырнадцати узлах, почти «нырнул» в набежавшую волну – пробоина площадью более пяти квадратных метров, встречный напор воды и общая ветхость корабля свели на нет все попытки борьбы за живучесть. Еще пять минут переборки старого корабля кое-как сопротивлялись напору моря, а его артиллеристы напрасно пытались нанести русским хоть какой-то урон. Но все было тщетно…

Катер с «Варяга» успел поднять из воды семнадцать уцелевших, среди которых не было офицеров.

* * *

Вечером на празднике в честь подрыва моста, удачного боя и не менее удачного отхода из опасной зоны в кают-компании собрались армейцы и офицеры «Варяга», как старые, так и новые. Последние появились как замена выбывших по ранению и гибели или ушедших на повышение – одна только замена командира вызвала цепь повышений и вакансий. На место старшего офицера, например, все прочили получившего капитан-лейтенантский оклад Зарубаева, но судьба, в виде питерских небожителей и Руднева, распорядилась иначе…

Третьего апреля, за две недели до выхода «Варяга» в первый после ремонта боевой поход, на Владивосток обрушился локальный катаклизм. Отправленные на войну в Порт-Артур Великие Князья Михаил и Кирилл с полпути, прослышав о творящихся во Владивостоке интересных делах, плюнули на приказ и испросили царственного родственника о смене конечного пункта маршрута. Макаров и Стессель в Порт-Артуре были только рады избавиться от лишнего камня на шее, и вот на голову Руднева свалилась еще одна проблема – куда девать двух столь разных молодых людей, одного с сухопутным, Михаила; а второго с морским, Кирилла, ВУСами.[71]71
  ВУС – Военно-учетная специальность. Обозначает, кем в военное время становится некто, в мирное время прослушавший курс военной кафедры в институте или отслуживший свое в армии.


[Закрыть] Данные молодые люди были для любого командира, под начало которого попадали, сущим наказанием – нормальной работы от них ожидать не приходилось, а вот навредить по неопытности они могли изрядно. Да еще и нажаловаться на самый верх, по родственному… Поэтому нормальные люди старались от них избавиться всеми возможными способами. Но для Руднева и компании они представляли особую ценность – через них можно было получить дополнительный канал воздействия на Николая Второго. Поэтому Великие Князья были распределены следующим образом – Михаил отправлен к Балку на бронепоезд в должности начальника штаба, а Кирилл был навязан командиру «Варяга» в качестве старшего офицера.

Перед назначением оба они имели весьма необычную для них беседу с Рудневым. Пожалуй, в первый раз кто-то, не входящий в царскую семью, позволил себе прямо, резко и нелицеприятно оценить их достоинства и недостатки в роли командиров, без скидок на происхождение. Это было столь необычно, что даже несколько притягивало. Резюме беседы Руднева заставило задуматься этих в общем-то не очень склонных к данному занятию людей.

– Итак, Ваши Высочества, вывод таков. Положенных вам по званию корабля и полка я под ваше начало предоставить не могу. Во-первых, их у меня во Владике просто нет в наличии. Да и вы с ними в боевой обстановке не справитесь из-за отсутствия опыта реального командования – учения и парады не в счет. Можно было бы, конечно, дать вам, Михаил Александрович, начальника штаба, а вам, Кирилл Владимирович, старшего офицера, которые бы делали за вас всю работу, а вы бы командирами только числились. Но сие как-то не очень честно по отношению к вашим заместителям, так что я вам предлагаю сделать с точностью до наоборот. У меня есть настоящая, не выдуманная нехватка командиров на паре ключевых постов, но там надо по настоящему работать, да и должности несколько неудобные. «Варягу» нужен старший офицер. Это к Вам, Кирилл Владимирович. С одной стороны – «Варяг», самый боеспособный корабль эскадры с прекрасной репутацией и подготовленной, обстрелянной командой. Но с другой – старший офицер – самая «собачья» и неблагодарная должность, которая только есть на флоте. Вы будете командовать командой крейсера, но не крейсером. Вы и только вы будете отвечать за все его неудачи, поломки техники и скандалы с командой, но ваш командир будет получать все лавры победителя. С другой стороны – только на этой работе вы можете научиться управлять людьми, а не кораблем или целым, готовым полком. Я думаю, что для Великого князя это самое важное умение. Вам, Михаил Александрович, придется еще тяжелее. Если Кириллу Владимировичу я хотя бы в общих словах могу предсказать, что его ждет, то вас я отправляю в абсолютную неизвестность. Сейчас в депо Владивостока лейтенант Балк доделывает первый в России бронепоезд. Ни он, ни я, ни вообще никто в целом мире не знает, насколько он будет эффективным, какова должна быть тактика его применения, даже насколько он окажется живуч под огнем артиллерии противника. Английские опыты в бурскую войну не в счет – у них противник был почти без артиллерии. Может, вся эта затея вообще не принесет никакой пользы и обернется роскошным бронированным гробом на колесиках для вас и Балка. Но если уж выгорит, как задумывалось – то японцы вас запомнят надолго. И главное – на этом месте именно вы незаменимы. Потому что я хочу, чтобы этот бронепоезд не подчинялся напрямую никому и был настолько независим, насколько вообще может быть независима часть российской армии. А то угробят его наши господа генералы идиотским приказом, а лейтенантишко Балк их куда следует послать не сможет, не по чину.

Сейчас Кирилл стоял ночную вахту на мостике «Варяга», намеренно выключенный из общего веселья для, по выражению Руднева, «воспитания характера». Причем, к чести Великого князя и удивлению Руднева, он ни звуком, ни жестом, ни выражением лица не проявил никаких признаков неудовольствия при получении приказа командира. Хотя по воспоминаниям Карпышева, в литературе князь описывался как изрядный гуляка. Похоже, что программа перевоспитания ответственностью начала приносить свои плоды, а может, мемуаристы советского периода немного преувеличивали. Михаил остался во Владивостоке, Балк не взял его с собой в рейд, ссылаясь на то, что кто-то должен присматривать за ходом работ.

В кают-компании по традиции сначала спели «Варяга», причем Руднев был неприятно удивлен, что канонический текст был несколько подправлен. Потом господа, вернее, товарищи офицеры практически насильно всунули гитару Балку и затаились в ожидании чего-нибудь новенького.

– Ну как мне тут давеча сказал товарищ поручик Ржевский – нас окружают замечательные люди, – издалека с цыганским заходом начал Балк, – я его, правда, в ответ заверил, что без боя мы все равно им не сдадимся, даже будучи окруженными.

Балк выдержал паузу, необходимую для усвоения материла. Переждал смешки офицеров крейсера и не слишком добрый взгляд Ржевского, который смягчился, только вспомнив, кто именно первым прыгнул за ним в ледяную воду. Поручик наконец-то выбрал единственно верную реакцию на все анекдоты о нем, широко рассказываемые Балком – он начал тому подыгрывать и рассказывать их самостоятельно, от первого лица. Балк, тем временем, перебрав пальцами струны, продолжил.

– Ну раз общество настаивает, придется спеть, но, товарищи – песня на этот раз будет не о море. Я, как вы знаете, сейчас временно списан на берег. Наверно, за слишком большую инициативность, – начал Балк, проверяя настройку гитары, – и вот по примеру нашего командира, решил не только построить бронепоезд, но и сочинить ему боевой гимн. Так что не обессудьте – сегодня не о море. Ну, по крайней мере, для начала:

 
По рельсам скаты грохота-али,
Бронь-поезд шел в последний бой.
А ма-ла-до-о-ва машиниста
Несли с пробитой головой.
 

Руднев, услышав знакомую с детства мелодию, под которую и сам не раз слегка и не очень пьяным распевал «нас извлекут из под обломков», подавился шампанским. Откашлявшись и промокнув салфеткой подбородок, он с ненавистью уставился на «автора-исполнителя», бормоча себе под нос проклятья по поводу шуточек.

 
В броню ударила шимо-оза,
Погиб машинный экипаж,
И трупы в ру-убке па-ра-во-оза
Дополнят утренний пейзаж.
 
 
Вагоны пламенем объяты
И башню лижут языки…
Судьбы я вызов принимаю
Простым пожатием руки.
 

Не дождавшись упоминаний про танки, танкистов, болванки и прочие анахронизмы, Руднев позволил себе расслабиться, и теперь с интересом ожидал, каким еще образом его неугомонный соратник изнасилует старую добрую песню.

 
Нас извлекут из-под обло-омков,
Положут рядом на балласт,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
 
 
И полетят тут телегра-аммы
Родных и близких известить,
Что сын их бо-ольше не вернё-отся
И не приедет погостить.
 

Слушатели, к удивлению Руднева, внимали певцу с неослабевающим вниманием без всякого намека на улыбки.

 
В углу заплачет мать-старушка,
Смахнет слезу старик-отец,
И молода-ая не узна-ает,
Где машинисту был конец.
 
 
А он на карточке смеё-отся
В газете «Русский инвалид»
В ва-ен-ной фо-орме, при пого-онах,
Но ей он больше не жених.
 

Как будто дождавшись окончания последнего куплета, прервав на полуслове вопрос кого-то из офицеров насчет башенных орудий, истошно зазвенели колокола громкого боя. Собравшиеся нестройной гурьбой понеслись из кают-компании по боевым постам, создав короткую, но весьма плотную пробку в дверях. Столкнувшись с Балком, Руднев (они оба уже не имели постоянных боевых постов по новому штатному расписанию крейсера и благоразумно пропустили вперед остальных офицеров корабля) «нечаянно» всадил ему в бок локоть и прошипел на ухо – «предупреждать надо, ведь говорил же».

С верхней палубы донеслись частые выстрелы 75-миллиметрового орудия.

Оставшийся на мостике Великий Князь Кирилл немного погорячился и отдал правильный по содержанию, но идиотский по форме приказ. Когда из темноты в крейсер уперся луч прожектора, тот решил для начала осветить неизвестного и приказал навести на него прожектора и противоминные орудия. Когда в луче света обнаружился британский пароход, крадущийся в ночи без огней, Кирилл облегченно-разочарованно выдохнул и прокричал: «Огонь не открывать!». Увы, одно из 75-мм орудий правого борта было укомплектовано исключительно новобранцами (всех понюхавших пороху перевели на орудия калибром посолиднее, как более надежных). Услышав в ночи долгожданное «Огонь…», наводчик выпалил, не дожидаясь продолжения фразы. Его примеру последовали еще пара канониров. Теперь неизвестный пароход парил, получив с пяти кабельтовых десяток мелких бронебойных снарядиков, с него что-то истошно писали морзянкой, а кто-то в панике выбросил с кормы шлюпку и теперь по концам пытался в нее спуститься.

На обследование неизвестного транспорта была отправлена десантная партия под командой Балка со строгим приказом Руднева: «Найти контрабанду во что бы то ни стало! Если ее там нет – захвати остатки своей взрывчатки, или хоть пушку с „Варяга“ свинти и оттарань к ним, но обеспечь мне легитимный повод для открытия огня!».

На беглое обследование парохода у русских моряков ушло примерно полчаса, по прошествии которых сгрызший на мостике «Варяга» ногти по локоть Руднев понял, что все в порядке. Это было ясно и без доклада, по одной улыбке сидящего на носу возвращающегося катера Балка, освещающей море по курсу катера лучше любого фонаря.

– Ну? Подбросил динамит?

– Не пришлось. Ну подумайте сами, товарищ адмирал – чего бы они без огней-то шли, да под берегом? Они и прожектор-то засветили только тогда, когда им показалось, что «Варяг» их вот-вот протаранит. С душком торговец, причем с интересным. Четырнадцать пушек производства Армстронга, калибр 190 миллиметров, с боекомплектом. Да еще и очень много десятидюймовых снарядов того же производителя, и несколько, вроде четыре но не успел проверить, стволов того же калибра.

– Погоди, ты с калибром все же напутал, мазута сухопутная. Совсем на своем паровозе от морских реалий отстал. Ну десять дюймов еще может и поверю, но 190 миллиметров… Не могли британцы сюда ЭТО послать. Это новейшие орудия, их только-только в серию пустили. Да их только для пары чилийских броненосцев и успели-то изготовить, от них потом, помнится, заказчик еще отказался… Разоружение у них, панимаешь. Бритты их в свой флот включают, хотя им они нужны, как зайцу стоп-сигнал, чтобы только Россия не перекупила.[72]72
  Реальная, печальная и поучительная история о броненосцах «Свитшур» и «Трайумф», носящих в британском флоте прозвища «Вакканто» и «Оккупанто». Таблички на туалетах «Свободно» и «Занято» так и остались на этих кораблях на испанском, языке генерального заказчика.


[Закрыть]

– Я тебе специально документы на груз прихватил, Фома неверующий, – перебил адмирала довольный собственной предусмотрительностью Балк, – любезный капитан Дженкинс так суетился и лебезил, что даже спрашивать не пришлось – сам отдать предложил. Ты не представляешь, как позитивно влияет на капитана британского парохода с военной контрабандой нестандартное пробуждение.

– Почитаем, полюбопытствуем… – пробормотал себе под нос Руднев, пытаясь разобраться в казуистике грузовых коносаментов, – а в чем, собственно, заключалась нестандартность пробуждения сего достойного сэра?

– Ну, когда тебя будит будильник, звенящий на прикроватной тумбочке – это стандарт. А когда бронебойный снаряд, выносящий этот будильник сквозь стену вместе с тумбочкой – это немного бодрит… Да я его еще на пушку взял, как взошел на борт, сразу заорал, что их «Малакку» русская разведка от самого Саутгемптона пасет.

– А почему от Саутгемптона, как вы догадались? – поинтересовался Великий Князь.

– Порт приписки, прочитал под названием судна, когда швартовались.

Яркий и образный рассказ Балка, которому, боясь пропустить хоть слово, внимали все на мостике «Варяга», был прерван ударом по поручню тростью Руднева. Стальные поручни ограждения выдержали, а вот гордость владивостокских краснодеревщиков раскололась пополам. Вслед за этим последовал ряд не вполне парламентских многоэтажных выражений в адрес Британии, ее короля, Виккерса и Армстронга.

Отведя душу, Руднев снизошел до объяснений. Судя по документам, британский флот отказался принимать в свой состав пару броненосцев, построенных для Чили и не востребованных заказчиком. Теперь их, естественно, предварительно разоружив, продавали для «коммерческого использования» куда-то в Бразилию. Но вот их новое, не смонтированное, прямо в смазке вооружение уже было закуплено Японией. Где именно могли всплыть сами броненосцы и насколько «коммерческим» будет их использование японским императорским флотом – это Руднев предложил домыслить самим товарищам офицерам.

По поводу парохода порешили следующее – с призовой партией ему приказали идти в океан, где, остановив первый попавшийся пароход под угрозой оружия (с барского плеча «Варяга» сгрузили пару десантных пушек Барановского, торговцев попугать хватит) догрузиться углем и следовать во Владивосток Татарским проливом. Новые орудия и второй боекомплект для десятидюймовки «Корейца» того стоили.

Дальнейший путь проходил на удивление гладко. Океан как вымер – видимо, японцы после столь впечатляющей демонстрации задержали в портах все уходящие суда и как-то сумели предупредить остальные, да и сильно ухудшающая видимость дымка, то и дело переходящая в густой туман, сыграла свою роль. Прорыв через Сангарский пролив на рассвете немного потрепал нервы экипажу, застывшему на боевых постах в ожидании возможной встречи с крейсерами Камимуры, но и здесь все обошлось. Руднев гнал крейсер как наскипидаренный, чутье подсказывало ему, что его место сейчас в городе, а не на заднем дворе Страны Восходящего Солнца. И все равно, несмотря на обойденные стороной три парохода и пару шхун, он опоздал.

На пирсе Владивостока встречать крейсер, вернувшейся с победой, собрались лучшие люди города, но с не лучшими новостями. Японцы все-таки высадились в Бицзыво…

* * *

Не смотря на истошные телеграфные предупреждения Руднева о месте будущей высадки, армейское командование соизволило выделить для патрулирование Бицзыво всего пятьсот казаков Мищенко при двух орудиях. Эти две 87-мм пушки устроили высаживающейся японской пехоте двухдневную кровавую баню. Сначала артиллеристы гранатами прямой наводкой изрядно повредили мелкосидящий транспорт, который решил подойти поближе к берегу. Затем почти сутки они шрапнелью приветствовали любую попытку высадиться со шлюпок, уже с закрытых позиций. Хотя эффективность такой стрельбы оставляла желать лучшего из-за низкой обученности расчетов, брести по пояс в воде к берегу под градом шрапнельных пуль не получалось. Ответный огонь с моря японских канонерок и крейсеров вслепую по берегу не имел никакого результата, кроме выброшенных на ветер боеприпасов. Потом, по исчерпанию шрапнельных снарядов, батарейцы выпустили остатки гранат по уже высадившимся японцам. И наконец, в последней, отчаянной попытке сбросить десант в море упряжки вынесли орудия на прямую наводку для того, чтобы расстрелять по японской пехоте последнее, что осталось в передках – картечь. Но это усилие в купе с атакой конной лавы было легко парировано артиллерией японского флота, поддерживающего высадку. Для уничтожения столь досадивших им пушек, показавшихся наконец-то на глаза, японцы не пожалели даже трех залпов двенадцатидюймовок «Фудзи». Хотя это было скорее психологическое воздействие как на противника, так и на своих солдат – вести огонь по русским броненосец не мог, слишком близко те подошли к японцам. Но флоту надо было оправдаться перед армией за постоянный срыв перевозок и потерянные грузы, и «Фудзи», по личному приказу Того «поддержать армию при малейших признаках сопротивления на берегу», стрелял по отсутствующим русским тылам. Действенную поддержку пехоте оказали канонерки. Под градом крупнокалиберных морских снарядов орудия успели выпустить по паре картечных зарядов, после чего были перемешаны с землей вместе с лошадьми и расчетами. Когда остатки казаков вышли в расположение русских войск на Циньджоусском перешейке, среди трех сотен выживших было всего пять артиллеристов…

Теперь японцы уверенно продвигались в строну Артура и до его блокирования с суши оставались считанные дни. Вернее сказать, битва за перешеек еще не началась только потому, что карты японцев несколько спутал адмирал Макаров. На следующий день после начала массовой высадки войск в Бицзыво адмирал имел неприятную встречу с генералом Стесселем. Командующий гарнизоном Артура никак не мог взять в толк – как это при наличии эскадры в семь броненосцев флот смог допустить высадку неприятеля. Так и не сумевший объяснить разницу между блокированным и свободным фарватером, Макаров приказал ночью атаковать скопившиеся у Бицзыво транспорта всем, что сможет выйти в море. Сам он поначалу планировал идти в бой на «Новике», но тут всех изрядно удивил командир единственного броненосного крейсера первой эскадры «Баян» капитан первого ранга Роберт Вирен. Теоретически, по паспортным данным этот далеко не мелкий крейсер не мог просочиться сквозь игольное ушко, оставшееся после затопления «Фусо». Но устроив двухдневный аврал команде по выгрузке угля, боезапаса и вообще всего, что не было приклепано к корпусу корабля намертво, Вирен с помощью двух буксиров смог протащить облегченный корабль через проход. Теперь «Баян» на внешнем рейде в сумерках принимал обратно с барж снаряды и уголь, а Вирен уговаривал Макарова выбрать его крейсер в качестве флагмана. Все же лишние семь дюймов брони в суматохе ночного боя предпочтительней для выживания адмирала, чем пяток дополнительных узлов «Новика».

Охранять Порт-Артур остались исключительно старые минные крейсера и клиперы. Реши японцы в эту ночь повторно заблокировать или заминировать проход в гавань Артура – им бы это, скорее всего, удалось.

Макаров, как всегда, авантюрно шел ва-банк. Всего для ночной атаки выделялись: пять крейсеров – «Баян», «Аскольд», «Новик», «Диана», «Паллада»; канонерки: «Гремящий», «Отважный», «Гиляк», «Бобр» и кое-как на скорую руку залатанный «Манчжур»; и все семнадцать исправных эсминцев. В роли головного дозора выступал быстроходный, но практический безоружный «Лейтенант Бураков».[73]73
  Захвачен англичанами у Китая при атаке фортов Таку седьмого июня 1900 г. и передан русскому флоту. Самый быстроходный миноносец Тихоокеанской эскадры, в ходе войны несколько раз прорывал блокаду Порт-Артура.


[Закрыть] Даже после снятия шести 47-мм пушек в этот маленький кораблик не удалось всунуть ничего, кроме одного 75-мм орудия на корме. Поначалу планировали заменить и торпедный аппарат (ибо к родному осталось всего две торпеды) на снятый с «Победы», вообще броненосцы стали для миноносников неисчерпаемым источником малокалиберной артиллерии и торпедных аппаратов, но не успели, да и перевооружать разведчика – давать ему лишний соблазн ввязаться в бой. Но зато скорость в тридцать пять узлов (по паспорту, теперь уже тридцать два, но все равно гораздо быстрее оппонентов) гарантировала, что никто ни в японском, ни в русском флоте не сможет его догнать. Он был идеальным разведчиком, но увы – лишь до первого попадания… Вслед за ним атаковать японские корабли охранения в лоб должны были «Баян» и «Аскольд» с четырьмя миноносцами отечественного производства каждый, и все наличные канонерки. Строго говоря, Макаров украл у Того идею отвлечения охранения – основной удар по транспортам наносили идущие в обход «Новик», «Паллада» и «Диана». Они, каждый с приданными им миноносцами, должны были, не ввязываясь в перестрелку, обойти японские корабли и атаковать транспорта с флангов, когда охранение будет связано боем с наносящей лобовой удар группой. Из записок Руднева, переданных через лекаря Банщикова, Макаров позаимствовал еще пару идей – систему ночного опознавания и «лидирование» миноносцев в атаке быстроходными крейсерами второго ранга. Правда, крейсер второго ранга был всего один, «Новик», но и приданы ему были четыре лучших эсминца производства немецкой фирмы «Шихау», имеющие по три торпедных аппарата вместо двух и, благодаря наличию полубака, более мореходные. «Палладу» и «Диану» сопровождали два и три миноносца соответственно, все детища французских и британских корабелов. Система опознавания русских кораблей была проста как табуретка – на каждый корабль устанавливались по два фонаря, с красным и зеленым фильтром. В ответ на запрос – два красных моргания – свой должен был или ответить тремя зелеными, или не жаловаться на «дружественный огонь». Теперь все это предстояло проверить на практике.

Первыми из гавани незадолго до заката потянулись «Новик» с эскортом из «Бдительного», «Бесстрашного», «Беспощадного» и «Бесшумного». Для начала они на полном ходу кинулись на маячившую на горизонте четверку японских миноносцев. Это шоу происходило почти каждый день – ближе к закату Того благоразумно отводил свои броненосцы и крейсера подальше от русских миноносцев. Вскоре после этого «Новик», а иногда и «Аскольд», начинали гонять оставшуюся без покровительства японскую мелюзгу, наблюдающую за рейдом. Мелюзга, в свою очередь, пользуясь преимуществом в ходе, отбегала подальше, пытаясь заманить изрядно надоевшего им «Новика» под орудия своих крейсеров. Но от них уже удирал сам «Новик», тоже имевший пару узлов в запасе. Сегодня все пошло примерно по тому же сценарию, но японцы в вечерней дымке не углядели, что после часовой погони «Новик» и миноносцы ушли не в сторону гавани Артура. Под прикрытием этой чехарды из гавани потянулась вереница кораблей. Выйдя на внешний рейд, они разобрались по отрядам и разными курсами и скоростями пошли навстречу судьбе.

Как известно: «нигде не врут так много, как в любви и на войне». А уж после ночного морского боя начала века – без радаров, кинокамер и других средств объективного контроля… Каждый командир эсминца, выпустивший торпеду по мелькнувшему в темноте силуэту, не ответившему на запрос позывных, докладывал, что он попал. Если просуммировать все доклады с обоих сторон, то японские транспорты были потоплены все, причем некоторые раза по два, а русский атакующий отряд был уничтожен трижды. На самом деле русские эсминцы добились всего четырех торпедных попаданий в транспорты, что тоже очень много.

Отряд, наносящий лобовой удар, прекрасно выполнил свою работу. «Лейтенант Бураков» подманил погнавшиеся за ним эсминцы «Оборо» и «Акебоно» поближе к «Баяну» и «Аскольду». Утопить шустрых японцев не удалось, но «Оборо», получив шестидюймовый снаряд, больше в бою не участвовал. На этом организованная часть боя закончилась и началась свалка. С японской стороны подходили все новые и новые корабли, а русские теряли друг друга в темноте. Отряды распались, и дальнейший бой вели фактически одиночные корабли. Поначалу для японцев неприятным сюрпризом стало появление «Баяна» с его восьмидюймовками. О его присутствии в месте высадки японцы узнали только тогда, когда он одним попаданием нокаутировал приданное третьему боевому отряду (наиболее современные и быстроходные японские легкие крейсера второго ранга, в русском флоте называемые «собачками» – «Читосе», «Такасаго», «Кассаги», «Иосино») авизо «Тацута». Тот принял его за своего, не ответил на запрос позывных и, получив с десяти кабельтовых один крупный и три средних снаряда, с обширными затоплениями покинул поле боя. Четыре японских крейсера медленно отходили под давлением более крупных и сильнее вооруженных «Баяна» и «Аскольда», поддерживаемых канонерками и атаками русских миноносцев. Но подоспевшие к месту свалки «Якумо» с «Адзумой» напомнили Макарову, что роль его отряда – отвлечение внимание кораблей охранения. Чем он и занялся – по сигналу с «Баяна» (серия красных и белых ракет) все быстроходные корабли стали отходить в сторону моря, а канонерки и поврежденные миноносцы – попытались прокрасться в Артур по мелководью. Итог боя – многочисленные повреждения кораблей артиллерией с обоих сторон. Торпедных попаданий не зафиксировано. Не успевший уйти на мелководье «Бобр» потоплен «Кассаги», из экипажа спаслось четверо моряков, которых утром подобрали японцы. «Тацута», пытаясь выброситься на берег в темноте с разбитыми навигационными приборами, наткнулась на скалу и до конца войны в строй уже не вернулась, а после ее окончания была тихо списана на металлолом, хотя японцы упорно отрицали ее «потерю в бою» и много лет спустя. У русских потеряны эсминцы «Смелый» и «Стройный», у японцев «Синономе». Но главное – почти все боевые корабли японцев рванулись в сторону стрельбы, оставив конвоируемые транспорты без охраны.