Текст книги "Т. 3. Несобранные рассказы. О художниках и писателях: статьи; литературные портреты и зарисовки"

Автор книги: Гийом Аполлинер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ХИРУРГИЯ
© Перевод Л. Токарев

Во время своей последней поездки на Аляску я был великолепно принят в представительстве Лиги по улучшению человеческого рода, председательница которой, красавица мисс Оле, прямо с порога заявила:

– Не думайте, что наша Лига ограничивается улучшением человеческой породы. Мы стремимся развивать индивидуума после появления на свет: снабдить его, так сказать, нужными для жизни физическими совершенствами. Вот почему мы намерены широко развивать новую отрасль медицинской науки, получившую название «эстетическая хирургия». Она уже достигла значительных успехов. Наши хирурги, воодушевленные теми же решительностью и дерзостью, что свойственны юной американской расе, которую вы приехали изучать, придали эстетической хирургии невиданный размах, поставив перед ней цели, о достижении которых ваши врачи-практики, судя по всему, даже и не помышляли. Эстетическая хирургия – это чудо! Приходите завтра в девять утра, я покажу вам наши лаборатории, познакомлю с состоянием работ, и вы сами убедитесь, каких впечатляющих результатов мы добились.

Прелестная мисс Оле попрощалась со мной легким кивком: беседа была закончена. Стремительная, словно стрекоза, она выпорхнула из комнаты, куда изо всех углов этого великолепного здания доносились телефонные звонки…

Ровно в девять я был на месте. Мисс Оле сразу же провела меня в помещение, которое она назвала своей лабораторией, и там изложила свои собственные идеи об улучшении рода человеческого. Затем я был приглашен в другую комнату. Там находился красивый молодой человек.

– Позвольте представить вам мистера Амблерода из Лозанны, – обратилась ко мне мисс Оле. – Он потерял руку в железнодорожной катастрофе. Но наши хирурги пришили ему утраченную конечность. Они воспользовались обезьяньей лапой, постепенно придавая ей вид человеческой руки, заменяя по мере заживания кожу обезьяны лоскутами кожной ткани, взятыми с тела пациента.

Лечение длилось долго, так как необходимо соблюдать крайнюю осторожность, чтобы успешно провести эту операцию, представляющую собой сущий пустяк по сравнению с другой, полностью удавшейся операцией, перенесенной пациентом с достойным всяческих похвал мужеством… Повернитесь, пожалуйста, дорогой мистер Амблерод!

Молодой человек повернулся спиной, и я заметил, что чуть выше левого уха у него был глаз, в упор глядевший на меня; другой глаз, расположенный на затылке, тоже смотрел испытующе; наконец, третий, или, точнее, пятый, глаз был расположен поверх правого уха. Я был потрясен.

– Мистер Амблерод служит надсмотрщиком на крупном заводе, – пояснила мисс Оле. – Два его природных глаза показались нам недостаточными для выполнения работы, при которой требуется смотреть сразу по все стороны. Поэтому наши хирурги, обладающие поразительным мастерством, снабдили мистера Амблерода тремя дополнительными глазами. И вот он превратился в Аргуса [15]15
  Аргус– в греческой мифологии страж возлюбленной Зевса богини Ио, превращенной в корову. На теле Аргуса находилось множество глаз, которые после его смерти богиня Гера перенесла на павлина.


[Закрыть]; радость его безгранична, потому что пятиглазый надсмотрщик вправе требовать самого высокого заработка.

Я не знал, что сказать, настолько был удивлен. Тем временем мы покинули эту комнату и перешли в соседний зал, где мисс Оле объявила:

– Познакомьтесь с мистером Смартестом, тонким политиком из Даусон-Сити. Он был женат; однажды в припадке ревности миссис Смартест откусила ему нос. Мы приделали ему нос красивее прежнего, вырезав его из спины зайца, но воспользовались случаем, чтобы, с согласия мистера Смартеста, приделать ему еще один рот. Не стану утомлять вас подробностями этой сложнейшей по тонкости операции. Мистер Смартест теперь может разговаривать одновременно двумя ртами.

Мистер Смартест повернулся, и я увидел на тщательно выбритом затылке хорошо очерченный рот. Смартест из-за уважения к мисс Оле очень хотел прочитать наизусть сразу два стихотворения: его естественный рот произносил начало первой песни «Потерянного рая» [16]16
  «Потерянный рай» (1667) – знаменитая поэма английского поэта Джона Мильтона (1608–1674).


[Закрыть]Мильтона, а искусственный по-французски, лишь с легким акцентом, декламировал прекрасный рассказ Терамена [17]17
  Терамен– персонаж трагедии Жана Расина «Федра» (1667).


[Закрыть]из расиновской «Федры».

Признаться, я был потрясен.

– Вы понимаете, как важно для политика иметь второй рот? – продолжала мисс Оле. – Мистер Смартест на митинге под открытым небом теперь сможет очень отчетливо обращаться не только к слушателям перед собой, но и позади себя. Не стану подчеркивать других преимуществ этого нового голосового отверстия.

– Вы превращаете в действительность античные мифы, – сказал я мисс Оле после того, как мы расстались с мистером Смартестом. – Сперва Аргус, затем – стоустая молва…

– А вот и Бриарей [18]18
  Бриарей– в греческой мифологии чудовищное существо с пятьюдесятью головами и сотней рук.


[Закрыть], – ответила хорошенькая председательница Лиги по улучшению человеческого рода, пропуская меня в комнату, где сидел человек с четырьмя руками. – Мистер Хичкок – полицейский, – прибавила она. – Сюда он пришел добровольно и просил нас приделать ему несколько рук, что сделало бы его настоящей грозой для всякого сброда. Как видите, его пожелания выполнены с избытком. Мистер Хичкок – человек необычайной силы, и, имея четыре руки – одна из них прикреплена на животе, другая между лопатками, – он теперь в одиночку сможет доставлять в участок сразу четырех бродяг.

Я рассыпался в поздравлениях, однако мисс Оле откланялась, сказав, что обязана присутствовать на невиданной и крайне сложной операции. Дело заключалось в том, что знаменитый ученый в целях лучшего исследования природы попросил, чтобы на кончики пальцев ему насадили крошечные, словно у колибри, глазки, правда, с условием, что осязательные способности его конечностей не пострадают.

Я покинул лабораторию и сразу же записал все те любопытные случаи, какие мне довелось наблюдать. Нет сомнений, что наша эпоха предоставит этим «эстетам» от хирургии повод применить свои теории весьма неожиданным и самым полезным для рода человеческого способом.

БУЛАВКИ
© Перевод М. Тайманова

Мы только что закончили камуфляжные работы небольшого участка полосы обороны.

Изменили даже направление течения реки. Деревушку целиком перенесли на другое место. Река, которую должны были увидеть вражеские наблюдатели, существовала лишь на холсте, как и сама деревня, – что-то вроде пейзажа, нарисованного на досках.

Настоящая деревня, настоящая река были скрыты, запрятаны; увидеть их было невозможно, и это позволяло войскам перемещаться таким образом, чтобы неприятель вообще ничего не заподозрил. Солдаты-статисты, участвующие в этой постановке, теперь с аппетитом обедали и вели оживленную беседу. Один считал, что маскировка сделана очень удачно, другой не соглашался. Мнения, как обычно, разделились.

– Удача или неудача, – произнес с некоторой горечью коротышка Сериньян, – зависят от обстоятельств. Вот послушайте, я вам расскажу о своем приключении. Вы увидите, что простое переодевание, своего рода камуфляж, может пойти как на пользу, так и во вред, а тому, кто заранее знает, что из этого получится, в уме не откажешь.

Симона была дочерью коммерсанта, который плохо кончил. В шестнадцать лет ей посчастливилось выскочить замуж за старого банкира, а уже через год он оставил ее вдовой. Она была элегантной, миловидной и неглупой. Я с ней познакомился и влюбился в нее. Молодой, бездетной и богатой вдове есть чем смутить двадцатидвухлетнего парня, и я не осмеливался признаться ей в любви.

Началась война. Я иду к нотариусу составить завещание, по которому я оставляю Симоне все, что у меня есть. Я настолько осмелел, что сообщил ей адрес нотариуса, у которого хранилось завещание; я добавил, что иду сражаться и что если умру, то с мыслью о ней. Тем же вечером я уехал.

Когда Симона получила мое письмо, она была настолько растрогана проявлением моей привязанности, что сделала все возможное, чтобы присоединиться ко мне. В то время женщине было непросто отправиться на фронт. Она навела справки, переоделась солдатом и, сам не знаю как, сумела проникнуть в зону боевых действий, не вызвав подозрений. Короче говоря, у нас была передышка неподалеку от Эперне, и вдруг какой-то молодой щеголеватый солдатик начинает задирать меня. Я уже собрался было дать ему пощечину, как вдруг узнаю в этом молодце свою Симону, и у меня опускаются руки. Во время первого же увольнения она выходит за меня замуж. Безоблачное счастье!

Вот вам переодевание, которое прошло хорошо, тут и говорить нечего, но могло бы закончиться плачевно. Самое малое, чем она рисковала, что ее примут за шпионку и расстреляют.

Потом меня ранило. Выздоровление затянулось. Однажды к Симоне зашла подружка. Они мне сказали, что уходят и не могут взять меня с собой, потому что отправляются гадать на булавках.

Булавки? Это еще что такое?

– Это последнее слово в гадании, – сказала мне Симона. – Это точнее, чем карты таро, гаданье на кофейной гуще или по яичному белку.

– Я обязательно должен это увидеть!

– Невозможно! – говорит Симона. – Гадалки мужчин не принимают, они им кажутся слишком умными, и это их смущает. И к тому же мужчины могут подумать, что дом гадалки на самом деле – бог знает что.

– Как бы то ни было, – говорю я Симоне, – я поступлю так же, как поступила ты, я тоже переоденусь.

Они в восторге, помогают мне переодеться. Побрившись, я становлюсь похож на невысокую женщину, и вот мы у предсказательницы судьбы, эдакой бой-бабы.

– В прежние времена, – говорит она визгливым голосом, взирая на нас поверх толстых очков, – нужно было взять двадцать пять новых иголок, положить на тарелку и налить туда воды… А что волшебники и чародеи делали с иголкой, которой зашивали саван покойника, даже говорить не буду… Сегодня мы вершим колдовство с помощью булавок… Их тут тринадцать штук; вот эта представляет вас, а вот эта, которую я согнула, представляет цель, которой вы хотите добиться, иными словами, предмет ваших желаний.

Симона с подружкой даже не слушали, болтали о нарядах.

В этот момент мадам Улисс бросает свои булавки, но две или три падают со стола прямо мне на колени, которые я инстинктивно сжимаю.

– Это мужчина! – кричит старая ведьма.

Она узнала меня по телодвижению, как некогда Улисс узнал Ахиллеса, переодевшегося женщиной, чтобы надежнее спрятаться в засаде во время Троянской войны.

– Это мужчина! Будь на его месте женщина, она ни за что не стала бы сжимать колени.

И гадалка подняла адский шум.

Я задрожал от страха. Мы отправились в полицейский участок. Я был на редкость смешон, и не успел я еще поправиться, как Симона покинула семейное гнездо. Мое переодевание закончилось провалом, а могло бы иметь успех. Моя жена могла бы счесть меня остроумным, она же сочла меня нелепым. Поэтому я повторяю, ни один из нас не может заранее быть уверен, чем закончится то, что он собирается предпринять – удачей или провалом.

ЛЕЧЕНИЕ ЩИТОВИДНОЙ ЖЕЛЕЗЫ
© Перевод М. Тайманова

Нам никогда даже в голову не приходило, что доктор мадемуазель Веринада не просто обычный участковый врач. Чаще всего ее вызывали к больным детям. И все благодаря ее опыту и обходительности. Но те, кто знал мадемуазель Веринада, были бы сильно удивлены, если бы им сказали, что эта девушка – своего рода гений и ее идеи в один прекрасный день могли бы изменить жизнь на нашей планете.

Она пришла с визитом к одному нашему другу, восьмилетний сын которого слегка захворал.

Осмотрев больного, мадемуазель Веринада вышла к нам в гостиную. Мы оживленно обсуждали актуальные проблемы личного состава американских вооруженных сил, решение этих проблем наводило на мысль о лучших страницах римской истории, когда устами одного из своих офицеров Соединенные Штаты заявили на могиле великого освободителя: «Лафайет, мы уже здесь!» [19]19
  «Лафайет, мы уже здесь!»– знаменитые слова полковника Чарлза Стентона (1841–1933),командира американского экспедиционного корпуса в Европе, произнесенные им в День независимости 4 июля 1917 года на могиле Мари Жозефа Лафайета (1757–1834),героя американской борьбы за независимость.


[Закрыть]

Мадемуазель Веринада с интересом слушала. Нам показалось, что она не решается вступить в разговор. Родители думали, что у нее плохие новости о состоянии маленького больного. Все стали обращаться к ней таким образом: «Доктор?» или «Мадемуазель?». Кто-то даже сказал: «Госпожа докторша?», поскольку, если следовать мнению женщин, еще не придуманы титулы, обозначающие их статус в иерархии естественных наук.

– Успокойтесь! – заявила мадемуазель Веринада, – недомогание малыша скоро пройдет. Но вы обсуждали проблему вооруженных сил. Я решила ее в прошлом году. Если бы потребовалось, я смогла бы, преодолев все препоны, воздвигаемые нашими инертными бюрократами, представить свое изобретение на суд правительства.

Проблема, которую требуется решить, проста. Учитывая нехватку мужского населения, способного встать под ружье, не лучше ли было бы просто изъять определенный отрезок времени?.. Когда человечество проникло в суть материи, удалось приоткрыть завесу над удивительными явлениями. Разве невозможно, таким образом, обзавестись армиями, которые, следуя естественному ходу вещей, могли бы выходить на поле боя лишь через какое-то определенное количество лет?

Когда возникает проблема, я тут же ее решаю… Действуя методом проб и ошибок, я разработала соответствующее лечение щитовидной железы, в подробности которого я не стану сейчас вдаваться, но они были зафиксированы и пригодны к использованию.

Я испытала действие моих теорий на трех отпрысках одного из моих кузенов, дела которого шли из рук вон плохо. Я отправилась к нему навестить его жену. Та пожаловалась, что их дети еще слишком малы, чтобы зарабатывать на жизнь. Старшему было семь лет.

– Хотите, чтобы они безотлагательно смогли помогать вам? – спросила я у родителей. Те с готовностью согласились.

И тогда мое лечение совершило чудо. Сначала я применила его к младшему ребенку. Ему было два года. Луи, так его звали, тут же вырос, и меньше чем за неделю его развитие было завершено. Он и выглядел, и был физически развит как двадцатилетний юноша. Я даже могу утверждать, что одновременно с телом так же быстро развился и его ум. Но у меня нет доказательств этому, ибо зрелость его интеллекта, разумеется, не была обрамлена новыми понятиями, приобрести которые у него не было ни времени, ни возможности.

К двоим старшим я применила те же методы, и сегодня семейство моего кузена включает трех прекрасных парней, одному из которых два с половиной года, второму три с половиной, а третьему скоро исполнится восемь.

Вообразите себе, как благодарили меня родители! Эти трое молодых людей, детство которых, если так можно выразиться, было упразднено, прекрасно зарабатывают на жизнь. Одновременно теперь у них появилась возможность заняться учебой. И следуя моей теории, поскольку развитие их тела совпало с развитием мозга, они за несколько месяцев усвоили то, на что у других ребятишек уходит четыре-пять лет.

Если применить мой метод к сражающейся державе, то она получит таких солдат, против которых не сможет сразиться ни одна армия в мире. Я укротила время! А в остальном мое лечение никоим образом не влияет на здоровье тех, кто ему подвергается. Они лишаются детства, но продолжительность жизни от этого не страдает.

– Какой ужас! – вскричал пожилой господин, усердный труд которого, как поговаривали, давал ему право на кресло в Академии нравственных и политических наук. – Уничтожить детство, самую прекрасную пору жизни – это крайне безнравственно!

– Это не очевидно! – парировала мадемуазель Веринада. – Баснописец сказал: «Сей возраст жалости не знает» [20]20
  Баснописец сказал: «Сей возраст жалости не знает»… – из басни Лафонтена «Два голубя». (Басни, XVIII, II. Пер. И. А. Крылова.)


[Закрыть], и если ввести мой метод в практику, то возможно, человечество станет от этого счастливее.

– Как бы там ни было, – сказала одна из дам, – если внедрить это средство, скоро в газетах появятся примерно такие новости: «Лейтенанту Г…, в возрасте трех лет, на поле боя присвоено звание капитана».

А кто-то другой заметил:

– Если бы девочки тоже подверглись лечению щитовидной железы, ускоряющему рост, жизнь человечества перестала бы быть банальной, и, например, появились бы такие объявления: «Инженер Y, в возрасте четырех лет, взял в жены мадемуазель Z…, которой только что исполнилось два…»

– Разумеется, – воскликнула мадемуазель Веринада, с трудом сдерживая раздражение, поскольку ошибочно предполагала, что ее не принимают всерьез. – Разумеется! Мир от этого не стал бы хуже!

А старый моралист, грезивший о будущем, произнес вполголоса, обращаясь к самому себе:

– Как жаль, что это будет поколение молодых вундеркиндов, лишенных детства! Согласен, сей возраст жалости не знает, но, уничтожив его, мы, тем самым, не умножим человеческую мудрость. Природа развивается поэтапно. И нельзя изъять один из них, не спровоцировав неописуемые беды!..

Но молодая докторша уже поднялась и раскланялась со всеми. Пока она выходила, уже оправившийся от недомогания маленький пациент вылез из кровати, чтобы послушать разговор взрослых, внезапно вбежал в гостиную и кинулся в объятия матери с криком:

– Мама! Мама! Пусть мне тоже полечат щитовидную железу, чтобы я мог драться с врагами!

АВАНТЮРИСТКА
© Перевод Л. Токарев

Мой друг Миниттик, как только разбогател на торговле продовольствием, задумал жениться. Вокруг него вертелось множество молодых женщин, которых война сделала свободными. Но он хотел жениться на девушке. Свои взоры он обратил на живущую с тетушкой Марианну Гарадан, чье поведение казалось ему безупречным, и через несколько месяцев вступил в брак, хотя за ней и не дали приданого.

Даже будучи очарованным прелестями своей супруги, Миниттик вскоре понял, что характеры их абсолютно несходны. Это крайне его опечалило. Однако, являя собой воплощение откровенности и вежливости, он решил долго не скрывать от Марианны тех неприятных перспектив, которые будущее уготовило их браку.

– Вы молоды, – сказал он жене (они не обращались друг к другу на «ты»), – да и я отнюдь не стар. Мы еще сможем прекрасно перестроить нашу жизнь. Немножко доброй воли с обеих сторон, и развод будет устроен.

– Я во всем согласна с нами, – ответила Марианна. – Мы женаты уже полгода, и я должна честно признать, что характеры наши совершенно не совпадают. Итак, если вы пожелаете назначить мне содержание в шестьдесят тысяч франков – сущий пустяк для разбогатевшего на войне! – я предоставлю вам неопровержимый повод для развода.

Мой друг Миниттик, не желавший большего, принял это предложение с готовностью человека, который, трезво обдумав сделку, радуется возможности беспрепятственно ее заключить.

Марианна сразу же показала ему свидетельство о своем предыдущем браке, заключенном в Италии с владельцем писчебумажной лавки в Сполето.

Убедившись в этом факте, Миниттик доказал, что при заключении своих сделок он проявляет больше спешки, нежели порядочности, и объявил, что поскольку обещание платить жене не имеет юридической силы, жена не может рассчитывать на выплату пожизненной ренты, согласие на получение которой она у него вырвала.

– Вы теряете голову, мсье Миниттик! – вскричала в ответ Марианна. – Вы знаете, что я не посмею преследовать вас, требуя выплаты тех пяти тысяч франков, которые вы мне обещали платить ежемесячно. Однако знайте, что я приму все меры, которые сделают наш с вами брак нерасторжимым.

– Только ваши прелесть и красота да моя учтивость, – отпарировал Миниттик, – и я клянусь вам, что никогда ей не изменю, – не позволяют мне посмеяться над вашими угрозами.

Но Марианна расхохоталась и мгновенно сдержала свое слово, показав мужу свидетельство, доказывавшее, что владелец писчебумажной лавки до женитьбы на Марианне уже был обвенчан с другой, поныне здравствующей женщиной.

Инцидент этот привел в замешательство Миниттика, посчитавшего за удачу получить развод, приняв на себя всю вину и выплатив прекрасной Марианне единовременно триста тысяч франков, чтобы на эти деньги она вместе с тетушкой отправилась жить к Тулузу, где уже была помолвлена с богатым торговцем углем, у которого она, несомненно, надеялась также вырвать, едва будет заключен брак и пробьет час разводиться, сумму столь же значительную, как и та, которую влюбленный Миниттик был счастлив ей уплатить.

Что касается Миниттика, то после развода он невероятно загрустил. Беспрестанно думает он о женщине, на которой был женат несколько месяцев.

– Красота Марианны, – рассказывал он мне, – может сравниться разве что с ее хитростью. Она поклялась разбогатеть в течение войны и, добиваясь своего, выходила замуж подряд за всех холостяков нуворишей, какие ей попадались. У нее уже их было четверо, если доставленные мне сведения точны, то есть по мужу на год. Выйдя замуж, она всеми силами стремится сделать супружескую жизнь невыносимой. Но едва муж начинает требовать развода, как она, став покладистой, добивается, пуская в ход два своих брачных свидетельства, всего, что хочет получить. Ее цель: когда она станет богатой, выйти замуж – на сей раз по-настоящему – за калеку войны, бедного раненого, который ей подойдет по характеру. Во все детали этого великодушного и разноликого мошенничества меня посвятила ее тетушка. Разумеется, оно по силам не каждой женщине, тем паче что прежде нужно было стать супругой этого двоеженца из писчебумажной лавки в Сполето. Но когда я думаю о подобной предприимчивости, мне становится стыдно за те пошлые способы, благодаря которым я разбогател. Мне стыдно, что я покинул свой полк, и я завидую изобретательной душе этой очаровательной авантюристки, чья столь возвышенная цель прекрасно согласуется с нынешними условиями человеческой жизни.