Текст книги "Мстители гетто"
Автор книги: Гирш Смоляр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
IV. ПЕРВЫЙ ПРОРЫВ СКВОЗЬ ОГРАДУ ГЕТТО
После расстрела в день 7 ноября территория гетто была значительно урезана. Опустевшие квартиры были частично заселены белоруссами, частично – привезенными из Германии евреями. Их называли «гамбургскими», потому что большинство из них было из Гамбурга. Помимо проволочных заграждений и полицейских постов вокруг гетто, проволочные заграждения были теперь устроены внутри самого гетто, чтобы отделить немецких евреев от советских. И минских евреев гитлеровцы пытаются разделить на две части: в одной половине гетто поселить всех специалистов, работников юденрата и охраны порядка, в другой, по ту сторону Юбилейной площади, всех остальных. Последние прекрасно понимали, что они составляют очередную партию обреченных.
Через наших уполномоченных, работающих в аппарате юденрата, главным образом, в жилищном отделе, мы старались перевести в квартал «специалистов» как можно больше людей (мы получили в свое распоряжение большое количество подложных удостоверений). Таким образом нам в известной степени удалось помешать гитлеровцам создать два гетто. Совершенно отделить специалистов от неквалифицированных рабочих гитлеровцы не сумели, потому что всех специалистов никак не удалось переселить в отведенный для них квартал. Многие остались на прежних местах. Одновременно мы поручили всем нашим товарищам всячески разъяснять, что свидетельство о квалификации ни в какой степени не является «путевкой в жизнь», что все это обман, который рассеется при очередной резне.
Положение наше очень тяжелое. Конкретных указаний мы дать не можем. Связей с белорусскими товарищами у нас нет, с партизанским отрядом мы тоже еще не связаны. Жизнь каждого из нас висит на волоске, а откуда придет помощь, мы не знаем. У некоторых товарищей замечается тенденция действовать по принципу «спасайся, кто может». Это противоречит задачам, которые мы поставили перед собой на нашем организационном совещании.
* * *
«Женька» сообщил: «В квартире вне гетто (на Абутковой улице) будет ждать русский товарищ, который хочет поговорить с нами о делах, интересующих нас».
К «Женьке» мы все относились с большим доверием. Несмотря на свою молодость (ему тогда исполнилось 17 лет), он оказался прекрасным конспиратором. Дисциплинированный, скромный, молчаливый, он за пределами гетто неустанно искал товарищей, с которыми можно было бы объединиться в борьбе за освобождение. И вот «Женька» напал на группу товарищей – русских и белоруссов, готовых отдать все свои силы борьбе против гитлеровских захватчиков. Не имея опыта подпольной работы, эти товарищи не решались создать самостоятельную организацию. Кроме того, они, как и мы, были уверены, что в Минске существует такая организация, но что найти к ней доступ пока невозможно, так как она тщательно законспирирована. Когда эти товарищи через «Женьку» узнали, что мы в гетто организовались, они выразили желание встретиться с нами и обо всем переговорить.
Сорвав с себя желтые заплаты и переодевшись в приличное платье (вместо засаленной кочегарской «спецовки»), мы вдвоем с «Женькой» прошмыгнули за ограду гетто. И вот мы в условленном месте. Нас уже ждали. На минуту нам показалось, что это товарищеская встреча в доброе старое время, когда ни гетто, ни желтых заплат и в помине не было. Так приветливо и дружелюбно смотрел на нас молодой человек, лет тридцати, представившийся нам и назвавший себя Славеком («Наверное, кличка!» – подсказало мне чутье подпольщика).
Хотя он был в гражданском, все же чувствовалось, что военную форму он снял совсем недавно. С любопытством разглядывала нас молодая женщина в красном берете, прислушивавшаяся к нашей беседе. Она молчала все время, но сделала свои «выводы»: заметив, как мы истощены, она через некоторое время направилась в деревню, раздобыла немного продуктов и переслала их нам в гетто. Не спускал с нас глаз молодой, стройный парень, сопровождавший Славека и интересовавшийся главным образом работой нашей молодежи («очевидно, комсомольский работник» – подумалось мне).
Славека интересовали два вопроса: 1) кто дал нам указание организоваться и создать руководящий центр и 2) что и как мы намерены предпринять.
Опыт добрых полутора десятков лет подпольной работы был окончательно забыт (может быть этому способствовала сердечная теплота, светившаяся в глазах этих трех товарищей), и началась беседа, откровенная, без следа предосторожностей.
– Организоваться приказала нам наша большевистская совесть, диктующая нам: в каком бы положении народ ни находился, будь в первых рядах, руководи его борьбой, подавай пример присутствия духа и преданности! Кроме того, добрых сорок лет тому назад был провозглашен ленинский принцип: членом партии является только тот, кто принадлежит к местной партийной организации, выполняет все партийные обязанности и т. д. Вот почему мы создали партийные организации даже в фашистских тюрьмах и концлагерях. Вот почему мы создали такую организацию и в самом страшном концентрационном лагере, именуемом гетто.
– Ну, а если в городе уже имеется такая организация? – спрашивает Славек, – если существует подпольный центр?
– В таком случае они узнают о нас лишь тогда, когда мы начнем работать. Тогда они примут нас под свое руководство и скажут, что мы поступили правильно.
Дальше: мы хотим вывести наших братьев и сестер из гетто; мы хотим включиться во всенародную борьбу против общего врага; мы хотим влиться в партизанские отряды; мы хотим помочь росту движения народных мстителей. У нас есть прекрасные люди, мы можем раздобыть оружие… Нам нехватает только одного – и это самое главное – помощи со стороны белорусских народных масс. Без этой помощи мы обречены на гибель. Можете ли вы нам помочь?
– Мы еще встретимся! – сказал Славек. – «Женька» вас известит.
Дружески пожав друг другу руки, мы расстались.
Вновь пришитая к нашей одежде желтая заплата выглядела на этот раз более издевательски, чем когда бы то ни было.
Доктор Кулик и Лиза Рис, долго провожавшие нас взглядом, когда мы выбирались из гетто, облегченно вздохнули, увидев нас.
– Как дела?
– Все будет хорошо!..
V. В ЕДИНЫХ БОЕВЫХ РЯДАХ
…А пока было плохо, очень плохо. Не прошло и двух недель после страшной резни в день 7 ноября, как снова часть гетто (Татарская улица, вторая часть Замковой и другие улицы, на которых жили также специалисты) была оцеплена гестаповскими бандитами. Мрачные «автомобили смерти» возобновили свои рейсы между гетто и Тучинкой. Больных и стариков, которые не в силах были дойти до машины, расстреливали на месте. На нежнобелом, только что выпавшем снегу алела детская кровь… На Танковой улице упала мать, которая одного ребенка несла на руках, а другого вела за руку.
– Стреляйте! – сказала она, обращаясь к злодеям, – убейте нас здесь, на месте! Дальше итти незачем…
Немцы убили всех троих.
Еще пять тысяч евреев было уничтожено в день 20 ноября 1941 года. Среди них – наш общий любимец Вайнгауз, человек, питавший обитателей гетто бодростью и верой в то, что победа близка, что мы одолеем гитлеровских бандитов. В разграбленных квартирах разрушенного квартала погибли наши радиоприемники… У некоторых наших товарищей стали опускаться руки. Неужели наши стремления, наши планы так и останутся мечтой? Неужели нам суждено погибнуть прежде, чем удастся осуществить то, что стало содержанием нашей жизни в гетто?
Бывший заведующий отделом пропаганды Сталинского райкома партии в Минске Пруслин, которого мы ввели в наш центр на место Вайнгауза, пришел из местечка Узды. Он рассказал о молодом еврее, который у могилы набросился на фашистов, начал с ними бороться. Многие обреченные, воспользовавшись суматохой, разбежались и, таким образом, спаслись. Иначе говоря, если погибать, то в борьбе. Надо взяться за организацию вооруженных отрядов самозащиты.
Мы понимали: начать в одной какой-нибудь части гетто вооруженную борьбу – значит обречь на гибель все население гетто. А конечная наша цель – вывести людей из гетто, чтобы жить, бороться и мстить. Значит, не время думать лишь о почетной смерти!
В гетто был брошен и живо подхвачен призыв:
– Вооружайтесь!
У границ гетто идет лихорадочная торговля. Кто-то подкупил нескольких полицейских, и есть уже места, где колючая проволока перерезается, когда надо протащить мешок картофеля или перебросить некоторое количество муки и крупы. После убийств 20 ноября появился невероятный спрос на револьверы, гранаты, патроны, даже на винтовки. За оружие платят часами, золотыми монетами, костюмами… Люди чувствуют себя увереннее, зная, что на последнюю минуту жизни приготовлено нечто, дающее возможность умереть с утоленной жаждой мести. Каменщик Михл Рудинский накопил деньги и приобрел винтовку. Портной Баум, работающий в мастерской при немецкой полиции, постоянно носит при себе большие ножницы, которые должны послужить ему оружием в случае столкновения с врагом.
В эти дни, исполненные лихорадочных поисков выхода и спасения от очередного избиения, «Женька» принес нам записочку:
«По адресу, который будет указан устно, и с паролем, который вам передадут, пришлите вашего делегата на совещание».
Подпись: «Славек».
Мы уполномочили Михеля Гебелева пойти на это совещание. Он не очень похож на еврея по внешности, это даст ему возможность свободного передвижения вне гетто. Кроме того, он давнишний минский партийный работник и сразу же увидит, с кем имеет дело. На всякий случай даем ему директиву: надо немедленно получить помощь, чтобы вывести из гетто в первую очередь боеспособных людей, бывших командиров и бойцов Красной Армии.
С совещания Михель вернулся сияющий. Исчезло его мрачное настроение, он стал подвижнее и бодрее. На совещании он встретил много старых знакомых, заслуживающих полного доверия. Они хотят работать. Совещание решило создать нелегальную городскую организацию, широкую сеть партийных групп («десятков») по всему городу, включая и гетто, выделить руководящий центр. На тот случай, если бы оказалось, что в городе уже существует такой центр, совещание решило назвать вновь созданный орган – «резервным комитетом». Решено послать людей для установления связи с партизанскими отрядами, организовать подпольную редакцию и типографию.
У всех сразу поднялось настроение: наконец-то покончено с нашей изолированностью! Отныне мы не предоставлены самим себе, мы органическая часть общегородской боевой организации!
Мы немедленно доводим об этом до сведения всех наших товарищей и приступаем к организации «десятков». Первые три «десятка» возглавляют члены нашей организационной группы.
В одно ноябрьское утро мы расставили усиленную охрану в районе еврейского кладбища. Нескольким товарищами с желтыми нарукавными повязками «охраны порядка» мы поручили следить за всей прилегающей местностью. Сквозь заблаговременно перерезанную проволоку в гетто вошел «Женька», а за ним – с желтыми заплатами на груди и плечах – Славек. В комнате доктора Кулика состоялось первое совещание организационного центра гетто с представителем общегородского комитета. Необходимо было наметить ближайшие задачи. Мы рассказали о положении в гетто. Времени у нас остается очень мало, нужно спасти все, что можно! Но Славек рассказал нам об огромных трудностях, испытываемых организацией: постоянная связь с партизанскими отрядами еще не налажена. В городе имеется очень много людей, которые должны быть немедленно отправлены в партизанские отряды. В этом направлении предпринимаются меры. Гетто, несомненно, получит возможность вывести максимальное количество людей.
Мы точно определили наши ближайшие задачи: 1) отобрать наиболее боеспособных и морально устойчивых людей и под личную ответственность секретарей «десятков» подготовить их к уходу в ряды партизан; 2) энергично собирать оружие и одежду с таким расчетом, чтобы не меньше половины тех, которые будут посланы в отряды, были снабжены, по крайней мере, личным оружием; 3) создать фонд медикаментов и подготовить медицинских работников (в первую очередь военных врачей) для отправки в отряды; 4) ввиду ужасающей нужды, царящей в гетто, создать фонд материальной помощи за счет тех, кто в качестве специалистов работает в принудительном порядке у немцев.
Мы обсудили вопрос о нашем отношении к юденрату. Несмотря на то, что юденрат является органом, насильно навязанным еврейскому населению, и что в его составе имеются люди, которые по существу являются честными советскими гражданами, – юденрат объективно играет роль проводника всех репрессивных мероприятий немецких властей, направленных против населения гетто. Поэтому мы должны разоблачать юденрат, как враждебный народу орган, составляющий неотъемлемую часть всей гитлеровской системы угнетения.
Славек спорит с нами, он не согласен с этой точкой зрения, и мы приходим к выводу, что необходимо организовать наиболее честную советскую прослойку юденрата для того, чтобы ослабить действие террористических мероприятий немцев и заблаговременно предупреждать еврейское население обо всех опасностях. Из контрибуционных сумм и всех немецких «заказов», выполняемых в гетто (такие «заказы» поступают ежедневно: на кожевенные товары, мануфактуру, меховые изделия и т. д.), большая часть должна передаваться в распоряжение городского комитета для нужд партизанского движения.
Затем мы беседуем со Славеком по общим вопросам. Берем на себя оборудование общегородской типографии.
Уходим с совещания с мыслью: наступил самый решительный момент в нашей работе! Надо практически осуществить все то, что широко откроет путь из гетто и даст возможность включиться в борьбу против общего врага.
Задача не легкая. Хватит ли времени, чтобы ее решить? Но сознание, что мы больше не одни, что на помощь к нам пришли белорусские товарищи, придает нам силы и укрепляет наше стремление выстоять в этой неравной борьбе.
VI. ДРУЖБА
В эти дни среди белорусского населения возникла поговорка: «Вами, евреями, заквасили, нами, белоруссами, замешивать будут»… Общность участи, которую гитлеровские звери готовили для всего советского населения, очень часто ломала ограды гетто. Истребление белорусского населения с первых же дней оккупации носило характер подробно разработанной системы. Одновременно с первым немецким приказом о расстреле «100 жидов-коммунистов» на улицах Минска были расклеены извещения о том, что «вследствие имевших место диверсионных актов, направленных против германских войск, расстреляно сто мужчин… В дальнейшем каждая диверсия, виновники которой не будут обнаружены, повлечет за собой расстрел 50 мужчин». А так как виновников никогда не удавалось обнаружить, на минских улицах происходили бесконечные облавы, минская тюрьма была постоянно переполнена белоруссами – горожанами и сельскими жителями, а из тюрьмы был один путь – на виселицу, в могилу.
Возмущение и гнев в широчайших слоях минского населения вызвала расправа, которую немцы учинили в первые дни октября 1941 года. На всех городских площадях, в сквере на улице Энгельса, на перекрестке дорог Борисов – Логойск, на Червенском базаре и в других местах были водружены виселицы. На них висели молодые советские люди (по трое на каждой площади – двое мужчин и одна женщина). На груди у повешенных – дощечки с надписью:
«Мы боролись против германской власти».
Несмотря на кровавый террор, узы дружбы, связывающие евреев и белоруссов, не ослабевали.
Стоило полицейской страже завернуть за угол, как из дворов, расположенных рядом с гетто, выбегали люди и поспешно перекидывались несколькими дружескими словами с знакомыми евреями по другую сторону колючей проволоки или перебрасывали немного продуктов.
…Возле ограды гетто по Зеленой улице вот уже полдня туда и обратно шагает крестьянин. Как только у ограды покажется еврей, упрашивает: «Сходите, узнайте, как там семья Янкеля Слоуща, живы ли они?» Когда он, наконец, узнает о том, что вся эта семья погибла, он не уходит. Он подзывает проходящих мимо женщин и детей и говорит: «Сейчас приду, погодите минуточку!» И через минуту приносит мешок картошки, потом мешок капусты и свеклы и перебрасывает их через ограду, приговаривая: «Ешьте на здоровье! Крепитесь! Авось мы его переживем»…
Со стороны Шорной – Абутковой улиц к ограде часто подъезжает Николай Романович Щасный из Ратомки [5]5
Местечко в окрестностях Минска.
[Закрыть]. Он привозит продукты для ратомского врача – Доры Альперович, для знакомых – Плискина, Кац, Богданова. Однажды он привез и еще кое-что. Но тут уж ему пришлось самому перелезть через ограду, чтобы передать свой особо ценный подарок собственноручно: он привез Доре Альперович револьвер. В другой раз он вместе с продуктами привез мальчика из Ратомского детдома. Шестьдесят еврейских детей из Ратомского детдома Николай Романович спас. Он добрался до документов детдома и в списках против имени каждого еврейского ребенка написал: «белорусс, о родителях сведений нет». Но вот этого мальчика, что на возу, он вынужден был спешно увезти из детдома: мальчика все, от мала до велика, называют «Чапаев». Гитлеровцы об этом пронюхали, и ребенку, носящему такое «предосудительное» имя, грозила смерть…
* * *
Бывшего учителя белорусской школы в колхозе «Красный Маяк» (Минского района) гитлеровцы упрятали в «надежное» место: в концлагерь на Широкой улице. Это было еще в те дни, когда на уличках гетто свирепствовал Городецкий. Учитель стал в лагере шофером. Окольными путями он добрался до гетто и сообщил Мушкину, что в лагере на Широкой систематически истребляют евреев. Пыткам и страданиям нет конца. Люди в лагере падают от истощения, от голода… Нужно спасать людей!
Видя беспомощность работников юденрата, учитель принялся спасать людей из лагеря сам. На «своей» машине он стал вывозить евреев из лагеря.
– Где он сейчас, мой спаситель? – спрашивает партизан отряда имени Буденного, Лева Бейлин.
Квартиру Марии Адамовны Ясинской на улице Берсона (недалеко от гестапо) евреи называли «филиалом гетто». Когда осужденному к смертной казни коммунисту Исроэлю Голанду удалось бежать из концлагеря на Широкой улице, он скрывался у Марии Адамовны. Нашу связную Клару Железняк прописали по подложному паспорту в квартире Ясинской. Михель Гебелев, когда ему приходилось оставаться в городе, ночевал у Марии Адамовны.
Таких, как Мария Адамовна (позже она с группой евреев ушла к партизанам), было много. Многие белорусские и русские женщины даже жили в гетто, носили желтые заплаты и переносили все тяготы, не желая расставаться со своими родственниками-евреями.
После того, что произошло в ночь с 21 на 22 декабря 1941 года, дружественные отношения между евреями и белоруссами нередко приобретали демонстративный характер. В эту страшную ночь на Московской, Советской и Пушкинской улицах, на протяжении 6 километров, были выложены десятки тысяч тел расстрелянных советских военнопленных. Полунагих людей, которых в декабрьский мороз везли на открытых платформах, гитлеровские варвары выгрузили в Минске и приказали итти в поле. Пронизывающий ветер выдувал остатки живого человеческого тепла. Полузамерзшие люди не были в состоянии быстро двигаться. Фашисты открыли по ним стрельбу. Она продолжалась всю ночь, до утра…
На следующий день жители не выходили из домов, чтобы не видеть замерзшие реки крови и горы окоченевших трупов. Сжимались кулаки, ненависть к убийцам распирала сердце, и еще больше крепла советская дружба народов.
И те, кто ушел из Минского гетто в леса, чтобы вести вооруженную борьбу, и те, кто бежал в белорусские деревни и поселки, спасая жизнь, чувствовали это на каждом шагу.
Без братской помощи белорусского населения ни один еврей не остался бы в живых. А в живых остались тысячи.
VII. ПЕРВЫЕ ПАРТИЗАНЫ ИЗ МИНСКОГО ГЕТТО
«Федя» снова пришел в гетто!
Он пришел по заданию командира партизанского отряда – взять людей из гетто к партизанам. В темной котельной инфекционной больницы, где произошла наша встреча, сразу будто посветлело. А тут, как назло, чаще, чем когда бы то ни было, появляются медсестры и врачи, то за горячей водой, то просто погреться! Люди проведали: к кочегару пришел «лесной брат». «Федя» вообще не знает, что такое предосторожность. Он пришел к нам в своем партизанском одеянии, – в полушубке, подпоясанном ремнем. Своего коня, – говорит он, – оставил неподалеку от гетто. Мы слушаем его рассказы о партизанской борьбе, о партизанском быте, а селах, в которых существует настоящая советская власть… И кажется, что избавление так близко! Как же вывести всех из гетто туда, где господствуют законы родной советской власти!
Федя рассказывает и о трудностях: приходится постоянно быть в движении; оружия и амуниции нехватает; вражеские гарнизоны окружают со всех сторон… Надо быть очень стойким, трудности велики… Отсюда вывод – посылать в отряд только наиболее выдержанных, прошедших военную школу людей.
У нас уже готова группа. Это первые наши посланцы. Их немного, но, главное, – начало положено.
Чтобы приготовить все необходимое для приема более крупной группы людей из гетто, мы послали одного из участников нашего первого совещания, товарища Хаимовича. Он рабочий. Получил основательное идейно-политическое воспитание в рядах Красной Армии, в которой прослужил шесть лет. После демобилизации партия поручила ему ответственный пост директора крупной текстильной фабрики. Человек молчаливый и решительный, он сразу же связался с русскими товарищами – Иваном Кудряковым и Владимиром Шулковым, которые обещали ему раздобыть оружие. Была выделена группа из пяти товарищей: участник нашего совещания Евсей Шнитман, коммунист Гинзбург, комсомолец Рудицер и т.т. Абраша и Белкин. В самом гетто они раздобыли две телеги с лошадьми, в телегах соорудили двойные днища, чтобы спрятать оружие, и в четыре часа утра вышли из гетто через заранее подготовленное место.
Подъезжая к Кальварии, они встретили Кудрякова. Он указал, где спрятано оружие. Несмотря на то, что в пятидесяти метрах от этого места непрерывно курсировали немецкие автомашины, товарищи энергично взялись за работу, выкопали из земли тринадцать винтовок и 4000 патронов, погрузили все это на телеги, сорвали с себя желтые заплаты и проехали буквально через центр города в направлении Бобровического леса в Рудянском районе (километрах в 30 от Минска). По прибытии в лес они отослали одного человека из группы, имевшего паспорт белорусса, обратно в Минск за новой партией людей. Оставшиеся в лесу принялись рыть землянку. Из гетто были привезены лопаты, топоры, пилы. Работа шла споро, и за один день была готова хорошо замаскированная землянка. До прихода из гетто второй группы оставшиеся в лесу успели вычистить оружие и привести себя в полную боевую готовность. К условленному времени из гетто прибыло еще 20 человек, среди них – старший лейтенант Леонид Окунь, член нашей организации Гриша Гордон, пятидесятилетний Яков Песин, Сеня Аврукин, Яшка и Наум Рудицеры. Вел эту группу «Федя», который сразу связался со своим отрядом. Когда группа спасшихся из гетто прибыла в партизанский лагерь (в Колодинском лесу), она была сердечно принята командирами и партизанами. Командир приказал зарезать корову, чтобы угостить прибывших товарищей. С первой же минуты в партизанском лагере установилась атмосфера дружбы и товарищества. С большим вниманием и сочувствием слушали партизаны страшные рассказы о положении в гетто. Командир отряда немедленно отправил посланца в гетто за новой партией.
– Безразлично, – сказал он, – мужчины или женщины… Все, кто хочет вести борьбу с кровавым врагом, должны быть в партизанских рядах!
Вскоре прибыла машина непосредственно из гетто. Приехала первая группа женщин. Среди них – т.т. Аня Бронштейн, Дина Бейнинсон, Таня Берман, Хана Рубинчик, Надя Рудицер и другие. Командир отряда приказал создать из вновь прибывших подразделение пулеметчиков. Это было первое подразделение пулеметчиков в партизанском отряде, который впоследствии, уже будучи партизанским полком № 208 имени Сталина, прославился по всей Белоруссии. Комиссаром отряда вскоре стал один из основателей и руководителей партизанского движения в Белоруссии – Герой Советского Союза Николай Прокофьевич Покровский.
Первые партизаны – выходцы из Минского гетто. Справа налево: (сидят) А. Релькин, Ф. Шедлецкий;(стоят) Г. Гордони Б. Хаимович
Первые боевые приветы мы получили через Федю, часто по различным поручениям приезжавшего в Минск. Они вызывают в нас чувство гордости. Мы были счастливы, что наши товарищи из гетто проявляют мужество и отвагу в борьбе и беззаветную преданность. Половина коммунистов отряда – выходцы из гетто. Тов. Хаимович с первых дней сделался руководителем этой парторганизации.
Через нас Федя связался с белорусскими товарищами, которые стали посылать в этот отряд группы минских рабочих. Связь эта продолжалась до тех пор, пока отряд, сильно разросшийся и обогащенный боевым опытом, не перешел из Минской области в Могилевскую.
В это же время была сделана еще одна попытка установить связь с крупным партизанским отрядом, действовавшим, по имевшимся сведениям, в Руденских лесах. Бывший секретарь Руденского райкома комсомола Исроэль Лапидус, хорошо знавший эти края, собрал дисциплинированную группу – среди них были Леня Гуревич (с фабрики имени Кагановича), Шимон Лапидус – пекарь, Авром Гантман – кожевник, Рахмиэль Довидсон – шофер, Маша Лапидус – портниха и другие, – и они двинулись в путь. Прибыли они на место спустя два дня после того, как в этом районе произошел крупный бой между партизанами и гитлеровским карательным отрядом. Партизанский отряд ушел отсюда в другой лес. Пришлось нашим товарищам вернуться и готовиться к следующему, на этот раз более удачному, уходу в лес.
