Текст книги "Покаяние Менгеле (СИ)"

Автор книги: Gina Wolzogen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Я собрал все силы, чтобы не забить мертвое тело ногами, спрятав пистолет, повернулся к Джине с натянутой через гнев улыбкой. Мой щеночек истошно рыдал, хватаясь за больные места. Другие узники сжались у стены в кучку, есть они бросили. Я хотел их избить, показать здесь кто главный, но по этому поводу я поговорю с комендантом.

Я взял девочку и нежно положил на кровать. Слезы смешивались с грязью на лице и капали, загрязняя мои белые простыни. Ничего, постираю.

Я стирал ей пальцем слезы, шептал ласковые слова, пытался как-то успокоить. Когда я смотрел в эти заплаканные глаза, то в сердце снова и снова дрожала игла, делая мне нестерпимо больно.

Мне хотелось сделать так, чтобы она никогда не плакала, чтобы она постоянно улыбалась. Но я ничего не мог придумать. Я даже обнимал моего щеночка, говорил, что всё будет хорошо, никто её не обидит. Мне было приятно и не приятно её обнимать, понимаете в каком она внешне состоянии находилась? Гигиена у неё на нулю.

Я не дам…Не дам делать больно Джине и сам себя если надо замурую, но не дам сделать больно.

Я гладил её по слипшимся от грязи волосам и улыбался, а потом она тоже улыбнулась через боль.

Мои руки исследовали те места, что заключенный “пометил”, но ничего страшного не было. Благо у них силы почти нет, если бы они были такими как я, тогда бы органы какие-нибудь отбили.

Когда она пришла в себя, я пригрозил узникам и отправился к коменданту. Там я попросил самым ужасным образом отомстить заключенным, что на неё напали. Затем я понял, что Джину надо проверить на здоровье, а для этого необходима кровь. К счастью, мне удалось взять у неё кровь, но при этом пришлось сделать больно моему щеночку. Она не плакала, смирившись с болью, Джина была готова на любые мучения. Я уколол ей палец и взял кровь таким образом, чтобы она не заметила. И всё равно она смотрела на меня недоверчиво, я понимал, что она подозревает меня в каких-то вещах, только вот она даже не знает кто. Только имя. Только имя.

========== Ангел Смерти ==========

Анализ крови сделал я сам лично и ничего такого не обнаружил, однако в ней было кое-что странное. Нет, это не болезнь, скорее интересное явление. Дело в том, что у Джины было не пять видов лейкоцитов, как у человека, а меньше. Их было всего четыре. Никогда такого не видел. Она подвергается болезням больше, чем любой другой это с одной стороны, а со второй, что четвертый вид лейкоцитов не имеет ничего общего с человеческим. Этот вид совсем по другому себя ведет, он сильнее тех, что есть у человека. Джина не может заболеть чем-то таким, как например, раковая опухоль или что-либо похожее, четвертый вид защищает её от ужасных болезней века.

Я долго думал над тем, почему у неё четыре вида и четвертый сильнее всех тех пяти, что находятся в человеке?

Джина может заболеть, но этот вирус должен быть достаточно таким “хитрым” как СПИД, чтобы уничтожить её внутриклеточных “защитников”.

Может ли Джина быть сверх созданием? По её выносливости и вот этому чуду, я могу с уверенностью сказать да.

Отчасти она что-то имеет такое странное, чего нет у других людей. У Джины нет никакой силы, она не выглядит как-то необычно, единственное, что в ней не совсем по нашему, так это прическа. Сейчас в моде ретро прически, а у неё она обычная, самая обычная. Девушки слепо идут за модой, а эта даже не видит её.

Если бы я мог найти её родителей, если бы мог разведать её корни. Возможно она унаследовала это от очень дальнего предка, но были ли в её семье сверх создания? О, какая чушь! Я и сам не понимаю, что несу.

Какие сверх существа? Джина просто с таким дефектом…Дефектом…Дефектом…

Ангел Смерти улыбнулся мне из глубины души. Он, словно вторая моя сущность, наблюдал и мыслил, мы с ним в одном теле, но слишком разные.

“Йозеф, а не хочешь ли ты поставить над ней опыт? Посмотреть в действии этот вид лейкоцитов, проанализировать его, вдруг Джина послана тебе, чтобы продвинуть науку на двести лет вперед! Она ключ к новым знаниям!” – его голос шелестел еле слышно в глубокой души, низкий и властный, всеобъемлющий и устойчивый – воистину многогранный.

Это был мой голос, но с другой стороны он ощущался вовсе не моим и никогда я его вовсе не слышал.

Я боролся с собой. Руки дрожали, чесались, желание провести над девочкой эксперимент нарастало. Ангел Смерти продолжал шептать:

“Ты всегда хотел быть в генетике первым. А если она откроет тебе многие секреты генетики? А если ты узнаешь то, о чем никто раньше не догадывался?” – он коварно улыбался мне. Ангел Смерти был поглощен наукой, желанием взять верх над генетикой, стать великим. Он ходил по трупам, его туфли хлюпали в крови и он не жалел, что столько убил. Он был мной, я был им, но мы местами менялись каждый раз.

Я не мог дать себе издеваться над Джиной. Не мог. Покачав головой, будто он настоящий мой собеседник, я прошептал:

– Нет, никакие опыты, никакие эксперименты. Ничего.

Ангел Смерти был разочарован. Воображение нарисовало его грустное лицо и в глазах сверкало недовольство.

И он не ушел. Всё новые мысли о опытах над Джиной, всё больше соблазна. Я знал, что если сделаю всё, что исходит из моих тайных мыслей, то она погибнет. Моя Собачка погибнет!

Ангел Смерти кружил надо мной, спутывая моё сознания в своих черных мыслях. Он смеялся, выдавал множество вариантов на счет опытов и все они были настолько жестокими, что я почувствовал отвращение к самому себе.

Это мои мысли, всё это, только они исходят не из разума, а из чего-то глубинного, темного.

– Пошел вон! – крикнул я и ударил кулаком по столу. Мысли разлетелись в один миг и Ангел Смерти, рассмеявшись, исчез. Но я знал, что он вернется, только попозже.

– Герр Менгеле, с вами всё хорошо? – спросил мелодичный женский голос. Я в непонимании посмотрел на дверь и увидел, что около неё стоит одна из служащих “Красного креста”.

Не хватало, чтобы она видела как я тут веду разговоры с самим собой. Я быстро кивнул и наградил её своей фирменной улыбкой. Нечего ей видеть, как я впадаю в этакие сражения с мыслями, подумает, что совсем с катушек съехал.

Я понимал, что тайные желания и мысли просто так не отступят. Ангел Смерти ещё придет сегодня ко мне во сне и там будет тиранить меня, принуждать. Но я не хотел. Не сейчас.

Я всегда слушал своего “ангела” в моменты опытов, он подсказывал мне как лучше и что лучше, он помогал мне. Впервые я прошу его покинуть меня, впервые прогоняю.

Уйти просто так он не может и я знаю, кто должен мне помочь в его изгнании. Ильза Кох хорошо справляется с моими всеми мыслями, многие прогоняет, а некоторые закрепляет. Она очень хорошая подруга и я должен рассказать ей о Джине. Не думаю, что Ильза будет против Джины, она всегда меня поддерживала, какой бы выбор я не сделал. И я доверяю ей.

Она много раз выручала меня, много раз делала то, что противоречит её статусу. Карл Кох тоже хороший друг, только вот беседы на мои темы ему неинтересны. Он иногда интересуется опытами и так далее, но не думаю, что мы прям лучшие друзья.

Я не заметил, как моя голова легла на руки и я заснул. Даже свет мне не мешал заснуть, ничего не мешало.

И Ангел Смерти явился ко мне. Его черные крылья сливались с тьмой, что окутывала его образ. Он был таким же как я, только молодым, очень молодым. Таким я был лет в девятнадцать наверное. Глаза его недоверчиво блестели, а на губах рисовалась улыбка.

– Хочешь сбежать от меня, великий Менгеле? Так вот знай, что я наградил тебя этим. Моя сущность впитала науку, разве ты ещё не понял? И эту девчушку ты должен подвергнуть опытам, она несет в себе очень много знаний для медицины. Она ключ! И вот же, возьми его! Или ты отступаешь от идеи? – Глаза его стали холодными и будто остекленели.

Он смотрел на меня не мигая, ожидая ответа. Но я почувствовал, что в моей руке топор и взглянул на него. Острие блестело в свете то ли луны, то ли фонаря. Сон был слишком искаженный.

Я спрятал топор за спиной и подошел ближе к ангелу. Он стоял и похоже не чувствовал угрозы. Жалкий плод воображения. Это я его рисую и он будет слабым, он поддастся мне, я его хозяин!

В ту же секунду, я с бешеной силой вонзил острый конец инструмента в шею Ангела Смерти. Он хватал ртом воздух, бешеная боль раздирала его трахею и гортань. Он пытался кричать, но голосовые связки уже не функционировали, из горла лилась кровь, которой он захлебнулся.

========== Если у тебя много друзей, всегда есть тот, кто тебе поможет. ==========

Ты не прикидывайся тем, кем не являешься,

Твою игру легко разоблачить,

Конечно, я не спорю, ты стараешься,

Но этого мало, чтобы победить.

Твои действия чересчур шаблоны,

Слова и действия – обман,

Ты не достоин даже бумажной короны,

И не поможет тебе никакой туман.

Ты можешь опять прикрываться добротой,

Тратить цвета в поисках искусства.

Но краска смывается обычной водой,

Как срываются маски от искреннего чувства.

(ShoKi TyaN)

Ильза не удивилась, когда я к ней приехал, оказывается она меня ждала. Я сидел в её кабинете и смотрел в окно. Снег запорошил всё, скрывая грязь, слякоть и пролитую кровь. На поверхности белизна, красота, восхищение, а под этой белизной скрывается только грязь. И такое чаще всего бывает в людях.

Кох сидела за столом, призадумавшись. Её взгляд был направлен в окно, она тоже наблюдала красоту и грацию зимы, только вот зима не позволит смотреть на себя просто так, напустив на людей дикий холод, она довольствуется, что они платят ей своей дрожью, так она чувствует себя ещё более величественней. Красавица зима, её безопаснее всего наблюдать в доме, а ведь она ещё может напустить гололед, это удвоение платы за красоту.

– Ну что ж, Йозеф. Я думаю у тебя от меня тайн никаких не будет, так что говори как есть. Ты ведь приехал сообщить о чем-то более важном, чем твои семейные дела? – она медленно повернула голову ко мне.

Ильза выглядела сонной и её растрепанный вид наводил на мысль, что она только встала с постели. Обычно она выглядит более куда приличней. Но она знала, что я никогда не скажу про её неважный вид, не напомню о том, что я её гость. Мы чисты перед друг другом.

Собираясь с мыслями, я даже не знал как рассказать Кох о Джине. Дело в том, что Кох содержит Бухенвальд и все заключенные исключительно её. Все те её деяния, касающиеся кожи человека, правдивы. Да и к заключенным она относиться не очень хорошо, однако лучше, чем Грезе.

Она могла Джину рассмотреть как материал, а не как человека. Материал для её новой мебели или одежды.

– Понимаешь, Ильза, случилось вот какое дело, – как можно ясно формулировал я мысль. – Я влюбился. Я влюбился беспамятно и не могу не думать об этой девчонке. Только девчонка не из служащих, она не приближена к Гитлеру, она…

Я поймал мимолетный взгляд Ильзы, по которому понял, что она думает о самом худшем.

– Еврейка? – быстро спросила Ильза, и я отрицательно покачал головой.

– Нет, слава Богу, не еврейка. Она заключенная, она из концлагеря, – сказав это, я поднял на неё глаза и встретился с удивленным взглядом Кох. Она, кажется, не знала, что сказать.

Её карие глаза сверлили меня, будто хотели передать весь ужас этой любви, по мнению женщины.

Но я то знал, что она перебирает варианты кто может быть по национальности заключенная, в которую я влюблен.

– Эта заключенная…Она….Она… – Ильза не смогла закончить мысль, не могла облечь ее в слова. Мысль словно рассыпалась на мелкие осколки. И я понял к чему она клонит. У нас главное нация!

– Она немка, – успокоил её я и она тихо выдохнула.

Я рассказал ей о том, как встретил её, и как все это вообще произошло. Пришлось опустить подробности о той незнакомке. Я знаю, друзьям врать не хорошо, но даже такой друг как Ильза может посчитать меня сумасшедшим, услышав историю о странной женщине, которая направила меня к Джине.

Теперь она задумалась. Она смотрела снова в окно на падающие белоснежные хлопья снега. А небо покрыл густой налет с серой дымкой.

– Ну что ж, Менгеле. Если она немка то думаю, что твой выбор оказался удачен. Если ты её заберешь, то привези её мне, хорошо? Я уверена, что она попала в концлагерь по какому-то непонятному случаю и родителей у неё скорее всего нет. Девочка без мамы это очень плохо. Я не думаю, что она тебе будет рассказывать всё, моя женская логика подсказывает, что ей нужна ещё и женщина, которая бы помогла справиться с некоторыми трудностями и ты их прекрасно знаешь. А если говорить об Ирен, что ж, я с ней никогда не была знакома лично. Она хорошая женщина по твоим словам, но если сердце просит девочку, значит бери её. Я знаю, решиться на такой шаг на который идешь ты, очень сложно. Но перемены всегда к лучшему и ты сам это увидишь. Я тебе могу только посоветовать быть с ней нежным и ласковым, заботливым. Ты знаешь, что твориться в концлагерях и как там держат людей, мы оба лучше всех знаем это, так что сначала она будет скорее всего отстраненной и дикой, – рассказывала женщина, не отрываясь от окна. Ильза много знала, хотя лет ей чуть больше, чем мне. Она счастлива с Карлом и жить с ним одно удовольствие. Правда она редко рассказывала о своей личной жизни.

У Кох не было чего-то необычного в жизни, как у меня.

А я? Я уже недоволен своей жизнью и в свои двадцать пять решил изменить всё, поставить на кон семью, поставить на кон всё, даже собственную жизнь. В моей картины жизни лишь не хватало одного пазла, чтобы она стала полноценной. Я всюду искал этот пазл, я думал, что его нашел, но ошибся. Посмотрев на картину с другой стороны, я заметил, что пазл из другой картины, очень похожей на мою. И вот, Джина тот самый элемент, что так не доставало для полноценной картины. Я уверен в этом! И я заберу малышку в лагерь, чтобы она была всегда подле меня, чтобы элемент не затерялся.

Не знаю как к этому отнесется Гесс. Обычно он не влазит в дела таких как я или Грезе, делай что хочешь, только работай. Но я должен поговорить с ним, ведь он иногда приходит ко мне и если увидит там впервые Джину, то вопросами закидает по полной.

А ещё я должен расстаться с женой. При нашей нынешней власти это сделать довольно трудно, так как у нас одобряют женитьбу, а вот развод никак. Придется идти через тех, кто у власти. С Адольфом я знаком лично, хотя у нас редки встречи, так как у него дела и у меня, а ещё я не такой стратег, что ему нужен.

В планах у меня намечается приезд к родителям. Я должен сообщить им о разводе и о Джине тоже. Может, они её одобрят?

Я сложил руки в замок и устало посмотрел в окно. Ещё столько необходимо сделать! Разговор с Ирен, развод и вся чепуха, но главное, пройдя через это, я добуду Джину и никто нам не будет мешать быть вместе.

– Ангел Смерти во мне неожиданно поднялся. Постоянные мысли о опытах над Джиной заставляют меня возненавидеть самого себя. Ильза, я часто к нему прислушиваюсь, практически всегда. Джина уникальный материал если рассматривать её с точки зрения медицины. Она…В общем, кровь у неё необычного состава, я ещё не могу разобраться что там с кровью, ведь в ней содержится то, что я раньше не встречал. Руки чешутся испробовать на ней всякие опыты, посмотреть как она будет реагировать на всё, ты понимаешь? И я должен отказывать себе, отказывать моему Ангелу Смерти, что так страстно желает ставить опыты и выявлять что-то новое. Любовь сильнее всего этого, она выше. Чувство преобладает над разумом…А ведь я раньше в это не верил, – я чувствовал, как снова в моём сознании возник этот силуэт с огромными ангельскими крыльями.

Я знаю, что он соткан из моих всех желаний, связанных с медициной и прочим, хотя ведет себя очень реалистично, как отдельное существо. Глядя на меня своими ледяными, как цельные куски льда глазами, Ангел Смерти прошептал:

– Отказать мне, значит отказать новым знаниям поступать тебе в голову. Впредь ты вряд ли изведаешь что-то новое. Она твой ключ, если ты не возьмешь его в руки, его возьмут другие, если узнают о её крови, о том, что её тело хранит что-то необычное. Они убьют её…Самым ужасным способом! – сухой смех, схожий с битым стеклом, пронесся в голове. Я знал, что это мои мысли, я знал, что всё сказанное ангелом неправда, но в то же время я боялся. Я допускал возможность, что всё это правда.

Посмотрев на Ильзу, я прикусил губу. Ее темно-карие глаза с тревогой следили за мной. Она понимала в чем дело.

– Что опять ты думаешь? Что опять говорит твой ангел? – с интересом спросила она, желая лишь помочь.

Я объяснил в двух словах чего он добивается и тогда Ильза принялась за свой способ.

– Надо различать два вида мучений: физическое страдание и страдание моральное. Физическое страдание – это испытание. Моральное страдание – это выбор. Ты должен прогнать все эти мысли из себя, вырвать. Мысли критично как тебя учили и не поддавайся на собственные провокации. Всё зависит только от тебя и если ты решишь, что сможешь добыть больше информации даже не убив Джину, так и будет. Она не единственный человек на свете, может есть люди более уникальные, чем она. Не думаю, что Джина знает о своей крови, если бы так было, то она не была бы сейчас в концлагере. Она также не откроет тебе секрет с карликами и близнецами, она никто из них.

Обрати все свои злые мысли по поводу неё в мысли о любви и тогда Ангел Смерти изменит свою позицию вместе с тобой. Ты управляешь им, а не он, запомни это. Его создали твои мысли, а не тебя его. Прогони его также как и создал или обрати в более доброе создание, по крайней мере к девочке.

Я не психолог, но всегда могу дать совет по поводу внутреннего боя с самим с собой. Йозеф, дорогой, всё решаешь только ты и он сидит у тебя на поводке, ты можешь с ним сделать, что угодно и он твоя марионетка. Не позволяй кукле управлять кукловодом, – улыбнувшись, высказалась она.

Кох ясно и хорошо мыслила по любому поводу, но Ангела Смерти она загоняла очень быстро.

Я простился с ней в тот же день, так как время тратить на пустую болтовню у меня не было. Теперь я должен решиться на очень серьезный шаг, а именно подать на развод и поговорить с женой. Больше я в ней не нуждаюсь.

========== Чтобы влюбиться, достаточно и минуты. Чтобы развестись, иногда приходится прожить двадцать лет вместе. ==========

В течении несколько дней я всё таки выпросил разрешение на развод. И близился неприятный момент, я должен был расстаться. Пока я его отложил.

У меня есть дом, который я купил ещё до свадьбы, однако он мой личный и никто о нем, кроме меня не знает.

Я забрал Джину из концлагеря и отправил её в мой дом. Поначалу она стеснялась, затем я объяснил ей, что боятся нечего. У меня два выходных и только после я поведу Джину в концлагерь. Я не знаю какого ей будет там, что она почувствует, однако я верю, что всё будет отлично. Что-то во мне боялось реакции Джины на концлагерь. Я верил, что она поймет меня, что не отвергнет мою работу, только вот внутри всё было напряжено. Я опасался только одну вещь, вернее человека. Грезе не будет в восторге от Джины, вовсе нет. Она как избивала женщин, так и будет избивать. Но я не позволю избивать Джину, никогда. Джину я помыл, купил ей немного платьев, одел.

Конечно, мыться она хотела одна, но я настаивал, чтобы был с ней в душе. У неё такое хрупкое тельце, такая белая кожа и она такая красива, очень красивая. В душе она вела себя очень застенчиво, прикрывалась и смущалась, однако я пытался убедить её, что всё хорошо, что я не обижу её.

В душе я изучал каждый изгиб её тела пока была возможность, запоминал каждый сантиметр тела. Самое странное, что у Джины не было родинок, ни одной и мне бы хотелось узнать почему так, родимого пятна я тоже не увидел, но было и приятное. Хотелось так сжать её большие груди, память их, поцеловать, но я держался. Она только первый день у меня и я не мог позволить управлять мной инстинктам. Она такая красивая, такая чудесная…Я влюбился в неё безвозвратно и не знаю благодарить ли ту девушку? Она убила мой материал, но даровала это чудо.

За ужином, я узнал, что Джина очень скучает по маме, что она оставила сие дитя и ушла. Джина до сих пор ждет свою мать, верит, что она вернется, только вот я так не думал.

Мать её если бросила, то уже не вернется, она просто избавилась от своего чада. Я сочувствовал Джине, но и в каком-то смысле я был рад. Благодаря этому случаю Джина попала ко мне. Она была самая обычная и одновременно самая необычная. Ангел Смерти видел с ней родство, я не понимаю почему, но он смотрел на неё сквозь мои глаза и улыбался. Ему нравилась Джина, только вместо ласки он предпочитал насилие. Я боялся за Джину, боялся её реакции на концлагерь, но и боялся, что смогу причинить ей боль. Мой Ангел Смерти не исчезнет навсегда, только на какой-то короткий срок его можно загнать обратно в бездну. И в этом виноват только я.

Мысли о медицине, об убийствах и достижениях захватили меня, переполнили и сотворили Ангела Смерти, который пытается заполнить меня, но превращаться окончательно в такого как он, я не хочу.

После еды, я отвел Джину в кроватку. Я дал ей книгу почитать, также спрашивал про её детство, семью, но только она очень много не помнила. Те моменты, которые она должна была помнить, просто не помнила, можно сказать не знала. Очень подозрительно. Что же с ней произошло, что половина её памяти рухнула? У неё было сотрясение мозга или ей что-то давали, чтобы памяти почти не осталось?

Я не мог в этом сразу разобраться. А ночью, когда она уснула, я решил, что должен сделать выбор именно сейчас.

Ирен или Джина? Может бросить Джину и вернутся обратно в семью? Ведь скоро родится сын, скоро всё будет по другому. Но тогда вся моя жизнь пройдет по тяжким моральным мукам. Я не знаю насколько сильно я влюбился в Джину, но чувствую, если брошу малышку, то сойду с ума от её отсутствия. Нет, я брошу Ирен и построю новую семью с Джиной. Я знаю, момент разрыва отношений очень неудачен, тем более жена моя беременна. Вы бы видели как я умолял Гиммлера этот вопрос решить! Он не мог позволить мне бросить беременную женщину, тем более арийку. Исключение пришлось сделать. Мной естественно недовольны наверху, но что я могу поделать? Такова жизнь.

Пока Джиночка спала, я решил забрать вещи из дома и сказать жене, что мы разводимся…Раз и навсегда.

От этих мыслей мой Ангел Смерти улыбнулся. Ему никто не нравился, он никого не любил, в нём была только жестокость и насилие, больше он не на что не был способен. Это лишь мысли, что приобрели себе оболочку. Они настолько сильные и темные, что оболочка выглядит очень реальной, настоящей. Ангел Смерти мог говорить, мог творить, но не мог любить, не мог делать то-то кому-то во благо.

И пока руководил им я.

Укрыв мою малышку одеялом, я вышел из комнаты и тяжело вздохнул. Пора возвращаться домой, только дом ли это мне теперь?

========== Нужно принимать своих детей такими, какие они есть, какими бы они ни были. ==========

Несколько дней прошло с того момента, как я развелся с Ирен. Она сильно плакала, умоляла меня не бросать её, однако я ушел. Ушел. Я взял Джину в концлагерь и сегодня её первый день здесь. Родителей приглашать было не надо, они заехали ко мне по пути. Я знаю, живут они достаточно далеко от меня, но решили сына поведать и я думаю не просто так. Сейчас Джина гуляла где-то на улице, а моя мать сидели с отцом в моём кабинете. Мать выглядела усталой и немного огорченной, а отец как всегда равнодушно на меня смотрел.

– Йозеф, родной, как же ты мог бросить Ирен? Ради чего ты её бросил? Она звонила мне и так горько плакала. Ты разбил ей сердце, – моя мать смотрела на меня недоверчиво. Она с Ирен очень хорошо дружила и общалась. Вообще их можно было считать лучшими подругами. Я глубоко вздохнул. Она будет упрекать меня в этом всю жизнь и наверное не простит того, что я бросил жену. Но ведь это мой выбор.

– Мам, я сам не хотел её бросать, боролся с самим собой и пытался так не поступать. Но поступил и на то есть огромная причина, – аккуратно подбирал я слова. Моя мать по поводу Ирен вспыхивала не на шутку.

Глаза моей мамы были похожи на осколки твердого черного стекла.

– И какая же причина? – безразлично спросила она. Странно, но её волновало больше не моя причина, а скорее всхлипы Ирен. Всё таки ей плевать на причину, а нужно лишь чтобы я вернул всё как было.

– Мам, я влюбился, очень сильно.

Она широко распахнула глаза будто не верила мне. Она посмотрела на отца словно тот мог прояснить ситуацию.

– И в кого же ты влюбился? Неужели нашел что-то прекраснее моей милой Ирен?

“Да мам, эта заключенная и ей 16 лет” – подумал я, не зная как по другому сформулировать мысль. Если я скажу, что влюбился в заключенную, то мать непременно подумает, что в кого-то из своего лагеря. Я даже не знал как ей объяснить.

– Моя любовь очень грешна, я не должен был влюбятся в такое создание. Как ни крути, но я влюбился и эта девочка…В прямом смысле девочка, ей всего 16 лет, – я посмотрел на маму очень внимательно только вот её реакцию можно было завидеть даже издалека.

Мама вскочила как черт и чуть не свалилась обратно. Её челюсть дрожала и она вовсе не могла совладать с собой. Это был для неё шок. Глаза ее превратились в черные, полные ужаса, провалы.

– Что?! В девочку?! Шестнадцати лет?! Йозеф, ты…Я не узнаю тебя вовсе! Ты бросил свою семью ради маленькой девочки и думаешь, что я буду для неё нянькой?! Если ты её взял сюда, то верни обратно и в брак вернись! Ирен тебе всё простит! Или я тебя лишу наследства раз и навсегда, ясно?!

Её усадил обратно на диван отец и пытался успокоить, но я суть понял. Моя мать не будет воспитывать Джину, что ж тогда с Кох мы справимся сами.

– Лишай меня чего угодно, мама, но я не вернусь к Ирен, больше никогда не вернусь к Ирен. Ты поняла? Это моя жизнь и я не обязан тратить её на таких людей как она. Мне всё равно на её, даже нет, я чувствую к ней отвращение, – я всеми силами пытался сделать мой голос равнодушным. В голове роилось куча мыслей, а чувства, пронзающее душу, было трудно не заметить.

Моя мама заплакала и отец начал гладить её по спине. Я ничего не мог сделать, ничего. Всё, что я говорил было истинная правда. И ничего большего.

– У тебя скоро сын, Йозеф. Что ты делаешь?! Зачем рушишь брак? Или так пытаешься уйти от ответственности? Почему ты так поступаешь? Пойми же ты наконец, что семья это главное! – говорила она сквозь слезы.

Она плакала по-настоящему, даже рыдала. Я был беспомощен, чтобы утешить её и чем я её утешу? Вот чем?

– Я буду строить семью с другой девушкой, – отмахивался я.

К сожалению, ко мне в кабинет зашла Джина. Я велел показать ей концлагерь, неужели всё так быстро закончилось?

Мама сразу ожила, как увидела её. Конечно, я встал и обнял девочку, прижав к себе. Моя мать была поражена.

– Ну как всё прошло? Тебе понравилось? – я погладил её по голове и поцеловал нежно в детский лобик.

– Так эта и есть она? И есть? – моя мать встала с дивана и встав в бойцовскую позу, угрожала наброситься на мою любовь.

Я наградил мать гневным взглядом и попросил Джину выйти на время. Когда она вышла, разговоры снова начались.

– Посмотри на неё! Посмотри! Как ты можешь её любить? Она всего лишь ребенок и ей место школе, а не здесь с тобой. Ты уже совратил её, да?

Мне это совсем не нравилось. Моя мать сходила с ума из-за расторжение брака.

– Нет, я не могу тронуть это невинное дитя, а место ей здесь, она была отнюдь не дома и не в школе, я нашел её в…– пришлось замолчать, дабы не выдать тайну. Я не мог сказать кто она, ведь мать просто придет в бешенство.

– Да к черту тебя, Йозеф! Я ухожу отсюда и можешь мне вообще не звонить! Наследство я перепишу твоим братьям, а ты живи как хочешь, – затем она взяла за руку отца и они начали уходить отсюда. Когда они вышли, то вышел я вместе с ними. Мать было замахнулась на девочку, но я перехватил её руку.

– Не смей переступать границы. Я за себя не отвечаю, – Ангел Смерти во мне хлопал радостно в ладоши, а вот я разозлился сам на себя. Ведь она моя мать, а я угрожаю ей чуть ли не смертью.

В глазах у матери плескался страх и рука её непроизвольно задрожала. Я отпустил её руку и она без слов удалилась отсюда вместе с отцом, но перед этим отец бросил на меня взгляд, смешанный с гневом и непониманием.

– Кто эти люди? – спросила меня Джина, держа за рукав. Она испугалась поведения моей матери.

Но я не мог сказать. Я не мог сказать, что это мои родители. Признаюсь, было стыдно.

========== Ты моя подруга если победила, ты мой враг, если проиграла. ==========

Концлагерь Джине был очень не рад. Его обитатели обвинили меня в безумии, так как я привел это невинное существо сюда. Я не был расстроен таким отношением, однако немного прибывал в печали.

И Джине концлагерь не понравился. Она увидела тут множество людей, обреченных на смерть. Целые массы, на которых весит одежда как на вешалке. Она вопила, пыталась проникнуть к ним, пыталась помочь, билась с солдатами, пока я её не утихомирил. Что за ребенок? А также она с мольбой в глазах долго смотрела на меня, затем попросила им помочь. И я упал в бездну рассуждений. Я любил малышку, но не мог переступить через себя, чтобы помогать другим, особенно заключенным. Я не мог этого сделать. Я попытался ей объяснить в чем дело, но Джина меня не слушала и обозвала чудовищем, а затем непрерывно рыдала. Я не мог ничего сделать, опять винил себя во всём.

Она хотела ещё осмотреть заключенных и я ей это позволил. Мне пришлось объявить о том, что она моя и трогать её категорически запрещено.

Я сел в своём кабинете и дал свободу мыслям. Чувствую, моя девочка только начала бороться за свободу узников, я думаю её другой идеей не заразишь. Но почему она не пользуется данным ей положением? Почему не становится как Грезе? Почему? Мы все живем в Третьем Рейхе, мы выросли на том, что нам внушали. Мы – высшая раса, которая должна порабощать низшие. Но Джина будто не выросла здесь вовсе, будто не давала клятву фюреру. Австрия давала ему клятву ещё несколько лет назад, она свободна сдалась нам и приняла наш политический строй. Но Джина совсем другая. Почему? Что с ней случилась, что она почти не знает о современном мире? Не понимаю, совсем ничего.

Но было предельно ясно, что она родилась не под куполом Рейха.

Дверь тихо скрипнула и в мой кабинет уверенно вошла Ирма Грезе. Она как всегда была прекрасна. Невинный ангел с душой дьявола. Она стала напротив меня и выпрямилась.

Улыбка её говорила о добрых манерах, а вот слова нет:

– Герр Менгеле, буду с вами откровенна. Зачем вы привели в наш концлагерь этот бесполезный биомусор? Его ещё и бить нельзя, это правда? – её голос содержал сталь и бархат одновременно.