355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ги де Кар » Зов любви » Текст книги (страница 7)
Зов любви
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 19:19

Текст книги "Зов любви"


Автор книги: Ги де Кар



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Да, удар был сильный, и Ален его стойко сносил. Бельгиец же продолжал настаивать:

– Замужняя женщина не придет сюда со своим мужем!

– Значит, это ее любовник! Посмотрите, как они прижимаются в танце, это отвратительно, если бы можно было, они бы занялись любовью прямо на танцевальной площадке...

– А меня это возбуждает! У этой девушки, наверное, огненный темперамент!

– Хватит, если вас это так интересует, вы можете подойти к ним и спросить.

– Нет, лучше я спрошу у кого-нибудь из официантов. Тут из двух одно: либо она впервые зашла сюда, так же, как и ее спутник,– тогда у меня нет никакого шанса; либо это постоянная посетительница, а может, даже профессионалка, зарабатывающая деньги, и тогда я попытаю счастья! Что такое вечер с красивой девушкой для моих общих расходов? Заплачу за два ужина и несколько сот франков красавице: короче говоря, пустяк! И если эта крошка будет ласковой и сговорчивой – я не пожалею денег... В конце концов, никто меня в Брюсселе не ждет. Можно улететь и завтра. Дорогой мой, как хорошо, что мы с вами сюда зашли! Вы не находите?

– Прекрасная идея... Если вы позволите, теперь, когда вы нашли родственную душу, я предпочитаю уйти: меня ждет работа.

– Подождите две минуты, спросим, что нам о ней скажет метрдотель.

Ален быстро промолвил:

– Не стоит вам с ним разговаривать, я вам окажу эту услугу...

Ален тут же направился к одному из официантов, который стоял поодаль, с тем, чтобы бельгиец не услышал их разговора. Через несколько минут он вернулся, не забыв сунуть в руку официанта чаевые.

– Вам не везет! Это замужняя женщина, она приходит время от времени сюда со своим мужем и танцует только с ним. Так что у вас нет никакой надежды, кроме того вы можете схлопотать пару пощечин, если надумаете подойти к ней, ее партнер – крепко сколоченный мужик и, как видно, не очень любезен. На вашем месте, я бы устремил свои взоры на кого-нибудь другого. Вы не заметили среди танцующих еще какой-нибудь дамочки, которая бы вам приглянулась?

– Здесь только она достойна внимания!

– Напрашивается вывод, что вы в любви столь же настойчивы, как и в бизнесе... Ну, что ж, нам остается уйти. У вас еще есть время: Елисейские поля, на которые мы сейчас выйдем, в это время предлагают самый широкий выбор... Вам стоит только попытаться, и я не думаю, что вы завершите ваш вечер в Париже в одиночестве.

– Как же мне все-таки не везет! – жаловался бельгиец, выходя из дансинга.– Танцую я не очень хорошо, но все же я рискнул бы пригласить девушку с такими красивыми губами на знойное танго! А руки, вы заметили, какие у нее руки? Она обвила ими шею своего мужа и нежно ласкала его затылок!

– Я вижу, вы не упустили ни одной подробности! Выйдя из гостиницы, они стали прощаться.

– До свидания, друг мой, желаю вам счастливого возвращения в Брюссель.

– Вы на меня не сердитесь за то, что я попросил вас проводить меня в этот дансинг?

– Чего же мне на вас сердиться? Я тоже узнал кое-что новое для меня...

Избавившись от бельгийца, Ален начал вспоминать весь свой разговор с официантом из дансинга при гостинице «Кларидж».

– Скажите, эта смуглая девушка в черном бархатном картузе часто сюда приходит?

– Достаточно часто, месье.

– Она приходит одна или с ней кто-то бывает сопровождающим?

– Посетители дансингов, мужчины и женщины, обычно приходят сюда поодиночке...

– Вы меня не совсем поняли, я хотел спросить: мужчина, который танцует сейчас с ней, всегда приглашает ее танцевать?

– Ну, нет, месье! Я вижу этого посетителя у нас впервые, он пригласил ее, но пришли бы вы раньше, и она танцевала бы с вами.

– Она позволяет всем приглашать ее на танец?

– Как все женщины, что приходят сюда! Иначе, зачем бы им было приходить? Если месье желает познакомиться с этой девушкой, я мог бы передать скрытно записку после того, как она закончит танец.

– О нет! Вы, наверное, думаете, что она обратила на меня внимание! Нет, она слишком поглощена своим нынешним партнером...

– Она оставила свой номер телефона, но с условием, что мы его будем давать только порядочным мужчинам.

– Сразу видно, что это девушка умеет выбирать... Номер ее телефона? Дайте я его запишу: это может меня заинтересовать...

После того, как Ален быстро записал телефон, официант предупредил его:

– Но не надо звонить раньше полудня, а также после четырнадцати часов.

– То есть, надо звонить во время обеда? Это очень удобно... Спасибо... Ах да, последний вопрос: вы не можете сказать, откуда она приехала? Ведь она не француженка?

– Я слышал от завсегдатаев, которые ее хорошо знают, что она приехала с Антильских островов...

– Вот как? Держите, это за вашу любезность.– Ален оплатил услугу официанта и вернулся к бельгийцу.

Ален не мог рассказать бельгийцу то, что он узнал, иначе тот заупрямился и ждал бы, пока освободится девушка, чтобы пригласить ее... Хадиджа с этим невежей? Да ни за что на свете! Правда, она танцевала с каким-то мужчиной, но Алену было проще, что он не знал его и не имел с ним никаких дел, поэтому он для него ничего не значил. Что для него значило очень много, так это поведение девушки.

Оставшись один, он почувствовал себя разбитым. После первого приступа ярости, когда он узнал ее среди танцующих, наступило теперь опустошение, полная апатия. Он не знал, как себя вести дальше! Менее чем через три часа у него свидание с Хадиджой в баре «Harry's». Она ушла от него утром, после того, как они провели всю ночь вместе, ночь, когда она второй раз была с ним в постели. Позвонив ей в полдень, он услышал, перед тем как положить трубку, что она любит его еще сильнее... А через пять часов он видит ее в объятиях неизвестного мужчины. Единственным козырем Алена было то, что она его не видела, впрочем она никого и не хотела видеть в это время, ее интересовал лишь ее партнер. Но разве это столь уж преступно: танцевать в объятиях неизвестного мужчины, который пригласил ее на танец?

Сначала Ален решил, что Хадиджа всего лишь одна из девиц, которых много в этой гостинице, где они провели первую ночь. Но будучи достаточно умной и ловкой, она сделала вид, что была там впервые. Он был убежден, что если вернуться в гостиницу и как следует расспросить старого портье, то тот в конце концов признается, что видит девушку не впервые.

Значит она издевалась над ним, когда играла принцессу с Ближнего или Дальнего Востока, тогда как официант из дансинга сказал ясно: «Я слышал от завсегдатаев, которые ее хорошо знают, что она приехала с Антильских островов». Этот обман и насмешку он не мог ей простить. Что же до ее происхождения, то она могла быть с Гваделупы или Мартиники, но вряд ли среди ее предков были индонезийцы, и тогда ее рассказ о дедушке, торговце лошадьми, и бабушке, священной танцовщице, был чистым вымыслом ее неуемного воображения. Но зачем она так лгала? С какой целью? Несомненно, чтобы очаровать его...

Что очень смущало его, так это то, что она ни разу не заговорила о деньгах или о «временных финансовых затруднениях», как это обычно делают женщины, занимающиеся этим профессионально. Не значит ли это, что она посчитала предпочтительным «обработать» как следует своего нового клиента, чтобы выждать благоприятного момента и потребовать покрупнее сумму или даже попытаться принудить к женитьбе? Вероятно, она была врожденным игроком, из тех, кто ставит крупные суммы на карту любви. Вот поэтому, наверное, в ней ощущалась некая очаровывающая страсть, которую Ален до сих пор не мог понять и объяснить. Давно он не встречался с авантюристкой такого уровня. Но как тогда объяснить то, что она приходит в дансинг, чтобы найти вероятных клиентов? Для ее уровня это кажется несовременным и мало подходящим.

Номер телефона, указанный официантом, был, несомненно, ее, к тому же с указанием не звонить до двенадцати часов дня, дабы дать красавице время отдохнуть... Ален приходил в бешенство от мысли, что ему было отведено такое же время в ее графике, как и любому другому, кто обратит на нее внимание в дансинге! Он чувствовал себя оскорбленным, униженным, в какой-то момент он подумал не идти на свидание в восемь часов, чтобы проучить эту девку, которая стоила не больше, чем любая другая. Большего она не заслуживала! Затем он передумал: он поговорит с ней, выведет ее на чистую воду, она быстро запутается в своей лжи, он даже предвкушал несколько приятных минут, когда он отомстит ей.

Но чем ближе становился час их встречи, тем больше он чувствовал себя неуверенно, даже растерянно. Он пришел на встречу в бар на четверть часа раньше назначенного времени и занял тот же столик, что и накануне, чтобы видеть ее входящей в зал. И если она придет в своем черном картузике, то несомненно вызовет интерес у присутствующих, конечно, не такой, как в своем сари, но это будет наряд, типичный для парижской публики. Надо признать одну неоспоримую вещь: Хадиджа умела одеваться. Но была ли она действительно Хадиджой, может, у нее было и какое-нибудь другое имя, Ален уже не был ни в чем уверенным, нельзя было доверять ее словам. Она может сказать, что между влюбленными должна существовать какая-то недосказанность, тайна. Ну, что ж, сегодня он сумеет сбросить с нее покрывало этой тайны...

Ровно в восемь часов она возникла в проеме входной двери и также, как и первый раз, заставила онеметь публику на несколько мгновений. Больше других был удивлен Ален: на ней не было ни картуза из бархата, ни облегающего костюма. Она приближалась к нему среди восторженных вздохов присутствующих, одетая в белое манто, а на голове вместо картуза был красивый, тоже белый тюрбан, из-под которого виднелись ее черные волосы, и который делал ее выше. Под белым манто на ней были черные, шелковые брюки, вошедшие в моду благодаря мадам Шанель, которые представляли собой роскошный наряд, носить же его осмеливалась только женщина, обладающая безукоризненной фигурой и мягкой, красивой походкой.

Она являла собой новую таинственную женщину, индонезийка в сари превратилась в подлинную восточную красавицу, вызывающую в памяти нежно-пряные вечера Босфора и сказочные ночи Багдада. Возникало впечатление, что сама Шахерезада плыла по залу, вызывая растерянное удивление присутствующих, это было вторжением арабского духа в английский паб. Ален сделал над собой усилие, чтобы ответить ей улыбкой на ее спокойную, уверенную улыбку, которой могут одаривать лишь существа с непоколебимо уверенной, незамутненной совестью.

– Ты поистине великолепна! – сказал Ален, встречая Хадиджу.

– Лучше, чем вчера?

– Снова красивее, чем прежде... Если же я тебе скажу, что уверен в том, что сейчас ты красивее, чем в семнадцать часов, ты мне и не поверишь?

– Поверю... Женщина всегда красивее, когда она возле мужчины, которого любит и желает.

Ален сглотнул слюну пораженный: дерзость этой женщины выходила за всякие рамки. И ни один мускул ее лица не дрогнул, когда он задал ей свой вопрос, она оставалась спокойной и безмятежной. Женщины обладают невероятной способностью скрывать свои чувства, подумал он перед тем, как спросить:

– Я тебя не разбудил слишком рано сегодня утром?

– Ты ангел: это было чудесно!

– Ты всегда встаешь около полудня?

– Разве тебе не нравятся женщины, которые встают поздно, потому что они поздно ложатся? И разве не в этом одна из заповедей сохранения красоты: оставаться утром в постели... Если встают рано, то быстро становятся старухами с помятыми лицами, как те американки, что мы видели в гостинице «Ритц».

– И что же ты делала после этого, дорогая?

– Ничего особенного... Позавтракала, затем приняла ванну, если бы можно было, я жила бы в ванной. Затем сделала прическу, ты должен заметить, что мне пришлось потрудиться, затем я долго обдумывала, как одеться вечером, чтобы тебе было приятно быть рядом со мной... Пришлось поломать голову, ну скажи: мне это удалось?

– Полный триумф! Не знаю даже как мне набраться смелости, чтобы находиться рядом с такой прекрасной дамой, нигде мы не найдем ресторан, достойный твоего появления.. Меня поражает разнообразие твоих нарядов.

– У меня есть все, что мне необходимо.

– Поэтому у меня возникает вопрос, почему в вечер нашей первой встречи ты была одета в весьма скромный костюм?

– Просто потому, что бывают дни, когда нужно уметь выглядеть скромно... Все зависит от намерений.

– В тот вечер у тебя действительно было намерение встретить кого-нибудь?

– Да и нет... Не все встречи благоприятны!

– Короче, сегодня ты сидела весь день дома?

– Нет, я выходила сделать покупки... А что? Ты звонил мне после обеда?

– Я не могу себе этого позволить, иначе ты подумаешь, что я за тобой слежу, но ведь я не могу этого делать. Ведь ты мне не жена.

– И все же я ею для тебя немножко являюсь, признайся...

– Теперь я уже не знаю, Хадиджа.

– Почему «уже» не знаешь? Разве ты забыл, что между нами было?

– Именно поэтому я уже и не знаю!

– Ты мне начинаешь казаться молодым человеком со сложным характером.

– Проще чем у меня, быть не может!

– А ты, что ты делал сегодня?

– Как я уже тебе говорил по телефону, мне необходимо было встретиться с моим компаньоном из Бельгии... Между нами, он в жизни такой же занудный, как и в делах. Мы позавтракали с ним в маленьком бистро квартала Терн.

– Ты меня когда-нибудь туда пригласишь?

– Может быть,– ответил Ален.– После завтрака мы работали над договором в его номере в гостинице.

– А затем?

– Ты очень любознательна! Я вернулся в бюро и был там до прихода сюда. Вот и весь мой рабочий день... Как видишь, такой же обычный, как и у тебя.

– Ты уверен, что ничего от меня не скрыл?

– Уверен.

– Мне хотелось бы тебе верить,– промолвила Хадиджа.

– Не спеши так уж верить! Должен признаться, что одну деталь, может и не столь важную, но не лишенную пикантности, я пропустил. Где-то около семнадцати часов мой бельгиец почувствовал жажду, что с ним нередко случается, и мы спустились в бар выпить; там мы услышали доносящиеся звуки музыки из соседнего салона и, заинтересовавшись, зашли туда. И знаешь, что мы там нашли? Дансинг! Давай сознаемся – в наше время как-то даже не верится, что подобные заведения еще существуют. Ты мне не поверишь, но он был битком набит народом и танцоры вовсю выделывались посреди зала!

– А где этот дансинг?

– При гостинице «Кларидж»...

Он произнес это безразличным тоном, но сам внимательно следил за выражением лица девушки. В ее взоре промелькнула вспышка удивления, но всего лишь на долю секунды, и почти в тот же момент она одела на себя маску восточной непроницаемости. Самым спокойным и невинным голосом ока спросила:

– А у тебя не появилось там желание потанцевать?

– Вот уж нет! Правда среди танцующих были такие, что старались изо всех сил! Мой компаньон и я были просто поражены одной парой, это была молодая смуглая девушка с седеющим мужчиной, танцующие крепко обнявшись... Мой бельгиец нашел это очень возбуждающим, правда, я думал иначе... Самое интересное, что девушка была на тебя поразительно похожа! Она была одета в черный костюм, очень элегантный, и прелестный картузик на голове... Скажи мне, дорогая, ты случайно не скрыла от меня, что у тебя есть сестра-близнец?

– Тебе неприятно было видеть меня в дансинге «Кларидж»?

– Должен признаться – да... А то, что я тебя там видел, тебя не смущает?

– Никоим образом. Это должно было произойти когда-нибудь... Если не там, то в другом месте... Итак, ты теперь все знаешь!

– Но я не требую никаких объяснений.

– Ты поступил гораздо хуже, Ален! Ты тщательно подготовил свой удар. Поздравляю: тебе это удалось неплохо.

– Почему ты насмехаешься надо мной? – спросил он.

– Как я могу насмехаться? Как ты только что сказал: я тебе не жена... Прошло лишь двое суток, как мы знакомы и мы друг для друга еще не представляем чего-то такого... Значит?

Но Ален молчал.

– Ты ничего не говоришь? Что ты предпочитаешь? Чтобы я ушла или осталась?

– Во-первых, скажи мне честно, раз и навсегда: ты приехала из какой страны?

– Я тебе об этом говорила: я родилась в Тунисе.

– У тебя в семье никого не было негров?

– Если бы они были, я бы этого не скрывала, но насколько я знаю – не было.

– Значит, ты родилась не на Антильских островах?

– Конечно, нет! Но почему этот странный вопрос?

– Потому что в «Кларидже» среди посетителей и официантов ходит слух, что ты оттуда?..

Она откровенно и весело рассмеялась перед тем, как сказать:

– Это потому, что все придурки, которые туда приходят, считают так, и я их в этом не разубеждала.

– А ты давно туда ходишь?

– Немного больше, чем ты думаешь... Из-за цвета моей кожи все посетители, которые приглашали меня на танец, всегда спрашивали, не с Мартиники ли я. Нельзя было говорить им правду, они искали девушку с примесью черной расы, поэтому я им отвечала, что я с Гваделупы или что-нибудь в этом роде. Поэтому для них я была метиской с южных островов... Они были удовлетворены, а я получала то, что мне нужно.

– То есть?

– Деньги, дорогой мой... Сегодня утром по телефону я тебе сказала, что работаю... Теперь ты знаешь, что это за работа. У тебя есть еще ко мне вопросы?

– Да...

– И ты хочешь, чтобы допрос проходил здесь, в этом баре?

– Не обязательно.

– Тебе не кажется, что некоторые прислушиваются к нашему разговору? Давай попробуем изображать зашедших сюда влюбленных, даже если после всего, что я тебе рассказала, мы не должны будем больше видеться.

– Главное я уже выяснил... Кстати: Хадиджа – это действительно твое имя?

– Это мое имя... Ничего не скажешь – больше никакого доверия!

– Признайся, что ты все для этого сделала.

– Я? Ничего я не делала... Я еще не все тебе сказала, вот и все. И это потому, что есть вещи, о которых я не могла тебе говорить, еще не зная тебя как следует... Но будь спокоен: теперь я тебе выложу все! Может, ты даже пожалеешь об этом? Что ж, тем хуже!

– Может, мы пойдем к тебе и ты там расскажешь остальное?

– Мы не можем идти и выяснять «у меня», потому что нет «у меня»...

– Что ты говоришь?

– Правду. Я тебе это тоже объясню... Но если ты теперь не можешь пригласить меня к себе, потому что ты знаешь, кто я такая, ты можешь запросто повести меня в гостиницу, в комнату с глициниями!

– Ну нет! Я прихожу к убеждению, что эта гостиница приносит нам несчастье.

– Вскоре ты изменишь свое мнение... Мы пойдем к тебе?

– Да, мы сможем поговорить там спокойно.

– И потом, Ален, у тебя чудесно дома! Я не успела вчера об этом сказать, только подумала... У тебя великолепный вкус!

Заметив, что он смотрит на нее удивленно и озадаченно, она добавила:

– Знаешь, почему я в восторге от твоей квартиры? Потому что чувствуется, что хотя там побывало много женщин, но ни одной не удалось у тебя обосноваться, а мне так нравится у тебя.

– Тебе?

– Да, я намерена там остаться...

– Ах вот как? Да ты сумасшедшая?

– Абсолютно верно, мой любимый! Пойдем...

Снова она забилась в уголок большого дивана, как и накануне, сбросив предварительно туфли.

– Хочешь виски? – спросил Ален.

– Ты думаешь, это поможет мне быть более откровенной? Нет. Предпочитаю отвечать, оставаясь трезвой... Слушаю тебя.

Он молча стоял в недоумении. Она улыбнулась и промолвила:

– Признайся: у тебя накопилось столько вопросов, что ты не знаешь, с чего начать? Хочешь, я тебе помогу?

– Мне хотелось бы...

– Прежде всего мне хотелось бы уточнить одну деталь, о которой ты забыл, кажется, начисто, но которая меня очень беспокоит... Когда позавчера вечером ты заметил меня из своей машины, около полуночи, на улице, именно ты, Ален, начал меня преследовать, а я ничего не сделала, чтобы тебя привлечь: и в этом своя особенность! Так вот, я ничего не сделала, чтобы тебя, как говорят, «подцепить». И когда я отказалась сесть в машину, это ты сказал, что единственная горящая вывеска поблизости – это вывеска гостиницы, куда ты меня пригласил. Гостиница, куда ранее, я тебе сказала, нога моя не ступала. И я говорю тебе, что это истинная правда. Но я не утверждала, что не была никогда в других гостиницах подобного рода! Ни на секунду с тех пор, как я с тобой знакома, я не подумала произвести на тебя впечатление порядочной дамы или воплощения невинности... Если бы я была такой, мы бы с тобой сегодня не разговаривали: ты мне сам сказал, что относишься с презрением к добропорядочным дамочкам.

– Тем не менее, есть различие между порядочной женщиной и...

– Проституткой? Ну, скажи же! Я не боюсь этого слова. Да, мой прекрасный Ален, я на самом деле проститутка... Но зарабатывающая на жизнь определенным способом, ты, вероятно, это понял?

– Ты цинична.

– Вероятно, потому, что говорю правду! И мне совсем нечего стыдиться моей профессии, поскольку в твоей стране я не нашла другой, которая позволила бы мне жить так, как я люблю жить, то есть – с определенными удобствами... И коль уж я являюсь женщиной этой категории или, если тебе больше нравится – такого пошиба, то, должна заметить, мне надо было бы с тебя взять деньги, как со всех других мужчин без исключения! Так вот, мой милый, ты имеешь предпочтение: я не только ничего у тебя не попросила, но и никогда этого не сделаю... Спросишь, почему? Это так просто: ты единственный мужчина, который смог мне понравиться с тех пор, как я достигла возраста любви и стала понимать, что такое мужчина. Тебе это может показаться странным, но это так: ты как раз тот мерзавец, который может свести с ума девушку, особенно такую, как я! Впрочем, хочешь ты того или нет: я тебе ведь тоже не безразлична... И все то, что ты говорил, пережевывал до моего прихода в бар, было не что иное, как сцена ревности... Я знаю, что для тебя было невыносимо видеть меня танцующей, крепко прижавшись к другому мужчине, не к тебе! Что ж, это очень хорошо для будущего нашей любви. Но, между нами, это ошибка с твоей стороны, так расстраиваться из-за моего поведения.

– Ты себе представляешь, о чем ты говоришь?

– Я тебе уже сказала,– я говорю правду! О том, кого ты принял за своего соперника, мы поговорим позже... Бедный мой Ален! Запомни раз и навсегда, что в сердце восточной принцессы ты всегда будешь белым принцем и никто не сможет с тобой соперничать... Теперь, когда все уточнения сделаны, и я считаю, что сказала тебе все, что должна была сказать, я готова ответить на любой твой вопрос. Вторично за этот вечер прошу тебя: говори...

– Думаю, что мне легче будет начать с конца... Кто был этот мужчина с седыми волосами?

Она снова рассмеялась:

– Определенно, он произвел на тебя большое впечатление! Сожалею, но должна тебя огорчить: до того, как он пригласил меня танцевать, я его даже никогда не видела: поскольку он произвел на меня, как и на тебя, хорошее впечатление – я согласилась. Когда ты меня с ним увидел?

– Когда вы танцевали во время так называемых «минут очарования»...

– И тебя удивило то, как мы были близки, танцуя обнявшись?

– Это входит в набор твоих чар?

– Если занимаешься этим делом, то нужно все это делать, либо отказаться. Мужчины, которые обращаются к нам, не любят тех, кто хотел бы остановиться на полпути... В этой профессии нет «золотой середины»: либо – пан, либо – пропал, а в последнем случае – это прозябание на панели.

– Вместе с тем, как мне помнится...

– ...ты встретил меня на панели? Точно! И благодаря этому ты стал моим мужчиной. Ты подобрал меня, как женщину низкого происхождения, что не значит, будто это мне не понравилось! Других выбирала я, когда они приходили найти проститутку на время.

– Как в дансинге?

– И как в дансинге, и как во многих других местах, адреса которых я поостерегусь тебе давать теперь, когда я выбрала тебя.

– Так это ты меня выбрала?

– Вне всякого сомнения!

– И ты убеждена, что мы останемся любовниками?

– На какое-то время, да.

– Но тогда тебе придется, наверное, изменить образ жизни, не так ли?

– Лучшего я и не желаю. Если ты оставишь меня у себя, мне не нужно будет идти обольщать других мужчин.

– Значит, полное перевоплощение?

– Вернее – любовь...

– А покаяние, Хадиджа?

– А ты раскаиваешься в своих бесчисленных авантюрах?

– Не очень.

– Тогда почему должна раскаиваться я?

– Но ведь ты – женщина!

– Женщина, которая должна обеспечить свою жизнь... Ты не смог бы налить мне бокал шампанского? Надеюсь, оно у тебя есть?

– Конечно, и даже есть «Перье-Жуэ»!

– Оставь, его мы пить не будем. Это лишь для нашей встречи в гостинице, когда мы туда снова пойдем.

– Есть также «Лансон».

– Хорошо, пусть будет «Лансон». А когда я выпью, я расскажу тебе одну прекрасную историю, как ты любишь – длинную...

– О принцессе?

– Историю моей собственной жизни... Думаю, теперь ты должен ее знать.

Вскоре он принес бокалы и шампанское. Отпив вина, он сказал:

– Я снова готов тебя слушать...

– Все, что я тебе рассказала о моих бабушке с дедушкой и об отце,– это правда, не будем к этому возвращаться. Скажу только, что отец был для меня самым большим другом и союзником. После его смерти все изменилось. Моя мать – исключительная женщина, но меня она не любила так, как хотелось бы. Может потому, что я была старшей и любимицей отца. Когда он умер, мне было двадцать лет. Но самое страшное было то, что с возраста семи лет я была обещана сыну из одной богатой семьи. Свадьба была назначена на день моего четырнадцатилетия. Ни мать, ни другие члены семьи и мысли не допускали о переносе свадьбы: у нас это недопустимо... Мысль о том, что меня выдадут замуж за человека, которого я никогда не видела и не увижу до самого дня свадьбы, казалась мне страшной, это становилось для меня навязчивой идеей. Я тебе уже рассказывала, каким образом происходят у нас свадьбы и что испытывают молодые невесты: все мои подружки были выданы замуж рано, и я была в ужасе. Мне кажется, что если бы мне пришлось перенести все те унижения и страдания, я бы покончила с собой! К счастью, пока жив был мой отец, он меня защищал. Всем я обязана ему: он отдал меня в школу, где преподавали французы, там я прикоснулась к основам вашей цивилизации. В двенадцать лет я разговаривала по-французски лучше, чем по-арабски. Мой отец нанял также учителя, который учил меня литературному арабскому языку, а не разговорному. Когда пришло время моего замужества, я сказала отцу о своем нежелании выходить замуж и что для меня лучше сбежать из дому. Он согласился со мной, что мне не надо замуж, но мать не могла мне этого простить, я это поняла особенно после смерти отца.

Мы были практически разорены, нам не могли простить, что в свое время отец сотрудничал с французами, поэтому наши земли и недвижимость были национализированы. Мне пришлось идти работать, это меня не пугало, ведь я приобретала некоторую независимость по отношению к семье, вернее, к тому, что от нее оставалось. Работала я секретаршей в госпитале Туниса, мои обязанности были необременительными, но получала я мало. Но особенно досаждали мне мужчины, которые, заметив, что я не дурна собой, начинали меня преследовать. Это было невыносимо! Ни за что в мире я не согласилась бы выйти замуж за арабского мужчину, если уж связывать с кем-то свою судьбу, то я хотела иметь мужем европейца. Только вот принадлежность к знатному роду, пусть и обнищавшему, препятствовала этому... Меня также влекла к себе Франция, страна, культуру которой я любила, которая меня многому научила и которую любил мой отец.

Как только мне исполнился двадцать один год, скрытно от семьи, я попросила визу для приезда в твою страну: туристическая виза выдается всего на три месяца, но затем, решила я, как-нибудь все устроится, возвращаться в Тунис мне очень не хотелось... И вот я здесь уже третий год и надеюсь оставаться во Франции еще долго.

– И все по туристической визе? – спросил Ален.

– Когда виза заканчивается, я еду на несколько дней в одну из соседних стран: Бельгию, Швейцарию или Италию, там я обращалась во французское консульство и снова оформляла визу на три месяца. И так могло продолжаться хоть сто лет! Но постоянного вида на жительство получить я не могла, потому что все арабы Северной Африки, приезжающие во Францию, имеют право работать в качестве неквалифицированного персонала, в моем же паспорте было указано, что я секретарша, а у вас здесь и своих достаточно...

– И все же секретарша, владеющая французским и арабским языками, может понадобиться в фирмах, сотрудничающих с арабскими коммерсантами.

– Если ты будешь нанимать секретаршу к себе, ты спросишь, знает ли она английский, испанский, немецкий или, наконец, русский язык, но арабский не требуется. Ведь все мало-мальски образованные арабы знают французский язык и будут вести с тобой переговоры по-французски.

– И что же ты делала, приехав во Францию?

– Сначала я изучала достопримечательности Парижа, о! это было прекрасное времяпрепровождение! У меня были некоторые сбережения после работы в госпитале и со мной было также мое приданое.

– Твое приданое?

– Я тебе уже о нем говорила: то, что приготовила для меня моя бабушка.

– Сари, рубины, золотые кольца и браслеты?

– Да, все мое приданое. И знаешь, что сказала бабушка в день моего отъезда из Туниса?.. «Маленькая моя Хадиджа, я тебя больше не увижу, ведь ты не собираешься вернуться назад... Только я могу тебя понять! Ведь много лет назад я покинула свою родину, чтобы последовать за мужчиной моей жизни, это был твой дедушка. И больше в Бали я не вернулась... Ты бежишь отсюда, потому что жизнь с арабским мужчиной тебя пугает. Но я знаю, придет день и далеко в заморской стране ты встретишь того, кто станет господином твоей судьбы. Обещай мне, что только тогда ты оденешь это сари и украсишь себя этими рубинами, кольцами и браслетами. Такой я была, покидая с твоим дедом страну моего детства...» Я сделала, как сказала моя бабушка, лишь вчера я впервые одела мое приданое.

– Ты действительно сделала это для меня?

– Ты мой любимый...

Ален был удивлен и взволнован всем тем, что узнал, хотя и не показал своих чувств. И все же он не удержался, чтобы не спросить:

– Ты хочешь сказать, что никогда не одевала все это для того, чтобы понравиться какому-нибудь из твоих клиентов?

– Представь себе, что для того чтобы понравиться, мне вовсе нет необходимости одевать все это: ты сам являешься примером того, что я могу понравиться в обычном, повседневном костюме. Но вот чтобы завоевать сердце любимого мужчины – это совсем другое, здесь надо поставить на карту все! Вот так я и поступила, встретив тебя... Но теперь ты знаешь все и ты свободен, ты можешь мне верить или не верить. Я не имею права на тебя обижаться.

– Продолжай лучше свою историю, где ты жила, когда приехала в Париж?

– В маленькой гостинице на левом берегу Сены.

– И ты там долго была?

– Мне пришлось поселяться там дважды: первый раз я находилась там ровно столько, чтобы истратить все мои сбережения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю