Текст книги "Лукавые истории из жизни знаменитых людей"

Автор книги: Ги Бретон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

 Недели напролет Оноре разгуливает по Парижу, заходит в парки, на кладбища, в библиотеки, гуляет по предместьям в поисках достойного сюжета: Помпей, Цезарь, Эдип... Но сто, тысячу раз его размышления прерывают уличные сценки, занятный разговор двух прохожих, ссоры, драки. Все его интересует и развлекает. Жизнь кипит, а за людьми так интересно наблюдать.

Однако, когда он возвращается в свою мансарду и садится перед чистым листом бумаги, его начинают одолевать угрызения совести.

 – Я напрасно теряю время,– говорит он себе.

Разве мог он догадаться, что в поисках «достойного» сюжета о Помпее или Агамемноне он попусту теряет время, а разгуливая по Парижу, наоборот, работает и готовит свои шедевры?

В одно из воскресений его посетил друг семьи, которому одному был известен его адрес. Имя этого оказавшегося «в привилегированном положении» бывшего торговца скобяными товарами было Даблен. Он был завсегдатаем Театр-Франсез. Но для него существовал только один литературный жанр – трагедия, и он честно заявил об этом.

– Трагедия! Конечно же! – с воодушевлением воскликнул Оноре.

И сразу же его богатое воображение нарисовало ему блестящее будущее: его пьесы будут играть в Комеди-Франсез, его имя будет напечатано на всех афишах, как имена Казимира Делавиня или Непомюсена Лемерсье. А жители Вильпаризи, приветствуя мадам Бальзак, будут думать: «Вот мать знаменитого драматурга...»

До чего же чудесно писать трагедии! Он примется за работу сразу же! Он торопится выпроводить месье Даблена: «До свидания. До скорой встречи!» Едва за ошеломленным гостем закрывается дверь, как он хватает лист бумаги и пишет: «Трагедия. Акт 1. Сцена I...»

  Два тома Виллемена валяются на полу. Это история короля Англии Карла I. Вот и сюжет! И сразу же на ум приходит название – «Кромвель».

  Оноре сияет от счастья. Все трудности кажутся ему легко преодолимыми. До чего же прекрасна жизнь!.. Милый папаша Даблен, лишь бы он не обиделся...

   Вдруг он слышит незатейливый мотив модного романса, который напевает его соседка с третьего этажа. Оноре бросается к окну. Радостное возбуждение придает ему смелости.

–   Послушайте, мадемуазель! Прошу меня извинить. На днях я не осмелился сказать вам, как я был сконфужен...

Она улыбается и пожимает плечами.

–    Не стоит беспокоиться, месье...

–    Надеюсь, вы не пострадали?

–    Нет, месье...

–    Какая удача! Вы так прекрасны!..

Она краснеет и делает вид, что увлечена пением канарейки.

–    Вы не сердитесь?

–    Нет.

–  Мне бы тоже хотелось иметь цветы. Тогда я мог бы их вам посылать.

Оноре чувствует, как у него под рукой вновь обламывается кусок штукатурки.

– Осторожнее! Осторожнее! – кричит он.

Девушка едва успевает отклониться в сторону. Штукатурка пролетает мимо. Молодые люди прыскают от смеха.

–   Знаете,—говорит Оноре,– если мне и дальше придется разговаривать с вами, свесившись с подоконника, я, наверное, разломаю весь дом. Не согласились бы вы прогуляться со мной?

Юноша кажется ей забавным, и она соглашается.

–    Куда же мы пойдем? – спрашивает она.

–    Куда вам угодно,– отвечает Оноре.

Молодые люди отправляются бродить по Парижу. Оноре переполняют чувства. В течение двух часов он без умолку говорит обо всем – о Виллемене, о Расине, о влиянии звезд, о короле Англии Карле I, которого он уже называет «мой Карл», и так далее и тому подобное. В полночь, уставшие, они возвращаются на улицу Ледигьер. Девушка, которая ни слова не поняла из страстной речи Оноре, с ужасом думает, что ей, вероятно, не стоило идти гулять одной с умалишенным...

Поднявшись к себе в мансарду, Оноре ложится спать.

–   Завтра,– говорит он себе,– я начну трагедию, которая станет настольной книгой простых людей и королей...

Увы! Ему потребуется более двух месяцев, чтобы лишь наметить план пьесы. В разгар зимы, закутав ноги в пальто и накрыв плечи одеялом, он напишет первые реплики своего пресловутого долгожданного «шедевра»...

Дни и ночи напролет Оноре, не имеющий ни на грош поэтического дара и не написавший за всю свою жизнь ни одного стихотворения, старательно корпит над александрийским стихом, считая на пальцах слоги. Но воля его тверда, и он проводит за столом по восемь-десять часов, прерываясь лишь для того, чтобы поесть и размять закоченевшие руки и ноги.

Некоторое время назад он открыл для себя способ оставаться бодрым: кофе! Это вызывает в нем улыбку.

       –  Мой слуга —я сам, а мою подружку зовут Кофеварка,– говорит он сам себе.

 Действительно, он совершенно один. У него нет приятелей, связей. Маленькая блондинка с третьего этажа его избегает. Хотя она и перебрасывается с ним парой слов, встречаясь на лестнице, но всегда находит предлог отказаться от новой прогулки. Само  собой  разумеется, Оноре не осмеливается пригласить ее к себе в мансарду, потому что там так холодно и потому что он даже не может предложить ей пообедать. Поэтому все, что он хотел бы сказать своей подружке или друзьям, он изливает в своих письмах к Лоре.

Этот большой любитель поговорить, лишенный собеседника, пишет нескончаемые письма, не подозревая о том, что именно этим письмам, которые при иных обстоятельствах могли бы стать просто разговорами, о которых вскоре забыли бы, он отчасти обязан своей славой... В ответ он получает от Лоры длинные послания, полные нежности, юмора и семейных новостей.

Из них он узнает, что в Вильпаризи устраивают веселые вечеринки, на которых в числе приглашенных бывают очаровательные соседи семьи Бальзак – де Берни, что молодой инженер месье Сюрвиль ухаживает за двумя сестрами Оноре, но, кажется, начинает отдавать предпочтение старшей, а также тысячу забавных историй о месье Бальзаке, который, чтобы продлить свою жизнь, решил жить, как китайцы. Ах! Если бы он умел плести циновки!..

Но не во всех письмах рассказывается только о приятных вещах.

Однажды Лора написала о жалобах матери. Один из друзей якобы встретил Оноре в Париже... Сестра советует Оноре быть осторожнее в будущем... Осторожнее! И это говорят ему, который не посещает кафе, старается не гулять по бульварам, а в театре слушает мадемуазель Мофе из глубины ложи, лишь бы его не узнали!.. Оноре в ярости. «Скажите этому господину, что он ошибся и что он не мог видеть меня», – пишет он сестре и гордо добавляет: «Между тем мне очень бы хотелось не быть похожим ни на кого!»

                                                                         * * *

Проходит зима, а Оноре пишет, вычеркивает, вносит бесконечные правки. В январе 1820 года он должен тянуть жребий. К счастью,  счастливый номер позволил ему избежать тягот армейской жизни.

 Оноре приступил к последнему акту своей трагедии. За ночь он писал приблизительно по десять стихов. И, наконец, прекрасным апрельским утром, какие бывают только в Париже, светлым, полным песен и легких облаков, утром, которое буквально искрится от смеха, он написал своей сестре: «Я закончил «Кромвеля». Два дня спустя он получил ответ: «Приезжай, мы все ждем тебя».

Не переменив даже одежды, Оноре, сунув под мышку свою драгоценную рукопись, сел в дилижанс, едущий до Мо.

Как его примут? Он немного встревожен, и десять лье, отделяющие Париж от Вильпаризи, показались ему необычайно длинными...

Но когда он выходит из дилижанса, его встречают мадам и месье Бальзак вместе с Лорой. Его обнимают, целуют, рассматривают.

–    Какой же ты худой, бедный мой мальчик,– испуганно говорит мать.– Тебе следует хорошенько отдохнуть. Лора испечет тебе печенье, а Лоране – слоеный пирог.

Оноре взволнован. После восьми месяцев одиночества малейшая ласка вызывает у него слезы на глазах.

Дома его ждут бабушка Салламбер, маленький Анри, Лоране, которой уже исполнилось 17 лет и которая превратилась в прелестную девушку, и очень симпатичный человек, которого Оноре видит впервые. Молодого человека представляют: это месье Сюрвиль, жених Лоры.

Какая здесь теплая и доброжелательная атмосфера! Оноре не терпится прочитать свою трагедию...

После завтрака все семейство располагается в гостиной.

–    Мы тебя слушаем, великий писатель,– добродушно говорит месье Бальзак.

Оноре оглядывает своих слушателей. Аудитория настроена весьма благожелательно. Лора подмигивает ему, а мадам Бальзак уже чувствует гордость за сына.

Он делает глубокий вдох и начинает читать со всей страстностью, на которую только способен...

Однако, вопреки его ожиданиям, конец первого акта был встречен без энтузиазма.

Трагедия совершенно не захватывает слушателей. После второго акта все начинают с удрученным видом переглядываться. Оноре охватывает страх. Ему тоже стихи начинают казаться плохими, а реплики смешными...

–    Продолжай,—говорит месье Бальзак.

У бедного юноши на лбу выступает пот, а в горле пересыхает. Он запинается, пропускает целые тирады, лишь бы поскорее закончить.

Закончив читать третий акт, он захлопывает тетрадь.

–    Есть еще два акта,—старается говорить он как можно более естественным тоном,– впрочем, все это лишь первые наброски...

И печально, бесконечно печально он смотрит на мать, отца, сестру. Смотрит так, будто повинен в чем-то дурном, хотя неудачной была всего лишь проба его пера... Месье Сюрвиль первым нарушает гнетущее молчание в гостиной. Он очень старается не обидеть незадачливого автора.

–   Возможно, нужно несколько переделать первый акт,– говорит он.

–    Да,—добавляет месье Бальзак,– и еще несколько рифм...

–    Вероятно, мы не очень хорошие судьи,– говорит мадам Бальзак, которой очень жалко сына.– Кроме того, трагедии, ты же знаешь, всегда навевали на меня скуку...

У Оноре тяжело на сердце. Он не знает, что для него больнее – великодушие родных или непоправимый провал, за 25 минут уничтоживший труд восьми месяцев...

–   Предлагаю прогуляться,—говорит месье Бальзак, вставая,– на улице так хорошо.

Вид у всех деланно веселый. Оноре вышагивает рядом с молчаливой Лорой по нешироким дорожкам весеннего провинциального городка, на обочинах которых уже начинают распускаться подснежники.

– Трагедии – это не моя стихия,– мысленно говорит он себе.– У меня совершенно иная дорога...

Но какая? Этого он пока не знает...

Несмотря на очень плохое впечатление, произведенное чтением «Кромвеля», мадам Бальзак переписала трагедию и показала ее разным сведущим людям: драматургу, актеру и, наконец, месье Андрие из Коллеж де Франс. Ответ последнего был категоричен:

–   Пусть этот молодой человек занимается в жизни чем угодно, но только не литературой!..

После провала «Кромвеля» Оноре возвратился в свою мансарду на улице Ледигьер. Был май 1820 года, и Париж, казалось, был опьянен весною. По бульвару Ган прогуливались молодые щеголи в светло-зеленых или голубых панталонах со штрипками и серых сюртуках. Завидев красотку, они приветствовали ее словами: «Какой прекрасный день, мадемуазель». При этом они одновременно снимали шляпы, что приводило в смущение и заставляло краснеть девушку. В Тюильри торговцы вафельными трубочками и пирожными продавали свой восхитительный товар, нараспев зазывая гуляющих: «Вот трубочки!.. Мадам! Покупайте трубочки!..». И повсюду, подобно солнечным зайчикам, порхали молодые девушки, одетые в светлые платья. Они гуляли группками, взявшись за руки. Некоторые из них так радовались жизни, что делились своей жизнерадостностью с молодыми служащими, клерками, адвокатами, нотариусами...Нечаянно сказанная шутка в Пале-Рояле, подобно искре, вызывала в Шайо в Пасси, громовые раскаты смеха и веселила весь квартал. По вечерам звучали скрипки, и молодые парочки танцевали под цветущей сиренью рядом с ресторанчиками...

Весь Париж напоминал великолепный финал оперетты разноцветными костюмами, хорошенькими поющими девушками и юношами, всегда готовыми пройтись в польке. Среди этого водоворота Оноре считал, что причиной провала его трагедии было, конечно же, одиночество. Он решил незамедлительно восстановить отношения с Сотле, своим старым приятелем по коллежу. У последнего были связи в нескольких небольших газетах, и благодаря ему Оноре стал вхож в редакции, типографии на улице Круассан и в немного затасканные круги литературной богемы. Он часто бывал в кафе на левом берегу Сены, где молодые поэты, потягивая пиво, обсуждали стихи господина де Ламартина; его можно было встретить на собраниях литературных обществ, где исступленно спорили о революционной поэзии. Все это было для Оноре ново. Он слушал, наблюдал, открывал мир. И быстро понял, что опоздал со своей трагедией по крайней мере лет на 50, что те авторы, которым он отдавал предпочтение и которым старался подражать, жили в XVIII веке и что ему совсем не известны литературные тенденции его времени.

«Так вот почему я провалился,– думал он.– В 1820 году у меня были идеи, амбиции и приемы дореволюционного писателя».

                                                                            * * *

В одном живописном кафе, расположенном на улице Круассан, где всегда было полно журналистов, газетчиков, поэтов и девиц легкого поведения, Оноре познакомился с писателем едва ли старше его самого, которого звали Ле Пуатевэн д'Эгревиль и который уже опубликовал большой роман, чем немало гордился.

–    Я только что получил новый заказ от моего издателя,– как-то обронил он небрежно.

Оноре был восхищен этим необыкновенным юношей, который зарабатывал себе на жизнь пером, которого издавали, читали, любили женщины... И Оноре, не раздумывая, пригласил его пообедать, забыв, что у самого в кармане всего несколько су.

К счастью, он вспомнил об этом, когда подали закуски. Съев салат из помидоров, он сложил салфетку, позвал официантку и расплатился, сделав при этом вид, что ничего не произошло...

–    Остальное в следующий раз,– весело говорит его новый приятель, выходя из-за стола.

Ничуть не смутившись, Оноре берет его под руку и увлекает на улицу. Шагая по улице Монмартр, он посвящает молодого писателя в свои грандиозные планы.

–    Что вы написали?

–    Трагедию «Кромвель» в пяти актах.

Спутник Оноре пожимает плечами.

–    На трагедии сейчас нет спроса. Издатели требуют романы. Видите ли, сейчас в моде Вальтер Скотт!..

Засмеявшись, он добавляет:

–    Кроме того, нужно иметь воображение. Оно у вас есть?

Оноре задет за живое:

–    Дайте мне название и я напишу вам роман за одну ночь.

Ле Пуатевэна очень забавлял этот дебютант-хвастунишка, не сумевший даже оплатить полный обед.

–    Согласен. «Наследница Бирага»,– бросает он наугад.

–    Встречаемся завтра в шесть часов вечера,– отвечает Оноре.—Я сейчас же примусь за работу.

И, быстро перебирая своими короткими ногами, он исчезает в толпе.

На следующий вечер Ле Пуатевэн ожидает Оноре в кафе на улице Круассан в компании нескольких приятелей. Уже были заключены пари.

–    Держу пари, что он заснул на первой же странице,– говорит один журналист, известный насмешник.

–    Или когда перечитывал ее,– добавляет другой.

–    Вот посмотрите, он нам скажет, что у него украли рукопись,– заявляет Ле Пуатевэн.

Ровно в шесть часов дверь открывается и на пороге появляется Оноре. Черты его лица заострились, он бледен, борода всклокочена, но глаза победно поблескивают. А как он улыбается, когда кладет рукопись в 250 страниц на стол ошеломленного Ле Пуатевэна.

–    Вот,—говорит Оноре, приняв гордый вид.

Потом с обескураживающим простодушием добавляет:

–    Я написал лишь первый том, но рассчитываю сделать роман в четырех томах.

Не откладывая дела в долгий ящик, друзья принимаются за чтение романа. Персонажи романа – их около 50 – убивают друг друга из-за нелепых причин. В романе есть призраки, говорящие скелеты, стремительные погони, убийства, наименее злодейские из которых не уступают настоящей бойне, ужасающие раскаты грома. Постоянно сражающиеся герои романа пронзают друг друга шпагами, травят ядом, пытают, затем совершенно неожиданно воскресают под готическими сводами часовен, и все начинается сначала...

Конечно, это был не шедевр, но воображение автора столь богато, что все приходят в изумление.

–    Это именно то, чего требуют издатели,– говорит Ле Пуатевэн, пожав Оноре руку.– Если хотите, будем работать вместе. Для начала сделаем «Наследницу Бирага» в четырех томах. Тема весьма плодотворная... 100-тысячный тираж нам обеспечен! Колоссальное дело!

Оноре торжествует. Он заказывает вина. Все чокаются.

–    За «Наследницу Бирага»,—говорит Оноре, вставая.– За добрую и храбрую героиню романа и за ее племянников! Ведь я, месье, один из них!..

Тут Оноре начинает рассказывать совершенно неправдоподобную историю: Алоиза де Бираг – его двоюродная бабушка. Родственники держат ее в подземелье, потому что боятся ослепнуть от ее необыкновенно белокурых волос.

–    А знаете, что сказал шевалье Альдемар, мой предок? – спрашивает Оноре.

–    Нет,– кричат все посетители кафе.

–    Она выйдет из подземелья, когда придумают очки с дымчатыми стеклами! Не раньше!

Все смеются, но Оноре продолжает:

–    Но однажды вечером, когда была страшная гроза, ее похитил пират и увез на своем корабле в Атлантический океан. Когда корабль отошел далеко от берега, он снял фальшивые усы и бакенбарды и сказал ей:

–    Я – твоя мать!...

Но в трюме корабля спряталось несколько предателей. Безлунной ночью они вышли на палубу и связали бедных женщин. «Ха-ха-ха,– смеялись эти негодяи,– у вас будет предостаточно любовников, мадам». В этот момент в корабль ударила молния, поразив всех предателей, кроме одного, который сам отрубил себе голову абордажным топориком!

В конце каждой фразы Ле Пуатевэн с его друзьями издают радостные крики. Воодушевленный Оноре дополняет свой рассказ мимикой и жестами. Он бегает по залу, вскакивает на стулья.

–    Теперь, друзья мои, слушайте меня внимательно! Молния расплавила медальон Алоизы, и на колени девушки упала пластинка из слоновой кости. На ней была написана фраза по-латыни. Но моя двоюродная бабушка не знала этого мертвого языка. Что делать? К счастью, на горизонте показался парус. Алоиза стала подавать сигналы, на судне заметили их, и оно подошло вплотную к пиратскому кораблю. У руля стоял кардинал, который захотел выйти в открытое море и там углубиться в чтение Библии. Он прочитал написанную по-латыни фразу, и моя двоюродная бабушка лишилась чувств! Она оказалась родной дочерью кардинала!!!

Такой необычный финал был встречен взрывом аплодисментов. Владелец кафе предложил всем присутствующим бесплатное угощение.

–    Да здравствует Алоиза! Да здравствует Оноре! Да здравствует кардинал! Да здравствуют пираты! – кричали молодые люди, которых чрезвычайно развеселил импровизированный рассказ.

В самый разгар веселья в кафе вбегает запыхавшийся человек.

–    Друзья мои, Наполеон умер,– говорит он.

Все встают. Из-за падающих стульев поднимается невообразимый шум. Лица присутствующих бледнеют, глаза наполняются слезами.

–   Умер Император? Умер Наполеон? Где? Когда?

–    Это невозможно,– говорит Оноре.

–    Об этом объявлено официально. Он умер 5 мая на острове Святой Елены.

Как и все молодые люди того времени, Оноре мечтал о том, что, может быть, однажды император вернется...

Он думал, что Наполеону удастся бежать и что вновь наступит прекрасное время, о котором ему рассказывали родители.

–    Я хотел бы закончить пером то, что он начал шпагой,– говорит Оноре.

Но никто его не слушает. Ле Пуатевэн и его друзья забрасывают вопросами человека, сообщившего им о смерти Наполеона, но он ничего не может добавить к удручающему известию.

Маленькими группками журналисты покидают кафе в скорбном молчании. На углу улицы Ришелье Оноре жмет руку Ле Пуатевэну.

–    Подумайте о том, о чем я вас просил,– напоминает последний.

–    Разумеется,– отвечает Оноре.

Пешком он отправляется по набережным к Арсеналу. По дороге он несколько раз останавливается, чтобы полюбоваться собором Парижской богоматери, выглядящим волшебно в лучах заходящего солнца. В этот вечер оно, как нарочно, скрылось за Триумфальной аркой, сооружение которой было закончено архитекторами Реставрации.

На следующий день Оноре засел за работу, и перо его едва успевало записывать то, что диктовало ему его воображение.

Увы! Как-то утром консьержка принесла письмо, прочитав которое Оноре был потрясен: мадам Бальзак сообщала ему, что два года истекли и что он должен возвратиться в Вильпаризи первым же дилижансом.

В Вильпаризи Оноре занял комнату Лоры, которая вышла замуж и жила теперь в Байе. За столом, где сестра так часто писала ему письма, он продолжил историю Алоизы. Нужно было написать еще два тома. Но здесь ему работалось не так спокойно, как на улице Ледигьер. Его родители ссорились, маленький братишка барабанил по кастрюлям, бабушка храпела, а Лоранс играла на пианино.

Кроме того, Вильпаризи, расположенный по дороге в Мец, был последней почтовой станцией перед Парижем. День и ночь здесь останавливалось множество дилижансов, чтобы сменить лошадей. Как можно сосредоточиться, когда за окном кричат ямщики, хлопают двери, лошади цокают копытами по мостовой, переругиваются кучера? А когда нет дилижансов, то по вымощенной крупными булыжниками дороге стучат колеса частных повозок, дорожных карет, экипажей...

Тем не менее рукопись «Наследницы Бирага» становится все толще. Оноре заканчивает уже третий том. И однажды вечером все семейство собирается в гостиной послушать последние страницы романа.

–    Неплохо, – говорит мадам Бальзак.– Но уж слишком неистово.

Какая разница для Оноре? Благодаря романам, которые он подпишет псевдонимом лорд Р'Ун [R'Нооnе анаграмма Ноnоrе (прим. перев.)} ему удастся избавиться от семейной опеки и от должности конторского служащего, которую подыскал ему один из друзей отца.

Чтобы он стал конторским служащим? Да никогда в жизни!.. «Я стал бы канцелярской крысой, машиной, манежной лошадью, которая делает свои 30-40 кругов, ест, пьет, спит в заранее установленное время. Я стал бы, как все. И меня призывают уподобиться мельничному жернову! И это механическое кружение называют жизнью! Если бы хоть кто-нибудь скрашивал мое холодное существование... Я еще даже не видел цветов жизни, а ведь я в том возрасте, когда они распускаются. К чему мне богатство и наслаждения, когда мне будет 60 лет? Старик – это человек, который уже отобедал и теперь смотрит, как едят другие. Моя же тарелка пуста, на ней нет позолоты, скатерть некрасива, а блюда безвкусны. Я голоден, но нет ничего, что могло бы утолить мой голод. Что же мне нужно? Пение птиц, потому что у меня лишь две страсти: любовь и слава. Ни одна из них не удовлетворена и не будет удовлетворена никогда», писал Оноре сестре.

Славы придется ждать еще несколько лет, а любовь уже близка...

                                                                    * * *

В одно из воскресений мадам Бальзак и Лоранc испекли печенье и приготовили смородиновый сироп. В саду под липой прислуга поставила столы и кресла. Ждут гостей – месье и мадам де Берни с двумя дочерьми. Они живут неподалеку, на другом конце деревни.

–   Девушки очаровательны! – говорит мадам Бальзак Оноре.

Он сразу понял, куда клонит мать, и у него испортилось настроение .Оставив семейство, готовящееся к встрече гостей, Оноре ушел в гостиную и спрятался за шторами. Никто его здесь не увидит, и он сможет от души посмеяться над этими аристократами, которые наверняка смешны.

А вот и месье де Берни, немощный старик, опирающийся на трость.

   –   Какая прекрасная погода! – говорит месье Бальзак, встречая гостя.

–   Вероятно, вы поздоровались со мной?– спрашивает месье Берни, прикладывая ладонь к уху.

   –   Нет, я говорю о погоде!..

–   У вас болят зубы? Какое несчастье, бедный мой друг,– отвечает месье де Берни.

В своем убежище Оноре корчится от смеха.

А вот и барышни де Берни. Обе одеты в белые платья. Девушки бледны и держатся очень чопорно.

–    Две жерди! –   сразу же выпаливает Оноре.

Вдруг мысли его начинают путаться. Он зачарован третьим белым платьем, появившемся в аллее. Какова собой третья мадемуазель де Берни, о которой ему ничего не сказали? Из-за шелковых штор он видит небесно-голубые глаза, мечтательную улыбку, очаровательный носик, черные волосы, стянутые алой лентой, и мраморные плечи, выступающие из низко декольтированного платья.

Эта женщина пленительна... И вот, ему уже хочется, в свою очередь, пленить ее...

Взволнованный, он выходит из своего убежища и появляется в саду.

–   У вас две взрослые дочери,– говорит мадам Бальзак, обращаясь к незнакомке,– а у меня взрослый сын. Разрешите представить вам Оноре. Вы с ним не знакомы, поскольку он долгое время жил в Альби.

Оноре неловко кланяется, бормочет несколько слов, краснеет... Как? Значит эта дама мать девушек? Никогда он не видел женщины прекраснее, очаровательнее, утонченнее... Он не сводит с нее глаз. Она замечает это, улыбается ему и – о боже! – заговаривает с ним. Что она сказала? Оноре следил за тем, как двигаются самые красивые губы в мире и даже и не старался уловить слова... Наобум он кивает головой. «Да-да, конечно»,– говорит он мадам де Берни. Вид у него при этом глуповатый. Ах, если бы он мог вернуться в свое убежище и любоваться ей оттуда сколько душе угодно...

Мадам де Берни вновь обращается к нему:

–    Альби очень милый город, не правда ли?

На сей раз Оноре уловил смысл сказанного, но вновь растерялся, поскольку ни разу в жизни не был в Альби.

–   Очень милый,– отвечает он, помедлив,– но я не очень хорошо познакомился с ним, потому что много работал.

–   И чем же вы занимались?

Оноре смотрит ей в глаза и отвечает с детской гордостью;

– Я писал трагедию!

При этих словах все члены семьи Бальзак меняются в лице, за исключением Лоранc, которую сильно смешит происходящее.

–    А я и не знала, что вы занимаетесь поэзией! – восклицает мадам де Берни.

Мадам Бальзак чувствует себя очень неловко. Ей хотелось бы перевести разговор на другую тему. Она делает Оноре знаки, но он не замечает их и продолжает говорить:

–    Сейчас я пишу романы. Знаете, очень увлекательно вдыхать жизнь в персонажи. К несчастью, издатели требуют невероятных приключений, а этот литературный жанр смешон. Я знаю, чего стою, и мне больно жертвовать своими лучшими замыслами ради подобной ерунды!

Мадам де Берни смотрит на него с интересом. Как такой умный и чувствительный мальчик мог родиться в семье Бальзак, где отец чудак, а мать маньячка? Правда, сестры Оноре очаровательны.

Горячность юноши нравится мадам де Берни. Она задает ему вопросы, внимательно слушает его, высказывает одобрение, и Оноре, обретший самообладание, рассказывает анекдоты, цитирует Бомарше, Руссо, Мольера, описывает своих друзей с улицы Круассан и, чтобы понравиться этой элегантной надушенной даме, сочиняет на ходу немыслимые истории, рассказывая их с неотразимым воодушевлением.

–    Я думаю, что моя жена и ваш сын найдут общий язык,– говорит месье де Берни мадам Бальзак.– Они, конечно, говорят о Марии-Антуанетте. Она обожает рассказывать о своей крестной.

Мадам де Берни действительно была крестницей Марии-Антуанетты. Совсем юной девушкой она была принята при дворе, где ее отец был арфистом у королевы. В аллеях Трианона ей часто доводилось играть с королевскими детьми под присмотром мадам Элизабет, сестры короля.

В 1793 году ее мать участвовала в заговоре с целью спасти королеву из Тампля. Ее арестовали, и бедной женщине пришлось бы взойти на эшафот, если бы термидорианцы – их победа пришлась весьма кстати – не выпустили ее из тюрьмы.

А сама мадам де Берни, которой в ту пору было 17 лет, обязана свободой своей шестимесячной дочери Эмилии, смягчившей сердца революционеров.

Оноре ничего этого не знал. Поэтому он был чрезвычайно удивлен, когда мадам де Берни сказала мадам Бальзак:

–    Этот смородиновый сироп такой же вкусный, как и тот, что я пила в Трианоне, когда была девочкой... Нам его готовила сама королева.

Так эта несравненная женщина знала Версальский двор и все его великолепие! Она знала королеву, короля, играла с наследником престола...

Оноре, которым вновь овладело сильное смущение, смотрел на мадам де Берни с восторгом, обожанием, уже с любовью...

Теперь она рассказывала о своем восхитительном детстве, и каждый ее жест, каждое слово приводили Оноре в восторг. Вдруг шарф, покрывавший плечи мадам де Берни, слегка соскользнул, и взору Оноре открылась нежная матовая кожа, напоминающая перламутр. Сердце Оноре бешено забилось. Боже мой, как же прекрасны эти обнаженные плечи!.. И у него внезапно возникло желание прижаться к ним губами!

Мадам де Берни обернулась, встретилась взглядом с юношей и немного покраснела.

–    Расскажите мне еще о вашей работе,– попросила она Оноре.– Меня она заинтересовала!

Мне потребовалось бы несколько часов,– ответил он.– Это было бы слишком долго.

–    В таком случае приходите повидать меня...

Вечером, когда все легли спать, Оноре не спалось. Он ворочался в постели, но никак не мог заснуть. Он был как в лихорадке. Ночь казалась ему душной и нескончаемой. Десять раз он подходил к окну в надежде увидеть первые лучи солнца. Слова распирали грудь. Он зажег свечу, сел за стол и начал писать, потом остановился, разорвал лист и, скомкав, выбросил его в корзину. Алоиза де Бираг наводила на него скуку... Подперев рукой щеку, он весь отдался во власть мечтаний, слушая, как стрекочут в саду сверчки. Ему было не по себе.

–    Должно быть, я переел печенья,– подумал он.

Откуда ему было знать, что он влюбился, ведь у него не было никакого опыта!

С ним это случилось впервые в жизни!..

На утро Оноре отправился к мадам де Берни. Она встретила его ласково, правда, была несколько удивлена тем, что визит последовал так скоро.

–    Вы очень заинтересовали меня вчера.

Оноре тут же перешел в наступление. Глядя ей прямо в глаза, он сказал:

–   Я еще ни с кем не говорил так, мадам!

Ему захотелось добавить: «Клянусь вам!», так ему было необходимо давать ей клятвы, показать, что банальная беседа между ними отныне невозможна и что в любом, казалось бы, ничего не значащем слове он отдает ей себя целиком.

Как он ее любит и как ему хотелось бы сказать ей об этом!..

Дверь гостиной открывается. Появляется месье де Берни.

–    О! Кого я вижу! Здравствуйте, дружок. Огорчен, что не могу поболтать с вами, я должен уходить...

На мгновение Оноре охватывает гнев, но он тут же успокаивается.

–    Я приду еще,– лицемерно говорит он.

Месье де Берни обращается к жене:

–    Лора, дорогая, а где дети?

Оноре не услышал ответа. Ее имя, родное ему с детства, но прозвучавшее сейчас совсем по-иному, поразило его! Лора! Ее зовут Лора! Так же, как его сестру, которой ему так не хватает... Это предзнаменование, не правда ли? Ну, конечно же, это судьба! Оноре было суждено полюбить Лору де Берни, и он будет любим!