Текст книги "Песнь надежды"
Автор книги: Гейл Линк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 6
– Если вы хоть немножко постоите спокойно, мисс Джилли, я быстро закончу, – с укоризной заметила Нэн, застегивая пуговицы на спине вечернего платья хозяйки, которая то и дело крутилась, как юла.
Джилли нервничала. Она вертела на пальце кольцо с гранатом, не зная, чем еще заняться. В душе царила полнейшая неразбериха: с одной стороны, хотелось поскорее положить конец конфронтации с Рейфом; с другой – она боялась, как бы их отношения не запутались еще больше.
Если бы знать, о чем думает Рейф, что он чувствует. По его нынешнему настроению невозможно понять, что между ними произошло и почему.
– Все просто умрут от восхищения, мисс, – заключила Нэн, отступая назад и любуясь плодами своего труда.
– Ты так думаешь? Служанка кивнула.
– Я уверена в этом, – сказала она и протянула шкатулку с драгоценностями, чтобы хозяйка выбрала украшения для сегодняшнего вечера. – Особенно мистер Рейф.
Перебирая украшения, Джилли зарделась.
– Даже не сомневайтесь, – уверила Нэн, скрепляя прическу хозяйки золотым, с гранатами, гребнем.
Каскад роскошных черных кудрей девушки падал на ее плечи и спину, вопреки моде, требующей зачесывать волосы наверх.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты оказалась права, Нэн, – мечтательно сказала Джилли, разглядывая себя в высокое зеркало. Довольная собой, она взяла из рук служанки шаль и набросила ее на плечи. С высоко поднятой головой и очаровательной улыбкой на устах леди Джиллиан вышла из комнаты, готовая встретиться с любым испытанием, которое могло ожидать ее на сегодняшнем вечере.
* * *
Рейф налил немного виски из графина, который по его просьбе недавно принесли, залпом выпил, мучимый воспоминаниями об утренней верховой прогулке. Перед его глазами стояла Джилли в несколько вызывающей амазонке, делающей ее невероятно красивой. Удивительно, как подчеркнула мужская одежда ее женские прелести. Закрыв глаза, Рейф откинулся на спинку кресла. Джилли держалась в седле не хуже команчей, эта бесстрашная всадница, казалось, сливается со своей лошадью, являясь ее продолжением.
Но Джилли не имела отношения ни к команчам, ни к воинам. Она рождена женщиной.
Хотя нет, тоже не это. Из очаровательного ребенка она превращалась в женщину.
Должно быть, от виски его мысли путались, стало мерещиться, что в комнате слышится смех Джилли, веселый, задорный, звонкий, и разносится запах ее духов.
Открыв глаза, он взял книгу в кожаном переплете, лежащую рядом с графином, «Сказки братьев Гримм», и листал страницы до тех пор, пока не нашел то, что искал. Между страниц пряталась фотография, на обратной стороне которой значилось имя известного лондонского мастера. Это была маленькая копия снимка, который Рейф собирался отвезти в Техас, Рису и Тори. Тщательно упакованная, она лежала в чемодане молодого человека в лондонском доме Тони. А снимок, спрятанный в книге, Рейф купил для себя. Фотография поможет ему коротать долгие ночи, полные тоски и одиночества.
В камине весело потрескивали дрова, в комнате царил мягкий уютный полумрак.
Рейф взял снимок и благоговейно стал рассматривать его. На него с улыбкой смотрела Джилли. Юноша резко захлопнул книгу и уставился на графин с виски, раздумывая, не прикончить ли его содержимое и таким образом обрести забвение.
Но нужно было спускаться на землю, его ожидал разговор с Джилли. Джилли.
Прекрасная мелодия его сердца, святая целомудренная искусительница его души.
* * *
– Ты уже уходишь?
Тони едва освободился из объятий Наташи.
– Да, любовь моя, пора.
Изображая обиду, Наташа надула губки, но озорное выражение глаз выдало ее. Юноша быстро поцеловал любовницу и принялся натягивать рубашку, несколько минут назад расстегнутую проворными пальчиками Наташи.
– Сегодня вечером будет уйма времени, – бодро сказал он, надевая фрак.
– Кому нужен этот обед, – со вздохом заявила женщина, прихорашиваясь перед зеркалом. – Ко мне снова прицепится полковник Маргбейн, этот невыносимый грубиян из соседнего поместья. Разговоры с ним все время возвращаются к урожаю, урожаю и еще раз урожаю. – Наташу невольно передернуло.
– Так будь же умницей.
– Конечно, – покорно согласилась Наташа. – Да, видит Бог, если уж я мирюсь с дурацкой болтовней Диллингтона, то смогу не заснуть в обществе другого такого же зануды. – Говоря так, она медленно приближалась к Тони. Рука обвилась вокруг талии любовника, однако его здравый смысл восторжествовал.
– Позже, Нат, – снова повторил Тони.
– Так всегда, – с грустью сказала она. Обернувшись, Тони окинул взглядом Наташу. В красном шелковом платье, подчеркивающем все великолепие ее фигуры, с ожерельем из рубинов и бриллиантов, она выглядела восхитительно. Высокая грудь соблазнительно выглядывала из глубокого декольте.
– Не слишком ли вызывающе? – спросил он. Наташа томно улыбнулась.
– Ты находишь? – Она опустилась перед Тони в глубоком реверансе. – До скорого, – проворковала женщина, увертываясь от потянувшихся к ней рук молодого человека. Взявшись за дверную ручку, она задержалась и, приподняв платье, продемонстрировала Тони, что под платьем нет ничего, кроме шелковых чулок. – Думаю, нам будет чем заняться во время обеда, – прощебетала Наташа и выскользнула за дверь.
У Тони вырвался стон. Все его мысли сосредоточились на том, как улучить момент и проучить Наташу за все ее проделки. В голову пришла фривольная мысль, но он постарался забыть о ней. Сейчас надо думать о предстоящем разговоре с Джорджи, хотя, говоря по чести, он не знал, как заставить ее собрать вещи и вернуться обратно в Лондон.
Тони продолжал ломать над этим голову, когда оказался у двери кузины. Постояв некоторое время, он поднял руку и постучал.
Джорджи открыла дверь.
– Можно на минутку зайти?
Девушка отступила, впуская молодого человека.
– Конечно, – ответила она тихо.
Тони подождал, пока Джорджи закроет дверь, и по-родственному поцеловал ее в щеку. Сегодня вечером кузина была явно не в настроении.
– Что-нибудь случилось? Ничего, Тони.
– И все-таки, должна быть какая-то причина, – настаивал юноша.
– Просто испортилось настроение, вот и все, – поспешила заверить кузена девушка, приглашая его присесть на единственный в комнате стул. Сама она опустилась на мягкую скамейку для ног.
– Ты уверена?
– Вполне.
Но Тони не был до конца удовлетворен ответом кузины.
– Мне кажется, тебе просто необходимо познакомиться с каким-нибудь приличным молодым человеком. Ведь, если не ошибаюсь, у тебя нет поклонника, к которому бы ты была неравнодушна.
Чтобы скрыть боль, невольно причиненную братом, Джорджи заставила себя улыбнуться. Со стороны Тони наивно полагать, что мужчина может разрешить ее проблемы. Хотелось довериться кузену, но страх увидеть на его лице презрение останавливал девушку.
Именно страх заставлял молодую художницу молчать. Ей казалось, что, если она поделится с Тони накипевшим у нее на сердце, он не поймет ее и станет презирать. Нет, лучше сделать вид, что ее заинтересовало его предложение.
– Если бы встретить такого мужчину, как ты, мой дорогой кузен, я была бы счастлива, – призналась Джорджи, стараясь, чтобы в ее голосе не звучала фальшь. – Надо спешить, чтобы не превратиться в старую деву.
Молодой человек засмеялся.
– Не говори глупостей. И глазом не успеешь моргнуть, как встретишь человека, который станет твоей судьбой.
Но девушка промолчала, оставаясь уверенной, что никогда не встретит такого человека. Джорджи переменила тему разговора.
– А ты? Не придется ли мне вскоре отправиться в сваты к Мэг Эшли?
Тони пожал плечами.
– Может быть. Художница посерьезнела.
– Ты любишь Мэг?
Этот вопрос, казалось, удивил молодого человека.
– Нет, – ответил он искренне, – не люблю. Но она славная девушка. – Тони подумал, что странно второй раз за день отвечать на вопрос, связанный с любовью к женщине.
– Тогда к чему все это?
– Что к чему?
– Жениться на той, которую не любишь?
– Почему ты спрашиваешь об этом? Джорджи проигнорировала вопрос кузена.
– Разве это честно?
– Что именно?
– Жениться на нелюбимой.
Тони пристально посмотрел на девушку.
– Это часть обмена, моя дорогая, необходимого нам обоим. Соглашение между двумя равными в социальном отношении людьми, основанное на взаимном понимании сторон.
– Как сухо и цинично это звучит. Можно ли пойти на такое?
Он хотел ответить искренне.
– Я знаю, что от себя ожидать, знаешь и ты. Чем вызван столь неожиданный интерес к любви? – Тони внимательно посмотрел на кузину, и его осенила пугающая догадка.
– Уж не влюбилась ли ты в Кинсфорда?
– Нет, – поспешно ответила девушка. – Что за глупое предположение!
– Слава Богу. Мне не хотелось бы, чтобы этот прохвост подцепил тебя на удочку.
– Я поняла, что это за человек.
– Ты меня радуешь, – сказал юноша с облегчением. – Иногда мне кажется, что ни одна женщина Лондона не может сравниться с тобой в здравомыслии.
– Повторяю, я не боюсь этого человека, – не унималась Джорджи.
– И все же, – сказал Тони, подходя к главной теме начатого разговора, – будет лучше, если вы уедете утренним поездом.
– Следует понимать так, что нам лучше вернуться в Лондон?
– Да. Как тебе, так и леди Джиллиан.
– Позволь спросить, почему?
Молодому человеку потребовалось несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями.
– Вы, молодые девушки, вообще не должны были приезжать в такое место. Леди Агата сочла бы себя глубоко оскорбленной, узнав, что ее дочь находится здесь. И я, как твой ближайший родственник мужского пола, тоже не хотел бы видеть вас в доме, где творятся вещи, о которых вы даже и не догадываетесь.
– Ты хотел сказать – разврат и супружеская неверность? – По изумленному выражению лица кузена Джорджи поняла, что тот не ожидал, что девушке известно так много. – Я молода, но не на столько глупа, как ты думаешь.
– Никогда не считал тебя глупой. Но не могу понять, зачем понадобилось леди Алленвуд приглашать вас. Она знает все лучше других.
– Возможно, захотелось пообщаться с представительницей богемы и ее моделью.
Тони нахмурился.
– Тебя весьма условно можно принимать за типичную представительницу богемы, Джорджи, как, впрочем, и Джилли – моделью, – заметил он. – Вы обе – леди в высшем понимании этого слова, и поэтому, повторяю, это место не для вас.
– А что, если нам не захочется уезжать? – На самом деле ее здесь ничего не интересовало, и, признавалась она себе, хотелось вернуться в мастерскую. Поездка, казавшаяся поначалу такой интересной, порядком утомила.
– Думаю, не следует огорчать меня и Рейфа. Услышав имя американца, Джорджи не удержалась.
– Рейфа? А он-то при чем?
– Он представляет Деррана. Неужели непонятно, как Рис отнесся бы к этой поездке? Рейф сегодня вечером поговорит с Джилли и тоже потребует ее возвращения в Лондон. Джилли – послушная и уравновешенная девушка, и прислушается к совету Рейфа.
Джорджи, опустив глаза, мысленно еще раз произнесла фразу кузена. Послушная и уравновешенная девушка! Тони, оказывается, не имеет ни малейшего представления о чувствах Джилли к Рейфу; не догадывается о плане, ею вынашиваемом.
– Покончим с этим, – сказал Тони, вставая. – Позволь сопровождать тебя в столовую. – Он был уверен, что утром девушки уедут в Лондон, и можно будет с легким сердцем продолжать амурные дела, не испытывая угрызений совести и не опасаясь, что за каждым его шагом следят две молодые впечатлительные особы.
Джорджи казалась озабоченной, но Тони не догадывался, как она боялась предстоящего вечера.
* * *
Сидя напротив Джилли за широким обеденным столом, Рейф наблюдал, как непринужденно разговаривает девушка с двумя мужчинами, сидящими по обе стороны от нее. Собеседники леди Джиллиан – усатый старик и мужчина средних лет – не скрывали своего восхищения ею. Она не чувствовала скованности и весело болтала с ними.
Нельзя было винить мужчин в том, что они смотрели на Джилли, как завороженные. Несколько минут назад, увидев ее, входящую в столовую, он от восторга чуть не лишился дара речи. Стоило ей появиться, как все остальные женщины померкли на ее фоне. Джилли уже не производила впечатления нескладной девочки. Фиолетовое шелковое платье с темно-пурпурной отделкой у ворота, на поясе и по подолу делало Джилли неотразимой. Среди прочих украшений, выбранных ею к сегодняшнему вечеру, Рейф разглядел и кольцо, подаренное им.
В отличие от остальных леди, находящихся за столом, Джилли не считала нужным сидеть, практически ни к чему не притрагиваясь. Не в пример чересчур жеманным и капризным представительницам своего пола, она не страдала отсутствием аппетита.
Жаркая погода Техаса, к которой привык Рейф, отличалась от мягкого климата Англии, наделившего Джилли безупречной кожей. От нее исходило мягкое свечение даже в залитой светом комнате. На матово-белых щеках играл легкий румянец. Англичане называют такой цвет лица «клубника со сливками». Рейф вспомнил ароматную сочную клубнику, которую выращивала Бесси и подавала с густыми нежными сливками.
Рейф невольно облизал губы. Что за манера млеть от несбыточных надежд! Юноша окончательно решил уехать вместе с девушками дневным поездом, оставив Тони с его любовницей; закончить в Лондоне оставшиеся дела и. главное, попытаться купить полотно, которое произвело на него такое сильное впечатление. Рейф украдкой взглянул на художницу, сидящую на противоположном конце стола, по правую руку от хозяйки дома. Согласится ли она продать картину? Возвратившись в Лондон, необходимо нанести визит почтенной Джорджине Дейсер. И только справившись со всеми делами, можно распрощаться с Англией и отплыть к дому с горьковато-сладкими воспоминаниями о любви. Пора думать, как начать новую жизнь.
* * *
Среди всех присутствующих за обедом Рейф оставался для Джилли самым привлекательным мужчиной. Щебеча с соседями по столу, девушка время от времени украдкой смотрела в его сторону, видя его угрюмость. Американец не был любителем застольных бесед, хотя, оставаясь наедине с ней, не испытывал затруднения в выборе тем.
Джилли вспомнились частые оживленные беседы за круглым столом в Энкантадоре: и Тори, и Рис высказывали свою точку зрения и требовали того же от людей, принимавших участие в разговоре. При этом темы могли быть самыми разнообразными: от политики, книг, музыки, искусства, экономики и архитектуры до местных новостей. Обсуждали даже то, что в Англии считается несколько щекотливым. Джилли прониклась искренней любовью к таким вечерам за круглым столом. Неудивительно, что, возвращаясь из очередной поездки в Техас, Джилли зачастую шокировала чопорное английское общество своей раскованностью. Леди Агата не раз проклинала американское влияние, говоря, что эти люди не имеют ни малейшего представления о правилах, существующих в обществе, которым все должны следовать. И теперь девушка игнорировала эти правила, не стесняясь сделать знак лакею вновь наполнить ее бокал. Подчиниться надуманным требованиям света означало лишиться шанса на выполнение самого сокровенного желания, а рисковать этим она не хотела.
Случайно поймав на себе взгляд Рейфа, Джилли почувствовала, как учащенно забилось ее сердце. Но юношу отвлекла соседка, и хрупкая связь нарушилась.
«Скоро, – повторяла, как клятву, Джилли, потягивая темно-красное вино и наблюдая за выразительными движениями сильных рук Рейфа, – он станет частью ее самой, весь, без остатка».
– Да, мистер Джексон Смит, – попросила девушка с любезной улыбкой, – пожалуйста, расскажите еще что-нибудь об охоте на тигров.
* * *
Джейсон Кинсфорд терял самообладание. Ему не удавалось завоевать расположение этой костлявой художницы, целиком поглощенной разговором с хозяйкой дома. То, что последняя была занята, делало и ее недоступной для его ухаживаний. Эти коварные особы так увлеченно болтали друг с другом, что совсем забыли о его существовании. Да как они смеют так нагло его игнорировать? Окажись он сейчас в Лондоне, там нашлось бы немало женщин, которые выполнили бы любые его желания. Вместо этого приходится развлекать глупую корову, сидящую рядом. Глаза женщины говорили о многом, и Кинсфорд решил, что та не прочь поразвлечься.
Вкрадчиво улыбнувшись, Джейсон уронил полотняную салфетку и, нагнувшись за ней, стал поглаживать ногу соседки. Несколько секунд спустя она легонько сжала руку ловеласа и тихо засмеялась, прикрыв рот салфеткой и опустив глаза. Господи, все оказалось так просто!
– Мы должны встретиться, – зашептал Кинсфорд. – Вы не можете отказать.
Женщина снова рассмеялась.
– Где? – спросила она возбужденно.
– В конюшне.
«Именно там место этой корове», – подумал Кинсфорд.
– Когда?
– После обеда.
– Я должна быть осторожной, – нерешительно заметила соседка.
– Конечно, любовь моя. Никто и не заметит нашего исчезновения.
Кинсфорд вовсе не хотел, чтобы такого рода огласка спутала его карты и помешала заняться мисс Дейсер. Слишком ценным трофеем была девчонка, да и источником дохода тоже.
Удовлетворенный тем, что теперь не придется коротать вечер одному, Кинсфорд выпил пятый бокал вина и сделал знак наполнить его вновь. Он был уверен, что его новая знакомая уже размышляет о том, какой чести удостоилась и как станет рассказывать приятельницам, что отдалась единственному и неповторимому Кинсфорду. Что же, это хоть как-то оживит болото, в котором она прозябает.
Ненасытный взгляд самоуверенного ловеласа снова обратился к Джорджине Дейсер. От одной мысли, что есть шанс прибавить ее к своей коллекции, становилось жарко.
Мужчина облизал губы. У намеченной жертвы не оставалось шансов на спасение.
* * *
Джорджи заметно нервничала, зная, что причиной этого был не спускавший с нее глаз Кинсфорд. В его пристальном взгляде ощущалось что-то холодное. Зябко поежившись, девушка поплотнее укуталась в шелковую шаль.
– Я рада, что вы с леди Джиллиан надели мои подарки, – заметила Марина Алленвуд, легко касаясь руки художницы. – Я знала, что вам понравятся эти шали.
– Вы очень тонко чувствуете свет, Марина. – По просьбе леди Алленвуд Джорджи стала называть ее по имени. Такое обращение могло показаться странным после столь непродолжительного знакомства, но девушка чувствовала себя в обществе хозяйки так легко, словно их дружба продолжалась уже несколько месяцев. Художнице льстил интерес Марины к ее работе. У нее не было друзей, кроме Джилли, Тони и Мэг Эшли. – Я восхищена тем, – прибавила девушка, – как сочетается цвет вашего платья с камнями на украшениях.
– Вам нравится янтарь? Русские считают, что этот камень приносит удачу.
– Вы позволите мне нарисовать вас в этом цвете? Марина улыбнулась, ее голубовато-зеленые глаза заблестели.
– Я была бы на седьмом небе, если бы вы втиснули меня в свой напряженный график.
– Это будет осень, – задумчиво произнесла Джорджи, изучая лицо леди Алленвуд. – Я вижу вас в окружении золотых красок осени.
– Я в вашем распоряжении, моя дорогая, – мягко ответила Марина.
– Хорошо, буду на это рассчитывать.
– Детали мы можем обсудить в любое время, когда вам будет удобно.
– Так как утром мне нужно уезжать в Лондон, я дам знать, как только немного освобожусь. Мне еще предстоит закончить несколько работ…
Марина перебила ее:
– Вы уезжаете? Так скоро? – удивилась она.
Джорджи взглянула на кузена, сидящего в отдалении. Могла ли она сказать, что Тони считает загородный дом леди Алленвуд неподходящим местом для приличной девушки?
Заметив нерешительность на лице собеседницы, Марина рискнула предположить:
– У вас есть на это какие-то личные причины? Джорджи вздохнула.
– Да.
Марина кивнула.
– Поступайте, как считаете нужным, хотя, признаюсь, мне будет вас не хватать. Вы с леди Джиллиан честные и открытые девушки, а это такая редкость в ваше время.
– Мне тоже не очень хочется уезжать отсюда.
– В таком случае, позвольте мне навестить вас сразу по возвращении в Лондон.
– Буду рада. – В этой женщине было что-то такое, чего Джорджи еще не могла понять, и это притягивало ее.
Девушка отыскала взглядом Джилли. На отрешенном лице подруги читалась тоска, когда она смотрела на высокого американца. Обычно уверенная, Джилли, должно быть, терзалась сомнениями. Что ждет их в будущем?
ГЛАВА 7
Музыкальная зала Брайбери поражала смешением самых разных стилей: многочисленные мягкие стулья и диванчики, обои, имитирующие гранатовое дерево, огромные вазы граненого стекла, переполненные кричаще-яркими павлиньими перьями. В зале находилось около двадцати пяти гостей Марины Алленвуд.
Одним из них был Рейф Рейборн. Он стоял, небрежно опершись на камин, держа низкий широкий бокал с темно-желтым портвейном. Медленно потягивая напиток, молодой человек наблюдал за великолепным представлением, подготовленным хозяйкой дома. Он отметил, что русский пианист-эмигрант, живущий и преподающий в Лондоне, играл бесподобно. Но сам Рейф мыслями был рядом с темноволосым ангелом, сидящим недалеко от Джорджины Дейсер. «Она идет, сияя красотою, как звездная ночь в безоблачных краях».
Эта строчка из стихотворения лорда Байрона будто специально была посвящена Джилли. Рейф не знал родного языка своего отца, но ему было известно, что индейцы любили пользоваться именами-сравнениями. Отныне при упоминании имени Джилли в памяти возникнет стихотворная строчка, которая навсегда останется в его сердце.
Леди Джиллиан пришла в восторг от игры пианиста. После каждого номера она воодушевленно аплодировала, целиком поглощенная музыкой. Рейф знал, что девушка питает особое пристрастие к концертам, театральным постановкам и декламациям, любит гулять в парках, особенно в Кенсингтоне, поражающем великолепием садов. Часто посещала музеи и выставки. А что мог предложить ей Техас? Хотя Сан-Антонио не считался провинциальной дырой, нужно признать, что город и в подметки не годился Лондону. Джилли заслуживала лучшего, и Рейф понимал это.
Последняя пьеса, исполненная талантливым музыкантом, завершилась бурными аплодисментами. Пианист встал и слегка поклонился слушателям.
– А теперь, – сказал он с улыбкой фавна на лице, – настало время кому-нибудь из вас составить мне компанию. Итак, кто будет петь?
– Марина, – подала голос Наташа, с любовью взглянув на старшую сестру.
Марина Алленвуд поднялась с места под аплодисменты гостей.
– Что же, – согласилась женщина, очаровательно улыбаясь, – надо, значит надо. – Она подошла к черному роялю. – Что мне спеть, Димитрий Петрович?
– Что пожелаете, мадам, – галантно ответил пианист.
Наклонившись, Марина прошептала название песни, которую собралась исполнять. Он снова заулыбался, явно одобряя выбор хозяйки. Его проворные пальцы забегали по клавиатуре, когда певица начала веселую и живую русскую народную песню своим приятным сопрано. Допев ее до конца, леди Алленвуд тут же запела другую, уже по-французски.
Удовлетворенная своим импровизированным выступлением, Марина принялась искать желающих сменить ее у рояля. Взгляд хозяйки остановился на любовнике Наташи.
– Может быть, вы? – спросила она Тони. Стоящая рядом Наташа пыталась подбодрить его.
– Нет, – отказался юноша, качая головой. – Я абсолютно не умею петь.
– Вы уверены в этом? – удивленно спросила Марина.
– Вполне, – со смехом ответил молодой человек. – Когда я еще учился в школе, руководитель хора как-то сказал мне, что мой голос можно спутать с кваканьем лягушек. И с тех пор, уверяю вас, мой голос ничуть не изменился. – Глаза Тони искрились смехом.
– Ну что же, – сказала Марина, обводя взглядом присутствующих, – в таком случае, попросим выступить кого-нибудь еще. Есть желающие?
– Леди Джиллиан, – произнесла Джорджи. Повернув голову, Джилли удивленно уставилась на подругу, словно говоря: зачем ты это сделала? Художница лишь пожала плечами. Джилли посмотрела в темно-синие глаза Рейфа.
Обычно, выступая перед многочисленной, в основном, незнакомой аудиторией, девушка испытывала волнение. Но сейчас, зная, что рядом Рейф, она чувствовала себя спокойной и уверенной. Нужно сделать это ради него. Джилли встала и направилась к роялю.
– Что вы хотите исполнить, мадемуазель?
– Вы знаете старую английскую песню «Зеленые листья»?
– Конечно, – ответил пианист и тихо наиграл мелодию. – Вы это имели в виду?
Джилли одарила музыканта ослепительной улыбкой.
– Oui, monsieur![1]1
Да, месье!
[Закрыть]
– В таком случае, я готов, – сказал Димитрий.
Джилли слегка поклонилась и запела. Поначалу ее тихий и неуверенный голос напоминал шепот, но это продолжалось, лишь пока она не отыскала лицо Рейфа. Теплое контральто девушки зазвучало громче, в манере исполнения появилось больше чувства и души. Как только песня смолкла, раздались громкие аплодисменты. С пылающими щеками, Джилли поклонилась слушателям. Опустив глаза, она вспомнила тот последний раз, когда пела эту песню: аккомпанировал брат, а в роли слушателей выступали Тори, трое ее сыновей и Рейф. Помнит ли он этот день?
Воспоминания, острые, как лезвие бритвы, вонзились в мозг Рейфа. Он помнил – помнил все, и слишком отчетливо.
– Браво, мадемуазель, – воскликнул Димитрий и встал, чтобы поцеловать руку Джилли.
Похвала из уст знаменитого русского пианиста льстила девушке.
– Вы слишком добры, месье, – ответила она, отвлекаясь от недавних мыслей. Пианист покачал головой.
– Неправда. – Он обвел взглядом гостей. – Вы считаете, что любой из присутствующих смог бы выступить так блестяще? Такое страстное выступление! – Димитрий взмахнул рукой. – Вы, случайно, не русская?
Джилли тихо засмеялась.
– Нет, месье. Стопроцентная англичанка. В голосе пианиста прозвучало недоверие.
– Не может быть. Трудно в это поверить.
– Но это действительно так, – сказала девушка, мило улыбнувшись.
Темные глаза Димитрия вспыхнули.
– В таком случае, вы влюблены, – заключил он уверенно. – Только любовь способна растопить ледяную английскую сдержанность.
– Как вы догадались? Действительно, влюблена. Русский располагал к тому, чтобы делиться с ним секретами.
– И этот человек присутствует в зале, он здесь, да? – прошептал Димитрий, окидывая быстрым взглядом зрителей.
– Да, месье, он здесь. Именно поэтому я хочу просить вас об одном одолжении.
– Ради Бога, мадемуазель, называйте меня просто Димитрий, – попросил пианист и, к удивлению девушки, расцеловал ее в обе щеки. – А теперь просите все, что пожелаете.
– Сыграйте, пожалуйста, вальс.
– Я сделаю это для вас, – сказал Димитрий и снова поцеловал руку Джилли.
Пианист повернулся к слушателям, которые воспользовались паузой, чтобы поболтать и выпить по бокалу вина. То и дело раздавались хлопки открываемых бутылок с шампанским; лакей с бокалами на серебряном подносе обходил гостей.
– Сейчас я исполню вальс, – объявил Димитрий. Двери, за которыми находилась танцевальная зала, распахнулись, и комната внезапно приняла гораздо большие размеры. Тщательно натертый дубовый пол блестел, словно ожидая танцующих.
Джилли взяла бокал шампанского и, глядя, как несколько пар уже закружились в вальсе, сделала большой глоток. Вспомнились слова Димитрия. Неужели иностранцы видят ее соотечественников именно такими – холодными, бесчувственными, не знающими любви, не ведающими огня страсти, флегматичными и гордящимися этим? А что, если и Рейф видит ее такой же?
Если это так, то сегодня он поймет, что заблуждался, решила девушка, возвращая пустой бокал проходившему мимо лакею. Набравшись смелости, Джилли подошла к Рейфу.
– Можно тебя пригласить? – спросила она. Рейф поставил бокал с портвейном на каминную полку и постарался придать лицу сдержанное выражение. Что за удивительное существо эта девушка? Только что ему хотелось задушить пианиста, который так нагло обращался с Джилли; теперь же он полон счастья из-за того, что эта удивительная красавица с сияющими голубыми глазами пригласила его на танец.
Они присоединились к танцующим. Рейф обнял тонкую талию Джилли и закружил ее в вальсе. Какой нежной показалась ему рука, которую он сжимал, гладкой, как шелк платья. Кожа Джилли будет точно такой же, он был уверен в этом, чем-то средним между шелком и атласом. Однако все это совершенство предназначалось не для него.
– Мы должны увидеться немного позже, – сказал Рейф, стараясь оставаться спокойным, – нам необходимо поговорить кое о чем.
Джилли так и подмывало признаться, что ей тоже необходимо поговорить с ним.
– Когда и где?
– В библиотеке, через полчаса.
– Хорошо, – тихо ответила девушка, мечтательно улыбнувшись.
Все произошло так внезапно! Скоро она, наконец, сможет признаться ему в своих чувствах. Рейф, вероятно, хочет извиниться за свое поведение при их первой встрече в этом доме, и особенно, за стычку на конюшне. Может быть, она простит его еще до того, как признается в любви. Заставит несколько минут помучиться, оставляя в неведении, а потом объявит о прощении. Ничто на свете не имеет такого значения, как их любовь друг к другу. К молодым людям подошел мистер Джексон Смит и пригласил Джилли на следующий тур вальса.
Рейф галантно передал девушку старику и молча смотрел, как они закружились в танце, держась друг от друга на почтительном расстоянии.
Решив, что пробыл в музыкальной зале достаточно времени, Рейф вышел через стеклянные двери, чтобы покурить и подышать свежим воздухом. Достав из серебряного портсигара тонкую сигару, молодой человек раскурил ее и глубоко затянулся, шагая от наполненного смехом и музыкой дома в кромешную тьму. Взошла полная луна, и стало гораздо светлее. Наконец, Рейф остановился и посмотрел на часы. Было уже почти одиннадцать.
Джилли, должно быть, устала, подумал Рейф, и все же выглядела свежей, как покрытый капельками росы оранжерейный цветок. Такие цветы не росли в Техасе, где все растения были крепкими и закаленными.
В этом-то и заключалась истина. Джилли – изнеженная роза, он – полевой василек.
Рейф исполнил свою роль, надев маску светской учтивости, но оставался самозванцем, лишь притворявшимся частью этого общества. Никогда ему не стать «джентльменом» в английском смысле этого слова. А если вскроется правда о его происхождении, эти самые люди будут говорить о нем не иначе, как об ублюдке, грязной дворняжке. Вряд ли такой человек годится в мужья дочери графа, чья родословная ведется от норманнских завоевателей.
Что-что, а это Рейф прекрасно понимал.
Набежавшая на луну туча на время закрыла ее. Полчаса почти истекли.
* * *
Танцуя с соседкой по столу, Джейсон Кинсфорд продолжал с интересом посматривать на Джорджину. Как только танец закончился, он тут же оставил партнершу и направился туда, где, непринужденно болтая, стояли Джорджи, Тони, Наташа и Марина. Не став даже приглашать девушку, Кинсфорд взял ее за руку, довольно бесцеремонно заявив:
– Вы просто должны подарить мне этот танец. – Он увлек Джорджи в сторону танцующих. Тони направился было вслед, но Наташа удержала его.
– Не могу видеть этого человека рядом с Джорджи, – сказал юноша, пытаясь вырваться из цепких рук любовницы.
