Текст книги "Командир Иванов"

Автор книги: Герман Балуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Герман Валерианович Балуев
Командир Иванов

Событие первое. Иванов огорчается

Топограф Иванов ушел в тайгу летом, а вернулся только к зиме. Пока он отсутствовал, в Усть-Кут понаехало много народа. Даже койки ему не нашлось. Постелили на раскладушке и двух табуретках.

Отоспавшись, Иванов помылся как следует в бане, зашил дырки на одежде и пошел в штаб строительства. Ему надо было доложить, что задание он выполнил, и еще – получить валенки.

Пришел, а в штабе – не протолкнуться. Иванов сильно отвык от людей и потому стал в сторонке, вновь к ним привыкая. Однако был он такого высокого роста, что начальник штаба сразу его заметил, растолкал народ, подошел и обнял.

– Ну, как, Саша? – спросил он, заглядывая снизу в глаза.

Голос у Иванова от вольной жизни стал гулким, и он сказал на весь штаб:

– Трассу я всю прошел… Можешь посылать десант.

И хоть было тесно, комсомольцы отступили, оставив топографа Иванова на свободном месте, чтобы лучше на него посмотреть. А посмотреть было на что: громоздкий, худой, с пиратской бородой и сумрачным взглядом Иванов выглядел диковато.

Иванов знал это и стеснялся.

– Ребята! – ликующим шепотом сказал начальник штаба. – Мы начинаем БАМ! По зарубкам Саши Иванова сквозь тайгу пойдет первый комсомольский десант.

Тут все закричали: «Ура!»

– Ну, Саша! – сказал начальник штаба. – Огромное тебе спасибо! Здорово устал?

– Ничего, терпимо, – ответил топограф, а сам подумал: «Долететь до Черного моря сил еще хватит». Он, пока шел до штаба, даже свою изодранную в тайге шапку-ушанку выбросил: на юге она ни к чему.

– Ага, ага, ага! – закивал начальник штаба и сказал со значением: – Это очень и очень хорошо!

Затем он стал говорить о дороге, которую проделает в тайге десант, а топограф Иванов стал думать об отпуске. Он стал думать о том, как получит валенки, оставит их на хранении у начальника штаба, а сам сядет в самолет и полетит на южный берег Крыма. К морю, к соленой голубой волне…

Иванов так ярко представил себе замечательную южную жизнь, что улыбнулся. С этой «отпускной» улыбкой он посмотрел на начальника штаба, а тот сказал:

– Кто же поведет первый комсомольский десант? Конечно, самый опытный, самый смелый… Такой человек у нас есть. Это – Саша Иванов.

Иванов перестал улыбаться. Плечи его вспомнили лямки рюкзака, а ноги – тайгу.

– Рад, Саша? – сияя, спросил начальник штаба.

– Еще бы! – сказал Иванов.

– Постой! – встревожился начальник штаба. – Но ведь ты, действительно, ужасно устал. Все-таки два года без отпуска…

– Когда уходит десант? – спросил Иванов.

– Завтра.

– Ясно, – сказал Иванов. – Вездеход?

– Готов!

– Люди?

– Готовы!

– Ясно, – сказал Иванов.

Начальник штаба с тревогой посмотрел на его сумрачную фигуру и улыбнулся:

– Мы все будем следить за вами. Если надо – поможем. Так что проси что хочешь.

– Мне бы валенки, – сказал Иванов.

Начальник штаба даже засмеялся.

– Для тебя – хоть вагон!

– Вагон не надо. Одну пару, сорок восьмого размера.

– Саша! – виновато сказал начальник штаба. – Не делают валенок такого большого размера.

Иванов колыхнулся и пошел к дверям.

– Все, кто в десанте, за мной! – прогудел его медленный бас.

Событие второе. Знакомятся

Выйдя из штаба, Иванов облокотился на заборчик и посмотрел вниз. Внизу были крыши, крыши, крыши – до самой реки Лены. А над крышами – трубы. А над трубами – дымы, как кошачьи хвосты. Иванов потянул носом, поймал запах домашнего борща и даже зажмурился. Потом он поднял глаза, посмотрел на красные от осени горы, за которые надо вести десант, и вздохнул.

За его спиной поднялась и стихла возня. И, обернувшись, Иванов увидел, что десант выстроен.

А правофланговый – могучий юноша с румяным лицом – грянул:

– Смирно! Подобрать животы! – и посмотрел на Иванова, как будто сказал: «Да, нелегко, друг Саша, придется нам с этим народом. Ну да ничего: такие парни, как ты и я, справятся с чем угодно».

Строй подобрался. Только щуплый паренек в середине шеренги лениво сказал:

– Распустить животы! – и сдвинул на лоб старую шапку. На нем были резиновые сапоги и драный ватник. А в руках – дорогой транзисторный приемник. Там кто-то задушевно пел.

Строй развалился. А юноша-гигант лишь снисходительно улыбнулся: мол, ничего иного он и не ожидал от этого, который в ватнике. И опять со значением посмотрел топографу в глаза. Был он ростом почти с Иванова, только не такой плоский, а наоборот – обросший мускулами.

– Грузчик? – с уважением спросил Иванов.

Юноша с улыбкой развел крупные, как лопаты, ладони.

– К сожалению, нет. Я всего лишь чемпион по тяжелой атлетике среди юниоров. – Он поднял руки, словно выжимал штангу. – Игорь Любавин. Может, слышали?

– Нет, – сказал Иванов.

– Ну, а теперь… – Игорь улыбнулся. – Теперь я простой покоритель тайги. Как все мы. Как Вася! – И с добрым смешком Игорь Любавин указал на паренька в ватнике.

Скуластый Вася зло прищурился:

 
– Если толстый ты, как мамонт,
Значит, вкусно кормит мама.
 

Печальное лицо Васиного соседа – сутулого молодого человека в черном демисезонном пальто – стало еще печальнее. Он мечтал, что в десанте соберутся замечательные ребята. А теперь ему показалось, что они не очень замечательные.

– Лева, – представился он, когда к нему подошел Иванов, и вежливо склонил голову.

– Лева, – сумрачно повторил Иванов. – Что ты умеешь, Лева?

– Я историк… В смысле – студент. В смысле – бывший…

Иванов мрачно оглядел фигуру бывшего студента, похожую на вопросительный знак.

– Так чего ж тебе не сиделось дома, Лева?

Лева поправил очки и вопросительно посмотрел на командира.

– То есть как?.. Мои ровесники в тайге, а я буду отсиживаться в теплой квартире? Нет, это невозможно!

– Теплая квартира – это, конечно, неприятно, – медленно сказал Иванов.

Вася с удовольствием загоготал. Лева опустил голову.

– Ничего, ничего! – зычно сказал Иванов. – Будешь полезен. И голову выше, Лева!

Лева с благодарностью посмотрел на пиратскую бороду начальника десанта.

Ладный и молчаливый Толя Голуб понравился Иванову.

– Чем занимался в колхозе? – спросил Иванов.

– Робыл, – серьезно ответил Голуб. – Шо треба, то и робыл.

Одет был Голуб прочно, по-хозяйски: новые сапоги, крепкие штаны на вате, брезентовая куртка с капюшоном.

Иванов похмыкал от удовольствия.

– Назначаю комендантом, – сказал он. – На складе получишь продовольствие, оружие, инструмент. Понял?

– А як же? – солидно ответил Голуб. – Усе понял. Прошу помоганца.

– Какого еще помоганца?

– Помощника.

– Зачем?

– А як же! Я буду считать, а помощник будет пересчитывать. Чтобы не обманули.

У Иванова шевельнулись усы.

– Тебя обманешь!.. Ну, ладно, – сказал он. – Лева, назначаю тебя помощником коменданта… Понял?

– А як же! – от волнения по-голубовски ответил Лева.

Пятым стоял маленький и крепкий, как гриб, паренек – Коля Малина по прозвищу Дед. Дедом его прозвали потому, что он был самый молодой в десанте, и еще – за недавно появившуюся бородку.

Иванов, заложив руки в карманы куртки, задумчиво оглядел строй.

– Кому приходилось бывать в тайге? – спросил он.

Ребята переглянулись.

– Ясно! – сказал Иванов. – Кто держал в руках бензопилу «Дружба»?

Десант виновато молчал.

– Ясно! – сказал Иванов. – И ты тоже – нет? – Он внимательно посмотрел на огрубелые руки Деда.

Дед пожал плечами:

– А что я, лучше других?

Ребята стояли понурив головы. Только Игорь Любавин задумчиво смотрел на красные горы.

Весь его вид говорил о том, что бензопилы, топоры – все это пустяки, по сравнению с тем, чем владеет он, Игорь.

Топограф Иванов прошелся вдоль строя. И бодро сказал:

– Очень хорошо! Поедем в тайгу.

Событие третье. Поехали, да вернулись

Погрузились еще до рассвета. Было темно, мерцали звезды. Иванов забрался в кузов вездехода и посветил фонарем. Кузов был забит ящиками, тюками, мешками, коробками. От бочек с горючим удушливо пахло бензином.

Ребята кое-как пристроились на лавках вдоль бортов.

Иванов посветил наружу. И в луче фонаря возник шофер – маленький, черноголовый Ахмет. Он только недавно демобилизовался из армии и был еще в солдатском бушлате и пилотке.

– Ну что? – спросил Иванов.

Ахмет бросил ладонь к пилотке:

– Прошу в кабину, командир! Я печку включил – Ташкент.

– Поеду в кузове, – сказал Иванов.

На ухабах тяжело шевелились ящики, что-то звякало под ногами – то ли топоры, то ли пилы. Черными пятнами мелькали спящие дома. Потом дома поредели, отбежали назад, железнодорожный переезд качнул вездеход, как лодку. Здесь рельсы железной дороги кончились, и дальше на тысячи километров, до самого Тихого океана была тайга. Сопки, хребты и тайга.

 
– Это даже странновато,
Едем мы всегда куда-то, —
 

сонно пробормотал Вася.

Они с Дедом захватили самые уютные места у кабины и, накрывшись полушубками, сладко дремали под тихие вопли транзистора.

А Лева вдруг подумал, что ведь они идут на великое дело, как раньше знаменитые первопроходцы, открыватели новых земель. Он еще на первом курсе университета решил посвятить свою жизнь изучению истории Сибири и мечтал написать об этом книгу. Он так ясно мог представить утренний туман, мрачные леса по берегам реки, как будто сам три с половиной века назад вместе с казацким десятником Васькой Бугром отправился на большой лодке – струге – искать легендарную реку Елюенэ, которую для простоты казаки называли Леной.

Мог ли думать Лева, что великая доля первопроходца выпадет и ему? Нет, об этом он не смел и мечтать. Но когда началось строительство Байкало-Амурской магистрали, он взял в университете отпуск, и вот вездеход везет его в тайгу. Чудо, о котором он и думать не смел, свершилось! Он поправил в темноте очки и озабоченно спросил Иванова, достаточно ли они взяли оружия.

– Дорогу едем делать, дорогу, – сонно пробурчал Иванов. – Зачем нам много оружия?

«Скучный у нас командир. Не понимает, какое нам выпало счастье», – подумал Лева. И вспомнил маленького старичка, с которым познакомился в Усть-Куте. Старичок был сапожником, а потом стал сторожем. А потом уж и сторожем не мог быть – такой сделался старый. Он всю жизнь собирал документы по истории Сибири. Был у него заветный сундук. Сундук был наполнен книгами, старинными рукописями и древними картами Сибири.

Старик сразу полюбил Леву, когда узнал, что тот тоже интересуется Сибирью и даже идет с десантом по тем местам, где прошли казаки Васьки Бугра. Старичок очень сокрушался, что сам не может отправиться с десантом.

«Вот старичок сразу понял, на какое великое дело мы идем», – подумал Лева и, чтобы хоть немного расшевелить Иванова, рассказал ему о старом краеведе.

Иванов пропустил мимо ушей все касающееся сундука и почему-то заинтересовался тем обстоятельством, что старик был когда-то сапожником.

– Он что, умеет шить сапоги?

– Наверное, раз сапожник, – с досадой сказал Лева.

– Стучи в кабину! – приказал Иванов.

Лева замолотил кулаком. Машина остановилась. Ахмет подбежал к заднему борту.

– Назад, в Усть-Кут! – приказал Иванов.

Событие четвертое. Сапоги

Пока ехали назад, над хребтом набухла лимонная полоса рассвета. Заря ударила прямо с хребта, алым костром полыхнула в стеклах домика, где жил бывший сапожник. Иванов постучал в окно.

На крыльцо вышел старик – в валенках, в накинутом на плечи длинном пальто.

– Я Иванов, – сказал Иванов. – По делу.

В глазах старичка загорелось веселье.

– И дело такой важности, что не могло потерпеть до утра? – ехидно спросил он.

– Уже утро, – сказал Иванов.

Старичок посмотрел с крыльца. Заря била ему в лицо.

– Тогда прошу. – И распахнул дверь.

В доме было тесно, сумрачно, жарко натоплено. Иванов стал посредине – головой в потолочные балки.

Багровые отблески огня, пылавшего в печке, играли на старом сундуке с горбатой тяжелой крышкой. Сундук был окован медными полосами.

– А ведь я рад, – потирая сухие руки и поглядывая на сундук, весело сказал старик. – Не спится, откровенно говоря, не спится… Жили мы тихо, и вдруг водоворот людей, ревут машины. И все мимо, мимо… Никто не заглянет, кому я нужен?! Только стекла звенят днем и ночью… Но оказалось – все-таки нужен! – воскликнул старик и, задрав голову, лукаво посмотрел в глаза Иванову. – Все-таки дождался – пришли! Вчера был уже один… Вы знаете, весьма обещающий мальчик…

– Это Лева.

– Ах, вот как! Значит, вы тоже историк! – торжествующе воскликнул бывший сапожник. – А Лева ваш ученик?.. Поздравляю! И уверен – из Левы выйдет большой ученый.

– Возможно, – сказал Иванов. – Но я по другому делу.

– Тс-с-с! Ни слова! – старик прижал к губам белый палец. – Я знаю, зачем вы ко мне пришли. Сорок лет собирал. Чувствовал: грянет время, – и оглянется на Сибирь мир. И мои знания о ее прошлом станут нужны и дороги людям… – Старик помолчал. – Сегодня всю ночь не спал. Должно быть, вас ждал, молодой человек. Да-с!

Он внезапно пал на колени, из кармана выхватил ключ и вставил его в медную скважину. В сундуке тонко пропело, щелкнуло, и крышка слегка подскочила. Старик откинул ее совсем и стал в сторонке, чтобы гость без помех восхитился его богатством.

Сундук, как и рассказывал Лева, был полон старых книг, рукописей, географических карт.

– Просьба такая, дед, – сказал Иванов. – Сочини-ка мне сапоги.

Старик опешил. Он сел на край сундука и задрал голову, пытаясь разглядеть лицо Иванова.

– Я должен это понять как шутку?

– Мне сорок восьмой размер. Нигде не могу купить, – пояснил Иванов. – Ни валенок, ни сапог.

Старичок обиженно помолчал, потом засмеялся: он уж лет двадцать не шил сапоги – все покупали сапоги в магазине.

– Не можешь, тогда скажи, – пробасил Иванов. – Мне некогда, я пойду.

– Молодой человек! К вашему сведению, я шил сапоги для графа Татищева. Еще во времена самодержавия и абсолютизма. И граф остался доволен. Табакерку мне подарил. – Старик вынул из ящика и показал замызганный кожаный портсигар. – Правда, заплатить вот граф не успел. Революция произошла. Дал деру в моих сапогах. – Старик развеселился: – Могу из шевра, со скрипом…

– Ладно, – сказал Иванов. – Сшей, как графу Татищеву. Только покрепче. И отдай командиру вертолета Юре Зацепе. Он их сбросит мне прямо на голову.

– Уж не тот ли вы Иванов, – спохватился старик, – о котором по радио говорили, что поведет первый десант?

– Тот, – сказал Иванов.

– Милостивый государь! – торжественно воскликнул старик. – Я собираю историю, а вы идете в нее сами!

– Вот видите, – сказал Иванов. – Не могу же я идти босиком.

Событие пятое. Их ждали

Паром ожидал их. Он был мокрый, словно вымытый. Рядом, уткнувшись носом в песок, сонно пыхтел буксир.

Река тяжело блестела. Над ее поверхностью золотой пылью неслись остатки тумана.

Вездеход осторожно сполз с крутого берега и въехал на паром.

Буксир проснулся и потащил паром через Лену.

Иванов заглянул в кузов. Десант спал, скрючившись на ящиках и мешках.

Когда вездеход съехал на левый берег, паромщик пожал Иванову руку, буксир прощально свистнул и потянул паром в Усть-Кут, на зимовку.

Иванов одиноко стоял на мокром песке, провожая паром взглядом.

Затем он сел в кабину, вездеход поднялся на берег и, подминая кусты, двинулся на восток. Лицо Ахмета стало строгим. Он был готов ко всяким неожиданностям: впереди уже не было ни дорог, ни людей.

Но не прошло и десяти минут, как Ахмет воскликнул:

– Дым!

Меж деревьев завивался дымок.

Иванов высунулся из кабины.

– Давай вперед!

Продравшись сквозь кусты, вездеход выехал на поляну, посреди которой горел костер и висел на рогульке чайник. Возле костра сидели две девушки. Одна – черненькая, плотная, с дерзким взглядом. Вторая – сухая, подвижная.

– Однако! – пробормотал Иванов. И спрыгнул на землю.

– Чай готов, – сказала та, что была в очках. – Прошу к столу!

Иванов хмыкнул, сел рядом с девушками на поваленное дерево, выкатил уголек из костра и раскурил трубочку.

– Вы Иванов, начальник десанта? – спросила черненькая.

– Ну, мы Иванов. А вы кто такие?

– Меня зовут Аллой, – сказала черненькая. – Я из Москвы. Закончила десятилетку, работала на заводе. Имею спортивные разряды по лыжам и художественной гимнастике… Прошу принять меня в десант.

Иванов хмыкнул.

– Зачем?

Алла строго посмотрела на него.

– Мы с Женей, – сказала она и кивнула в сторону подруги, – имеем на БАМ такое же право, как и вы. Мы приехали сюда по зову сердца.

– Какими документами оформлен зов? – спросил Иванов.

Алла даже руками развела, услышав такой вопрос.

– Значит, направления в десант у вас нет, – задумчиво произнес Иванов.

Вторая девушка с веселым любопытством наблюдала за начальником десанта. Затем встала и протянула руку.

– Будем знакомиться, Иванов! – хрипловатым голосом сказала она. – Женя Карпова из Новороссийска. Работала в горкоме комсомола. Выписывала ребятам путевки на БАМ. А потом разозлилась и выписала себе. – Она покачала головой и усмехнулась. – Ну, хватит воспоминаний! Главное – мы нагнали десант и теперь вместе пойдем на восток.

Иванов и рта не успел раскрыть, как Женя вручила ему кружку горячего чая, щедро насыпала сахара.

– Отдыхай! – сказала она. – А я хозяйством займусь. – И, заглянув в кузов вездехода, крикнула голосом армейского старшины: – Подъем, орлы! Весь БАМ проспите!

Из кузова показались помятые и удивленные лица ребят.

Игорь Любавин спрыгнул на землю.

– Что бы это могло быть? – спросил он самого себя, задумчиво глядя на Женю. – Голосистое и пытается мною командовать?

Женя похлопала его по спине.

– Иди сполоснись! И пару ведер воды принеси. Чтобы не зря ходить.

Вася захохотал.

– А если я хлопну? – пробормотал Игорь. – Ведь мокрое место останется. – И, чтобы освободить руки, он сунул ведра безропотному Леве.

Но Женя уже забыла о нем. Она готовила завтрак на весь десант.

Ребята гуськом потянулись к реке. Шествие замыкал Лева. Он то и дело спотыкался, и ведра гремели друг о друга.

Позавтракав гречневой кашей с мясными консервами и попив чаю, ребята разлеглись на хрустящей траве.

Иванов задумчиво посмотрел на белые кеды девушек, на их джинсы, на легкие нейлоновые курточки.

– Одежды у меня для вас нет.

– Не беда! – собирая миски, весело воскликнула Женя.

Иванов вздохнул:

– Как не беда! Беда… Продуктов – тоже. А работа предстоит тяжелая, сил потребует много. Нужно хорошо кормить ребят. Нельзя у них отнимать кусок.

– Эх вы, мужчина! – мрачно усмехнулась Алла. – О чем вы говорите? Противно слушать!

Иванов снова вздохнул:

– Я прежде всего начальник десанта. И должен выполнить задание штаба, пробить дорогу до реки Ния.

– Все равно идти нам некуда, – непримиримо сказала Алла. – Паром уже увели.

– Это меня не касается, – хмуро произнес Иванов.

– Начальник комсомольского десанта оставляет двух комсомолок на гибель в тайге?

– Может, еще и не погибнете, – пожал плечами Иванов.

Алла, гневно сверкнув глазами, схватила за рукав подругу и потащила ее в тайгу.

– Эй, чайник забыли! – крикнул им вслед Иванов.

Девушки не обернулись.

Событие шестое. Под тентом

Десант шел на восток. Ветки хлестали по стеклам кабины, драли борта вездехода. Трухлявые стволы взрывались под колесами серыми облаками. Иногда вездеход, мягко присев, увязал в трясине, но мощная машина сама вытаскивала себя из болота.

Под брезентовым тентом было сумрачно, как в пещере. Сумрак пронзали длинные золотые иглы. Это солнце пробивалось сквозь дырки в брезенте.

Убаюканные качкой, ребята лежали на ящиках и мешках.

Один Игорь Любавин сидел на лавке и мрачно смотрел, как с задетых вездеходом берез осыпаются желтые листья. Он думал о том, что для него поход в десанте с самого начала испорчен. Игорь любил быть не просто сильным, а самым сильным. Не просто смелым, а самым смелым. Не просто честным, а самым честным. А уж какая тут смелость и честность – бросить в тайге беспомощных девушек. И во всем виноват Иванов. «Не повезло нам с командиром», – подумал Игорь.

«Иванов их бросил, а я найду и приведу в десант», – решил он. Рванувшись, он попытался выпрыгнуть через задний борт вездехода, но Вася поймал его за куртку и бросил на мешки.

– Только начали ехать, а ты уж выпрыгиваешь, – сказал удивленный Дед.

– Девчонок бросили! – закричал Игорь. – А вы помалкиваете, как будто так и надо!

– А если на них дерево упадет? Или в болоте потонут? – рассудительно сказал Голуб. – Командиру за них отвечать? Нет, правильно Иванов не взял их в десант.

– Ты думаешь, правильно? – засомневался Любавин.

– Чего тут думать? Так оно и есть!

Игорь посмотрел в спокойные глаза коменданта и больше уже не пытался выпрыгивать из вездехода.

Событие седьмое. В топоры!

Тайга пошла гуще, и вездеход остановился.

– В топоры! – приказал Иванов.

Ребята взялись за работу. Игорь Любавин обрушивал топор с полного маху и на весь лес выдыхал: «Хак!» Голубая чемпионская рубаха почернела от пота. Румянец стал еще гуще, залил даже могучую шею.

Толя Голуб осматривал дерево по-хозяйски – от верхушки до корня, словно прикидывал, на что оно может сгодиться. А потом уже деловито срубал.

Лева уткнулся носом в самую землю, будто вынюхивал что-то под деревом. И придерживал при этом очки. Топором он взмахивал как-то отчаянно. Иванов с беспокойством за ним наблюдал. Вася неторопливо стаскивал поваленные деревья в болотце и устилал ими дорогу. Через каждые пять шагов останавливаясь, он то бросал в рот ягодку, то расковыривал шишку. «Главное не переутомиться», – бормотал он при этом.

Один Коля Малина по прозвищу Дед вольно сидел на пенечке и посвистывал. И задумчиво точил топор. «Вж-ж-жи вжик, вж-жи вжик», лизал железо брусок. Немного поточив, Дед внимательно склонял голову, словно ожидая, что топор заговорит, и трогал лезвие пальцем. Удивленно присвистнув, он вновь принимался вжикать.

– Дед! – крикнул, вылезая из чащи, мокрый и взъерошенный Игорь. – Ты что, приехал в игрушки играть? Смотри, кормить не будем. – И снова полез в кусты.

Отточив топор, Дед выпустил из-под ремня рубаху и пошел тюкать, словно грибы собирать. Тюк! – и вершина пошла к земле. Тюк-тюк! – и вниз посмотрела другая.

За полчаса он натюкал больше, чем весь остальной десант.

– Ну, Дед! – растроганно сказал Иванов. – Вот это Дед!

Вскоре путь преградил кедровник. Кедры были неприступно могучи, с пепельной чешуей. Иванов закинул голову, и ему показалось, что он засмотрелся в колодец. Серебристые зонты вершин будто ходили по кругу в стеклянном осеннем небе.

Иванов завел бензопилу. Ребята с опаской смотрели, как она лежит на земле и дергается.

Игорь Любавин с решимостью раздвинул друзей и крепко ухватил пилу. Он подошел к кедру и вонзил бегущую цепь в его серебряную чешую. Полетела серая пыль. Игорь налег. Пила взвыла. Толстая шея Игоря от напряжения вздулась.

– Ты зачем издеваешься над инструментом? – плачущим голосом воскликнул Дед.

Он ловко перехватил пилу и повел ею вокруг толстого ствола. Опилки желтой струей потекли по кругу. Пройдя вокруг кедра, Дед оставил пилу, задрав голову, определил, куда дерево захочет упасть, и ловкими ударами топора сделал надсечку. Затем он снова повел пилой – легко и красиво.

– Па-а-аберегись! – вдруг крикнул Дед. И выдернул пилу из надреза.

Ребята сгрудились за его спиной.

Кедр еще походил вершиной, потом замер, словно в задумчивости. И вдруг пошел, ломая ветки, и рухнул с треском и гулом.

– Дед! – сказал Иванов. – Коля! Почему ж ты не сказал, что владеешь пилой?

– Все говорят, что ничего не умеют. А я что?

– Молодец, Дедуля! – тихо радовался Иванов. – Где ты так навострился?

Дед изумился:

– Так я ж лесоруб. Из детдома – в лес. Из леса – в тайгу. Не человек, а леший.