Текст книги "Холодное солнце Эллана (СИ)"

Автор книги: Гергий Шатаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

   Больше ничего полезного выудить из Хейни не удалось. Фариер отправился по своим делам, Хейни наконец-то смог заказать себе вина, Ивар же с Дерогом вышли из корчмы в холодную звездную ночь.

  – Он был прав насчет странных троп, – сделав десяток шагов, произнес Ивар. – Странная тропа завела меня на ваш остров. Странная тропа завела меня в ночь Имболка на горсет. И там я случайно увидел одну вещь, которая, быть может, прольет свет на это мутное дело.

  – Что еще за вещь? – пристально посмотрел на него Дерог.

  – Я видел, как Оверет закапывал что-то под одним из камней. Сначала я подумал, что это были деньги или подношения умершим предкам. Аскур и Витра рассказывали мне про такое. Но сейчас я уже не столь уверен в этом.

  – Если там окажется золото или подношения, мы все вернем на место, – подумав, произнес Дерог. – Будем надеяться, что этим мы не навлечем на себя гнев предков и жителей Другого Мира. Подожди меня здесь, я схожу к Гвайн за факелом и лопатой, – с этими словами Дерог развернулся и зашагал обратно в корчму.

***

  Ивар без труда нашел тот трилит, помеченный руной «геталь». Встав за ним так же, как и в прошлый раз, он указал Дерогу на камень, под которым Оверет закопал что-то в ночь Имболка. Подойдя к менгиру, Дерог осветил черную землю возле него. С северной стороны, если внимательно присмотреться, можно было заменить небольшое возвышение.

   Долго копать не пришлось. Ивар скоро почувствовал, как лопата уперлась во что-то мягкое. Аккуратно смахивая землю, он извлек из-под камня небольшой тряпичный сверток. Дерог взял его в руки и развернул. Внутри свертка лежали три узких пергаментных свитка.

***

  – Нужно осмотреть их при ярком свете, – произнес Дерог, укладывая свитки в карман своего брэта. – Вряд ли стоит беспокоить старосту в столь поздний час, расскажем ему обо всем завтра. А пока зайдем ко мне и подумаем, что бы все это могло значить.

  Дом Дерога находился на юго-восточной окраине селения, неподалеку от скромной хижины Вихана. Его действительно сложно было перепутать с чьим-либо другим. Это был даже не дом – это была настоящая башня. Невысокая, но очень древняя башня из массивных тесаных камней, густо поросших мхом, с каменной лестницей, узкими окошками-бойницами и зубчатым навершием. Внутри башни было прохладно и сухо, пахло лампадным маслом, сосновыми поленьями и старым пергаментом. При этом ни книг, ни пергаментных свитков нигде не было видно – по крайней мере, в той части башни, куда Дерог привел Ивара. Зато напротив очага у стены стояло самое настоящее зеркало, огромное, высотой в половину человеческого роста. Ивар, впервые видевший подобное чудо, насилу смог оторвать взгляд от своего отражения в волшебном стекле.

  Разведя огонь в очаге и запалив несколько свечей, Дерог выложил на стол три найденных на горсете записки. Все они были сделаны из того же дорогого пергамента, что и два свитка Эсгиса. Тот же ровный спокойный почерк, то же желтовато-меловое покрытие. С той лишь разницей, что эти три свитка имели темную окантовку по краям, как будто кто-то слегка подпалил их.

  Дерог развернул первый свиток. «Оставь лежать в тайнике вторую записку, а сам приходи сюда завтра на закате, будут важные новости», прочел Ивар. Вторая записка гласила: «Приходи сегодня на закате к тайнику, скажу, что делать дальше». На третьем свитке, более широком и длинном, чем первые два, было написано: «Есть способ избавиться от мешающего тебе человека. Надумаешь – приходи к Старому Тису завтра в полдень».

  – Почерк на записках не похож на почерк Оверета, – задумчиво произнес Дерог. – Да и откуда у него деньги на такой дорогой пергамент? Получается, эти записки писал Оверету кто-то другой, возможно, тот самый наемный убийца, если он вообще существовал. Но кто тогда предупредил Эсгиса, подбросив ему записку о намерениях Оверета? Сам убийца? Зачем?

  – Я не понимаю, – оторвав взгляд от пергаментов, пробормотал Ивар. – Почему Оверет их закопал? Он же должен был избавиться от них как от ненужных улик. Почему он не сжег эти записки?

  – Быть может, они были нужны ему для чего-то? Или он надеялся как-то использовать их в будущем? – предположил Дерог.

  – Судя по всему, записку «Есть способ избавиться...» Оверет получил первой, – размышлял Ивар. – В двух других упоминается про тайник, как про что-то уже известное, в этой же – нет. То есть кто-то узнает о намерениях Оверета избавиться от Эсгиса и подбрасывает ему эту записку, приглашая его встретиться у Старого Тиса. Но тогда Оверет должен был увидеть убийцу в лицо. Или это и стало причиной его смерти? Но зачем так сложно и ненадежно: змея, намазанная ветка... Разве убийца не мог убрать свидетеля обычным кинжалом? И почему он убил Оверета и не убил Эсгиса? Ведь он даже получил часть денег от Оверета.

  – Если верить этим свиткам, – меряя шагами комнату, рассуждал Дерог, – Оверет сначала встретился с убийцей в полдень у старого Тиса. Видимо, тогда же убийца рассказал ему про тайник. После этого Оверет два раза приходил к тайнику на закате. Эсгис утверждает, что один раз Оверет пришел к старому Тису в полдень накануне Имболка, и второй раз – в тот же вечер на закате. Но в полдень он ни с кем не встречался у Тиса, а сразу полез в тайник. И, наконец, в третий раз, снова на закате, Оверета нашли у Старого Тиса мертвым, и рядом с ним был Эсгис.

  – Не могу понять, – потер виски Ивар, – что значат эти слова: «оставь лежать в тайнике вторую записку». Какую «вторую», а главное – для чего Оверет должен был ее оставить? Чтобы кто-то смог ее прочитать? Кто, если не убийца?

  В комнате повисло напряженное молчание. Дерог все так же неспешно ходил от одной стены к другой. Ивар сидел за столом, сжимая пальцами виски, и словно зачарованный глядел на лежавшие перед ним записки. Черные буквы плясали у него перед глазами, путались и сливались в нечитаемую вязь. Это был тупик.

  – Похоже, сегодня нам не удастся распутать сей змеиный клубок предположений, – остановившись посреди комнаты, устало произнес Дерог. – Будем надеяться, что утро принесет с собой больше мудрости.

  – Атре, – оторвавшись от записок, поднял голову Ивар, – давно хотел спросить у тебя... Однажды мы разговаривали с Киврисом, и он упомянул про Великую усобицу. Он еще сказал, что ты больше знаешь про те времена. Киврис сказал, что до Великой усобицы у Дайардина и Рой было пятеро детей. Это правда?

  – Не знаю, откуда там Киврис взял про пятерых детей, – подбрасывая дров в очаг, ответил Дерог. – Я ничего такого не припоминаю. Знаю только, что Дайардин и Рой появились на Эллане после Великой усобицы, лет двадцать назад. Тогда многие перебрались сюда с разоренного Имралтина, Киврис и Фариер в том числе.

  – Расскажи, что это была за усобица?

  – Говорят, все началось с проклятия короля Айлиля, когда он поссорился с жителями Другого Мира, утратив свой буат* и свою правду короля. Айлиль был тогда единовластным правителем четырех пятин Имралтина. В тот год он захватил новые земли на юго-западе: обширные заливные луга и сочные пастбища. Айлиль не знал, что земли эти принадлежат жителям холмов. Однажды он ехал со своими воинами осматривать владения и вдруг видит: вся трава покошена и убрана, а у реки пасутся чужие коровы, и рядом с ними играют на арфах какие-то чужаки. «Вот они, эти воры», вскричал король Айлиль и приказал изрубить насмерть пастухов и их комолых коров. Но не знал Айлиль, что то были сам король Другого Мира Эогабал, дочь его Айне и ее жених Геаройд. Началась между ними жестокая сеча. Многие воины Айлиля пали в ней. На закате того дня погиб храбрый муж Геаройд. Затем Айлиль пронзил копьем самого Эогабала. После чего, в исступлении битвы, Айлиль повалил на землю дочь Эогабала Айне и насильно овладел ею. Но дочь короля отплатила ему за поруганную честь. Выхватив нож, висевший у Айлиля на поясе, она отсекла ему часть правого уха. Э, да ты никак дремлешь уже? – прогудел вдруг над самым ухом Ивара зычный голос Дерога.

  [*Удача, дар, победоносность, противовес гейса]

  Клевавший носом Ивар вздрогнул от неожиданности. Правая рука его скользнула по столешнице, зацепив масляную лампу. Лампа опрокинулась на бок, горящее масло стремительно начало растекаться по поверхности стола. Ивар бездумно ухватился за кувшин с водой, но, по счастью, Дерог вовремя остановил его руку. Между тем, огонь уже дотянулся до лежавших на столе записок. Четыре их них Ивар успел смахнуть на пол, пятую же не успел: ее уже вовсю пожирали языки пламени. Дерог спешно притащил откуда-то кусок рогожи и принялся сбивать ею огонь. Через минуту едва не начавшийся пожар был потушен.

  С виноватым видом Ивар собрал с пола четыре сохранившиеся записки. «А вдруг огонь не успел сжечь ту записку полностью?» мелькнула у него слабая надежда. Он обошел вокруг стола – туда, куда упала объятая огнем полоска пергамента. Подняв ее с пола, Ивар не поверил своим глазам. На пергаменте не было видно ни малейших следов огня.

   Ивар растерянно протянул записку Дерогу. Филид внимательно осмотрел ее со всех сторон, перевел взгляд на другие пергаменты. Сомнений быть не могло: именно эта записка больше минуты горела в масляном пламени. И тем не менее, огонь не причинил ей вреда.

   – Воистину, пламя отнеслось к этой рукописи с благоговением, оттолкнув ее от себя, – задумчиво произнес Дерог.

   Ивар взял другую записку и осторожно приблизил ее к пламени свечи. Пергамент даже не пожелтел. Ивар придвинул его вплотную к огню. Пламя облизывало кожу с обеих сторон, но не оставляло на ней даже копоти.

  – Несгораемый пергамент! Атре, ты когда-нибудь слышал о подобном? – взволнованным голосом спросил Ивар.

  – Да, доводилось... Но я думал, это всё выдумки книжников. Эх, руки бы тебе оторвать за то, что ты тут натворил, – пробурчал Дерог, осматривая опаленный стол и беспорядок вокруг него. Но Ивар не услышал в его голосе злости.

   – Однако довольно бесполезных элукубраций, – оттирая жженое масло со стола, заключил филид. – Завтра боги явят нам свою волю.

  Было уже глубоко за полночь, когда Ивар вернулся к себе на сеновал. Тщетно пытаясь заснуть, он ворочался с одного бока на другой, прокручивая в голове варианты ответов – ответов на вопросы, которым, казалось, не будет конца.

День седьмой

   Проснулся Ивар от жуткого холода. То ли бессонная ночь давала о себе знать, то ли Рой вчера натопила очаг слабее обычного.

   На улице заметно похолодало. В скованных льдом лужах поблескивало белое солнце; сердитый северный ветер, подвывая, гнал тяжелые тучи к побережью.

   Против обыкновения, на кухне Ивар не обнаружил никакой еды, если не считать зачерствелой ржаной краюхи. Отхлебнув ледяной воды из кувшина, он, поеживаясь, двинулся в сторону корчмы.

   Жадно глотая гороховый суп в стылой безлюдной корчме, Ивар настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил, как напротив него за столом возникла, шумно пыхтя, розовощекая физиономия свинопаса Кивриса. Одет он был в коричневый кожаный йонар* поверх плотного шерстяного полукафтана.

  [*Разновидность жилета]

  – Боги в помощь! – нараспев произнес Киврис. – Идешь на горсет? Гервин сказал, что скоро Омфал решит судьбу Эсгиса.

   – Да, сейчас согреюсь немного и пойду, – ответил Ивар. – Тоже там будешь?

   – Конечно. Дайардин еще просил помочь с погребальными кострами – ему и Фариеру. Подсобишь нам?

   Ивар кивнул. Потом, помолчав, спросил:

   – Скажи, Киврис, ты тоже думаешь, что это Эсгис убил брата?

   – Да мне что думай, что не думай – результат один. Дайардина только жалко. Была большая семья, крепкая, сильная – и никого не осталось. Всю жизнь работал, спину гнул – а наследство и передать некому.

   – То есть как этому «некому»? – удивился Ивар. Странно, но мысль о наследстве ему в голову совсем не приходила.

   – Если не считать Рой, то некому. Из фины* его больше никого не осталось, значит, все перейдет туату.** Так начертано в «Великой старине». Но древние установления – это одно, а на деле – может выйти и по-другому. Все равно всем будет управлять Гервин – и пойди проверь за ним, верно он посчитал или же где ошибся в свою пользу, – со значением подмигнул Киврис. – Староста наш чего только на руку ни положит – но уж точно не охулку.

  [*Фина – большая семья]

  [**Туат – община, племя]

   – Киврис, ты всегда так загадочно выражаешься? – улыбнулся Ивар.

   – Загадочно? Какое интересное и неожиданное слово, – засмеялся Киврис. – Нет, конечно же, не всегда. Лишь с теми, кто этого достоин.

   Поболтав еще о разном, Ивар с Киврисом отправились на горсет. Погребальный костер Дайардина был уже сложен. Рядом с ним вырастала дровяная клеть для Вихана. Ивар и Киврис помогли Фариеру с переноской поленьев из поселка.

  Народ понемногу собирался на горсете. Детей не было, только взрослые – таков порядок. Солнце окончательно скрылось за тучами, соленый северный ветер понемногу стихал.

  Вскоре на дороге из поселка показались Гервин и Дерог. За ними шли Тервел и Арвод, ведя между собой связанного по рукам Эсгиса. Жители Оллтре в несколько рядов окружили серый валун в центре жертвенного кургана, молчанием встречая восходящих на него судей.

  По праву брегона* суд открыл атре Дерог. Сначала он долго зачитывал по памяти фрагменты священных текстов, затем объявил о том, что все и без него прекрасно знали: если священный Омфал побелеет, обвиняемого следует признать невиновным, если же камень не изменит свой цвет, значит, боги одобрили волю людей.

  [*Судья, хранитель и применитель норм устного права и процесса]

  Ивар с тоскою смотрел на затянутое тучами небо, заранее предчувствуя, чем все закончится. Внезапно дерзкая мысль промелькнула у него в голове.

  – Атре, – откашлялся он, – позволь мне задать вопрос?

  Дерог кивнул.

  – А что говорится в священных книгах про время суток? В какое время суток следует спрашивать у богов их решение?

  Дерог слегка удивился, но все же ответил:

  – В светлое время дня, не ранее часа от восхода солнца и не позднее часа до заката. Ты удовлетворил свое любопытство?

  – Не вполне, – ответил Ивар. – Могу ли я задать еще один вопрос?

  Дерог снова кивнул.

  – А в какой день следует взывать к воле богов?

  – Лучшими днями считаются седьмой и кратные ему дни месяца. Сегодня как раз седьмой день анаганта. У тебя всё?

  – Не совсем, – упрямо возразил Ивар. Неодобрительное шушуканье пронеслось по рядам собравшихся. – А в какую сторону должен смотреть обвиняемый во время прикосновения к Омфалу?

  – В любую, – раздраженно произнес Дерог. – В древних законах ничего не сказано про стороны. Мы уже можем начинать, или ты вознамерился превратить суд богов в дешевый балаган? – по голосу Дерога Ивар понял, что зашел уже слишком далеко.

  – Прошу глубокочтимых жителей Эллана простить невежду-чужестранца за его докучливые и бестолковые вопросы, продиктованные единственно желанием узреть свершение справедливого суда богов, – с почтительным выражением на лице закончил свою витиеватую тираду Ивар.

  Дерог неодобрительно покосился на него и махнул рукой.

  По знаку филида Арвод и Тервел развязали руки Эсгису. Растирая затекшие предплечья, тот медленно направился к камню. Жители Оллтре застыли в ожидании. Эсгис подошел к Омфалу и коснулся его ладонями. На горсете повисла гробовая тишина. Через несколько мгновений Эсгис убрал руки с камня, подождал немного и отошел. Все напряженно глядели на серый валун. Ничего не происходило. Тишина была такая, что Ивар слышал дыхание стоявших рядом людей. Камень по-прежнему оставался серым. Как и следовало ожидать.

  – Итак, – протрубил Гервин, – боги явили нам свою волю...

  – Истинно так! – неожиданно выкрикнул Дерог. – Явили! Нужно лишь уметь ее прочесть, – с этими словами филид поднял ладони вверх.

  С неба, из нависшей над горсетом тучи, на головы собравшихся жителей медленно падали крупные снежинки. С каждой секундой падение их все ускорялось, пока, наконец, сверху не повалил настоящий снегопад. Кружащийся снег ложился на головы жителей, на подмерзшую землю, на священный камень Омфал, серая поверхность которого начала белеть на глазах. Остолбеневшие жители Оллтре благоговейно переглядывались, что-то шепча себе под нос.

  Снегопад закончился так же внезапно, как и начался. Тяжелая туча, просыпав свой снежный груз на головы жителей, исчезла, уступив место холодному солнцу анаганта.

  – Жители Эллана! – торжественно провозгласил Дерог. – Боги явили нам свою волю. Эсгис, сын Дайардина, должен быть признан невиновным и отпущен. И да будет так.

  Благоговейный трепет собравшихся на горсете сменился смятением и немым недоуменным вопросом.

  – Но кто же, если не он?! – выразил этот общий вопрос староста Гервин.

   Вокруг священного камня снова воцарилось молчание. Наконец, его нарушил чуть взволнованный баритон Ивара:

   – Прошу почтенных жителей Оллтре выслушать меня. Прошу досточтимых атре Дерога и старосту Гервина дозволить мне обратиться к жителям Оллтре.

   Филид и староста молча кивнули, первый с любопытством, второй – с легким неудовольствием.

   – Как уже известно досточтимым атре Дерогу и старосте Гервину, нами были найдены пять странных записок, исполненных на дорогом пергаменте. Атре, могу я показать эти записки присутствующим здесь жителям?

   Дерог достал из складок тугана свернутые полоски пергамента и протянул их Ивару.

   – Одна из записок, – продолжил Ивар, – была найдена у Эсгиса, когда мы схватили его под Старым Тисом. Вторую Фариер нашел на теле Вихана. И еще три Оверет закопал на горсете в ночь Имболка, пытаясь не то избавиться от них, не то сохранить на будущее. Нам пока неизвестно, кто именно писал все эти записки, поэтому далее мы будем именовать его просто «злодей».

   Окружившие Омфал жители оживились, услышав о закопанных записках. Ивар продолжил:

   – Всем известно, что покойный Оверет нередко ссорился с Эсгисом из-за Анейры. Всем известно также, что пять ночей назад они поссорились на ярмарке из-за выпущенного кем-то кота, из-за которого Оверет проиграл в состязании и едва не покалечился. Вечером того же дня, сидя в корчме, Оверет проговорился о своем желании избавиться от брата. Это может подтвердить Хейни.

   Протиснувшись в первый ряд, Хейни горячо поддакнул:

   – Подтверждаю, да, так оно и было!

   – Так, да не так! – возразил ему с другой стороны круга мельник Тервел. – Я сам был в тот вечер с Оверетом в корчме. Он был сильно пьян и зол на Эсгиса. И тогда он обронил что-то вроде: «вот бы найти способ избавиться от братца». Я пристыдил его тогда, дескать, грех даже думать о таком, братоубийства боги не простят никогда. На что он аж в лице переменился: что ты, мол, окстись, какое убийство – я-де только про то, чтобы Эсгис уплыл куда-нибудь с Эллана.

   – Это очень важное замечание, – задумчиво произнес Ивар. – Благодарю тебя, Тервел. – Немного подумав, он продолжил:

   – Вечером того же дня Оверет получает вот эту записку, – Ивар показал Гервину один из пергаментов и зачитал его вслух:

«Есть способ избавиться от мешающего тебе человека. Надумаешь – приходи к Старому Тису завтра в полдень»

   Жители Оллтре взволнованно загудели. Ивар, вернув пергамент Дерогу, продолжил:

   – В полдень следующего дня Оверет приходит к Старому Тису. Скорее всего, в лицо злодея он не видел, иначе зачем бы им нужно было в дальнейшем оставлять друг другу записки в тайнике – о котором я расскажу чуть позже. Я думаю, злодей стоял за деревом и разговаривал с Оверетом оттуда. Скорее всего, он даже как-то изменил голос, чтобы Оверет не мог узнать его.

   Жителей неприятно поразила новость о встрече Оверета с каким-то неизвестным злодеем. Многие с недоверием качали головами.

   – Я не могу утверждать точно, – продолжил свою речь Эсгис, – о чем именно говорили Оверет со злодеем, могу лишь предполагать это, исходя из последующих событий. Итак, во время их разговора выяснилось, что Оверет имел в виду не убийство, а изгнание Эсгиса с острова. Злодей отвечает ему, что это намного сложнее устроить, нежели убийство. Чтобы изгнать Эсгиса, нужно обвинить его, например, в покушении на убийство брата. Но для этого потребуются доказательства – лучше всего, письменные. То есть записки, написанные рукой Эсгиса, которые Оверет потом предъявит как доказательства преступных намерений брата. Я думаю, примерно так злодей описал Оверету свой план. Оверет согласился. Тогда злодей рассказал ему, как найти тайник на Старом Тисе и что в дальнейшем они будут сообщаться друг с другом только через этот тайник. Он также велел Оверету положить на следующий день в тайник шесть золотых торкелей в качестве задатка.

   – Вернувшись в поселок после встречи со злодеем, Оверет приносит в жертву коня Форалефа, которого ранее обещал продать брату. Ради чего он это сделал – мы, вероятно, уже никогда не узнаем. Возможно, злодей убедил его, что для успеха их предприятия потребуется великая жертва. Или же Оверет действительно вознамерился найти священный источник Нехтана у истоков Коровьего ручья. Тут мы можем только гадать. Как бы то ни было, вечером того же дня Эсгис узнаёт про то, что Оверет принес в жертву коня. В сильном подпитии он врывается в корчму и грозится убить Оверета. Многие из присутствующих здесь были тому свидетелями. Затем Вихан уводит Эсгиса домой. Примерно час спустя Вихан становится свидетелем того, что кто-то подбрасывает к двери Эсгиса вот эту записку:

«Твой брат замыслил убить тебя чужими руками. Завтра в полдень он принесет задаток в тайник на Старом Тисе»

   Прочитав записку, Ивар вернул ее Дерогу и продолжил:

  – Эту записку потом Фариер найдет на теле Вихана, который для чего-то выпросит ее у Эсгиса. Тут не может не возникнуть вопрос: а для чего злодей предупреждает Эсгиса о намерениях Оверета? И зачем врет ему про то, что тот якобы задумал убить брата? Далее мы увидим, что это была важная часть его хитроумного плана.

  – Итак, Эсгис показывает подброшенную записку Вихану. Эсгис поначалу думает, что это чья-то глупая шутка, но Вихан считает иначе. Утром следующего дня, в канун Имболка, Вихан отпрашивается у кузнеца Фариера под предлогом того, что приболел. А сам начинает следить за Оверетом. Чуть позже подвыпивший Вихан сам расскажет обо всем этом нашему Хейни.

  Хейни с готовностью принялся было живописать их посиделки с Виханом, но Ивар прервал его:

  – Итак, в полдень Оверет приходит к тайнику и оставляет в нем задаток. Тогда же он забирает из тайника вот эту третью записку:

«Приходи сегодня на закате к тайнику, скажу, что делать дальше»

  – Злодей был уверен, – продолжил Ивар, свернув записку и отдав ее Дерогу, – что Оверет принесет задаток, поэтому заранее оставил записку в тайнике. Тем временем, Вихан видит, как Оверет лезет на дерево. Из записки, подкинутой накануне Эсгису, Вихан уже знал про некий тайник на Старом Тисе. Когда Оверет уходит, он сам забирается на дерево и находит тайник. В тайнике Вихан обнаруживает шесть золотых торкелей и утверждается в мысли о том, что Оверет заказал убийство брата.

  – В тот день я тоже шел через Долину Туманов, – подождав, пока уляжется возмущенный гул жителей, продолжил Ивар. – И встретил там сначала Оверета, а затем Вихана, который спросил меня, не делал ли Оверет чего-то подозрительного. А чуть позже я увидел на земле под Старым Тисом куски свежего лосося, о чем я расскажу далее.

   – Итак, что же было дальше. Под вечер того же дня Вихан рассказывает Эсгису о тайнике и о деньгах. После этого Эсгис сам начинает следить за братом. А Вихан тем временем пьянствует в корчме с Хейни, которому и проговаривается про многое из того, что я рассказал выше. Я ничего не упустил, Хейни?

   – Все так и было, клянусь гневом Тараниса, – поддакнул Хейни.

  – На закате, с началом Имболка, – возобновил свое повествование Ивар, – Оверет опять идет к Старому Тису. Эсгис следит за ним. Злодей был уверен, что Эсгис будет следить за братом в этот день – ведь он сам подвел его к этому своим хитроумным планом. Поэтому злодей заранее оставляет в тайнике две записки. Вот эта записка предназначается Оверету:

«Оставь лежать в тайнике вторую записку, а сам приходи сюда завтра на закате, будут важные новости»

  – А вот эту «вторую» записку должен был оставить в тайнике Оверет:

«Встретимся на старой мельнице завтра на закате»

  – Таким образом, злодей, с одной стороны, назначает встречу Оверету под Старым Тисом на закате следующего дня. А с другой – вынуждает Эсгиса думать, что Оверет на указанное время назначает убийце встречу на старой мельнице. Злодей знает, что Эсгис полезет в тайник и найдет там эту «вторую» записку, якобы написанную Оверетом для убийцы.

   – В полдень следующего дня, в разгар празднования Имболка, Эсгис рассказывает Вихану про эту последнюю записку, обнаруженную им в тайнике. Теперь Вихан тоже думает, что Оверет на закате встречается со злодеем на старой мельнице. Эсгис запрещает Вихану предпринимать что-либо самостоятельно. Но Вихан не слушает его, он решает помочь другу и подстраховать его. Для этого он за пару часов до заката отправляется на старую мельницу. Вскоре Эсгис замечает, что Вихана нет на горсете, подозревает, что тот ушел без спроса на мельницу, и спешит за ним. К тому моменту Вихан, скорее всего, уже наткнулся на калпа и погиб.

   Жители Оллтре без особых эмоций восприняли рассказ о смерти Вихана от речного чудовища: то ли потому, что уже слышали об этом от соседей, то ли оттого, что злодеяния речных калпов были для них если не обыденным, то, по крайней мере, бесспорным фактом. Ивар продолжил:

   – Знахарка Маллт, собиравшая в тот вечер свои травы у старой мельницы, видит в воде изуродованное тело Вихана, затем замечает крадущегося к мельнице Эсгиса. Маллт бежит в поселок длинной дорогой, в обход Долины Туманов. В это время, на закате, Оверет идет к Старому Тису, где ему назначил встречу злодей, пообещав важные новости. А дальше происходит то, что едва не случилось со мной вчера, когда мы с атре Дерогом и Фариером нашли тайник в дупле Старого Тиса. Злодей неспроста разбрасывал куски рыбы вокруг дерева. Ими он прикармливал змею, которую подселил в дупло и которую забирал оттуда при необходимости. Точнее сказать, отзывал. Кроме того, злодей еще с утра густо намазал жиром ветку, на которую обязательно должен был ступить человек, решивший залезть в тайник. Оверет засовывает руку в дупло, там его жалит змея, он поскальзывается на намазанной жиром ветке и, падая, ударяется головой о камни. При этом у Оверета, как мне обмолвилась Рой, была редкая болезнь, так называемая удушливая сыпь, появляющаяся от пчелиного и, скорее всего, змеиного яда. О чем, судя по всему, злодей прекрасно знал. Поэтому даже если бы Оверет не разбил голову о камни, он наверняка умер бы от удушья, не успев добраться до поселка.

   Ивар скользнул взглядом по лицам жителей и невольно остановился на стоявшей чуть поодаль Рой: как будто смутная догадка промелькнула в ее бездонных серо-синих глазах – догадка, в которую отчаянно не хотелось верить.

  – Во время падения, – продолжил Ивар, – из руки Оверета выпадает та самая записка «Встретимся на старой мельнице завтра на закате», которую он успел взять из дупла. Между тем, не дождавшись никого на старой мельнице и не найдя там Вихана, Эсгис возвращается в поселок Долиной Туманов.

  – Но если калп убил Вихана, почему он не тронул Эсгиса, когда тот был на старой мельнице? – перебил Ивара староста Гервин. Ивар не знал ответа на этот вопрос, но тут послышался голос Маллт:

  – Потому что калпы не забирают с собой более одной жертвы за ночь. Они вообще не подходят, если людей двое или более. Поэтому мы и говорим всегда детям не ходить на реку поодиночке.

  – Спасибо, Маллт, – поблагодарил Ивар знахарку. – Итак, примерно в то время, когда Маллт прибежала на горсет с известием о гибели Вихана, Эсгис вышел со старой мельницы, никого там не встретив. Мы с атре Дерогом и старостой Гервином отправляемся с носилками через Долину Туманов. Когда мы увидели блуждающие огоньки на подходе к Старому Тису, Эсгис подходил к нему с другой стороны. Он видит догорающий факел у дерева, замечает лежащую на земле записку, поднимает ее и кладет себе в карман. После этого он слышит стоны, видит умирающего брата, бросается к нему, пытается что-то сделать. В этот момент появляемся мы. От неожиданности и потрясения Эсгис бросается бежать, падает, староста Гервин настигает его и связывает. Ну а дальнейшее, я думаю, известно всем.

   Собравшиеся на горсете жители возбужденно переговаривались друг с другом, обсуждая и обдумывая сказанное Иваром.

  – Это все крайне увлекательно, – скептически поджав губы, произнес, наконец, Гервин, – но мы не услышали ответа на главный вопрос: кто же этот хитроумный злодей, который зачем-то убил Оверета таким изощренным и ненадежным способом? Почему он не зарезал его обычным ножом?

  – Видимо, он хотел, чтобы никто не смог заподозрить его в смерти Оверета. Ведь в этот самый момент он был у всех на виду. Но я надеюсь, что он сам подробнее ответит на этот вопрос – не так ли, Киврис?

  Взоры жителей устремились на свинопаса, который с отрешенным видом стоял неподалеку, опустив левую руку в карман кожаного йонара.

  – Это серьезное обвинение, – спокойно ответил Киврис. – Атре, скажи, как у нас поступают с теми, кто огульно обвиняет честного человека в преступлении, которого тот не совершал?

  – Нетрудно ответить, – немного подумав, произнес Дерог. – Зависит от тяжести обвинения. Согласно «Великой старине», в данном случае полагается уплатить «цену чести», сиречь виру, в десять коров, иначе говоря, в пятьдесят золотых торкелей, либо же клеветнику грозит навечное изгнание из общины и объявление его вне закона.

  – Ты слышал? – грозно спросил Ивара староста Гервин. – Ты настаиваешь на обвинении Кивриса в убийстве Оверета?

  Ивар чувствовал, как десятки взволнованных глаз впились в него, ожидая ответа. «Cколько уже раз зарекался я ввязываться в чужие дела!» мелькнуло в него в голове. «А если моя догадка окажется неверной? С другой стороны, изгнание меня не тревожит, сидеть в долговой яме тоже не впервой; разве что кто-то из дружков Кивриса подстережет меня с ножом...»

  – Говори, если тебе есть, что сказать! – вдруг раздался над горсетом гулкий бас Дайардина. – Если это будут не пустые слова, я найду для тебя пятьдесят золотых.

  – Да, – решился Ивар. – Я обвиняю Кивриса в убийстве Оверета и в покушении на убийство Эсгиса.

  – Тогда тебе придется доказать это, – сухо промолвил Дерог. – Мы ждем.