Текст книги "Холодное солнце Эллана (СИ)"

Автор книги: Гергий Шатаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Холодное солнце Эллана

  Когда зазвенят надмогильные плиты,

  И золотом вспыхнут цветы на камнях,

  Отверзнутся в скалах сокрытые скиты,

  Утонут поля в погребальных огнях.

  (Из прорицания Гвеледит)

День первый

  Ночной зимний лес дышал тяжело и тревожно. Легкая поземка змеилась меж узловатых корней, подгнившего валежника и присыпанного снегом папоротника. Небо над лесом было настолько чистым, что Хвост Белой Кобылы* казался плохо зажившим шрамом на усыпанной звездами коже небосвода. Полная Луна, пугающе огромная и близкая, выглядывала из-за вековых сосен, словно ревнивое око одноглазого великана.

  [*Млечный Путь]

  Путник остановился, полной грудью вдохнул прохладный воздух с запахом талого снега и сосновой смолы, закинул голову и посмотрел ввысь. Звезды подсказывали, что тропа ведет на запад. Насколько можно было разглядеть в полумраке лунной ночи, начиналась она на каменистой поляне в глухом лесу. Странное место. Кому и зачем понадобилось забредать так далеко вглубь леса, где, кроме поросших мхом валунов, ничего и не было? И сколько еще брести ему по этой едва заметной тропе, петляющей по склону заросшего соснами холма?

  «Надеюсь, Силлим – или как там его звали на самом деле – не соврал насчет поселка», оглянувшись назад, подумал путник. Меньше всего ему хотелось бы оказаться на холодном северном острове одному, без единой человеческой души вокруг.

***

  Вчерашнее утро застало его в Порт-Клейсе, небольшом рыбацком городке, откуда можно было добраться до Имралтина. Чтобы не вызывать лишних вопросов, он представлялся Иваром. Ему очень нужно было попасть на Имралтин, однако за те деньги, что у него оставались, никто не соглашался брать к себе на борт бродягу в иноземной одежде. Уже под вечер мальчишка-разносчик свел его с Силлимом, хмурым купцом с гневливыми серо-голубыми глазами навыкате. Поняв, что большей платы ему не выторговать, Силлим согласился взять Ивара на свой карв* и доставить его на Имралтин за пять серебрянных торкелей.**

  [*Небольшое военно-торговое судно наподобие кнорра]

  [**Один золотой торкель равен двадцати серебрянным, один серебряный – двадцати медным]

  Ивар быстро смекнул, что за «купцы» были Силлим и его диковатые приятели. Обычные контрабандисты, коих в здешних краях водилось немало. Всю дорогу они резались между собой в тафл* на деньги. Ивару была знакома эта игра: наставник Бельтион еще в юности обучил его премудростям костяных фигурок. Видя, что мореходы играют из рук вон плохо, Ивар решил попытать счастья и отыграть хотя бы часть отданного за проезд золота. Поначалу удача была на его стороне – пока он не сел играть с Силлимом. Ивару не составило особого труда заметить, что пучеглазый капитан откровенно жульничает. Тогда он тоже решил применить парочку не самых честных приемов. Чего уж греха таить, был у него некоторый опыт в этом деле. Но Ивар словно забыл, с кем сел играть. Едва начав проигрывать, Силлим просто-напросто смахнул фигуры с доски и принялся громко кричать, обвиняя Ивара в нечестной игре. Потом приказал отобрать у него выигрыш и ссадить на берег. Они тогда как раз проплывали мимо этого островка. Судя по всему, Силлим опасался, что рассерженный чужестранец может рассказать лишнего про их груз портовой страже Имралтина. Поэтому пучеглазый контрабандист подвел свой карв к обрывистому берегу, спустил на воду легкий кожаный коракл** и высадил туда возмущенного Ивара с одним из своих людей. Напоследок Силлим крикнул, что в глубине острова должен быть какой-то поселок. Так Ивар оказался на этом неприветливом скалистом островке, без денег, еды и надежды добраться до Имралтина.

   [*Тафл (хнефатафл) – игра, отдаленно напоминающая шахматы]

   [**Небольшая лодка, обтянутая бычьей кожей]

***

  Еще раз оглянувшись назад, он продолжил свой путь. Южный ветер, предвестник близкой весны, стих окончательно, лишь легкое поскрипывание подтаявшего снега эхом разносилось в безмолвном лесу. «О воды Сильверайна, таящие ключи от древних врат Самайна,* затерянных в ночи» – отчего-то всплыл в памяти обрывок старой баллады, рассказанной ему когда-то наставником Бельтионом. Что это были за «древние врата», Ивар не знал. Быть может, о том мог бы поведать седовласый Бельтион, но он остался далеко на юге, за многие тысячи миль отсюда.

   [*Праздник начала нового года и уборки урожая]

  Неожиданно потянуло горьким запахом горелого дерева. Сквозь темные сосны Ивар разглядел прилепившуюся к опушке леса хижину, а рядом с ней – несколько дымящихся курганов высотой с человеческий рост. Углежоги. Ивар вспомнил рассказы о коварных угольщиках, водивших дружбу с волками и науськивавших их на людей. «Быть может, это всё и досужие россказни, но вряд ли стоит беспокоить под утро уставших углежогов. И уж, тем более, хульдр, сторожащих их печи и поддерживающих в них тлеющий огонь». Едва ли найдется человек, способный противостоять чарам хульдры – даже невзирая на уродливый коровий хвост, который она стыдливо прячет под длинной, до пят, юбкой. Лишь углежоги знают, как подчинить себе лесную деву, не ссорясь с ней и не позволяя увести себя в горы. Ну а хульдры, конечно же, помогают угольщикам не бескорыстно, а в обмен на еду, что те оставляют им под деревьями, возле углежогных поленниц и ям.

  Сумрачный лес закончился, теперь тропинка бежала по неглубокой лощине между полузаснеженных холмов. Сзади, за спиной Ивара, небо над лесом понемногу начинало светлеть. Занимался новый день.

  Вдалеке, милях в трех, показался обнесенный частоколом поселок, стоявший на невысоком холме. Ивар облегченно выдохнул и ускорил шаги. Между ним и поселком протянулись поля с озимыми, присыпанные снегом и изрезанные невысокими каменными изгородями. «Надеюсь, здесь найдется какая-нибудь работа для меня. Скорее бы накопить на дорогу до Имралтина и...»

  – Да что ты говоришь?! – внезапно прозвенел откуда-то сбоку, как будто из-под земли, возмущенный детский голос. – Может, мне тебя еще и тащить на себе?

  Ивар понял, что голос раздавался из неглубокого оврага сбоку от тропинки. Через пару секунд из низины показалась рыжеволосая голова девочки лет десяти, а следом – и сама ее обладательница, одетая в серую курточку с красным капюшоном и сапожки из телячьей кожи.

  Девочка тоже заметила чужака и озадаченно уставилась на него. В ее взгляде не было ни испуга, ни удивления; скорее, в нем сквозила легкая досада. Вслед за девочкой, тяжело сопя, из оврага поднялся растрепанный мальчишка примерно тех же лет. Одет он был в серый тулупчик, а за спиной тащил высокую корзину, наполненную хворостом. Мальчишка тоже остановился и настороженно уставился на незнакомца. В его серых глазах, неприветливо взиравших из-под густой копны соломенных волос, явственно читалось недоверие.

  – И вам доброго дня, – нарушил молчание Ивар. – Могу я поинтересоваться, очаровательные дети, все ли в вашем поселке столь милы и дружелюбны?

  Дети посмотрели на него с таким видом, как будто с ними заговорило дерево. Потом мальчик все-таки собрался с духом, насупился и важно произнес:

  – А тебе что за забота?

   – А мне то за забота, что я бы хотел остаться в вашем поселке на какое-то время. Но для начала – могу я поинтересоваться, как называется ваше славное селение?

   – Почему ты разговариваешь так по-дурацки? – Без обиняков спросил мальчик. – Ты колдун?

   – Я думаю, нет, – ответил Ивар. – По крайней мере, до сего дня у меня не было поводов так думать.

   – А кто ты? – вступила в разговор девочка. – Почему у тебя такой смешной язык?

   Только сейчас он обратил внимание, что выговор детей слегка отличается от привычного ему. «И что им ответить? Такой простой вопрос: „кто ты?“ – но разве бывают в жизни вопросы сложнее? Рассказать им правду? Или сочинить что-нибудь на ходу?...»

   – Если ты и вправду не знаешь, как называется наш поселок – то как ты оказался здесь, на Эллане? – рассудительно заметила девочка.

   – Эллан – так называется ваш остров? – спросил у нее Ивар.

   – Ну разумеется! Это наш остров, Эллан. Ты что, не знаешь, где находишься?

   – На самом деле, не очень...

   – Но хотя бы имя свое ты помнишь? – спросила девочка.

   – Да. Ивар, к вашим услугам. Кстати, а с кем, в свою очередь, имею честь?

   – Что?! – едва ли не хором переспросили дети.

   – У вас у самих есть имена? – переиначил свой вопрос Ивар.

   – Я – Аскур, – представился мальчик. – А это – моя сестра Витра.

   – Рад знакомству, – Ивар церемонно поклонился.

  – Угу, – угукнул Аскур. – И откуда же ты идешь?

   – Вон оттуда, – махнул рукой Ивар в сторону леса.

   – С капища? – удивился Аскур.

   – Я не знаю, – пожал плечами Ивар. – Я не видел там никакого капища.

   – Это тропа ведет к Каменному Узору в глубине леса, его нельзя не заметить, – настаивал Аскур.

  – Я помню поляну в лесу, там, кажется, были какие-то камни, но вроде это обычные валуны. К тому же, под деревьями было темно, и я не сильно вглядывался.

  – Зачем тебе понадобился Каменный Узор? – недоверчиво спросил Аскур. – Обычно туда ходит только наш филид по своим делам. Ну и иногда парни с девушками перед помолвкой, чтобы посоветоваться с камнями.

  – Посоветоваться с камнями? – переспросил Ивар.

  – Ну да, – ответила Витра. – В вашем селении разве не делают так?

  – Как именно?

  – Вообще, никто не знает, сколько камней в Узоре. Люди говорят, что со временем одни камни появляются, другие исчезают. Когда парень и девушка собираются жить вместе, они приходят в урочную ночь к Каменному Узору и начинают обходить его с разных сторон, пересчитывая камни. Потом встречаются в центре Узора и говорят друг другу, сколько насчитали. Если ответы отличаются друг от друга несильно, значит, камни благоволят женитьбе. Если больше, чем на три – то вряд ли их семья будет крепкой. А если больше, чем на пять – то лучше даже и не искушать судьбу.

  – И кто-то уже пытался искушать ее подобным образом?

  – Говорят, в старые времена Ллеу Светлый и Блодьювед «Цветочек» не послушались камней. Потом Блодьювед изменила Ллеу с Гронвом Пебиром, а Ллеу за это превратил ее в ночную сову. Так говорят.

  – Очень интересно. Нет, я не помню, чтобы в наших краях были такие каменные ордалии. Но что касается вашего острова – Эллан, так ведь?

  – Да, – подтвердил Аскур. – Вообще, поскольку ты не из нашего поселка, ты либо из Крейга – что вряд ли: я знаю там почти всех. Ну или же ты приплыл на кнорре с Имралтина – он как раз вчера заходил к нам в Оллтре.

  – Так называется ваш поселок?

  – Да. Оллтре, – кивнул Аскур.

  – А Крейг – это где? – уточнил Ивар.

  – Крейг – это другой поселок на нашем острове, на западной стороне. Он поменьше Оллтре, там в основном живут рыбаки, китобои, лесорубы и несколько пастухов-овцеводов.

   – Оллтре, стало быть, больше Крейга?

   – Раза в два. В Оллтре дворов тридцать будет, а в Крейге – едва ли вполовину того.

   – Тридцать дворов – это человек сто, выходит?

  – Больше, около полутора сотен. А в Крейге – десятков семь.

  – А сам остров большой?

  – По сравнению с Имралтином – маленький. Хотя на Имралтине я пока не был, но люди рассказывали, – ответил Аскур. – А наш – миль двадцать всего, если с одного края до другого.

  – А занимаетесь вы здесь чем?

  – Да обычными делами, – ответил Аскур. – Многие ходят в море за рыбой. Кто-то сажает зерно, овощи и всякие травы. С десяток человек пасут овец, стригут шерсть и мотают пряжу. Есть несколько пасечников, знахарка Маллт и другие. У нас даже есть свой филид, кузнец, мельник и солевар.

  – Филид – это что-то вроде древвида? – предположил Ивар.

  – Наверное. Я в этом не очень разбираюсь. Филид – значит «далеко видящий, многое понимающий». Нашего филида зовут атре Дерог. Он знает все законы, умеет разговаривать с богами, учит детей и может заговорить боль. На сегодня он задал нам к вечеру два стиха из Далиана.

  – Это, если я правильно понял, какой-то поэт?

  – «Какой-то»?! – возмущенно фыркнула Витра. – Это Далиан Имралтинский, самый великий среди поэтов.

  – Ну хорошо, хорошо, – улыбнулся Ивар. – Извини, если обидел твоего Далиана. – Немного помолчав, он спросил:

  – А число сегодня какое, вы не знаете?

  – В смысле «число»? – в недоумении переспросили дети.

  – Ну, число месяца – какое сегодня?

  – Ты что, слепой? Разумеется, первое, – удивленно ответила Витра.

  – Почему «слепой» и почему «разумеется»?

  – Ты разве не видел полную Луну только что?

  – Видел.

  – Тогда почему спрашиваешь?

  Ивар замялся.

  – Я правильно понимаю, что у вас лунный календарь? – наконец, предположил он.

  – Ну а какой же еще? – слегка опешив, ответила Витра. Аскур промолчал, однако, судя по его насторожившемуся взгляду, мальчик, видимо, начал подозревать в Иваре умалишенного.

  – Ну хорошо, то есть полнолуние – это первый день любого месяца, я правильно понял?

  Взгляд Аскура немного потеплел. Видимо, этот чужестранец не настолько глуп, каким кажется на первый взгляд.

  – Да, – подтвердил Аскур.

  – А месяц сейчас какой?

  – Сегодня начался анагант.

  – Что значит «анагант»?

  – Это значит «тот, в котором не путешествуют, никуда не ходят, сидят дома». Он считается неудачливым, потому что в нем двадцать девять ночей.

  «Обнадеживающее» начало", усмехнулся про себя Ивар.

  Между тем, уже почти рассвело. Над поселком поднимались первые столбики дыма. Внезапно Ивар почувствовал, что совсем продрог стоять в открытом поле под порывами влажного ветра.

  – Как думаете, найдется для меня работа в вашем поселке? – поеживаясь, спросил он детей.

  – Не знаю, – ответил Аскур. – В самом поселке сейчас заняться особо нечем, разве что рыбакам нужны будут дополнительные руки.

   – Ну что ж, пойду попытаю удачу.

   – Подожди, мы сейчас дособираем корзину и тоже пойдем, – ответила Витра.

   Вскоре Ивар в сопровождении детей шагал по тропе, ведущей к поселку на холме.

***

  Перед входом в поселок дорога изгибалась так, чтобы идущие с западной стороны заходили в него под правую руку. Дети объяснили Ивару, что повернуть налево при входе в дом или селение считается дурным знаком.

   Что больше всего поразило Ивара при первом знакомстве с поселком – это количество детей и котов. При этом взрослых практически не было видно. Дети же были повсюду: копошились на огородах, бегали друг за другом, громко кричали и просто стояли посреди улицы. Разумеется, с появлением Ивара все их внимание переключилось на чужака. Скоро вокруг него уже образовалась целая ватага гомонящих детей.

   Стены большинства домов в поселке представляли из себя невысокие, примерно по грудь, окружности, сложенные из серых каменных пластин толщиной с кулак. На эти каменные кольца опирались конусообразные крыши, покрытые где тесом, где потемневшей соломой. По центру крыш торчали квадратные трубы, сложенные из небольших камней. Входные двери из струганных досок были довольно низкими, в рост пятнадцатилетнего подростка. Между домами белели присыпанные снегом огороды, разделенные между собой изгородями из толстых почерневших прутьев.

   Аскур и Витра посоветовали Ивару обратиться сначала к старосте Гервину, дом которого находился рядом с «главной площадью». На самой площади Ивар заметил высокий столб с закрепленной на нем необычной конструкцией. Судя по всему, это были масляные часы, только вместо привычных цифр у них была медная пластина с четырьмя знаками, вниз по которой перемещался блестящий двухклювый ворон. Как объяснили Ивару дети, первый знак означал вечер, второй – полночь, третий – утро и последний – полдень. Как и повсюду в этих краях, новые сутки начинались с наступлением темноты. Сейчас клюв медного ворона указывал на третий знак.

   Дом старосты возвышался неподалеку. Поджарый рыжий кот, дремавший на поленнице у плетня, поднял голову, прижал рваные уши, зашипел и стремглав сиганул в хлев. Поднявшись на крыльцо, Ивар постучался и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Аскур и Витра остались дожидаться его на улице у крыльца.

   Открывая дверь, Ивар рассчитывал увидеть за ней темные сени, но оказался на пороге ярко освещенного помещения круглой формы, с большим оконным проемом справа от входа. Рядом с окном, за массивным столом сидел грузный мужчина лет пятидесяти, одетый в стеганый халат из темно-красного бархата. Посреди комнаты, в небольшой каменной печи, догорали дубовые поленья. Рядом с хозяином дома, спиной ко входу, стоял еще один человек. При появлении Ивара он резко обернулся и быстро спрятал что-то в карман одежды.

   – Кого там еще несет ни свет ни заря? – дородный мужчина в халате был явно недоволен ранним вторжением. – А тебе я еще раз говорю: нет, и не проси! – снова повернулся он к своему собеседнику. – И довольно разговоров: завтра, всё завтра.

   Тот, кому были адресованы эти слова, развернулся, скользнул взглядом по Ивару и суетливо удалился. На вид он был немногим старше хозяина: невысокого роста, слегка ссутуленный, с коротко стрижеными волосами мышиного цвета, длинными обвисшими усами и колючими кустистыми бровями. Особенно бросалась в глаза крупная бородавка на левой щеке, у самого носа.

   – Прошу простить меня, – начал Ивар. – Я вовсе не хотел помешать вашей беседе, почтенный староста. Однако я не из здешних мест и не предполагал, что вот так сразу окажусь в рабочем кабинете.

   Судя по слегка оторопевшему взгляду старосты, значение слова «кабинет» было ему до сей поры неведомо. Ивар продолжил:

  – Зовут меня Ивар, – представился он. – Дело в том, что со мной приключилось некое прискорбное происшествие, плодом которого стало то, что я... – Ивар сам не понимал, почему изъясняется со старостой таким замысловатым слогом.

   – Ты можешь говорить по-человечески? – оборвал его староста. – По твоему выговору я уже понял, что ты не из здешних мест. Кто ты и что тебе нужно на Эллане?

   Ивар решить сократить свою историю до необходимого минимума:

   – Мне очень нужно попасть на Имралтин. Однако волею судеб я оказался на вашем гостеприимном острове без средств к существованию. Возможно, почтенный староста мог бы поручить мне какую-нибудь работу за умеренное вознаграждение?

   – Ты очень сложно изъясняешься, Ивар – так, кажется, тебя зовут? У меня уже голова от тебя разболелась. Сейчас анагант, а в это время работы немного. Но и выгнать тебя я не могу – гейс не велит. Ступай пока к нашему солевару Дайардину, думаю, он найдет для тебя занятие. Что касается пищи и крова – передай ему, что я возмещу, пусть не сквалыжничает, старый скупердяй. Всё у тебя?

   – Благодарю, почтенный староста. Но как мне найти этого Дайардина?

   – От моего дома пойдешь по той улице, что ведет на север, и на самом краю поселка, у пруда, увидишь большой дом, выше, чем остальные. Там и живет Дайардин с женой. Ступай.

   Ивар еще раз поблагодарил старосту и вышел на улицу. Аскур и Витра стояли все там же у изгороди.

   – Что сказал тебе староста? – поинтересовался Аскур.

   – Сказал пойти к Дайардину и спросить его насчет работы, пищи и ночлега.

   – Это хорошо. Дайардин и Рой – хорошие люди, хоть и странные. Но хотя бы с голоду умереть не дадут. До встречи, Ивар. Заходи к нам при случае, познакомим тебя с родителями. Видишь вон тот дом справа по улице, с навесом и горном? Мы там живем.

   – Ваш отец – кузнец? – догадался Ивар.

   – Он самый. Фариер его имя.

   С этими словами дети повернули в сторону дома, а Ивар, окинув взглядом окрестные строения и раздвинув облепивших его детей, неспешно пошел на север.

***

  Вскоре после того, как Ивар покинул дом старосты Гервина, последний вышел в огород, окликнул жену и негромко сказал ей:

   – Дилис, срочно сходи к мельнику Тервелу и передай ему, чтоб возвращался ко мне. Дело важное.

   Дилис вытерла руки о подол, открыла калитку и направилась к дому мельника. Спустя какое-то время на пороге дома старосты вновь появился человек с бородавкой на лице.

   – Тервел, слушай внимательно, – понизив голос, начал староста, увлекая гостя внутрь дома. – Сейчас ко мне приходил этот странный тип – ты видел его, такой черноволосый с рыжей бородой. – Мельник кивнул. – Скорее всего, это какой-нибудь беспутный бродяга с Имралтина, невесть зачем заплывший сюда. Но все же нужно держать ухо востро. Бодо с Имралтина – ты же знаешь Бодо? – рассказывал, что у них в последнее время завелись шальные люди – фении – которые с поздней осени по раннюю весну живут в лесах, в основном, охотясь, но не брезгуя и пограбить кого при случае. Вряд ли, конечно, их заинтересует наш островок, но кто знает. Может, этот Ивар только притворяется невинной овечкой, а на самом деле пришел сюда разнюхивать, что да как, в то время как в Поющем лесу засели его дружки с ножами да топорами? Поэтому у меня к тебе дело: походи за ним несколько дней, посмотри повнимательней – не заметишь ли чего странного. И обо всем докладывай мне. Тогда твой вопрос насчет муки из Крейга можно будет считать решенным.

   – Без подношения? – с надеждой спросил мельник.

   – До чего ж ты жадный, Тервел, – осклабился староста. – Подношение – само собой. Завтра приноси, пораньше только.

***

  Направляясь к северной околице поселка, Ивар заметил ниже по улице оживленное скопление жителей. В центре круга зевак стояли друг напротив друга двое молодых парней, настроенных явно недружелюбно. Подходя ближе, Ивар услышал, как один из них, с виду чуть постарше, рослый, с длинными темными волосами и аккуратной клиновидной бородкой, с издевкой спросил:

   – И когда же это она тебе такое говорила, милый братец?

   – А вчера и говорила! – ответил ему парень пониже ростом, с наголо выбритой головой и светло-рыжей всклокоченной бородой.

   – Не смеши меня! Ты вчера весь день, кроме овец своих, и не видел никого.

   – Тебе-то откуда знать?!

   – Перед людьми не позорился бы! Нужен ей такой Дристан беспорточный...

   – Ты у нас, что ли, богатый шибко?

   – Да уж побогаче тебя, философ голозадый!

   Глаза рыжебородого парня, прилюдно обозванного философом, налились кровью от негодования:

   – Шиш ты в следующий раз получишь, а не Форалефа!

   – Да нужен больно твой Форалеф! Будто коней других на острове нет...

   – Ну вот и бери других, а моих больше не получишь!

   Видимо, последний аргумент все же возымел действие.

   – Послушай, Оверет, ну зачем она тебе, сам рассуди? – чуть более миролюбиво заговорил темноволосый. – У тебя ж до сих пор ветер в голове. Пасешь своих овечек – ну и паси дальше. Кстати, ты с долгами рассчитался уже, женишок?

   – За себя беспокойся лучше! Послали же боги братца!... – Оверет развернулся и, раздвинув зевак, широким шагом двинулся к центру поселка.

   – Опять из-за Анейры ссорятся братики, – прокомментировал произошедшее невесть откуда взявшийся рядом с Иваром мужичок помятого вида с красными бегающими глазками. – Потому что олухи оба два. Не нужны они ей. Девка который уж год хвостом крутит, а эти телята и рады друг другу в горло вцепиться.

   – Что-то не особо похожи они на братьев? – заметил Ивар и добавил: – Меня Ивар зовут.

   – А меня – Хейни. Ты откуда к нам, с Имралтина? – не дожидаясь ответа, красноглазый мужичок продолжил: – Того, который чернявый, Эсгисом зовут, у него дом на северо-востоке. А который рыжий и лысый – брат его Оверет, пастух наш, живет на северо-западе, рядом со мной. Даже дома себе сложили подальше друг от друга. Они раньше оба светленькие были, только один потемнел со временем, а другой порыжел.

   Но Ивар имел в виду не только цвет волос. Старший брат показался ему спокойным и рассчетливо-хладнокровным, в то время как у младшего бросались в глаза запальчивость и горячность.

   – Хейни, ты не знаешь, что такое «гейс»? – сменил тему Ивар, вспомнив свой разговор со старостой.

   – Да ты, видать, совсем издалека к нам приплыл? – прищурился Хейни. – Гейс – это запрет, табу. Что-то вроде зарока богам. Иначе сказать – баланс, основа. Гейс никак нельзя нарушить. Если нарушишь – боги отомстят, и жестоко. Может так случиться, что и не одному тебе, но и близким твоим. Люди говорят, что нарушивших свой гейс духи забирают к себе в Самайн, в первую ночь года.

   – Ты сказал «баланс»?

   – Ну да. Допустим, дают тебе при рождении имя «сильный» и, чтобы оно сбылось, скрепляют его гейсом «никогда не бить тех, кто слабее». Если ударишь – растеряешь всю свою силу, а то и еще чего похуже. Или выбирают тебя старостой – и дают тебе гейс «никому не отказывать в приюте». Или, например, досталась тебе богатая невеста – и ты, чтобы не дразнить богов удачей, берешь себе гейс «не отказывать в подаянии ни одному страждущему». Жаль, что у тебя нет такого гейса, – вздохнул Хейни. – Я бы сейчас не отказался от небольшого подаяния. Прошлой ночью немного засиделись в корчме, ну ты понимаешь...

   – У вас и корчма есть?

   – А куда ж без нее? Вон, рядом с главной площадью, видишь длинный дом с двумя трубами? Это и есть наш «Птенец орла». Корчма, она же постоялый двор, вот только гости у нас нечасто бывают.

   – Знаешь, Хейни, я бы с удовольствием угостил тебя кружкой-другой, да вот только нынче я совсем без гроша. Но если Дайардин найдет для меня работу...

   – А и ладно, за знакомство угощу тебя, хоть это и против моих правил, – обреченно вздохнул Хейни и двинулся в направлении корчмы: – Пойдем же, чего здесь на ветру мерзнуть?

   Внутри корчма выглядела не вот чтобы уютно. За ночь она остыла, и только что разведенный очаг еще не успел прогреть заиндевевшие стены. Поторговавшись с хозяйкой, Хейни заплатил пять медных торкелей за две кружки темного пива для себя и горшочек с чем-то мясным – для Ивара. Внутри горшка оказались куски тушеной баранины, перемешанные с луком-пореем, морковью, брюквой и чем-то еще.

   – Так как ты у нас оказался? – жадно отхлебнув пива и заметно подобрев, спросил Хейни.

   – Сел играть не с теми людьми, – невесело ответил Ивар. – Затем немного повздорили. Ну и они высадили меня на вашем острове. Видимо, испугались, что я донесу на них имралтинским властям. А все деньги я отдал им за дорогу еще в Порт-Клейсе.

   – Бывает, – судя по выражению лица Хейни, рассказ Ивара не произвел на него особого впечатления. – И куда теперь думаешь?

   – На Имралтин. Как туда доплыть, знаешь? Расскажешь про здешние земли и моря?

  – Это я могу, – приободрился Хейни. – Как говорится, «я с легкостью сделаю это, хоть это и кажется трудным». Слушай же. Круг наш земной окружен Океаном, моря которого разделяют землю на три части...

   – Погоди-погоди, – прервал его Ивар. – Сдается мне, ты начал слишком уж издалека. Меня интересует, как далеко от вашего острова до Имралтина; что лежит к северу от Эллана, к западу и в других углах света.

   – До Имралтина от нас плыть одну ночь и один день при хорошем ветре. То есть получается... – Хейни напряженно принялся считать. – Получается больше двухсот миль.

   – Ого! – удивился Ивар. – Путь неблизкий.

   – Значит, к западу от нас, за Длинноволосым морем – Имралтин. На востоке – Порт-Клейс и логрийские земли. Где-то далеко-далеко за ними – Озерный край, но о тамошних местах мы почти ничего не знаем. На юге, если пересечь Море нйоглей, будет Страна корриганов.

   – Что за корриганы? – не понял Ивар.

   – Про них у нас тоже мало что знают. Одни говорят, что это прекрасные златовласые девы, увлекающие путников в пучину волн. Другие рассказывают про мерзких карликов со сморщенной кожей, козлиными копытами и кошачьими ногтями на руках. Как бы то ни было, в Стране корриганов имеется множество рек, ручьев и других водоемов, и исток каждого их них, глубоко во чреве земли, охраняют корриганы.

  Хейни отхлебнул еще пива и продолжил:

   – А к северу от нас простирается Гиблое море. Если плыть по нему девять ночей, говорят, увидишь Острова на Севере Мира. Только оттуда пока еще никто не возвращался. Люди говорят, что на тех островах скрываются боги старого мира. Но о них тебе даже наш атре Дерог вряд ли что поведает. О чтоб тебе! – неожиданно выругался Хейни. – Стоило вспомнить белоглазого, так он и легок на помине.

  Хейни склонился над столом и опустил лицо в кружку, словно пытаясь спрятаться в ней. Ивар обернулся. Сзади него, у входа в корчму, стоял высокий, нестарый еще мужчина с причудливо выбритой головой и необычного цвета глазами. Это не были бельма – это были до того светлые радужные оболочки, что казались почти бесцветными. Немигающий взгляд этих ледяных глаз в обрамлении белесых ресниц и седых бровей оказывал действие почти магнетическое. Филид, посмотрев в сторону Хейни, укоризненно покачал головой и перевел взгляд на Ивара.

   Хейни понял, что остаться незамеченным не удастся, поэтому залпом допил кружку, встал из-за стола и не вполне твердой походкой направился в сторону двери:

   – Доброго дня, атре Дерог, – почтительно поклонился он филиду. – А мы вот сидим тут, беседуем про разные земли...

   – Так ты и есть тот самый чужестранец, что объявился у нас сегодня с рассветом? – произнес Дерог, не отрывая взгляда от Ивара. Тон его нельзя было назвать слишком уж приветливым.

   – Я самый, – кивнул Ивар. – А ты, насколько я понимаю, филид Дерог?

   – Филиды, древвиды, ваты, барды, – с легким раздражением в голосе произнес белоглазый. – Оставим эти тонкие материи для людей более образованных. Зови меня просто «атре». Так что тебе нужно в нашем поселке?

   – То же, что и всем – кров и пища, телесная и духовная. Пока что староста направил меня к Дайардину спросить насчет работы, но мы с Хейни решили немного поболтать за кружкой пива.

   – И явно не последней на сегодня, – Дерог снова осуждающе взглянул на Хейни.

   – Что-то засиделись мы с тобой... как там тебя – Ивар? Пора и поработать от души. – Хейни схватил со стола свой шерстяной капюшон и поспешно распрощался: – Удачного дня, атре Дерог. Бывай, Ивар.

   – Гвайн, – крикнул Дерог хозяйке после того, как дверь за Хейни затворилась. – Что сегодня на завтрак?

   – Каул, как обычно, – выглянула с кухни хозяйка корчмы. – Один?

   – Ты уже завтракал? – спросил Дерог у Ивара.

   – Да, благодарю.

   – Тогда один – и кружку вина моему гостю. – После того, как они уселись за стол друг напротив друга, Дерог спросил:

   – Так о чем же вы тут беседовали с нашим невоздержанным Хейни?

   – Он весьма живо повествовал мне о морях и землях, окружающих Эллан.

   – Угу, – молча кивнул Дерог. – А о какой духовной пище ты говорил?

  – Я подумал, что у вас в селении, возможно, найдется несколько мудрых книг...

  – Мудрых книг не бывает, – резко оборвал Ивара филид. – Мудрость – в жизни, в богах, в самом человеке, а не в ваших размалеванных книжках. Они – не более чем порождение тщеславия и гордыни своих аукторов. Простецы полагают, что черпают из книжек знания о жизни. Наивные глупцы! Книжки расскажут им о чем угодно, но только не об истинном. Верней всего, они расскажут им о других измышленных книжках, с коими они купно плетут прельстивую сеть химерного мира. Повествуй они о настоящей жизни, их просто никто не стал бы читать. Ибо настоящая жизнь скучна и бесприкрасна. Поэтому простецы так любят досужие фантазии, химеричные плоды воспаленного воображения тщеславных голов. – Под конец сердитой речи Дерога его белесые глаза зримо покраснели от гнева и напряжения.