Текст книги "Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)"

Автор книги: Герберт Вотте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Вотте Герберт
Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)

Герберт Вотте

Давид Ливингстон

Жизнь исследователя Африки

Сокращенный перевод с немецкого М. К. Федоренко

Научные редакторы и авторы предисловия и примечаний

кандидаты географических наук М. Б. Горнунг и И. Н. Олейников

Более тридцати лет провел выдающийся шотландский географ Давид Ливингстон среди африканцев, изучил их обычаи и языки, жил их жизнью. Познав с детства тяжелый труд и нужду, он стал страстным поборником социальной справедливости и гуманизма, противником работорговли, расизма и жестокости колонизаторов.

Прибыв в Африку в качестве миссионера, Ливингстон в отличие от большинства своих собратьев вскоре понял, что приобщение местных жителей к мировой цивилизации надо начинать с материальной культуры. Поиски путей к народам внутренней Африки привели его к крупным географическим открытиям.

________________________________________________________________

СОДЕРЖАНИЕ:

Д. Ливингстон – выдающийся путешественник и гуманист XIX века

ФАБРИЧНЫЙ РАБОЧИЙ СТАНОВИТСЯ ВРАЧОМ И МИССИОНЕРОМ

Упрямый шотландец

По Южной Африке на воловьей упряжке

Приключение со львом

Христианские охотники за рабами

Вождь Сечеле принимает христианство

МИССИОНЕР СТАНОВИТСЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЕМ-ПУТЕШЕСТВЕННИКОМ

Первое открытие Ливингстона озеро Нгами

Великий вождь Себитуане

Смерть Себитуане

ОТ КЕЙПТАУНА ДО АНГОЛЫ

Нападение буров на Колобенг

Львы, слоны, буйволы, носороги...

В гостях у макололо

Через неведомые земли к западному побережью

Край земли!

ПЕРВЫЙ ЕВРОПЕЕЦ ПЕРЕСЕКАЕТ АФРИКУ

Возвращение макололо

Мози оа тунья – "гремящий пар"

От водопада Виктория к Индийскому океану

Через шестнадцать лет – на родину

ЗНАМЕНИТОСТЬ

В БОРЬБЕ С РАБОТОРГОВЛЕЙ

В обход порогов

Открытие озера Ньяса

Ливингстон сдержал обещание "Ма-Роберт" тонет

Ливингстон освобождает невольников

Охотники за невольниками на озере Ньяса

1862-й – злополучный год

Глубокое разочарование и крушение планов

"Капитан" Ливингстон

ПРОЙДЕННОЕ И НОВЫЕ ПЛАНЫ

В ПОИСКАХ РЕК

Неудачный выбор

Кровавый след работорговцев

"...Как будто мне только что зачитали смертный приговор..."

Открытие озер Мверу и Бангвеоло

Нил или Конго?

Кровавая бойня у Ньянгве

"Доктор Ливингстон, полагаю я?"

Последний поход

Суси и Чума

ПОГРЕБЕНИЕ В ВЕСТМИНСТЕРСКОМ АББАТСТВЕ

Послесловие

Примечания

________________________________________________________________

Давид Ливингстон – выдающийся путешественник и гуманист XIX века

Для судеб истинно великих людей характерно, что со временем их имена не тускнеют. Наоборот, возрастает интерес к ним, и даже не столько к их делам, сколько к их жизни и индивидуальности. В 1983 году исполнилось 110 лет со дня смерти Давида Ливингстона. В наше время интерес к его личности вспыхнул с новой силой, ведь именно сейчас происходит становление независимой Африки и переоценка истории континента, с которым связана почти вся жизнь Ливингстона.

Деятельность Ливингстона в Африке скрупулезно зафиксирована им самим в трех книгах, составляющих бесценное литературное наследие путешественника. В нашей стране интерес к Ливингстону был всегда очень велик и его книги переводились на русский язык почти сразу после их выхода в Англии, а затем неоднократно переиздавались*.

_______________

* В 1857 году в Лондоне вышла первая книга Ливингстона – "Путешествие по Южной Африке с 1840 по 1856 г.", а уже в 1862 году в Петербурге появился ее русский перевод, повторно выпущенный в 1868 году. В 1947 и 1955 годах эта книга издавалась в СССР в новом переводе. Через два года после выхода в Лондоне следующей книги Ливингстона, написанной им с братом Чарлзом, – "Путешествие по Замбези с 1858 по 1864 г." – в России в 1867 году появляется ее перевод, а в советское время она дважды переиздается в 1948 и 1956 годах. Посмертная книга – "Последние дневники Давида Ливингстона в Центральной Африке с 1865 г. и до его смерти", подготовленная к печати Горацием Уоллером, вышла в Лондоне в 1874 году. В 1876 году в России был опубликован краткий пересказ этой книги, а в 1968 году издан ее полный перевод под названием "Последнее путешествие в Центральную Африку".

Однако сейчас у нас практически нет простой, рассчитанной на самые широкие круги читателей книги о Ливингстоне, чья жизнь – образец мужества и упорства в достижении поставленной благородной цели, пример человеколюбия и борьбы с расовой нетерпимостью и угнетением. Если не считать книги Адамовича, вышедшей в 1938 году в серии "Жизнь замечательных людей" и по существу давно уже ставшей библиографической редкостью, советскому читателю негде узнать о жизни Ливингстона, кроме скупых энциклопедических статей да сведений о его биографии и личности, рассеянных в разных научных статьях и книгах, либо в предисловиях к томам его дневников.

Книга Герберта Вотте о Ливингстоне, выпущенная в Германской Демократической Республике к столетию со дня смерти путешественника и вторично выходящая на русском языке в издательстве "Мысль", заполняет этот пробел в нашей в целом обширной научно-популярной литературе о великих путешественниках. В своих оценках периода путешествий Ливингстона, то есть эпохи начала колониального раздела Африки, Вотте исходит из основных положений марксизма-ленинизма, занимая и по другим вопросам истории Африки позиции, общие для ученых социалистических стран. Стремление к популяризации изложения характерно для всего содержания книги Вотте.

Биографические сведения о жизни Ливингстона до его переезда в Африку занимают в книге относительно немного места, что вполне объяснимо. Во-первых, главное в биографии Ливингстона – это его жизнь и деятельность в Африке. Во-вторых, данные о его ранних годах жизни действительно скупы, но Вотте собрал почти все известное об этом периоде жизни Ливингстона. На немногих страничках автор сумел четко показать начало формирования твердого характера будущего смелого путешественника и исследователя.

Вся остальная часть книги основана преимущественно на собственных материалах Ливингстона, изложенных, как и в книгах самого путешественника, в хронологической последовательности, но в своеобразной литературной манере, которая типична для удачных биографических книг. В последних главах книги Вотте почти дословно использует сообщения английских газет 1874 года о похоронах останков Ливингстона в Вестминстерском аббатстве в Лондоне и включает разделы об африканских спутниках Ливингстона – Суси и Чума. О них справедливо говорится очень тепло как о людях, которые совершили подвиг, перенеся прах великого путешественника из глубины Африки к океану.

Рассказывая подробно о жизни Ливингстона, Вотте вполне закономерно не ставил перед собой цель анализировать научное значение его конкретных географических открытий, в частности в связи с общей картиной состояния географической изученности Африки в XIX веке, хотя он и касается этих вопросов. Думается, все же, что это полезно сделать хотя бы кратко в настоящем предисловии, чтобы подчеркнуть значение Ливингстона в мировой науке как исследователя, а не просто путешественника, тем более что в истории исследования Африки середину и начало второй половины XIX века обычно называют "ливингстоновским периодом" изучения Африки.

К этому времени на севере Африки подлинно "белым пятном" на карте оставались лишь внутренние, очень слабо заселенные районы величайшей пустыни мира – Сахары. На западе же материка уже была решена важнейшая географическая проблема региона – определено течение реки Нигер на всем огромном протяжении. Однако к югу от экватора большая часть Африки оставалась "белым пятном" на карте континента. Загадкой были для науки истоки Нила, конфигурация великих озер Восточной Африки, верхнее течение реки Конго, гидрографическая сеть бассейна Замбези и многие другие проблемы географии этой части Африки, которые вызывали тогда жаркие дискуссии среди европейских ученых.

"Ливингстоновский период" истории исследования Африки, охвативший примерно три десятилетия, в научном отношении характерен тем, что почти все неясные вопросы, ответы на которые послужили основой при составлении современной карты Центральной Африки к югу от экватора, были разрешены именно тогда. Произошло это благодаря путешествиям самого Ливингстона или исследованиям, так или иначе связанным с научной деятельностью Ливингстона, с его открытиями или же с высказанными им географическими догадками.

В ходе своих путешествий Ливингстон не только "расшифровал" сложный рисунок гидрографической сети "белого пятна" в центре и на юге Африки, но и впервые сообщил миру множество подробностей о природе этой территории. Уже после первого большого путешествия, охватившего бассейн Замбези, он сделал важнейший для науки вывод о том, что внутренняя Африка не система мифических нагорий, как долгое время предполагалось, а огромное плато с приподнятыми краями, круто падающими к побережью океана. Впервые была нанесена на карту река Замбези с указанием мест впадения в нее крупнейших притоков. Были установлены очертания озера Ньяса, о котором европейцы имели лишь смутные представления. На Замбези был открыт один из крупнейших водопадов мира.

Ливингстону принадлежит определение основного направления водораздела между бассейнами рек Конго и Замбези, то есть водораздела между стоком в Атлантический и Индийский океаны. По существу ему же принадлежит и открытие верховьев реки Конго, что было окончательно подтверждено всего несколько лет спустя после смерти Ливингстона. Велик вклад путешественника и в окончательное решение проблемы истоков Нила, интересовавшей географов с античного времени.

Нельзя не упомянуть, что Ливингстон в своих маршрутах сделал множество определений долготы и широты, установил высоту местности над уровнем моря в тысячах пунктов. Во многом ценными и до наших дней остаются этнографические наблюдения, которым он постоянно уделял внимание в путешествиях. Общий итог исследовательской деятельности Ливингстона – это открытие для мировой науки огромных пространств внутренней Африки от Калахари до южной и восточной окраин бассейна Конго на юге и до великих озер Восточной Африки на севере. Ни один другой исследователь Африки не сделал столько для познания этого континента, сколько сделал Давид Ливингстон.

Значение и масштаб географических открытий Ливингстона позволяют справедливо считать его крупнейшим исследователем Африки. Но так же справедливо рассматривать Ливингстона и как выдающегося гуманиста своего времени. Несомненно, что успехам его способствовали не только такие личные качества, как мужество, воля, целеустремленность, но и гуманное и доброжелательное отношение к коренному населению Африки. В условиях господства расистских взглядов на африканцев как на низшие существа Давид Ливингстон смело заявлял всему миру, что он не верит ни в умственную, ни в нравственную, ни в какую-либо иную "отсталость" африканцев. "Африканец это человек в полном смысле слова", – писал Ливингстон и всегда на деле вел себя как искренний друг всех народов Африки. И африканцы верили Ливингстону, неизменно помогали ему, проявляя уважение, а нередко и искреннюю любовь. Молва о "белом докторе" – друге африканцев шла впереди караванов Ливингстона, открывая ему путь туда, где к европейцам относились с вполне объяснимой настороженностью или даже явной недоброжелательностью.

Путешествия Ливингстона происходили всего за два-три десятилетия до начала полного колониального раздела Африки и в обстановке все еще не прекращавшейся в Южной и Восточной Африке охоты за "черными рабами". Маршруты главных путешествий Ливингстона проходили по районам, давно уже охваченным работорговлей, которую особенно долго поддерживали на африканском побережье португальские, голландские и другие колонизаторы. Работорговля продолжалась здесь и после всех ее официальных запретов, став трагедией свободных народов малави и ваяо, макаранга и лунда и многих других. Работорговля была не только несчастьем ее жертв. Она нравственно разлагала всех втянутых в нее. А наемные отряды арабов, снабжавшие рабами и белых работорговцев, и феодальных князьков на Аравийском полуострове, не гнушались ни подкупом африканских вождей и старейшин, ни прямым разбоем. Они часто умело разжигали любую племенную рознь, чтобы затем облегчить себе захват новых партий рабов.

В XIX веке в европейских странах и в США громко звучал голос гуманистов, выступавших против рабства. Активные борцы против работорговли, к которым принадлежал и Давид Ливингстон, были и в самом деле искренними гуманистами. Но, как писал известный советский африканист И. И. Потехин, "для капиталистических дельцов гуманизм был лишь прикрытием эгоистических, корыстных интересов; для них поход против рабства являлся лишь формой перехода к более эффективным средствам эксплуатации отсталых народов Африки. Захватить африканские территории и поставить себе на службу африканские народы – такую ставили они перед собой новую задачу. Но для этого европейские державы должны были знать, где, что и как выгоднее всего предпринять. Надо было исследовать внутренние районы Африки"*. Именно поэтому активизация европейских географических исследований и вообще проникновение в глубинные районы Африки в этот период были часто связаны с проблемами работорговли и борьбы с ней, с чем все время приходится сталкиваться, читая книги Ливингстона или о нем.

_______________

* И. И. П о т е х и н. Стэнли, географические исследования и империалистический раздел Тропической Африки. – В кн.: Г. С т э н л и. В дебрях Африки М., 1948, стр. 17.

Жизнь Ливингстона-гуманиста по существу оказалась большой человеческой трагедией, что им самим не могло быть понято и стало очевидным лишь спустя много времени после его кончины. Ливингстон был одним из самых выдающихся и последовательных борцов против рабства, но был искренне убежден в том, что политика его страны, запретившей работорговлю, действительно несет свободу и лучшую жизнь африканским народам. Начавшаяся в больших масштабах английская колонизация в Африке представлялась Ливингстону прогрессом по сравнению с работорговлей, и он не мог уяснить, что укрепление английского господства на части Африки означало на деле превращение здесь африканцев в колониальных рабов британского империализма.

В этот период стремление к максимальной эксплуатации природных и людских ресурсов Черного континента уже занимало особое место в развитии капитализма в крупнейших странах Западной Европы. Осуществляя планы полного колониального захвата Африки, европейские державы в качестве предлога для усиленного проникновения на этот континент широко использовали борьбу с рабством и работорговлей. Массовая утечка рабочей силы из Африки, происходившая в XVIII веке из-за вывоза рабов в Америку и другие страны, не отвечала нуждам бурно развивавшегося европейского капитализма и не соответствовала новым задачам колонизации, ставившей теперь своей целью превратить колонии в сырьевые придатки метрополий и дополнительные рынки сбыта дешевых товаров.

Родина Ливингстона – Великобритания долгое время была одним из крупнейших государств-работорговцев. Лишь в 1807 году работорговля была официально запрещена в английских владениях, а вскоре она была законодательно запрещена и большинством европейских государств. Тем не менее контрабандный вывоз рабов из Африки продолжался еще многие десятилетия, и в не меньших масштабах, чем "законная" продажа рабов в прошлом. Охота за людьми поэтому и в середине XIX века все еще опустошала многие районы внутренней Африки, о чем ярко говорят страницы путевых записей Ливингстона.

Всюду и всегда Ливингстон как мог боролся с работорговлей, в ней он видел главное зло в исторических судьбах Африки. Но он наивно полагал, что английская колонизация гуманна и более полезна африканцам, чем колонизация Африки другими государствами. Конечно, пониманию Ливингстона в его время не была доступна сама природа капитализма, только еще вступавшего в свою империалистическую стадию. Однако вряд ли можно согласиться с тем, что "искренний противник рабства, он всю свою жизнь отдал подготовке колониального порабощения африканских народов империализмом", как писал о Ливингстоне И. И. Потехин*. Примерно так же звучат некоторые слова о Ливингстоне и у Вотте, хотя в то же время оба этих автора относятся к путешественнику с безграничным уважением.

_______________

* И. И. П о т е х и н. Бассейн Замбези. – В кн.: Д. и Ч. Л и в и н г с т о н. Путешествие по Замбези. М., 1948, стр. 32.

Несмотря на то что Ливингстон действительно не мог правильно оценить природу любой европейской колонизации, он сумел все же подняться намного выше не только миссионеров, но и большинства своих современников. Религиозный по воспитанию и убеждениям, он уже после первых лет миссионерской работы понял, как мало интересует африканцев и как мало им нужно "слово божье". Поэтому он очень скоро сосредоточил свою деятельность на врачебной помощи африканскому населению, обучении африканцев грамоте, улучшении их методов ведения сельского хозяйства и т. п. Ливингстон с большим уважением относился к обычаям и культуре африканцев, и, убедившись в практической бесполезности проповеди христианских догм, он никогда не навязывал африканцам европейского образа жизни и нравов.

Естественно, что Ливингстон не мог предугадать последствий тех географических открытий, в которых он сыграл столь важную роль в Африке. Но все же неверно механически включать таких людей, как Давид Ливингстон, в известную цепочку: миссионер – торговец – солдат-колонизатор. Еще в 1968 году в предисловии к русскому изданию книги Ливингстона "Последнее путешествие в Центральную Африку" мы твердо высказались против таких упрощений и неверных утверждений – что и Ливингстон тоже вольно или невольно проложил дорогу колонизаторам и тем самым чуть ли не лично способствовал империалистическому разделу Африки. Открытия исследователя-географа, так же как физика или химика, писали мы, могут быть использованы и на благо и во вред человеку. А в последнем случае вины ученого будет не больше, чем, например, Фарадея в том, что в Америке использовали электричество для создания орудия казни – электрического стула.

Уважение к коренным африканцам – важнейшая особенность личности Давида Ливингстона. Это хорошо подчеркивает такой, казалось бы, незначительный факт: Ливингстон в отличие от большинства европейских путешественников, своих современников, сохранил все местные названия встреченных им географических объектов, впервые попавших благодаря ему на географическую карту. Исключением был грандиозный водопад на Замбези, названный им Викторией.

Но именно здесь и поныне особенно чтут африканцы память их друга великого путешественника. В то время как в нынешней Замбии, как и в других молодых независимых государствах Африки, уничтожались памятники, поставленные колонизаторами колонизаторам, здесь, на берегу Замбези, открыт мемориальный музей Ливингстона. Его имя носит и известный во всем мире этнографический институт в столице Замбии – Лусаке. Немало африканцев и людей разных стран сегодня специально сворачивают со своего пути, чтобы посетить скромную, но не забытую могилу в Читамбо, где покоится сердце знаменитого путешественника.

Книга Вотте в русском переводе выходит с небольшими сокращениями. Они касаются преимущественно частных эпизодов путешествий, описанных иногда с обилием мелких деталей, повторяющих уже упомянутые ранее перипетии, характеристики и т. п. В ходе редактирования текста приведены к современным нормам и единообразию некоторые географические названия, этнографическая номенклатура.

Несколько примечаний, помещенных нами в конце книги, в основном комментируют вопросы истории исследования посещенных Ливингстоном районов Африки, дополняя сведения книги некоторыми данными географического характера. Читателю, который захочет подробнее ознакомиться с путешествиями Ливингстона и вообще с "ливингстоновским периодом" изучения Африки, можно рекомендовать указанные выше русские переводы книг Ливингстона и выпущенную издательством "Мысль" в 1973 году нашу книгу "История открытия и исследования Африки". О распространении в России знаний о Южной Африке, и в частности о путешествиях Ливингстона, много интересного можно почерпнуть из книги А. Б. Дэвидсона и В. А. Макрушина "Облик далекой страны", вышедшей в издательстве "Наука" в 1975 году.

М. Б. Г о р н у н г, И. Н. О л е й н и к о в

ФАБРИЧНЫЙ РАБОЧИЙ СТАНОВИТСЯ ВРАЧОМ И МИССИОНЕРОМ

Упрямый шотландец

Недолго теперь оставалось обслуживать прядильную машину. Худощавый, болезненный на вид юноша работает уже восемь лет на блантайрской хлопчатобумажной фабрике компании Монтейт, но лишь в восемнадцать лет был допущен к самостоятельной работе – "нелегкому труду прядильщика", как позже он писал об этом. Блантайр – большой фабричный поселок в Шотландии, южнее Глазго.

Надсмотрщик отнюдь не благосклонен к нему. Во время обхода он останавливается за спиной молодого Ливингстона и какое-то время внимательно наблюдает за ним. На машине юноши всегда лежит книга – он умудряется схватить там какую-то мысль. Гул и грохот вокруг не мешают ему. Прядильные машины того времени были далеки от совершенства, и от рабочего требовалось постоянное внимание и ловкость. Самая длинная пауза, которой мог во время работы воспользоваться для чтения Давид Ливингстон, не превышала одной минуты. Надсмотрщику был не по душе этот хрупкий парень, пристрастившийся к чтению и учебе. Но как только пауза кончилась, парень уже наготове – в нерадивости его не упрекнешь! Это также бесило надзирателя, ему не терпелось сорвать злость на этом упрямце – пусть знает свое место! Но тот не давал подходящего повода. Да и правление фирмы "Монтейт" не возражало против такого рода "глупостей" – оно даже содержало фабричную вечернюю школу для своих рабочих, которые, если хотели, могли учить латынь и читать в оригинале Корнелия Непота или Цезаря. Это как-то отвлекало их от тяжелых дум о невзгодах жизни и социальной несправедливости. На машине молодого Ливингстона не было ведь крамольных книг – это давно уже установлено надзирателем. Продолжая обход, он тешил себя: представится еще случай, чтобы проучить этого упрямца...

Давид Ливингстон родился в Блантайре 19 марта 1813 года, ставшего переломным в судьбах Европы.

В октябре победа союзных держав – Австрии, России и Пруссии в Лейпцигском сражении обеспечила господство Великобритании во всем мире на целое столетие. Континентальная блокада Наполеона, которой он хотел задушить английскую промышленность и торговлю, не достигла цели. Островная империя нашла выход: она создала крупный морской флот и завладела заморским рынком. Втянув европейские континентальные страны в длительные кровавые и дорогостоящие войны, Наполеон сам помог своему смертельному врагу сплотить вокруг себя великие державы Европы.

Рост могущества Великобритании никак не сказывался на положении семьи Ливингстонов. Богатства, идущие в страну, попадали в руки господ Монтейтов и им подобных. Ливингстоны же принадлежали к тем миллионам обездоленных, которые создавали несметные ценности фабрикантов и купцов своим тяжким трудом или кровью на поле брани. Во время войны с Францией все братья Нейла Ливингстона, отца Давида, несли тяготы солдатской или матросской службы. Один из них, по принуждению попавший на флот, как писал в 1880 году Блэйки, биограф Давида Ливингстона, погиб в бою в Средиземном море. В родном Блантайре остался лишь Нейл. Он женился и занялся торговлей чаем. Давид был вторым его сыном, остальные дети были моложе.

Трудно приходилось родителям, и, будучи еще ребенком, Давид, как и его старший брат, помогал семье. Недолго он ходил в поселковую школу. Вскоре родители устроили его на фабрику, где он связывал обрывки нитей. Так в десять лет он оставил школу и стал фабричным рабочим. В 20-х годах прошлого столетия не было еще законов, запрещавших детский труд. Между тем Ливингстон никогда не жаловался на тяжелое детство.

Строгое религиозное воспитание, видимо, в самом зародыше должно было уничтожить в нем чувство протеста против царящей социальной несправедливости. По свидетельству Блэйки, Давид, однако, замечал, как постепенно растет пропасть между богатыми и бедными. Уже тогда то и дело вспыхивали стачки – так протестовал растущий пролетариат этой промышленной державы. Но христианская религия, проповедовавшая смирение, внушала Давиду, что надо принять этот раз и навсегда установленный богом социальный порядок. И все же в нем зрела решимость вырваться из бесперспективной, опустошающей душу фабричной жизни. С детства он пристрастился к учебе, а нескончаемо монотонный труд на прядильной машине с каждым днем усиливал в нем эту страсть.

В шесть утра Давид уже на фабрике, работа продолжается до восьми вечера с перерывами на завтрак и обед. "Когда же тут заниматься?" спрашивали его с удивлением. Из двадцати четырех часов на все другое оставалось лишь десять. С восьми до десяти вечера юноша сидел в вечерней школе – фирма держала своего учителя. Это был приветливый, скромный человек, без ропота довольствовавшийся смехотворно низкой платой.

Из первого недельного заработка Давид выкроил немного на покупку книги, но не сборника сказок или приключенческих рассказов, как можно было ожидать, а учебника под названием "Начальный курс латинского языка". При его усердии не требовалось много времени на учебу, и вскоре простой фабричный рабочий из бедной семьи, трудовой день которого длился четырнадцать часов, мог потягаться знаниями с любым гимназистом своего возраста...

"Так мне удалось прочитать труды многих представителей классической древности, в шестнадцать лет я знал Вергилия и Горация лучше, чем ныне, писал он много лет спустя во введении к первым путевым очеркам. – Придя домой, я долго еще продолжал рыться в словаре и других учебных пособиях вечерней школы и так занимался до полуночи, а то и далеко за полночь, и тогда мать вскакивала с постели и вырывала у меня книгу". А на следующее утро в шесть часов Давид снова на фабрике.

Теперь трудно себе представить, какую силу воли и самодисциплину надо было иметь мальчику, чтобы выдержать такое напряжение.

Но юный Ливингстон штудировал не только грамматику латинского языка и словари. "Я проглатывал книги, которые попадались мне тогда под руку. Исключение составляли лишь романы. Чтение научных трудов и путевых очерков было любимым моим занятием", – писал Ливингстон.

Видя такую тягу к знаниям у своего второго сына, отец, казалось бы, должен был радоваться, однако Нейл Ливингстон, очень набожный человек, воспринял все иначе. Он был учителем в воскресной школе и охотно распространял нравоучительные сочинения, которые получал от религиозного общества. Поэтому торговля чаем – основное его занятие – пришла в упадок.

Отцу очень нравилось, когда дети читали воскресные религиозные проповеди, которые он для них припасал. Но неодобрительно смотрел он, когда Давид охотнее просиживал над естественнонаучными книгами. Как полагал отец, они лишь отравляют душу мальчика. Нейл Ливингстон не без оснований считал науку опасным врагом религии. Снова и снова отец подсовывал сыну книжонки религиозно-нравственного содержания. Но пустые, абстрактные рассуждения и нравственные наставления были не по душе молодому человеку. Раздраженный отец хватался за палку, чтобы "переубедить" строптивого сына, но это приводило к противоположным результатам.

Однако у юноши вызывала отвращение не сама религия, а лишь религиозные книги. Всю жизнь он оставался верующим христианином. В отношении религии он скорее придерживался библейских советов: "Приемли ее для блага твоего!" Истинное христианство он усматривал в проявлении любви к людям.

Первая книга о природе, попавшая в руки Давида, – старинное описание лечебных трав. Ему захотелось отыскать в окружающей природе те травы, о которых в ней говорилось; рисунки в книге облегчали задачу. И хотя он был очень занят, все же ему удавалось урывать время, чтобы побродить в окрестностях Блантайра, поискать описанные в книге растения. Особенно манили его лесные возвышенности на юге поселка и берега Клайда. Он часто бродил там в сопровождении своих братьев.

Однажды Давид обнаружил морскую ракушку в каменной породе. Рабочие карьера не смогли объяснить этого чуда природы. Давид набил карманы ракушечником для коллекции.

Его интересовали также животные окрестных лесов, рыбы в Клайде и здешних прудах. И разумеется, он не был бы настоящим юношей, если б в нем не теплилась страсть к охоте: в каждом молодом сердце глубоко дремлет и с возрастом просыпается это наследие далеких предков. Давид ловит форель в ручьях и полагает, что там есть и лососевые. Однажды он забыл прихватить с собой сумку, в которую обычно складывал улов. И как на грех, в этот день Давид поймал рыбину внушительных размеров. Он прекрасно знал, что охота и рыбная ловля регулируются законом, – возвращаясь домой, Чарлз, его брат, спрятал добычу в штанину брюк; прихрамывая, как бы от боли, он брел через всю деревню с "сильно вздутой ногой". Каким бы строгим ни было воспитание в семье, братья Ливингстоны отнюдь не были тихонями.

Давид любил природу, стремился проникнуть в ее тайны; но страсть к науке не вязалась с мрачной перспективой провести всю жизнь у прядильной машины. Видимо, он рано почувствовал желание вырваться из стен фабрики, иначе трудно было бы понять его фанатическое рвение к учебе. Но едва ли удастся установить, когда такое смутное желание переросло в настойчивое стремление. Он работал на фабрике уже несколько лет, когда ему однажды попало в руки воззвание к английской и американской церкви евангелистского миссионера Гютцлава, направленное из Китая.

Для двадцатилетнего Ливингстона воззвание Гютцлава стало вехой в его жизни. Он решает следовать во всем Гютцлаву и отправиться миссионером в Китай. В семье одобряют это решение, отец счастлив. Обучение миссионерскому делу к тому же не чрезмерно дорого и доступно для семьи. В Англии имелось немало миссионерских обществ, которые охотно помогали несостоятельным молодым людям.

Но Давид не был намерен довольствоваться лишь ролью миссионера. Прообразом для него был Гютцлав, который оказывал людям медицинскую помощь и тем самым способствовал успеху миссионерской деятельности. Обучиться врачебному делу, конечно, сложнее, чем стать миссионером. Изучение медицины – длительное и дорогостоящее дело, к тому же надо платить за питание. Как выйти из положения ему, молодому рабочему, которому приходится четырнадцать часов в сутки простаивать у машины. Есть лишь одна возможность: любыми способами копить деньги. Отдавая матери заработок, он понемногу откладывает. Хотя прядильщики зарабатывали сравнительно неплохо, однако приходилось отказывать себе в том, без чего почти немыслимо обойтись не только в наши дни, но и тогда. Молодой Ливингстон изредка мог позволить себе купить ту или иную научную книгу. Другие расходы исключались.