Текст книги "Оружие забвения. Антология немецкой фантастики"

Автор книги: Герберт В. Франке

Соавторы: Кларк Дарлтон (Далтон),Карл Шеер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Защитник:Какие меры предосторожности были приняты для защиты находящихся на нижних этажах людей?

Регистратор:От ударов метеоритов их защищала «шапка» из сжатого воздуха.

Защитник:Достигала ли эта «шапка» поверхности планеты?

Регистратор:Нет. Оставался зазор высотой в два метра.

Защитник:Для чего?

Регистратор:Во времена падения метеоритов случалось, что жители города изъявляли желание погулять по загородным паркам и скверам.

Защитник:Почему «шапка» не была опущена, когда люди перестали выходить из домов?

Регистратор:Для этого не было оснований.

Защитник:Можно ли рассматривать городскую стену и воздушные миражи старого города как защитные мероприятия?

Регистратор:Нет. Это реставрационные работы для восстановления исторического лица города.

Защитник:Мог ли каждый беспрепятственно проникнуть в старый город?

Регистратор:Да, после общепринятой проверки.

Защитник:Во времена, когда машины управлялись еще инженерами-людьми, общепринятая проверка служила всего лишь мерой по регистрации. Ни малейшей безопасности она, таким образом, не гарантировала. Чем же были защищены нижние этажи?

Регистратор:Перекрывающими панелями из карбида циркониума.

Защитник:Связана ли наша автоматика с Органами Приема и Контроля на «выставке машин»?

Регистратор:Да.

Защитник:Было бы зарегистрировано появление обвиняемых и их поведение?

Регистратор:Да.

Защитник:По их поведению, особенно после разрушений, причиненных городу в последний день, можно было сделать вывод, что существует опасность и для нижних этажей. Почему не было ничего предпринято?

Регистратор:Программа не предусматривала никакого вторжения в подземные области. Автоматика изменяется только после действительно происшедших событий. И только после них может быть изменена сама программа.

Защитник:Итак, я могу считать установленным, что помимо перекрывающих панелей не имелось никакой защиты против воздействия разумных существ. Почему такая защита не была предусмотрена?

Регистратор:Люди умиротворены. Машины и автоматы находятся под самоконтролем. Биологические новообразования исключены, так как планету мы стерилизовали. Вторжение разумных существ из межпланетного пространства исключалось, поскольку на соседних планетах жизни нет и образоваться она не может: их мы тоже стерилизовали. Вторжение разумных существ из метагалактики тоже исключалось: наша система связана со своим изолированным солнцем. А все связанные с солнцами планетные системы, где могут находиться живые существа, удалены от нас более чем на пять миллионов световых лет. И так как ничто материальное неспособно перемещаться со скоростью, превышающей скорость света, с достаточной вероятностью исключалось появление чужих живых существ на нашей планете.

Защитник:Этого довольно. Благодарю.

Председательствующий:Есть ли необходимость в вызове других свидетелей?… Есть ли вопросы у обвинителя?… В таком случае мы завершаем слушание обстоятельств дела, и я прошу обвинителя выступить перед судом.

Обвинитель:Я буду исходить из предпосылки, что разрушение высокоорганизованной жизни, особенно разумных живых существ, является предосудительнейшим преступлением во всем мироздании. Вне всяких сомнений, таково же отношение к этому в мире обвиняемых, ибо и в их уголовном кодексе за убийство предусматриваются самые тяжелые наказания. Это обстоятельство ничем не затушуешь и не обесценишь, в том числе и ссылками на правила, повиновение, чувство дружбы и тому подобное.

Единственными извиняющими мотивами, которые можно было бы привести, отвечая на обвинение в убийстве, являлись бы незнание или действия при угрозе собственной жизни. Я могу доказать, что к данному случаю оба смягчающих обстоятельства неприменимы.

Но сначала об увертке обвиняемого, что он вынужден был повиноваться. Эта отговорка совершенно неосновательна, так как он сам заявил, что правила игры запрещают насильственное задержание, нанесение увечий, а тем более убийство живых существ. Это, очевидно, касается не только людей, но и организмов, и предметов, с которыми сталкиваются обвиняемые. Доказательством того, что игра эта, в сущности, не агрессивна, служит запрет на применение вспомогательных средств при вступлении в чужие миры. Так что у обвиняемых нет никаких оснований оправдываться, ссылаясь на правила. Напротив, легкомыслие, с каким они преступили эти правила, доказывает, сколь мало значат для них право и закон. К этому следует присовокупить их безразличие к смерти собственных товарищей.

Теперь об аргументе «незнание». Этот пункт следует исключить заранее, поскольку вся игра сводилась к тому, чтобы встретиться с самыми высокоразвитыми существами. Очевидно, это пережиток тех времен, когда научный поиск был еще не развлечением, а серьезной жизненной задачей. Пуск ракеты поэтому мог преследовать только такую цель. Обвиняемые отдавали себе отчет, что иным путем им перекрывающих панелей не преодолеть, и, действуя по принципу «не добром, так силой», попытались взорвать их, не затрудняясь мыслью о том, что могут ранить или убить живые существа.

И о последнем из возможных аргументов: будто действовали они по принуждению. Ему противоречит высказывание обвиняемого, что в случае отказа его жизнь не подверглась бы ни малейшей угрозе. Просто не было принято решительных мер против пуска смертоносной ракеты. Когда он ссылается на чувство дружбы, ему следует указать: последствия такого рода дружбы он должен записать на свой счет. То же относительно второго обвиняемого. Нас ни в коей мере не интересует, кто в конечном итоге произвел пуск ракеты, нас интересует, кто участвовал в подготовке к пуску. Сам пуск ракеты – действие вторичного порядка. А в подготовке к пуску обвиняемые участвовали так же, как и их сотоварищи, не представшие, к сожалению, перед этим судом. Это они доказали своим поведением и особенно пребыванием перед входом в подземные этажи незадолго перед взрывом. Я даже считаю их более виновными, чем остальных, потому что они, по-видимому, наиболее четко отдавали себе отчет в том, что под перекрывающими панелями есть жизнь.

Моя задача – доказать вину обвиняемых. Я сделал это, и я убежден, что неподкупная аппаратура Логистической машины только подтвердит мои выводы. Не вызывает никаких сомнений, что обвиняемым надлежит нести ответственность за убийство в сорока двух случаях и за нанесение тяжелых телесных повреждений в ста двадцати случаях. За их преступления они должны быть приговорены к высшей мере наказания, известной их закону: к смертной казни.

Председательствующий:Я предоставляю слово защитнику.

Защитник:Задача защитника – найти и привести все доводы, проливающие более мягкий свет на дела его подзащитных. Эта задача в данном случае нетяжела, напротив, аргументы, опровергающие обвинения прокурора, накапливаются почти что сами собой. Они настолько очевидны, что делают все доводы обвинения по меньшей мере необоснованными. В результате должен быть вынесен не просто более мягкий приговор, чем тот, что требует прокурор, но мои подзащитные должны быть оправданы по всем статьям.

Чтобы доказать это, я вынужден обратиться к обстоятельствам их жизни. Я абстрагируюсь от того факта, что перед нами люди того же вида, что и наши подопечные, которых мы обязаны защищать и охранять. Думаю, такое сравнение будет мне позволено, и я лучше всего проясню ситуацию, если напомню о том состоянии, которого достигли обитатели нашей планеты, когда они пользовались еще садовыми участками Внешнего Кольца. За тысячи поколений до них были решены все задачи, достигнуты все цели, добыто все знание. Им оставалось одно: наполнять свою жизнь искусством, развлекаться и наслаждаться. Задачи по материальному производству перед ними не ставились, им не приходилось заботиться ни о пище, ни об одежде, ни об обогреве, ни о жилище. Они не работали, не занимались исследованиями, не сражались.

Эта ситуация лишь в одном моменте отличается от той, в которой находятся мои подзащитные, а именно: у них есть возможность межзвездных странствий. Само собой разумеется, странствуют они не с научными целями, а играя в весьма прихотливую игру. Подобно детям блуждают они по чужим мирам, не зная даже, зачем это им. И – разве могло быть иначе? – случаются катастрофы. Кто-то гибнет, но они не избегают опасностей и не боятся их, инстинкт самосохранения ими изжит. Потери приравниваются ими к минусовым очкам в игре, к неудачам, к несчастным случаям. Их поведение, несомненно, подтверждает вышесказанное.

Как относятся подобные существа к чужим смертям? Они никогда не сталкивались с необходимостью защищать чужую жизнь. Этим у них занимаются автоматы. Они могут вести себя как угодно. Никаких серьезных последствий это не вызовет, никому не будет нанесен ущерб, никого не ранят и тем более не убьют. Разве можно на них обижаться за то, что им и в голову не приходило, будто они принесут кому-то беду? Кто же виноват: они сами или все же тот, кто это допустил, – автомат?

В любом случае их поведение на нашей планете полностью укладывается в эту схему. Они блуждают, ни о чем не подозревая, по планете, не раз и не два подвергая себя опасности. Берут то, что им нравится, и если оно не дается само им в руки, то прибегают к помощи подручных средств, найденных на месте. Они обстреливают друг друга, считая это первоклассной шуткой. Они теряют товарища – упомяну хотя бы смерть Кати, – и это не производит на них глубокого впечатления: И наконец наталкиваются на панель, преграждающую им путь к цели, и выбирают единственное средство, которое обещает успех. Они выбирают такое средство, хотя рискуют собственной жизнью. Нам, правда, неизвестно, что случилось с ними после момента взрыва: мы сочли их всех мертвыми. Объяснения их появлению мы не находим. Возможно, оно связано с их способом передвижения в мировом пространстве, но уточнить сие мы не в состоянии, так как мои подзащитные отказываются дать показания по этому поводу – и с полным правом.

В любом случае мы установили, что обвиняемые наивны и инфантильны. Все, чем они занимаются, для них – игра. Они не видят разницы между игрой и действительностью. Духовные силы, несомненно наличествующие у них, они растрачивают на решение ирреальных задач. Они за себя не отвечают. А по поводу обвинения в совершенных ими преступлениях скажу: они не ведали, что творили. Они не ответственны за это – и должны быть оправданы!

Председательствующий:Предоставляю последнее слово обвиняемым. Александр Беер-Веддингтон!

Ал:Я требую, чтобы нас судили не автоматы, а люди. Я хочу предстать перед людьми вашей планеты!

Председательствующий:Это бессмысленно. Рене Хонте-Окомура!

Рене:Я тоже…

Председательствующий:Судебное разбирательство закончено. Логистическая машина вынесет и обоснует приговор.

Логистическая машина:Обвинитель пытался доказать, будто обвиняемые – индивидуумы, которым обычно нет дела до законов и прав. Вопрос, есть обвиняемым дело до законов и прав или нет, при определении виновности роли не играет.

Обвинитель пытался доказать, будто обвиняемые – бесчувственные, грубые существа. Вопрос, являются ли обвиняемые бесчувственными, грубыми людьми, при определении виновности роли не играет.

Обвинитель говорил о мотивах, которыми были вызваны действия обвиняемых. Мотивы, вызвавшие действия обвиняемых, при определении виновности роли не играют.

Защитник указал на образ жизни обвиняемых. Образ жизни обвиняемых при определении виновности роли не играет.

Защитник указал на чуждый нашей действительности склад ума обвиняемых. Чуждый нашей действительности склад ума обвиняемых при определении виновности роли не играет.

Защитник рассуждал о недостаточной защищенности города. Недостаточная защищенность города при определении виновности роли не играет.

Преступления были зафиксированы Регистратором (Рег. № 730129332508).

Личности совершивших преступления Регистратором установлены (Рег. № 7301293362075-6).

Идентичность обвиняемых подтверждена повторной регистрацией (Рег. № 730129336207718) и сравнением ее с результатами первой регистрации.

Имеющие законную силу возражения против виновности обвиняемых не приводились.

Обвиняемые виновны в смысле предъявленных им обвинений по их собственным законам.

Их преступления по их собственному законодательству наказываются смертью в газовой камере.

5

Заседание суда происходило в помещении прямоугольных очертаний длиной шестнадцать метров, шириной – восемь и высотой – четыре. Возникло оно из их тюремной камеры: раздвинулись стены, состоявшие из знакомых им элементов. Кроме Ала и Рене в зале находились три «единства» – Председательствующий, Обвинитель и Защитник. Все трое имели форму кубов, все трое после объявления приговора исчезли сквозь стену. Друзья остались одни.

– Мне кажется, я вижу сон! – воскликнул Рене. – Не может ничего этого быть!

– Почему же? – возразил Ал. – Прозвучало все куда как логично. И, в конце концов, мы действительно натворили здесь дел.

– И теперь они хотят убить нас газом, – сказал Рене. Ал услышал, как голос Рене слегка задрожал.

– Ты никак испугался?

– Странное какое-то ощущение, ведь меня никогда прежде к смерти не приговаривали.

Стены начали сближаться, продвигая вперед Ала, прислонившегося к стене в углу. Рене метнулся в центр камеры. Пустое пространство все уменьшалось, пока пол не «съежился» до одного квадратного метра. Неприятное чувство овладело ими, когда они оказались внутри образовавшейся таким образом высокой и узкой шахты. Потом начал опускаться потолок. Он не остановился над головами, а продолжал давить, пока не оказался на высоте одного метра.

– Проклятие, неужели они уже начинают? – взволновался Рене.

– И правда, подлость – сжимать нас таким образом, – пожаловался Ал.

Они сидели на корточках.

– По-моему, они начали, – прошептал Рене. Он принюхался. – Чувствуешь запах горького миндаля? Это цианистый газ. Его подают через сопла.

Ал услышал тихое шипение. Запах газа сначала был вовсе не неприятный. Но вскоре наряду со слабым запахом появилось и неотчетливое ощущение тошноты, а несколько секунд спустя произошло молниеносное слияние этих ощущений: позывы тошноты усилились, сделалось невыносимо противно. В висках глухо стучало, пол поплыл у них под ногами, черные тени заплясали перед глазами.

– Отключаемся! – воскликнул Ал.

Рене все время был готов быстро отключиться, но, когда захотел сделать это, его словно парализовало. Он совершенно отчетливо понимал, что по своему усмотрению может отключить любой орган чувств, сколь интенсивным ни было бы восприятие поначалу. Так же хорошо он знал, что, даже если он и забудет отключиться или ему что-то помешает, с его телом ничего худого не случится. Интенсивность восприятия может возрасти, она может преступить порог боли, и тогда он потеряет сознание – это самое страшное, что с ним может произойти, ну и связанный с обмороком шок. Благодаря пониманию взаимосвязи процесса действие шока всегда само по себе уменьшалось до размеров вполне безобидных. Он уже испытывал подобные шоки: в последний раз в старом городе, перед воротами, ведущими на мост, когда его разорвало выстрелом Джека. Но тогда все произошло моментально, незаметно. А сейчас? Его захлестывала волна тошноты, удушья и смертельного страха, и он не сопротивлялся ей. Он бессильно прислонился боком к освещенной стене. Сознание угасло, но тело отчаянно боролось с тем, что было одновременно иллюзией и действительностью.

Ал был далеко не столь уверен в себе, как пытался продемонстрировать товарищу, но ему удалось, хотя казнь и началась так неожиданно, своевременно отключить ощущения запаха, вкуса и боли. Он мгновенно избавился от тошноты, головокружения и боли, но обрел зато тот покой, который делает особенно восприимчивым к боли других. Заключенный вместе с товарищем в тесном кубе, он не имел возможности не замечать происходящего, и, когда Рене вздрагивал, дергался, извивался, скрипел зубами и в муках лепетал что-то неразборчивое, он страдал так, как если бы переживал все это сам. Он всегда питал почтение и к жизни, и к смерти, но только сейчас ощутил все то чудовищное, что за ними скрыто.

Чтобы бесцельно не продлевать мучительно долгие минуты, он тоже опустился на пол и, когда тело Рене перестало двигаться, тоже затих.

* * *

Ал ждал. Ждал терпеливо, когда очнется Рене, и еще – какие события произойдут после. Сначала он услышал, как шипение стало тише, как оно замерло, как началось вновь. Немного погодя он включил самую низкую ступень восприятия запахов и с удовлетворением отметил, что воздух снова пригоден для дыхания. Подождав еще немного, он отрегулировал восприятие запаха, вкуса и боли, без которых мироощущение было неполным. Как только Ал заметил, что Рене задышал, он сел рядом.

Мучительно тяжело вздохнув, Рене открыл глаза.

– Ты, старина, все норовишь нырнуть из огня да в полымя! Неужели тебе мало доставалось на орехи? Почему ты не отключился? – спросил Ал, добродушно поддевая друга.

Рене потребовалось некоторое время, пока к нему вернулся дар речи.

– Не знаю, – сказал он хрипло. – У меня почему-то… ничего не вышло.

– Не огорчайся, – постарался подбодрить его Ал. – Как ты себя чувствуешь?

– Терпимо, – ответил Рене. – Что произошло?

– Они отсосали газ, а потом подали свежий воздух – больше ничего.

Рене по-прежнему не хватало воздуха.

– И что теперь? – спросил он погодя.

– Я хочу попытаться вступить с ними в контакт, – сказал Ал и прокричал: – Послушайте, я вызываю защитника!

Он мог бы не повышать голоса. Сразу после его слов помещение приняло прежнюю форму куба с длиной ребра в четыре метра.

– Слава богу, – прошептал Рене, когда потолок поднялся и они смогли стать на ноги.

Стены опять задвигались, и перед ними предстал автоматический агрегат, назвавший себя «защитником».

– Вы злоупотребили доверием суда, – зазвучало из мембран. – Вы и впрямь верите, будто сможете таким образом избежать ответственности?

– Мы доказали, что в отдельных важнейших моментах превосходим вас, – проговорил Ал. – Разве ты не уяснил себе, что мы остаемся в ваших руках по доброй воле?

– Это ничем не доказано. Вы применили какой-то трюк.

– Ты думаешь, мы неправильно информировали вас о функциях человеческого организма на Земле? Или сочинили для вас наше уголовное право? Или назвали смертельной для человека казнь, которая ему ничем не угрожает?

– Нет… я так не считаю. Ваши данные были верны. Я проверил их на детекторе лжи. И признаюсь, что смысл вашего трюка для меня – загадка.

– Слушай внимательно, – начал Ал. Ему было почти что жаль робота, которого они перехитрили. – Мы предстали перед вашим судом лишь для того, чтобы продемонстрировать вам наше превосходство, и еще – доказать собственное миролюбие. Но отныне предложения будут исходить от нас. Мы согласны, что нанесли некоторый ущерб вашей планете. Мы готовы подчиниться вашему приговору и понести наказание – разумеется, в разумных пределах. Мы даже сообщим вам, каким образом оказались на вашей планете, хотя и без технических деталей – они нам самим неизвестны. Тогда вы сможете убедиться, что не способны удалить нас отсюда, и поймете, что только от нашей доброй воли и согласия зависит, удастся вам это или нет. Но на все это мы дадим согласие исключительно при условии ваших ответных уступок. Вы предали нас суду, так как мы якобы ранили или убили людей. Мы здесь не встретили ни одного живого существа, не говоря уже о людях. И наше полное право требовать встречи с людьми, которые где-то скрываются. Мы хотим узнать все, что связано с ними.

Наше превосходство над вами настолько очевидно, что мы готовы рассказать о том, как мы путешествуем в мировом пространстве и попадаем в любую намеченную нами точку, даже до того, как получим информацию от вас.

И хотя у вас нет другого выхода, я все-таки спрашиваю: согласны ли вы?

Впервые за все время ответ не последовал незамедлительно. Прошло с полминуты, пока прозвучал голос защитника:

– Согласны.

6

Ал начал объяснять:

– Общепринятый закон гласит, что ни материя, ни энергия не могут перемещаться со скоростью выше световой. Тем самым абсолютно исключено, что живые существа из мирового пространства попадут на вашу планету. Мы тоже не живые существа с Земли: то, что вы видите перед собой, возникло на вашей планете.

Закон предельных скоростей недействителен для передач, происходящих без потребления энергии. Передача, о которой идет речь, это передача изображения. Долгое время на Земле преобладало мнение, будто передача изображения непременно связана с передачей энергии и тем самым не может распространяться со скоростью выше световой. Но в конце атомного века ученые подвергли это мнение ревизии. При всех старых методах передачи изображений передатчик был одновременно источником энергии. Однако если бы удалось получать энергию для ее дальнейшего распространения из самого медиума передачи, то энергии не требовалось бы перемещаться вместе с изображением. Ученые выражаются иначе: они говорят, что речь идет не о направленной вовне видимой передаче энергии, а о виртуальном обмене энергией. Но результат остается тем же: оказывается возможной передача изображения со скоростью, превышающей скорость света. Формирование и распространение изображения остается, правда, энергетическим процессом, но передатчик не является более источником энергии. На основании подобных рассуждений физики нашли способ реализовать упоминавшийся выше «виртуальный обмен энергии» и получили синхронный луч, с помощью которого достижимы практически не ограниченные во времени передачи.

Когда астронавты Земли пришли к выводу, что с помощью ракет им не удастся выйти за пределы Солнечной системы, они занялись проблемой использования синхронного луча для исследования мироздания. На первых порах они удовлетворялись обыкновенным отражением: они работали с лучом, как с телескопом, с той лишь разницей, что видели реально существующие предметы, а не давно исчезнувшие – как в случае со световыми телескопами. Позднее, когда кибернетика усовершенствовалась, ученые послали в пространство способных к самовоспроизводству роботов. И здесь энергия не получалась от передатчика, а «изымалась» в месте прибытия. Множество отдельных «уколов» поступающего изображения как бы сдвигало атомы в такое положение, когда они становились активными и способными что-то построить. Пусть не органическую жизнь, а машину. Этот метод впоследствии настолько усовершенствовали, что стало возможным воспроизведение любых механизмов и автоматов.

Наилучшим образом агрегаты оправдали себя в качестве инструментария, оптических устройств, микрофонов, термоизмерителей, которые через устройство для показа «живых фильмов» передавали данные непосредственно органам чувств ученых, так что ощущения оказывались телесными, будто сам ученый находился в этот момент на месте исследования. Его моторные импульсы трансформировались в импульсы синхронного луча и передавались агрегату. Таким образом агрегат и управлялся. И так же устанавливались единство действий и реакций между агрегатами и учеными.

Когда исследования были завершены, из этого родилась игра. Каждый ее участник получает подобным же образом созданное «псевдотело» в любой точке мирового пространства.

Как будет это тело выглядеть, предоставлено решать каждому из участников. Большинство предпочитает походить на самих себя. Мужчины обычно выглядят выше и крепче, чем в реальной жизни, а женщины – красивее. Самое важное здесь то, что каждое «псевдотело» содержит инструменты восприятия, соответствующие обычным человеческим органам. Каждый из таких органов непосредственно связан с Центрами приема и передачи на Земле, где каждое изображение через «шлем приема» попадает в определенные точки мозга играющего. Совершенство телесных ощущений – впечатления, будто бы действуешь и чувствуешь сам – было у ученых-исследователей только средством для достижения цели, а для нашей игры это основное условие. Конечно, остроту восприятия в отдельных случаях можно регулировать, ослаблять, чтобы уменьшить, например, силу неприятного ощущения, но это считается неспортивным. Таким образом в наших мозгах последовательно возникают чувственные впечатления: удовлетворение, досада, радость, страх. Этим же объясняется, почему гибель наших товарищей оставляла нас безучастными и почему в критических ситуациях мы тем не менее испытывали страх и даже ужас. Итак, вам стало ясно, каким образом мы, дважды уничтоженные здесь, вновь оживали: просто мы получали новые «псевдотела». И можем получить их вновь в любое время. Я думаю, вы поймете, что причинить нам зло вы не в состоянии.

Ал умолк. Робот сказал:

– Мы были бы рады узнать технические подробности о вашем передвижении.

– Они мне неизвестны, – объяснил Ал. – Но даже если бы я и знал их, то не сообщил. Теперь вы понимаете, что принудить нас к чему-то вы не в силах. Итак, согласны вы выполнить наши желания?

– Да, – донеслось из мембран кубика.

Стены камеры как бы раскрылись. Они увидели скопление колонн, распорок, блоков из смонтированных кубов. Плен – позади!

Бывшая камера превратилась в перекрытую платформу, и платформа эта начала опускаться. А крыша осталась на месте.

– До какой стадии вам известна история людей этой планеты? – спросил защитник.

– До того момента, когда вы переместили их в подземные этажи.

Робот начал рассказывать:

– Люди построили первые автоматические приспособления, чтобы те их обслуживали. Позднее они сконструировали автоматы, способные к самосовершенствованию, что и имело место по сегодняшний день. Но наша первейшая задача по-прежнему – охрана и обслуживание людей. Все, что мы сделали для них, – и с собой! – имело только одну цель – наилучшее и всестороннее обслуживание и охрана людей.

Сначала мы избавили их от необходимости трудиться и мыслить. В те времена, когда они жили в городе-саду, они не занимались ничем, кроме развлечений, бесед и всего прочего, создающего хорошее настроение. Мы предоставили им такую возможность, причем от людей не требовалось никаких усилий: мы создали проекционные плоскости и видеошлемы, которые вам уже известны. Мы приветствовали увлечения людей этим изобретением еще и потому, что, сидя перед экранами в своих домах, они не подвергали себя ни малейшей опасности. К сожалению, участились несчастные случаи. Один из жителей города, например, сел в летающую лодку, поднялся вверх и непонятным для нас образом рухнул вниз. Тогда мы приняли решение перевести людей – разумеется, с их разрешения – в подземные помещения Центрального пульта управления, где они были бы в безопасности. Наша техника достигла такого совершенства, что мы могли исполнить любое их пожелание путем раздражения определенных клеток коры головного мозга. Полагаю, тем самым мы проложили им путь к полному счастью, полному умиротворению и полной безопасности.

Спуск закончился. Кубик заскользил по гладкому полу вперед, они поспешили за ним. Обстановка здесь разительно отличалась от тоскливой примитивности комнат-кубов наверху. Они шли по залам, где, очевидно, происходили какие-то химические производственные процессы. Непонятные сплетения прозрачных труб, капилляров, колб, воронок, смешивающих лопастей, центрифуг и тому подобного заполняли эти залы, и во всей этой стеклянной паутине, подобно аморфным, синтетическим рептилиям, двигались столбики жидкости. Они делились, сливались, принимали новую окраску, жемчужинами скатывались в пузатые сосуды. Пахло чем-то неуловимым, неопределенным. Ал тотчас же вспомнил о запахе тимьяна на свежем воздухе.

– Это наше средство стерилизации, – объяснил робот. – Мы следим, чтобы сюда не проникло ни одно постороннее семя. По соображениям безопасности нам тоже придется пройти чистку.

Они прошли в шлюзовой отсек, и за ними, подобно раздвижной двери, сомкнулась стена. Со всех сторон задул легкий ветер – ветер, напоенный запахом тимьяна и убивающим постороннее семя газом. Потом стена снова раздвинулась.

Друзья оказались в помещении, похожем на лабораторию. В одном из углов возвышался стеклянный цилиндр, в котором светилось что-то неразличимое, зеленого цвета. От него к бесчисленным шкалам протянулись трубки, на которых подрагивала белая маркировка. Иногда из грушевидных, цвета слоновой кости, тел доносилось негромкое шипение.

– Контрольное устройство, – сказал робот. Он до-прежнему продолжал скользить по прямой. Ал и Рене шли за ним.

Миновали узкий ход, дверь-рамку, в которой колыхалось что-то напоминающее занавес из тумана.

– Это последний контроль, – объяснил защитник. – Просвечивающая рама.

Они оказались перед стеной. Робот подступил к ней вплотную. Она раздвинулась.

– Мы вступаем в святая святых Внутренней Зоны, – сказал робот.