Текст книги "Рыцари и львы (Рассказы и сказка)"

Автор книги: Герберт Кемоклидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Герберт Кемоклидзе
РЫЦАРИ И ЛЬВЫ
Рассказы и сказка

РЫЦАРИ И ЛЬВЫ
(из рассказов Жени Репина)

Художественное произведение

Лёне Лукину нравится учить уроки со мной. У меня днем все на работе, а у него дома бабушка. Она очень чистоплотная и заставляет Леню по три раза переписывать, если сделано неаккуратно. А переписывать кто любит? Это же нетворческая работа! Поэтому Леня и приходит делать уроки ко мне.

Интересно: один я выполняю уроки быстрее, чем с Леней. Хотя математика учит наоборот. Первый ученик справляется с домашним заданием за два часа. Второй – тоже. Сколько времени потратят на уроки оба ученика, если будут делать их вместе? Напрашивается ответ – один час. Все равно как два поезда идут навстречу с одинаковой скоростью. Но жизнь гораздо сложнее, чем математика.

Однажды мы с Леней уже почти закончили уроки, как вдруг зазвонил будильник.

– Тревога! – закричал я. – Опаздываем в школу.

Леня принялся запихивать в портфель тетрадки, но они никак не умещались.

– Все из-за нее! – он вытащил из портфеля какой-то дырявый лоскут.

– Что еще за пиратский флаг? – удивился я.

– Бабушка мне дала. Ты что, забыл? Нам на сегодня велели принести в школу по куску дырявой материи.

Вот память у меня! Что не надо, так в голове и сидит. А нужное – вспомнишь в последний момент, да и то случайно. Вчера Ольга Ивановна, которая учит труду девчонок, сказала, что наш, мальчишечий трудяга, Сергей Владимыч заболел. Поэтому она проведет спаренный урок по художественной штопке для всего класса. И пусть каждый принесет из дому ненужную дырявую тряпку.

– Что же ты мне раньше не напомнил? – спросил я у Лёни.

– А я откуда знал, что ты забыл?

– Где же я теперь буду искать тряпку? Может, твою разорвем на две половины?

– Мою можно, – согласился Леня. – Только вот дырка на ней одна. Ее-то не разделишь.

И тут мне пришла в голову гениальная мысль.

– Придумал! Отец подарил маме на день рождения скатерть. Мама сделала вид, что скатерть ей понравилась. А на самом деле – нет. Я слышал, как она говорила кому-то по телефону, что ей хотелось бы иметь более художественную скатерть.

– Ну и что? – Леня с опаской посмотрел на часы.

– Так вот, штопка-то будет какая? Художественная!

Я быстренько достал из шкафа скатерть. Она была белой, красивой, новой. Жаль, что она маме не понравилась, но о вкусах не спорят.

Я достал ножницы и протянул Лёне.

– На, делай дырку, а то у меня что-то рука не поднимается.

– Нет уж, твоя скатерть, ты и режь, – отказался он.

Зажмурившись, я проткнул скатерть ножницами и вырезал дыру.

– Нравится? – спросил я у Лёни.

– Ничего, – ответил он, поеживаясь. – Круглая. Но, если честно, без дыры нравилась больше.

Некоторые из ребят тряпочки забыли, и учительница раздала им свои.

– Не надо было тебе напоминать мне про тряпку, – шепнул я Лёне.

– Угодишь тебе! – проворчал он. – То не напомнил, то напомнил!

Моя скатерть всех заинтересовала. Девчонки даже всплескивали руками.

– Ты не специально продырявил ее? – подозрительно посмотрела на меня Ольга Ивановна.

– Папа такую купил в «Уцененных товарах», – сказал я.

Ольга Ивановна покачала головой.

– Да, против этих дыр бессильна любая художественная штопка.

И тут Маша Беляева предложила:

– А что если вырезать еще несколько дырок, обметать их и затянуть кружевами?

– Можно попробовать, – сказала Ольга Ивановна. – Хуже все равно не будет.

В общем, девчонки отложили свои лоскутки и засели за мою скатерть. Я даже удивился, до чего они оказались умелыми. К концу урока все было готово.

Когда дома я сообщил, что принес из школы художественное произведение, папа и мама очень оживились. Я достал из портфеля скатерть, и они долго смотрели то на нее, то на меня. При этом папа дважды снимал очки и тщательно их протирал.

– Ну что ж, – сказал он наконец, – многие истинные художественные произведения не сразу бывают оценены современниками. Я предлагаю убрать этот шедевр подальше и никому не показывать. Его время еще не пришло.

Но насчет современников папа ошибся. Когда вечером к нам пришли гости, мама не выдержала и развернула перед ними шедевр. Все охали от удивления, а кто-то даже воскликнул: «Нет, нам, взрослым, не додуматься до такого!»

Собиратели пословиц

На уроке русского языка Анна Демидовна рассказала нам про народные пословицы.

– Пословицы – это национальное богатство. Каждая из них в краткой форме выражает большую мудрость. Хорошая пословица – настоящее произведение искусства. Умнейшие люди посвятили свою жизнь собиранию народных пословиц. Эта работа ведется постоянно. Но еще и сейчас собраны не все народные пословицы.

После школы я сказал Лёне Лукину:

– Вот мы с тобой часто пустяками занимаемся. А где-нибудь мудрость пропадает. Давай завтра же начнем собирать пословицы.

– А где мы их будем собирать? – спросил Леня.

– Да хотя бы у тебя в доме. Пройдемся по квартирам и спросим у жильцов, какие они знают пословицы. Потом сверимся со сборником – у моего папы есть. Если каких-то пословиц в книжке нет – это, значит, неизвестные. Пошлем в «Пионерскую правду», там их напечатают, и люди станут мудрее, чем были.

На следующее утро я пришел к Лёне. Он уже приготовил толстую тетрадь и на ее обложке написал крупными буквами: «Неизвестные народные пословицы».

– Куда это вы собрались? – поинтересовалась бабушка Лени.

– Гулять.

– А уроки сделаны?

– Конечно!

– Ну что ж, кончил дело – гуляй смело.

Бабушка вышла на кухню, а я с радостью ткнул Леню в бок.

– Слышал? Ведь она пословицей высказалась!

– Да? А ведь верно! – удивился Леня. – Как же я раньше не обращал внимания! Ведь она этих пословиц дополна знает! Чего нам по дому мотаться! Нам бабушка всю тетрадку наговорит!

Леня быстренько сбегал на кухню и привел бабушку.

– У нас к тебе ответственное дело, – торжественно сказал Леня.

Бабушка забеспокоилась:

– Что-нибудь натворили?

Леня усадил бабушку на стул, раскрыл свою толстую тетрадь, написал на первой странице большую цифру 1 и важно сказал:

– Мы с Женей решили заняться серьезным делом.

– Давно пора! – обрадовалась бабушка.

– Начинаем поиск неизвестных народных пословиц. В пословицах собрана вся народная мудрость, так что это принесет большую пользу. Говори нам все пословицы, какие знаешь, а мы будем записывать.

– Ну, давайте записывайте быстрее, – сказала бабушка. – А то у меня пироги поставлены. Не красна изба углами – красна пирогами. Дорого яичко в Христов день.

– Обожди, бабушка, не спеши, – попросил Леня. – Не успеваю.

– Проворнее пиши, а я пока на кухню сбегаю, – поторопила бабушка и, вернувшись, продолжала: – Каков поп, таков и приход. Не всё коту масленица.

Леня исписал уже целую страницу. Правда, каждую новую пословицу бабушка вспоминала все труднее и труднее.

– Всякая пословица к слову молвится, – жаловалась она.

С кухни потянуло горелым.

– Ах, боже ты мой! – воскликнула бабушка. – Задурили мне голову своими пословицами!

И бегом кинулась к пирогам.

– Для начала хорошо, – сказал Леня, показывая мне тетрадку.

– Ничего, – согласился я. – Только ведь тетрадка у нас для неизвестных пословиц. А из этих только некоторые неизвестные. Да и те, может, в сборнике есть. Пойдем ко мне и проверим по книге.

Проверка нас разочаровала. Все бабушкины пословицы были уже известны.

– Знаешь, – сказал я Лёне, – мы с тобой не так действуем. Бабушку твою придется оставить в покое. Она только известные пословицы знает. Пойдем в другие квартиры. А книжку будем носить с собой. Как кто скажет пословицу, мы сразу – раз! – и проверим.

Мы вернулись к Лёниному дому и позвонили в квартиру на первом этаже. Там жил старый-престарый дед. Он-то уж наверняка знает какую-нибудь неизвестную пословицу. Дед был дома и мастерил на кухне табуретку. Когда мы объяснили ему, зачем пришли, он посадил нас за стол и сказал:

– Ну что ж, это можно. Вот, например, труд кормит, а лень – портит.

Я быстро перелистнул страницы и нашел раздел «Труд».

– Есть такая. Давайте другую.

– Без труда не вытащишь рыбку из пруда.

– Есть.

– Терпенье и труд все перетрут.

– Тоже есть. Вы, дедушка, что-нибудь понеизвестнее.

Дед вдруг обиделся:

– Есть да есть! Конечно, в такой толстой книге все, наверное, есть! Вот и читайте ее! То, что есть, освойте, а уж потом неизвестные ищите! Идите, ребята, идите!

Когда мы вышли на улицу, я сказал:

– Мы с тобой опять неправильно делаем. Слишком легко хотим всего достичь. Анна Демидовна что говорила? Пословицы создавались веками. Сначала у кого-то возникла мысль, а потом ее совершенствовали-совершенствовали, сокращали-сокращали, и появлялась пословица.

– Придумал! – воскликнул Леня. – Напишем на листочках разные мысли и разбросаем их по двору. А потом через какое-то время пройдемся по квартирам и соберем готовые пословицы.

– Так многие мысли пропадут и порастеряются, – не согласился я. – Лучше мы листочки с ними побросаем в почтовые ящики. Тогда уж точно все они превратятся в пословицы.

Мы тут же стали придумывать новые мысли. И что же оказалось! Хоть бы одна новая мысль пришла нам в голову! Все старые, давно известные. Мы с Леней даже расстроились. Дело заходило в тупик. И тут я нашел выход из положения.

– Идея! Чтобы новая мысль превратилась в пословицу, она должна состариться. Так давай сразу придумывать старые мысли!

Теперь работа пошла куда быстрее. Через час у нас было готово несколько десятков хороших старых мыслей.

Леня предложил:

– Только давай кинем их в почтовые ящики твоего дома. А то дед догадается, чья это работа, и расскажет другим. Интерес будет не тот.

На следующий день, выходя из подъезда, я услышал разговор сидящих на скамеечке старушек.

– Видать, прорицательница в городе появилась. В каждую квартиру прорицание прислала. У меня так на бумажке написано: «Скоро кончится осень и наступит зима». Стало быть, недолго мне жить осталось, Мария.

– Да ну что ты! Это по-всякому можно истолковать! А вот у меня, к примеру, в прорицании сказано: «Раньше ездили на лошадях, а теперь летают самолетами». Не иначе как дочка ко мне на Новый год прилетит.

«Началась работа», – радостно подумал я.

Когда я вечером вернулся из школы, мама и папа были уже дома. Перед папой лежала целая куча бумажек.

– Женя, – со вздохом сказал папа, – объясни мне, что это такое.

– Мысли, – объяснил я.

– Ясно, – грустно сказал папа. – Ты считаешь себя уже настолько мудрым, чтобы снабжать своими мыслями весь наш дом. Опаснейшее заблуждение! Если учесть при этом, что каждая твоя мысль, как правило, содержит не менее двух орфографических ошибок. Займешься сегодня их исправлением.

– Там не только мои мысли, но и Лёнины!

– Ну что ж, исправишь и его ошибки. Ведь он твой друг.

На следующий день я сказал Лёне:

– Ты что это столько ошибок наделал в мыслях? На одну мою – пять твоих. Я вчера весь вечер переписывал. Даже кино про индейцев не смотрел.

– Да я спешил, – объяснил Леня.

– Поспешишь – людей насмешишь, – сказал я.

– Пословица! – воскликнул Леня.

Я быстро расстегнул портфель и достал сборник.

И эта пословица была давно людям известна.

Натюрморт

Однажды на уроке русского языка Анна Демидовна сказала:

– Сегодня будем описывать картину Репина «Бурлаки на Волге».

Тут многие ребята стали оборачиваться в мою сторону, как будто «Бурлаков на Волге» написал я. А после урока ко мне подошел наш лучший художник Алик Соколов.

– Ты, случайно, не родственник художника Репина? – спросил он. – Здорово, если бы ты оказался его потомком!

– Не знаю, – ответил я. – Может, и родственник. Надо спросить у отца. Если он отцу родственник, то и мне тоже.

Вечером я спросил у папы, почему у нас такая известная фамилия.

Он задумался, а потом сказал:

– Фамилия Репин – вообще очень распространенная. Какой-нибудь из наших далеких предков заслужил прозвище Репа. Может, у него на огороде очень хорошо родилась репа. Или у него было круглое лицо, напоминавшее репу. А то и просто он очень любил этот овощ. Ну, а сын Репы стал зваться Репиным, и так дошло до наших дней.

– А художник Репин мог произойти от того же Репы, что и мы? – с надеждой спросил я.

– Точно я сказать не могу. Но вообще-то, не исключено, что мы с Ильей Ефимовичем восходим к одному Репе, – ответил отец, – и не будет удивительным, если ген, несущий в себе художественный талант и перешедший к Илье Ефимовичу Репину, обнаружится через несколько поколений в твоем, например, внуке.

Потом папа долго объяснял мне, что гены – это такие штуки, которые передаются от человека к человеку по наследству и влияют на способность к чему-нибудь.

На следующий день я сказал Лёне Лукину.

– Оказывается, я действительно могу быть потомком художника Репина. Так что, возможно, у меня есть большие способности к рисованию.

– Ну, знаешь! – удивился Леня. – Да у тебя вместо людей тонконогие букашки получаются, а деревья – как веники.

– Сам ты веник! – возмутился я. – У меня такие гены, что тебе не снились!

– Что у тебя? – не понял Леня.

– Гены! – и я еще популярнее объяснил ему то, что мне популярно объяснил папа.

– По-моему, гены рисования через тебя перепрыгнули, – предположил Леня.

– Много ты понимаешь, – возразил я. – Ген – это такая малютка, что простым глазом ее не увидишь. Так же и способности к рисованию, они у меня есть, но их никто не замечает.

– Возьми и нарисуй что-нибудь стоящее, – предложил Леня. – Сразу и заметят твои гены.

– Легко сказать, заметят! Теперь уже все знают, что я плохо рисую, привыкли. Даже учительница по рисованию. Как бы я здорово ни рисовал, она больше тройки не ставит.

– Так ты больше и не заслуживаешь.

– Тоже мне знаток! – обиделся я. – Тебя просто завидки берут, что не имеешь таких генов, как я!

И тут у меня возникла очередная идея.

– Придумал! Вчера в актовом зале развешивали картины школьных художников! Ну, конкурс на лучший рисунок! Моего рисунка, конечно, не взяли! А Соколова – взяли! Я сейчас быстренько что-нибудь нарисую и повешу на место его рисунка. Комиссия будет думать, что рисунок Соколова, и присвоит мне первое место. Тогда все увидят, что значит настоящие гены!

Леня отнесся к моей идее с недоверием, но все же согласился помочь. Я вырвал из альбома лист и быстренько нарисовал картину. Два рыцаря на конях целились друг в друга пиками. Вокруг все кипело от взрывов. Бросали бомбы самолеты. Строчили пулеметы. Шли танки. Из их дул летели снаряды.

Некоторые снаряды отскакивали от рыцарей. Здесь же на картине были нарисованы палящие из пушек корабли, на них падали парашютисты, поливая из автоматов. Один парашютист был индейцем и держал в руках лук.

Мы взяли у нянечки ключ и, сняв картину Соколова, – она изображала разные продукты, – повесили на ее место мою.

– Ну, как, смотрится? – спросил я.

– Вообще-то, ничего похожего здесь больше нет, – неопределенно сказал Леня.

Когда на следующий день открыли зал и все пошли смотреть рисунки, я тоже вошел и остановился в сторонке. Сначала люди распределялись возле картин равномерно – по нескольку человек перед каждой. Но вот все, как я и ожидал, кинулись к моей картине. Собралась большая толпа. И тут вместо возгласов восхищения вдруг раздался смех.

Я забеспокоился. Может, мою картину подменили? Однажды в «Пионерской правде» писали, что такое случается в иностранных музеях. Я стал пробираться сквозь толпу. Нет, картина была моя. А под ней надпись: «Соколов, 5 „а“. Натюрморт».

Прибежал Алик Соколов. Все расступились и с интересом смотрели на него.

– Это не я! – произнес Алик дрожащим голосом. – Это – Репин!

На следующий день, вернувшись из школы, папа сказал мне:

– Илья Ефимович Репин, Женя, мог и не быть нашим предком. Но, я думаю, что среди наших предков-крестьян обязательно были способные к каким-нибудь наукам. Только недостаток образования помешал им проявить себя в полной мере. Гены этих людей притаились в тебе. Им нужна почва, на которой они могут развиться – знания! Так что не подведи, пожалуйста, наших предков, учись старательнее.

Но мне все же кажется, что если бы под картиной было написано не «Натюрморт», а что-нибудь другое, к ней бы отнеслись гораздо серьезней.

Винегрет и аккордеон

Когда мы с Леней Лукиным вместе готовим уроки, отметки у нас бывают одинаковые. В тот день мы оба получили по двойке. Конечно, двойки нам поставили неправильно. Хотя мы и сделали по семь ошибок, но только в двух словах. Вместо «винегрет» мы написали «венигред», а вместо «аккордеон» – «окардион». «Венигред» я списал у Лени, а «окардион» он списал у меня. По справедливости, нам нужно было поставить тройки. Ведь есть ошибки вынужденные, они зависят одна от другой. Я, например, точно знал, что в слове «винегрет» есть два «е» и одно «и». Когда я поставил после «в» букву «е», то уже вынужден был дальше поставить «и». Так что ошибся я как раз от знания. Так же получилось и у Лени со словом «аккордеон».

Когда отметки одинаковые, то и настроение какое-то одинаковое.

– Что-то домой идти не хочется, – сказал Леня.

– И мне тоже, – признался я.

– Скучно, – пожаловался Леня. – Заранее знаю, что мне дома скажут. Ничего нового. Отец сразу попросит дневник. Потом позовет маму. «А что получил твой друг Женя?» «То же самое». – «Вам нельзя вместе делать уроки, раз это приносит такие печальные результаты».

– А ты скажи, что я получил «пять», – посоветовал я.

– Бесполезно, – вздохнул Леня. – Это даже хуже. Тогда они скажут: «Вот видишь, – у него „пять“, а у тебя „два“! Куда годится такое совместное приготовление уроков!»

– А у меня, думаешь, будет иначе? – спросил я. – Родители совсем не ищут новых подходов к детям. Нет чтобы сегодня, например, устроить праздник по поводу моей двойки.

– А что тут веселого? – удивился Леня.

– Смотря как праздновать. Назвать его, например, проводами последней двойки. Папа бы купил лимонаду, мама – торт. Вырезали бы из бумаги большую двойку и торжественно ее сожгли. При выключенном свете. Знаешь, как интересно бы получилось?

– Не пойдут они на такое, – сказал Леня. – Испугаются, что тогда этим последним двойкам конца не будет.

– Не пойдут, – согласился я.

Вдруг Леня вспомнил:

– Вот мне мальчишка один из нашего двора рассказывал, что в пятой школе всем ученикам за любой ответ ставят пятерки. Врет, наверное.

– Конечно, врет. Такого не может быть.

– Я тоже так думаю, – согласился Леня.

– Чего вдруг в этой школе будут ставить одни пятерки?

– Факт, незачем, – кивнул Леня. – Может, только если она экспериментальная.

– Вообще-то, однажды папа читал маме из газеты вслух, что школьникам не надо ставить двоек, – вспомнил я.

– Вот видишь! – обрадовался Леня.

– Если ты веришь, что в этой школе ставят только пятерки, то мы можем туда сходить, чтобы тебя разубедить, – сказал я.

Леня возмутился:

– Я верю? Это тебе, я чувствую, хочется пойти проверить!

– Мне? Нашел простачка! – тоже возмутился я.

Хотя мы с Леней и не верили, что в пятой школе ставят одни пятерки, но все же решили пройтись до той школы. Нужно было разоблачить мальчишку из Лёниного двора, который распускает неправильные слухи.

Когда мы подошли к пятой школе, там как раз кончились уроки. Нам навстречу шли ученики, на вид ничем не отличавшиеся от нас. Было бы очень обидно, если бы им ставили одни пятерки.

– Давай остановим одного и попросим показать дневник, – предложил я.

Мы стали высматривать ученика, у которого можно бы было посмотреть дневник. Но ребята шли все группами по нескольку человек. Наконец появился одиночка. Он весело посвистывал и размахивал портфелем.

– Привет! – Я преградил мальчишке дорогу. – Есть к тебе разговор.

Он остановился и с опаской посмотрел на нас.

– Ты не бойся, – успокоил его я. – Мы тебе ничего такого не сделаем.

– А я и не боюсь, – ответил он. – Тут наших ребят вокруг полно. Что вам надо?

– Покажи нам, пожалуйста, свой дневник, – попросил я.

Мальчишка ожидал чего-то другого и вытаращил глаза.

– Это зачем же?

– Да ты не бойся, – сказал Леня. – Мы только посмотрим.

– Да что вы всё – «не бойся и не бойся»! – разозлился мальчишка. – Как будто я боюсь!

Он расстегнул портфель и достал свой дневник в белой пластиковой обложке. У меня тоже раньше была такая обложка, но я ее изрисовал, и мама купила новую, черную. Однажды папа сказал, что мой дневник и по форме, и по содержанию похож на жалобную книгу.

В дневнике этого мальчишки на первой же странице сияли две пятерки. Дальше их было целых три. Потом еще две – по математике и русскому. Мы с Леней понимающе переглянулись.

– Хорошо тебе живется, – сказал я, отдавая мальчишке дневник.

– Да, позавидуешь, – поддержал меня Леня.

– А вам-то чем плохо? – спросил он, застегивая портфель.

– Нам-то похуже. За один и тот же ответ тебе пятерку поставят, а нам по паре влепят, – пояснил я.

Мальчишка сразу захорохорился:

– Это почему же, интересно?

– А вот скажи по буквам «венигред», – предложил я ему, нарочно произнеся это коварное слово как можно неправильнее.

– Ви-не-грет, – четко произнес он. – После «в» обязательно ставится «и». Это слово французского происхождения – одного корня со словом «вино». «Вин» по-французски – «кислый».

Мы с Леней опять переглянулись, но уже не так, как раньше.

– Ну-ка произнеси «ыкырдьён», – попросил Леня. Он даже перещеголял меня, коверкая слово, чтобы запутать мальчишку.

– Ак-кор-де-он, – четко произнес мальчишка. – Это тоже от французского слова «аккорд» – «созвучие».

– Ладно, – сказал я мальчишке. – Счастливо. Мы пошли.

Но ему, видно, понравилось разговаривать с нами.

– Почему же пошли! – воскликнул он. – Я вам показал свой дневник, теперь вы покажите свои.

– Я дома оставил, – торопливо сказал Леня.

– А я в школе, – сказал я.

– У нас в классе тоже есть такие забывчивые, – усмехнулся мальчишка.

Когда он, насвистывая, пошел своей дорогой, я сказал Лене:

– Наврал тот, с твоего двора. Но нас не проведешь. Не такие.