Текст книги "Н. Г. Чернышевский. Книга вторая"

Автор книги: Георгий Плеханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Он в самом деле совершенно соответствует им: заработная плата рабочих действительно постепенно падает, но причина ее падения лежит не там, где указывал ее Чернышевский. Она падает вовсе не потому, что рабочий считает себя человеком, осужденным на низкий заработок, а потому, что экономическая необходимость вынуждает его довольствоваться низким заработком. Если бы все дело сводилось к тому, кем и чем считает себя рабочий, то плата его наверное была бы очень высока, так как он во всяком случае считает себя человеком, которому нужно по возможности дорого продать свою рабочую силу. Все его горе заключается лишь в том, что по мере развития капитализма у него все менее и менее оказывается этой возможности. И происходит это по чисто экономическим, а не по психологическим причинам.

Некоторые из этих причин мы уже перечислили выше. Мы сказали, что промышленный прогресс ведет к относительному уменьшению переменного капитала, т. е. капитала, употребляемого на покупку рабочей силы. "С прогрессом накопления отношение постоянной части капитала к переменной изменяется таким образом: если первоначально оно равнялось 1:1, то затем оно равняется 2:1, 3:1, 4:1, 5:1, 6:1, 7:1 и т. д., так что с возрастанием капитала вместо Ґ его общей стоимости превращается в рабочую силу прогрессивно только 1/3, 1/4, 1 /5, 1 /6, 1 /7 и т. д., в средства же производства превращаются 2/3, 3/4, 4 /5, 5 /6 и т. д. общей стоимости капитала. Так как запрос на труд определяется не размером всего капитала, а размером его переменной части, то, следовательно, он прогрессивно падает с возрастанием всего капитала… Он падает сравнительно с величиною всего капитала и притом в возрастающей профессии с возрастанием этой величины. С возрастанием всего капитала хотя и увеличивается переменная часть его, или соответствующая ей рабочая сила, но увеличивается в постоянно убывающем отношении… Это относительное уменьшение переменной части капитала, ускоряющееся вместе с его ростом и притом быстрее его роста, при взгляде на дело с другой стороны, кажется, наоборот, более быстрым абсолютным ростом рабочего населения сравнительно с ростом переменного капитала, или тех средств, которые дают работу работникам. Вернее же сказать, что капиталистическое накопление постоянно, и притом прямо пропорционально своей энергии и своему размеру, производит относительно-излишнее рабочее население, т. е. население, излишнее сравнительно со среднею нуждою капитала в рабочей силе" [128]128
  «Das Kapital», 3 Auflage, S. 645–646.


[Закрыть]. Это излишнее рабочее население было очень удачно названо Ф. Энгельсом запасной промышленной армией.

Как же отражается, как может отражаться это изменяющееся отношение составных частей капитала на движении заработной платы? Само собой ясно, что запасная промышленная армия, только временами принимающая участие в процессе производства, оказывает беспрерывное давление на действующую армию в смысле понижения заработной платы. А раз это так, то стремление заработной платы к падению становится очевидным совершенно независимо от каких бы то ни было отвлеченных психологических соображений. Но оно становится очевидным именно только с той конкретной точки зрения, с которой смотрят на общественно-экономическую жизнь социалисты нашего времени. С абстрактной же точки зрения Чернышевского, – которой противостояла не менее абстрактная точка зрения вульгарных экономистов, – дело представлялось в другом виде. При недостатке фактических данных поневоле приходилось вдаваться в отвлеченные и потому произвольные догадки, характер которых определялся не сущностью дела, а складом ума, привычками мысли исследователя [129]129
  Примечание к настоящему изданию (изд. «Шиповник»). Считаем не лишним поставить читателю на вид, что здесь речь идет у нас о понижении заработной платы, как доли национального продукта. При этом относительном уменьшении рабочий класс может получать больше денег, нежели прежде, покупать на данную денежную единицу больше, нежели прежде, товаров и все-таки быть относительно беднее, нежели он был раньше. Это наглядно показывает пример Америки. См. наш сборник «Критика наших критиков», стр. 40–96.


[Закрыть].

Говоря о влиянии экономического прогресса на заработную плату, Чернышевский, по примеру Милля, везде предполагает однообразный, ровный ход современной промышленности, не возмущаемый никакими пертурбациями. Такое предположение само является очень произвольной абстракцией. В действительности процесс производства в буржуазном обществе никогда не идет ровным ходом: он подвержен революциям, возвращающимся с правильностью астрономических явлений и оказывающим глубокое влияние на положение наемного работника. Современная промышленность поочередно переходит через фазисы процветания, застоя и кризиса, и так как эта смена фазисов давно уже стала законом капиталистической промышленности, то нельзя говорить о заработной плате, не принимая во внимание промышленных революций. На это обстоятель-ство обращал внимание Маркс еще в 1847 году, в своей "Речи о свободной торговле". В "Капитале" он говорит об этом очень подробно. "В конце концов, – читаем мы там, – общие колебания рабочей платы регулируются исключительно увеличением и сокращением промышленной запасной армии, сообразно смене периодов промышленного цикла. Они определяются, следовательно, не колебаниями абсолютного числа рабочего населения, а изменениями отношения, в котором рабочий класс распадается на действующую и запасную армии, увеличением и уменьшением относительного размера излишнего рабочего населения, степенью, в которой оно то поглощается, то вновь освобождается. Для новейшей промышленности, с ее десятилетним циклом и с ее периодическими фазами, которые, сверх того, с возрастанием накопления, прерываются все чаще и чаще неправильными колебаниями, поистине был бы очень странным законом такой закон, который регулировал бы запрос и предложение труда не расширением и сокращением капитала, т. е. не его потребностью в рабочей силе – потребностью, с изменением которой рынок труда оказывается то относительно недостаточным, когда капитал расширяется, то опять переполненным, когда он сокращается – но который, напротив, ставил бы движение капитала в зависимости от движения народонаселения. Таково, однако, господствующее экономическое учение. По смыслу этого учения рабочая плата повышается вследствие накопления капитала. Повышенная рабочая плата дает толчок к увеличению рабочего населения; и это продолжается до тех пор, пока не переполнится рабочий рынок, т. е. пока капитал не сделается недостаточным сравнительно с числом рабочих. Когда наступает такое время, рабочая плата понижается, и тогда выступает на сцену оборотная сторона медали. Вследствие падения заработной платы рабочее население мало-помалу редеет, так что в сравнении с ним капитал снова делается избыточным, или, как объясняют некоторые, падающая заработная плата и соответственно усиливающаяся эксплуатация рабочих снова ускоряет накопление, а между тем низкая рабочая плата, в то же время, мешает возрастанию численности рабочего класса. Таким образом предложение труда снова делается ниже запроса на труд и т. д. Какой прекрасный метод движения для развитого капиталистического производства! Прежде чем повышение платы приведет к положительному возрастанию населения, способного к работе, успевает много раз миновать тот период, в течение которого ведется промышленный поход, и должна произойти промышленная битва" [130]130
  «Das Kapital», dritte Auflage, S.S. 654–656. В интересах точности мы цитируем немецкий подлинник.


[Закрыть].

На все это мы не находим даже намека в исследовании Чернышевского о заработной плате. В своих рассуждениях о ней он вполне довольствуется "господствующим экономическим учением", которое принимает во внимание лишь общее отношение капитала данной страны к ее абсолютному рабочему населению. Собственно говоря, он очень хорошо знает, что современная промышленность идет вовсе не по гладкому пути. Он не забывает о кризисах; его взгляд на них гораздо глубже и вернее, чем взгляд Милля, поверхностность которого доходит в этом случае до апогея. Но он не сопоставляет колебаний современной промышленности с движением заработной платы. Впрочем, эту же ошибку делали многие из его современников-социалистов. Знаменитый "железный закон заработной платы" Лассаля представляет собою лишь несколько иную формулировку того самого учения, которого держался Чернышевский. Лассаль оттеняет лишь другие стороны этого учения. Откуда взялась разница в формулировке одного и того же закона у двух замечательных людей, одинаково отрицательно относившихся к существующему буржуазному порядку? Из различий в окружавшей их общественной обстановке. Лассаль преследовал непосредственно агитационные цели, он обращался к рабочей массе и вследствие этого так формулировал господствовавшее экономическое учение, что буржуазным экономистам показалось, будто они слышат о нем в первый раз в жизни. Они закричали, что Лассаль искажает выводы науки; но ему не трудно было показать, что в его "железном законе" не было нового ничего, кроме эпитета "железный". Чернышевский не мог говорить с массой, он писал для "умных и добрых людей" из высших классов, и потому обращался более к их рассудку, чем к их чувству, более рассуждал, чем агитировал. Он не столько оттенял "железные" свойства закона заработной платы, сколько показывал общую несостоятельность того порядка вещей, при котором трудящийся продает свою силу за какую бы то ни было плату, высокую или низкую, подверженную колебаниям или медленно изменяющую свой уровень, сообразно общему ходу "прогресса".

V.

Какую задачу преследовал Чернышевский при своем анализе заработной платы, показывают, между прочим, заключительные слова этого анализа: «Порядочную кипу рекомендаций в пользу трехчленной системы распределения (т. е. распределения национального дохода между землевладельцами, капиталистами и наемными рабочими) доставил нам анализ одного из элементов этой системы (т. е. заработной платы). Посмотрим, что найдется в анализе двух остальных (т. е. прибыли и ренты)» [131]131
  Там же, стр. 392.


[Закрыть]. Он именно стремился найти как можно более «рекомендаций» в пользу буржуазного общества, т. е. показать, как мало соответствует оно требованиям «теории». Проверять найденные экономистами законы буржуазного хозяйства ему не было надобности. В этом отношении он вполне мог удовольствоваться открытиями буржуазной экономии, так как сами эти открытия уже достаточно хорошо «рекомендовали» буржуазное общество.

Зато в "рекомендациях" этому обществу наш автор положительно неистощим. Здесь он является во всеоружии своего полемического таланта, здесь на помощь ему приходит весь тот злой сарказм, силу которого так хорошо знали его литературные противники. "Очень милая вещь этот принцип трехчленного деления! – восклицает он. – Чем больше вы всматриваетесь в него, тем яснее обнаруживается прелестная соответственность его с коренными идеями экономической науки. Если муж работает один, он получает известную плату. Если жена вместо пустой траты времени на вздорные дрязги станет работать дельным образом, подобно мужу, она вместе с мужем будет получать плату не больше той, какая прежде давалась одному мужу. Если дети станут помогать родителям, положение родителей и детей ни мало не улучшится. Какое прекрасное поощрение людям к тому, чтобы занимался дельною работою каждый, кто в силах заниматься ею, – какое хорошее возбуждение к труду и какая справедливая сообразность вознаграждения с количеством труда!" [132]132
  Там же, та же стр.


[Закрыть]

Обращая против буржуазных экономистов превозносимый ими принцип разделения занятий, Чернышевский иронически указывает на то, что принцип этот не вполне еще применяется к заработной плате. "В плате, получаемой работником, есть много элементов, кроме того элемента, который следует назвать рабочею платою в точном смысле этого слова, – замечает он. – Во-первых, в плату наемному работнику входит обыкновенно страховая премия в большем или меньшем размере. В плате матросу есть доля, служащая вознаграждением за небезопасность его ремесла. В плате носильщику, дожидающемуся нанимателя на углу улицы или на рынке, есть доля вознаграждения за то, что он рискует иной день остаться без работы. Во-вторых, всегда есть в рабочей плате элемент вознаграждения за затрату капитала на подготовление работника к делу… Взрослый работник получает известную долю платы собственно потому только, что взрослые работники вообще должны затрачивать часть своей платы на воспитание детей. Тут как будто бы круговая порука поколений: каждое поколение в рабочие годы вознаграждается за затрату капитала предыдущим поколением на его воспитание… Если полагать совершенство экономического устройства в существовании отдельного класса людей для каждого элемента, участвующего в производстве, то не следует останавливаться на трехчленном делении продукта, а надобно принять деление гораздо многосложнейшее: каждый из трех главных элементов производства распадается опять на несколько элементов. Страховая премия и вознаграждение за капитал – элементы, ставимые господствующей теорией под разряд прибыли [133]133
  Читатель видит, что Чернышевский выражается здесь неточно. Такой «элемент», как страховая премия, никак не может быть отнесен к элементам производства. Но не в том дело.


[Закрыть]. Мы теперь видим, что они входят и в рабочую плату. Не следует ли желать, чтобы они отделились от нее, чтобы наемный работник получал именно только рабочую плату, плату в строгом смысле слова? Можно придумать такое устройство, при котором так и будет. Воспитанием детей и приготовлением молодых людей для специальных профессий может заняться особенный класс предпринимателей, которые и будут потом выручать затраченный на то капитал, отдавая приготовленных ими работников в наем на таком условии, чтобы работник отдавал им известную долю из получаемой платы. Не правда ли, такой порядок будет гораздо ближе соответствовать принципу разделения занятий, если принцип этот понимать в том смысле, в каком понимают его рутинные экономисты, т. е., что для каждого занятия должно быть отдельное сословие людей, уже ничем кроме того не занимающихся? А то посудите сами: наемный работник, кроме того что работает, воспитывает детей, – на что это похоже? Ведь одно занятие должно мешать другому, не правда ли?"

С такой же иронией говорит он и о выделении страховой премии из заработной платы. Он предлагает учредить особые компании, которые застраховывали бы работу для того работника, который согласится выделять им часть своей платы. "Иначе наемный работник все еще остается не собственно только наемным работником, а какою-то смесью работника с страхователем и предпринимателем. Полное разделение занятий еще не достигнуто. Оно, конечно, если осуществить его, то наемный работник переходит в состояние человека, закабаленного капиталисту, его воспитавшему, и капиталисту, его застраховавшему. Но этим не следует смущаться: так и нужно для удовлетворения рутинному взгляду на принцип разделения занятий. Рутинные политико-экономы не смущаются такими пустяками, как переход работника из положения более самостоятельного в менее самостоятельное. Но вот беда: последовательным проведением их взгляда на принцип разделения занятий уничтожается и класс наемных работников. Человек, закабаленный другому чем бы то ни было, принимает экономический характер невольника… Конечно, до этого еще не дошло, да и не дойдет, потому что начинается поворот к другому устройству, противоположному этой форме, которая превозносится господствующею теориею. Не успев дойти до полного развития, она будет вытеснена из науки и жизни принципом совершенно иного характера. Но если бы она не встретила этого противника, она сама себя уничтожила бы своим развитием. Она привела бы к восстановлению невольничества под новым каким-нибудь видом" [134]134
  Том IV, стр. 390–398.


[Закрыть].

Заканчивая разбор взглядов Чернышевского на заработную плату, мы считаем нужным указать одну черту его воззрений, не отмеченную нами прежде. Наш автор нигде не касается вопроса о продолжительности рабочего дня и о фабричном законодательстве. Этот вопрос как будто совершенно не существовал для него. Практическая, повседневно ведущаяся борьба труда с капиталом, со всеми ее перипетиями и со всеми ее чрезвычайно важными историческими последствиями, едва ли интересовала его более, чем почти других социалистов-утопистов [135]135
  Примечание к настоящему изданию (изд. «Шиповник»). В этом отношении он весьма заметно отличается от Р. Оуэна, у которого он заимствовал, однако, многие свои взгляды на «условия успешности труда». Оуэн по всей справедливости может быть назван инициатором фабричного законодательства в Англии (ср. «Robert Owen» par Edouard Dolleans, Paris 1905, p.p. 91 и след.; ср. также «Robert Owen» von Helene Simon, Jena 1905, S.S. 96 и след.]. Но понятно, что в России, едва разделавшейся с крепостным правом и обладавшей лишь очень мало развитой капиталистической промышленностью, вопрос о фабричном законодательстве не мог иметь такого практического значения, какое имел он в Англии уже с начала XIX века. Поэтому он и в теории не привлекал к себе внимания Н. Г. Чернышевского.


[Закрыть]. Он не говорил о ней даже там, где самый ход исследования подводил его к ней, можно сказать, плотную. Вот, например, он описывает, как пользуются предприниматели конкуренцией между ищущими занятий работниками для понижения заработной платы. «Положим, что труд вздорожал в Англии, – говорит он. – Наниматели труда ищут дешевых работников и вызывают в Англию немцев или бельгийцев. Это факт известный и неизбежный при трехчленном делении продукта. Каждый раз, как работники в известной отрасли промышленности потребуют возвышения платы, наниматели труда в Англии отвечают им: мы выпишем себе дешевых работников, – и действительно выписывают каждый раз, когда английские работники медлят отказаться от требований» [136]136
  Там же, стр. 388.


[Закрыть]. Это верно. Английские капиталисты, подобно всем другим, действительно любят прибегать к указанному средству, как и вообще любят они заменять дорогие и требовательные «руки» – дешевыми и нетребовательными. Но уже английские Trade-Unions могли бы своим примером напомнить Чернышевскому, что в развитых странах работники принимают свои меры для противодействия капиталистической тактике. Сами по себе эти меры, разумеется, далеко не достаточны. Но они воспитывают рабочих, развивают их классовое сознание и тем подготовляют их будущую победу. В своем ответе Прудону Маркс уже в 1847 году подробно выяснил огромное историческое значение рабочих союзов сопротивления. Чернышевский обходил их молчанием в начале шестидесятых годов, накануне возникновения Международного Общества Рабочих, начавшего новую эпоху в истории пролетариата Старого и Нового Света. Тут мы опять видим неизбежное влияние на него среды, влияние отсталости русских общественных отношений.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
– Прибавочная стоимость

I.

«При трехчленном делении продукта, – говорит Н. Г. Чернышевский, – затраты на производство делает капиталист; за вычетом этих расходов остается ему из продукта доля, называющаяся прибылью. Она состоит из нескольких элементов. Часть ее служит капиталисту вознаграждением за то, что он обратил на производство свой капитал; эта часть называется в строгом смысле слова процентами на капитал. Из остающегося, за вычетом этих процентов, излишка прибыли часть служит вознаграждением за риск предприятия. Другая часть излишка служит вознаграждением за труд управления делом. Каждый из этих трех элементов прибыли очень часто отделяется от других. Капиталист имеет иногда наемного распорядителя, при котором сам уже вовсе не вмешивается в дело; этот распорядитель получает вознаграждение за ведение дела, а капиталисту остаются только проценты с капитала и страховая премия. Но часто предприниматель занимает на ведение дела капитал у другого капиталиста, которому и выделяет проценты, а сам получает только страховую премию и вознаграждение за управление делом, – если же имеет при этом наемного распорядителя, то одну только страховую премию. Чтобы велись промышленные дела при системе трехчленного деления продукта, прибыль должна иметь величину, достаточную на образование всех этих трех элементов прибыли в размере, какой нужен по состоянию данного общества в данное время. Но при разном состоянии общества величина каждого из трех элементов прибыли бывает очень различна» [137]137
  Сочинения, т. VII, стр. 393.


[Закрыть].

Несколькими страницами далее наш автор говорит, что поземельная рента есть "только излишек прибыли, остающийся в некоторых случаях по некоторым отраслям производства" [138]138
  Там же, стр. 401.


[Закрыть]. Затем из его объясненийвидно, что прибыль на торговый капитал также рассматривается им, как часть прибыли вообще.

Из всего этого следует, что под предпринимательскою прибылью он понимает собственно прибавочную стоимость, т. е. всю ту часть создаваемой работниками стоимости, которая под разными названиями распределяется между различными категориями присвоителей плодов чужого, неоплаченного труда. Поэтому мы, при изложении его взглядов, будем заменять слово прибыль более точным выражением: прибавочная стоимость.

Как подразделяется прибавочная стоимость между различными категориями предпринимателей, об этом Н. Г. Чернышевский распространяется очень мало. Только относительно поземельной ренты мы находим у него более подробные объяснения. Что же касается других "элементов прибыли", то мы встречаем лишь некоторые общие замечания вроде того, что "в занятии более рискованном страховая премия стоит выше среднего уровня; в занятии особенно приятном вознаграждение распорядителю бывает ниже среднего уровня" [139]139
  Там же, стр. 394.


[Закрыть]. Он даже не считает нужным объяснить, какие же это промышленные предприятия так приятны, что распорядители их довольствуются вознаграждением ниже среднего. Главное внимание его направлено на вопрос об уровне прибавочной стоимости. «Этот средний уровень сам то понижается, то возвышается», – говорит он. От чего же зависит его величина? Ответ на это он заимствует у Милля, полагая, что «трудами английских экономистов, в особенности Рикардо, вопрос этот превосходно разъяснен, и у Милля, достойного ученика Рикардо, он изложен как нельзя лучше» [140]140
  Там же, стр. 394.


[Закрыть].

Как же, однако, изложен он у Милля? В приводимой Чернышевским выписке объяснения Милля начинаются указанием на происхождение прибавочной стоимости. "Человеку, незнакомому с наукой, представляется, будто бы прибыль коммерческого дела зависит от цен. Производитель или торговец получает свою прибыль, по-видимому, тем, что берет за свой товар больше, чем он стоил ему, и можно подумать, будто прибыль – результат покупки и продажи. Незнакомые с наукой люди полагают, что будто производитель получает прибыль только оттого, что есть покупщики на товар; будто бы запрос, покупщики, рынок товара, вот причины выгод, получаемых капиталистами, которые продажею своих товаров возобновляют свой капитал и увеличивают его массу. Но думать так, значит смотреть только на внешнюю поверхность экономического механизма общества".

Мы просим читателя припомнить, как определяет Милль меновую стоимость товара. "Если оставить в стороне случайные элементы стоимости, то предметы, количество которых может возрастать неопределенно, естественным и постоянным образом обмениваются друг на друга по пропорции количества рабочей платы, какую надобно употребить на их производство (по мнению Милля все издержки производства сводятся к рабочей плате), и количеству прибыли, какая должна быть получена капиталистами, выдающими эту плату" [141]141
  Мы выписываем это определение в переводе Чернышевского (Соч. т. VII, стр. 451.)


[Закрыть]. Иными словами: «общее правило таково, что предметы имеют тенденцию обмениваться друг на друга по таким ценностям, которые оплачивают каждому производителю стоимость производства с обычной прибылью». Что же это значит? Это значит именно то, что «производитель получает свою прибыль тем, что берет за свой товар больше, чем он стоил ему», и что прибыль есть «результат покупки и продажи». Но ведь такой взгляд достоин только людей, «незнакомых с наукой»?! Да, так говорит Милль в главе о прибыли, а в главе о стоимости он высказывает как раз этот взгляд, недостойный людей науки. Как же разрешить такое странное, такое вопиющее противоречие? Логического разрешения для него нет и не может быть, а психологическое объяснение есть и состоит в том, что, как мы уже говорили выше, в голове Милля очень часто и очень мирно уживались самые противоречивые взгляды на один и тот же предмет.

Что причина прибавочной стоимости заключается не в обмене, это понятно само собой, так как обмен не создает ровно никаких стоимостей. Но отсюда вовсе еще не следует, что в исследовании о происхождении прибавочной стоимости мы можем закрывать глаза на законы обмена, т. е., следовательно, и на меновую стоимость товаров. "Причина прибыли та, – говорит нам Милль, – что труд производит больше, чем требуется на его содержание… Если капиталист возьмется кормить работников на условии получить продукт, то, кроме возвращения своей затраты, он получит несколько (sic) лишнего". Чего же именно "лишнего"? Продукта? Но ведь в своем непосредственном, вещественном виде созданный рабочими продукт несоизмерим с их "кормом". Как надо понимать нас, если мы скажем, что произведенный рабочими миткаль больше съеденного ими хлеба пли изношенной ими обуви? Хотим ли мы сравнивать аршины миткаля с пудами хлеба или с парами сапогов? Ясно, что для сравнения "корма" рабочих с созданным их рабочею силою продуктом нужно обратиться к стоимости того и другого. (Ниже мы увидим, что и сам Милль не считает возможным обойтись без этой апелляции к стоимости.) Следовательно, мы должны сказать, что прибавочная стоимость, или (как выражаются Чернышевский и Милль) прибыль, есть разность между стоимостью, созданной данной рабочей силой, и стоимостью «корма», который мы затратили на производство этой силы; а если мы захотим выразиться точнее, мы скажем, что прибавочная стоимость («прибыль») есть разность между стоимостью, созданной данной рабочей силой, и стоимостью этой силы. Но, выражаясь так, мы опять приходим к вопросу о том, чем же определяется стоимость. Милль говорит нам, что она определяется издержками производства данного товара в соединении с прибылью, которую должны принести эти издержки предпринимателю. Пользуясь этим определением для разрешения интересующего нас вопроса о «прибыли» (прибавочной стоимости), мы приходим к следующему поучительному выводу: величина прибыли определяется величиною стоимости того «лишнего», которое произвели работники сверх стоимости своего «корма»; а стоимость этою «лишнего», как и всякого другого товара, определяется издержками его производства и прибылью, которую должны принести эти издержки. Прибыль зависит от стоимости, а стоимость от прибыли. Это уже и само по себе мудрено; но еще более мудреным представится нам все дело, когда мы вспомним, что интересующее нас «лишнее» получается предпринимателем сверх сделанных им издержек, и, следовательно, ни о каких издержках его на производство этого «лишнего» не может быть и речи. Выходит, что, следуя определениям Милля, мы не только не попадаем на прямой путь для разрешения вопроса о «прибыли», но странствуем по такой логической кривой которую можно нашить кривою двойной кривизны.

Во всем исследовании Милля о "прибыли" верно лишь то, что для ее производства нужна известная степень производительности труда, позволяющая рабочим производить больше, чем необходимо для их содержания. Но если это показывает нам, – да и то сквозь густейший туман противоречий, – что "прибыль" производится неоплаченным трупом работников, то мы еще вовсе не видим, каким образом производство "прибыли" обусловливается механизмом буржуазного общества. В этом отношении Милль остался далеко позади Рикардо, который уже умел связать вопрос о производстве прибавочной стоимости с вопросом стоимости вообще. Чернышевский не замечает этих ошибок Милля Подкупленный его признанием относительно эксплуатации работника предпринимателем, он прощает ему как запутанность тех объяснений, которыми тот сопровождает это признание, так и другие нелепости, вроде того, что "во всем процессе производства, начинающемся материалом и орудиями труда и кончающемся готовым продуктом, все затраты состоят исключительно из рабочей платы", и что "вся та часть окончательного продукта, которая не составляет прибыли, служит возвращением капиталисту затрат, сделанных на рабочую плату". Чернышевскому кажется, что все это так и есть в действительности. Соглашаясь с Миллем по вопросу о происхождении прибыли, он не расходится с ним и в указании причин, от которых зависит ее уровень.

II.

По словам Милля, «выигрыш капиталистов зависит исключительно от двух обстоятельств: во-первых, от величины продукта, иначе сказать, от производительной силы труда, и, во-вторых, от того, какую часть этого продукта получают сами работники, от пропорции между вознаграждением работников и всею суммою, ими производимой. Эти два элемента служат данными, которыми определяется вся сумма, разделяющаяся в виде прибыли между всеми капиталистами страны. Но величина прибыли (Милль хочет сказать – ее уровень), процентное ее отношение к капиталу, определяется только вторым из этих элементов, – тем, какую долю получает работник, а не суммою, разделяемою между работником и капиталистом. Если продукт труда удвоится, и работники будут получать такую же пропорцию из него, как прежде, т. е. если их вознаграждение также удвоится, то капиталисты, правда, получат вдвое больше прежнего, но так как они затратили вдвое больше прежнего, величина их прибыли не увеличится, а останется прежняя». Затем Милль замечает, что для определения уровня прибавочной стоимости («прибыли») имеет значение, собственно, не рабочая плата, а стоимость труда, т. е. стоимость рабочей силы. «Дешевый труд может быть неуспешен… – говорит он. – Вознаграждение земледельческого работника на западе Ирландии не превышает половины самой низкой платы, какую получает английский работник, – платы дорсетширскому работнику. Но если по меньшему своему искусству и усердию ирландец в два рабочие дня исполняет работы не больше, чем английский работник в один день, то труд ирландца стоит не дешевле, чем труд англичанина, хотя сам ирландец получает гораздо меньше». Мы видим теперь, что сам Милль не считает возможным определить уровень прибавочной стоимости без апелляции к стоимости вообще. И, конечно, лучше поздно, чем никогда, но плохо то, что он ограничивается лишь соображениями о «стоимости труда», забывая о стоимости создаваемого трудом продукта. Одно из обстоятельств, от которых зависит, по его словам, общая сумма прибыли (прибавочной стоимости), есть «производительная сила труда». Это не точно. Прибавочная стоимость, как стоимость, по природе своей ничем не отличается от всякой другой стоимости. Эпитет – прибавочная указывает не на природу, а на происхождение ее. Это ясно без пояснений. Чем определяется стоимость данного товара? Количеством труда, нужного на его производство. Если это количество, вследствие технических усовершенствований, т. е. вследствие возрастания производительности труда, станет вдвое меньше, то уменьшится вдвое и стоимость товара. Величина стоимости данного товара обратно пропорциональна производительности труда в той отрасли промышленности, которая производит этот товар. Следовательно, производительность труда еще не определяет нам размеров прибавочной стоимости. От нее зависит количество предметов, представляющих эту стоимость, но не величина самой стоимости. Чем же определяется, в таком случае, величина прибавочной стоимости? Да тем же, чем определяется величина стоимости вообще, то есть грузом. Труд, воплощенный в прибавочной стоимости, имеет лишь ту особенность, что он есть неоплаченный труд, – труд, присваиваемый предпринимателем задаром. Но это не изменяет природы труда: оплаченный или неоплаченный, он одинаково является единственным источником стоимости. Следовательно, размеры прибавочной стоимости зависят от того количества неоплаченного труда, которое удается предпринимателям выжать из рабочих. Если мы предположим, что количество этого труда остается неизменным, то величина прибавочной стоимости также останется без изменения, хотя бы производительность труда росла как нельзя более быстро.