Текст книги "Путём Александра Невского (Повесть)"
Автор книги: Георгий Караев
Соавторы: Александр Потресов
Жанры:
Детская проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
ГЛАВА VI
Города и люди
Кириши, Волховстрой, Старая Ладога.
И снова безлюдные берега, и снова вода под байдарками и с неба.
Наконец Кириши. Это город. Может быть, и не совсем еще город, но очень скоро он станет настоящим большим городом. Во время войны все здесь было разрушено, и строительство идет крайне быстро. В Киришах сейчас живет 15 тысяч человек, но в самом ближайшем будущем население вырастет до 100 тысяч. Огромные заводы, много новых домов. Строители – веселая молодежь.
Но город не радует глаз. Уныл вид пятиэтажных стандартных коробок. Город мог бы стоять на берегу Волхова, но он неоправданно удален от воды. Скучный вид города – это не только заключение экспедиции. В «Ленинградской правде» резкой критике подвергнута планировка города. Сейчас идет спор, как можно исправить ее.
«Да, многое здесь требует реконструкции…» Самое удивительное, что слова эти принадлежат И. А. Гургенову, руководителю мастерской Гипрогора, автору детальной планировки Киришей. Архитектор предлагает реконструировать свои же собственные проекты!
Продолжение пути по Волхову.
По одному из последних проектов хотели отгородить Кириши от реки сплошными девятиэтажными зданиями-пластинами, чтобы придать парадность городскому фасаду со стороны реки. Это вызвало резкие возражения.
– Представьте себе, что из вашего окна открывается вид на Волхов, пойменные луга и синеющий вдали лес.
И вдруг под вашими окнами начинает расти махина, медленно, но верно отгораживающая вас от половины мира.
Много организаций ведет ожесточенный спор о том, каким должен быть новый, строящийся на пустом месте город, а тем временем сами киришане, любящие свой город и желающие сделать его краше, прибегают к «самодеятельности». Появился не предусмотренный архитекторами бетонный фонтан, возникла скульптура, не вяжущаяся с архитектурным окружением. На въездной площади без ведома градостроителей предполагается поставить танк на постаменте.
Попасть в город было трудно. Пристали в заливчике у водной станции, оставили дежурных у байдарок, и вот как будто скоро Кириши. Но прошли около километра и постепенно стали терять надежду куда-нибудь добраться. Все перекопано. Жидкая глина. Местами переброшены доски, а больше шли просто по колено в грязи.
Наконец выбрались на бетонную дорогу. Сперва обрадовались – немного суше будет идти, но тут же чуть не раскаялись: навстречу на огромной скорости движется самосвал.
– Ну, пропали! Сойти с дороги некуда. Зальет грязью.
Но в десяти шагах машина остановилась, пропустила туристов, а потом на полной скорости помчалась вперед.
Когда добрались до асфальтовых тротуаров, то боялись, что не пустят ни на почту, ни в магазины, ни в столовую. Такой был страшный вид.
Оказывается, нет. Население очень приветливое. На почте все очень легко и быстро поговорили по телефону с Москвой.
Обувь одной из девочек не выдержала перехода до города. Зашли в обувной магазин. Чисто, просторно, совсем как в новых московских магазинах. Жмутся в дверях.
– Надо бы обувь, да вот, видите, грязь какая, не знаем, как войти.
– Заходите, заходите! Вот вам бумага, оботрите ноги, примеривайте, что вам подойдет.
Пообедали и, конечно, пошли в книжный магазин. Там нашли залежавшийся экземпляр «Загадки Чудского озера».
К авторам продавцы сразу прониклись уважением. Предоставили возможность рыться на полках. А в провинциальных магазинах всегда можно найти много интересного. Пришлось опять идти на почту, отправлять приобретенные книги домой.
– У нас через месяц будет книжный базар. Будут редкие книги. Скажите, что вас интересует, и мы немедленно вышлем вам в Москву.
Это из Киришей в Москву! А впрочем, москвичи знают, как порой бывает трудно найти в Москве новую интересную книгу. Но оставить заявку совести не хватило.
Вернулись к водной базе. Здание хорошее, каменное, просторное, но совершенно пустое.
Базу построили в низине, и каждый год полые воды заливают ее. Сейчас середина лета, а дом еще не используется, ждет очередного ремонта. База безлюдна. На берегу стоят корпуса яхт. Вряд ли в этом году их спустят на воду.
На привале.
Начальник базы предложил отряду остановиться здесь, подождать улучшения погоды. Это было очень кстати. Туристы устали, надо было вымыться в городской бане. Ребята стали дружно осваивать базу. Вымыли пол в двух кубриках. На пол постелили палатки. Байдарки внесли в коридор.
До чего же хорошо порой ночевать под надежной крышей!
Подъем в пять утра, благо небо прояснилось, и в путь.
За Пчевжскими порогами появилась и настоящая старина. Правда, она не сохранилась, но следы ее и память о ней имеются.
Привлекло внимание название села – Городище. Аракчеевские места с подобными названиями давно кончились. Надо выяснять.
Целый день ходили по селу. Расспрашивали дедов, учителей. Нет никаких следов городища, никто не мог объяснить происхождение названия. Село большое. Часть его стоит на высоком берегу Волхова. Небольшая часть села – в низине. Искали, конечно, в высокой части села, там бы и место городищу, но так и не нашли ничего.
На обратном пути, уже в низине, зашли к учительнице Нине Васильевне Губановой. Надежды не было никакой, ребята устали, изголодались, хотелось скорей к байдаркам, где, очевидно, давно уже ждал вкусный обед.
Но совершенно неожиданно услышали от Нины Васильевны много интересного.
Село старое. На возвышенном месте было городище, но оно застроено. Валы срыты. Земля в том месте черная, а кругом светлый песок. Те жители, что перед приходом немцев уезжали, вернувшись, строились на черной земле.
Часть селения, вниз к реке, носит название Князьково. По преданию там стоял двор князя. Внизу, у самой воды, есть название Дворец. Но это совсем сырое, иногда даже заливаемое место. Никакой дворец там стоять не мог. Скорее всего здесь находился небольшой отдельный дворец. А ударение могло с веками измениться.
Ниже села на берегу находят много костей. Жители считают их человеческими.
На противоположном берегу Волхова были небольшие курганы. Сейчас их нет. Они распаханы.
Нина Васильевна обещала со своими школьниками поискать керамику на участках с черной землей, когда там будут перекапывать огороды, и выслать в Москву.
Название Пчева, в десяти километрах выше Городища, Нина Васильевна объяснила так:
– За сто сорок верст пути от Новгорода хлеб у купцов кончался. В Пчеве им пекли хлеб, и они оттуда брали его с собой в дальнейший путь.
Как искать таких знатоков старины? В Городище впустую убили день, пока случайно не нашли Губанову. Но ведь на Волхове сто одиннадцать селений, а на двести двадцать пять километров реки по плану было положено пятнадцать дней. По пятнадцати километров в день, или по восемь селений.
Это на круг. А если выкинуть из этого три дня на Старую Ладогу, день на Волховстрой, два дня на Кириши и бесконечные отсидки под постоянным дождем?
Поэтому с грустью приходится отметить, что так и не удалось узнать историю селения Наволок на шестидесятом километре Волхова и другого Наволока – на сорок шестом. Наволок – древнеславянское название. Так называлось место, где вытаскивали суда на берег, «наволакивали» их. Интересны были и селения Иссад и Русса, тоже со старыми названиями; и многое, многое другое.
Можно предположить, что селения эти больше чем тысячелетней давности, что в них и надо искать следы истории…
Но одной байдарочной экспедицией всего не охватишь.
Может быть, попросить Новгородскую детскую туристскую станцию мобилизовать местных школьников для сбора материалов по истории своего края, своего микрорайона?
Просить об этом мы будем, а пока рассказ идет о тех, может быть, далеко не полных сведениях, которые удалось собрать.
Путешествие по Волхову затягивается, а впереди самые интересные места: Волховстрой, Старая Ладога. Отряд начал выбиваться из графика, а график в походе – дело святое. Приходится нажимать на весла, благо ребята втянулись в поход. Лагерь разбивают быстро, в пути отстающих нет. Несколько медленно идет еще только утренняя погрузка.
Завтра надо быть у Волховстроя. А сейчас вечерняя остановка на высоком, сухом берегу. Кромка берега у воды тоже необычная – камни. До сих пор берега были противные, илистые.
Сперва «народы» обрадовались новому месту: характер берегов меняется. Втащили наверх вещи, но тут почти внезапно разразилась страшная гроза.
Грозовой ливень лучше бесконечного, нудного, обложного дождя. После грозы, если только не будет длинного шлейфа ее, небо расчищается, начинает греть солнце.
Сильный дождь шел долго.
Наконец выглянуло какое-то особенно горячее солнце. Как быстро под ним сохнут вещи и палатки!
Палатки, впрочем, можно сушить не целиком. Главное просушить пол. Потом, если есть возможность, боковые стенки, а тент можно оставить и мокрым.
Досушивали одежду у костра и поздно легли спать. Поэтому и подъем был не ранний.
Утро. Солнце. По Волхову идет вниз буксир и тянет огромный плот.
– Вот бы догнать этот караван у Волховской плотины, – вырвалось у Евгения Георгиевича. – Мы бы прошлюзовались вместе с ним.
И верно. Движение судов по Волхову небольшое, а отдельно байдарки никто шлюзовать не станет. Даже попутное шлюзование байдарок обычно разрешают неохотно. Работники шлюза отвечают за безаварийность. В шлюзовой камере часто бывает большое волнение, а что это за суда такие – байдарки и как они будут вести себя в шлюзе – неизвестно. К тому же их много в этой группе.
Обносить же шлюз на руках – очень противное дело. Расстояние обноса бывает очень большим, так как у шлюза всегда имеется какая-то запретная зона.
Туристы провожают глазами удаляющийся буксир.
– Нет, догнать его, конечно, невозможно!
Да и действительно, надо приготовить завтрак и позавтракать. Надо снять лагерь, предварительно досушив еще влажные после вчерашнего ливня вещи. Да и сама погрузка судов отнимает время.
Буксир скрылся за поворотом.
Решили наварить побольше каши и везти ее с собой, чтобы не останавливаться на обед. Вещи высушены. Но байдарки погружены быстрее обычного.
За завтраком проведена беседа о правилах шлюзования. Байдарки всегда входят в шлюз последними, после судов. Поставить в камере их нужно так, чтобы суда, если их будет швырять волнение, не раздавили байдарки, прижав их к стенкам шлюза. А главное, дисциплина, внимание и четкое выполнение команд руководителя. В данном случае не обычных советов, а именно команд.
– Дело серьезное, может быть и опасным. Если не будет настоящей дисциплины – лучше уж обносить шлюз.
Ребята немного взволнованы предстоящим, но решение твердое:
– Никаких обносов.
Семен, командир, ручается за дисциплину всей группы. Как чувство ответственности объединяет коллектив! Впервые заметно, с какой охотой, не ожидая понуканий Семена, ребята помогают в погрузке отстающим товарищам и дежурным, занятым посудой.
Ни одна байдарка без команды не отходит от берега. Внимательно и опять без напоминаний осмотрели место лагеря – нет ли забытых вещей.
– В путь!
Головная байдарка Александра Сергеевича пошла вперед очень медленно. Это нужно перед большим быстрым переходом: ребятам надо втянуться в греблю.
Берега повышаются, чувствуется близость гряды, перегородившей Волхов. Порогов, правда, нет – они закрыты первенцем наших электростанций – Волховстроем, но течение все ускоряется.
На пути огромный, в несколько километров длиной, Вындин остров. Несколько выше другой остров – поменьше. Берега его обложены камнем, а на нем несколько кирпичных зданий нежилого вида. Носит этот остров совсем новое название – Ровесник Октября, и людей на нем не видно.
На левом берегу Гостинополье. Это очень старинное селение. Волховский порог до постройки ГЭС был чрезвычайно трудным и опасным. Население всех ближайших селений – из Ульяшева, Вындина и других – занималось лоцманским промыслом: проводили суда через порог. Но купцы не решались доверять ценные грузы коварному порогу, слишком много их здесь билось. Поэтому товары выгружали у Гостиного Поля, где были склады иноземных и новгородских купцов. Сами купцы – гости – были хорошо вооруженные воины, и шли они с надежной дружиной. Очень большой соблазн для разного люда представлял их товар и требовал надежной охраны.
Берега Волхова непрерывно продолжают повышаться. Сложены они из силурийских известняков высотой 11–12 метров. Выше покрыты девонскими образованиями.
Вот те места, которые отряд ищет на Волхове, глубокая новгородская старина!
Как соблазнительно было бы детально обследовать Гостиное Поле, но для этого нужна специальная большая экспедиция археологов. Весь левый берег на протяжении нескольких километров изрыт. Строительство ГЭС, железной дороги из Чудова в Волхов и шоссе изменили берег.
Ребята пытались себе представить, как выглядело Гостинополье когда-то в старину, но сегодняшний вид берега мало располагал к этому. Все, что осталось от старины, – название: Гостиное Поле.
Совсем необычайный вид имеет правый берег Волхова. Высоченная, совершенно вертикальная каменная стена. Над водой, на высоте полутора-двух метров, устроены площадки-балконы. На них втаскивают лодки. Сообщение этих балконов с верхушкой берега производится при помощи висящих лестниц. Ни в одном городе такое не увидишь.
Устройство электростанции на таком мощном пороге давно уже приходило в голову людям. Еще в 1898 году В. Ф. Добротворский закончил проектирование станции на Волхове для снабжения электричеством Петербурга, но строительство не состоялось. В 1910 году с проектом Волховской гидростанции выступил русский инженер Г. О. Графтио, но строителем ее он стал только в советское время. Прежде владельцы небольших тепловых электростанций Петербурга боялись конкуренции с дешевой гидроэнергией и всячески мешали.
Перед Волховстроем.
– Пароход! Пароход!
Потом уже каждый уверял, что именно он первый увидел пароход и первый закричал. Проверить это было трудно, так как крик раздался одновременно со всех байдарок.
Да, это был тот самый буксир.
Догнав его, сперва прицепились к плоту, чтобы немного отдохнуть. Когда же вдали показалось высокое здание гидроэлектростанции, отцепились и стали обгонять буксир, чтобы договориться о попутном шлюзовании.
Байдарки идут четко в кильватер, хотя команды об этом не было. Настроение у всех приподнятое. Усталости от перехода как не бывало.
Буксирный пароход обогнали, он ушел к левому берегу переформировывать свой караван. Подошли к воротам шлюза. Встретила очень милая женщина.
– В чем дело?
– Да вот мы ждем пароход, чтобы вы прошлюзовали нас с ним, а пароход задерживается у другого берега. Будем стоять у пароходной пристани и ждать.
Как будто договорились, но только байдарки подошли к пристани, как Александра Сергеевича вызывают к телефону со шлюза:
– Так что же вы не идете? Мы вас отдельно без парохода прошлюзуем.
Ворота шлюза открыты, и четко в кильватерную колонну байдарки входят в камеру. Стали пакетом[4]4
Пакет байдарок – суда становятся на воде бортами друг к другу, образуя как бы один большой плот. Туристы при этом кладут весла на деку своих байдарок, а руками держатся за фальшборты соседних судов. Пакет применяется при отдыхе и движении по течению на широкой реке, а также в случае, когда руководителю похода надо о чем-либо поговорить со всей группой. Его байдарка тогда находится в середине пакета.
[Закрыть] у поплавка. Ворота закрыли, и вода стала постепенно опускаться. Один, два метра, пять…
Зеленые, покрытые водорослями стены колодца. Байдарки в глубокой яме.
– На сколько метров вы нас опускать будете?
– На двенадцать!
Над головой остался совсем небольшой прямоугольник неба, когда открылись выходные ворота. Отсалютовав веслами, вышли на просторы Волхова.
Сверху плотина не казалась грандиозным сооружением. Так, что-то вроде низкого моста. Снизу же гребенка с бегущим вниз широченным потоком воды поражает гигантскими размерами.
Темнеет, надо скорее пройти город, но и в нем и ниже за ним те же отвесные каменные берега. Пристать буквально негде.
Как всегда в таких случаях, обсуждают, что такое «не везет и как с ним бороться».
Наконец километрах в семи заметили заброшенную каменоломню. Здесь можно пристать и вытащить байдарки на высокую площадку. Все это было проделано уже в темноте, но место оказалось сухим. Кое-как топливо подобрали у кромки воды.
Безумно хочется спать после перехода в быстром темпе и волнений дня. Но порядок дня ребята привыкли соблюдать. Во втором часу ночи дежурные начали готовить обед.
Наконец отбой, а завтра уже пешком идти обратно в Волховстрой. Почта, продукты, знакомство с ГЭС и прочее.
Короткий привал.
Подъем от горна и барабанного боя.
Мимо идет отряд пионерского лагеря. У них однодневная военизированная вылазка.
Краткий обмен приветствиями.
– Мы из пионерского лагеря имени Лени Голикова.
– А я был в селении Лукино, на родине Лени Голикова, – отвечает Александр Сергеевич. – Знаком с его матерью и сестрами. О Лене мне рассказывали его учительницы из села Мануйлово, что на другом берегу Полы. Говорили мне о нем и в Полавском райкоме комсомола.
– Расскажите, это, верно, очень интересно.
Но группа торопилась в Волховстрой, а у пионеров тоже был свой план похода. Отложили беседу до вечера, но вечером она так и не состоялась.
А может быть, и не нужно было? Есть ведь книжка Юрия Королькова о Лене Голикове.
Ночью спали мало после большого перехода до Волховстроя, шлюзования и поисков в полутьме белой ночи места для ночлега. С утра и весь день по большой жаре ходили в город, а городов оказалось два: Волховстрой-I и Волховстрой-II. Оба они на разных берегах Волхова, между ними несколько километров.
Дежурный Борис ломал голову, чем накормить ребят, когда они вернутся. Продукты кончились, и предполагалось, что человека два придут в лагерь с покупками, а их все нет и нет. Борис собрал остатки круп и лапши. Начал варить какое-то ассорти. А «народы» не идут. Но придут зверски голодные.
– Ничего, тогда и ассорти съедят!
Ребята вернулись действительно голодные, но варево им пришлось не по душе. Даже Саша Копыл, который уже реже сплевывал, начал плеваться.
Усталые, плохо пообедавшие ребята расположились на отдых в тени палаток.
– Евгений Георгиевич, – сказал Александр Сергеевич, – а что, если сделаем переход до Старой Ладоги?
– Устали ребята очень и пообедали плохо. Стоит ли снимать лагерь под вечер, да еще с такой высокой горы? Впрочем, я поговорю с ними.
Услышав начало беседы Евгения Георгиевича с ребятами, и не ожидая положительного решения вопроса, Александр Сергеевич ушел в свою палатку и занялся дневником.
Услышав какой-то шум в лагере, он выглянул из палатки. Байдарок и палаток на бугре уже не было. Ребята тащили вниз рюкзаки и ящики, а человека три подошли к палатке и спрашивают:
– Что можно нести вниз?
Лагерь был свернут, и байдарки погружены. Все это произошло за каких-то полчаса.
Недоумевающий Александр Сергеевич обратился за объяснением к Евгению Георгиевичу.
– Сначала ребята не хотели снимать лагерь, но я сказал им, что Тамара Мироновна торопится в Ладогу. Ей надо успеть там все зарисовать, а потом проехать автобусом в Ленинград для встречи с Караевым. Ну они и постарались для нее.
Чудеса!
Прекрасный тихий вечер. Издали белыми пятнами смотрятся соборы Старой Ладоги и отражаются в глади Волхова.
Перестали грести, чтобы продлить удовольствие приближения к этому древнейшему городу и лучше рассмотреть его с воды во всех подробностях. В устье Ладожки грозные, но сильно разрушенные стены и башни крепости. Над городом берег поднимается на огромную высоту, и он увенчан цепью курганов.
– Ну, ребята, выбирайте самое хорошее место для лагеря. Здесь простоим не меньше трех дней.
Выбор места занял почти три часа. Хотелось найти не самое удобное, а самое красивое место. И оно было найдено.
Можно было пристать чуть ниже города, там и полянки хорошие, кустарник и вода рядом. Но…
Место выбрано на невероятно высоком берегу с совершенно немыслимым крутым подъемом. Пойти на реку за водой или просто вымыть руки было бы событием. Ни один порядочный турист не согласился бы затаскивать свои байдарки на такую высоту. А тут затащили!
Погрузка.
Кроме того, на месте лагеря не имелось никакой растительности, и за дровами шли почти километр.
Но зато палатки стояли между двумя гигантскими курганами, и в одном из них погребен… вещий Олег.
В летописи сказано:
«Иде Олег к Новгороду и оттуда в Ладогу… – и уклюни его змея в ногу и с того умре, есть могила его в Ладоге…»
Местные жители зовут его Пушкинским курганом и утверждают, что поэт, сидя на нем, писал «Песнь о вещем Олеге».
Лагерь господствовал над окружающей местностью. Внизу причудливо извивался Волхов. Город тоже лежал внизу. Особенную прелесть придавали ему белоснежные Георгиевская и Успенская церкви, обе XII века.
Утром Тамара Мироновна ушла с этюдником в крепость, а Александр Сергеевич перед выходом собрал ребят у палаток и стал рассказывать им историю Ладоги.
Семен сперва тер глаза, а потом улегся на живот, положив руки под голову. Вскоре его примеру последовали и многие другие ребята.
Закончив беседу, Александр Сергеевич быстро пошел к крепости.
– Ничего не надо им рассказывать, – сказал он Тамаре Мироновне. – Я им говорю об очень важных вещах, а они улеглись спать…
Затем он умчался на гору смотреть цепочку курганов, и вскоре в крепости появилась и вся туристская группа.
– Ну что вы делали в лагере? – спросила Тамара Мироновна.
– Да вот, Александр Сергеевич рассказал нам много интересного, а сейчас пошли смотреть. Только он убежал куда-то.
– Постойте! Но ведь вы, кажется, спали во время беседы?
– Нет, просто он сидел спиной к солнцу, а оно нам светило в глаза. Слепило очень. Ну мы и легли…
– А вы расскажите мне. Я ведь не могла слушать рассказ.
И пока художница работала, ребята, перебивая и дополняя друг друга, очень неплохо передали содержание беседы…
Старая Ладога.
Город Старая Ладога тянется вдоль Волхова на сравнительно небольшой высоте над водой. Но за городом поднимается крутой вал естественной возвышенности. На нем вдоль всего берега тянется цепь курганов. Это очень крупные курганы. Самые большие из них достигают высоты 10–12 метров. Такая же цепь идет и по противоположному берегу. Археологи считают, что самые старые из них относятся к VI–VII векам, и все они славянские. Издали курганы эти выглядят очень величественно, но когда рассматриваешь их вблизи, то с грустью убеждаешься, что среди них нет ни одного не поврежденного. Местные жители говорят, что большинство курганов служило во время войны оборонными сооружениями, некоторые раскапывали археологи. Однако видны следы и самых свежих раскопов – «колодцем» – местных кладоискателей.
Территории крепости и примыкающего к ней городища объявлены государственным заповедником. Курганы же совсем беспризорны. С юга к цепочке курганов со стороны Волховстроя подходит огромный карьер. В нем и сейчас идет интенсивная работа. Часть курганов стоит на самом краю карьера, и, надо полагать, некоторые уже обрушились вниз. Так же обстоит дело с курганами на другой стороне Волхова. На одном из самых высоких сооружена водонапорная башня у скотного двора.
Археологи в течение многих лет изучали крепость и городище. Сейчас видны следы восстановления небольшого участка крепостной стены и одной башни. И этот обновленный участок зрительно никак не вяжется со всей остальной, сильно разрушенной крепостью. Здесь на все – Георгиевскую церковь XII века, деревянную церковь Дмитрия Солунского XVII века, реставрированные и нереставрированные части крепости – надо смотреть отдельно, порознь.
Очень неприятна стоящая над городской баней реставрированная Воротная башня. Она сложена из белого камня, углы ее выровнены «под веревочку», и рядом с живыми, неровными линиями Георгиевской церкви она выглядит очень неудачной подделкой «под старину».
И все-таки Старая Ладога не может не волновать человека. Возможно, что это самый древний город на Руси. Может быть, Псков или Изборск старше, утверждать это пока трудно, но в Новгородской и Ипатьевской летописях говорится о том, что с 862 по 865 год Ладога была столицей Рюрика. Потом был построен Новый город в более спокойном месте, у истока Волхова, и тогда Ладога стала сильной пограничной крепостью, «пригородом», как тогда это называлось, Великого Новгорода.
Существовал ли Рюрик – мы не знаем. Это герой легенды. По преданию, он умер в 879 году. Но правивший при малолетнем сыне Рюрика Игоре князь Олег – уже историческая личность. С Олега ведется документальная история Руси и Ладоги.
Ладога, кроме оборонного, имела и огромное торговое значение. Сюда на морских судах приходили гости, сгружали свои товары под надежной защитой каменных стен, воздвигнутых в 1114 году, и отсюда грузы шли дальше на речных судах, способных преодолеть Волховские пороги.
Название отдельных урочищ Ладоги связано с борьбой Александра Невского со шведами. Высокое место, где разбили врага, и поныне носит название «Победище». Глубокий овраг, наполнившийся тогда кровью, зовется «Кровавый ручей».
Но не только враги наносили повреждения древней крепости. В шестидесятые годы XVIII века в 14 километрах отсюда, в Новой Ладоге, стоял Суздальский полк, которым командовал А. В. Суворов. Частыми штурмами Ладожской крепости, потерявшей к тому времени военное значение, полководец тренировал своих чудо-богатырей. Это не могло не отразиться на сохранности стен.
Интересна фресковая живопись XII века в Георгиевской церкви. Особенно хорош Георгий Победоносец на коне, следующий за царевной, ведущей на своем пояске дракона, как собачку.
Мы привыкли видеть изображения Георгия, который вонзает в дракона копье и при этом спокойно смотрит в сторону. Где же борьба, схватка с чудовищем? И только очень немногие знают легенду о том, что дракон, который должен был сожрать царевну, был сначала укрощен Георгием, приведен в город и там только добит копьем.
Три дня провели ребята в Старой Ладоге на сухом месте. Погода наладилась и стала солнечной, ясной. Ребята все осматривали, выискивали стариков, хранителей легенд. И наконец просто отдыхали, а вечерами сидели у костра.
Туристский костер всегда разный.
Иногда это просто приготовление пищи, тогда у огня возятся только дежурные.
Когда холодно, костер окружают ребята, мешая дежурным. Они греются. Дежурные гонят их, но обычно безуспешно.
Еще хуже после дождя. Тут уж дежурным к ведрам с едой и не подступиться. Все держат в вытянутых руках мокрые вещи, протягивают их ближе к огню. Те, что стоят с подветренной стороны, заливаются слезами, захлебываются от дыма, но ни на метр отойти от огня нельзя: освободившееся место немедленно будет занято другими. Круг сомкнется, и вернуться к огню будет трудно. Слышны препирательства:
– У тебя уж высохло! Что ты зря место занимаешь!
Совсем другое дело – вечер у костра в сухую погоду после ужина.
Костровые приспособления убраны, и можно развести большой огонь. Тогда «народы» рассаживаются широким кругом, и каждому трудно оторвать взор от пламени.
Церковь Дмитрия Солунского. XVII век.
В Ленинградской и Новгородской областях ночи светлые, но когда полыхает костер, то кругом наступает полная темнота.
Костер, ребята, и больше ничего. Какой-то островок, затерянный в бесконечном пространстве.
Саша Копыл долго не садится со всеми. Его фигура во весь рост освещена колеблющимся пламенем. Он не торопится делать то, что делают все. Но и его покоряют огонь и тишина ночи.
Ребята переговариваются, кое-кто рассказывает длинные истории, правда, несколько странные: в основном со вкусом и сочувствием вспоминают всякие хулиганские происшествия.
Евгений Георгиевич удивляется:
– Много лет был у нас в сорок шестой школе туристский лагерь. Сколько было вечеров у костра в самом лагере и в походах. Но таких разговоров не было.
Евгений Георгиевич рассказывает о том, как лагерь строился, как жили в нем. О ребятах и их поступках.
Но и здесь вспоминаются не лучшие ребята, тянущие за собой весь лагерь, а ребята трудные, с которыми было тяжело. И всегда оказывалось, что ребята эти после одного-двух лет пребывания в лагерном коллективе резко менялись.
Был в туристском лагере такой Слава Крушанский. Никак он не мог войти в нормы лагерной жизни. Поднимался вопрос об исключении его. Одна учительница, постоянно работавшая в лагере, даже сказала: «Или я, или Крушанский!»
Трудно было отпускать эту учительницу, она была очень нужна в лагере, но оставили не ее, а Славу.
Сперва в походы Славу не хотели пускать. Потом разрешили, но при условии, что он будет находиться в одной лодке с Александром Сергеевичем.
Успенская церковь XII века.
А потом Слава выровнялся и стал одним из лучших. Настолько лучшим, что когда нашему лагерю дали право послать одного школьника в Норвегию, то послали Славу.
Слава уже тогда сочинял песни, и вскоре из Норвегии было получено письмо:
«Мы любим петь песни вашего школьника Крушанского, но у нас нет его нот. Пришлите их».
А Слава не умел записывать ноты. Пришлось вести его в Союз композиторов. Там его записали и послали ноты за границу. Слава и теперь сочиняет песни, и его иногда можно слышать по радио. У Александра Сергеевича есть магнитофонная пленка с записью Крушанского.
Слава давно уже кончил школу и авиационный институт. Его постоянно вызывают из Москвы на разные заводы для консультаций.
Много, очень много осталось ребят, давно уже окончивших школу, но не порвавших связь с нами. Туристская жизнь связывает людей прочно и надолго.
Ребята не были знакомы с Георгием Николаевичем Караевым. Он – ленинградец, они – москвичи. Встреча должна была состояться в Усть-Ижоре, но в пути они часто расспрашивали о нем.
В предыдущей экспедиции Георгий Николаевич выезжал для встречи с отрядами юных туристов в места наиболее интересной и важной работы. Так было на Луге, на Плюсее. Но больше всего запомнилась Александру Сергеевичу встреча на Череменецком озере. О ней он и рассказал ребятам.
– В этом рассказе одними из главных действующих лиц будут: вот эта тельняшка, что сейчас на мне, и вот эти старые, уже здорово поношенные тапочки-полукеды.
Воротная башня крепости.
Итак, отряд остановился для обследования района волока на острове Деревенец, рядом с Череменецким островом. Караев приехал автобусом в село Голубково, находящееся на берегу озера в 10–12 километрах от лагеря.
Мы достали в местной турбазе большую двухпарную шлюпку и рано утром привезли Караева в лагерь. Он пробыл на острове весь день, познакомился с работами, а вечером ему надо было вернуться в Голубково.
Я взял с собой в помощь двух сильных ребят. Но погода явно портилась, и не прошли мы и половины пути, как с нашего, наветренного берега наползла огромная, страшная туча.
Держимся ближе к берегу, следим за небом. Перед тем как налетел шквал, успели пристать и закрепить лодку цепью у прибрежных кустов.
Страшный ливень шел не сверху вниз, как это обычно бывает, а параллельно поверхности озера. У берега были большие заросли тростника. Они исчезли. Ветер положил и затопил тростник.
