Текст книги "Путём Александра Невского (Повесть)"
Автор книги: Георгий Караев
Соавторы: Александр Потресов
Жанры:
Детская проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
А что в это время делали пешеходы?
Дойдя до устья Исконы, они разбили лагерь. Приготовили ужин. Сперва ждали байдарку, потом поужинали. Сидели довольно долго у костра, но игры и песни не ладились. Беспокойство нарастало. Наконец решили идти к Коле с Женей навстречу, оставив в лагере дежурных.
Пройдя несколько километров по берегу, а идти в темном лесу было нелегко, они нашли перевозчика, спавшего под овчинным тулупом. Он рассказал, что байдарка проходила, потом пропоролась. Один утонул, а другого он спас и отвел в село.
Милиционеры очень обрадовались, когда пришли туристы. Есть у кого узнать подробности. Колина жена должна была ответить: какого он был роста, цвет волос, как острижен, нет ли особых примет, шрамов…
На карте, принесенной туристами, милиционеры показали, где они будут искать Колю.
Они успокаивали его жену:
«Мы его обязательно найдем. Он или на этом повороте, или на этом. Дальше он не мог уплыть. Вот рассветет, и мы на лодках с кошками пройдем. Достанем».
Она разревелась. Колю, который еще так недавно радовался, собирая новую байдарку, будут искать кошками на дне реки…
Придя на берег, Коля увидел лодку с двумя крестьянами и с милиционером. За лодкой тянулась толстая веревка. Шарят по дну?
«Ты что, турист? – окликнул его милиционер. – У вас, что ли, человек утонул?»
«Ну да, Женю ищут, – решил Коля. – А я, как последний дурак, спал в теплом доме…».
«Чего ж ты мокрый? Думаешь, сам найдешь? Садись на весла, согреешься, а то мы замаялись».
Коля послушно начал грести…
На верхнем повороте другая лодка, сопровождаемая туристами, с Женей на веслах прекратила безуспешные поиски утопленника и пошла на помощь второй лодке.
Ну, дальше все ясно. Только сильно ругались милиционеры: «Вот проклятые туристы. Шатаются по ночам. И под праздник от них нет покоя».
Это в сравнительно густонаселенном Подмосковье. А если бы так случилось в глухом месте? Катастрофа была бы неизбежна. А будь две байдарки – все обошлось бы просто. Нельзя путешествовать на одной байдарке.
ГЛАВА V
Опять по Волхову
Группа, история с Колой.
Легкие байдарки идут вниз по Волхову. Теперь на берегах пошли леса. Но настоящими лесами их назвать нельзя. Скорее это непроходимый кустарник, где деревья глушат друг друга и не растут по-настоящему. Растительность вплотную подходит к воде, затрудняя выбор места для лагеря. Берега буквально насыщены комарами. В Новгороде были песчаные берега, здесь же кромка воды везде илистая, топкая.
Радует только быстрое течение, помогающее грести. Но то ли ребята еще не втянулись в поход, то ли сказываются личные свойства отдельных туристов, но часть байдарок отстает, задерживая всю группу. На некоторых ребят слышны нарекания:
– Плохо гребут!
Обычно в таких случаях принято…
Впрочем, мы до сих пор не познакомили читателя с группой, с ребятами, или, как они себя сами называют, с «народами».
Это ученики 584-й московской школы. Большинство перешло в десятый класс. Но три человека – моложе.
Командир группы Семен Хусаинов, о котором уже была речь, шел с Сашей Копыл. Саша обладал такой особенностью: по каждому вопросу он обязательно должен был иметь свое особое, отличающееся от всех прочих мнение. Он очень давно не стригся и имел вид разочарованного в жизни человека. Но за всем этим чувствовалось, что он очень неглупый парень, еще не нашедший свое место в общей жизни.
Слава Найденов, подтянутый, аккуратный, но не всегда инициативный, шел с Галей Ивашкиной. У них была давнишняя дружба. Она не нарушалась и в походе.
Миша Батенин, тот самый, что наловил в Новгороде майских жуков, шел с Кулешовой Люсей. Миша – атлетического сложения, но байдарка их постоянно отставала.
Так же отставали и Борис Матвеев с Таней Жмуриной.
Дружно, временами даже вырываясь вперед, шли две пары: Андрей Храпенков с Сергеем Рыбаковым и Миша Степанов с Сергеем Березиным.
Миша Аношин, небольшого роста, но хороший гребец, проявлял буквально ко всему необычайный интерес и постоянно беспокоился: а вдруг он что-либо не увидит, упустит самое интересное? Шел он с художницей экспедиции Тамарой Мироновной.
На восьмой, замыкающей байдарке шел Евгений Георгиевич с Володей Федоровым. Мальчик этот – самый младший в группе, хороший спортсмен, скромный, никогда и ничем не выделявшийся, – мог служить примером товарищества в походе.
И наконец, еще одна, флагманская, байдарка Александра Сергеевича. Весь путь он шел на ней один.
Девочки были как девочки. Держались они дружно, на берегу ходили всегда втроем, чуть ли не «за ручку». Довольно много времени отнимало у них по утрам взбивание причесок. Претензий к ним в группе не было никаких, но и особых заслуг не наблюдалось.
Завхоз Галя.
Итак, возвращаемся к отстающим байдаркам. Обычно такие суда принято усиливать хорошими гребцами. В данном же случае попробовали новый метод.
Мишу Батенина и Бориса Матвеева, здоровых ребят, но, по отзыву всей группы, нерадивых, посадили вместе, и байдарка их должна была следовать за флагманской на глазах у всей группы. И представьте, результат получился отличный. Отстающих в группе не стало. Неудобно как-то быть «слабаками». Временами слышно было, как они попрекали друг друга, но байдарка шла нормально.
Вообще со всей группой было сначала трудно. Группа не была подготовлена к походу, но с такими ребятами, пожалуй, интереснее путешествовать. Видно, как в походе они меняются. Растет не только коллектив, но и каждый отдельный человек.
В первые дни удалось заметить, что интересных, сильных (не физически, конечно) ребят в группе только трое-четверо. Остальные – средние. Такие к концу похода обычно превращаются в сильных. И наконец, совсем слабых два-три человека. Но и у них, несомненно, будут сдвиги.
Не нравились отношения между собой, внутри группы, но это быстро наладилось. Не нравилось отношение к местным жителям. Откуда только берется у ребят эта столичная спесь?
Проходят мимо селения, идут недалеко от берега.
– Куда идете? – чуть не хором кричат местные мальчишки.
Не успел Александр Сергеевич ответить на вопрос, как его опередил Миша Аношин-маленький.
– Куда надо, туда и идем! Не ваше дело!
Остальные ребята промолчали, очевидно считая, что так и нужно. Быстрое течение пронесло байдарки.
Может быть, следовало остановить и вернуть всю флотилию. Извиниться за Мишу и поговорить с деревенскими мальчиками?
Нет, в данном случае не следовало. Выгрести против течения и попутного ветра было бы тяжело. Это могло вызвать нежелательную реакцию у еще не сложившегося коллектива. Могло бы не дойти.
Ладно! Пусть в этом случае мы и остались хамами, но пора уже по-настоящему сбить с ребят спесь.
Стали как-то на обед. Одни мальчишки ушли за дровами, остальные вообще куда-то исчезли. Так бывает.
Подошли к байдаркам чужие мальчики и стали угощать наших девочек смородиной. Завязалась хорошая беседа.
Когда же вернулись из леса мальчики экспедиции, то то ли из ревности, то ли от сознания своего превосходства, но разговор они повели в весьма резкой форме.
После этого грубоватого разговора был поднят вопрос, чем жители столицы лучше.
Евгений Георгиевич неожиданно спросил Мишу Степанова:
– А часто ли ты бываешь в Третьяковской галерее?
Миша растерялся и ответил, что ни разу там не был. Но Борис, желая поддержать товарища, заявил:
– А я был. Там Александр Невский как долбанул своего сына по голове! Сила!
– Постой, милый! Александр Невский никого по голове не долбал. Может быть, это Иван Грозный?
– Верно. Иван Грозный… Но здорово долбанул. Сила!
– Готов поручиться, что подавляющее большинство местных ребят не спутает Ивана Грозного с Александром Невским. Они не могут пойти в Третьяковскую галерею, которую и вы не часто посещаете. Но знают картины Репина по книгам, журналам, открыткам не хуже, чем вы, а может быть, и много лучше. А у иных москвичей культура дальше телевизора и кино не движется.
После этого разговора отношения с местными жителями стали значительно лучше.
Но разговор о Третьяковке имел и неожиданные последствия.
Саша Копыл.
Саша Копыл подошел к сидевшей за этюдником художнице, потеребив копну волос на голове и сплюнув два-три раза, а сплевывает он непрерывно, таков у него обычай, сказал:
– Тамара Мироновна, а вы Ван-Гога знаете?
– Да, знаю.
– А вы Гогена знаете?
– Да, и Гогена знаю.
– А Пикассо знаете?
– Знаю и люблю их. А почему ты спрашиваешь?
– Да так… Мать собирает их. И музыку она, пластинки, собирает. Бах там и другие…
– А ты тоже слушаешь?
– Да, иногда слушаю…
И отошел. В разговорах со взрослыми он очень боялся потерять свое достоинство. Очевидно думая, что взрослые считают его маленьким. Поэтому на лице его была постоянная маска равнодушия и пренебрежения ко всему. Но очень и очень чувствовалось, как он прислушивается ко взрослым. Подходить же к нему надо было осторожно. Такого нельзя погладить по голове…
Развалины Селищинских казарм.
На правом берегу все те же аракчеевские Масляницкие и следом за ними Селищенские казармы. Последние производят особенно сильное впечатление. Сложенные из красного кирпича, отделанные белым камнем, они напоминают развалины Царицынского дворца под Москвой. Сейчас Селищенские казармы – пустая коробка. Стены без крыши и межэтажных перекрытий.
Входы с двух сторон украшены мощными колоннадами. В центральной части казарм был огромный манеж. Жители рассказывают, что в 1836 году в Гродненском гусарском полку здесь служил М. Ю. Лермонтов.
Против Селищ до войны был разводной понтонный мост. Немцы разрушили его, и теперь здесь перевоз. Зимой лед из-за быстрого течения бывает очень слабый. Его укрепляют, делая настил из соломы и бревен, а сверху заливают водой. Но машины все же иногда проваливаются. Водолазы, которым приходится здесь спасать машины и людей, говорят, что на дне Волхова много всякой военной техники и танков.
Следы войны на берегах встречаются часто.
За Селищами, на правом же берегу, к березе прибита доска. Обычно так выглядят объявления, что тут что-то запрещается. Но что может запрещаться здесь?
Александр Сергеевич пустил группу вперед по течению, а сам направился к берегу. Волхов в этом месте широкий, и надпись с середины не читалась даже в бинокль.
Около березы могила с обелиском. На доске, висящей на березе, надпись:
НА ЭТОМ ДЕРЕВЕ В 1941 ГОДУ
ЗА СВЯЗЬ С ПАРТИЗАНАМИ
ГИТЛЕРОВСКИМИ ИЗВЕРГАМИ
БЫЛ ПОВЕШЕН КОМСОМОЛЕЦ
ВЛАДИМИР ПАДОРИН
Когда Александр Сергеевич догнал группу и сказал, что задержался из-за того, что нарвал букет цветов на могилу Володи, ребята запротестовали:
– Что же вы нам не покричали?
Надпись на березе и обелиск сделали юные следопыты Волховской восьмилетней школы. Они ведут большую краеведческую работу, под руководством учительницы истории Галины Тимофеевны Чичиковой создан богатый краеведческий музей.
Галина Тимофеевна рассказала ребятам о Володе:
– Отец Володи был болен, и поэтому семья их не могла эвакуироваться. При немцах из девяноста семи домов деревни Порожки осталось не многим более десяти. На оккупированной территории было много наших солдат, и Володя помогал им, чем мог. Носил еду, показывал дорогу, рассказывал о расположении штабов и частей. Иногда он уходил в лес и как-то принес оттуда винтовку.
В декабре низко над деревней пролетал немецкий самолет. Володя открыл по нему огонь, и самолет оказался сбитым. Односельчане предполагают, что сбил его Володя, но точно установить это, конечно, трудно. Нашелся в деревне предатель Федор Кузьмин. Он заявил о Володе в комендатуру в селе Высоком, и оттуда был прислан карательный отряд. Кузьмин выдал многих и впоследствии получил по заслугам.
Мы все время отвлекаемся от основной темы путешествия – пути Александра Невского, но жизнь не застыла на XIII веке.
Самые различные эпохи оставили свои следы на берегах седого Волхова, и все это так интересно, что нельзя равнодушно пройти мимо. Слишком близко все это, слишком дорого.
Не надо проходить мимо, на то мы туристы и краеведы!
А вот Званка. И опять другие времена. В течение двадцати лет здесь проводил свой летний отдых Гаврила Романович Державин. Видно, что поэта так же, как и ребят, заедали на Волхове комары.
Мои песни вечно будут
Эхом звучным комара…
Или:
Здесь царство комара,
Царица в нем Дарья.
Державин в ряде своих произведений описывал Званку, но «храмовидный дом» его не сохранился. В 1869 году жена Державина Дарья Алексеевна построила здесь в память мужа монастырь, но и его уже нет.
Ниже Званки пристали немного отдохнуть у правого берега. Пригрело солнце, ребята захотели выкупаться.
Но что это? Вся кромка берега на большом протяжении покрыта мелкими осколками битого фарфора. Это не фаянс, а именно фарфор высокого качества. На осколках цветные рисунки.
– Откуда бы такое?
Ребята слышали, что археологи собирают куски керамики. Начался сбор самых интересных, самых красивых осколков.
Нашли недалеко от берега какие-то сильно разрушенные кирпичные здания. Потом встретили пастуха.
– А здесь был старинный фарфоровый завод. Еще Кузнецов его построил. При немцах все здесь начисто разрушили.
– Да как же, – возражают ребята, – ведь на карте есть Краснофарфорный завод. Но это километров на пятнадцать ниже по Волхову. И совсем на другом берегу.
– А это уж новый потом построили. Рядом с ним чуть не целый город вырос. Да вы сами увидите его, когда поплывете дальше. За железной дорогой он.
И действительно, примерно через три километра прошли под мостом Октябрьской железной дороги, а еще километрах в двенадцати ниже – Краснофарфорный.
Здесь почта, хорошие магазины с приветливыми продавцами. У байдарок собрался народ, и хотя у группы здесь много своих дел, надо рассказать о том, кто, откуда, куда и зачем идет.
С почты принесли конверты, и ребята установили очередь на четыре имевшиеся в группе авторучки. Некоторые писали много и с удовольствием. Особенно девочки. А затем Евгений Георгиевич учинил охоту за уклоняющимися от писем.
Саша Копыл заляпал кляксами два конверта, но письмо написал. Труднее всего было с маленьким Мишей. Но и он в результате большого напряжения выдавил из себя что-то, вроде «жду ответа, как соловей лета». Но дело не в содержании. Родители получат и поймут, что жив.
Начало пути по Волхову.
Сразу за Краснофарфорным опять другая эпоха. Это Грузино, остатки парка усадьбы Аракчеева.
И опять на берегу следы Отечественной войны. У кромки воды оплывшие окопы. Остановились около пушки – точнее, башни танка с пушкой. А может быть, это зарытый в землю танк?
Рядом валяется проржавевший ручной пулемет. Патроны, гильзы…
Ну, а где старина? Где XIII век? Ни курганов, ни жальниковых захоронений, ни старых преданий, ни легенд…
Очевидно, Волхов был большой магистралью, двигались по нему быстро, а селиться на берегах было и небезопасно.
Волхов широкий, быстрый. Изредка встречаются пароходы. Первый встреченный нами пароход резко сбавил ход. Ребята решили:
– Какой любопытный капитан, хотел получше рассмотреть наши байдарки.
Байдарок на Волхове действительно нет. Нигде не встретили ни одной, да и население рассказывает, что видит такие суда впервые.
Однако и второй, и третий, и все следующие пароходы тоже снижали ход при встрече, и тогда поняли, что делается это для отряда. Чтобы волна от парохода не мешала байдаркам. Это просто удивительно. На подмосковных реках этого не бывает.
И опять каждый день дождь. И опять все мокрые. И опять на привалах зажирают комары.
Случайно подхваченная фраза Сережи Рыбакова:
– Когда я приеду в Москву… если только я, конечно, доеду…
Стараются скорее дотянуть до Колы. Кола – это небольшой приток Волхова, но название этой реки весьма интересно. Думали найти здесь связь с глубокой стариной.
Издавна наши предки, переселяясь на новые места, давали им названия старых, обжитых. Так мы знаем целый ряд Переславлей и множество рек – Трубеж и Лыбедь.
В 1262 году новгородцы на своей северной границе у берега Студеного моря основали крепость Кола. От нее получила свое название река, а затем и весь огромный Кольский полуостров.
У Чудского озера, недалеко от устья реки Желча, у западной новгородской границы экспедиция нашла древнее городище Кола с керамикой XII века.
В институте славяноведения на вопрос о том, что обозначает слово «кола», ответили – телега, от слова «коло», колесо.
Это очень бедное определение. Может быть, кола действительно телега, но кола может быть и крепостью от врытых на валу вертикальных заостренных бревен, кольев, частокола. Имеется же старинное выражение «сесть колом». Это означает сесть крепко, намертво.
Известно выражение «колом в горле стало». Но ведь не телегой же?
Так вот, зная две крепости Колы, экспедиция, естественно, заинтересовалась названием Колы на Волхове.
Еще зимой написали в Новгородскую детскую туристскую станцию запрос о том, нет ли на притоке Волхова Коле древнего городища или селища. Вскоре был получен весьма любезный ответ о том, что станция консультировалась с новгородским музеем и там утверждают, что такой реки, притока Волхова, не существует.
Следовательно, надо выяснить самим, тем более что на картах в Чудском районе такое название имеется. Новгородцы, оказывается, могут и не знать своих рек.
После Краснофарфорного завода селений на берегах Волхова совсем не стало, но рыбаки на моторных лодках, главным образом ленинградцы, рассказывают о Коле и будто бы до нее не так уж и далеко.
В пути ребята заняты движением, но на привалах дает себя знать усталость от переходов, от непрерывного дождя. Чувствуется, что приближается переломный момент похода. После него, втянувшись, ребята будут легче переносить трудности и невзгоды.
А сейчас только и слышно:
– Хочешь по мозгам?
Или:
– Дать ему надо по мозгам!
Однажды Александр Сергеевич предложил дать по мозгам Евгению Георгиевичу.
Ребята удивились:
– Зачем же это?
– Да выбрал плохое место для привала. Видите, комаров сколько? Совсем зажирают. За это обязательно надо дать по мозгам.
Некоторое недоумение. Но после этого случая постоянно употреблявшееся выражение «дать по мозгам» потеряло смысл и совсем вышло из употребления.
К художнице, работавшей над этюдом, подошел Саша Копыл и, сплюнув по обыкновению, спросил:
– Что это вы, Тамара Мироновна, рисуете траву розовым цветом? Ведь она зеленая.
– Да, отдельные травинки зеленые. Но надо видеть весь пейзаж в целом. Не отдельные краски, а отношения света и цвета.
– Чудно все это…
Но он любил подходить к художнице и наблюдать за работой. Понемногу завязывалась и беседа. Но с трудом…
День этот был необычайно нудный. Мелкий противный дождь шел с самого утра не переставая. Все, даже самые непромокаемые одежды, вымокли насквозь. Холодно. Стараются грести энергичнее, чтобы хоть немного согреться, но и это мало помогает.
Река однообразная, поворот за поворотом, все те же кусты. Нет даже приличной площадки для лагеря.
Наконец на левом берегу небольшая поляна. Можно поставить палатки.
Подошла моторка с рыбаком.
– И охота вам тут мокнуть. В нескольких километрах ниже, на притоке Тигода, есть база. Там и переночуете в тепле и просушитесь.
Ребята сразу повеселели.
– А где Кола? – нетерпеливо спрашивает Александр Сергеевич.
– Да вот прямо напротив вас впадает в Волхов.
Ребята собираются отходить от берега, но Александр Сергеевич разгружает свою байдарку.
Был в отряде некий обычай, и установился он так:
– Александр Сергеевич, а сколько мы еще времени будем стоять здесь?
– Не знаю, как группа решит. У вас есть Семен, командир, его и спрашивайте.
– Ну, а ваше какое мнение? Когда пойдем?
– Не знаю. План вам известен, где и когда мы должны быть. Решайте сами.
Порой это была игра в демократию, рассчитанная на приобретение походных навыков и умение планировать свое время. Но бывало и так, что надо подойти к Семену и сказать, что барометр, мол, падает, надо бы пройти до дождя побольше, или – впереди большое селение, надо успеть купить хлеб. Иной раз с вечера обсуждается план на завтра, и решено выйти пораньше, тогда и руководителю приходится поторапливать отстающих. Надо приучать ребят выполнять собственные решения.
А тут перспектива, пройдя несколько километров, переночевать в тепле, просушить одежду. Общее желание, а Александр Сергеевич, даже ничего не сказав, выгрузил на берег рюкзаки, вытащил байдарку и ставит свою палатку.
Недоумение. Евгений Георгиевич вышел на берег и спрашивает:
– А может быть, и вправду дойдем до базы? Промокли ребята очень.
Александр Сергеевич в течение пяти лет мечтал побывать на Коле, и вот Кола на противоположной стороне! Он несколько раз рассказывал ребятам о том, как уже много раз, без группы собирался поехать в Новгород, пароходом добраться поближе к Коле и своими ногами исходить все эти места. И вот сейчас, перед самой Колой, когда она на противоположном берегу, услышать:
– Промокли, хотим на базу!
Да кто мы – туристы или не туристы? Накипело так, что не хотелось даже и разговаривать.
– Так вот, Евгений Георгиевич, – изысканно вежливо, так что даже самому страшно стало, говорит Александр Сергеевич, – если ребята не способны разбить лагерь, то ведите их на базу, а я остаюсь здесь. Завтра вечером встречаемся на базе.
– Ну, а как с продуктами?
– Ничего не надо. У меня имеется аварийный запас.
Никакого запаса, конечно, не было, но на том берегу Кола, а без еды вполне можно провести сутки.
Байдарки стоят у берега. Совещание. Через несколько минут байдарка Семена начинает разгрузку. За ней и остальные.
Но отношения напряженные. Все заняты своими делами. Поляна по идее должна быть сухой, но после непрерывного дождя под ногами хлюпает. Есть сухостойная ольха, лучшее топливо для костра, но подходить к ней надо в высокой, по пояс мокрой траве.
Сушка у костра.
Неожиданно выглянуло солнышко. Сразу потеплело. Растянули веревки и даже успели просушить намокшие вещи.
За ужином Евгений Георгиевич спрашивает:
– Ну, кто завтра идет с Александром Сергеевичем на Колу?
Молчание.
После ужина Александр Сергеевич уходит в свою палатку. Надо перезарядить кассеты фотоаппаратов. Из-за дождя запущен дневник, следует на свежую память сделать записи. Нужно, наконец, обдумать создавшееся положение в группе.
Неожиданно у костра раздается дружное пение. До сих пор этого не было. Бренькала иногда гитара. Один-два человека напевали что-то, но так, дружно – это в первый раз.
Сперва мысль, что конфликт с руководителем объединил ребят. Потом это отпало. Поют не грубо, не вызывающе, а задушевно, и это сразу чувствуется. Сразу стало легче на душе, спокойнее.
И вдруг голос Евгения Георгиевича:
– Александр Сергеевич отдыхает, а вы поете. Шли бы спать по палаткам!
Пение оборвалось, и опять стало не по себе. Ну хорошо, сходить на Колу нетрудно и одному. Пусть ребята отдохнут день в лагере. Евгений Георгиевич поговорит с ними на досуге. Ладно! Обойдется!
Вообще лагерные вечера изменили свой характер. Сперва были рассказы у костра. Цель их была – объединить группу, поближе познакомиться. Потом стали мешать вечерние дожди, да и неудобно же руководителю одному рассказывать каждый вечер, хоть и есть о чем. А заставить ребят рассказывать – немыслимое занятие. Почти каждый может рассказать многое, но перед группой, у костра – стесняются, молчат. Обычно просто обсуждается завтрашний день и подводятся итоги пройденному.
Утром Александр Сергеевич спускает на воду байдарку, но неожиданно на воде оказывается еще несколько судов. Моросит мелкий дождь, но чуть ли не весь лагерь хочет идти на Колу. Пришлось отбирать самых сильных, а главное – надежно одетых ребят.
В итоге на Колу ушло четыре байдарки – половина всего отряда.
Выход на Колу окончился неудачей. Это совсем небольшая речка. Течет она в низменной местности и образует восемнадцать озер. Сперва у Колы сухие с дубравой берега, но затем знак: «Стоп. Глуши мотор!»
На берегу домик. Это охотничье хозяйство. Один из егерей, работающий здесь уже не один десяток лет, дал подробное описание расположения всех озер и проток, даже изобразил их на схеме. Но никаких возвышенностей, которые могли бы быть городищем или просто селением, на Коле нет. На картах речка эта действительно Кола, но есть у нее и местные названия: Протока, как сообщение между озерами, и Кольская река. Последнее название он объясняет тем, что когда-то из-за обилия рыбы, водящейся в озерах, на реке ставили заколы для ловли.
Не удалось связать эту Колу с двумя крепостями на северной и западной границах Новгородского края!
Попробовали побывать в ближайшем селении Мелеховском на реке Пчевже. Устье ее недалеко от Колы, и можно, не заходя в лагерь, продолжить исследование, тем более что с мелеховской учительницей Галиной Тимофеевной Мишиной ребята переписывались и раньше.
Пчевжа очень узкая, но в нижнем течении судоходная река. Из-за крутого поворота на большой скорости вылетел небольшой пароход «Александр Матросов». Поворот был настолько крут, а скорость парохода так велика, что шел он с большим креном.
– Ну, – решили, – неприятность неизбежна.
Собираются выбрасываться на мелкий песчаный берег. А на мелководье пароходная волна всегда особенно злая, крутая. Зальет или, того хуже, перевернет. Но не под пароход же лезть?
И вдруг «Матросов» резко остановился, очевидно, дал задний ход, и медленно прополз мимо байдарок.
Как трогательна эта местная чуткость!
В нескольких километрах от устья Пчевжи лесная запань, а за ней и село. Было у ребят задание найти магазин с хлебом. Часть группы ушла искать его, а часть – к учительнице.
Галина Тимофеевна повела к старому деду, бывшему председателю сельсовета. Но и он не мог вспомнить никаких старых преданий. Все рассказы его были связаны с последней войной. Когда пришли немцы, то новый председатель сельсовета сколотил небольшой партизанский отряд. С другими партизанами им связаться не удалось, и большого вреда немцам принести они не смогли. Нападали на продуктовые склады врага, чтобы достать что-либо для местных жителей.
Под проливным дождем возвращаются к байдаркам, стоящим у запани. Вымокли насквозь. Александр Сергеевич, опытный турист, одет лучше других, но Володя и Андрей пытаются снять с себя куртки, чтобы набросить их на руководителя. После категорического отказа ребята неожиданно заявляют:
– Ну дайте мы пойдем впереди, будем защищать вас от ветра.
Может быть, поведение встречных судов вызвало ответную реакцию у ребят, захотелось и самим быть хорошими, а возможно, туристский поход родил товарищескую дружбу, но ребята стали во многом совсем иными.
Около байдарок сидят в баньке на берегу. Сверху не льет. Вскоре появились и ребята, посланные за хлебом. Хлеб нашли в соседнем селе Черницы.
Хорошо сидеть в сухой, очевидно, недавно вытопленной баньке и смотреть в окно на наполненные дождевой водой байдарки. Но надо двигаться «домой».
А в лагере произошло нечто совсем необычное. В истории туризма известны случаи, когда девочки стирают мальчикам одежду. Но чтобы мальчики выстирали девочкам тренировочные костюмы – такое наблюдалось впервые. Это чрезвычайное событие было занесено в путевой журнал, и фотография Евгения Георгиевича служит подтверждающим документом.
