Текст книги "Сценарий фильма "Кин-дза-дза""

Автор книги: Георгий Данелия

Соавторы: Реваз Габриадзе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Гедеван поднял руку, пощекотал себя под мышкой и выкрикнул:

– Кю-кю-кю!

Эцилопп размахнулся и ударил его стерженьком но голове.

Гедеван упал.

Эцилопп молниеносно развернулся к Машкову:

– Одевай!

– С радостью, – Машков натянул сетку на лицо.

– Застегнуть! На крючок!

– С радостью.

Застегнул.

Эцилопп заглянул в ящик, потряс им, и улыбнувшись оранжевыми керамическими зубами, неторопливо, вразвалочку пошел.

Гедеван открыл глаза, собрал силы, стал на четвереньки, потряс головой.

Машков, нахмурившись, напряженно глядел в затылок, эцилоппа.

Эцилопп развернулся.

– Где еще один чатл, который я уронил? – спросил он.

Машков пожал плечами.

Эцилопп не спеша вернулся к Машкову.

– Пацак, знай, настоящий эцилопп и макушкой может мысли читать. Подними вот ногу, которой ты на монете стоишь.

Машков нехотя поднял правую ногу.

– Какой ты умница, ты ее уж немножко в песок закопал? Сейчас мы с тобой по-другому поговорим!

Эцилопп нагнулся и тут Машков долбанул его кулаком по затылку. Эцилопп упал, монеты рассыпались. Машков выхватил у него стерженек и сказал шепотом:

– Встать!

Эпилопп встал. Машков содрал с себя намордник.

– Скрипач, дай-ка какой-нибудь кляп! – крикнул он. – Шлем сними! Дай носок! – Машков нацепил эцилоппу колокольчик.

Гедеван, пошатываясь, принес кальсоны.

– Открой рот! Шире! Скрипач, затыкай!

Гедеван начал старательно заталкивать в рот эцилоппа кальсоны.

– Достаточно. Хватит! Он нам еще пригодится. Надевай на него намордник. Застегни..На, держи! Только без надобности на нажимай! – Машков отдал Гедевану стерженек.

Сам отбежал к штабелю труб, выбрал покороче, взял.

– Так! Кратчайшим путем в эцих шагом марш! – шепотом приказал он эцилоппу. – И если ты, друг, подумаешь, что эта труба не трэнклюкатор, то это будет последняя мысль в твоей чатланской башке. Ясно?!

– Ясно! – ответил Гедеван за эцилоппа и что есть силы дал ногой эцилоппу под зад.

Бассейн.

В центре мраморного зала!, в бассейне сидел Кырр-пирожок.

– Кин-дза-дза, – перед ним пел и извивался дородный эцилопп в брезентовых трусах. Тот, который зачитывал приговор. На сей раз на его голове был не резиновый, а брезентовый шлем с двумя мигалками по бокам.

– Ы-ы-ы, – вторил ему хор из шести эцилоппов в брезентовых трико.

– Руки вверх! – раздался командирский крик.

В дверях стояли Машков с трубой, Гедеван со стерженьком, портфелем и скрипкой и дрожащий квадратный эцилопп с колокольчиком под намордником.

Кырр и эцилоппы тотчас подняли руки. Машков подобрал их стерженьки и приказал эцилоппам:

– Ныряйте!

Эцилоппы покорно набились в бассейн, потеснив Кырра.

– Так сидеть час! Или мы вас трэнклюкируем! Ку? Я кого спрашиваю! Ку или не ку!?

– Ку, – глухо ответил Кырр и нырнул.

Корабль. Торговый зал.

В зале, где пел Пж, теперь пацаки, звеня колокольчиками, склеивали куски материи.

За воротами эцилоппы разгружали вагоны.

Эцилопп, придерживая колокольчик, за ним со стерженьками Гедеван, сзади прикрывающий Машков пробежали по колосникам.

Эцих.

Возле компьютера дремал на тумбе седой эцилопп. У его ног лежали два шлема – резиновый с мигалкой на макушке и брезентовый – с мигалкой на лбу.

– Ку! – Машков ткнул эцилоппа водопроводной трубой.

Тот вздрогнул, посмотрел па трубу, на коллегу в наморднике и, увидев, что тот в брезенте, вскочил и тотчас напялил на голову резиновый шлем.

– Хануидянинов Уэфа и Би на волю! Быстро! – скомандовал Машков.

Эцилопп щелкнул каблуками:

– Какой номер?

– Последний.

Эцилопп еще раз щелкнул каблуками.

Он быстро отпер решетчатую дверь, вбежал в узкое высокое помещение, где два стальных накатанный желоба спускались от двух люков в потолке вниз и набрал комбинацию на клавишах в стене. Первый люк открылся и из черноты по желобу со скрипом покатился саркофаг. Он грохнулся о стену и отскочил. Крышка саркофага откинулась и из него вылез бледный Пж с оборванными кружевами и с синяком под глазом. Он посмотрел на трубу в руках Машкова и стал быстро приседать перед ним, звонко лупя себя ладонями по щекам.

– Не тот! Давай предпоследний! – скомандовал Машков.

Седой эцилопп снова стал нажимать на клавши.

Из левого люка вылетел второй саркофаг, второй врезался в первый, прижав его к стене, и остановился. Крышка откинулась. Там сверху лежал бледный и похудевший Уэф, а из-под него торчала борода и выглядывал горящий глаз Би.

– Здравствуйте, Владимир Николаевич, – тихо поздоровался Узф, преданно глядя в глаза Машкову.

– Ложись туда! – приказал Машков квадратному эцилоппу, показывая трубой на свободный саркофаг Пж.

– Кю! – подтолкнул коллегу тучный эцилопп.

Эцилопп в наморднике полез в саркофаг.

– Вах! А где Пж? – удивился Гедеван.

– Пж исчез.

Машков вытолкнул второго эцилоппа в коридор и запер за ним решетчатую дверь.

– Давай, скрипач! Режь!

Гедеван невидимым лучом эцилопповского стерженька провел по стальной стене, и прямоугольный кусок борта рухнул. Образовался проем.

– Вылезайте, гаврики! – крикнул Машков.

– Поймают, родной! – выговорил Би из-под Уэфа.

– Не успеют! Вот гравицаппа! – Машков вытащил из правого кармана брюк стальной шар.

Уэф и Би с необыкновенной прыткостью выскочили из саркофага и рванули в проем.

– За мной, скрипач! – Машков выпрыгнул на песок.

Гедеван кинулся к саркофагу с эцилоппом, захлопнул крышку, положил на нее портфель, скрипку и трэнклюкаторы, схватил за крюк и покатил ящик по образовавшемуся из куска борта пандусу в пустыню.

Корабль. Корма.

Машков вслед за “гавриками” бежал к пепелацу, когда услышал крик:

– Дядя Вова! – Гедеван, надрываясь, пытался сдвинуть с места увязший колесами в песке саркофаг. – Идите сюда! Подтолкните!

– Ты что делаешь? Брось! Беги!

– Дядя Вова, целый эцилопп с эцихом! Это преступление – так бросить! Человечество из-за камушка с Луны…

– А ну брось сейчас же! Трэнклюкирую обоих!

Кладбище у корабля.

– Прощай, Плюкандия! – крикнул Гедеван, бросил на песок двадцатикопеечную монету и захлопнул дверь пепелаца.

Рубка.

Ты что, вернуться сюда захотел? – тяжело дыша, спросил Машков.

– Зачем?

– Примета есть такая, – Машков сел на динамик. – Ну, полетели, полетели, братцы! Поймают.

– Сейчас, сейчас, родной! Надо разогреться!

Би и Уэф сидели в креслах перед панелью. Ракета вибрировала. В котелке звенели медные ложки. На полу катались кружки.

Кладбище у корабля.

На иллюминаторах опустились стальные шторки.

… На корабле выли сирены, мигали огни, пульсировали прожектора.

Сопла пепелаца дышали дымом. На иллюминаторах опустились стальные шторки. Вертолетные лопасти сложились и ушли в корпус. Шип, свист. И пенелац исчез.

Из-за шариков выбежал Фитюлька, посмотрел в небо, печально погудел хоботком, увидел двадцатикопеечную, подобрал, подул на нее и спрятал в карман. Потом снял со спины скатку и расстелил ее на песке. Это оказался дырявый гамак. Фитюлька вздохнул, почесался, хотел лечь, но что-то увидев схватил гамак и скрылся.

Из-за бархана выполз Пж с длинной никелированной трубой и нацелился на корабль.

Рубка.

… Ракета тряслась.

– Ну что? Летим или все разогреваемся? – спрашивал Машков.

– Разогреваемся, – сказал Гедеван, глядясь в маленькое зеркальце. – У, как негры загорели, дядя Вова. – Он спрятал зеркальце в портфель. – Когда будем подлетать к Земле, шторки откройте, что я смог сориентироваться, – предупредил он пилотов.

Уэф следил за датчиками. Би медленно передвигал рычажки.

– Не все будем рассказывать, ладно, дядя Вова? – попросил Гедеван, засовывая поглубже в портфель намордник.

– Ку, – сказал Уэф, остановив рычажок.

– Сели, – вздохнул Би.

– Поймали? – Машков вскочил.

Гедеван быстро стал извлекать из портфеля стерженек.

Би поднялся с кресла.

– Это не Плюк, родные, – обратился он к землянам. – Это Хануд.

– Какой еще Хануд?

– Моя планета, – вздохнул Би.

– Наша, – поправил Уэф.

– Смотрите, – Би нажал кнопку в панели.

Стальные шторки в иллюминаторах поднялись, Яркий луч прожектора выхватил из темноты черную сожженную поверхность.

– Здесь ночь, дядя Вова, – сообщил Гедеван, подходя к иллюминатору.

– Ладно. Допустим это Халуд. Дальше что? – зло спросил Машков, .опираясь на трубу, как на меч.

– Владимир Николаевич, – Би посмотрел на Машкова глазами, в которых была неподдельная боль. – Двадцать лет назад, когда мы вернулись с гастролей и увидели это, я… я… – Би замолчал.

– Извините, а здесь тоже только песок? – спросил Гедеван.

– Пепел, Гедеван Алексидзе, только пепел. Я даже шарики… Я даже шарики моих… – Би постучал кулаком по панели. – Сейчас… Извините… Сейчас…

– А что случилось? – тихо спросил Гедеван Уэфа.

– Нас Зэтта трэнклюкировала!

– За что?

– За то, что мы их не успели трэнклюкировать.

– А вы их за что? – спросил Машков.

– Сейчас уже это никто не помнит… – лицо Би сморщилось.

– Дай твою жидкость, Гедеван Алексидзе. Мы выпьем и скажем всем-всем моим, кто здесь… кто когда…

– И моим, – сказал Уэф.

– Гедеван вынул из портфеля бутылку и пластмассовый стаканчик.

– Уэф поставил на пол две кружки.

Гедеван налил остаток водки в кружки.

Снял пилотку.

– За память, – тихо сказал Машков. Он поднял кружку. Понюхал. Поставил.

Гедеван посмотрел на него, тоже не стал пить.

Би выпил, закашлялся.

– Теперь за моих. Только пей! – Уэф отобрал у Би кружу.

– Не могу, – вежливо отказался Машков. – Пахнуть будет. И там и так…

– За чатлан не хочешь? – обиделся Уэф. – Ты расист, Вовка.

– Ну, давай.

Гедеван накапал Уэфу.

Выпили. Помолчали.

Би достал резиновые маски, напоминающие противогазы, одну натянул на себя, другие раздал.

– Это оденьте, пожалуйста, – голос его из-под маски звучал естественно.

Планета Хануд.

Все в масках вышли из пепелаца. Би подошел к прожектору и покрутил им. Луч выхватил вздыбленный в небо, покореженный, расплавленный мост.

– Видите? Здесь никого нет, – сказал Би.

– Здесь, что река была? – спросил Гедеван.

– Раньше здесь все было…– Уэф вздохнул.

– Пацаки, Хануд сейчас можно дешево купить, – сообщил Уэф.

– Двенадцать тысяч чатлов, родные, – вздохнул Би.

– Двадцать лет по планетам “Маму” споем – и планета в кармане! Воздуха здесь нет! Воды нет! Ископаемых нет! Ни хрена нет! Никто сюда не прилетит! Никогда! – пообещал Уэф.

– А вам она зачем? – спросил Гадеван.

– Я хочу, чтобы мой последний выдох отсюда улетел, – скорбно сказал Би.

И здесь нас никто в клетку не посадит. Никто на нас не плюнет. Половина планеты будет вашей родные, – пообещал Би.

– Спасибо, большое. Но мы – домой, – поблагодарил Машков,– А спичек, вот сколько смогу достать, столько и дам. Слово!

– Вовка, подожди! – остановил Машкова Би. – Вот, посмотри.

Би достал из кармана пластинку с дырочками и подошел к прожектору. Машков подошел. Вот Плюк, а вот Земля, – показывал пальнем Би. – А вот это, – он обвел пространство между дырками. – Как вам объяснить, что черная дыра… А на самом деле Плюк и Земля в разных спиралях, в антитентурах.

– Пепелац туда попадать не мочь! – замахал руками Узф.

– Владимир Николаевич, родной, небо видит, это правда!

– Какой дурак будет свистеть, когда можно пепелац спичками набивать?! – сказал Уэф.

– Значит вы поэтому у нас спичку украли?

– Конечно! – закивал Уэф.

– Тогда отвезите нас на планету, где машинки перемещения есть! – потребовал Гедеван.

– Это только на Альфе есть, – вздохнул Би. – Но…Эти гады из нас кактусы делают. Заразы! – крикнул Уэф.

– Мы туда лететь не мочь! Это черная дырка. Ясно?

– Значит мы на Землю никогда не вернемся? Так?– спросил Машков.

– Так, родной.

– Я знаю, что ты думаешь, – засмеялся Уэф. – Ты думаешь, какой я был балда, что ты с тем одуванчиком из-за нас не переместился. Так? Я тоже так думаю, друг.

– Ну что родные, договорились? – спросил Би. – Остаемся?

– Остаемся! – Машков сорвал маску, отодвинул ее в сторону и лег на черную землю, заложив руки за голову.

Гедеван улегся рядом с Машковым.

– Несите резинки, – крикнул он. – Мы будем последнее шарики надувать.

– Вова, родной, ты так не шути, – сказал Би. – Здесь кислорода два процента от нормы.

– Рано или поздно все там будем.

– Вы гаврики, немножко подождите, я сейчас пакеты для шариков принесу. Кин-дза-дза, – Уэф, подпевая Гедевану, шатаясь пошел к ракете.

Машков уже тяжело дышал. На лице его выступили капельки пота…

– Скрипач, это ты напрасно. Ты молодой. Поживи. Может чего-нибудь переменится…

– Скрипач не нужен, дядя Вова.

– О, небо! – взревел Би. – Будь проклят тот час, когда я встретил вас! Бациллы атавизма! Уэф, я тоже обалдел! Уэф, ты как хочешь, а я их на Альфу ку!

– И я, – вздохнул Уэф. – Они мне все хорошее настроение испудрили!

Рубка.

Ракета вибрировала.

Би сидел за штурвалом, Машков и Гедеван тряслись на динамиках.

– Летим или разогреваемся? – спрашивал Машков.

– Разогреваемся, – из-под панели вылез Уэф с двумя полными кружками в руках. – На! – он протянул Машкову кружку.

Машков понюхал.

– Что это?

– Ты пей! Пей, зараза! Я из-за тебя сейчас вот таким могу стать! – Уэф растопырил пальцы и пошевелил ими. – Пей!

– Нет. – Машков потер лоб. – Что-то я с двух грамм окосел, ку цупик!

– Это не от грамм, Вовка. Это от ханудского воздуха. Не надо было маску снимать, родной, – сказал Би.

Уэф хлобыстнул и полез со своей кружкой под панель.

– Дядя Вова, дайте мне, – Гедеван потянулся за кружкой. – У меня тост.

– И с тебя хватит.

– Почему? Я вообще никогда не косею. Когда Алика должны были послать в ГДР, я…

– Ладно, выпьем за меня, родные, – Би взял у Машкова кружку. – Но сначала еще раз уточняю, – он поднял палец. – Я на альфянской орбите попытаюсь затормозить. Вы катапультируйтесь. Если вдруг получится, мы возвращаемся на Плюк и ждем вас у луцеколонки.

– А вы у этих кастратов машинку тырите и к нам два вагона спичек перемещаете. – Уэф с полной кружкой вылез из-под панели.

– За меня! – сказал он и выпил.

– Дядя Вова, – Гедеван снова потянулся за кружкой. – Одолжите на секундочку, у меня тост…

– Перебьешься, – сказал Би. – Пацаки, может мы с вами никогда больше не увидимся, и я хочу дать вам один маленький, но важный совет, который поможет вашей планете идти по пути прогресса, которого добились мы… Каждый должен, ну, как же это сказать поточнее. – Надо на всех слюну класть, – помог Уэф. – И знать, если ты на гаврика не успел слюню положить, он на тебя положит. А на тех, кто будет после вас, в два раза больше класть. Потому что они на ваши шарики в десять раз больше слюню положат. Или вообще, как альфяне из нас, кактусы начнут из вас делать.

– Пора! Заходите в катапульту! Быстро! – крикнул Би.

Машков и Гедеван вошли в отсек за овальной дверью.

Отсек.

– Летим! – закричал Уэф.

Стальная шторка опустилась.

– Ва! Забыл! Откройте!

Гедеван забарабанил по двери.

– Откроете! Дядя Би! Откройте на секундочку!

Шторка поднялась.

– Что? Быстро говори! – закричал Би.

– Я забыл спросить! Вы мысли как читаете? Как наши экстрасенсы или…

Би зарычал и нажал кнопку.

Шторка с лязгом упала.

– Или как? – спросил Машков.

– Как, как? Если бы я знал, то зачем…

– Тормози! Тормози, зараза! – раздался истошный вопль Уэфа.

– Как тормозить, родной, когда ты всю тормозную жидкость выпил, идиот!

Зашумело в унитазе.

Потом тишина.

Скатапультировались, кажется, – Гедеван растерянно посмотрел на Машкова. – Прошлый раз тоже так было.

– Одень цак, на всякий случай, – сказал Машков.

Они нацепили колокольчики.

– А противогазы? – спросил Гедеван.

– Давай и противогазы.

Натянули маски.

– Ну, была не была! – Машков нагнулся, хотел поднять шторку.

– Нет, Дядя Вова. Это не так. Это так…

Гедеван переключил рычажок. В унитазе зашумело. Шторка поднялась. И они увидели…

Планета Альфа.

… Синее с перистыми облачками небо, изумрудные холмы, рощу тенистых деревьев, кусты, золотистые дорожки, изящный мостик через прозрачный ручеек на зеленую лужайку, цветы…

Пели птички и летали бабочки.

Над ним метрах в пятидесяти висел пепелац.

Неподалеку от катапульты стояли высокий мужчина и стройная девушка в белых хитонах. Они сосредоточенно смотрели на небо, не обращая никакого внимания ни на катапульту, ни на землян.

Мужчина держал в руке небольшой плоский прибор и, покручивая в нем колесико, смотрел в сторону пепелаца.

Машков с трубой и Гедеван с портфелем и футляром, в противогазах, покачиваясь вышли из отсека.

– Здравствуйте! – громко сказал Машков, чтобы привлечь к себе внимание.

– Здравствуйте, – слегка глянув в сторону землян, поздоровался мужчина. – Извините, я сейчас, – сказал он по-русски и вернулся к своему занятию.

Машков и Гедеван тоже посмотрели вверх и увидели, как их старый ржавый приятель-пепелац бесшумно опустился на лужайку и как он так же бесшумно погрузился в землю. А на месте, где он был, снова образовалась поверхность, покрытая нежной зеленой травой и цветами.

– Э! – только и смог выговорить из-под маски Гедеван.

– Владимир и Гедеван, это не Земля, это планета Альфа, – повернулся к землянам мужчина. Сообщите ваши координаты Деконт, и она переместит вас по адресу. Всего вам доброго, – попрощался он и пошел вдоль ручья.

Гедеван поставил портфель, пошлепал себя по щекам.

– Здравствуйте. Мы пацаки. А вы кто?

– Гедеван, – любезно улыбаясь, сказала Деконт, подходя.

– Никаких пацаков и чатлан в природе не существует. Это лишь нелепый вымысел плюкан.

– Девушка… Ваш воздух для нас годится? Мы от него не окосеем?

– Воздух да, но… Вы приняли алколоиды и поэтому, если вас не очень затруднит, желательно, чтобы вы потерпели и не снимали маски… Владимир, – обратилась Деконт к Машкову, – будьте любезны, дайте мне тентр.

– Э… какие алколоиды… По два грамма выпили, – сказал Гедеван. – Когда Алик в ГДР должен был уехать…

Машков вынул из кармана медную пластинку с дырками.

– Вот. Наша 013 в тентуре.

Деконт вгляделась в пластинку. Удивленно подняла бровки, посмотрела на Машкова и, показав пальчиком на ромбик, в центре пластинки, озабоченно спросила:

– Вы не можете объяснить, что это?

– Это Черная дырка, – сказал Гедеван.

Деконт улыбнулась:

– Каменный век. Ах эти плюкане… – она покачала головой.

– Два чатла отдали, – сказал Гедезан. – И еще один – за телефон. Девушка, а у вас планетария нет? Мне позвонить надо?

– Нету, – улыбнулась Деконт и достала из плетенной сумочки машинку перемещения в пространстве и во времени.

– Девушка, а скажите, вот этих наших куда? – Машков показал на место, где утонул пепелац.

– В бент, а потом в оранжерею. Молодой человек, немного передвиньте ступню, вы на траву наступили, – сказала Деконт Гедевану. – Так, хорошо. А теперь, друзья…

– Погодите. Вы что из них кактусы сделаете?

– Не сразу. Друзья, возьмитесь за руки, пожалуйста.

Машков снял маску, вытер лицо.

– А я думал, что они свистят, как обычно.

– Нет. Не свистят. Так, Гедеван, Владимир, возьмите друг друга за руки…

– И что, хоровод будем водить? – перебил ее Машков. Он уже заметно опъянел – Я вас спрашиваю, где те двое?

– Я вам уже объяснила – в оранжерее. Будьте любезны, наденьте дыхательный аппарат. Своим дыханием портите наш воздух.

– Э! – возмутился Гедеван. – На нее посмотри, – он нагнулся и сорвал цветок.

– Что вы делаете! – в ужасе воскликнула Деконт. – Это цветок!

– А мы его высушим и выкурим, – у Гедевана заплетался язык.

Гедеван выпрямился, покачнулся, снял маску и колокольчик, спрятал все в портфель.

– Можно? – он снял колокольчик и с Машкова. Позвенел им.– Это цак, – объяснил он Деконт. – Хотите подарю?

Деконт вздохнула.

– Друзья, прощу вас, быстрее возьмитесь за руки…

Гедеван икнул…

– Извиняюсь… Ханудский воздух живот пучит.

– Спокойно. Такое предложение, такая просьба, девушка. Давайте-ка этих наших, как их, обратно в людей превращайте. А мы вам вот, – Машков вынул из кармана пригоршню керамических монет. – Здесь примерно пятьсот чатлов.

– Уберите эту глину, – брезгливо сказала Деконт. – Что касается вашей просьбой, эти вопросы решает Абрадокс. Я же со своей стороны…

– Абрадокс это длинный, который тут стоял?

– Да.

– Пошли, скрипач, к Абрадоксу.

Машков и Гладков зашагали вдоль ручья по ровной дорожке.

Деконт поспешила за ними.

– Друзья, вы напрасно беспокоетесь, – успокаивала она землян. – У нас прекрасные условия для биокактусов. Оранжерея, микроклимат, удобрения… Можно только позавидовать.

– Тогда почему, родная, ты здесь гуляешь по травке, а не в горшке сидишь? – начал придираться Гедеван.

– Друзья, будьте любезны, ступайте только по дорожке, не отклоняйтесь…

– Мы не циркачи, – буркнул Гедеван.

– Прав был Дэотас, когда он выступал против контактов с цивилизациями антитентур, – вздохнула Деконт.

– Что ты знаешь о нашей антитентуре, родная? Мы из живых людей ботанику не делаем. Ясно? – огрызнулся Гедеван.

Навстречу им по течению проплыл убранный цветами бамбуковый плот. На плоту сидели юноши и девушки и под аккомпанемент лиры красиво пели.

Абрадокс сидел на корточках возле замшелого пня, перламутровым гребешком расчесывал на нем мох.

– Господин Абрадокс, – хмуро обратился к нему Машков,

– Вы все еще здесь? – поднял брови Абрадокс.

– У нас просьба…

– Можете не продолжать.. Я вас понял.. Прежде всего, прошу надеть дыхательные аппараты…

– Отпустите наших, тогда оденем, – сказал Гедеван и снова икнул.

– Этого я не могу сделать. Соседство с плюканами – наша беда. Они уже трижды пытались нас уничтожить…

– Наши мирные, – сказал Машков. – Поют себе. Кашу кушают. Никому не мешают… А потом, они не плюкане. Они эти…хануидяне.

– Друзья, никакой разницы: хануидяне, плюкане… зеттяне…

– Все они агрессивны, корыстолюбивы, эгоистичны и так далее…И поэтому продолжение жизни в форме растения для всех, и для них в том числе, это лучшее…

– Вот это пусть они сами решают, как им лучше! А не вы! – сказал Машков.

– Да! – крикнул Гедеван. – Кончайте ваньку валять! Ясно, пацаки?

– Друзья, давайте не будем терять время попусту! – начал сердиться Абрадокс. – Я сказал: не могу! Тем более, уже их оприходовали!

– Первая же комиссия с Омеги, и у господина Абрадокса…– начала Деконт.

– Мама, мама, что я буду делать? – вдруг запел Гедеван. – Ы-ы-ы!

– Погоди, – остановил его Машков. – Ну, оприходовали, бывает. Но всегда можно списать на бой, на усушку там, на утруску.

– Друзья, – повысил голос Абрадом. – Предлагаю. Или вы сейчас же перемещаетесь на Землю, или я вас возвращаю во времени назад. В момент, когда вы сами можете решить свою судьбу. Выбирайте.

– Извините, вы нас возвращаете с исключением фактора или без? – спросил Гедеван. – Категорически без! – твердо сказал Абрадокс.

– Ы-ы-ы; – запел Гедеван.

– Ладно, – сказал Машков, вздохнул. – Валяйте нас обратно.

– Да! Обратно! И все! Балдов нет! Ясно? – объявил Гедеван.

Абрадокс взял у Деконты машинку и нажал на кнопку…

Кладбище.

… Ночь.

Корабль и шар (целый) светились огнем и прожекторами. Машков и Гедеван сидели у костра. Гедеван держал ручку и тетрадь. Перед Машковым на футляре лежали кусочки скрипки. Некоторое время они сидели неподвижно.

– Пью-пью, – играл на проволоке старик-пацак.

Гедеван потряс головой.

– Переместились, – сказал он.

Машков очнулся, огляделся. Посмотрел на часы.

– Сколько я времени скрипку клеил?! Примерно?!

– Минут сорок.

– Успею! – Машков вскочил. – Ты вот что… Я тебе свой адрес оставлю, а сам в эцих сбегаю. И, если я вовремя не явлюсь подожди здесь одуванчика и перемещайся с ним на Землю. А я…

Гедеван поднял руку, пощекотал себя под мышкой и захихикал противно, по-уэфски:

– Ха-ха-ад !

Корабль. Нос.

Возле корабля на бакене сидел квадратный эцилопп. Тот, который отнял деньги и бегал в наморднике. Только сейчас был не в брезентовом, а в резиновом шлеме с мигалкой на макушке.

– Встать!

Эцилопп оглянулся.

За ним, освещенные мерцанием мигалки, стояли Машков с трубой и Гедеван с кальсонами в руках.

Эцилопп встал.

– Брось трэнклюкатор! – приказал ему Гецеван.

Эцилопп послушно откинул стерженек.

– Рот открой! Шире! – Гедеван запихнул в рот эцилоппа кальсоны. – Надевай давай!

Эцилопп замычал, качая головой.

– Намордник надевай, подлец! Кому говорят?! – Гедеван пнул эцилоппа ногой.

– Спокойно, скрипач. У него нету. Намордник ему завтра выдадут, – сказал Мешков.

Бассейн.

В белом зале в бассейне сидел верблюд, без штанов, но в газетной пилотке Машкова.

– Ку? – удивленно спросил он, увидев бегущих через зал Машкова, Гедввана и эцилоппа с кальсонами во рту.

– Сиди, сиди, дядя. Купайся, – разрешил ему Машков.

Эцих

Пожилой эцилопп поспешно нажал на клавиши в стене

Левый люк открылся. Оттуда вылетел саркофаг. Стукнулся о стену, остановился. Крышка откинулась. Там лежал бледный, похудевший Уэф. Из-под него выглядывал горящий глаз Би.

– Брысь отсюда! – приказал Машков обоим эцилоппам.

– Дядя Вова! – Гедеван показал один палец.

– Нет! – твердо сказал Машков и запер дверь за эцилоппами.

Гедеван лучом стержня вырезал проем в стене.

– Ну, вылезайте! Быстро! – позвал Машков.

– Вы опять никуда не переместились, балды? – тихо и печально спросил Уэф.

– Потом! Потом все расскажем! Бежим! Времени нет!

– Мы никуда не полетим, родной, – высунул голову из-под Уэфа Би. – Нам здесь лучше, чем на Альфе.

– Мы на Землю переместимся! – сказал Гедеван.

– На Землю нельзя , – покачал головой Уэф. – И на Халуд нельзя. А на орбите Альфы затормозить тоже нельзя. Тормозной жидкости у нас нет.

– Да, родные. Я вас ненавижу, – всхлипнул Би.

– Здесь хотя бы амнистию обещали. Пока, заразы, – Уэф вздохнул и захлопнул крышку саркофага.

Раздался взрыв. Стены дрогнули. С потолка посыпалась ржавая пыль.

– Дядя Вова! Он сейчас там появится! – крикнул Гедеван.

Машков загрохотал кулаками по крышке саркофага:

– Открой! Я все объясню!

– Фигушки, – донесся голос Уэфа.

– А, черт! – Машков взялся за крюк и покатил саркофаг к проему.

Крышка откинулась и из ящика вывалились Уэф и Би. Они вскочили, схватили саркофаг и покатили его обратно.

– Вах! Что вы делаете?! У нас же машинка перемещения есть! Совсем охренели! – закричал Гедеван.

Инопланетяне переглянулись.

– Покажи, родной! – потребовал Би.

– Она там! У якоря!

– Ха-ха-ха! – пощекотал себя Уэф.

– Вот вы где! – в проеме появился человечек с цветочками.

– На! – он кинул носок Гедэвану.

– Видите? – Гедеван показал на машинку в руке человечка, – а вы не верили!

– Считаю до трех! – крикнул человечек.

– Секунду! Вы куда хотите, на Землю или на Хануд? – спросил Машков хануидян.

– На Хануд! – крикнул Уыф.

– Раз! – начал отсчитывать человечек.

За ним появился запыхавшийся Фитюлька.

– Давай так, друг. Закинем их на Хануд, а потом нас на Землю! Действуй! – сказал Машков человечку.

– Нас с пепелацем закидывай! – потребовал Уэф.

– Не могу! – Один заряд уже потратил, чтобы от якоря сюда переместиться! Теперь только два осталось.

– У-у-у! – прогудел Фитюлька и показал пальцем на красную кнопку в машинке.

– Отстань! Надоел! – рявкнул на него человечек. – Сколько можно повторять, не могу я вернуть во времени с исключением фактора встречи! Не имею права!

– Гравицаппу! Гравицаппу оставьте, родные! – взмолился Би.

– Точно, обрадовался Машков. – Скрипач, дай им гравицаппу!

– Она у вас, дядя Вова! В кармане!

Машков вывернул правый карман. Там была больная прожженная дыра.

– Два!

– Посмотри в портфеле!

– Вах! Портфель я в костер бросил, дядя Вова! Помните, вы сказали; Дай мне гравицаппу. А я сказал…

– Два с половиной! – выкрикнул человечек.

– Давай всех на Землю! – решил Машков.

– Что?! – взревел Уэф. – Меня на планету, где чатланина от пацака отличить не могут?! Где дикие пацаки кин-дза-дзу курят?

– Дядя Уэф. Киндзу не курят! Ее в еду кладут! – крикнул Гедеван.

– Тем хуже! – и Узф плюхнулся в саркофаг. Би тотчас лег поверх его.

– Нет, родные, – печально произнес он. – Небо видит, что когда в обществе не знают точно, сколько раз перед кем надо приседать, то не к чему стремиться и нечего желать. А когда нечего желать, то и смысла жизни нет, ибо желание – топливо движения жизни. Прощайте! – и он захлопнул крышку.

– На хрен, – донесся голос Уэфа.

– Два. и три четверти! – выкрикнул человечек и занес палец над машинкой.

– Три, – буркнул Фитюлька и нажал красную кнопку.

И…

В синем небе над песками летел наш пепелац. Уэф и Би сидели в креслах и тихонько напевали: Ы-ы-ы…

Троллейбус.

… Машков и Гедеван, точно такие, какими были в самом начале нашей истории, сидели в автобусе.

На коленях у Гедевана стоял портфель, на портфеле лежал футляр. Гедевана толкали и футляр то и дело касался лица Машкова.

Машков взял футляр и втиснул его вертикально между собой и соседом. Гедеван недовольно посмотрел на Машкова, и прижавшись спиной к сиденью, поставил футляр к себе на колени.

Троллейбусная остановка.

Троллейбус остановился. Из передних дверей вышел Машков.

Из задних – Гедеван.

Гедеван огляделся. Снежное поле и вдалеке мерцающие огни новостроек.

Гедеван побежал между сугробами за Машковым, догнал и спросил:

– Простите, вы не подскажите, где квартал “Б”?

– Кажется там. Возле табачного ларька, – сказал Машков.

… Машков вошел в подъезд, нажал кнопку вызова лифта.

Двери лифта раздвинулись. Там никого не было.

Машков опустил взгляд. На полу лифта, рядом с пробкой от шампанского белел лепесток ромашки.

Квартира Мешкова.

Жена на кухне вынимала из сумки продукты.

В комнате сын пиликал на скрипке.

– Купил? – спросила, она.

– Нет… Люсь, я сегодня домой приходил?

– Ты что, выпил?

– Замотался.

Машков повернулся и открыл дверь.

– Вовка, сумку возьми, – крикнула жена.

Улица.

Гедеван шел по тротуару. Мимо проносились машины. Прошел мимо табачного ларька. Остановился. Посмотрел на витрину. Взглянул на небо. Открыл футляр, потрогал скрипку. Пожал плечами. Пошел дальше. Догнал девушку в светлой дубленке, спросил:

– Девушка, извините, сегодня какое число?

– Старо, скрипач. Придумай что-нибудь поновее, – бросила девушка на ходу.

– А где здесь квартал “Б”? – спросил Гедеван, помолчав.

– В обратную сторону.

– Гедеван развернулся, пошел обратно.

Навстречу шел Машков. Когда поравнялись, оба остановились. Некоторое время молча смотрели друг на друга.

– Вы… – Гедеван вздохнул.

– Ну? – Машков тоже вздохнул.

Пауза.

– Вы не подскажите, где квартал “Б”?

– Кажется у кинотеатра “Космос”…

Пауза.

– Космос… – проговорил Гедеван и вдруг, что-то увидев, выронил портфель и скрипку. И замер в ужасе…

Машков оглянулся.

– Ку! – синхронно выкрикнули оба.

Присели и похлопали себя по щекам.

По мостовой, сверкая мигалкой, ехала снегоуборочная машина. Снегоочиститель вздымал белую снежную пыль.

А со звездного неба тихо звучало:

– Ы-ы-ы..,

Конец.