Текст книги "Сценарий фильма "Кин-дза-дза""

Автор книги: Георгий Данелия

Соавторы: Реваз Габриадзе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Ясно, генацвале. Ясно… Ты тоже думай. Ты думай, что все теперь думают, что ты скрипку украл, – посоветовал Би.

– А иди ты! – тихонько выругался Гедеван по-грузински.

Шарики кончились. Стал хорошо виден корабль и шар над ним.

– Братцы, что мы так далеко сели? Отсюда пилить и пилить, – проворчал Машков.

– Ближе – платить надо, – вздохнул Би и вдруг вскричал в ужасе: – Скрипач! Ты что делаешь, родной?!

– Хотел шарик оторвать, – пожал плечами Гедеван.

– Гедеван Алексидэе, ты осквернитель праха! У тебя ничего святого нет, родной!

–Я извиняюсь, но насколько я понимаю, последний выдох – это фигуральное понятие.

– Не фигуральное, а последнее, балда! – закричал Уэф. – Я говорил, скрипач не нужен? Говорил?

– Слушайте, не надо мозги пудрить. Надоело! Может вы сейчас нам скажите, что вот этот идиотский дирижабль ваш Пэжэ своим предсмертным выдохом надул? Абсурд!

– Тсс, – Би приложил палец к губам. – Пж жив, родной, – шепотом сообщил он.

– Пж я очень люблю! – громко провозгласил Уэф.

– Я его еще больше люблю! – крикнул Би.

На краю кладбища один над другим стояли два прозрачных резервуара, наполовину заполненных песком. Из верхнего песок струился в нижний, по принципу песочных часов. Там трудились два мужика. Один стоял на стремянке, другой – внизу. Нижний ведром загребал песок из нижнего резервуара и передавал ведро верхнему. Верхней высыпал песок в свой резервуар и возвращал ведро нижнему. И т.д.

– Что они делают? – удивился Гедеван.

– Вкалывают, – сказал Уэф.

Возле ржавой карусели старик-пацак в рваном скафандре мел метлой песок. Уэф подошел к нему, шепнул что-то и дал монетку.

Старик-пацак опасливо огляделся, разгреб песок и поднял рукояткой метлы крышку люка.

– Ку! – шепнул он и показал, чтобы быстро влезали.

Железный коридор.

Они шли по рельсам, уложенным на железном гофрированном полу железного коридора. Машков и Би несли рельсу. Гедеван и Уэф – большой моток проволоки.

– А раньше здесь что было? – спрашивал Гедеван.

– Луцепровод, – отвечал Би.

– Раньше здесь все было. – вздохнул Уэф.

– Спокойно! – шепнул Би. – Дядя Вова! Не думай! Не думай!

Из-за поворота, навстречу им шел высокий, тощий эцилопп с несчастными глазами.

– Ку! – все синхронно бросили ношу, пошлепали себя по щекам, присели и выпрямились. Тощий эцилопп внимательно вгляделся в лоб каждого. Взгляд его остановился на пилотке Машкова. Уэф закатил глаза и схватился за сердце.

– Ку, – сказал тощий эцилопп, показывая рукой, что можно идти.

Они подняли рельсу и проволоку и быстро зашагали.

– Стойте! – вдруг окликнул эпилопп, – Ты что подумал, а? Уэф снова закатил глаза.

– Я? – растерялся Машков. – Я про квартальный план думал.. Заднее слово!

– Не ты, а этот! – тощий эцилопп подошел к Гедевану.

– Я? Я думал, что некоторые чужую скрипку ломают, а потом еще и издеваются, – пробурчал Гедеван,

– Нет. Ты подумал, что вы без билета в центр хотите протыриться. И для этого маскарад с железками устроили. Так?

– Эх! – Уэф заскрипел зубами и выпустил рельсу.

– Три чатла, и я ничего не видел,– предложил зпилопп.

– Ку, – Уэф показал два пальпа.

– Я не один, – вздохнул эцилопп.

Уэф достал свой мешочек и расплатился.

Пошли.

– Скрипач, с тебя четыре чатла, гаденыш, – прошипел Уэф.

– Хэ-хэ-хэ, – Гедеван пощекотал себя под мышкой. – Три разделите на четыре – сколько будет? А? Не слышу! – Он приложил руку к уху.

– Пацаки! – снова позвал эцилопп. – Выкупаться хотите?

– Нет! – категорически отказался Уэф.

– А сколько стоит? – спросил Гедеван.

– По чатлу с носа.

– Выкупаемся, дядя Вова, а? А то что, такие полетим. Неудобно…

–Давай.

– Платите только за себя, – сказал Би. – Мы бедные. Эта роскошь не для нас.

Бассейн.

Тощий эцилопп открыл железную дверь, и Машков с Гедеваном вошли в зал, облицованный белоснежным мрамором, посредине которого был бассейн с прозрачной голубой водой.

– Давай по-очереди, – сказал Машков Гедевану и незаметным для эцилоппа движением показал на свою пилотку.

Гедеван быстро скинул брюки, ботинки, рубашку и майку, подошел к бассейну и прыгнул в воду, шлепнулся на дно.

Вода не шелохнулась.

Машков посмотрел на эцилоппа. Тот зевал.

Гедеван выпрямился под водой и крикнул:

– Эй! А где вода?

Пузырьков изо рта не было.

– Ты что, за чатл настоящую воду захотел? Ну, ты нахал, пацак, – покачал головой эпилопп и переключил рубильник.

Цементный зал.

Мрамор и вода исчезли. И они оказались в грязном цементном помещении.

А Гедеван стоял на дне ржавого прямоугольного бака.

Железный коридор.

Они снова шли по железному коридору. Гедеван заметно прихрамывал.

Их обогнала платформа, груженная саркофагами на колесиках.

– Ку! – крикнул им сидящий на саркофагах эпилопп.

И платформа скрылась.

– А этому гаденышу что надо? – сердито спросил Гедеван.

Би посмотрел на него потом сказал, мягко улыбаясь:

– Друзья. Дядя Вова, Гедеван Алексидзе, родные. Он сказал, что здесь где-то Кырр с трэнклюкатором появился. Поэтому Пж…

– В штаны наложил, -шепнул Уэф.

– Тсс… Мой любимый Пж велел всем пацакам в центре не только по праздникам, но и в обычные дни ходить на четвереньках. Это справедливо, родные…

– Головой вперед? Или задом? – мрачно оросил Машков.

– Головой! Очень удобно. Смотри! – Уэф встал на четвереньки и пополз по рельсам, демонстрируя удобство движения на четырех точках. – Это на Зетте надо задом вперед. Я там как-то сорок кило…

– Дядя Уэф! – истошно закричал Гедеван.

Уэф оглянулся, отскочил.

Мимо него в сантиметре пронеслась платформа.

На платформе стояла Цан в полосатой майке.

– Привет, ребята! – Цан помахала рукой и платформа скрылась.

Корабль.Торговый зал.

Сверху огромный, заполненный чатланами и пацаками, зал напоминал муравейник. Пацаки ползали на четвереньках и хлопали себя по щекам перед чатланами, чатлане приседали перед эцилоппами. Эцилоппы смотрели в визаторы и сверкали мигалками на колпаках. И все были в хаотичном движении. Серебристо звенели колокольчики и слышалось бесконечное кукуканье.

– Что они делают? – спрашивал Гедеван.

– Продают, – отвечал Би.

Он, Машков и Гедеван шли на четвереньках по широким колосникам, вслед за шагающим на двух ногах Уэфом.

Вдоль стен колосников стояли прямо чатлане и на четвереньках – пацаки. Тоже кукукали.

– А что они продают? – допытывался Гедеван.

– Ку они продают,– прорычал Машков.

Навстречу проехал негр на роликах, прошел карлик в голубых штанах.

Уэф сказал “Ку!” и присел перед ним.

– А как же нам приседать? – поинтересовался Машков.

– На четвереньках можно не приседать, родной, – оказал Би.

– Непродуманная система, – проворчал Машков,

– Вова, лучше помолчи, родной, – попросил Би.

– Ждите меня здесь, – сказал Уэф, когда они поравнялись с лестницей с перекладинами. – Я буду узнавать, – И полез вверх.

Около лестницы сидела маленькая девочка. В руках она держала цементный брусок, на котором были нарисованы носик и ротик. К носику был прикреплен колокольчик, такой же, как у ее маленькой мамы.

Гедеван покопался в портфеле, извлек керамический квадратик и так, чтобы не заметил Би, не глядя на девочку, протянул ей монету.

Рука его наткнулась на руку Машкова. Тот тоже держал квадрат.

– Здорово, Пацак, – впервые на Плюке улыбнулся Машков.

Девочка вскочила и убежала.

– Космическая пыль нужна? – послышался сзади шепот.

Машков оглянулся.

За ним на четвереньках стоял горбоносый мужчина с колокольчиком в носу.

– Да вроде бы не очень, – сказал Машков.

– А чем я мочь помочь? – настаивал горбоносый.

– Иди гуляй, родной, – нелюбезно прогнал горбоносого Би.

Гедеван сообразил:

– Машинки перемещения в пространстве у вас случайно нет?

– Как она выглядит?

– Она? Она – вот такая вот, – Гедеван показал руками размер.

– С клавишами.

– Ты никуда не уходить, я сейчас ее приносить, – шепнул горбоносый и уполз за железную дверь.

Завыла сирена. Все, кто был в зале, и пацаки, и чатлане и эцилоппы легли на пол, оставив в центре зала широкий проход.

Раскрылись толстые массивные ворота, по проходу на воздушной подушке пролетел эцилопп с двумя мигалками и скрылся в черном проеме стены.

Снова завыла сирена. Потом грянула музыка, и в зал, высоко задирая ноги, строем вошли девушки с бриджах и полосатых майках.

Девушки крутили “кофемолки” и пели: Ы-ы-ы…

Когда он дошли до середины прохода, звонкий голос вдруг взял:

Мама, мама, что я буду делать?

Мама, мама, как я буду жить?

Ы-ы-ы.,.

Это пела шагающая во втором ряду Цан.

– Цан, – тихо позвал Гедеван. – Я здесь.

– Тсс, – шикнул Би.

Цан подмигнула Гедевану.

У меня нет теплого пальтишки!

У меня нет теплого белья! – пропели “герлс” и застыли по стойке “смирно”.

– Ы-ы-ы! – взял высокий тенор.

Автокар ввез в зал никелированную повозку. На повозке стояли кучерявый Пж и Безволосый – на четвереньках.

За повозкой, отчеканивая шаг, шла шеренга эцилоппов.

– Это что, все видео? – удивился Гедеван.

– Нет! Тсс… Транклюкируют! – прошептал Би.

Повозка остановилась в центре строя девушек.

– Ку! – провозгласил Пж. Дотронулся до плеча Безволосого и поднял руку.

– Ку, Пж! Ку, Пж! – восторженно закричала толпа.

– Ы-ы-ы! – пропел Пж, и повозка, сопровождаемая девушками и эцилоппами, выехала из зала.

Все встали, зашевелились, закукукали.

– Вот, – снова появился горбоносый, – я тебе свою отдавать, – и он, приоткрыв полу куртки, показал прибор с клавишами. – Два чатлов!

– Можно посмотреть? – заволновался Гедеван.

– Можно… Только чтобы никто не видеть.

Гедеван взял прибор, спрятал под курточку. Поглядел, показал Машкову.

– А почему клавиатура одноцветная? – спросил Гедеван с подозрением.

– Последняя модель, – объяснил торговец.

Машков вопросительно посмотрел на Би.

Тот стоял на четырех точках с непроницаемым видом.

– А как им пользоваться? – спросил Гедеван,

– Ты сначала чатлы давать, я тогда тебе устную инструкцию приносить,

– Я знаю, как ею пользоваться, Гедеван Алексидзе, – сказал Би. Он отобрал прибор у Гедевана, отодвинул крышку, перевернул, и из прибора посыпался песок. Би подкинул пустую коробку и ловко, по-футбольному, боднул ее головой.

– Вот так ей пользоваться, Гедеван Алексидзе.

– Ку! – позвал из люка в потолке Уэф.

Корабль. Планетарий.

… В круглой, отделанной медными листами с дырочками разного калибра, комнате, вдоль стен которой тянулись замысловатый форм датчики, в центре, на никелированной тумбе стояло керамическое полушарие с антеннами.

Молодая чатланка держала голову пятилетней девочки в полусфере. Датчики в компьютерах мигали.

Симпатичный старичок нажал кнопку в компьютера. Из прорези вылезла металлическая пластиночка с дырочками.

Мама дала старичку две монеты. Старичок погладил девочку по голове, и девочка с мамой прошли мимо стоящих у дверей Уэфа, Машкова, Гедевана и Би.

– Вова, ты голову сюда засовывай и про свою галактику думай, – подтолкнул Уэф – Машкова к тумбе с полушарием.

– Скрипач, давай ты. Я уже забыл, когда астрономию проходил.

– Нет! Скрипач не нужен. Давай ты! – категорически возразил Уэф.

– Эх, – махнул рукой Машков. Он подошел к тумбе, присел на корточки и спросил: – Для детей, говоришь?

– И для подростков, – объяснил старичок.

– Про что думать? – спросил Машков.

– Не волнуйтесь. Это просто, Я все скажу, – старичок подошел к нему, хотел снять с него пилотку, но Машков отстранился.

– Спасибо. Я сам.

Он снял пилотку, присел и вставил голову в полусферу.

Старичок подошел к пульту и покрутил ручку:

– Думайте о диаметре орбиты вашей планеты.

– Не знаю, скрипач, случайно ты не знаешь? – прогудело в полушарии.

– Хорошо, перестаньте думать, – старичок перешел к другому пульту. – Удельный вес ядра вашей планеты? Думайте.

– Не знаю, – вынул из полусферы голову Машков.

– Не волнуйтесь. Хорошо, – сказал старик и предложил Машкову: – Подумайте названия планет, какие вы знаете в вашей галактике и представьте их зрительно.

– Сейчас, – Машков вытер пот со лба и всунул голову с полусферу.

Старичок начал на пульте крутить ручку. Из пульта пошел дым. .

– Перестаньте думать! – закричал старичок, оглядел пульт и сказал: – Здесь был кристалл представления! Где кристалл представления?!

Машков тяжело взглянул на Гедевана.

– Я думал просто так лежит., камушек, – Гедеван достал из кармана кристалл, положил на панель пульта.

Старичок потер кристалл бархоткой, вернул его на свое место и раздраженно сказал Машкову:

– За два чатла вы мне весь планетарий измучили.

Машков тяжело вздохнул и снова вставил голову в полусферу.

Лампочки на компьютере весело замигали.

Старичок ткнул кнопку:

– Все! Хватит! – он достал из прорези медную пластинку с дырочками и передал Машкову. – Вот ваша планета. Ноль тридцать в тентуре, семь по спирали. Если у вас имеются формы связи, можно поговорить. Это будет стоить еще чатл.

– Что? Простите, не понял.

– Думай номер своего телефона, балда. И скажи Люське, чтобы спички готовила, – сказал Уэф. – Включай, – кивнул он старичку.

Снова замигали лампочки.

Раздался телефонный звонок, и голос жены сказал:

– Алло.

Машков растерянно огляделся по сторонам.

– Говори, говори, пацак. Время – чатлы, – поторопил Уэф.

Жена: Алло! Я слушаю!

Машков: Люсь, это я… Здравствуй… Ты меня слышишь?

Жена: Вовка! Ты где! Что случилось?

Машков: Люсенька, как ты?… Как Кирилл?

Уэф: – Ты про спички говори, пацак? Про спички!

Жена: Какие спички? Владимир, ты где? С кем?

Машков: Ну,.. В общем, я тут, в одном месте.. Я потом расскажу.

Жена: Где ты, я спрашивают!

Уэф: Ты, пацачка, кончай ваньку валять! Ты беги два ящика спичек покупай! А то мы к Брюшкиной полетим! Ясно?

Пауза.

Жена: Что?

Би: Такова жизнь, родная. Я сам скорблю.

Машков: Люся! Ты их не слушай!… А вы заткнитесь, ясно?! Люсь, ты позвони, пожалуйста, Монохину и скажи, что ключ от сантехники у меня под сейфом лежит… Люсенька, ты слышишь?

Пауза.

Гедеван: Можно я? Дядя Вова, можно я?!

Уэф: Нельзя!

Гедеван: Я не вас спрашиваю! Алло! Тетя Люся, здравствуйте! Это Гедеван говорит. Тетя Люся, позвоните, пожалуйста, и в Батуми 23-23 и скажите Алику, что Гедеван в космосе на планете Плюк! И скажите,что все хорошо, что свою тентуру уже узнали и скоро прилетим на Землю! Алло! 23-23, Батуми! Запомнили?! Алло!

Жена: Запомнила… И ты передай, пожалуйста, дяде Вове, чтобы домой больше не являлся. Щелчок, короткие гудки.

Гедеван: Она, кажется, не поверила. Соедините, пожалуйста, еще раз, я все объясню. Старичок: Нельзя. Планетарий перегрелся.

Они вышли в узкий железный коридор.

Би забрал у Машкова пластинку, достал из кармана другую медную пластинку и начал сверять дырочки. Печально покачал головой и передал обе пластинки Уэфу.

Уэф посмотрел на пластинки и тихо присвистнул.

– Что? – глухо спросил Машков. – Что-нибудь непонятно?

– Ку? – спросил Уэф Би, подняв брови.

– Ку, – подумав, кивнул ему Би и сказал Машкову: – Все понятно. Очень далеко земля, не пять, а семь минут надо разогреваться. Сейчас быстро в пепелац, родной. Цаппу для гравицаппы будем готовить!

Кладбище у корабля.

На краю кладбища возле карусели на перевернутой шлюпке дремал толстый эцилопп.

– Вовка, – из дверей ракеты высунулся Уэф. – На.

Он передал Машкову разводной ключ.

– Мы сейчас заведем, а ты цапу крути.

– Какую цапу?

– Увидишь, большая гайка. И ты, Гедеван Алексидзе, кончай филонить! Иди Вовке помогать! – прикрикнул Уэф на Гедевана, который впитывал в себя вид корабля.

Машков и Гедеван полезли под пепелац. Мотор заработал.

Машков влез и крикнул:

– Слушай, эй! Иди покажи, где цаппа эта… Нет там никакой гайки.

В дверях снова показался Уэф.

– Вовка! – воскликнул он, показав рукой в сторону корабля.

– Смотри, Люська с Брюшкиной переместились!

Машков и Гедеван оглянулись!

Уэф быстро содрал пилотку с головы Машкова, захлопнул дверь, и пепелац с места взвился в воздух.

– Прощайте, родные! Такова жизнь! – донесся голос Би.

– Дядя Вова! Спичка там в шапке! – закричал Гедеван.

– Так! Ясно! Спичка у них! Тентуру Земли они узнали, гравицаппу в другом месте купят…

– Ха-ха-ха! – раздался радостный смех. Это ржал проснувшийся эцилопп.

Гедеван побежал к нему, быстро похлопал себя по щекам, присел, выпрямился и закричал:

– Товарищ эцилопп! Они у нас вещи украли! Где ваш пепелац? Давайте догоним их!

– Сорок чатлов!

– Нету. У нас только три.

– Там все. В портфеле. Вай! – Гедеван схватился за голову. – И скрипка там!

– Ха-ха-ха , – снова закатился в смехе эцилопп.

– Ну, что ты ржешь, как осел?! – заорал Машков. – У них Кц контрабандное! Ясно?!

– А, – махнул эцилопп. – Какое время Кц, когда тут Кырр и господина Пж трэнклюкировать может. Я очень люблю Пж! – крикнул эцилопп. – Очень!

– Да? А вот они его ругали. Говорили, что он гад ползучий! – донес Машков.

– Что?! – засверкал глазами эцилопп, – Когда?!

– Всегда! Вот Скрипач свидетель. Ну, что сидишь, как истукан?

– Я вот доложу Пж, что ты знал и бездействовал!

– Я не бездействовал! – в панике закричал эцилопп. И начал тыкать в черную точку в стерженьке. – Я сразу цаппу нажимал! Скрипач свидетель!

Эцилопп навел стерженек на далекую ракету. Та зависла. Подергалась и полетела обратно.

Корабль. Суд.

… Суд происходил в зале, где когда-то в былые времена артисты со сцены развлекали пассажиров первого класса. Сейчас занавеси истлели, остатки позолоты покрылись пылью, каркасы стульев были свалены в углу партера.

Уэф и Би стояли на коленях на сцене. За ними на корточках сидели шесть эцилоппов со стержнями.

В партере, в роскошном резном кресле белого мрамора сидел Пж. Сейчас он был в сиреневом халате, украшенном малиновыми резиновыми кружевами. Перед ним на бархатной подушечке лежала пилотка Машкова, на ней – спичка.

За ними сидели на корточках десятка два эцилоппов.

Машков и Гедеван стояли в ложе первого яруса. Их охранял толстый эцилопп.

– Ку! Пж! – умолял со слезами на глазах Уэф Кучерявого, – Ку, дядя Вова! – он показывал скованными кандалами руками на Машкова.

– Ку, – произнес тихо Пж.

Все эцилоппы похлопали себя по щекам.

– Что он сказал? – спросил Машков толстого эцилоппа.

– Чатл, – шепнул эцилопп, протянув руку.

Машков сунул ему монету.

– Пацака – тренклюкировать, чатланину – эцих с гвоздями, – перевел эпилопп.

– Дядя Вова! Друг! – истошно закричал со сцены Уэф. – Скажи господину Пж, что ты пошутил! Скажи всем, что это Би видео выключал, а я не давал и говорил, что очень, очень люблю Пж!

– Владимир Николаевич! Не смей свистеть, родной! – заливаясь слезами, воскликнул Би. Ты все равно на Землю никогда не попадешь, а мне Хануд надо покупать! Скажи правду! Как Уэф выключал, а я ему не давал!

– Господин Пж! – крикнул Машков. – Никто вас не выключал! Я это сгоряча перепутал! Готов ответить… Господин Пж, такое предложение! Отвезите нас на Землю! А мы…

–Цыц! – Пж погрозил Машкову пальцем.

– Цыц! – воскликнули эцилоппы и нацелили стерженьки на ложу. Толстый эцилопп бросился на пол.

Пж встал, подошел к ложе, брезгливо дотронулся до Машкова и до Гедевана, поднял руку и провозгласил:

– Я чатланин! И моя мать, и мать моей матери, и мать матери моей матери были чатланами! Но я вас, грязных пацаков, без перчатки трогаю и руки не вытираю! И я могу с вами рядом кушать и у меня еда обратно не пойдет! – И запел: – Ы-ы-ы!

– Вах! – возмутился Гедеван. – Мы сами с вами кушать не будем! В зеркало посмотритесь – живот как гнилой бадриджан висит!

Пж перестал петь.

– Бадриджан я нэ понимаю, – поднял он брови.

– Бадриджан, это по-грузински значит очень красивый, – быстро перевел Машков.

Пж посмотрел в потолок, подумал, сказал “Ку” и пошел.

Партерные эцилоппы включили мигалки последовали за ним.

Бассейн.

Стена раздвинулась. За ней оказался зал с белоснежными мраморными стенами и голубым бассейном.

Пж скинул халат, прыгнул в вопу, поплыл и запел:

– Ы-ы-ы…

Стена сомкнулась.

Суд.

На сцену вышел эцилопп о двумя мигалками и зачитал приговор:

– Ку! – И сам же перевел: – Пацаку хануидянину Би пожизненный эцих без гвоздей до выплаты штрафа. Чатланину хануидянину Уэфу пожизненный эцих без гвоздей до выплаты штрафа.

Штраф пятьсот чатлов за обоих! А вы идите и расскажите всем, какой добрый Пж! – сказал он землянам и ушел.

Автокар выкатил на сцену саркофаг. Эцилоппы откинули крышку.

– Вовка, родной! – кричал Би, которого эцилопппы схватили за руки и за ноги и тащили к саркофагу. – Небо видит – не хотели мы у вас спичку красть! Мы хотели пошутить. Чтобы тебе, родной, радость доставить!

Эпилоппы уложили Би в саркофаг и схватили Уэфа.

– Скрипач! Гедеван Алексидзе! Ты бандуру крути. А Вовка пусть скрипку клеит и “Мама, мама” поет, – кричал Уэф.

Эцилоппы уложили Уэфа поверх Би и стали закрывать крышку.

Крышка не закрывалась. Тогда эцилоппы вшестером сели и попрыгали, крышка защелкнулась.

– До свидания, Гедеван Алексидзе, любимый! До свидания, дядя Вова, любимый! Мы о вас будем очень и очень скучать! – глухо донесся из саркофага голос Уэфа, и рваный занавес опустился.

– До чего дожили, – пробурчал “наш” эпилопп, поднимаясь с пола. – Чатланина и грязного пацака в один эцих положить…

– Эх, Пж, Пж. – скорбно покачал он головой.

Кладбище у корабля. Макет.

Ночь. Освещенный прожекторами в черном небе над кораблем покачивался последний вздох Пж. Вокруг, мигая, патрулировали пепелацы.

Машков и Гедеван сидели около карусели у костра. Машков склеивал скрипку и изредка помешивал ложкой кашу в чугунке.

Гедеван писал что-то в свою тетрадь.

Неподалеку, у ржавой карусели, сидел на перевернутой шлюпке старик-пацак в скафандре. Он, зажав зубами тонкую проволоку, одной рукой натягивал ее, другой дергал.

– Пью, пью-ю-ю-ю… – жалобно пела проволока.

– Теперь все, – сказал Машков, и показал Гедевану скрипку.

– Опять кусок остался, – проворчал Гедеван и взял с футляра обломок скрипки.

– А, черт… Откуда он взялся? – Машков стал крутить скрипку в поисках дырки.

– Все равно, – буркнул Гедеван и бросил обломок в костер.

Машков посмотрел на него, хотел что-то сказать, но промолчал. Только вздохнул и стал натягивать струны.

– У-у-у, – послышалось тихое гудение.

Они обернулись.

Из-за шариков на них глядело существо с хоботом.

– А это еще что за явление? – удивился Машков.

Это тот, который вашу сумку приносил.

– А…. наш человек значит? – усмехнулся Машков. – Заходи, гостем будешь, – позвал он Фитюльку.

– У-у-у, – жалобно погудел Фитюлька, подняв хоботок, показал Машкову его целлофановую сумку и прочертил в воздухе пальцем квадратик.

– Он чатл хочет, – перевел старик-пацак.

– У-у-у, – закивал Фитюлька.

Гедеван достал из портфеля монету и встал.

Фитюлька отбежал, остановился и уставился на Гедзвана.

– Боится, – сказал Машков.

Гедеван положил монету на песок и вернулся на место. Фитюлька осторожно подошел, дотронулся до чатла и с опаской посмотрел на Гедевана.

– Бери, бери, – крикнул ему Машков. – Не укусим.

Фитюлька взял монету, положил на песок сумку Машкова и пошел, ступая большими калошами, к карусели.

Он отдал монету старику-пацаку и сел на ржавую ракету. Старик-пацак потянул рычаг, Фитюлька оттолкнулся ногой от песка, и карусель со скрипом закрутилась.

Фитюлька вцепился в штурвал ракеты, быстро работая ногами, все увеличивал скорость.

– Пью,пью, – снова заиграл на своей проволоке старик-пацак .

Машков натянул струны, проверил строй пальцем.

Придется видно профессору играть на ней, как на мандолине, – сказал он.

– Сейчас, наверное, Рогозин уже позвонил – где скрипка?

– А Алик с ума сходит, теперь полетит в Ярославль… Пойдет в институт, узнает: у меня по химии незачет, по физике незачет…А я ему… А у него врожденный порок сердца!.. – Гедеван затих.

– Гляди! Еще один приятель!

Метрах в двадцати в луче прожектора с трубой наперевес, крадучись шел Кырр-Пирожок, с катера. Прошел и растворился в темноте.

– Мерзавец! Расист! – выругался Гедеван.

– Все они тут одинаковые…

Раздался взрыв, и огромный шар над кораблем ярко вспыхнул.

Тревожно завыли сирены. Как стая галок взвились в воздух пепелацы с палубы корабля.

Машков и Гедеван вскочили.

– Друзья, – послышался знакомый голос.

Земляне вздрогнули и оглянулись.

Около них стоял человечек в белом плаще, о венком из ромашек. В одной руке у него была машина перемещения в пространстве, в другой носок Гедевана. Друзья! Разве можно так нажимать! Я вас еле нашел. Хорошо, что память есть, – человечек постучал по машинке. – На!

– Спасибо! – человечек кинул носок Гедевану. – Если хотите, я могу вас на Землю перемещать. Только быстро! Номер вашей тентуры я в планетарии узнал, – он показал на корабль.

– Скрипач, это тот? – растерянно спросил Машков.

– Он! Знаете, что я вам скажу! – заорал Гедеван. на человечка. – Вы знаете, кто?

– Быстро! Быстро говорите! Каждая секунда здесь – шесть месяцев дома. Мой маленький сын вот такую бороду уже имеет! Фитюлька подбежал к человечку и стал внимательно разглядывать клавиши на машинке.

– Ладно, давай нас быстро на Землю! Мы берем спички, возвращаемся сюда. Продаем! Выкупаем этих! Вы нас обратно на Землю, а сами домой! – решил Машков.

– Не могу, только три заряда есть! Говори! Да или нет?

– Погоди. Сейчас разберемся! Пойми, они из-за меня сидят!

– Я на них и донес!

– Считаю до трех! – крикнул человечек. – Раз!

Фитюлька дернул человечка за рукав, показал пальцем на красную кнопку в машинке и прогудел:

– У-У-У…

– Отстань! Два!

– Подожди! Тогда такое предложение… Ты берешь скрипача…

– Ну нет! – запротестовал Гедеван.

– Два с половиной!

– У-у-у! – требовательно загудел Фитюлька, снова показывая на красную кнопку.

– У-у-у! – сердито ответил ему человечек.

– Что он хочет? – спросил Гедеван.

– Он хочет, чтобы я переместил вас обратно во времени с исключением фактора нашей встречи. Это категорически запрещено.

Раздался еще взрыв – это лопнул шар. Огненные лохмотья ветер понес по песку.

– Три! – крикнул человечек и исчез. Исчез и Фитюлька,

– Балда! – выругался Гедеван.

Машков на всякий случай заглянул за шарики.

Гедеван разорвал свою тетрадь пополам и бросил в костер.

– Кому нужно эти гадости знать?! Тьфу! – он плюнул в костер.

Полез в портфель, вытащил туго набитый целлофановый мешок и в истерике высыпал в костер кучу железок: – Кому нужны эти чатлы-матлы, цаки-шмаки, визаторы-мизаторы?! Будь они прокляты!

– Стоп! Спокойно, скрипач! – Машков осторожно начал выгребать из костра железки.

– Что спокойно! Хватит мне ваших “спокойно”! Надоело! Тоже мне командир нашелся! Дома командуйте!

– Тихо! – Машков дернул его за рукав и зажал ему рот.

Гедеван вырывался.

– Ты мне скажи вот, это ты где взял? – Машков поднес к его носу стальной шар со штырями.

– Пустите! – промычал Гедеван. – Там в туннеле от пепелаца отвинтил. Пустите!

– Не пущу! Скрипач! Клептоманчик ты мой! Ведь ты, генацвале, гравицаппу свистнул!

Корабль. Корма.

… Светало. Вокруг громады обрезанного корабля валялись черные лохмотья шара, обломки сожженных пепелацев, перевернутые вагоны. Спайка из двадцати мощных тракторов тащила на буксирах к кораблю нескончаемую вереницу груженных материй траллеров…

Машков и Гедеван с колокольчиками в носах несли клетку, динамики, скрипку и магнитофон к кораблю.

– Ку? – крикнул им сидящий на карусели квадратный эцилопп в длинном брезентовом плаще и в брезентовом шлеме с мигалкой на лбу.

– Доброе утро, – Машков и Гедеван бодро присели, пошлепали себя по щекам.

– Мы выступать, – заискивающе улыбаясь, объяснил Машков.

– Туда нельзя! Туда иди, пацак! – эцилопп махнул рукой в сторону. – Не видишь, здесь последней выдох папы Кырра шьют.

Корабль. Нос.

Земляне занесли клетку за высокую бетонную тумбу, вокруг которой вились остатки толщенного каната.

Там тоже никого не было, только несколько ржавых бакенов под черной копотью.

– А здесь перед кем выступать? – спросил Гедеван. – Может пойти, дать эцилоппу один чатл, чтобы он внутрь впустил?

– Внимание! – воскликнул Машков. – А вон и зритель вынырнул! – он показал на появившуюся из люка между вагонами голову в брезентовом колпаке. Они поставили клетку около штабеля ржавых водопроводных труб,

Поехали, скрипач, – Машков вынул из футляра скрипку и залез в клетку.

Гедеван быстро поставил жестяную коробку перед клеткой, бросил туда один чатл, забежал в клетку, закрыл дверь, включил магнитофон и закрутил кофемолку. И земной тяжелый рок, соединившись с космические лязгом, дал очень тяжелый звук.

Машков запиликал на скрипке, и они запели:

Кин-дза-дза,

Куда-дза-дза,

Лети-дза-дза,

Ы-ы-ы…

Из люка вылезли Однорукий в брезентовом плаще поверх желтых штанов, знакомая нам высокая чатланка в таком же плаще, в голубых бриджах и Криворотый – в шапке Гедевана и пальто Машкова, из-под которого выглядывали малиновые галифе. На руке Криворотого висел стержень.

– Вах – удивился Гедеван. – Моя шапка! Дядя Вова! – узнал он Однорукого. – Это тот бандит, который у вас спички украл. Ну, я ему сейчас!

– Спокойно, скрипач, – процедил Машков, удерживая Гедевана за руку. – Только спокойно.

– Как жизнь, гражданин? Чего новенького на Плюке? – улыбнулась Машкову чатланка.

Трое остановились у клетки.

– Ну как, привез растворитель, пацак? – спросил Криворотый, показав на пятно на рукаве пальто.

Машков молчал, сжав зубы.

– Слушай, если ты такой храбрый, давай спрячь свою палочку и отойдем в сторонку. Я тебе пару слов скажу! – рвался в бой Гедеван.

– Пару слов! – весело захохотала чатланка. – Пацак, спой пару слов, – сказала она Машкову.

Криворотый достал из кармана пальто пригоршню керамических монет разной величины и показал Машкову:

– Пой.

– Не будем мы петь! Кю! Ясно? – срывающимся голосом закричал Гедеван.

– Ку? – спросил Криворотый Машкова, направляя стержень на. Гедевана.

– Мама, мама, что я буду делать?… – хрипло запел Машков.

– Мама, мама! Мама, мама! – завиляла бедрами чатланка. Криворотый бросил деньги, и они с Одноруким пошли.

– Что ты будешь делать? А, пацак?! – игриво спросила чатланка Машкова и, пританцовывая, побежала догонять своих.

– Я больше не могу, дядя Вова, – Гедеван заплакал.

Машков бросил скрипку, вышел из клетки и стал считать деньги.

– Эти большие на сколько? – спросил он, крутя. в руке керамический прямоугольник.

– Пятьдесят, – всхлипнул Гедеван.

– А это? – Машков поднял треугольник.

– Не знаю…

– Ну, все равно хватает. Это двести, это сто, значит четыреста…

– Ку! – послышался вдруг голос.

Машков поднял голову.

Над ними стоял квадратный эцилопп со стерженьком в руках, тот самый, который не впустил в корабль.

Эцилопп держал в руке две сетки из сыромятных ремешков.

– Это вам, – он протянул ремешки. – А это мне! – он вырвал ящичек с монетами из рук Машкова.

– Что это? – глухо спросил Машков, посмотрев на ремешки.

– Приказ господина Кырра. Каждый пацак должен в наморднике быть и радоваться.

– Надевайте и радуйтесь! – он навел стерженек на Машкова. – И радуйтесь!

– Уже радуюсь, родной, – скрипнув зубами, Машков взял ремешки.

– А ты почему не радуешься? – спросил эцилопп Гедевана.