Текст книги "Фантастика 1983"

Автор книги: Георгий Гуревич

Соавторы: Спартак Ахметов,Владимир Рыбин,Тихон Непомнящий,Александр Морозов,Светлана Ягупова,Тахир Малик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

ОЛЕГ РОМАНЧУК ОПЯТЬ МАНЕВРЫ

Ракетная база “Меркурий” была самой совершенной в своем роде. Ничего подобного в истории вооруженных сил страны не было. Министерство обороны очень гордилось своим детищем и одновременно сожалело, что не может открыто похвастать таким крупным успехом военных и гражданских конструкторов, ибо само министерство издало циркуляр о строжайшем соблюдении маскировочных мероприятий в отношении объекта.

Никто не знал, где располагалась база. В ледяной пустыне, вблизи знаменитых Бонанзы или Клондайка – бывшего рая разного рода аферистов и золотоискателей – или где-то в Скалистых горах, а может, в одной из дружественных стран.

Для настоящего повествования важным является то, что некоторые служащие “Меркурия” смотрели совсем по-иному на целесообразность подобных баз. Однако начальство признало стратегическое положение объекта более чем идеальным и не собиралось терять его.

После последней проверки, когда командованию было указано на недостатки в обучении личного состава, систему подготовки служащих пересмотрели. Еще более тщательно начали подбирать людей для службы на секретном объекте.

Речь пойдет о капитане Честере Уэсте. Двадцати восьми лет, неженатый. Рост – шесть с половиной футов, блондин. Служил в морской пехоте. На базе “Меркурий” исполнял обязанности дежурного оператора станции наведения ракет стратегического назначения.

Платили здесь хорошо, однако служить повторный срок Честер не собирался. Постоянно до предела напряжены нервы.

Неуверенность в завтрашнем дне. Опостылевшие, изрядно приевшиеся напоминания о “красной угрозе”! И учеба, учеба…

С некоторого времени он начал бояться за себя. Боялся сорваться, боялся, что с ним случится то, что и с лейтенантом Джорджем Бранцем.

Лейтенант был его подчиненным. Во время очередной учебной тревоги он сошел с ума. Черт возьми! Совсем молодой парень. Если бы не он, Честер Уэст, если бы он не подоспел вовремя… кто знает, чем бы закончилась эта учеба; лейтенант уже опустил палец на кнопку боевого пуска. Еще мгновение, и со стартовых установок, направленных в сторону потенциального противника, сорвались бы ядерные ракеты…

После того случая Честер Уэст получил капитанские нашивки и благодарность от самого министра обороны. В тот же день пришло извещение, что, будучи в госпитале, лейтенант Бранц покончил жизнь самоубийством. Честер напился. С тех пор он делал это регулярно.

Дежурство подходило к концу. Честер нетерпеливо посматривал на часы. В мечтах он уже наслаждался чудесным пивом “Фулл Лайт” – когда приступал к дежурству, видел, как солдаты разгружали транспортный самолет с продуктами для офицерского кафе.

Сменить его должен был Дэвид Граймс. Его, бывшего астронавта, в свое время отчислили из Центра подготовки за соучастие в контрабанде героином. С тех пор, так по крайней мере утверждал сам Дэвид,.он стал занудным и язвительным.

Честер занялся аппаратурой. Нужно было проверить все режимы функционирования блоков. Граймс как всегда будет цепляться к каждой мелочи. Пока все было нормально. Весело мигали сигнальные лампочки, убаюкивающе гудели моторы…

И вдруг послышалось жуткое завывание сирены. Капитан оторвал взгляд от картосхемы и непонимающе уставился в датчик атомной тревоги. “Атомное нападение” – вспыхивали красным огнем слова. Что это? Минорные аккорды очередного учения? Но почему же нет сигнала “учебная”? Страшная догадка озарила его. А что, если ЭТО правда? Пытался отогнать невероятное предположение. ЭТОГО НЕ МОГЛО БЫТЬ!

Взрыв прервал его мысли, больно ударив по барабанным перепонкам. Неизвестная сила подхватила капитана вместе со стулом и бросила на пластиковый пол. Потолок, казалось, всей своей тяжестью придавил его…

Над поверженной, уничтоженной планетой поднимался звездный мираж. Словно кадр за кадром проплывали фантастические картины мертвых городов, сожженной земли. Цивилизация, сама себя уничтожившая. Жутко и уродливо!

Вмиг исчезают обычные понятия и образы, сменяясь диковинным миром видений угрюмого трагизма и обреченности.

Среди руин блуждают плоские, словно фотографии, создания. На почерневших от огня и копоти стенах чудом уцелевших домов танцуют призрачные тени. Это все, что осталось от тех, кто еще недавно гордо называл себя гомо сапиенс. Ха! Гомо сапиенс? Гомо атомус! Го-мо а-то-мус!…

В растоптанном человеческим безрассудством мире право на жизнь обрели фантастически уродливые существа из мира болезненных видений. Гомо атомус! Они смеются, скаля свои гнилые зубы. Смеются над ним – Честером Уэстом, капитаном военно-воздушных сил. Теперь уже бывшим капитаном.

Они открыто издеваются – дьявольская улыбка блуждает на их жестоких лицах. Словно говорят: “Скоро и ты будешь среди нас, Честер”.

Образы из полумистических картин Иеронима Босха [Иероним Босх – известный нидерландский художник XV века.]. Те же страдальческие позы и гримасы. Те же цвета – черный и красный. Цвета мучений, смерти, крови и тьмы…

Кем чувствуешь себя ты, капитан, в мире жестокой реальности? Не знаешь? Тебя преследует ужасное чувство раздвоенности. Не так ли? Ты не понимаешь, что с тобой происходит…

Даже солнце – это вечно неспокойное желтое пятно– тоже обрело зловещий оттенок красного золота.

Что это за кошмары и видения? Следствие психического шока, состояния, близкого к уничтожению человеческой личности?

Впрочем, это не столь важно. Именно теперь. Когда ЭТО случилось. Все смешалось – ужасная реальность и фантастическая действительность.

Ты хорошо знаешь, что этому нечеловеческому испытанию нет конца. Ты навсегда остался одиноким. Наедине со своими мыслями, Ты сам виноват перед жизнью и теперь расплачиваешься за это.

Ты кричишь. От боли и ужаса. От понимания обреченности.

Тебя никто не слышит. Испепеленная на нет земля. Радиация.

В этом мире эмоции не имеют силы и цены. Все вокруг мертвое.

И,ты тоже. Живой мертвый!

Перед глазами Честера Уэста, словно водоворот, пронесся калейдоскоп собственной жизни. Таинственная и непонятная сила бросила его в бездну прошлого…

Мысли, мысли, мысли… Они обезумели. То мчатся, словно вихри, то наскакивают друг на друга и наплывают, наплывают…

Не дают дышать. Еще немножко, и они схоронят тебя под тяжестью неопровержимых доказательств твоей вины за ЭТУ трагедию. Ты несешь ответственность за то, что случилось. Не отрицай. В тебе еще горит какая-то надежда. Напрасно! Приговор будет окончательным. Мысли-присяжные уже сорвались со своих мест и готовы вынести вердикт: “Виновен!” Верховный судья – твоя совесть. Последнее слово за ней.

А покамест она, словно Будда, дарит загадочную улыбку. Еле заметную улыбку. Всем и никому. Потому что знает очень много…

А помнишь ли ты свой первый самостоятельный шаг в жизни? Когда ты сбежал из дому и добровольней записался в морскую пехоту? Сколько тебе тогда было? Восемнадцать? Кулаки – словно гири. Жажда приключений. Молокосос! Насмотрелся фильмов и потянуло на экзотику.

Романтику словно ветром сдуло, когда попал в азиатские джунгли. В тамошнем учебном центре сорокалетние сержанты с гипертрофированными бицепсами и бычьими шеями обучали выживать среди зарослей Юго-Восточной Азии. Обучали приемам каратэ. Чему там только не учили!… Убедившись, что ты владеешь сорока тремя способами убивать человека, тебя послали воевать. И ты воевал, стрелял. Правда, стрелял не так, как другие, – где только попадалось что-нибудь живое (ты действительно был еще молокосос). Стрелял только тогда, когда собственной жизни угрожала опасность.

Однажды ты сорвался. Помнишь? Операторы из телекомпании снимали боевые эпизоды. Когда фиксировали операцию поиска партизан, режиссер приказал солдатам не смотреть в объектив, мол, выходит неестественно. Ты не удержался и выпустил автоматную очередь по кинокамере.

Тебя не судили. Просто списали. Никто не хотел скандала.

Сообщили, что режиссер погиб в перестрелке с партизанами.

Несчастный случай.

Около года ты искал работу. Наконец нашел место грузчика в порту, но удержался там всего лишь месяц. Не поладил с десятником, который был связан с мафией и пытался впутать тебя в свои дела.

Снова пошел в армию. Закончил офицерскую школу. Побывал в Европе, на Гавайях, в Индийском океане. Служба даже начала нравиться. Это было совсем не то, что в джунглях Азии. Общался лишь с электроникой. Послушно исполнял приказы. Тебя считали незаменимым специалистом, когда речь шла о ракетах стратегического назначения. Тебе нравилось копаться в сплетении электрических схем, выискивать в них неисправности. Работа требовала логического мышления, а оно у тебя, оказывается, было очень хорошо развито.

Теперь, правда, этого не скажешь. Ты потерял способность критически мыслить. Твои мысли, словно бизоны, мчатся прерией-мозгом, и нет силы, способной их остановить… В свое время люди остановили бизонов. И уничтожили. Когда-то очень давно. Когда твоих родителей еще не было.

А теперь люди уничтожили самих себя. Сколько раз люди пытались это сделать? Множество раз. И в двух последних попытках едва ли не добились своего. Тогда решили подготовить третью. Последнюю. Чтобы раз и навсегда избавиться от этой вечной, как мир,.проблемы.

Госпожи, неужели ЭТО СЛУЧИЛОСЬ? Неужели у кого-то не выдержали нервы? Неужели мир обезумел?

Разве мир не был таким всегда? Помешан на диком желании перегрызть горло соседу, запустить руку в карман ближнего.

Ха-ха-ха! Возлюби ближнего своего!

Думай. Думай. Кто виноват в том, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? Ты тоже причастен к этому. Ты далеко не безгрешный.

Все мы не без греха!

Да, но сама жизнь предъявила тебе счет. И оплачивать его приходится по самому высокому курсу.

Что можешь сделать ты, чтобы уплатить этот долг? Отомстить? Но как? Кому? Ты сейчас бессильный, а когда-то ты же мог сделать многое, чтобы ЭТОГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ.

Мог… Мог, но не сделал… Помнишь фильм “Пожнешь бурю”? Старый фильм Стэнли Кремера. Ты смотрел его в Мемфисе. Теперь ты пожинаешь бурю. Потому что ты один из тех, кто выпустил джинна на свободу.

Говоришь, ты был за демократию. Но теперь ты видишь, как далека твоя демократия от сакраментального миртового деревца? Видишь, что она больше похожа на сыр с большими дырами, который нахально догрызают мыши – полиция, армия, бизнесмены?… Все кому не лень. А впрочем, сыр уже доели…

Что же мог сделать ты один, когда мышей тысячи? Хитрых, подлых и коварных. С законом они уже давно покончили. Еще до того, как взялись за сыр. Ты это хочешь сказать?

Твоя философия обманчива, капитан Уэст. Неужели ты этого не понимаешь?

Наконец болезненный мираж забытья рассеялся перед властным наступлением сознания, и Честер раскрыл глаза. Осмысленным взглядом осмотрел помещение. Густая сеть проводов и кабелей пестрой паутиной опутывала сфероидный потолок операторской. Все стало понятным. Взрывом сорвало предохранительную крышку, под которой размещалось кабельное хозяйство.

Крышка ударила его… Значит, это был бред. Всего лишь бред.

Но почему же произошел взрыв? Что это за взрыв?

Честер поднялся. В голове гудело. Дрожащими руками достал из кармана биостимулятор. Бросил в рот две таблетки быстродействующего допинга. Почти сразу полегчало.

Подошел к центральному пункту. Оценивающим взглядом окинул индикаторы. Они показывали, что все в порядке. Уверенно выключил блок питания. Медленно подошел к энергоблоку и повернул рубильник в положение “выкл.”. Теперь функционировал лишь небольшой блок автономного питания, необходимый для освещения помещения.

Честер вытащил из ящика запасных частей тяжелую свинцовую трубу. Выпрямился, еще раз посмотрел на доску с приборами… замахнулся.

Он уничтожил все. Прежде всего самые важные узлы станции. Чтобы уже никто и никогда не смог их отремонтировать.

Был спокоен, как никогда. Это не было варварством. Это была месть тем, кто придумал орудия уничтожения. Его естество восстало против творения злого человеческого гения.

Он громил и громил. Когда в операторскую ворвались солдаты военной полиции, все было уничтожено. Уэста связали и потащили…

Командир базы еще долго ломал голову, как оправдаться перед комиссией из министерства обороны за инцидент, случившийся во время учений. Он же хотел как лучше. Хотел приблизить ситуацию к условиям максимально близким к боевым.

Поэтому была объявлена боевая атомная тревога. Какая прекрасная имитация ядерного взрыва! Во всех подразделениях “Меркурия” эксперимент прошел более чем удачно. Все операторы нажали боевые кнопки старта. Но они же не знали, что их командир собственноручно отсоединил боевой кабель от всех ракет! А все было так чудесно…, И надо же, чтобы нашлась одна паршивая овца! Чертов капитан Уэст! Ну, погоди… Будущее этому пацифисту он постарается обеспечить. Домов с желтой окраской стен пока еще хватает…

Перевод с украинского автора

АНВАР САБИТОВ ФАТА ВРЕМЕНИ

Археологическая разведка плато Адрара была завершена.

Оставался день, чтобы упаковать самые важные находки и закончить археологическую карту местности.

Приколотые гвоздями звезд к хрустальной сфере, высоко в небе раскрыли бутоны черные цветы ночи. Тьма быстро опускалась на застывшую в ожидании пустыню. Участники экспедиции расположились вокруг неяркого пламени. Анна Василевская посмотрела на консервную банку с горящим маслом и вздохнула. Прошло два года после окончания аспирантуры, но этот поход в пески для Анны был уже третьим и самым интригующим. Теперь продолжать работы в центральном районе Сахары будут другие. Анне хотелось остаться, но она как руководитель группы обязана сама доложить о результатах экспедиции.

– Итак, Анна Казимировна, – бодро сказал Александр Воеводенко, фотограф группы, – завтра прощаемся с драгоценной вашему сердцу пустыней…

Александр сопровождал Анну во всех ее экспедициях. Причину устойчивого интереса страстного любителя фотографии и кино к загадкам истории знали. Воеводенко побулькал термосом и, прижав его к груди, сказал:

– Осталось дождаться Галактионыча. Потом торжественный ужин и на покой. Куда он запропастился?

– Вы бы, рыцари термоса и покоя, подумали, как завтра обойтись без рабочих. Наши берберы исчезли сразу после завтрака и больше не вернутся, а дел у нас еще много! – озабоченно проговорила Анна Казимировна.

Шорох щебня со стороны палаток вспугнул молчание. Острый луч фонаря скользнул по причудливо изогнутым веткам баобаба, и к костру подошел Рустан Галактионович, специалист по этнографии Северной Африки и переводчик экспедиции. Василий Гольцов тотчас расстелил рядом с собой шкуру.

Этнограф присел на овчину и, покосившись на Александра, обнявшего термос, тихо произнес:

– Это вы распугали берберов? Кочевники сегодня сменили стоянку, и этому виной мы…

– А я гадаю, куда пропали рабочие. Странно, почему они не предупредили? Ведь я им не успела заплатить за последнюю неделю. – Анна Казимировна вопросительно посмотрела на этнографа. – Где их искать?

– А чего их искать? Нужны деньги – пусть сами идут, – отозвался шофер Василий, которого все проблемы экспедиции интересовали больше, чем техническое состояние его разбитого грузовика.

– Я вот часто задумываюсь над тем, как плохо мы знаем прошлое, – заговорил Рустан Галактионович, – во многом, конечно, потому, что пращуров не отягощали мысли о том, как сохранить для нас сведения о событиях. Но в преданиях и легендах, оставшихся от их прошлых поколений, доносятся отзвуки былого. И, можно сказать, время повенчалось с историей и заперло ее на женской половине дома. Так поступали в мусульманских семьях в прошлом. Взгляд чужого мужчины не должен был касаться лица жены. Но мы-то для истории не чужие, мы можем и хотим видеть ее лицо.

Рустан Галактионович выключил фонарь, закурил и продолжал:

– Попробуйте-ка представить себя без детства, юности, без мечты. Что останется? Я старше каждого из вас и, возможно, острее чувствую, как прошлое манит к себе.

Василий оглянулся на Александра, задумчиво смотревшего на темно-бронзовый наконечник стрелы в руках Анны Казимировны, воспользовался паузой:

– Наконец я понял, чем объяснить привязанность к археологии нашего знаменитого кинооператора. Он почувствовал зов чужой жены…

– Ценю юмор, – улыбнулся Рустан Галактионович, – отношение к истории, как лакмусовая бумажка. Я его называю критерием разумности… Помните вчерашнюю находку Анны Казимировны? Километрах в тридцати от дороги колесниц?

– Десять скелетов в полном боевом вооружении? И верблюды. Бронзовая культура? – напомнил молчавший до сих пор худощавый этнограф Борис Владимирович, знаток ушедшего искусства Черного континента.

– Да, да, Борис Владимирович! То, что нас так обрадовало, испугало наших друзей-кочевников, – сказала Анна Казимировна. – Места эти в далекие времена принадлежали бафурам. Загадочному народу, который давным-давно исчез под натиском арабов с севера. Все связанное с ними окутано необъяснимым страхом. Точнее, ужасом.

– Обнаруженное нами погребение в истории племени лемтуна связывается с бафурами, – добавил Рустан Галактионович. – Это я узнал сегодня от шейха племени. Кстати, рабочие, помогавшие нам, говорили, что Лахбиб – потомок пророка и обладает барака – святой благодатью. Якобы способен творить чудеса, в том числе убивать неугодных аллаху на расстоянии без оружия. Святой шейх заметил, что подобные “способности” имели древние бафуры. Возможно, корни генеалогического древа шейха восходят к этому народу. И пророк ни при чем.

– И вы верите в эту мистику? – возмущенно спросил Александр, непоколебимо считавший истиной только то, что можно увидеть глазами и снять на кинопленку.

Рустан Галактионович улыбнулся:

– Не спешите с выводами, молодой человек. Вы бы посмотрели, как он сегодня передо мной появился. Ночью в песках ящерицу слышно за сотню шагов, а тут – никакого шума, словно шейх – тень самого аллаха. Подошел совсем неслышно.

Он поднял огонь и поднес к погасшей сигарете.

– Да, кстати о мистике, – выступил вперед Василий. – Я где-то читал или от кого-то на базе слышал о фее. Будто бродит по здешним барханам вечно молодая девушка божественной красоты. Одета она в необычную голубую тунику с длинными широкими рукавами. Фея всемогущая и очень добрая. Появляется она там, где нужно помочь несчастным влюбленным.

Василий с театральным вздохом обнял нахмурившегося Александра.

– Что еще, Рустан Галактионович, сообщил вам невероятный и загадочный шейх? – Анна не обращала внимания на Гольцова.

Бледные оранжевые тени пробежали по лицам и одежде людей. В неверном свете группа у костра приобрела вид измученных долгим переходом арабов-кочевников, наконец добравшихся до колодца.

– Вас, конечно, прежде всего интересует причина дезертирства рабочих. Час назад шейх Лахбиб поведал мне легенду своего племени. Легенда оказалась столь интересной, что я записал ее на пленку. Итак, слушайте. – Рустан Галактионович сложил по-восточному на груди руки. – Отвечать вам будет сам шейх. Безусловно, я буду синхронно переводить. “…Это случилось в те далекие времена, когда Адрар еще не стал для арабов родиной. Говорят, что у жителя пустыни нет родины в привычном, традиционном для европейца понимании. Кочевник всегда относился к барханам с большей любовью, чем белый человек к своим лесам и рекам. В далекое время воины лемтуна захватили на дороге богатый караван, шедший с юга. Много пудов золота и слоновой кости бросили воины к ногам вождя и его любимой дочери Амриты. Они побили тех, кто сопровождал караван, но сохранили жизнь одному из тех, кто сопровождал ценный груз к северному морю. Это был раб. Его не заковали в колодки: куда он убежит в пустыне?! Невольник оказался искусным художником. На небольшой наковальне, врытой в землю, делал украшения из золота. А под бронзовым резцом рождались на слоновой кости волшебные узоры. Восторженно наблюдала за работой мастера дочь вождя Амрита. И она полюбила этого раба.

Но скоро настал день, когда всесильный вождь пообещал выдать свою дочь лучшему воину племени, тому, кто докажет свою силу, ловкость и храбрость. Был назначен день игр. Все собрались возле палатки вождя.

Но воины знали, что во всем Адраре нет равных телохранителю вождя Тахару. Это был красавец с горящими беспощадностью глазами льва, он смотрел на воинов, окруживших площадку поединка. Сильные, ловкие, бесстрашные в бою, они сейчас видели лишь пыль у своих ног: боялись Тахара. Никто не хотел потерять жизнь под ударом его меча.

Вождь, который сидел возле палатки, уже встал, чтобы объявить свое решение… но не успел сказать первое слово, как в центр круга выпрыгнул черный невольник.

Не имел права ничтожный раб поступать подобно свободному кочевнику. Его ждала смерть. Обратившись к вождю, могучий Тахар просил разрешения убить наглого южанина. Воины одобряли просьбу Тахара, и Тахар уже взмахивал нетерпеливо мечом.

Получив разрешение вождя, Тахар неожиданно отпрянул от чернокожего раба… И вот уже отброшен его меч далеко в сторону. Воины затаили дыхание, нахмурился вождь. Противники были достойны друг друга. В черных руках не было оружия, но лиги у освирепевшего бербера нашелся нож.

Вскрикнула Амрита, и к ногам африканца упал ее маленький кинжал. Зароптали воины. Однако раб, воспользовавшись полученным оружием, тотчас нанес удар, и вот уже Тахар повержен на песок.

– Связать раба! – приказал вождь.

Старый вождь не любит быстрых.решении. Связали раба и бросили в невольничью палатку. Возмездие ждало его утром, Не успела утренняя заря упасть на Капли росы, весь Адрар собрался смотреть на исполнение приговора. Жизнь убийцы Тахара оборвется на камнях его могилы – так было решено.

Но в палатке связанного чужеземца не оказалось. Разгневанный вождь повелел бросить к его ногам дочь. Однако нигде не было и Амриты. Обожгли слезы старое сердце, но голос был тверд:

– Догнать беглецов!

Десять лучших воинов на быстроногих белых верблюдах разбудили утро пустыни. Ухватившись за бронзу мечей, они, словно духи, закружились в горячем воздухе.

Пустыня не знает равнодушия. Она может быть ласковой, может быть веселой. Но сегодня измена и вероломство наполнили ее. Бережно сохранив следы беглецов, она выдала их преследователям. Пустыня не знает любви и надежды, у нее своя мера справедливости. Мера эта – сила. Сильная была погоня – пустыня стала ее союзником.

Медный щит в расплавленной лазури раскалился добела и застыл над головами. Длиной полета стрелы измерялось теперь для беглецов расстояние до царства мертвых.

Но судьба была сильнее десяти верблюдов и их всадников.

Пустыня поняла это, и мгновенно перед ними вырос обжигающий смерч песка и пыли. Злой хохот духов заменил предсмертную молитву воинам древнего племени.

Через несколько суток вождь все-таки нашел место гибели воинов. Нашел он и следы любимой дочери и раба. Но только следы… Словно южный ветер унес дочь с чужеземцем. Долго совещался вождь со старейшинами и объявил это место проклятым аллахом.

С тех пор никто не видел там палатки кочевника, никто не слышал ни шагов верблюдов, ни визга шакала…”

Этнограф нажал на клавишу. Глухой, шуршащий песком голос шейха исчез в ночной тиши.

– Вот так. Мы нарушили табу и сейчас, по местным поверьям, нас ожидает наказание. Духи пустыни не отличаются добротой, они ничего не прощают, – задумчиво и неторопливо сказал Рустан Галактионович и спрятал магнитофон в свою походную сумку.

– Не знаю, что готовят духи, но кочевники нас уже наказали, завтра каждому из нас придется работать вместо них. Нам приказано прибыть на базу в Шингетти к вечеру, – невесело заключила Анна Казимировна. – Пора ложиться спать. Отбой.

– Анна Казимировна, предание оказалось очень мрачное. Разве можно уснуть после этого? – заговорил Александр. – Я недавно такой мираж снял – очарование! И в цвете. Пленка в отличном виде. Все готово, это минут на десять. Хотите покажу? – он вопросительно посмотрел на Анну Казимировну.

Миражами Александр увлекался давно. Снятые им кадры использовались и при съемках фантастических фильмов. Воеводенко с кинокамерой был в ущелье Привидений, и в Мессинском проливе, и у сицилийской горы Ружо-ди-Калабрия. Он не расставался с камерой и во время археологических экспедиций.

В минуты отдыха все с удовольствием смотрели неповторимо красочные изображения.

– Ну что же, прошу всех в кинозал, – согласилась Анна Казимировна.

Александр откинул тяжелый от росы полог палатки, служившей складом и фотолабораторией.

На экране появился волшебный оазис из восточных сказок.

По синему озеру плыли тугие паруса облаков. Кроны пальм скрывали чудесный дворец, в каких обычно хозяйничают неотразимые принцессы или наводящие страх дэвы. Зубчатые башни, цветные купола создавали настроение легкой радости и ожидания встречи с чем-то приятным. Ко дворцу от озера поднималась мраморная лестница. Вдали на ее ступеньках стояла женщина в голубой одежде с длинными ниспадающими рукавами.

На берегу, у ближайшей пальмы, спиной к зрителям, замер атлетически сложенный негр, украшенный набедренной повязкой. Ствол пальмы обняла девушка, покрытая легким кирпичным загаром. Влажный ветер пытался сорвать с нее серую шерстяную тунику. Ветер покрывал зеркало озера рябью мелких беспокойных волн.

– Да ты прямо король иллюзий. Где ты это сумел снять? – удивленно воскликнул Василий. – Миражи с лицами мы еще не видели. Где это снято?

– Вы разбирали останки ископаемых верблюдов, а я ездил к колодцу, к ближайшему, помнишь? На обратном пути и снял.

– Повтори последний кадр, хочется получше рассмотреть принцессу у пальмы, – попросил Василий.

Александр быстро перекрутил пленку, и вот на экране уже голое тело черного человека, а затем женское лицо… Прямой нос, приоткрытые тонкого рисунка губы, изящный овал, девушка обращала взор к черному…

Очарованная волшебным видением, Анна Казимировна из строгого начальника превратилась в обычную девушку, с которой можно было заговорить обо всем, не боясь показаться нескромным или смешным. Анна Казимировна не отрываясь смотрела на экран и сама была похожа на восточную красавицу…

Долгую тишину нарушил Борис Владимирович:

– Ничего не понимаю: не ночь, а какой-то клубок загадок. Или чудес. Смотрите!

На ладони у него лежал медальон, овал темной слоновой кости в оправе красного золота. В причудливый золотой узор, окруживший рельефный рисунок женской головы, вплелись арабские буквы.

– Я его нашел в ста метрах от злополучного захоронения. Ничего не замечаете? – искусствовед зажег свет и озарил украшение из слоновой кости. Засветилось золото орнамента, арабская вязь.

– Какая прелесть! Да медальону цены нет! Сколько ему лет? – спросила Анна Казимировна.

– Не менее пятисот. Но не это сейчас главное. Посмотрите на экран. Видите? – Борис Владимирович поднял руку. – Какое сходство! Сегодняшний мираж и древний медальон – такое совпадение может быть только раз в истории.

– Молодец, Александр! Развеял впечатление от легенды, – Анна Казимировна поднялась с ящика. – Теперь мы неделю спать не будем. Вы правы, Борис Владимирович, загадок много… На сегодня довольно, пора и отдыхать.

Но Василий, не дослушав ее, вскочил и взволнованно воскликнул:

– Неужели вы всерьез считаете, что это простое совпадение? Нет же! Это ключ к тайне. И тайна эта… И впрочем, хотите разгадку? Анна Казимировна, разрешите!

Возражений не было, и он продолжал:

– Изображение на медальоне и лицо на экране не просто похожи. Ясно как день – это копия и оригинал. Чему вы улыбаетесь, Борис Владимирович? Вот прослушали легенду и сразу забыли. А она связывает в одно целое и мираж и медальон. Где вы его нашли? От кладбища скелетов на расстоянии полета стрелы. Верно? Я уверен, что медальон когда-то принадлежал этой даме в серой тунике. А сделал его негр, стоящий рядом с ней. Ведь он был мастером таких вещей. Короче, мираж – иллюстрация к легенде. Что вы на это скажете?

Василий замолчал и посмотрел на экран, потом снова на слушателей. Откровенная усмешка Александра возмутила его, он заволновался еще больше:

– Нам повезло. Мы заглянули в другой мир, который человечеству давно знаком, который считается сказочным, существует только в воображении. Вот вы смотрите на меня как на чудака, начитавшегося фантастических романов. Когда-то оба мира соприкасались, были рядом. Потом что-то случилось, и тот гиперпространственный мир стал как бы потусторонним, а позднее – сказкой. Фея Моргана, волшебник Мерлинн были живыми людьми и похожими на нас, и другими одновременно. Может быть, и мы для них – непонятные фантастические существа. Перед нами поднялась фата Времени, о которой говорил Галактионыч. Необычный мираж – это же сигнал,нам, людям. Поймите, простое совпадение невозможно: и легенда, и медальон, и мираж, да еще и внезапный уход племени. Что все связывает? Легенда! Несомненно, на экране мы видели ее финал.

– Василий, ты романтик пустыни. Поздравляю, версия очень занимательная, особенно ночью… Ведь фея была непременным участником “круглого стола”. Но пора спать… – Анна Казимировна тихо засмеялась. Александр выключил проектор.

– Как хотите. Вы не археологи, а архилогики. Все равно я докажу, что я прав, – обиженно произнес Василий и вышел из палатки.

…Яркие крылья рассвета поднялись над дюнами. Ночное безмолвие сменилось тишиной пробуждающихся песков. Небо наливалось теплой голубизной и предвещало обычный жаркий день.

Пыльный вихрь в центре лагеря поднялся неожиданно. Палатки чудом выдержали бешеный напор ветра. Начали собираться на завтрак, как что-то необычное заставило всех остановиться.

В нескольких шагах от палатки-склада стояла девушка.

Странная туника с длинными широкими рукавами переливалась лазурью. Невдалеке дышало прохладой синее озеро, окаймленное полосой финиковых пальм. Свежая радуга разбежалась по куполам дворца, скрытого утренней дымкой…