Текст книги "Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв"

Автор книги: Георгий Фруменков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Первые, самые трудные, шаги русской морской торговли были сделаны, начало положено…

Два посещения Севера много дали Петру и оставили глубокий след в жизни края. Период юношеских «потех» молодого государя закончился. Петр познакомился с морем и полюбил его, приобрел знания в кораблестроении и мореплавании, занялся государственными делами – строительством морского коммерческого флота, отправил русские корабли с отечественными товарами в заграничные порты и положил начало беломорской торговле. «Потехи» юного Петра перешли в серьезные дела, в которых так нуждалась вступившая на путь европейского развития Россия.

Отдавая должное Петру и не умаляя его личных заслуг в строительстве флота, следует иметь в виду, что все преобразования в этой, как и в других областях хозяйства и культуры, осуществлялись за счет беспощадного угнетения народа, крестьянских масс. На судостроительных предприятиях купцов Бажениных зверски эксплуатировались как вавчужане, так и пришлые люди. Каждый день, гремя цепями, выходили на работу колодники. За ослушание, малейшее неповиновение истязали плетьми. У хозяев была комната пыток («угловая») и домашний палач. Такой же суровой эксплуатации подвергались работные люди казенной Соломбальской судоверфи. На верфи и ее вспомогательных предприятиях была военная организация труда. Выходили на работу по команде сержантов и офицеров. Рабочий день длился 12–14 часов. Мизерное денежное и натуральное жалованье, выдаваемое залежавшимися и испорченными продуктами, дополнялось злоупотреблением начальства и разгулом произвола администрации. Все это приводило к массовому бегству работных людей с судоверфи.

XVIII век в истории нашей страны открывается Северной войной, которую Карл Маркс назвал «войной Петра Великого».[229]229
  К. Маркс. Секретная дипломатия XVIII в.


[Закрыть] Главные военные события происходили на основном фронте – в Прибалтике, но Петру было ясно, что шведы не оставят в покое Беломорье. До тех пор не было еще ни одной русско-шведской войны, в которую бы Север чувствовал себя в безопасности и не подвергался нападению со стороны врагов. Это тем более могло произойти после превращения Архангельска в центр кораблестроения и внешнеторговых связей. Единственный русский портовый город с судостроительной промышленностью был, в понимании морской державы, опасным конкурентом, и он должен был испытать на себе силу удара скандинавских феодалов. Этот удар мог оказаться особенно чувствительным потому, что со стороны моря город не был защищен. Петр не мог допустить разорения Архангельска, так как это пагубно отразилось бы на ходе войны. Многие крайне необходимые военные грузы поступали через Архангельск. Нельзя было терять и судостроительные предприятия. Обеспокоенный за судьбу Поморья и его промышленных, административных и политических центров, Петр предпринимает экстренные меры предосторожности. В самом начале войны укрепляются Холмогоры и Архангельск.[230]230
  И. Пушкарев. Описание Российской империи в историческом, географическом и статистическом отношениях, т. I, кн. 2, Архангельская губерния. Спб., 1845, стр. 15.


[Закрыть]

К началу XVIII века поизносились береговые крепости.[231]231
  «Труды Архангельского статистического комитета за 1865 год», кн. 1, отдел исторический, Архангельск, 1866, стр. 59, 70–71.


[Закрыть] По свидетельству современников событий и очевидцев, деревянный Кольский острог – центр обороны полуострова – совсем обветшал. В Сумском городке от времени со стороны реки обвалилась крепостная стена.

Петр приказал Кольскому воеводе Козлову мобилизовать всех жителей города и уезда на ремонт крепости и в кратчайший срок привести ее в такое состояние, чтоб «в военный случай… в осаде сидеть было надежно». Местными силами была произведена полная реконструкция старого острожного строения в Коле и дополнительно возведена новая деревянная крепость между реками Колой и Туломой. Новое укрепление имело форму четырехугольника с башнями по углам. На башнях в два ряда расставили пушки, в радиус действия которых попадали подступы к гавани и к другим важным объектам. Стены крепости защищались ружейным огнем, для чего в них сделали через каждые два метра горизонтальные щели.[232]232
  Н. Голубцов. К истории города Колы Архангельской губернии «Известия Архангельского общества изучения русского Севера», 1911, № 1, стр. 12.


[Закрыть] В Суме сгнившую часть стены удалили, а вместо нее сделали новую.

В 1701 году для охраны Поморья Петр направил из Архангельска военный отряд численностью в 300 человек под начальством капитана Алексея Капранова.[233]233
  Летописец Соловецкий, стр. 85.


[Закрыть] Прибывшие подкрепления разместились в Кеми и Суме и состояли на государственном содержании.

Этим не исчерпывались приготовления к встрече интервентов. В 1701 году Петр приказал двинскому воеводе Прозоровскому и архиепископу Афанасию строить каменную цитадель в 15 верстах ниже Соломбалы, чтобы «тех неприятельских людей в Двинские устья не пропускать и города Архангельского и уезда ни до какого разорения не допускать».[234]234
  АГВ, 1846, 29-го мая, № 22. Отдел второй. Часть неофициальная.


[Закрыть] Царь требовал «весной зачать» крепость.[235]235
  «Письма и бумаги Петра Великого», т. первый (1688–1701). Спб 1887, № 366, стр. 440.


[Закрыть] До лета шли подготовительные работы к постройке города. 12 июня 1701 года состоялась закладка Новодвинской крепости. Строительство ее началось на острове Линский Прилук, находящемся в Березовском устье реки, которым входили корабли в Соломбальскую гавань.

Около двух тысяч крестьян согнано было на двинские болота. Бутовый камень ломали на Пинеге и в Орлецах, откуда доставляли его на дощаниках. Часть строительного материала привезли из Пертоминского монастыря. Много кирпича, извести, щебня, бутового камня пожертвовал пастырь Афанасий. Денежные расходы на постройку Новодвинской крепости были возложены на население семи городов: Мезени, Великого Устюга, Сольвычегодска, Тотьмы, Вятки, Чаронды, Кевролы.

Первый чертеж будущей крепости, сделанный военным инженером Яганом Адлером, не понравился Петру. Новый чертеж поручили изготовить Георгу Ернесту Резу. Обруселый бранденбуржец, он стал известен у нас как Егор Резен. План последнего царь одобрил, и Егор Резен стал руководителем строительства крепости на Двине. Стольник Селиверст Петрович Иевлев заведовал хозяйственной частью. В 1701 году было «сделано 4 батареи с редутами и шанцами для взаимной обороны; на батареях поставлено по 5 пушек и по 100 служилых».[236]236
  Н. Устрялов. История царствования Петра Великого, т. 4, ч. 2 Спб., 1863, стр. 205.


[Закрыть] Только к 1705–1706 гг. в основном закончили строительство крепости, хотя усовершенствование ее продолжалось и в последующие годы. В 1713 году по смете, составленной Е. Резеном, были произведены поправки и достройка Новодвинской крепости,[237]237
  АЛОИИ, ф. 10, оп. 2, 1713, д. 289 (карт. 12).


[Закрыть] а окончательно крепость была готова лишь в 1724 году. Новодвинская крепость величественно и грозно стояла у входа в Северную Двину, замыкала устье реки, закрывала подступы к столице Севера. Цитадель была сооружена по последнему слову фортификационной техники. Древнейшее описание крепости принадлежит писателю П.И. Челищеву. Он же набросал схематический план цитадели. Писатель сообщает, что крепость имела форму квадрата с бастионами по углам, в середине каждого находился каменный пороховой погреб. Наружные стены защищал ров, наполненный водой, с подъемными мостами. Внутри города находились церковь, два каменных дома и солдатские казармы.[238]238
  П.И. Челищев. Цит. соч., стр. 105.


[Закрыть] Видавшие виды петербургские чиновники сравнивали Новодвинскую крепость с Петропавловской и не в пользу последней. Дошедшие до нас остатки уникального сооружения крепостной архитектуры охраняются как исторический памятник.

Летом 1701 года, в пору, когда строительство крепости было в разгаре, шведская эскадра в составе 7 боевых единиц вторглась в северные воды России и занялась разбоем. Пришельцы задерживали и уничтожали промысловые суда, у рыбаков отнимали платье, вещи и улов.[239]239
  «Архангельский историческо-литературный сборник», изданный Флегонгом Вальневым. Спб., 1844, стр. 228–234. Рассказ ограбленного пиратами помора Ивашки Тимофеева.


[Закрыть]

В конце июня 1701 года неприятельские корабли, как воры, маскируясь английскими и голландскими торговыми флагами, подошли к Двинскому устью, имел своей целью стереть с лица земли строящуюся крепость. Затем неприятель собирался захватить и сжечь Архангельск, чтобы тем самым пресечь заморскую торговлю и расстроить кораблестроительные планы России на Двине. Не зная фарватера, шведы выслали вперед галиот и яхту. Разведывательные суда вели русские пленники – архангельский лодейный кормщик Иван Рябов с монастырским служкой Дмитрием Борисовым. Самоотверженные герои решили пожертвовать своими жизнями во имя родины. У стен Новодвинской крепости Иван Рябов совершил широко известный по научной и художественной литературе патриотический подвиг. При содействии Борисова он посадил на мель под огонь новодвинских батарей яхту и головной галиот шведов с отборным экипажем. Береговая артиллерия расстреляла их, а второй галиот, плававший на вольной воде, принял на борт остатки экипажа погибших кораблей и постыдно бежал в море к своей эскадре.

Недавно в областной газете появилась статья «Кто он, лодейный кормщик?»[240]240
  «Правда Севера», № 151 (15572) за 30 июня 1972 г.


[Закрыть] Автор, научный сотрудник Архангельского краеведческого музея Н. Коньков, ссылаясь на обнаруженные им в архиве документы, приписывает героический поступок нашего «морского Сусанина» Ивану Ермолаевичу Седунову, а Дмитрия Борисова называет Дмитрием Борисовичем Поповым. Остается сказать, что претенциозный заголовок не подкреплен содержанием статьи. Мы не исключаем того, что «Рябов» – прозвище, данное, как это делалось в те времена, человеку по характерной черте самого героя или в данном случае его отца. Отец лоцмана был рябой, имел рябое лицо, а Иван был сыном «рябого», то есть Рябов. Не вносит ничего нового в ясный вопрос и вторая статья того же автора, опубликованная позднее.[241]241
  «Правда Севера», № 302 (15723) за 29 декабря 1972 г.


[Закрыть] Мы не видим оснований приписывать подвиг Ивана Рябова другому помору, как это пытается сделать Н. Коньков, тем более, что имя северного героя популярно в народе. Его гордо носит один из кораблей Северного морского пароходства. Потомки Ивана Рябова и поныне трудятся в Архангельске.

Итоги 13-часового сражения под Новодвинской крепостью подвел историк Архангельска В.В. Крестинин: «25 июня 1701 года. Бой со шведами перед крепостью на Двине и пленение двух шведских военных судов, фрегата и яхты».[242]242
  В. Крестинии. Краткая история о городе Архангельском, Спб., 1792, стр. 104, а также Летопись Двинская, стр. 121–123.


[Закрыть] Другой известный краевед С.Ф. Огородников опубликовал записку организатора разгрома интервентов на Двине стольника Селиверста Иевлева.[243]243
  С.Ф. Огородников. Цит. соч., стр. 129–133.


[Закрыть]

«Зело чудесно!» – писал 6 июля Петр Ф.М. Апраксину, получив донесение о разгроме «злобнейших шведов». Царь поздравил своего любимца «сим нечаемым счастием».[244]244
  «Письма и бумаги Петра Великого», т. первый, стр. 456–457.


[Закрыть] Петр приказал отнятые у шведов суда отвести в Архангельск и так отремонтировать, чтобы можно было выплывать на них в «большое море-океан».

Победа под Новодвинской крепостью, одержанная благодаря героизму защитников крепости, была первой победой над морскими силами Швеции. Одним из трофеев битвы явился шведский флаг. Это был первый военно-морской флаг иностранного государства, захваченный русскими войсками.[245]245
  На поднятых из воды шведских кораблях было найдено 5 знамен, 13 пушек, 200 ядер и трупы поручика и четырех матросов. См.: Н. Устрялов. История царствования Петра Великого, т. 4, ч. I. Спб., 1863, стр. 104. В Архангельском краеведческом музее экспонируются клейменые шведские пушки, отбитые у Новодвинской крепости.


[Закрыть]

Бежавшие с устья Северной Двины шведские корабли разорили на западном берегу Белого моря принадлежавшее Соловецкому монастырю Куйское усолье, сожгли солеварный завод и 17 крестьянских хижин, забрали скот, но, устрашенные нападением селян, поспешили ретироваться.[246]246
  Летопись Двинская, стр.123–124; Летописец Соловецкий, стр. 86.


[Закрыть] Пленных русских супостаты разбросали на необитаемых мелях без продовольствия, но, к счастью, они сумели добраться до берега большой земли. Так бесславно завершилось вторжение королевского флота в Поморье в дни Северной войны.

Вскоре Петр получил от русского посланника в Голландии Андрея Матвеева донос, что шведы собираются совершить в навигацию 1702 года новое нападение на Север с большими силами. Встревоженный этим сообщением, царь 30 мая 1702 года опять приезжает в Архангельск, взяв с собой сына Алексея, большую свиту и пять батальонов гвардии, что составляло свыше 4 тыс. солдат-преображенцев. На этот раз Петр избрал своей резиденцией остров Марков против Новодвинской крепости и поселился в специально срубленном для него небольшом домике, чтобы лично руководить строительством бастионов, равелина и других крепостных сооружений. В 1710 году домик Петра был поврежден льдом, и вскоре после этого его перенесли к Новодвинской крепости. В 1791 году в домике Петра был П. Челищев. Путешественник нашел «маленький деревянный дворец», в котором жил Петр в июне – июле 1702 года, в состоянии полного разрушения: углы его отвалились, стены осели, печи развалились, окна и полы были расхищены.[247]247
  П.И. Челищев. Цит. соч., стр. 106.


[Закрыть] К началу XIX века домик Петра несколько привели в порядок и в 1877 году доставили в Архангельск.[248]248
  Н. Голубцов. Домик Петра Великого в гор. Архангельске. В книге «Петр Великий на Севере. Сборник статей и указав, относящихся к деятельности Петра I на Севере». Под ред. А.Ф. Шидловского. Архангельск, 1909, стр. 84–92.


[Закрыть] В 1934 году домик Петра перевезли в село Коломенское в государственный музей, где он охраняется как памятник старины. Остров же Марков в 1814 году был стерт льдом и ныне не существует.

К третьему приезду Петра на Севере было построено 8 торговых кораблей, из них 6 в Соломбале и 2 на Вавчуге. В последний приезд Петр вторично посетил Вавчугу. Он прибыл туда в сопровождении сына и блестящей свиты на трофейном галиоте, отбитом у шведов при их нападении на Новодвинскую крепость. В присутствии царя спустили на воду два фрегата «Курьер» и «Святой дух», построенные по заказу казны. Довольный успехами вавчугских навигаторов, Петр подарил им лесную дачу по берегам Двины в 2470 десятин,[249]249
  М. Сидоров. Картины из деяний Петра Великого на Севере. Спб. 1872, стр. 12.


[Закрыть] что обеспечивало сырьем судостроительное и пиловочное вавчугское производство. Не ограничиваясь этим, царь наградил Осипа Баженина почетным званием корабельного мастера. Оба брата получили звание именитых людей гостиной сотни.

Удостоверившись от прибывших в Архангельск кораблей, что неприятель не явится в Белое море и не повторит нападения, Петр сам решил обрушиться: на шведов с такой стороны, откуда его не ожидали. Шестого августа он отправился из Архангельска в обратный путь через Соловецкий монастырь. Если в 1694 году царь подплывал к монастырю на одной яхте, то сейчас целая эскадра из 13 военных судов, на которых находилось 4 тысячи гвардейцев, принесла создателя русского флота к беломорским островам. Походный военный штаб Петра расположился на Большом Заяцком острове. Здесь в память о пребывании эскадры на Соловках и посещения их Петром I была сооружена в 1702 году деревянная одноглавая церковь в честь Андрея Первозванного, считавшегося покровителем моряков. Ее сделали плотники эскадры.[250]250
  Остатки Андреевской церкви сохранились до наших дней.


[Закрыть]

Выйдя на берег Соловецкого острова, Петр первым делом обошел вокруг монастырской ограды и осмотрел ее со всех сторон, затем обследовал оружейную, ризную и прочие монастырские службы, ознакомился с тюрьмами и узниками и на прощанье повелел выдать монастырю для нужд обороны 200 пудов пороху из казенных складов в Архангельске.[251]251
  Летописец Соловецкий, стр. 86–89, 102.


[Закрыть] В том же году местный воевода выполнил распоряжение царя.[252]252
  ЦГАДА, ф. 1201, оп. 2, ч. 2, д. 1707, Приложение, л. 29.


[Закрыть]

От Соловецких островов Петр отправился с флотом к пристани монастырской деревни Нюхча (Нюхоцкое усолье), что на морском берегу. Отсюда с двумя яхтами (остальные корабли с Нюхчи вернулись в Архангельск) и пятью батальонами гвардии Петр пошел прямо на город Повенец к Онежскому озеру – дорогой, получившей наименование «осударевой (государевой) дороги». Так назвали трассу от Белого моря к Ладожскому озеру, проложенную сквозь непроходимые беломорско-онежские дебри, непролазные топи и отдельные «зело каменистые» участки. Отметим, что с «государевой дорогой» совпадает трасса современного Беломоро-Балтийского канала.

Руководил строительством «государевой дороги» расторопный сержант Преображенского полка Михаил Иванович Щепотьев. В его распоряжении находились тысячи крестьян с лошадьми и телегами. Благодаря выносливости северян и несокрушимой энергии Щепотьева стратегическая дорога протяженностью в 160 верст[253]253
  В письме Петра Ф.М. Апраксину от 5 августа 1702 г. говорится, что протяженность дороги от Нюхчи до Повенца равна 120 верстам. См.: «Письма и бумаги Петра Великого», т. второй (1702–1703). Спб., 1889 № 443, стр. 77. Это – ошибка, которую повторили некоторые историки, в том числе Н. Устрялов См.: «История царствования Петра Великого», т. 4, ч. 1, стр. 193.


[Закрыть] и шириною в 3 сажени была проложена очень быстро. В конце июня началось строительство дороги, а уже в августе по ней двинулись в Прибалтику гвардейцы Преображенского полка. По «государевой дороге» перетащили в Онежское озеро и два фрегата. Десять суток их волокли на полозьях вроде саней 200 человек и столько же лошадей.

Из Онежского озера рекою Свирь фрегаты и преображенцы вошли в Ладожское озеро, где войска Шереметева дрались со шведами. Ударившие по врагу с тыла свежие русские силы решили исход сражения. Шведская флотилия в Ладожском озере была истреблена. В октябре 1702 года пал Нотебург (древний новгородский Орешек), затем Ниеншанц. Все течение Невы оказалось в руках России. 16 мая 1703 года в дельте реки «на первом отвоеванном куске балтийского побережья» (Карл Маркс) был заложен Петербург.[254]254
  Во время Северной войны «государевой дорогой» проходили войска и перевозились военные грузы в Прибалтику. После победоносного окончания войны за Балтику тракт забросили, он запустел, порос мелколесьем.


[Закрыть]

Поражением шведов в 1701 году на Северной Двине фактически закончилась многовековая агрессия скандинавских рыцарей против Архангельского Поморья. В течение целого столетия воды Студеного моря бороздили только торговые суда, на край не совершалось никаких покушений.

Для успешного завершения борьбы за Балтику и прочного закрепления на невских берегах нужен был сильный военно-морской флот. Почетную роль в создании такого флота сыграл Архангельск. С 1708 года на Соломбальской верфи началось строительство военных кораблей, а через два года со стапелей сошли на воду два 32-пушечкых фрегата – «Святой Петр» и «Святой Павел».[255]255
  С.Ф. Огородников. История Архангельского порта. Спб., 1875, стр. 29–30; Ю.Н. Кучепатов. Архангельский морской порт. Северо-Западное книжное издательство, 1968, стр. 32.


[Закрыть]

Таким образом, военные корабли стали строить в Архангельске позднее торговых и несколько позже, чем в Воронеже. Правда, по мореходным качествам корабли, построенные на Дону, значительно уступали беломорским, сделанным из местной упругой сосны искусными мастерами, среди которых особенно выделялись А.М. Курочкин, Ф.Т. Загуляев, В.А. Ершов, С.Т. Кочнев-Негодяев.

С начала Северной войны судостроение сконцентрировалось в одном Архангельске. Азовская флотилия была заброшена и пополнение ее прекратилось.

В 1710 году из Архангельска были отправлены на Балтику три 32-пушечных фрегата, в 1712 – три 52-пушечных корабля. В 1715 году молодой Балтийский флот принял из Архангельска последний отряд боевых кораблей в составе четырех 52-пушечных фрегатов.[256]256
  С.Ф. Огородников. Значение Архангельска при Петре Великом. В кн. «Петр Великий на Севере. Сборник статей и указов, относящихся к деятельности Петра I на Севере». Под ред. А.Ф. Шидловского. Архангельск, 1909, стр. 6–7.


[Закрыть]

После блестящей победы русского флота в 1714 году у мыса Гангут Швеция как морская держава на время была выведена из строя. С 1715 года прекращается отправка кораблей на Балтику, а вместе с тем и их строительство на Двине. Два десятилетия Соломбальская верфь бездействовала, но постройка купеческих кораблей не прерывалась.

«Государь-кормщик» высоко ценил морские навыки и бесстрашие жителей Поморья. Здесь набирались мастера на верфи петербургского адмиралтейства. Северянами пополнялся личный состав Балтийского флота. 9 октября 1714 года Петр издал специальный указ о наборе в матросы поморов. Местным властям предлагалось выявить у города Архангельска, в Сумском остроге, на Мезени и в других местах 500 лучших работников, которые «ходят на море за рыбным и звериным промыслом на кочах-морянках и прочих судах» и прислать их в Петербург. Назывался возраст новобранцев – не старше 30 лет.[257]257
  ПСЗ, т. V, 1714, 9-го октября, № 2849, стр. 126.


[Закрыть] Затем было призвано во флот еще 550 поморов, а в 1715 году – 2 тысячи человек. Моряки-северяне геройски сражались на Балтике.

Беломорье внесло большой вклад в победу над Швецией в дни Северной войны и тем способствовало превращению континентального Московского царства в могучую Российскую империю и великую морскую нацию.

Боевые корабли, спущенные на воду со стапелей Соломбальской верфи, хорошо показали себя не только в дни Северной войны. Они вписали много ярких страниц в историю русского военно-морского флота в последующие времена. Одним из самых известных кораблей стал «Азов», построенный инженером Владимиром Артемьевичем Ершовым. Это был отличный по своим мореходным качествам и огневой мощи 74-пушечный линейный корабль. В Наваринском сражении с турецко-египетской эскадрой 20 октября 1827 года флагманский корабль «Азов» под командованием капитана 1-го ранга М. П. Лазарева вывел из строя пять неприятельских кораблей, прославив тем самым себя и своего строителя. Из экипажа «Азова» отличились в этой битве лейтенант П. С. Нахимов, мичман В. А. Корнилов, гардемарин В. И. Истомин. За геройский подвиг «Азов» был награжден редкой в то время наградой – Георгиевским кормовым флагом. В Соломбале, на родине корабля, «Азову» и его создателю В.А. Ершову был установлен специальный обелиск с описанием памятных событий. Его разрушили еще до революции.

Столь же хорошей славой пользовались коммерческие суда, построенные знатными мастерами баженинской школы кораблестроения. Наиболее известным среди них был крестьянин из села Ровдогоры Степан Тимофеевич Кочнев, талант которого высоко ценил М.В. Ломоносов. Созданные по чертежам С.Т. Кочнева суда были исключительно прочны и легки, имели красивую форму и удобную внутреннюю отделку. Кочневские суда бороздили просторы многих морей и океанов, в том числе не боялись и льдов Ледовитого океана, куда поморы выходили на китобойный промысел.

Слава о С.Т. Кочневе перешагнула пределы России. О нем знали морские державы, фирмы которых заказывали на Вавчугской верфи суда с непременным условием, чтобы их строил С.Т. Кочнев. За кочневские суда и платили дороже. Только за 1771–1784 гг. знаменитый мастер построил для английских купцов 12 судов.

За постройку многих торговых судов С.Т. Кочнев получал денежные премии и похвальные аттестаты. Английские фирмы пытались переманить к себе русского умельца, сулили ему почет и материальное благополучие, но Степан Тимофеевич с гордостью отвечал: «Я русский человек и работаю не только для себя, а и для Отчизны своей».

…В дни Северной войны, когда Россия концентрировала все свои усилия на решении жизненно важной балтийской проблемы, правительство Петра I не делало Соловецкому монастырю больших скидок и не давало поблажек. Наряду со всеми, духовный магнат вынужден был нести бремя фискальной политики, поставлять солдат и матросов. По правительственной разверстке монастырь направлял работников в Петербург и на остров Котлин,[258]258
  ЦГАДА, ф. 1201, оп. 4, 1712–1714, д. 190, лл. 1–2.


[Закрыть] платил двухтысячный денежный налог на содержание Олонецких заводов, лишен был некоторых доходов с выгодных промыслов, которые перешли казне.[259]259
  Со своей стороны Петр, как и его предшественники, оберегал права монастыря на землю и крестьян. Стоило архимандриту Фирсу пожаловаться в 1711 г. на то, что некоторые крестьяне Соловецкой вотчины бежали в Кольский острог, записались там в стрельцы, а иные нашли пристанище в городе Архангельске, в уездах по волостям, и вместо монастырских податей платят государственные, как последовал указ – беглых крестьян отдать монастырю. Ссылаясь на «Соборное уложение», правительство Петра запрещает кому бы то ни было принимать крестьян Соловецкого монастыря, а бежавших приказывает ловить и «водворять та прежнее место жительства». ЦГАДА, ф. 1201, оп. 4, 1711–1717, д. 183, лл. 1–19 об.


[Закрыть] Чувствуя крепкую руку Петра, монахи, хотя и роптали, но не решались саботировать правительственные мероприятия. Правда, иногда монастырь ухитрялся тайно нарушить указы центра. Так, архимандрит Варсонофий в 1722 году не только приютил в вотчинных селах Соловецкого монастыря 82 беглых матроса, но и направлял их на морские промыслы.[260]260
  «Описание документов и дел, хранящихся в архиве синода за 1725 год», т. V, Спб., 1897, стр. 103–106; ЦГИАЛ, ф. 796, оп. 6, 1725, д. 54.


[Закрыть] За этот антигосударственный поступок старец, можно сказать, отделался легким испугом. Он «повинился и своеручно подписался», что беглых матросов держал в своей вотчине, но после строгого внушения «исправил» допущенную ошибку: 65 дезертиров отправил в Петербург, а остальные разбежались.

Соловецкие настоятели несколько раз сообщали в синод о том, что правительственная налоговая система разоряет монастырскую вотчину, и просили заступничества и помощи. Приведем одно из последних прошений. 23 января 1723 года архимандрит Варсонофий подал в синод такое доношение: «Его императорское достояние Соловецкий монастырь и в нем мы, нижайшие, живущие ныне деньгами и хлебными припасами, пришли в великое оскудение, понеже монастырь наш не вотчинный, а которые при море е. и. в. жалованные вотчины – Сумский острог и Кемский городок с принадлежащими к ним волостями и есть – и в тех никакого монастырского сева не сеется и пахотных земель нет, и кроме подушного сбора с 343 бобыльских дворов по 13 алтын 2 деньги со двора в год – никаких доходов в монастыре не бывает. Да и эти деньги за совершенною скудностию бобылей и от двухтысячного на Олонецкие петровские заводы вместо работ платежа никогда не вбираются. Бобыли на монастырском хлебе только сенокос исправляют. И ныне питаться нам нет чем. А в монастыре нас, нижайших, 170 братов, 400 работных людей, которые по обещанию своему живут года по два и по три на монастырском нашем платье и хлебе, да по указам е. и. в. из разных канцелярий ссыльных по тюрьмам 20 человек. Да у нас же, нижайших, в Сумском остроге и Кемском городке на монастырском иждивении содержится 50 солдат. А питаемся мы от мирского всенародного подаяния покупным хлебом, а определенного нам, по примеру других монастырей, хлебного и денежного жалованья нет. А прежде сего пропитание имели его императорского величества жалованьем, а именно, в Поморье, в Сумском остроге, в Кемском городке, в Нюхоцкой, Сороцкой и Шуйской волостях от таможенных сборов и от рыбных и сальных промыслов и соляных торгов десятой частью. А ныне Олонецкие правители все это взяли на государя. И от народа подаяния стало быть малое число. Солью торговать указом е. и. в. отказано. А которую ныне приморскую соль и варим, и та нам становится против припасов и найма работных людей больше в наклад, чем в прибыль, понеже хлебные припасы и наем работных стали дороги, и от того немалое число варниц запустело». Архимандрит просил вернуть монастырю как таможенные сборы, так и десятую часть с рыбных и сальных промыслов и соляных торгов.[261]261
  ЦГИАЛ, ф. 796, оп. 4, 1723, д. 79, л 1–1 об.; «Описание документов и дел, хранящихся в архиве синода за 1723 год», т. III. Спб., 1878, стб. 126–127.


[Закрыть] Синод переслал просьбу монастыря в сенат и в камер-коллегию, ведавшую такого рода сборами. Высший правительствующий орган и камер-коллегия не обратили внимания на прикинувшихся нищими монахов и оставили их слезное «доношение» без последствий. Ни из сената, ни из камер-коллегии ответа не было.

Вместо ответа сенат дал указание переписать весь собранный и обмолоченный в 1724 году в вотчинах духовного хозяина хлеб и взять ведомости у архимандрита с показанием в них, какой размер посевных площадей и сенных покосов в каждом селе, сколько весной потребуется зерна на семена, какой денежный доход монастырь имеет от своих подданных, а также какой урожай хлеба собирается с полей вотчинных деревень. Монахи уклонились от ответа на поставленные вопросы по существу, а вместо этого еще раз проронили слезу по случаю своего «бедственного» положения. «В прежние времена, – писали они, – вотчины оного Соловецкого монастыря в службах имелися многие соляные промыслы, также и слюдяные, и с половниками пахотные земли, из которых промыслов бывала в монастырь немалая прибыль. А в нынешние годы оных соляных промыслов многие црены не варятся и запустели. А которыми соляными также и слюдяными промышляется же и половничья пахота имеется, но за нынешней дорогой ценой ко оным заводам (Олонецким. – Г.Ф.) приготовлением хлебных и прочих всяких надлежащих запасов и из половной пахоты за платежом податей… никакого прибытку не имеется».[262]262
  ЦГАДА, ф. 1201, оп. 5, ч. I, 1725, д. 1160, лл. 20 об. и 18–18 об.


[Закрыть] Заметим, что такие мрачные итоги подведены на основании ведомости, из которой видно, что одних денежных сборов монастырь имел в год свыше 1110 руб.

Не успел умереть Петр Великий, как архимандрит Варсонофий лично явился в июне 1725 года в Петербург (в спешке забыл даже выписать паспорт) для вручения Екатерине I «братского приговора», составленного 5 апреля, с изложением нужд монастыря. В челобитьи монахов перечислен ряд просьб. При Петре монастырь оштрафовали на 630 руб. и обязали платить ежегодно по 70 коп. подушного сбора с 63 трудников, находившихся на острове. Монахи просили не взыскивать с них этих денег, поскольку работавшие в монастыре крестьяне числились за деревнями Соловецкой вотчины и при переписи податного населения их следовало, по мнению иноков, показать не за монастырем, а в «сказках» тех сел и деревень, постоянными жителями которых они являлись. Братия добивалась, чтобы царица повелела «про монастырский обиход на Соловецком острове одной цреной беспошлинно соль варить или из монастырских берегов брать из усолья по тысячу пудов без накладных четырехалтынных пошлин, понеже без оной пошлины Олонецкие губернаторы той соли про свой наш обиход брать не дают». Монахи просили вернуть им таможенные сборы, взятые с монастыря «петровских заводов комендантом Алексеем Чеглоковым». Обер-офицер Лавров описал у монастыря более 450 четвертей хлеба. Монастырь настаивал на том, чтобы ему разрешили продать этот хлеб. Указом от 1714–1715 гг. Петр запретил строить убогие ладьи, кочи, шняки и выходить на «душегубных» судах в море, на которых наши северные аргонавты часто терпели крушения в бурном океане. Вместо «староманерных» судов, как с петровских времен стали называться народные суда, предлагалось делать по западноевропейским образцам морские галиоты, гукары, каты, флейты. Монахи просили разрешить им построить две ладьи по старому образцу, нужные якобы для перевозки дуба, сена, извести.[263]263
  ЦГИАЛ, ф. 796, оп. 6, 1725, д. 218, лл. 1–3; «Описание документов и дел, хранящихся в архиве синода за 1725 год», т. V, Спб, 1897, сгб. 370–371.


[Закрыть]

Из дела не видно, как правительство реагировало на «братский приговор», но мы знаем, что вернуть потерянные экономические и политические позиции Соловецкому монастырю не удалось. Время работало не на монахов.