Текст книги "Декабристы на Севере"
Автор книги: Георгий Фруменков
Соавторы: Валентина Волынская
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ ГОРОЖАНСКИЙ
Первого такого узника они дождались лишь несколько лет спустя. В 1831 году в тюрьму Соловецкого монастыря заточили видного деятеля Северного союза декабристов, активного участника восстания 14 декабря 1825 года на Сенатской площади, поручика Александра Семеновича Горожанского. Он был единственным представителем первой фаланги революционеров, которому не удалось избежать заключения в монастырскую тюрьму на приполярном острове.
А.С. Горожанский родился, предположительно, в 1800 или 1801 году[51]51
Метрическое свидетельство о рождении А.С. Горожанского не разыскано, но известно, что, отвечая в январе 1826 года на вопрос Следственного комитета о возрасте, Горожанский показал, что ему “от роду двадцать пять лет” (ЦГАОР, ф. 48, оп. 1, д. 84, л. 3 об.; ВД, т. 18, с. 266). В другом деле встречаем такую запись: “1 января 1826 года Горожанскому было 24 года” (ЦГВИА СССР, ф. 36, оп. 4, д. 265, л. 103об.). Подобные сведения о возрасте Горожанского содержит и формуляр, составленный в то же время: “Поручик Александр Семенович Горожанский, 24 лет, происходит из российских дворян, холост” (ЦГВИА СССР, ф. 3545, оп. 3, д. 524, л. 5).
[Закрыть] в семье богатого псковского помещика, коллежского асессора Семена Семеновича Горожанского.[52]52
Отец Горожанского числился в купеческом сословии, наследованном им от родителей. В 1801 г. племянники обнаружили документы, свидетельствовавшие о принадлежности Горожанских к древнему дворянскому роду. Поступила просьба Семена Семеновича о восстановлении его в дворянском звании. 7 октября 1801 года был издан указ Александра I “исключить Семена Горожанского с детьми из купеческого состояния и признать его во дворянстве” (Попов А.А. Декабристы-псковичи. Л.: Лениздат, 1980, с. 8).
[Закрыть] Воспитывался вначале дома гувернерами, а с 1815 года учился в Дерптском университете на философском факультете. Стремился усовершенствоваться “в предметах, к военной части относящихся”. Через четыре года тщеславный отец, возлагавший на способного юношу большие надежды, отозвал сына из университета и благодаря своим связям определил в один из самых аристократических и близких к трону полков столичной гвардии – Кавалергардский.
Из формулярного списка, подписанного командиром полка генерал-майором графом Апраксиным, видно, что Горожанский начал военную службу 12 ноября 1819 года юнкером. 11 февраля 1821 года получил первый офицерский чин в кавалерии – корнета.
Перед молодым кавалергардом открылась завидная карьера. 2 августа 1822 года Горожанского назначили полковым казначеем. Это была дань уважения его порядочности и состоятельности: чтобы иметь право хранить полковые деньги и ценности, нужны были личная честность и материальный достаток. Горожанский обладал тем и другим. Архивные документы не оставляют сомнений в благородстве и зажиточности казначея. В Петербурге у него были великолепная квартира, первоклассный повар, два кучера, камердинеры, чего не имели не только равные ему по званию и положению, но и старшие офицеры привилегированного полка тяжелой гвардейской кавалерии.[53]53
ЦГВИА СССР, ф. 3545, оп. 3, д. 525, л. 35.
[Закрыть]
За год до восстания, 12 декабря 1824 года, Горожанский стал поручиком и принял взвод.
Александр Семенович был человеком высокого интеллекта и прекрасного образования. В послужном листе, из которого заимствованы сведения о продвижении декабриста по службе, записано: “По-российски, по-немецки, по-французски, истории, географии, математике, алгебре, геометрии, тригонометрии знает”.[54]54
Там же, л. 5.
[Закрыть]
Кавалергардский полк был богат именами первых революционеров. По сравнению с другими полками в нем значилось накануне и в период восстания самое большое число членов тайного общества – 14 человек. Правда, двое из них – поручик А.А. Крюков и ротмистр В.П. Ивашев – были адъютантами командующих 1-й и 2-й армиями и входили в состав Южного союза. Еще один из декабристов, полковник И.Ю. Поливанов, за год до восстания вышел в отставку и отошел от активной деятельности, что, впрочем, не избавило его от суда. Поливанова приговорили к лишению чинов и дворянства и ссылке на каторгу.
В Кавалергардском полку служили в разное время декабристы “старшего поколения”, прошедшие огонь Отечественной войны 12-го года: генералы С.Г. Волконский и М.Ф. Орлов, полковник П.И. Пестель, подполковник М.С. Лунин и другие.[55]55
В общей сложности через Кавалергардский полк прошли 24 декабриста. (См.: Нечкина М. В. Функция художественного образа в историческом процессе М.: Наука, 1982, с 91).
[Закрыть] Здесь вынашивал планы национальной революции будущий предводитель греческих этеристов Александр Ип-силанти. Этим гордилась гвардейская молодежь. Вольнолюбивый дух витал в полку.
В центре декабристской среды возвышалась монументальная фигура П.И. Пестеля. С марта до конца апреля 1824 года П.И. Пестель находился в Петербурге. Ему удалось создать в столице филиал Южного общества. Ядро “пестелевской ячейки” составили энергичные и отважные кавалергарды: корнет Ф.Ф. Вадковский – приятель А.С. Грибоедова и близкий знакомый П.И. Пестеля, И.А. Анненков, П.Н. Свистунов, Н.Н. Депрерадович. Всех их Пестель находил “в полном революционном и республиканском духе”. На совещании у Свистунова, который вместе с Вадковским возглавлял группу Южного общества на севере, Пестель познакомил своих сторонников с основными положениями “Русской Правды” и убежденно доказывал необходимость введения в России республики. По словам Свистунова, он сказал, что “надо переменить правление России и ввести республиканское правление, подобно как в Соединенных штатах в Америке”.[56]56
ВД, т. 9, с. 344.
[Закрыть] Никто не возражал Пестелю, хотя каждому было ясно, что достижение поставленной им цели “означало уже большие злодеяния”, то есть требовало ликвидации членов царской семьи. Офицеры-кавалергарды явились надежной опорой “южного якобинца” в Петербурге, сторонниками его убеждений и тактических планов.
А.С. Горожанский вращался в декабристских кругах. Он сблизился с однополчанами, членами республиканской ячейки Северного союза – корнетами Александром Муравьевым (братом Никиты Муравьева), Федором Вадковским и Петром Свистуновым. У них заимствовал свободный образ мыслей. Самое большое влияние на формирование революционного мировоззрения Горожанского оказали Вадковский и Свистунов. Оба они были революционерами пестелевского направления. Друзья часто вели с Горожанским разговоры на политические темы, при этом Вадковский “не пропускал случая толковать всякое распоряжение правительства в худую сторону”.[57]57
ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, д. 84, л. 10; ВД, т. 18, л. 258
[Закрыть]
19 июля 1824 года один из организаторов кавалергардского кружка, корнет Ф.Ф. Вадковский, приказом царя был переведен “за недостойное поведение”, как значится в его послужном списке, из гвардии в Нежинский конно-егерский полк с переименованием в прапорщики[58]58
ВД, т. 11, с. 190.
[Закрыть] и стал “южанином”, хотя формально считался и членом Северного союза.
В июле 1824 года Свистунов официально принял А.С. Горожанского в члены Северного союза декабристов.[59]59
ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, д. 84 л 16об., 22; ВД т. 14, л. 344; ВД, т. 18, с. 254, 258, 264.
[Закрыть] Горожанский дал слово охранять “тайну сего Общества, быть верным целям его до конца жизни” и стараться “как можно больше других принимать”.
Обнародованные в недалеком прошлом следственные дела кавалергардов И. Ю. Поливанова (ВД, т. 13), 3.Г. Чернышева (ВД, т. 15), П.Н. Свистунова, И.А. Анненкова, А.М. Муравьева (ВД, т. 14), материалы вышедшего в 1984 году 18 тома “Восстания декабристов”, в который вошли следственные дела Д.А. Арцыбашева, А.Л. Кологривова, П.П. Свиньина, А.Н. Вяземского, Н.А. Васильчикова, Н.Н. Депрерадовича и особенно важное для нас дело А.С. Горожанского, публикации новых исследований движения декабристов, в частности по петербургской ячейке Южного общества,[60]60
Семенова А.В. Кавалергарды – члены тайного общества в день 14 декабря 1825 года – История СССР, 1979, № 1, с. 192–199.
[Закрыть] позволяют полнее выявить и точнее определить роль А.С. Горожанского в подготовке восстания и в событиях 14 декабря 1825 года.
Без обиняков скажем: А.С. Горожанский оказался самым радикально мыслящим кавалергардом. Он развил кипучую революционную деятельность. За короткое время Горожанский сумел принять в члены тайного общества полковника Кологривова и поручика Свиньина, а вместе с А.М. Муравьевым – ротмистра князя Чернышева и корнета князя Вяземского, совместно со Свистуновым у себя на квартире ввел в союз корнета Арцыбашева.[61]61
ВД, т. 18, с. 254, 258; ЦГАОР СССР ф. 48 оп. 1 д. 84, л. 1, 10, 24.
[Закрыть] Горожанский проводил в полку антиправительственную агитацию, побуждал однополчан к действиям.
И хотя Горожанский во время следствия уверял царских чиновников в том, что цель тайной организации ему известная – введение в России монархической конституции, от которой, как полагал, зависит “главное счастье для России”, из показаний его товарищей по союзу следовало, что он знал о республиканских планах Южного общества и разделял взгляды “южан”. Так, Свистунов показал, что в июле 1824 года открыл Горожанскому намерение Южного союза установить в России республику, а спустя некоторое время повторил ему слышанное от Вадковского, что “для введения республиканского правления можно бы воспользоваться большим балом в Белой зале Зимнего дворца, там истребить священных особ императорской фамилии и разгласить, что установляется республика”.[62]62
ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, д. 84, л. 23; ВД, т. 14, с. 350; т. 18, с. 264.
[Закрыть] Свидетельство Свистунова подтвердил Анненков. По его словам, северяне-республиканцы в присутствии Горожанского и с его участием обсуждали планы убийства Александра I и введения в стране республики.[63]63
ВД, т. 14, с. 363.
[Закрыть]
На очной ставке Свистунов подтвердил все сказанное им, но Горожанский “остался при своем показании”.[64]64
ЦГАОР СССР, ф. 48 оп. 1 д. 84 л. 17; ВД, т. 18, с. 264.
[Закрыть] Он отводил от себя обвинения в тех поступках, за которые строже всего наказывали, но это не должно вводить нас в заблуждение. А вот судьям так и не удалось выявить до конца подлинную роль Горожанского в движении декабристов.
Изучая следственные материалы, убеждаешься, что А.С. Горожанский хорошо знал содержание программных документов тайных союзов, особенно конституцию Никиты Муравьева. Сопоставляя программы организаций, он явно отдавал предпочтение “Русской Правде” П.И. Пестеля.
Конституция Н. Муравьева не нравилась Горожанскому своей умеренностью, и он ссылался на “Русскую Правду” Пестеля, которая “должна была быть гораздо либеральнее”.[65]65
ВД, т.14, с.388; т.18 с.259
[Закрыть] Об этом часто вспоминал А.М. Муравьев, познакомивший Горожанского с конституционным проектом своего старшего брата.[66]66
ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1 д. 84 л. 18об–19, 23об.; ВД, т. 18; с. 259.
[Закрыть]
Много раз спрашиваемый по этому вопросу, Горожанский пояснил следователям, что конституция Никиты Муравьева действительно ему не по вкусу, но вовсе не потому, что отличалась умеренностью, а в связи с тем, что “находил ее пустою”. Ссылки на “Русскую Правду” Пестеля, как и знакомство с ней, решительно отрицал.[67]67
ВД, т.18, с.265.
[Закрыть]
Следственный комитет видел в лице Горожанского (и не без оснований!) ревностного члена общества.[68]68
ВД, т. 14, с. 364, 393.
[Закрыть] Александр Михайлович Муравьев называл своего соратника “одним из горячих членов союза”, приводил убедительные доказательства: стоило только корнету охладеть к делам, как поручик начал упрекать его в бездеятельности и подстрекать к усердному труду.[69]69
Там же, с. 391–392.
[Закрыть]
В разговоре с А. Муравьевым Горожанский называл себя членом Южного общества, и собеседник считал его таковым по суждениям и поступкам. Хотя Горожанский оставил это заявление на совести А. Муравьева, но можно утверждать, что пылкий поручик примкнул к пестелевской группе кавалергардов и боролся за идеалы “южан” – за республику и полное освобождение крестьян от крепостной неволи.
Вследствие расхождения показаний А. Муравьева и Горожанского по принципиальным вопросам им дана была очная ставка. Горожанский ни в чем не сознался, кроме того, что разделял мнение товарищей о необходимости склонять на свою сторону преимущественно военнослужащих, чтобы войско было в руках конспиративного общества. От авторства этой идеи он отказался.[70]70
ВД, т. 18, с. 265–266.
[Закрыть]
Накануне восстания южный филиал в Петербурге установил тесную связь с рылеевской “отраслью” Северного общества и выполнял указания штаба по подготовке к восстанию: Константину – присягать, Николаю – сопротивляться.
А.С. Горожанский не только был посвящен во все секреты союза, но вместе со своими друзьями – А. Муравьевым, П. Свистуновым, И. Анненковым играл видную роль в разработке плана действий. Причем приятельские отношения он, как правило, приносил в жертву революционным убеждениям. К примеру, Горожанский безоговорочно одобрил первый вариант плана восстания, по которому предполагалось “вывесть несколько рот на площадь и требовать мнимое завещание, которое будто бы хранится в Сенате, объявить уменьшение лет службы и тем обольстить солдата”. А. Муравьев и Свистунов отвергали “сей проект”, смеялись над ним.[71]71
ВД, т. 14, с. 388, 390.
[Закрыть] Но Горожанский остался при своем мнении.
Через неделю или полторы, когда стало известно об отречении цесаревича, А. Муравьев передал товарищам второй план центра, полученный от Е.П. Оболенского, содержание которого можно выразить одним словом – выступать! Горожанский принял план, Свистунов отозвался о нем, как о пустой затее.[72]72
Там же.
[Закрыть]
В обоих планах восстания конечной целью декабристов было “установить конституционное правление”, средство достижения цели определено фразой: “вся надежда на войска”.[73]73
Там же, с. 388.
[Закрыть]
Вечером 11 декабря А. Муравьев был у Рылеева. От него узнал о подготовке выступления в столице, получил инструктаж и был ознакомлен с планом восстания. Организаторы вооруженного выступления полагали, что Финляндский, Измайловский, Лейбгренадерский, Московский полки и морской экипаж откажутся присягать Николаю, будут выведены на площадь и станут требовать введения конституции. Разгонять их не будут, ибо солдаты “не захотят стрелять по своим”, да и “место не позволит”. Тогда другие армейские части присоединятся к мятежному войску и правительство капитулирует.[74]74
ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, д. 84, л. 11; ВД, т. 14, с. 391.
[Закрыть]
Утром 12 декабря состоялось совещание у Горожанского. На нем присутствовали Анненков, Арцыбашев и А. Муравьев. Последний проинформировал о плане революционного выступления, изложенном Рылеевым. От себя сказал, по словам хозяина квартиры, что если Константин откажется от престола, то “тут надо непременно действовать”.[75]75
ВД, т. 18, с. 260.
[Закрыть] Вечером того дня Горожанский и Анненков явились к А. Муравьеву и передали слова Оболенского. Они “были те же самые”, которые А. Муравьев “слышал уже от Рылеева”.[76]76
ВД, т. 14, с. 391
[Закрыть]
Казалось, жребий брошен, выбор сделан. Петербургская ячейка Южного союза с бескомпромиссной твердостью держала курс на участие в вооруженном восстании.
Все шло бы по плану, если бы в последний момент между кавалергардами и руководителями восстания не образовалась трещина, к которой, впрочем, Горожанский не имел ни малейшего отношения. Причину размолвки объяснил Анненков. “Накануне происшествия 14 декабря” его и Арцыбашева пригласили на квартиру к Оболенскому. От себя и Рылеева, находившегося там же, Оболенский объявил, что они “дали слово не присягать” Николаю, что “должны вместе умереть”, но не изменить клятве. Просил кавалергардов провести работу среди солдат, чтобы они не присягали. Но приглашенные офицеры не дали согласия “умереть совместно” и не обещали поднять свой полк.[77]77
Там же, с. 362.
[Закрыть] Чувство неуверенности в успехе восстания сковывало их действия. Они не хотели рисковать и расставаться с личным благополучием, семейными радостями. Академик Н.М. Дружинин говорит о наступившем в конце 1825 года невидимом “внутреннем кризисе” республиканской ячейки.[78]78
Дружинин Н.М. Семейство Чернышевых и декабристское движение. – В. сб.: Ярополец. М.: 1930, с 29.
[Закрыть] Руководителям восстания еще до событий 14 декабря стало ясно, что рассчитывать на главный полк столичной гвардии не приходится. Поэтому на заключительное заседание, состоявшееся у Рылеева вечером 13 декабря, кавалергарды не были приглашены и не знали точной даты восстания.[79]79
Семенова А.В. Указ, соч., с. 196.
[Закрыть]
На вопрос: “Когда общество предполагало начать свои действия, какими средствами думало оно преклонить на свою сторону войска и произвести революцию?” – Горожанский со свойственной ему на допросах сдержанностью ответил: “О времени, когда начнутся действия, ничего не говорили, а говорили, что дано будет знать в свое время”. Далее последовало изложение типичного декабристского плана военной революции, в которой “солдат пойдет за офицером”,[80]80
ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, д. 84, л. 10об.; ВД, т. 18. с. 259.
[Закрыть] не размышляя и не философствуя.
Можно предположить, что, если бы в последней встрече с Рылеевым и Оболенским участвовал Горожанский – самый деятельный в то время член северного отделения Южного общества и его фактический лидер накануне восстания в Петербурге, результаты совещания для кавалергардской ячейки были бы иными. В отличие от нерешительных и пассивных товарищей темпераментный Горожанский рвался в бой с деспотизмом и готов был взять на себя инициативу в возбуждении “нижних чинов” полка к неповиновению и “бунту”.
Утром 14 декабря к Горожанскому, запыхавшись, вбежали А. Муравьев, Анненков и Арцыбашев. Все трое были в парадных мундирах с эполетами. Они принесли и огорчительные, и обнадеживающие известия. Кавалергардский полк нехотя, из-под палки, но все же присягнул Николаю.[81]81
В день присяги и восстания в столице находилось шесть офицеров Кавалергардского полка из числа членов тайного общества: Горожанский, Анненков, А. Муравьев, Арцыбашев, Вяземский Депрерадович. Остальные были в отъезде. 13 декабря выехал в Москву Свистунов.
[Закрыть] Сомнения кавалергардов в законности прав Николая на престол были рассеяны вмешательством командира полка Апраксина, уговорившего рядовых присягать. А вот соседние полки, как свидетельствовала ширившаяся молва, отказались признать самозванца императором. Визитеры попросили Горожанского проехать мимо артиллерийских казарм и конной гвардии, проверить толки, да и вообще узнать, “что в городе делается”.[82]82
ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, д. 84, л. 12; ВД, т. 18, с. 262.
[Закрыть]
На санях А. Муравьева Горожанский объехал казармы нескольких гвардейских полков. Вернувшись домой, он живо и картинно в мажорной интонации передал сослуживцам все, что видел и запомнил.
Предоставим слово Горожанскому:
– Еду по Невскому проспекту. Идут конногвардейские солдаты, я подозвал одного унтер-офицера и спрашиваю: “Что, присягали?” – “Присягали”, – был его ответ… Приехав в Измайловский полк, нашел, что там присягают и очень смирно, но только как дошло до имени императора, то и начали шуметь, вот я ту же минуту – в сани, и поехал. Остановился возле Московского полка и спрашиваю: “Что, тут присягают?” – “Нет”. – “Что же, не началась присяга?” – “Нет, остановилась”.
Рассказ восторженно-возбужденного Горожанского произвел очень сильное впечатление на его товарищей. В какое-то мгновение им показалось, что поторопились присягнуть. “Надо у нас что-нибудь сделать!” – вырвалось у слушателей.[83]83
Там же.
[Закрыть] После небольшой паузы А. Муравьев бросил реплику об измайловцах и московцах: “Вот как действуют, а говорили и спорили со мной, что ничего не может быть”.[84]84
ВД, т 14, с 385: т. 18, с. 262.
[Закрыть]
Решение созрело мгновенно: попытаться поднять полк, воспользовавшись для этого приказом выступать для подавления “бунта”. Но как убедить присягнувших солдат отказаться от данной ими присяги? Заронить сомнение в верности манифеста и отречении Константина от престола – такая мысль пришла Горожанскому. Офицеры посчитали ее правильной и решили этим воспользоваться, когда полку велят “выезжать”, то есть выступать против восставших.
Когда раздалась команда седлать лошадей, Горожанский тотчас вызвал к себе преданного ему унтер-офицера Михайлова (по формулярному списку Мургина) и поручил склонять солдат к неповиновению, внушать им, что манифест ложный и что Константин вовсе не отказывается от престола. Подобная агитация в эскадронах должна была, по мысли Горожанского, задержать выход полка на площадь и предотвратить соединение его с правительственными силами.
Михайлов стал выполнять указания взводного и многим разъяснял то, чему учил его офицер, но “все столь спешили, что его мало слышали”, – признавал он позднее.[85]85
ЦГАОР СССР ф. 48, оп. 1, д. 84, л. 2; ВД, т. 18, с. 254.
[Закрыть]
А.С. Горожанский настойчиво искал опору в солдатской массе. Когда в полку начались сборы для марша на площадь, поручик останавливал кавалергардов, бежавших на конюшню седлать лошадей, повторял им фразу о фальшивом манифесте и заклинал “не выезжать”. До этого убеждал солдат, что они обмануты начальством и напрасно присягали Николаю I.[86]86
ВД, т. 14 с. 367: т. 18, с. 254, 262, 268.
[Закрыть] Следователи и судьи инкриминировали Горожанскому то, что он “во время происшествия 14 декабря возбуждал нижних чинов к беспорядкам”.[87]87
ГААО, ф. 2, оп. 1, д. 1163, л. 41.
[Закрыть] Работа среди рядовых выгодно отличает Горожанского от других столичных офицеров.
Несмотря на все усилия Горожанского и его помощника Михайлова, Кавалергардский полк направился ко дворцу. Эта весть омрачила настроение Горожанского. Революционера не удивило то, что во главе колонны шел на помощь царю генерал Апраксин, но картину окончательно испортил один нелепый мазок – в рядах полка маршировали товарищи Горожанского по тайному обществу: А. Муравьев, Анненков, Арцыбашев, Вяземский, Депрерадович.[88]88
Габаев Г.С. Гвардия в декабрьские дни 1825 года – В. кн.: Пресняков А.Е. 14 декабря 1825 года М.: Л.: Госиздат, 1926, с. 184.
[Закрыть] Это крайне озадачило поручика.
Известно, что Николай, не доверявший кавалергардам, не сразу направил их против мятежного каре. А когда вынужден был сделать это, в действиях кавалеристов чувствовалась вялость и нерешительность. Налицо были результаты агитации Горожанского и Михайлова: кавалергарды не проявили желания разгонять каре, в котором стояли их братья-солдаты.
Уместно подчеркнуть, что А.С. Горожанский был единственным из кавалергардских офицеров, уклонившимся от присяги Николаю, бойкотировавшим ее, как того требовало руководство Северного общества. В справке о Горожанском лаконично сказано: “Во время приведения к присяге полка… при своей команде не находился, потому что в оное время был выехавши со двора”.[89]89
ВД т. 14, с. 367; ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, д. 84, л. 24об.
[Закрыть]
По сведениям, поступившим от командира полка, Горожанский присягал “15-го числа в полковой церкви”, а по признанию самого декабриста, он принял присягу лишь 16 декабря.[90]90
ВД, т 14, с. 367, т. 18 с. 266, ЦГАОР СССР ф. 48 оп. 1, д. 84 л 4.
[Закрыть]
Когда в полку шла присяга, Горожанский мчался к Зимнему дворцу, но поскольку подходы к нему были перекрыты полицией, оставил дрожки возле конногвардейского манежа и побежал на Сенатскую площадь, где присоединился к восставшим. А.С. Горожанский подходил к каре, “видел и за руку брал Одоевского” и на его вопрос: “Что мой полк?” – отвечал: “Оный сюда идет”,[91]91
ВД, т. 18, с. 254, ЦГАОР СССР ф. 48 оп. 1 д. 84 л. 1об.
[Закрыть] то есть предупредил восставших, что и кавалергарды выступают против них. На следствии, не отрицая приведенный диалог, Горожанский пояснил, что говорил Одоевскому о маршруте полка без злого умысла и “без другого намерения, как зная, что полк действительно идет”.[92]92
ВД, т. 18, с. 260.
[Закрыть]
Потом Горожанский встретил знакомого чиновника министерства юстиции Павлова и пошел с ним в Сенат. Со второго этажа здания он видел, как декабристы были рассеяны царской картечью. Когда “все кончилось”, вышел на улицу и, не найдя своей коляски, на попутном извозчике воротился домой. Вызвал унтер-офицера Михайлова и сказал ему, чтобы он “никак больше никому не говорил”.[93]93
Там же, с 254, 262.
[Закрыть] 29 декабря 1825 года Александра Семеновича арестовали и доставили в Петропавловскую крепость с собственноручной запиской императора: “Горожанского посадить куда удобно под строгий арест”.[94]94
Щеголев П. Николай – тюремщик декабристов. – Былое, 1906, № 5, с. 199.
[Закрыть]
На следствии декабрист вел себя мужественно. Сознался, что был членом тайного общества, знал “о приготовляемом возмущении 14 декабря” и о решении союза “противиться присяге сообщил своим сочленам”. Показывал скупо и старался не оговаривать товарищей. Пытался запутать следствие, направить его по ложному пути. Чиновники в мундирах хотели узнать у Горожанского, кого заметил он на площади, “особенно поощрявшего солдат и чернь к продолжению неустройства”, но так и не добились прямого ответа. “Тут много ходило во фраках, то есть в партикулярном платье, с пистолетами, но лица вовсе мне неизвестные”, – слукавил декабрист.[95]95
ВД, т. 18, с 261; ЦГАОР СССР, ф. 48 оп. 1 д. 48 л. 11об.
[Закрыть] На вопрос: “О чем говорили служащие Сената?” – последовал ответ: “Что же оные говорили – не слышал, ибо все были столь заняты зрелищем происшествия, что мало говорили”.[96]96
ВД, т. 18, с. 254.
[Закрыть] И так на каждый вопрос: не знаю, не видел, не помню…
Царь жестоко покарал декабристов-кавалергардов. Семь офицеров были приговорены Верховным уголовным судом к каторжным работам на срок от года до 15 лет: Александр Михайлович Муравьев, Петр Свистунов, Иван Анненков, Захар Чернышев, Александр Крюков, Иван Поливанов и Василий Ивашев.[97]97
Монархический историк полка Панчулидзев, оберегая “достоинство” воинской части, не включил в число осужденных на каторгу Крюкова, Поливанова, Ивашева, сократил список до четырех человек (См.: Панчулидзев С. История кавалергардов. СПб, 1912, т. 4, с 31).
[Закрыть] Столько же кавалергардов подверглись наказанию в административном, внесудебном, порядке: Горожанский, Арцыбашев, Васильчиков, Вяземский, Депрерадович, Кологривов и Свиньин.[98]98
ЦГВИА СССР, ф. 3545 оп. 3 д. 524 л. 8–9.
[Закрыть] Из них самое тяжкое дисциплинарное наказание понес Горожанский. 7 июля 1826 года декабристу объявили приказ царя: “Всемилостивейше снисходя к молодости и неопытности Горожанского… не предавая суду, наказать исправительной мерой, продержав еще 4 года в крепости, перевести в Кизильский батальон тем же чином и ежемесячно доносить о его поведении”.[99]99
ЦГАОР СССР, ф. 48 оп. 1 д. 84 л. 22об.
[Закрыть] Лицемерие коронованного деспота не имело границ. Царская “снисходительность” обрекала революционера на нечеловеческие страдания.
Справедливости ради скажем, что материальных затруднений Горожанский не испытывал в крепости. При “посажении”, как сказано в официальном документе, у Горожанского было изъято и отдано на хранение тюремному начальству 1250 рублей.[100]100
ЦГИА СССР, ф. 1280, оп. 1, д. 6, л. 326об.
[Закрыть] В дальнейшем декабристу аккуратно помогали деньгами родственники. Но ведь не хлебом единым жив человек!
Заключенных Петропавловской крепости угнетали тюремные порядки, одиночество, несправедливость, наглость надсмотрщиков. Многие декабристы были закованы в железа, иные – прикованы к стене. До мая 1826 года в железах содержались Щепин-Ростовский, Арбузов, Якубович, Цебриков, Петр Борисов, Артамон Муравьев, Михаил Бестужев, Бестужев-Рюмин и другие.[101]101
Там же, д. 4, л. 30об.
[Закрыть] Сырые, душные и вонючие казематы кишели паразитами, которых истребляли лишь “посредством сметания”. При таком способе борьбы с насекомыми совершенно уничтожить их оказалось “весьма затруднительно”, признавали жандармы.[102]102
Там же, д. 12, л. 52.
[Закрыть]
Разрушалось здоровье узников. Свирепствовали простудные, водяночные, золотушные, цинготные и другие заболевания.[103]103
Там же, д. 3, л. 15, 21, д. 2, л. 90, 92.
[Закрыть] Штаб-лекарь крепости Элькан забрасывал Сукина докладными такого рода: содержащийся в крепости арестант (имярек) “одержим сильной цинготной болезнью”, однако “по сырости казематов и неудобности в них для лечения” лечить его “с успехом невозможно, а потому и не благоугодно ли будет вашему высокопревосходительству об отправлении сего арестанта для удобнейшего пользования в какую-либо больницу сделать куда следует представление”.[104]104
Там же, д. 2, л. 4.
[Закрыть] Редко подобным рапортам комендант давал ход, чаще “коллекционировал” их.
Истощались моральные силы декабристов, многие страдали психическим расстройством и нервными недугами. 5 сентября 1826 года умер в крепости от нервной горячки и судорожных припадков отставной полковники. Ю. Поливанов.[105]105
Там же, д. 3, л. 59.
[Закрыть] В “помешательстве ума” оказался капитан Черниговского полка, “славянин” А.Ф. Фурман.[106]106
Там же, д. 4, л. 29об –30.
[Закрыть] 14–16 июня 1826 года пытался покончить с собой корнет П.Н. Свистунов. Он проглотил с хлебом обломок стекла, а через два дня бросился в Неву, но был спасен[107]107
Там же, л. 39.
[Закрыть] и отправлен на каторгу. Сами тюремщики не верили, что арестанты могут оставаться в крепости психически нормальными людьми. В июне 1826 года царь разрешил Свистуновой свидание с сыном, но с оговоркой: если он “в здравом рассудке”.[108]108
Там же, д. 3, л. 201.
[Закрыть]
Коль молодые, физически крепкие люди, гиганты духа, сходили с ума после 6–10-месячного пребывания в крепостном изоляторе, то можно было не сомневаться, что четыре свинцовых года выбьют из колеи такого гордого, порывистого, болезненно-раздражительного и крайне свободолюбивого человека, каким был Горожанский. 19 апреля 1829 года Бенкендорф уведомил Сукина, что по просьбе псковского помещика Петра Горожанского ему дозволяется “иметь свидание с братом, но не иначе, как при свидетеле”.[109]109
Там же, д. 12, л. 242.
[Закрыть] В августе братья увиделись. Описание встречи не обнаружено, но известно, что декабрист произвел на брата впечатление душевнобольного человека.[110]110
ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп, оп. 5, д. 61, ч. 172, л. 9об, ЦГВИА СССР, ф. 36, оп. 11/854, д. 105 л. 4–5.
[Закрыть]
7 июля 1830 года А.С. Горожанский вышел из крепости и выехал к месту службы – в 7-й линейный Оренбургский (бывший Кизильский гарнизонный) батальон “под бдительное наблюдение начальства”. Начался оренбургский период жизни декабриста. Находиться на свободе, хотя и под надзором, ему долго не пришлось. В ноябре 1830 года командир отдельного Оренбургского корпуса генерал-адъютант граф Сухтелен сообщил в столицу, что по прибытии на новое место Горожанский “отзывался больным”. Лекарь нашел его “одержимым слабостию нервов, с подозрительным расстройством умственных способностей”, но могущим нести службу. Назначенный дежурным по караулам, Горожанский в первый раз справился с обязанностью, но при вторичном ее выполнении он, осматривая посты, нанес обнаженной шпагой несколько легких ударов по голове стоявшему на часах рядовому Стугину за то, что тот будто бы нерадиво нес караул. Горожанского должны были судить по всей строгости закона, если бы медицинская комиссия военного суда признала его вполне вменяемым.
Не успели закрыть дело с часовым, как Сухтелен в очередном донесении сообщал, что Горожанский “оказал буйство против одного офицера и рядового, которые были приставлены к нему для присмотра” и объявил батальонному адъютанту подпоручику Янчевскому, что не признает над собой власти царя и повинуется только одной христианской власти, и при этом “произносил разные дерзкие слова на особу его величества”.
Это же он “дерзнул повторить батальонному своему командиру и коменданту Кизильской крепости, который, узнав от Горожанского, что он совершенно здоров, и удостоверясь по сему, что он имеет дерзкие намерения, приказал посадить его под строгий надзор”.[111]111
ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 5, д. 61, ч. 172, л. 7.
[Закрыть] К этому корпусной командир добавил: “Из наблюдений, сделанных над Горожанским… обнаружилось в его характере, крутом и пылком, особенное против всего ожесточение, которое раздражается и увеличивается при малейшей неприятности”.[112]112
ЦГВИА СССР ф. 36, оп 11/854, д. 105, л. 3–4.
[Закрыть]
Военное начальство, ничтоже сумняшеся, вопреки заключению медицины утверждало, что Горожанский здоров. Факты ставились с ног на голову только для того, чтобы избавиться от революционера и ухудшить его и без того тяжелое положение.
Николай I распорядился отправить Горожанского в Соловецкий монастырь и содержать под неослабным караулом. Срок заточения не оговаривался. Об этом 15 декабря 1830 года управляющий главным штабом генерал-адъютант граф Чернышев ставил в известность синодального обер-прокурора князя Мещерского, просил последнего “сделать надлежащее распоряжение о предписании духовному начальству Соловецкого монастыря принять в оный поручика Горожанского” и содержать его там “по силе высочайшего указания”. Одновременно обер-прокурор синода уведомлялся о том, что Горожанского пришлет в монастырь архангельский военный губернатор. На следующий день Мещерский сообщил о содержании письма Чернышева синоду, и тот, заслушав предложение обер-прокурора, постановил: “О сем высочайшем повелении Соловецкого монастыря к архимандриту Досифею послать указ с тем, чтобы по доставлении поручика Горожанского в Соловецкий монастырь был он содержан в оном под строгим надзором, и чтобы употребляемы были как лично им, архимандритом, так и через посредство искусных монашествующих кроткие и приличные меры к приведению его в раскаяние в содеянном им преступлении и об образе жизни его доносимо было святейшему синоду по полугодно”.[113]113
ЦГИА СССР ф. 797, оп. 3, д. 12909, л. Зоб, там же, ф. 796, оп. 111, д. 821, л. 2–2об.
[Закрыть] По просьбе Мещерского министр финансов предписал Архангельской казенной палате отпускать по требованию настоятеля на содержание Горожанского по 120 рублей (36 рублей серебром. – Г. Ф.) в год со дня поступления его в монастырь.
11 февраля 1831 года Горожанского привезли в Архангельск и поместили в губернской тюрьме “в отдельном покое под строгим присмотром”.[114]114
ГААО, ф. 1367, оп. 1, д. 738, л. 7.
[Закрыть]
Поскольку в зимнее время не было связи с островами Соловецкого архипелага, в монастырь декабриста отправили лишь с открытием навигации. В Государственном архиве Архангельской области в фонде канцелярии гражданского губернатора хранится дело о пребывании А.С. Горожанского в Архангельске, из которого видно, что только 17 мая 1831 года под охраной квартального надзирателя Бенедиксова и жандарма Першина декабриста отправили на Соловецкие острова. Занимался этим гражданский губернатор Филимонов.
21 мая 1831 года архимандрит Досифей “почтительнейше доносил” в синод и уведомил отправителя, что в этот день доставлен в монастырь важный “государственный преступник” Горожанский, который “принят исправно и содержится с прочими арестантами в соловецком остроге”.[115]115
Там же, ф. 1, оп. 4, т. 2, д. 6, л. 10.
[Закрыть] Так началась для бывшего кавалергарда тюремная жизнь в монастыре. Жизнь, полная мук и страданий.
Сейчас трудно, просто невозможно составить точное представление о тюрьме Соловецкого монастыря первой половины XIX века. Самое кошмарное сновидение поблекнет перед тогдашней инквизиторской действительностью Соловков. Могильная тишина тюремных гробов, вечные акафисты в честь Христа, елейные увещания архимандрита и старшей братии, принудительное церковное покаяние в реальных или мнимых грехах, полуголодное существование должны были парализовать волю узника, атрофировать его разум, словом, превратить человека в животное.
