Текст книги "Рассказы разных лет"

Автор книги: Георгий Байдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

СОБРАЛИСЬ ЗА ГРИБАМИ

Я так и знал, что наш друг Иван Алексеевич Лихачев опоздает и никаких грибов мы уже не найдем в это воскресенье. Директор крупнейшего Московского автомобильного завода, чрезвычайно загруженный работой, он все же прикатил с женой и дочерью за нами на дачу на легковом автомобиле ЗИС-101. Наша семья любила жизнерадостного, прямолинейного, энергичного, коренастого, с горящими глазами и коротко подстриженными усами туляка.

– Опоздали мы малость, Егор Филиппович, – сказал Иван Алексеевич и, торопя всех скорее усаживаться в машину, сам, укладывая корзинки в багажник, добавил: – Только заскочим на минутку на завод, а оттуда рванем в родную Лопасню… Надо взглянуть на ремонтников…

– Тогда нет смысла думать о подосиновиках. Уже девятый час. Все порядочные грибники давно дома или на пути к дому с полными корзинками…

– На одну минутку! – горячо и убедительно повторил Лихачев.

– Ни за понюх табаку ломаешь всем выходной день…

– Ничего, Егор, поехали! А время идет – значит, грибы растут, – отшучивался директор.

Шофер быстро помчал нас на автозавод. Проехав по воскресным улицам столицы, мы оказались около гигантского завода. Директор неожиданно крикнул шоферу:

– Стоп, милок!

Машина остановилась. Лихачев шепнул мне:

– Видишь, кто сидит с вахтером на ступеньках лестницы у проходной? у

Я сразу узнал по курчавой седоватой густой шевелюре наркома тяжелой промышленности.

– Вылезай, – сказал мне Лихачев и обратился к женщинам: – А вы пока переберите косточки всем друзьям и знакомым…

Мы с Иваном Алексеевичем остановились. Он шепнул:

– Нарком с вахтером в обнимку… Не будем нарушать разговор.

Правая рука Орджоникидзе была на плече вахтера. Мы невольно стали свидетелями их разговора.

– Не уговаривай меня, друг любезный! Наркомом должен быть я даже тогда, когда ложусь спать… А если серьезно говорить, то даже сны должны мне сниться только наркомтяжпромовские…

– Да ты еще молодой, как я вижу, – заметил вахтер.

– Ну, как тебе сказать?.. А в чем дело? При чем тут молодой или старый? Что ты мудришь, Кузьмич?

– А вдруг девка приснится? Что тогда? – выпалил собеседник.

Орджоникидзе снял руку с плеча вахтера и хлопнул ею по ноге собеседника, засмеялся:

– Ох и шутник ты, Кузьмич! Озорной шутник! – Григорий Константинович достал платок из кармана своего партийного полувоенного френча (такой носил еще Ленин) и, утирая им лицо, спросил: – Кузьмич! Если не секрет, скажи, сколько тебе лет?

Вахтер опустил голову:

– Много уже – сорок пятый пошел… Нарком снова засмеялся:

– Выходит, что яйца учили курицу… Кузьмич взглянул на наркома:

– При чем тут курица и яйца?..

– Мне на днях стукнет полсотни… Выходит, я курица, а ты еще не выношенное яичко…

– Надо же, такую промашку дать] Не думал, никак не думал, что ты старше годами…

– Рад бы помолодеть, да это, друг мой, невозможно… Даже наркомам, – опять улыбнулся Григорий Константинович.

– Верно, на то божья воля… – серьезно согласился вахтер.

– А ты, Кузьмич, в бога веруешь? – удивился Орджоникидзе.

– Не, какой там верую! С первой империалистической отвык. Уж как я молил его сберечь меня, а он не заступился. Вот видишь, левая рука инвалидная. Шандарахнул германец, будь он проклят! – отвечал Кузьмич, и, повернувшись, он заметил нас, вскочил и громко отрапортовал: – Товарищ директор! На посту все в порядке…

Орджоникидзе, увидев нас и поднявшись с бетонной ступеньки, заметил:

– За исключением того, что я приехал без предупреждения, а он долго не признавал меня, но, когда догадался, что дело имеет с наркомом, бросился к телефону. Мне с трудом удалось уговорить его не поднимать шума…

Лихачев укоризненно смотрел лукавыми глазами на вахтера:

– Сколько раз говорил всем и тебе, Кузьмич: обязаны в таких случаях докладывать прямо мне.

Орджоникидзе, здороваясь с нами, заступился за своего нового знакомого:

– Он хотел, да я уговорил его. Правда, Кузьмич уверял меня, что директор в воскресенье не приезжает на завод, и все твердил: «А чего вы мотаетесь в выходной? Ведь обод колеса хотя и железный, но и тот вынашивается. А без него и втулка и спицы разлетаются к чертовой матери».

Вахтер спокойно спросил:

– А что, я неправду сказал?

Нарком, поглядывая карими глазами, трогая внушительные усы, с улыбкой заметил:

– Правду, но не всю… Ты же, Кузьмич, доказывал, что директор не приедет, а я убеждал – обязательно будет. Только не мог угадать когда, в каком часу…

– Это верно, Ляксеич: уговорил меня товарищ Орджоникидзе… не трезвонить. Тут я виноват, вторую промашку сделал, – понурив голову, сознался вахтер. – А сегодня-то ты не должон приезжать!..

– Вот видишь, а директор приехал-таки… – дружелюбно сказал нарком.

– Да он днюет и ночует на заводе! Сколько уж раз ему говорил… Разве он кого послушает? – еще более сердито сказал Кузьмич, безнадежно махнул здоровой рукой и отошел в сторонку.

Серго Орджоникидзе своим зорким взглядом заметил машину Лихачева, набитую до предела детишками и женщинами, и сказал директору:

– Як тебе заглянул по личному делу на одну минуту.

Директор завода был удивлен таким заявлением и, взглянув многозначительно на меня и Кузьмича, предложил:

– Может, зайдем в управление, Григорий Константинович?

– Нет, нет, товарищ Лихачев! Никто – ни Кузьмич, ни товарищ Байдуков нам не мешают. У меня никаких секретов нет – я по личному вопросу, повторяю… – И, помолчав немного, заметил: – А вот ты, как я вижу, секретничаешь. Кто это у тебя в машине? Куда вы собрались? Сейчас я тебя разоблачу… – говорил нарком, направляясь к ЗИС-101.

Он открыл дверцы автомобиля и, увидев наших жен и детишек, поздоровался со всеми и сказал:

– Извините меня, пожалуйста, за то, что я всех задерживаю… Собрались за город?

– Мы, усатый дяденька, грибов привезем,-.. Много-много… – выпалила дочь Лихачева и выдала все наши тайны.

– А можете еще пять минут подождать? – попросил Орджоникидзе. – Понимаешь, Иван Алексеевич, что мне нужно от тебя? Во-первых, посмотреть современные коммуникации такого завода, как ваш. Это, я думаю, успею сделать в другой раз.

Лихачев запротестовал:

– Раз уж приехали, то прошу пожаловать на завод. На пальцах не растолкуешь всего. Все покажу в тех же цехах, мне самому нужно так и так побывать там.

– А как же грибы? – усмехнулся Орджоникидзе,

– Пусть растут! Никуда не денутся. Без нас обойдутся.

– Нехорошо получается… – сокрушался Григорий Константинович.

– На коммуникации не больше двух часов уйдет, ручаюсь, – успокаивал директор наркома и осторожно спросил: – А какой второй вопрос?

– Сталин заставляет меня делать свои советские драги. Ты знаешь, что такое драги?

– Сложные землеройные машины, – заметил Лихачев.

– Главное – очень дорогие, да и с неохотой нам их продают. А нам нужно на пятилетки много золота.

– Непростое дело, эти драги… Где бы я мог их посмотреть?

– Ближе всего – на Урале.

– А ты не возьмешься их делать?

– Нет, это далеко от автомобилестроения…

– Ладно, ладно. Посмотрим. Только обещай съездить со мной на Урал. Там, кстати, следует ставить новый автомобильный завод…

– Переговорю с кем нужно и с удовольствием буду спутником, – заверил Лихачев своего наркома.

Орджоникидзе, ласково взглянув на ребятишек, усмехнулся:

– Так куда с тобой, Ляксеич, как зовет тебя вахтер, направимся: за грибами или за коммуникациями и профилактикой?

– Вот Егор Филиппович поедет с этой командой, а мы с вами – на завод.

Орджоникидзе попрощался со всеми, кто сидел в машине Лихачева, и, подавая мне руку, спросил:

– Как дела идут на авиационном заводе?

Я ответил, что серийное производство наладилось, а конструктор Архангельский наметил пути усовершенствования своей машины СБ под более мощные моторы.

– Все это хорошо, – заметил нарком, – но в Испании Гитлер показывает крепкие зубы! Особенно буйствуют его истребители «мессершмитт»… Не пора ли нам подумать о новых бомбардировщиках?

– У товарища Петлякова, да и у самого Туполева сейчас проектируются более современные самолеты, – ответил я.

– Сейчас для нас очень важная пора. Нам нельзя зевать, тратить время зря и отставать, особенно в вооружении! Страшный зверь вылез из укрытия. Нам нужно быть начеку… – еще раз пожимая руку, озабоченно сказал Серго Орджоникидзе.

1981 г.

НАЧВОЗДУХ*

* Так сокращенно называли должность начальника Военно-Воздушных Сил РККА и члена РВС республики (по авиации).

Яков Иванович Алкснис является одним из самых активных и ярких организаторов советской авиации, стоявших у ее истоков. Я всегда поражался его неиссякаемой энергии, жизнерадостности, настойчивости, требовательности и большой любви к людям. Он был для всех, кто его знал, с ним работал, образцом настоящего коммуниста, честного и принципиального человека, безупречного командира и начальника.

Расскажу о трех эпизодах из жизни этого человека.

1. Поучительный урок

Московский центральный аэродром имени Фрунзе.

Небольшая группа летчиков-испытателей НИИ ВВС окружила своего командира комбрига А. И. Залевского. Адам Иосифович, человек веселый, рассказывает нам свежий остроумный анекдот. Наш смех перекрывает только грохот моторов самолета ТБ-1, вблизи которого мы стоим.

Комбрига Залевского я знаю хорошо, и мне видно, что ему сейчас не так уж и весело, в такие моменты он обычно снимает с головы шлем с летными очками, почесывает лысоватую голову. Вот и сейчас он то и дело бросает озабоченный взгляд на подготавливаемый к полету ТБ-1 или, обернувшись, смотрит на центральный пост управления аэродромом, называемый летчиками «будкой Райвичера» .

Казалось, что опытный руководитель испытателей веселит нас, чтобы снять у своих подопечных предполетное напряжение, зная, какие ответственные задания мы собираемся выполнять сегодня. Видимо, поэтому кто-то неожиданно спросил:

– Если не секрет, товарищ комбриг, скажите, куда вы собираетесь на ТБ-1?

Залевский еще раз оглянулся в сторону главных ворот аэродрома и ответил:

– Алксниса собираюсь сегодня выпускать…

– А зачем нужно начальнику ВВС перепробовать все самолеты? Он же не собирается быть испытателем? – спросил мой сосед.

– Нужно знать характер этого человека, чтобы ответить на твой вопрос, – сказал Адам Иосифович и, подумав, добавил: – «Доверяй, но проверяй» у Якова Ивановича не просто фраза, а система управления воздушными силами, закон его повседневной деятельности. Вот он и хочет иметь свое мнение о свойствах самолетов, которые имеются на вооружении, и судить о качестве нашей работы как испытателей, а также – промышленности.

– Ну, тогда ему придется много потрудиться на аэродромах и в воздухе, – заметил тот же испытатель.

Залевский кивнул головой в знак согласия и, улыбаясь, сказал:

– Сегодня с 6 утра мы сделали с ним три полета, после чего он уехал к себе в управление и предупредил, что после совещания к 11.00 снова вернется, чтобы продолжить обучение. Приказал ждать…

Все стали смотреть на свои часы. Оставалось всего тридцать минут. Механик ТБ-1 доложил комбригу о готовности машины к полету.

Когда прибыл Алкснис на аэродром, я не видел, так как выполнял задание.

А позже на пути в летную комнату я неожиданно встретил большую группу летчиков, механиков и мотористов авиабригады НИИ ВВС, наблюдавшую за бледным, расстроенным бортовым механиком самолета ТБ-1, за командармом с поникшей головой и за комбригом Залевским.

Адам Иосифович громко говорил:

– Вот нас трое, летавших со струбциной на левом элероне. Кто же виновник этого позорного происшествия?

– Я, товарищ командир бригады! – с дрожью в голосе ответил механик.

Комбриг, взглянув на перепуганного бортача и на Алксниса, медленно произнес:

– Ваша вина безусловна, – констатировал Адам Иосифович, махнув рукой на бортмеханика. – Но главным виновником, видимо, являюсь я, – добавил Залевский.

* Струбцина – зажимное устройство, стопорящее рули управления самолетом, когда он стоит на земле. Без зажимов рули под действием сильного ветра могут приходить в движение и при предельных отклонениях ударяться об упоры и получать повреждения.

** Жаргонное слово «бортач» означало: бортовой механик.

Начальник ВВС, словно после тяжкого раздумья, поднял голову, выпрямился и удивленно смотрел на своего инструктора.

– Виновен в том, – продолжал Залевский, – что был очарован способностями ученика, который, отлично

зная инструкции, должен был в обязательном порядке проверить перед вылетом действия всех рулей управления самолетом. Я забыл непреложный закон моего начальника: «Доверяй, но проверяй!» – и к тому же не проконтролировал, как он его применяет сам, будучи в роли ученика…

Наступила тяжелая пауза. Мне казалось, что Залевский оберегает бортмеханика, да и сам не хочет получить серьезное взыскание, при этом понимая, что обеспечение безопасности жизни такого человека, как Алкс-нис, является святая святых для каждого летчика. Они любили Якова Ивановича за то, что он так бесстрашно и упорно совершенствует мастерство военного пилота, желая до глубины постичь авиационную технику.

Откровенно говоря, все ожидали строгой кары, а Яков Иванович поднял голову, вытянулся в струнку, как солдат в строю, и, глядя на своего учителя, четко сказал:

– Виноват! Учту на будущее!

Между тем комбриг, как бы не слыша слов Алксни-са, продолжал:

– Наше счастье, что погодка сегодня тихая и самолет не перегружен. А если бы на наборе высоты как следует болтнуло? Такая оплошность могла закончиться большой неприятностью…

Никто из присутствующих не верил своим ушам, слушая комбрига, так дерзко и даже грубо наставляющего ученика – начальника Военно-Воздушных Сил РККА.

Яков Иванович понимал, что, приехав на аэродром с опозданием, торопясь, он действительно допустил серьезную ошибку, не опробовав тщательно отклонение элеронов перед полетом. Поэтому он только спросил:

– А вы, товарищ Залевский, были уверены, что все обойдется благополучно, когда в полете сами заметили струбцину и взяли штурвал в свои руки?

Комбриг усмехнулся, посмотрел на окружающих и сказал:

– Мне не дадут соврать свидетели нашего разговора, что лично я и еще один испытатель совершили точно такие грехи. Но в тех случаях погодка была скверная – очень болтало…

– А наказание за это вы понесли? – улыбаясь, спросил Алкснис. >

– Себя я ругаю до сих пор сам, так как начальник НИИ ВВС после моего доклада только за голову схватился… В другом случае летчик получил от меня по заслугам. Кроме того, в назидание я ему сказал ваши слова: «Доверяй, но проверяй!»…

Я. И. Алкснис открыто засмеялся и подошел вплотную к Залевскому.

– Хорошо! Инцидент ичерпан! Пять – ноль в вашу пользу! – протягивая на прощание руку, сказал командарм. – А о своем проступке я доложу наркому, – заключил Яков Иванович, сел в автомобиль и вскоре уехал с Центрального аэродрома.

А комбриг вдруг вспылил, требуя от летчиков разойтись и заниматься своими делами. После нашего ухода Адам Иосифович набросился на бортмеханика, который потом часто рассказывал нам, как распекал его командир бригады.

Через несколько дней я наблюдал, как начальник Военно-Воздушных Сил совершал самостоятельные полеты на двухмоторном бомбардировщике ТБ-1 с тем же самым бортовым механиком, по вине которого был допущен полет со злосчастной струбциной на левом элероне.

Комбриг Залевский стоял на старте и после каждой посадки Алксниса показывал большой палец, поднятый вверх, и делал жест, показывающий, что можно полеты продолжать.

Находившиеся на аэродроме испытатели улыбались и радовались, что командарм освоил очередной тип самолетов. Тем ближе и дороже становился для них начальник ВВС РККА.

Позже многие допытывались у бортача ТБ-1: чья же была вина, что летали со струбциной на элероне?

– Первая – моя. Вторая – комбрига. А третья – командарма. Но ученик он и есть ученик… Какой с него спрос?

– А почему же Залевский так «прочистил» ученика?

– Для порядка, – говорил невозмутимо механик и добавлял: – Чтобы не забыл выполнять свое требование: «Доверяй, но проверяй!»

– Повезло тебе тогда, – замечали некоторые.

– Почему же мне одному? А вам разве не повезло? – отвечал бортач, добродушно усмехаясь. – Второго такого командарма не найдешь…

2. Командарм и испытатели

Яков Иванович очень любил высший пилотаж и овладевал его тонкостями на самолете И-5.

Но когда он видел, как выполняются на таком же, как у него, истребителе иммельманы, перевороты, мертвые петли, разные фигуры летчиками Анисимовым, Чкаловым, Громовым, Юмашевым, Супруном и другими испытателями – мастерами своего дела, начальник Воздушных Сил замирал на месте, зорко, с наслаждением и хорошей завистью следил за их неповторимыми действиями.

…Солнечный день ранней весны. Несколько самолетов-истребителей разных конструкций стоит на нейтральной полосе, вблизи старта. Летчики-испытатели этих машин отдыхают, собравшись вокруг бывалого красногвардейца, а теперь одного из лучших истребителей ВВС – Александра Фроловича Анисимова, который рассказывает занимательные истории.

Мы не обращаем внимания ни на рев взлетающих машин, ни на рулящие после посадки самолеты, пока дежурный по полетам не командует:

– Все по местам! Вижу красный истребитель Алксниса. Рулит к нам…

Вскоре мы действительно увидели в кабине И-5 улыбающегося начальника ВВС Якова Ивановича Алксниса. Он не вырулил на полосу старта, а подстроился к линейке стоявших на нейтральной полосе машин и, выключив мотор, вылез из кабины и ловко спрыгнул на землю.

Приняв рапорт дежурного по полетам, Алкснис попросил летчиков НИИ ВВС подойти к нему. Среди нас, четырех испытателей, выделялся могучей фигурой Александр Фролович Анисимов. Сейчас он пытался казаться незаметным, видимо предчувствуя, что командарм не простит ему вольностей, совершенных только что во время полета на опытном И-6.

Конечно, всех летчиков-испытателей Яков Иванович знал не только по фамилии, он помнил, кто на какие «фокусы» способен в воздухе. Поэтому, подходя к командарму, мы чувствовали себя смущенными.

Яков Иванович с каждым поздоровался и, улыбаясь, спросил:

– Скажите, кто полчаса назад так красиво крутил восходящие бочки, попирая при этом все параграфы наставлений?

Последние слова вопроса ничего хорошего не предвещали, и все помалкивали.

– Значит, никто из вас не засекает время выполнения заданий? А как помнится, испытателю положено записывать свои впечатления в воздухе. Не правда ли? – обратился Алкснис к Александру Фроловичу.

Анисимов покрылся неестественным багрянцем, но, глядя невинными голубыми глазами в лицо командарма, громко отрапортовал, взяв под козырек:

– Так точно! Обязаны все записывать на планшетке!

– Предъявите ваши записи, товарищ Анисимов, – потребовал начальник Воздушных Сил.

Александр Фролович снял с правой ноги пристегнутый резинкой пластмассовый планшет и протянул его Якову Ивановичу, докладывая:

– Здесь, товарищ командарм, не все уместилось, некоторых деталей нет. Их дополнят самописцы после расшифровки,

– Это я понимаю. Только почему вы сверх задания летали вверх колесами и делали тройные восходящие бочки.

– Виноват! – торопливо ответил командир звена.

– Вы нарушаете последовательность испытаний опытного образца, – жестко заметил Я. И. Алкснис.

– Честно признаюсь, все, что вы сегодня видели, я делал не первый разу< В отчетах о поведении И-6 при пилотаже записаны все подробности… – пробовал оправдаться Анисимов.

– Допустим, имеются в отчетах, но логично ли делать фигуры высшего пилотажа, если только сегодня, судя по записям на планшете, вы летали для определения запасов продольной и поперечной устойчивости И-6? – спросил испытателя командарм, явно загнав летчика своим вопросом в угол.

– Машина очень послушная… – смущенно ответил Анисимов.

– В испытательном институте и так достаточно аварий. А вы что, спешите попасть в крематорий вне очереди? – с сердцем сказал начвоздух и добавил, укоризненно качая головой: – Старый боец, теперь командир звена испытателей новых самолетов, чему вы учите молодых людей! Не ожидал от вас таких необдуманных поступков! Не ожидал, товарищ Анисимов!

– Виноват, товарищ командарм!

– Хорошо! Поверю, что вы все поняли и учтете на будущее. А теперь расскажите, можно ли все, что вы проделывали на И-6, исполнить на моем И-5?

Анисимов словно переродился: снова вдруг засиял, заискрились его хитрые и зоркие глаза.

– На вашем самолете можно исполнять все фигуры более надежно, более плавно, я бы сказал, более элегантно и красиво.

Яков Иванович удивленно посмотрел на опытнейшего истребителя, засмеялся и переспросил:

– Красиво, элегантно?

– Так точно! – подтвердил Анисимов.

– Ну тогда расскажите, проинструктируйте, как нужно мне пилотировать свой И-5, чтобы и у меня фигуры получились элегантно и красиво.

Анисимов, сощурив глаза, на секунду задумался и внезапно ответил:

– Вот чего не умею – это рассказывать, как делать фигуры… Я могу только показать, товарищ начальник!

– Показать? – удивленно переспросил командарм и добавил: – Но для этого нужен двухместный И-5…

– Да, двухместный, – подтвердил Анисимов и продолжал: – Разрешите, я покажу, как это все делается в воздухе.

– Не понимаю… – сказал Алкснис, глядя то на Анисимова, то на нас.

Честно говоря, никто не представлял, что задумал Александр Фролович.

– Очень просто! – с азартом ответил Анисимов. – Я буду летать так, чтобы вы по отклонению рулей самолета видели последовательность всех моих действий.

Видимо, Я. И. Алкснис очень хотел посмотреть, на что способен его И-5 в руках одного из лучших истребителей Военно-Воздушных Сил, и, как истинный летчик, сразу дал согласие на полет.

Никто не посмел возражать своим начальникам. Только один сказал тихо мне на ухо:

– Очередной розыгрыш, вот увидишь…

Взяв с крыла И-6 свой парашют, Анисимов надел его, затем, поправив шлем и очки, пошел к самолету начальника ВВС.

Вскоре красный И-5 был в воздухе. Над ангарами Анисимов сделал опасную бочку с набором высоты.

Алкснис с досады отвернулся и, обращаясь к нам, словно жалуясь на нашего товарища, сказал с возмущением:

– Ну зачем рисковать напрасно? Скверный пример, особенно для вас, испытателей.

Александр Фролович, не слыша слов командарма, но зная, что он обязательно даст его поведению отрицательную оценку, набрав метров 500 высоты, сделал боевой разворот и, разгоняя машину на полной мощности мотора, быстро приближался к центру аэродрома.

Начвоздух снял шлем, и его глаза уже не отрывались от красного истребителя, перевернувшегося вверх колесами. Когда машина оказалась на высоте не более 100 метров, Яков Иванович не выдержал:

– Черт знает что! Убьется, и только!

Но Фролыч, как звали в НИИ Анисимова, мягко и плавно перевернул И-5 и, не сбавляя полных оборотов мотора, пронесся над стартом так, что его улыбающаяся физиономия была видна всем…

…Александр Фролович боевым разворотом снова набрал высоту и повернул к центру аэродрома. Вскоре он на снижении начал крутить бочки, выводя самолет у самой земли, вот-вот И-5 зацепится крылом.

Красивый, но страшный полет, казалось, продолжался очень долго, хотя через 10 минут Анисимов, перевернув машину, планировал на посадку вниз головой.

– Чкаловский прием… – заметил мой сосед. Алкснис был взбешен:

– Безумец! Безумец!

В это время самолет ловко перевернулся через крыло и в нормальном положении приземлился точно у знака посадки.

Когда Анисимов зарулил на нейтральную полосу, ему дали сигнал: мотор не выключать. Он вылез из самолета, доложил командарму о выполнении задания, спросив, что Алкснис видел, наблюдая за полетом:

– Настоящее хулиганство с моего разрешения, – ответил летчику начвоздух и добавил: – Вы меня просто околпачили! За это следовало бы вам дать суток десять гауптвахты. Но я должен еще подумать, как оценить ваш урок.

Анисимов удивился и даже смутился, услышав суждение командарма, который под конец улыбнулся, козырнул нам и, протянув руку Александру Фроловичу, сказал с усмешкой:

– Рулей в воздухе я не видел, но за науку – спасибо…

– Тоже ведь ругаются… – смеясь, ответил со всей непосредственностью испытатель.

– А я вас не ругал! Я себя ругаю за то, что разрешил вам проделать такой красивый, но бессмысленно опасный полет.

Алкснис сел в свой истребитель. Мы почтительно отдали честь командарму.

3. Алкснис и моя летная судьба

Яков Иванович сильно повлиял на мою судьбу как летчика. Видимо, поэтому я помню многие встречи и разговоры с ним до мельчайших деталей.

…В 1931 году из строевой части меня перевели в НИИ ВВС. Вскоре я убедился, что смелости, выдержки и отличной техники пилотирования для хорошего летчика-испытателя далеко не достаточно. Ему нужны еще фундаментальные знания многих авиационных наук. Поэтому я стал посещать самодеятельную школу младших инженеров, где мне посоветовали не терять времени и быстрее окончить высшее техническое училище. А мой ведущий инженер, подметив у меня какие-то конструкторские задатки, рекомендовал поступить на первый инженерный факультет (инжфак) академии ВВС имени Жуковского.

Рапорт с просьбой допустить меня к вступительным экзаменам на инжфак вызвал удивление у командира бригады НИИ ВВС комбрига А. И. Залевского.

Адам Иосифович долго не отвечал на мое официальное обращение, но летом 1933 года заявил:

– Пойдешь на командный факультет – отпущу, а на инженерном обойдутся и без тебя.

Пришлось писать рапорт вторично. Дело дошло до начальника Воздушных Сил РККА командарма Я. И. Алксниса.

Яков Иванович прилетал в НИИ ВВС очень часто. Однажды он сказал мне:

– Ваш командир бригады не хочет терять опытного летчика. Его легко понять. Однако я ваше стремление одобряю, хотя уверен, что конкурсные экзамены вам не выдержать. С этого года мы ожидаем большой наплыв на первый курс инженерных факультетов академии Жуковского многих студентов гражданских вузов. Кстати скажу, что бригадный метод обучения запрещаем.

– Думаю, что выдержу, – настаивал я на своем. – Разрешите попробовать…

Яков Иванович подозвал Залевского и, показывая на меня, сказал:

– Не смог его уговорить. Все просится на инженерный факультет.

– Да зря он это затеял. На инженерный все равно ему не выдержать, – с уверенностью констатировал комбриг и вдруг, усмехнувшись, предложил: – Давайте ему разрешение, товарищ командарм! Давайте! Вот увидите, вскоре вернется обратно…

Алкснис думал о чем-то своем, прохаживаясь возле нас. Потом неожиданно остановился против меня и спокойно произнес:

– Вот как мы условимся, товарищ Байдуков. Если сумеете подготовить два звена экипажей из шести самолетов ТБ-3 так, чтобы они при любой погоде благополучно слетали во Францию, Италию, Чехословакию и Польшу, а вы лично при этом приведете флагманский корабль домой, то будь по-вашему – держать экзамен на инжфак разрешу.

Задание, конечно, было весьма сложным и ответственным, но у меня появилась наконец надежда приблизиться к цели, а доверие командарма прибавляло бодрости и силы.

Я знал характер начальника Военно-Воздушных Сил и понимал, что отбор экипажей и самолетов, тренировку летчиков и штурманов в полетах вне видимости земли, слетанность звеньев четырехмоторных воздушных кораблей он не выпустит из-под своего надзора ни на один час. А это во многом упрощало мою задачу по выполнению важного правительственного задания.

Все было сделано в срок и добросовестно. Визиты советских военных летчиков в 1934 году в Париж, Лион, Прагу, Варшаву и Рим состоялись.

Как было условлено, в том же году я держал вступительные экзамены и стал слушателем инженерного факультета академии ВВС имени Жуковского. Одновременно был назначен командиром отделения, в котором, кстати говоря, абсолютное большинство в прошлом были студенты гражданских высших учебных заведений. Этих товарищей командир отделения обязан был приучать к военной дисциплине и проводить с ними курс по строевой и физической подготовке.

Шли дни учебы. Начальник ВВС РККА, командарм 2-го ранга Яков Иванович Алкснис часто бывал в нашей академии. Однажды увидел меня, отдававшего ему честь в коридоре. Он подошел ко мне, протянул руку и с улыбкой спросил: «Не раскаиваетесь, товарищ Байдуков, в учебе на инжфаке?» – «Наоборот, товарищ командарм, очень рад и доволен!» – ответил я бодро.

В разгар курсовых экзаменов 1935 года меня неожиданно вызвали с занятий к начальнику академии.

Я спешил к кабинету комкора А. И. Тодорского, а сам думал: «Зачем я понадобился начальству?..»

Крепкое рукопожатие и улыбающееся лицо начальника академии давали основание предполагать, что Александр Иванович настроен весьма благодушно.

Я стоял около стола комкора и смотрел, как он подошел к сейфу, открыл его, полистал там какие-то бумаги, взял одну из них, вернулся к столу и сказал как-то загадочно:

– Садитесь, прочитайте очень внимательно и распишитесь на этом документе!

Впервые мне приходилось держать в руках выписку из постановления Совета Труда и Обороны (СТО), касавшуюся моей личности. С первого прочтения ничего не понял, усвоив лишь одно: в решении СТО действительно говорилось обо мне. Прочитал вторично и снова не уловил главного из-за волнения, которое внезапно возникло.

– Что помалкиваете? – спросил Александр Иванович, хитро поглядывая на меня, и, немного погодя, добавил: – А ведь эта бумага, как я понимаю, говорит о продолжении ледового подвига наших героев…

А я в третий раз читал: «Слушателя инженерного факультета академии ВВС имени Жуковского летчика

Г. Ф. Байдукова назначить в состав экипажа Героя Советского Союза С. А. Леваневского для совершения на самолете АНТ-25 беспосадочного перелета по маршруту Москва – Северный полюс – Сан-Франциско (США)».

– Не понимаю, товарищ комкор, зачем я понадобился Леваневскому, когда есть сотни более опытных и свободных летчиков, а я ведь сейчас слушатель, студент…

А. И. Тодорский встал, подошел ко мне и удивленно спросил:

– Позвольте, а разве вы не знакомы с Леваневским?

– Видел его портрет в газетах, журналах, смотрел в кинохронике, а с живым никогда не встречался.

Мой начальник немного смутился, прошелся по кабинету и сказал:

– А я подумал, что вы об этом все давно знали, но хитрили, не информируя никого. Однако постановление СТО есть приказ, который нужно выполнять, а не сидеть вот с такой кислой миной, какую вы сейчас изображаете. Что вас смущает? Чего вы не понимаете?

Держа и продолжая в десятый раз перечитывать строчки документа о том, «что слушателя… летчика… в экипаж Леваневского», я встал, тяжело вздохнул *и выпалил:

– Сознаюсь, что за 28 лет жизни мне приходилось бывать в серьезных переплетах, особенно при испытаниях новых самолетов, но сейчас я малость растерялся.

– Да ведь интересное и, видимо, очень важное дело, товарищ Байдуков, затеял Леваневский, если Совет Труда и Обороны вынес специальное постановление…