Текст книги "Султан и его гарем"
Автор книги: Георг Фюльборн Борн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
Гассан подошел к принцу.
– Ты слышишь? – спросил тот.
За дверью раздался тихий, совсем тихий голос:
– Гассан-бей, – шепнул он чуть слышно.
– Я здесь! – тихо отвечал Гассан.
– Хвала Аллаху, что я нашла тебя! Ты один?
– Нет, вдвоем со своим спутником! Но кто ты?
– Не спрашивай меня! Я хочу освободить тебя и привести к Реции, – прозвучал нежный приятный голос, которым заслушались принц и Гассан.
– Что это, узнаешь ли ты этот чудный голос? – тихо спросил принца Гассан.
– Мне кажется, будто я слышу пророчицу, – отвечал Юсуф.
– Пойдемте! – прозвучал снова тот же голос, дверь отворилась, и глаза молодых людей увидели безобразную, едва похожую на человеческую, фигуру Сирры.
Появление ее в этих страшных местах производило ужасное впечатление! Фигура этого меленького урода, ее внезапное появление в этих страшных коридорах, ее закрытое покрывалом лицо и черная одежда – все это делало ее такой страшной, что принц Юсуф невольно отшатнулся от нее.
– Человек ли ты! – вскричал Гассан.
– Я проведу тебя, Гассан-бей, и твоего спутника к Реции, довольно с тебя этого! – отвечала Сирра своим нежным ангельским голосом, и контраст его с ее фигурой произвел на принца и его адъютанта не менее сильное впечатление.
– Ты не чудо ли из… – хотел спросить Гассан, но Сирра не дала ему докончить.
– Скорей, скорей, иначе все погибло! Реция жива, она в другой камере, я отведу вас к ней! У меня ключ от дверей ее камеры, – пробормотала она и вывела Гассана и принца из того коридора, в котором они были заперты.
– Ты хочешь это сделать? Ты это можешь? – спросил Гассан; принц же все еще полуудивленно, полунедоверчиво и вместе с тем сострадательно рассматривал безобразное существо.
– Я могу это сделать! В том коридоре заперли и стерегли вас, я помогу вам бежать вместе с Рецией.
– Где ты взяла ключи? – тихо спросил Гассан, вместе с Юсуфом следуя за Черным гномом по узкому боковому коридору.
– К счастью, старый Тагир, поторопившись запереть вас в том коридоре, забыл их в одной двери.
– Так ты наша избавительница?
– Я исполняю только свой долг, но тише! Не выдайте себя, вы должны еще сходить за Рецией, я провожу вас до дверей, затем я должна уйти, знаете ли вы дорогу назад?
– Если только снова не попадем в тот коридор, где были заперты. Кто сыграл с нами эту шутку?
– Не спрашивайте более.
– Только одно, – прошептал принц, – ты не пророчица ли из дома софта?
– Ни слова более, если ты не хочешь погубить нас всех, – грозно прошептала Сирра, и ее большие черные глаза гневно сверкнули при свете фонаря, бывшего в руках Гассана. – Вот, – продолжала она, – главный коридор, который ведет назад к лестнице, но здесь вы не должны идти, старый Тагир стережет внизу дверь в первый боковой коридор. По этому коридору доберемся мы до камеры Реции, держитесь его, затем войдите в другой, из него ведет узкая лестница во двор. Коль скоро будете вы во дворе, вы – спасены. Со двора войдите в длинный прямой коридор, ведущий обратно на улицу. Тише, вот дверь в камеру Реции, вот ключи, я должна уйти. Да защитит вас Аллах! Будьте осторожны, прощайте.
Гассан хотел поблагодарить загадочное создание, хотел удержать ее, но она проворно и неслышно шмыгнула назад по коридору, оставив их одних у двери, ведущей в тюрьму Реции.
Помощь Сирры не только разом избавила их от всех опасностей, но и привела к цели. Стоит им только открыть двери, освободить Рецию и вместе с ней оставить это старинное, страшное здание, и они достигнут всего, чего только желали.
– Зачем оставляет она нас? – тихо спросил принц.
– Она говорит, что должна уйти. Почему? Не знаю, – отвечал Гассан. Поставив фонарь на пол, он взял из связки ключей тот, на который указала ему Сирра, и тихо вложил его в замок двери.
– Это была она! Я твердо уверен, что это было чудо из дома софта, – шептал Юсуф.
– Мы спасены, – тихо сказал Гассан, открывая дверь. – Здесь ли, в этой ли тюрьме ты, прелестная дочь Альманзора, супруга Сади-бея?
– Кто там, кто ты? – прозвучал дрожащий голос, и Реция, вставши с постели, вышла навстречу молодым людям, так неожиданно явившимся к ней ночью.
Все это казалось ей сном! Но удивление и радость Реции при словах Гассана были так велики, что она даже забыла накинуть на свое прекрасное лицо ячмак, который она снимала на ночь.
– Мы пришли от имени Сади освободить тебя, прекрасная Реция, – отвечал Гассан. – Я друг и приятель Сади-бея – Гассан-бей.
– Почему же не пришел сам Сади? – спросила Реция. – Зачем послал он тебя? Уж не забыл ли он меня?
– Нисколько! Он должен был отправиться на битву, а мы пришли освободить тебя, – сказал Гассан.
Тут только вспомнил он о принце, который стоял как очарованный при виде прелестной девушки – такой красоты он никогда еще не видел.
Неподвижно смотрел он на сиявшие радостью черты Реции, в ее сверкавшие слезами глаза, на ее грациозную фигуру и, очарованный, не мог произнести ни слова.
– Освободи меня, благородный бей, – воскликнула Реция вне себя от радости, – и спаси меня от этой тяжкой неволи, я хочу следовать за Сади хотя бы на край света!
Тут только заметила она юношу, взоры которого были прикованы к ней. В ту же минуту вспомнила она, что лицо ее не закрыто.
Яркий румянец разлился по ее нежным щекам, и она проворно накинула покрывало.
– Пойдем скорее, – тихо промолвил ей Гассан, – час освобождения наконец пробил.
– Это ты, Реция, дочь Альманзора, – сказал принц. – Тот час, когда я увидел тебя, – счастливейший в моей жизни!
– Скорее уйдем отсюда, – торопил Гассан.
– Дай мне твою руку, прекраснейшая из женщин, – просил Юсуф, – доставь мне блаженство вывести тебя из этих мест мучений на свободу.
Реция подала руку принцу, Гассан с фонарем пошел впереди, и все трое вышли из камеры.
Но только что вступили они в коридор, как вдруг навстречу им показался Мансур-эфенди, окруженный несколькими дервишами.
– Что такое произошло здесь? – спросил он ледяным тоном. Затем, обращаясь ко всей свите: – Запереть двери! – приказал он. – Здесь совершено преступление!
– Назад! Дорогу для этой заключенной и для меня! – вскричал принц Юсуф.
– Кто осмеливается говорить таким тоном в развалинах Кадри? – прогремел Шейх-уль-Ислам.
– Я! Ты меня не знаешь? Так знай же, я – Юсуф Изеддин, сын всемогущего султана, повелителя всех правоверных!
– Хоть бы ты был сам его величество султан! – вскричал Мансур-эфенди. – Дело в насилии, а не в лице, позволившем его себе! Запереть двери! Должно проверить, кто те, что самовольно проникли в эти места и, таким образом, сами попали в число заключенных! Пусть его величество султан сам произнесет приговор над ними.
XI
Принцы
По приказанию султана Абдул-Азиса в жизни обоих принцев, Мурада и Абдул-Тамида, произошла перемена. До того времени они под строгим надзором жили в отведенном им дворце. Теперь же каждый из них мог свободно переехать в свой собственный дворец. Несмотря на это, принц Мурад по-прежнему вел замкнутую жизнь. Мать его, черкешенка, была христианка[22]22
По предписанию султана Мухаммеда II, султан должен быть постоянно сыном христианки (Г. Б.).
[Закрыть], и Мурад охотно перешел бы в христианство, если бы не его виды на престол.
Принц Мурад мечтал одно время вступить в брак с европейской принцессой и вести европейский образ жизни. Но желание это было невыполнимо при установленном исламом порядке престолонаследия. Так, он решился завести трех жен, и то потому только, что первая из них оставалась бездетной. Она сама выбрала ему двух других, из которых одна была матерью принца Саладина.
Из детей султана Абдул-Меджида, который на смертном одре взял со своего брата Абдул-Азиса клятву пощадить его сыновей, принц Мурад был старшим и потому после смерти Абдул-Азиса должен был наследовать престол. Следующий за ним был принц Абдул-Гамид, его единокровный брат. Родная мать его рано умерла в гареме, и мальчик был усыновлен бездетной второй женой Абдул-Меджида, так что и теперь она считалась матерью Гамида.
Радостно прошли детство и юность принца до двадцати лет. Пока жив был отец его, султан Абдул-Меджид, весело и приятно проводил он время сначала в кругу мальчиков, потом рабов и слуг и, наконец, среди прекрасных рабынь.
Не много оставалось времени на учение. Принц Мурад, а также и Гамид, учились читать и писать по-турецки и по-арабски, а когда султан Абдул-Азис в 1867 году во избежание заговора взял их с собой на Парижскую выставку, они выучились еще нескольким французским фразам.
Принц Гамид занимался также некоторыми науками, и в комнатах, где он жил, можно было увидеть целую коллекцию географических карт. Принц завел себе европейский костюм и такую же обстановку. Он уже более не любил турецких украшений с полумесяцем и звездами, и работали у него французские и немецкие рабочие, которые должны были поддерживать порядок в европейском вкусе. Так, на службе у него были садовник Шлерф и скульптор Ульрих, гаремный врач был тоже немец из Ганновера.
В то время как принц Мурад любил спиртные напитка и часто сорил деньгами, брат его, Гамид, был ему полной противоположностью. Деньги он тратил расчетливо и аккуратно, не любил пирушек и вел довольно скромную жизнь. Худощавый, с суровым лицом, с длинным армяно-турецким носом и черными усами, он казался человеком волевым и энергичным.
От отца Гамид унаследовал маленький дворец в Киагиме-Хане на пресных водах и земли в Маслаке, где он устроил себе поместье, совершенно в своем вкусе. Когда его главный дом – крестообразное здание с фронтонами на все стороны – был вчерне окончен, он отослал архитектора и сам принялся размещать обстановку по разным образцам, выписанным им с Запада, преимущественно из Вены. По этим-то образцам устроил он все в своем новом дворце. Наружный фасад этого маленького двухэтажного здания внешне был не особенно привлекателен. Зато роскошны были окружающие его парки и восхитителен вид, расстилающийся с его террасы во все стороны, так как он лежит на холме. В садах располагались оранжерея, богатый птичник, великолепные фонтаны и прелестный Ей-мунлук[23]23
Ей-мунлук – маленький домик со столовой и гостиной (тур.).
[Закрыть]. Гаремный сад обнесен был огромной стеной.
Вступив во дворец, вы прежде всего входили в белый зал с ясеневой мебелью. Далее, по широкой лестнице, подымались наверх в такой же, но украшенный позолотой и с золоченой же мебелью зал верхнего этажа.
Внизу, направо, располагались покои Гамида, состоящие из трех комнат, отделенных одна от другой тонкой стеной. Во всех трех мебель была из розового и палисандрового дерева. Первая комната – кабинет Гамида, вторая, отделяющаяся от первой подвижной зеркальной стеной, – уборная, а последняя – спальня. Налево от зала находился гарем с белой мебелью, спальня и уборная хозяйки дома, главной жены принца.
В верхнем этаже, налево от золотой залы, имелись комнаты в арабском стиле; те же, что лежали направо, украшены были мебелью из черного дерева. В этих-то покоях и жил принц со своей женой и двумя детьми, маленьким мальчиком и девочкой, совершенно a la Franca, как говорят в Турции. Желая подражать европейскому образу жизни, он обедал с ними за одним столом, вместе с ними гулял по саду после того, как султан Абдул-Азис неожиданно дал свободу принцам.
В то же время принца Гамида можно было считать верным мусульманином: он не пропускает ни одного из предписанных исламом религиозных обрядов, любил даже похвалиться своим благочестием. Когда однажды случилось ему в час молитвы быть вне дома, он приказал сопровождавшим его слугам разостлать ковер и при всех совершил свою молитву. В странном противоречии с этим было то обстоятельство, что он держал домашнего дервиша, который служил ему придворным шутом.
Принц Гамид не имел близких друзей, брат же его Мурад напротив. Из слуг его с некоторых пор наибольшим доверием пользовался Хешам. Впоследствии он приблизил зятя своего Нури-пашу. Нури-паша был женат на его сестре, принцессе Фатиме. Другая же сестра, принцесса Рефига, была замужем за Эдхемом-пашой. Нури стал впоследствии гофмаршалом Мурада.
Однажды после обеда перед маленьким дворцом принца Мурада остановился экипаж.
Из кареты вышла султанша Валиде и отправилась во внутренние покои, где жил принц Мурад, по турецким законам будущий наследник престола. Она послала к нему гофмаршала доложить о ее приезде. В сильном волнении подымалась султанша по лестнице в верхние покои дворца. На ней было дорогое черное бархатное платье, тяжелыми складками ниспадавшее с ее стройного, величественного стана. Лицо ее покрывал ячмак, оставляя одни глаза. Ее воле и предписаниям в деле моды подчинялась вся империя; не в одном султанском гареме царствовала она, по-видимому, она распоряжалась поступками жен всех подданных турецкого императора. Неоднократно давала она предписания о плотности ткани для ячмака, запрещала носить сапожки по европейской моде, прогуливаться но улицам Перу, останавливаться перед магазинами европейских купцов и, таким образом, в некотором отношении открыто господствовала над ними. Но турецкие женщины так же ловко умели обходить предписания султанши Валиде, как мужья их – приказы султана.
Поднимаясь по лестнице, императрица-мать увидела принца Мурада, шедшего сверху к ней навстречу в глубочайшем почтении. Он низко поклонился султанше. Он боялся этой могущественной женщины!
– Какая милость выпала мне на долю! – сказал он, низко кланяясь. – Какую честь оказала ты, великая государыня, моему дому, переступив порог его!
Султанша Валиде холодно приняла это приветствие Мурада, не удостоив его даже ответом: она очень хорошо знала настоящий смысл его.
– Проводи меня во внутренние твои покои, принц Мурад, – отвечала она своим повелительным голосом. – Мне надо поговорить с тобой.
– Да будет прославлено твое вступление в мой дом, государыня, милостивая и могущественная мать моего дяди. Мурад благословляет тот час, в который он удостаивается чести проводить тебя в свои покои, – сказал принц и повел султаншу Валиде в свою отделанную золотом и бархатом парадную гостиную, где предложил ей мягкий и великолепный диван.
Императрица-мать молча опустилась на него.
– Ты живешь теперь здесь удобнее и свободнее прежнего, – начала она после небольшой паузы. – Ценишь ли ты это?
– Всякая милость моего державного дяди дорога мне, всякую милость его принимаю я с благодарностью!
– Я пришла заметить тебе, принц Мурад, что ты мог бы пользоваться еще большей свободой, даже мог бы жить совершенно независимо, где и как тебе вздумается, если бы только захотел!
– Слова твои поражают меня, великая государыня! Как может зависеть от меня изменить свой жребий?
– Да, от тебя одного зависит отвратить от себя всякое недоверие, всякую, понятную в настоящее время и обременительную для тебя, предосторожность. Ты знаешь причину всех стеснительных для тебя распоряжений – они вызваны законом о престолонаследии.
– Глубоко сожалею об этом! Но сколько раз на коленях клялся я тебе и державному дяде никогда при жизни султана не делать самому незаконного шага к достижению трона.
– Это пустые слова, принц Мурад, я это отлично знаю. До сих пор, благодаря бдительности мушира и слуг, тебе не представлялось случая к совершению заговоров. Представься же такой случай – и блеск трона прельстит тебя и заставит нарушить слово. Не возражай, принц Мурад, что я говорю, то верно. Султан, в своем бесконечном милосердии, пощадил жизнь твою и твоего брата, но не забывай, что жизнь эта только подарок султана. Есть только одно средство, которое могло бы гарантировать тебе дальнейшую жизнь и доставить полную свободу.
– Назови его мне, великая государыня.
– Средство это – торжественное отречение от престола.
– А ты не подумала, милостивая и могущественная повелительница, о том, что мое отречение не изменит положения, что явится другой наследник, коль скоро я отрекусь от своих прав?
– Ближайший наследник – ты. Все дело только в твоем отречении, которое бы избавило тебя совершенно от необходимого в противном случае насилия, – продолжала султанша Валиде. – Ты очень умно поступил бы, следуя моему совету; тогда не только для тебя, но и для всех началась бы другая жизнь. Я знаю, что ты любишь владеть большими средствами и имеешь их теперь в своем распоряжении. Ты боишься, что в случае отречения не будешь больше иметь столько. Но я обещаю тебе все мои сокровища, если ты только подпишешь отречение.
– Как, великая государыня! Ты хочешь отказаться от своих сокровищ? – спросил изумленный Мурад.
– Да, я готова это сделать. Ты получишь мои сокровища, если согласишься отречься от своих прав. И какая полная наслаждений жизнь ждет тебя, принц Мурад! Ты будешь богат, ты окружишь себя всевозможной роскошью, ничто не помешает тебе жить как и где вздумается.
– Это, конечно, заманчиво.
– За отречение от престола ты будешь осыпан золотом и сможешь исполнить каждое свое желание. Более того, ты сможешь тогда жить где угодно, хоть в Париже, который так манит тебя. Можешь иметь прекрасных одалисок, я сама подарю их тебе, принц Мурад! Говори, согласен ли ты отречься?
– Я не могу сделать этого, великая государыня.
Султанша Валиде порывисто вскочила с места. Неужели все ее обещания и льстивые речи должны были пропасть даром?
– Отчего не можешь? – спросила она. – И кто мешает тебе? Чьей посторонней воле должен ты повиноваться? Или тебе мало того, что я тебе предлагала?
– В своей великой милости ты предлагала мне все, что имеешь. Не думай, чтобы я не ценил этого, но все-таки я должен ответить тебе, милостивая повелительница, что я не могу отречься от своих прав.
– А, понимаю, ты мечтаешь о блеске трона, ты помышляешь о пышности государева двора, о могуществе, о радости носить титул императора; но ты видишь только внешний блеск, не замечая того, что за ним скрывается. Ты не помышляешь о врагах при дворе и в семействе. Как только вступишь ты на престол, для тебя тоже появится наследник, как ты для нынешнего султана, и у тебя не будет ни одной покойной минуты. Подумай обо всем этом, принц Мурад!
– Я все взвесил, великая государыня!
– И все-таки остаешься при своем решении?
– В интересах самого себя, в интересах всего народа я обязан не отрекаться от престола без важных причин, – решительно объявил Мурад.
Султанша, гордо подняв голову, встала с места.
– Так вини же себя за свой отказ, – сказала она с угрозой, заставившей содрогнуться принца. – Я пришла сюда в надежде сделать спокойнее твою жизнь; теперь ты сам будешь виноват в последствиях, которые вызваны твоим ответом!
– Я готов на все!
– Даже на смерть? – в сильном раздражении воскликнула султанша Валиде, увидев, что намерение ее не удалось.
– Если мне суждено умереть насильственной смертью, я не смогу избежать этой участи даже и в том случае, если отрекусь от моих прав на престол, – отвечал Мурад.
– Я пришла предложить тебе выход, пришла спасти тебя, ты меня не послушал, так лезь же в петлю, – сказала императрица-мать. – Султан должен заботиться о своей безопасности! Я сама буду действовать, если увижу, что султан не замечает угрожающей ему опасности. Но вот что еще, – прибавила она вдруг, удача улыбнулась ей, и она ласково обратилась к принцу: – Я вспомнила, что у тебя, неизвестно с какой целью, забрали твоего сына Саладина и до сих пор удерживают его у себя. Ты любишь мальчика?
– Я всем сердцем привязан к нему, великая государыня!
– Ты хотел бы иметь его при себе?
– Это мое самое большое желание!
– И оно может быть исполнено, если ты согласишься на отречение от престола, принц Мурад!
Султанша Валиде рассчитывала этим последним обещанием склонить принца изменить свое решение.
Несколько минут длилось молчание, в душе его, по-видимому, происходила борьба.
– Ты снова будешь иметь его, ты будешь в безопасности! – соблазняла его императрица-мать.
– Я должен быть готов приносить все в жертву моему долгу, – отвечал принц, бледнея, слегка взволнованным голосом. – Любовь к сыну борется с этим долгом – пусть она будет первой жертвой!
– Ты остаешься при своем решении?
– Я не могу иначе!
– Так ты не согласен на отречение?
– Я не могу этого сделать, великая государыня!
– Так ты не хочешь изменить своего решения, – пробормотала султанша Валиде в невыразимой ярости. – Пусть же вся ответственность падет на твою голову!
– Могущественная государыня, державная мать моего дяди изволит гневаться на меня?
– К чему это напоминание родственных отношений, принц Мурад? – холодно отвечала султанша. – Сын, который не следует совету своих родителей, перестает быть их сыном! Я ухожу! Дай бог, чтобы тебе никогда не пришлось раскаяться в своем ответе!
Мурад хотел проводить императрицу-мать до подъезда, но она резким тоном запретила ему это и в сильном гневе рассталась с принцем.
На следующее утро во дворец принца явился Нури-паша. Он несколькими годами был старше Мурада, черты его лица и манеры свидетельствовали, что он был энергичен и хитер. Смуглое лицо его было обрамлено густой черной бородой, а маленькие блестящие глазки так и бегали во все стороны.
Принц Мурад приветливо встретил своего зятя, хотя они особенно и не дружили.
– Как здоровье принцессы? – спросил принц, очень любивший свою сестру.
– Принцесса шлет тебе поклон, принц, а главное, – прибавил Нури, подходя ближе к принцу, – а главное – просьбу быть осторожнее!
Мурад улыбнулся и удивленно посмотрел на Нури-пашу.
– Осторожнее? Что хочет сказать сестра этими словами? – спросил он. – Нужно ли мне еще остерегаться, когда меня и так уже стерегут?
– Я затем и пришел, чтобы предостеречь тебя, принц! Мушир Изет внизу, в твоем дворце!
– Мушир? Я этого еще не знал!
– Разве тебе об этом не докладывали?
– Никто. Впрочем, что касается других слуг, это меня не удивляет, но Хемам, вот что странно!
– Может быть, он и сам не знает о присутствии мушира, – заметил Нури-паша. – Есть причина быть осторожнее, когда хотят нанести тебе решительный удар!
– О каком решительном ударе говоришь ты?
– Могу я говорить откровенно, принц? Я пришел сюда просить тебя остерегаться в эти дни пищи и питья.
– Что ты хочешь этим сказать? Уж не боишься ли ты отравы?
– Конечно, принц! Мушир Изет в твоем дворце недаром! Мушир Изет человек, от которого можно всего ожидать.
Мурад в мрачном раздумье слушал своего зятя.
– Я все еще не верю в возможность этого, – сказал он после небольшого молчания.
– Но, может быть, ты исполнишь просьбу мою и принцессы быть в эти дни более осторожным, чем доверчивым! Исполни же наше желание!
Мурад подошел к столу и прижал пуговку колокольчика.
Вошел Хемам. Он днем и ночью находился при принце.
– Знаешь, кто с самой ночи находится в моем доме? – спросил Мурад?
Хемам, казалось, не понял всей важности этого вопроса.
– Отвечай же! – приказал Мурад своему доверенному слуге. – Знаешь ли ты, что случилось там, внизу, в моем доме?
– Ничего особенного, ваше высочество!
– Разве ты не видел мушира?
– Мушира Изета? Нет, ваше высочество!
– Так от тебя сумели скрыть его присутствие! Приказываю тебе никому и виду не подавать, что мне известно присутствие мушира, – сказал принц. – Я жду к обеду гостей, пусть накроют на стол не для меня одного, как всегда, а еще на две персоны!
– Позволь, принц, – перебил Нури-паша своего шурина, – мне кажется, лучше будет, если ты отдашь это приказание уже в столовой, когда кушанья будут поданы! Я, кажется, угадываю твой план?
– Хорошо! – сказал Мурад, следуя совету хитрого Нури. – Так молчи же! Я желаю обедать через четверть часа! Ступай!
Когда слуга удалился, Мурад обратился к Нури-паше:
– Прошу тебя быть моим гостем! Мне хотелось бы иметь свидетеля! Мы будем обедать втроем, и, я думаю, это будет необыкновенно интересный обед!
Нури улыбнулся.
– Приглашение твое делает мне честь и очень радует меня, принц, – сказал он с легким поклоном, – только прошу тебя не оставлять моего предостережения без внимания!
– Увидишь сам, как я ценю его!
– Это будет для меня большим утешением!
Немного времени спустя Хемам доложил, что обедать подано.
– Проводи меня и будь моим гостем, – обратился принц к Нури и вместе с ним отправился в столовую, где был накрыт маленький столик для принца. На столе дымились кушанья и стоял хрустальный графин с шербетом.
– Ступай вниз, – приказал Мурад своему слуге, – и отыщи мушира Изета! Передай ему мое желание видеть его у себя за столом!
– Если бы мы только могли видеть физиономию мушира при этом известии, принц, – сказал Нури с язвительной усмешкой Мураду, когда ушел слуга. – Увидев меня здесь, он догадается, кому обязан он этой милостью и честью!
В это время Хемам спешил по ступеням лестницы. Он пришел вовремя, застав мушира Изета уже на галерее, готовым покинуть дворец. При виде Хемама лицо его невольно омрачилось, и он ускорил шаги.
Но слуга принца догнал его.
– Прошу извинения, благородный мушир, – сказал он. – Мне приказано позвать тебя к столу!
Мушир Изет слегка вздрогнул.
– К столу? – переспросил он.
– Так приказал его высочество!
– Хотя у меня и есть спешные дела в серале, но это приглашение светлейшего принца – такая милость и честь для меня, что я следую за тобой! – сказал мушир, быстро овладев собой.
Хемам отвел мушира в столовую.
– Принести приборы! – приказал Мурад слуге. – Нури-паша и мушир составят мне компанию.
Последний бросил язвительный взгляд на стоявшего у стола Нури, быстрые, проницательные глаза которого пристально смотрели на мушира.
– Какая неожиданная милость, мой светлейший принц, – обратился Изет с глубоким поклоном к Мураду, – сердце мое исполнено благодарности!
– С каких пор ты снова в моем доме, чтобы помогать мне в личных моих делах? – спросил принц.
Изет нисколько не растерялся.
– Гофмаршал вашего высочества сегодня утром принимал от меня срочные суммы, – отвечал он.
Хемам между тем ставил стулья.
– Я нуждаюсь в обществе, – продолжал Мурад простодушным тоном, садясь за стол. – Пора положить конец одиночеству! Я желаю видеть у себя побольше гостей! Садитесь! Нури-паша принял сегодня мое приглашение, хотя он и имеет обыкновение обедать всегда с принцессой; но я не могу часто видеть его за своим столом: это могло бы рассердить сестру мою! Ты же, мушир, с сегодняшнего дня будешь постоянно разделять со мной трапезу, таково мое желание! Без отговорок! Я знаю, ты будешь отговариваться делами – передай их в другие руки, ты останешься у меня и будешь за столом забавлять меня твоим знанием всех новостей!
Нури и Изет заняли свои места. Хемам стал разносить кушанья. Прежде всего он подал принцу блюдо из риса, особенно любимого в Турции. Мурад положил немного себе на тарелку; Хемам подал затем паше, тот сделал то же. Наконец дошла очередь и до мушира Изета, и он принужден был взять себе.
– Мы с Нури-пашой не очень проголодались, – начал принц. – Мы давеча славно позавтракали, а потому не обращай на нас внимания, а ешь вволю. Хемам, наполни стакан мушира, пусть он выпьет за мое здоровье!
Изет побледнел. Он понял теперь план Мурада и увидел, что принц был предупрежден. Но хитрый мушир не растерялся: он быстро сообразил, как поступить ему в этом опасном положении.
– Как могу я есть и пить, когда ваше высочество не прикасаетесь к пище, – сказал он.
– Я приказываю тебе это. Пей за мое здоровье!
– Приказание вашего высочества приводит меня в замешательство – не знаю, как и объяснить его, – отвечал Изет, не дотрагиваясь ни до кушанья, ни до стакана.
– Объясняй его, как хочешь, но съешь все и осуши стакан!
– Неужели меня будут принуждать к этому? Это похоже на подозрение, – осмелился сказать Изет, прикидываясь оскорбленным. Нури не спускал с него глаз.
– Я приказываю тебе выпить за мое здоровье! – повторил Мурад.
Мушир, видя, что все погибло, рискнул на последнее – он хотел бежать.
В это мгновение Мурад вскочил со стула и приказал Хемаму принести заряженный пистолет.
– Съешь все и осуши стакан, не то я застрелю тебя! – закричал страшно взбешенный Мурад, указывая ему на тарелку.
Хемам принес пистолет. Принц взял его в руку и поместился рядом с муширом.
Дрожа всем телом, Изет поневоле должен был исполнить приказание принца.
– Надеюсь, что обед нисколько не повредит тебе, – сказал Мурад смертельно бледному муширу. – С этого дня, как я уже сказал тебе, ты будешь каждый день обедать со мной! Скромность твоя завела тебя слишком далеко: если у меня нет аппетита, ты из-за этого не должен голодать!
– Ваше высочество поступаете со мной очень странно, – заикаясь произнес Изет. – Я не знаю…
– Ты не знаешь, чему обязан честью обедать в моем обществе? Я объясню тебе это, мушир!.. Мой прадед Солиман, опасаясь за свою жизнь, имел обыкновение заставлять повара пробовать каждое кушанье, прежде чем есть его самому. Ты назначен мне помощником и советником – я избрал тебя для пробы блюд при моем столе. Сегодня ты сделал уже начало. Но что с тобой? – спросил Мурад, увидя, что Изет через несколько минут зашатался на стуле.
– Небольшой припадок… следствие немилости… – пробормотал мушир.
Мурад позвонил.
Несколько слуг вошли в столовую.
– Муширу дурно! – сказал принц. – Отнесите его в соседнюю комнату, пусть он останется там! Вы отвечаете мне за него своей головой. Делайте, что приказано!
Слуги отнесли мушира в указанную им комнату.
– Подождем и увидим, – обратился принц к Нури-паше. – Обморок ли у него только или какая-нибудь болезнь! Тебе же спасибо за посещение и за предостережение. Передай также и принцессе мою благодарность. Я желаю чаще видеть тебя, Нури-паша, моим гостем! Ты знаешь, что я некоторым образом живу здесь в одиночестве. Надеюсь найти в тебе друга!
