Текст книги "Две реки — два рассказа"

Автор книги: Генрих Гунн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Велика русская земля и щедра дарованиями, и все-таки Ломоносовых у нас много, а Ломоносов один. Говорят, что гений возникает независимо от времени и места, вряд ли это так. Не случайным представляется, что на Севере, в древнем его центре, возникла столь исключительная фигура: невероятная широта деятельности Ломоносова под стать северным просторам, его бурный неукротимый характер под стать северному морю. И не с пустого места шел к вершинам знания «архангельский мужик», а из хранилища древних культурных традиций, края, богатого книжностью и народной поэзией.

Если можно сравнить ломоносовский дар с редким самородком, то будем помнить, что самородок не находится там, где нет золотых россыпей. К месту привести слова самого Ломоносова: «Немало имеем мы свидетельств, что в России толь великой тьмы невежества не было, какую представляют многие внешние писатели». Ломоносов вышел из талантливой среды крестьян-поморов. Жажда знания всегда велика в простом человеке, и если назывались северные крестьяне черносошными, то темными они никогда не были, были грамотны и толковы, знавали и Архангельск с иноземными гостями, и Белое море с Соловками, и Мурман, и ходили с рыбными обозами в саму белокаменную Москву.

Василий Дорофеевич был на Холмогорах человек заметный – имел свои суда, промышлял в море. И не против учения был отец, а хотел он, чтобы сын унаследовал заведенное им дело – других наследников у него не было. Но сын предпочел учиться на медные деньги и не помышлял об отцовском наследстве.

Едва ли нужно перечислять все сделанное Ломоносовым – это знает каждый школьник. То, что достигнуто им, кажется невместимым в одну человеческую жизнь. По размаху, по широте и многосторонности его можно сравнить только с титанами эпохи Возрождения. Представители разных наук вправе считать Ломоносова своим: физики и химики, астрономы и геологи, историки и географы. История русской литературы немыслима без Ломоносова. Даже в изобразительном искусстве оставил он след мозаичным портретом Петра Первого и мозаикой Полтавской битвы.

Среди многих начинаний велик вклад Ломоносова в географию Севера России. Хотя Ломоносов, уйдя из Холмогор, не бывал больше на родине, мысль его часто устремлялась к Северному краю, которому он предсказывал великое будущее. Всем известны строки из оды 1752 года про Великий Северный морской путь: «Напрасно строгая природа от нас скрывает место входа…» Или в поэме «Петр Великий»:

 
Колумбы росские, презрев угрюмый рок,
Меж льдами новый путь отворят на восток.
 

Значение Северного морского пути Ломоносов научно обосновал в работе «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию» (1763 год). В этой работе содержатся не только теоретические обоснования нового пути, но и сообщения о путешествиях северных кормщиков, среди которых были и земляки великого ученого. С 1758 года Ломоносов руководил Географическим департаментом Академии наук. Под его руководством создавался новый атлас России. Он принимал также участие в научной подготовке полярной экспедиции В. Я. Чичагова (1765–1766 годы). Ныне сбылись пророческие предсказания Ломоносова о природных богатствах Севера: «По многим доказательствам заключаю, что в северных земных недрах пространно и богато царствует натура…»

Наконец, в своих поэтических произведениях Ломоносов оставил прекрасные, величественные картины родного Севера.

Не порывалась связь Ломоносова со своими земляками. Так оказал он поддержку Федоту Шубину, как некогда сам Ломоносов ушедшему в столицу с рыбным обозом. Племянник Ломоносова Михаил Евсеевич Головин был взят им в Петербург и определен учиться. И скульптор Шубин, и математик Головин, оба достигшие звания академиков, подтверждают высокую талантливость той народной среды, из которой вышел их великий земляк.

Нам остается сказать о местном музее М. В. Ломоносова (в нашей стране два мемориальных музея великого ученого – на его родине и в Ленинграде, в здании бывшей петровской Кунсткамеры). Экспозиция размещается в просторных и светлых залах и рассказывает как о жизненном пути великого холмогорца, так и о его времени. Это – любовно организованный, настоящий народный музей. Правда, в нем нет подлинных вещей Ломоносова и его рукописей – они представлены копиями, но и в копиях, в предметах быта времен Ломоносова, в гравюрах и книгах, макетах и картах рассказ о жизненном пути великого земляка обретает наглядность. Заключается экспозиция залом о сегодняшнем дне людей, живущих в селе Ломоносове. Здесь изделия холмогорских косторезов, грамоты с международных выставок, на которых они участвовали, награды, полученные колхозом на Выставке достижений народного хозяйства. Стоит упомянуть и небольшую галерею картин, посвященных Северу, составленную из даров ряда художников.

Нельзя, посетив Холмогоры, не побывать в этом музее, снова и снова задумываясь над удивительным явлением в русской земле, носящим звучное имя – Ломоносов!

Мы упомянули имя Федота Шубина, замечательного русского скульптора екатерининского и павловского времен. Также не случайно появление его таланта в Холмогорах. Вышел он из среды народных умельцев – холмогорских косторезов.

Косторезный промысел распространился в Холмогорах с XVII века. Резали, в основном, гребни и шахматные фигурки. Материалом служил «рыбий зуб» – моржовые клыки, привозимые поморами, широко использовалась и мамонтовая кость, которую находили в тундре, для дешевых поделок шла «скотская кость» – говяжья кость и рога. С развитием заморской торговли через Архангельск стала поступать в значительных количествах слоновая кость. Царские указы вызывали на Москву «гребенщиков да шахматников, что на Двине сыщутся». Известны имена братьев Семена и Евдокима Шешениных, работавших в мастерских Оружейной палаты. По сохранившимся документам можно проследить династии холмогорских косторезов XVII века.

Так и скульптор Федот Шубин вышел из династии косторезов XVIII века Шубных. Род Шубных широко распространился в бывшей Денисовке, нынешнем Ломоносове, эту фамилию носят ныне многие из земляков великого скульптора (а род Ломоносовых по мужской линии пресекся).

В XIX веке холмогорский косторезный промысел упал, хотя мастера этого дела не переводились и при случае могли удивить оригинальными поделками. Возрождение косторезного искусства произошло в советское время. В 1921 году в Ломоносове были организованы курсы резьбы по кости и мастерская. Теперь здесь существуют школа художественной резьбы и фабрика косторезных изделий.

Полное название этого художественно-промышленного предприятия – фабрика художественной резьбы по кости имени Ломоносова. По виду двухэтажное здание мало похоже на фабричный цех, но, войдя на первый этаж, слышишь гул моторов и жужжание фрез. На первом этаже обрабатывают сырье – режут говяжью кость, приготовляют заготовки в виде пластин, трубочек. На втором этаже кажется, что попал в зубоврачебную поликлинику: здесь тонко гудят бормашины – основной инструмент в современном косторезном деле. В ассортименте фабрики свыше семидесяти изделий: шкатулки, бумагорезные ножи, броши и прочее. Работает на фабрике более ста человек (с надомниками). Продукция идет в крупнейшие фирменные магазины столичных городов, идет и за границу.

Вхожу в одну из мастерских. В комнате работают три мастера. Один готовит коробочки, которые потом обложит пластинами с тонкой ажурной резьбой. Другой вытачивает сверлом бормашины фигурки охотника с собакой, нанесенные по трафарету на черенке ножа. Третий вырезает фигурки оленей, которые составят композицию.

– Расскажи, Виктор, товарищу, что в Японии видел, – говорит один из мастеров.

– Да ничего не видел, сидел и работал, – смущается Виктор.

Виктор Кузнецов побывал в Японии, ездил с выставкой «Советская Сибирь», демонстрировал посетителям искусство костореза. Он не первый холмогорец, которого видели японцы, до него ездил на выставку ЭКСПО-70 Александр Степанович Гурьев. Работы холмогорских косторезов экспонировались на многих зарубежных выставках, в том числе на самых знаменитых всемирных: в Париже – 1937 год, в Брюсселе – 1957 год, в Монреале – 1967 год, ЭКСПО (Осака) – 1970 год, и везде удостаивались почетных наград.

То, что выпускает фабрика в селе Ломоносове, в отличие от продукции других фабрик, не принадлежит к утилитарным вещам. Это украшения либо небольшие вещички, которые радуют в быту, которые люди дарят друг другу. Это не ширпотреб, это произведения мелкой пластики, которые могут быть и в музее, и у вас дома, сувенир, памятка с ломоносовской земли.

И еще одно предприятие в селе носит имя великого земляка – Ломоносовский племенной совхоз.

В Холмогорском районе, как и в других придвинских районах, важное значение имеет лесная промышленность, а здесь, в холмогорских окрестностях, в низменном крае, богатом лугами и пастбищами, – центр северного племенного животноводства. Журналист В. Е. Страхов в своей книге о Двине верно заметил, что не астролябия в память недолго просуществовавшей мореходной школы должна была бы стать гербом Холмогор, а корова-холмогорка. Другие северные городки имели в прошлом более точные гербы: Пинега – двух рябчиков, Онега – семгу, Кемь – жемчуг, Мезень – красную лисицу, Шенкурск – барсука, Вельск – бочку с дегтем… Иначе говоря, на всех гербах изображались изобильные дары природы каждого уезда, и, конечно, не лесным промыслом и смолокурением, не рыбной ловлей и охотой, а животноводством исстари прославились Холмогоры.

Вспомним, что некогда холмогорцы подарили царю Петру двух рослых быков. Значит, и в конце XVII века холмогорский скот отличался своими размерами и породностью. Это сообщение опровергает легенды о том, что холмогорский скот повелся от выписанных Петром I голландских коров, а по другим источникам – Екатериной II. Ныне документально установлено, что до 1765 года голландский скот на Двину не завозился, а завезенный после этого времени был признан малорослым и для улучшения породы ненадежным.

Было, да и есть: не в Холмогоры ввозился скот, а из Холмогор вывозился и вывозится скот для улучшения племенного животноводства в других районах страны. Рассказывают, что в прежние времена, когда не было железной дороги, для тысячеверстных перегонов коровам шились на копыта кожаные башмаки…

В советское время начались научные работы над улучшением племенного поголовья. Ныне селекционную работу возглавляет Племобъединение. Каждое породистое животное имеет подробную родословную. Спрос на породистый скот столь высок, что племзавод не может сразу удовлетворить все заявки даже в своей области. Ежегодно до пяти тысяч голов молодняка холмогорской породы вывозится в двадцать семь областей, краев и республик страны.

Чтобы повидать знаменитую «холмогорку» на холмогорской земле, не обязательно посещать заводы и выставки, достаточно пройти по Курострову, по веками обжитой ломоносовской земле. Куростров как бы в миниатюре вобрал в себя весь северный ландшафт. Тут всхолмья и низины, луга и кустарники, озерки и болотца и даже небольшой лесок и, конечно, окружающее многоводье. На пригорках стоят деревни, иные совсем небольшие, в два-три дома. Такой вот маленькой деревенькой была когда-то Мишанинская…

И конечно, трудно представить мирный сельский пейзаж без пасущегося стада. Разве что здесь не одно стадо, а несколько, в сотни голов крупных черно-белых коров. На взгляд несведущего человека ничем не отличаются они от других стад, виденных нами на северодвинских лугах, да и на деле различаются разве что классом породы, поскольку в двинских колхозных и совхозных стадах процент «холмогорки» высок. Так, в целом по области чистопородный холмогорский скот в общем составе всего стада составляет семьдесят четыре процента. Сейчас перед животноводами двинских районов ставится задача добиться повышения доли скота первого класса и класса «элита». Уже в настоящее время в Приморском районе сто процентов чистопородного скота, в Котласском – девяносто три, Виноградовском – семьдесят шесть, Красноборском – шестьдесят восемь процентов. В ближайшие годы во всех районах Подвинья все стада должны стать чистопородными.

Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР», принятое в марте 1974 года, предусматривает преимущественное развитие молочно-мясного животноводства как главной отрасли сельского хозяйства областей и автономных республик зоны.

В Архангельской области, и в частности в Подвинье, наличие больших площадей сенокосов и пастбищ, широкое проведение луго-мелиоративных работ наряду с прочими факторами, среди которых важное значение имеет распространение холмогорской племенной породы, дают возможность увеличить в ближайшее пятилетие, как предусмотрено в постановлении, валовую продукцию по молоку и мясу в 1,6–1,8 раза.

Среди других районов Подвинья значение Холмогорского с его высокоразвитым молочным производством в том, что он, находясь вблизи крупного промышленного центра, обеспечивает население Архангельска цельным молоком и свежими молочными продуктами.

Пройдя Куростров поперек, выходим к деревне Залыва, близ которой на судоходном русле стоит пристань «Ломоносово». Отсюда в Архангельск прямой путь на «ракете» – семьдесят километров, по расстоянию – загородная прогулка. Многие архангелогородцы приезжают в свободное время на родину Ломоносова.

А мне что-то грустно уезжать: ведь кончается путь по Двине, кончаются деревеньки, луговые запахи, путевые разговоры. Вот и сейчас последним приветом деревенской страны звучит мне речь бабушки-попутчицы:

– Место наше хорошее, веселое. В старину-то народ здесь жил скотом. Всё на пастбища было поделено, все острова. Наше-то пастбище было на Чухченемском острову, какая трава – один песок! Лесу-то не было, плавнику-то, кусты рубили да возили на лошадях, а хуже залывской дороги не было…

На высоком берегу над пристанью стоит старый дом, видимо, ровесник бабушки. Стоит утвердительно, прочно и не красотой удивляет, а могутностью своей. Почернел сруб от времени, посуровел. Так же сурово, кряжисто стоял, наверное, когда-то дом Василия Дорофеевича… Нет, не забыть на этом месте Ломоносова, напоминают о нем просторы окрестные, великая река, широко разбежавшаяся, берега крутые, дома статные – край холмогорский, северный.

Архангельск

На исходе пути вновь я вспоминаю нашу с другом поездку двадцать пять лет назад. Помню, как целый день преодолевали мы на пароходе последний отрезок пути. Пароход шел медленно – мы попали на встречную воду: в нижнем течении Двины почти на сто километров ощутимо действие морских приливов. К Архангельску приближались в темноте. Еще задолго до города показались огни Архбума, огоньки правобережных поселков. Они тянулись долгой чередой, и все никак не было пристани. Рядом люди уже думали, как им добираться до дому, будет ли ходить трамвай, не разведут ли наплавной мост в Соломбалу. Как неудобно приезжать ночью в незнакомый город! Но всегда найдутся добрые люди, которые дадут дельный совет, и мы с другом отправились в общежитие пединститута, где нас и приютили…

Теперь плыву я к Архангельску не на тихом пароходе, а на «ракете». Летит судно на своих подводных крыльях мимо высоких правых берегов и низких островов, и только мелькают названия мест и пристаней: Чухчерьма, Кеница, Ухтостров. За островом осталось Боброво, генеральная запань на Двине, слева старое село Кехта, ниже по правому высокому берегу тоже старая Лявля с шатровой церковью XVI века, еще далее – целое нагромождение шатров, бочек, крыш, мельниц – Малые Карелы, музей деревянного зодчества под открытым небом, а вот слева за островом дымит трубами Архбум – Архангельский целлюлозно-бумажный комбинат. Берег принял промышленный облик. Потянулись пригороды, суда на рейде и у причалов. Вот лесобиржа лесопильно-деревообрабатывающего комбината имени Ленина на правом берегу, поселок Бакарица – на левом. И, наконец, знаменитый мост…

Четверть века не бывал я на Двине, но не вполне точно это мое утверждение. После нашего путешествия с другом в Архангельске я бывал, но проездом, по нескольку часов, возвращаясь из других северных мест. И вижу теперь, что перемены разительные, взять хотя бы бетонные причалы объединенного морского и речного вокзала.

А я помню Архангельск иным, и мне, свежему человеку, контраст особенно заметен, может быть более, чем старожилам, у которых перемены происходили медленно, на глазах. Еще двадцать пять лет назад Архангельск во многом сохранял облик города начала века. Не каменные здания – их и тогда было немало, – а деревянные придавали ему особый, ни с чем не сравнимый облик. Деревянные дома на Севере, в селах и городах, строились не казарменно, уныло, а всегда прочно, с затейливостью. Некоторые из них и доныне сохранились, как, например, дом № 98 по проспекту Виноградова, в котором на губернском съезде была провозглашена Советская власть. Старожилы вспоминают, как изумлялись колоритному облику города иностранные моряки, приходившие за русским лесом, и говорили, что нет другого такого на свете.

Поражала, помню, плотность городской застройки – узкой полосой тянулся город вдоль реки на много километров вверх и вниз и неведомо где кончался. А поперек он был неширок, за пятью параллельными улицами начинались знаменитые Мхи – болота и кустарники. Город имел один «фасад», которым он смотрел на реку. Железнодорожный вокзал находился за рекой, в Бакарице, и туда надо было переезжать на катере…

И вот сейчас я узнаю и не узнаю Архангельск. Остался в памяти он как город одних улиц, без площадей. А теперь, выйдя из стеклянных дверей объединенного морского и речного вокзала, попадаешь на просторную площадь Профсоюзов, где возвышается новое здание Управления Северного морского пароходства небывалой высоты для прежнего низкого, распластанного Архангельска. На проспекте Павлина Виноградова – главной улице – много знакомого, по-прежнему ходит трамвай. Поморская, самая известная торговая улица города, изменилась меньше всего, а этой площади – имени В. И. Ленина – прежде не было, это новый центр Архангельска и его гордость.

Уже не ограничен город Мхами. Мхов больше нет. Есть новые микрорайоны, современные типовые дома. На Мхах выстроен железнодорожный вокзал. Не надо теперь беспокоиться, как попасть в Соломбалу, – давно через речку Кузнечиху построен высокий мост. Да и мало ли иных транспортных и бытовых улучшений вошло в жизнь Архангельска!

Но вот что всегда остается первой красотой города – это Двина. Как широка она, как прекрасна здесь! Как украшают ее суда, вставшие вдоль городского берега и на рейде! Какой вольный простор являет она и сулит вдали!

Изменилась и набережная. Исчезли деревянные молы, свайные пристани, городской берег одет в гранит, оборудованы новые каменные причалы, создан пляж в центре города.

Иду к историческим местам, на Красную пристань. Здесь, на пригорке в сквере, – памятник жертвам интервенции, поодаль – здание Гостиного двора, самое старое здание в городе, и памятник Петру Первому работы М. А. Антокольского. Здесь, на мысе Пур-Наволок, почти четыреста лет назад начинался город…

Каждое время давало Архангельску свой облик. Город этот, в отличие от других, скажем от города на Неве, не приобрел раз и навсегда законченного облика, а менялся, как меняется и по сей день.

Основан он в 1584 году, но не на пустом месте возник, а на обжитом, приметном. С XIV века (а по другим сведениям – с XII) стоял здесь монастырь Михаила Архангела, и место это – Пур-Наволок – издавна известно было поморам: здесь они останавливались, уходя в море и возвращаясь с промысла.

Начался Архангельск с городка, крепостной деревянной ограды, куда вошел и стоящий здесь монастырь. Назывался городок, как мы уже говорили, Новохолмогорами, а в народе прозывался Архангельским городком, то есть городком у Архангельского монастыря. Это название и было закреплено за ним с 1613 года. Любопытно, что и до сих пор старые люди, коренные северяне, называют свой город Архангельский. Например: поехал в Архангельский, купил в Архангельском. И жители Архангельска называют себя не архангельцы, а архангелогородцы.

В XVII веке торговля западных стран с Севером продолжала развиваться. У англичан появились серьезные конкуренты – голландцы, также проторившие путь к двинскому устью. С июля по октябрь шла в Архангельске оживленная торговля. По свидетельству современников, летом замирала торговля в Москве, Вологде, Устюге – русские купцы с товарами устремлялись к Белому морю. Растущее значение порта, единственного в то время для России «окна в Европу», побудило правительство озаботиться постройкой каменного городка, который соединял бы в себе крепость и гостиные дворы – русский и немецкий (немцами, как известно, называли в древней Руси всех иностранцев). Гостиные дворы строились долго – семнадцать лет (1668–1684 годы), поскольку недоставало каменщиков, да и работные люди разбегались от многих тягот и скудного содержания.

В средневековой истории своей заморская торговля Архангельска была односторонней: Россия не имела своего флота, ни торгового, ни военного. Наступило петровское время. «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек». Эти пушкинские слова можно отнести и к истории Архангельска. Преобразования Петра пробудили город и порт к новой жизни. Застучали топоры в Соломбале на первой в России государственной корабельной верфи, загремели пушки Новодвинской крепости, куда под огонь батарей кормщик Иван Рябов подвел шведские фрегаты. Запестрела Двина флагами торговых заморских судов, число которых в иные годы превышало двухсот. В 1694 году первое русское торговое судно вышло в коммерческое плавание с грузом казенного товара.

Петр трижды посетил Архангельск. В 1693 году он останавливался на Мосеевом острове в приготовленном доме. Остров этот возле Соломбалы существует и поныне, хотя и значительно уменьшившись в размерах. Ныне на острове находится завод железобетонных плит. Возле острова двинское раздолье оживляют паруса яхт архангельского яхт-клуба.

В 1694 году царь снова жил на Мосеевом острове. Отсюда он отправился на Соловки с холмогорским владыкой Афанасием. В эту поездку случилась буря при Унских рогах, когда спас царское судно кормщик Антипа Панов.

В 1702 году Петр с царевичем Алексеем поселился на острове Маркове в срубленном для него доме (позже остров был размыт течением реки, и домик перенесли в Архангельск, где он хранился под каменным футляром. Ныне он находится в музее-заповеднике «Коломенское» в Москве). 6 августа 1702 года Петр отбыл на тридцати судах из Архангельска на Соловки, а оттуда через Нюхотскую волость, Повенец и озеро Онего вышел к Орешку, занятому шведами, который взял штурмом.

Взятие Орешка-Нотебурга, названного Петром Шлиссельбургом – «ключ-городом», открыло России выход на берега Балтийского моря. Отныне взоры Петра устремляются на город, заложенный в устье Невы. Здесь утверждается столица и главный русский порт.

Значение архангельского порта падает, хотя и не сразу. Еще в 1715 году сюда пришло на навигацию двести тридцать иностранных судов. В 1720 году прекращено кораблестроение на Соломбальской верфи и возобновлено в 1733 году. Но значение Архангельска как центра Севера по-прежнему высоко. В 1702 году в город переводится из Холмогор воеводское управление. На смену воеводам приходят вице-губернаторы, а позже – губернаторы.

В XVIII веке Архангельск – довольно оживленный купеческий городок. Помимо государственной верфи действуют десять купеческих, имелись канатные, парусные, салотопенные заводы. Зачинается лесная торговля.

В конце XVIII века архангелогородский гражданин Василий Крестинин создает «Краткую историю о городе Архангельском», которую начинает так: «Город Архангельский почтен быть должен или действительно почитается житницей и сокровищницей Российского севера в Европе, за множеством торгов, стекающихся в нем ежегодно из чужеземных государств и из внутренних областей российских, соединяющих и разделяющих российские и иностранные товары различного вида и цены, нужные, полезные и приятные для человеческой жизни».

Значение Архангельска и до сегодняшнего дня определено этими словами метко.

В первой половине XIX века жизнь Архангельска течет неспешно. Самой чистой частью города была Немецкая слобода, где селились иностранные купцы. Рядом, в Кузнечихе и Соломбале, жила беднота. Налаженная торговля шла по старинке, принося не чрезмерный, но верный доход. На Смоляном Буяне лежали в рядах бесчисленные бочки со смолой, привезенные с Ваги. На Льняной Буян поступал лен из южных губерний. Множество было рыбных пристаней, оживлялись они, когда поморы приходили с Мурмана. Рыбы всякой было изобилие, особенно трески, потому и дразнили архангелогородцев «трескоедами». Иностранцы звали соленую треску «лабарданом», солено-вяленую – «клинфишем», сушеную – «штокфишем».

Новое пореформенное время принесло свои перемены и на отдаленный патриархальный Север. Закрывается Соломбальская верфь, строившая парусные суда. Архангельский рейд все чаще видит дымки пароходов. Возникают лесозаводы в самом городе и на островах. Увеличивается товарооборот порта, особенно за счет лесоэкспорта. Возникают торговые дома с солидными капиталами. В конце века на левый берег Двины вышла железная дорога.

А сам город менялся мало: он был растянутый, деревянный – купеческий город, где «дома деревянные, а люди железные». И еще говорили про Архангельск, что ничего в нем нет, а только треска, доска и тоска.

Впрочем, не верю я, чтобы это нелестное присловье сочинили сами архангелогородцы, вернее всего, это слова людей заезжих, неужившихся. Северяне, рабочий люд города, поморы окрестных деревень, любили свой город, воспевали его:

 
У Архангельского было, у города,
У корабельного пристанища…
 

И гордились они им, сложив пословицу:

 
Архангельский город – всему морю ворот.
 

Старейший писатель-архангелогородец Борис Викторович Шергин в своей сказовой манере так пишет:

«Пригород Соломбала на низменных островах стоит, и редкий год их не топит. Улицы ямами вывертит, печи размокнут в низких домах. В городе как услышат – из пушек палят, так и знают, что Соломбала поплыла. Соломбальцы в ус не дуют, у них гулянье, гостьба откроется, ездят по улицам в лодках с гармониями, с песнями, самоварами».

Нет, не тоска, а бодрость, постоянная оживленность свойственны северянам, знали они цену веселью и шутке.

Но не одними праздниками и не тем, конечно, была славна Соломбала, что катались здесь люди на лодках. С петровских времен на этом низменном болотистом острове (отсюда будто бы его финское название) селился работный люд. Жили здесь матросы, рабочие верфей и лесозаводов. Соломбала, Маймакса, Кузнечиха были родиной архангелогородского пролетариата. Здесь зародилось революционное движение на Севере, появились первые марксистские кружки, а затем организации РСДРП, в революционной пропаганде активную роль играли ссыльные большевики. Через Архангельск шли транспорты с нелегальной литературой, в том числе номера ленинской «Искры».

Накануне первой русской революции по лесозаводам Архангельска прокатилась волна стачек. В годы революции рабочие вышли на улицы с красными флагами. Хотя «генеральная репетиция» будущей победоносной революции закончилась поражением, но в ней вырос и окреп архангельский пролетариат.

В годы первой мировой войны Архангельск стал главным портом, связывавшим Россию с ее союзниками. Ввоз грузов из-за границы возрос в двадцать раз, вывоз – в восемь-девять раз. Население города увеличилось в полтора раза.

Пришел 1917 год. После Февральской революции в городе и в губернии были созданы Советы рабочих и солдатских депутатов. Резко возросла активность архангелогородских большевиков. Они отмежевались от меньшевиков и повели борьбу за большевизацию Советов. На VI съезде РСДРП, принявшем решение о вооруженном восстании, делегатом от Архангельской организации был послан А. Я. Пельше, ныне член Политбюро ЦК КПСС, который в то время, как и многие другие латышские докеры, работал в архангельском порту.

Наступил Октябрь. Установление Советской власти на Севере происходило в сложных условиях при затаенном сопротивлении контрреволюционных сил.

К лету 1918 года в Архангельской партийной организации большевиков состояла тысяча членов.

Началась англо-американская интервенция на Севере. 2 августа 1918 года экстренный номер «Архангельской правды» вышел с таким обращением:

«Дорогие товарищи!

Мировая гидра контрреволюции в лице английского империализма наносит Архангельской организации тяжелый удар. Комитет партии вынужден уйти в подполье, дабы не быть распятыми мировыми разбойниками.

Комитет партии призывает всех членов быть стойкими на своих постах и продолжать наше революционное дело».

О боях на Двине уже говорилось. Бои шли и на Пинеге, и на Онеге, и в других местах. Борьба, возглавляемая подпольным комитетом, шла и в самом Архангельске. О гражданской войне на Севере написано много, так что вряд ли нужно повторяться, да и невозможно все события пересказать вкратце. Трагическим напоминанием о днях интервенции стоит над Двиной памятник «Жертвам интервенции 1918–1920 гг.», под которым похоронены большевики-подпольщики, расстрелянные в ночь на 1 мая 1919 года на Мхах. На месте их расстрела, на кузнечевском кладбище, также сооружен памятник. Еще один памятник жертвам интервенции установлен на острове Мудьюге, где находился концентрационный лагерь смерти.

Красная Армия вступила в Архангельск 21 февраля 1920 года. Ущерб, нанесенный городу и губернии интервенцией и гражданской войной, был огромен. Объем лесопиления составлял шесть процентов от довоенного уровня. Разрушены были морской, речной и железнодорожный транспорт. Посевная площадь в губернии сократилась вдвое. К тому же 1920 год был неурожайный… С этого начинался для Архангельска восстановительный период.

В 20-е годы Архангельск становится «всесоюзной лесопилкой», «валютным цехом страны». Налаживается народное хозяйство. Встает задача освоения Крайнего Севера и Арктики. Архангельск становится «воротами в Арктику».

Подсчитано, что около двухсот экспедиций вышло из Архангельска, начиная с Великой Северной экспедиции 1734–1737 годов. Отсюда отправлялись экспедиции Чичагова, Литке, Крузенштерна, Рейнеке, Пахтусова, Розмыслова, Русанова, Седова. С первых лет Советской власти было уделено особое внимание освоению Северного морского пути. Уже в 1920 году была организована Северная морская экспедиция для доставки сибирского хлеба. В 1928 году ледокол «Красин» и ледокольные пароходы «Малыгин» и «Седов» участвуют в спасении экипажа дирижабля «Италия». В 1929 году «Седов» достигает Земли Франца-Иосифа. В 1930 году «Седов» совершает рейсы на Землю Франца-Иосифа и на Новую Землю. В 1932 году ледокольный пароход «Сибиряков» во главе с капитаном Ворониным преодолевает трассу Северного морского пути за одну навигацию. Сбылись пророческие слова Ломоносова про «Колумба российского между льдами».