Текст книги "Приглашение для невесты"
Автор книги: Генриетта Рейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Уна танцевала первый танец с полковником Кьюсаком под чудные звуки старого доброго вальса. Джулия, стоя рядом с Хью, заметила в толпе Эйлин, неотразимую в серебристом платье, отделанном черными кружевами. Она разговаривала с румяным человеком очень респектабельной внешности, и Джулия сразу поняла, что это ее отец. Эйлин рассеянно оглядывалась по сторонам, и было видно, что разговор ее нимало не занимает. Порой она бросала красноречивые взгляды на Хью.
Наконец, что-то негромко сказав отцу, который только пожал плечами и направился к столику с напитками, Эйлин стала осторожно пробираться сквозь толпу гостей к ним. Джулия так и не поняла, видел Хью, что Эйлин направляется в их сторону, или нет, но только он вдруг обнял ее за талию и закружил в танце под головокружительные звуки венского вальса.
Как только последние ноты отзвучали, Эйлин подошла к ним. На губах ее играла тонкая улыбка, хотя глаза были при этом холодными как лед.
– Мне показалось или действительно есть глубокий смысл в том, что первый танец ты танцевал с Джули? – спросила она со светской легкостью, играя веером.
– Не знаю, какой ты нашла в этом особый смысл, – так же беззаботно ответил он, но Джулия заметила, что взгляд его не мог оторваться от Эйлин, которая и в самом деле выглядела просто восхитительно.
К ним быстрым шагом подходил Конор. Лицо его было искажено гневом. Джулия посмотрела на него с неприкрытым удивлением.
– Я полагал, – громко сказал он, – что ты мне обещала первый танец. Или ты имеешь привычку обещать больше, чем можешь сделать? – В этом вопросе содержался такой оскорбительный намек, что Джулия побледнела от тревоги.
Некоторое время вся их маленькая компания была скована неловким молчанием. Наконец напряженную паузу прервал серебристый смех Эйлин.
– Ах, так вот оно что? – сказала она. – Я всегда догадывалась о твоей ловкости, Конор. Ты времени зря не теряешь, но в этом случае ты побил все рекорды, или просто Джулия оказалась более сговорчивой, чем твои прежние подружки?
Джулия вдруг почувствовала, что Хью уже нет рядом. Взбешенная, побледневшая, дрожа от гнева, она повернулась к Конору и выпалила:
– Как ты смеешь говорить такие вещи!
На лице Конора появилось обычное вежливое выражение.
– Я просто хотел тебя спасти от судьбы, которая ужасней смерти. Ты разве не знаешь, о чем здесь все говорят?
– Как ты мог? – все еще не веря, в бешенстве продолжала она, вырывая руку из его цепкой хватки.
Он приподнял брови в шутливом недоумении.
– А мне почему-то казалось, что тебя приводила в сильное негодование перспектива быть выставленной на всеобщее обозрение, как на рынке рабов. Могу тебе сказать, моя милая, что гости Уны чуть ли не ставки на тебя делали. Они уже решили, что все решено и подписано, – раз вы так выплыли к гостям, под ручку, в трогательном единении.
– Ты нарочно это сделал! – напустилась она на него. – Все, чтобы позлить Хью. Ты хотел, чтобы он подумал, будто мы с тобой, мы… – Она задохнулась и не могла продолжать.
– Ну конечно хотел. – Голос Конора потерял томную нотку. Теперь он говорил отрывисто и резко. – Да! Я сделал это из-за него! Пора ему уже понять, что я не стану стоять в стороне, пока он перебирает девиц, как перчатки, и решает, кому отдать предпочтение – тебе или Эйлин. Джулия, я люблю тебя… Боже, как глупо, что приходится говорить тебе об этом здесь, на этом идиотском балу! – И он с отвращением обвел взглядом веселящихся гостей. – Я мечтал, что все будет иначе: приглушенный свет, романтическая музыка, только ты и я, и больше никого.
– О, Конор!.. – Джулия покачала головой, совершенно ошарашенная этим неожиданным признанием. – Но зачем ты это сделал?
– Значит, ты все-таки выбрала Хью, да? Даже сейчас, когда я тебе раскрыл свое сердце и выложил перед тобой как на блюдечке, ты не можешь оторвать взгляда от Хью.
Джулия виновато отвела взор от Хью, который пронесся мимо них в танце вместе с Эйлин.
– Наверное, тебе сейчас хочется остаться одной, да? – негромко спросил он после паузы.
Она кивнула, к ужасу своему почувствовав, что не может говорить из-за подступивших слез.
– Я не хотел тебя расстраивать, Джулия, прости, что испортил тебе праздник. – Конор повернулся и быстро вышел вон из зала.
Сердце Джулии сжалось от новой, незнакомой боли, когда она смотрела, как Эйлин улыбается Хью, а тот ей в ответ. Она в отчаянии пыталась разгадать выражение его лица. Что на нем было – любовь, восхищение, а может быть, он отдавал ей должное, как всякий мужчина такой красивой женщине? Не в силах сдержать волнение, она направилась к маленькой комнате рядом с залом, двери которой были распахнуты для гостей.
Там никого не было, и, бросившись на низкую кушетку, девушка смогла, наконец, найти облегчение в слезах. Уна умело испортила и в корне задушила возможность их сближения с Хью. Теперь их отношения будут навсегда омрачены недоразумениями и сплетнями. Она перестала рыдать, села прямо, безутешно всхлипывая, и вдруг, вернувшись на землю, вспомнила, что забыла носовой платок.
– Могу я предложить в утешение бокал шампанского, а также носовой платочек? – Перед ней стоял Конор, держа на подносе два бокала, бутылку шампанского и цветастый носовой платок размером с небольшую скатерть.
Когда она привела себя в порядок, Конор сунул бокал ей в руку и присел рядом с ней на кушетку.
– Я увидел, как ты побежала сюда, и понял, что ты решила хорошенько выплакаться, как это принято у барышень. Поверь мне, шампанское, как ничто другое, утешает безутешных влюбленных, так что я решил заодно захватить для нас пару бокалов и бутылочку шампанского.
Джулия отпила из бокала и почувствовала, как от пузырьков защекотало в носу. Ей стало смешно и приятно.
– Какой ты все-таки добрый, – с благодарностью произнесла она.
И они стали пить шампанское в добром дружеском молчании. Джулия почувствовала, что с каждым глотком настроение у нее улучшается, и не стала возражать, когда Конор налил ей очередной бокал до краев.
Однако очень скоро внезапный подъем сменился нарастающей меланхолией. Это был бал Уны, а она тут уединилась с Конором и распивает с ним шампанское. Они сидят в полутьме в маленькой уютной комнатке, до них доносятся из зала приглушенные звуки музыки и смех гостей. Но она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни и понимала, что никогда не сможет вписаться в этот мир и его окружение. Это было так ясно. Ее мучили загадочные шутки, намеки, откровенные реплики, которые были на самом деле так далеки от истины! И снова слезы жалости к себе выступили у нее на глазах и потекли по щекам.
Конор с тревогой посмотрел на нее:
– Ты слишком много шампанского выпила. Я же забыл, что ты к нему не привыкла.
– Знаешь, мне здесь вообще как-то неуютно, – понуро призналась она, уже не в силах сдерживать рыдания.
Конор поставил свой бокал на столик.
– Ну хорошо, можешь поплакаться мне в жилетку, – радушно пригласил он.
Он так успокаивающе действовал на нее, был такой добродушный, что Джулия сама не заметила, как приникла к нему на грудь и стала горько рыдать, изливая в слезах свое горе.
– Знаешь, ты прав, – всхлипывая, сказала она через некоторое время. – Я правда выпила слишком много шампанского. Из-за этого я впала в такое плаксивое настроение, прости.
– Вообще-то у тебя есть причины себя пожалеть, – задумчиво заметил Конор и прижался к ней головой. – Мы с тобой как птички в гнездышке. Так что у посторонних нет шанса к нам вклиниться – только если они совсем толстокожие. А ты, моя милая Джулия, кстати сказать, очень чувствительная и ранимая.
– Знаешь, если бы я была такая чувствительная, как ты говоришь, я бы уже давным-давно уехала из Лискуля, – возразила Джулия.
Он помолчал, словно обдумывая ее слова.
– Нет, ты бы не уехала. Ты же влюблена в Хью. Если бы ты покинула этот дом из-за уязвленной гордости, все равно оставила бы здесь частичку своего сердца.
Джулия подняла на него удивленные глаза.
– А я не знала, что ты можешь так говорить, – сказала она. – Ты мне казался таким самодовольным, уверенным в себе человеком.
– Ну что ж, это отчасти так и есть. Просто я полюбил тебя, Джули, полюбил по-настоящему, и хотя раньше любовь для меня мало что значила, теперь это не так, а говорят, влюбленные делаются очень проницательными.
– Знаешь, мне приятно, что ты так меня понимаешь, – сказала она с нежностью в голосе.
– Ну вот, теперь ты меня хочешь приободрить. – Голос у него был усталый. – Такие слова девушки обычно произносят в качестве утешительного приза неудачливому ухажеру. – Она промолчала, и он похлопал ее по плечу. – Надо сказать, что у тебя мало шансов против Эйлин, но ты, наверное, и сама это понимаешь. Она – девушка его круга, они знакомы с детства. Она говорит с Муртагами на их языке, хотя внутри Эйлин Дайсарт – настоящий крокодил.
Джулия понуро кивнула.
Ритм музыки изменился – заиграли веселую быструю джигу. Она живо представила себе, как Хью с Эйлин отплясывают в зале, в центре общего внимания, как шикарное платье Эйлин обвивается вокруг ее стройных ног, а лицо ее слегка разрумянилось от быстрого танца.
Конор тоже заметил, что музыка изменилась.
– Это «Осада Энниса», – сказал он задумчиво. – Значит, Эйлин сейчас скучает где-нибудь в стороне. Она с детства не любила ирландскую музыку и всегда отказывалась ходить на уроки ирландского танца. Я предлагаю: давай вернемся в зал и попляшем от души. В конце концов, ты же не хочешь, чтобы все думали, что ты сдалась без боя. – Он наклонился и слегка коснулся ее губ.
Вдруг дверь открылась, и Джулия подняла глаза. В проеме двери она увидела высокую фигуру Хью. Он молча смотрел на них, однако в самой его неподвижной позе, в молчании было что-то зловещее. Джулия как ужаленная вскочила с места с ужасным чувством, что произошло что-то непоправимое. Хью видел, как Конор поцеловал ее! Она это поняла, и от этой мысли ее насквозь прожег невыразимый стыд.
Удивленный ее реакцией, Конор тоже посмотрел на дверь. Но у него появление Хью не вызвало никакой реакции.
– Значит, я был прав, – проговорил Хью.
– Понятия не имею, что ты имеешь в виду, но если это то, о чем я подумал, то тут ты ошибаешься, поверь мне. Мы с Джулией просто уединились немного поболтать о том о сем, не больше.
Хью недоверчиво засмеялся:
– Да, я заметил.
– О, ради всего святого, перестань, – брезгливо поморщился Конор и встал с кушетки. – Ты что, думал, Джулия будет слоняться одна по залу и дожидаться, пока ты соизволишь ее заметить?
– Судя по ее поведению, ничего подобного ей не грозит, – иронически усмехнулся Хью. – Прошу прощения, что нарушил ваше уединение, ваши, с позволения сказать, любовные утехи, но мать искала тебя, Джулия. Пора разрезать праздничный торт. В конце концов, – прибавил он, – такой бал устраивается только один раз в год, так что у вас впереди масса времени, чтобы насладиться друг другом.
Как школьница, застигнутая на месте преступления, Джулия, пристыженная, не поднимая глаз, пошла вон из комнаты, даже не оглянувшись на Конора. После полутьмы маленькой комнаты бальный зал ослепил ее ярким светом люстр и пестрыми нарядами гостей. На круглом мозаичном столике стоял праздничный торт, Уна, возбужденная и счастливая, с помощью полковника Кьюсака, который не отходил от нее весь вечер, вонзала серебряный ножик в твердый розовый глянец торта. Когда наконец, под одобрительные возгласы гостей, она вырезала первый кусок, все присутствующие разразились бурными аплодисментами, которые, как показалось чуткому уху Джулии, имели чуть ироничный, насмешливый оттенок.
Праздничный вечер тянулся, все шло довольно ровно, и вскоре Джулии стало скучно. Эйлин почти все время танцевала с Хью, и бедной Джулии пришлось даже услышать казарменную шутку полковника Кьюсака, который гулким басом на весь зал спрашивал Уну, почему это молодую английскую фифу никто не приглашает танцевать.
Эйлин и ее отец ушли с бала последними. Хью пошел проводить их до машины, а Уна устало удалилась в свою комнату.
Чувствуя какое-то необъяснимое беспокойство, Джулия с грустью оглядела полные пепельницы, объедки и кожуру фруктов, рассыпанные по столам. Опрокинутые бокалы, пролитое вино – зал утратил вид чопорности и аристократизма, который царил здесь всего несколько часов назад. Казалось, что старый дом со вздохом облегчения снова вернулся в свое привычное состояние легкой запущенности, домашней неубранности, подобно тому, как актер с облегчением скидывает с себя маскарадную мишуру, после того как представление закончится. Большие люстры были погашены, и теперь только приглушенное мерцание напольных ламп и красные отблески огня освещали опустевшую сцену недавно царившего тут веселья.
Сеттер Руад, который на всякий случай нашел себе временное убежище на кухне, где было относительно тихо, наконец вернулся на свое любимое место – на коврик из овечьей шерсти перед камином.
Джулия быстро собрала пустые бокалы и составила их на большой медный поднос. Она вытряхнула все пепельницы, потом села на низкую скамеечку у огня и задумчиво поворошила кочергой догорающие, едва тлеющие красные угольки в огромном камине. Уже прошло много времени после того, как уехала машина Дайсартов, она слышала шум мотора, а Хью все не возвращался. Он должен был пройти через зал, и она решила, что он вошел в дом через боковой вход. Наверное, сегодня ему не хотелось сталкиваться с ней, опустошенно подумала она. Подперев щеку кулачком, она рассеянно смотрела в догорающий камин. Вокруг нее дремал старый дом, утонув в ночных тенях, такой привычный, знакомый и добрый, и только громкое тиканье старых часов нарушало тишину.
Джулия слегка вздрогнула, когда холодный мокрый нос Руада ткнулся ей в руку. Она задумчиво погладила его по шелковистым ушам, а он смотрел на нее преданными влюбленными глазами. Они услышали шаги на террасе, дверь распахнулась, и Руад застыл, напряженно прислушиваясь. Скоро в дверях появился Хью, и пес кинулся к нему, в восторге размахивая своим широким хвостом.
Хью постоял, нагнувшись, поглаживая собаку, потом заметил Джулию, приютившуюся у огня, и подошел к ней.
– Я думал, ты давно уже ушла спать, – удивился он. – Что ты здесь сидишь одна так поздно? Ты же, наверное, устала.
От его неожиданного появления мысли в ее голове смешались, и она сказала, сама не понимая, что говорит:
– Я слышала, Дайсарты уже давно уехали. Я решила, что ты вошел в дом через боковой вход.
– Зачем мне это нужно? – еще больше удивился он.
– Ну, не знаю. Может быть, ты не хотел меня встретить или просто… устал от всех и никого не хотел видеть.
Он взял стул и придвинул его к огню. Затем затянулся трубкой, задумчиво глядя в огонь, как будто серьезно обдумывая ее слова.
– А почему ты считаешь, что я хотел избежать встречи с тобой? Почему именно с тобой? – спросил он наконец.
Она тряхнула волосами.
– Может быть, потому, что мы почему-то каждый раз ссоримся, когда встречаемся.
Он вынул трубку изо рта.
– А как ты считаешь – кто в этом виноват? Нет, нет, не отвечай, я пошутил. – И глаза его весело сверкнули. – Нет, конечно, я признаю, что я тяжелый человек, это есть. И, кстати говоря, раз уж мы заговорили на личные темы, позволь мне поздравить тебя с тем влиянием, которое ты оказала на мою мать. Никогда она еще не выглядела такой элегантной, как на сегодняшнем балу. Многие это заметили, хотя я лично, хоть убей, не знаю, что это за фасон и что за материал. Одно только могу сказать – ты ей посоветовала то, что нужно.
– Кстати, на самом деле это Конор выбрал ей это платье, – улыбнулась Джулия, чувствуя себя более спокойно, когда они заговорили о знакомом предмете. – Я только критиковала то, что пыталась купить Уна.
– Понятно. – Он снова стал смотреть в огонь. – Ты с Конором вообще… во многом имеешь схожие взгляды… Не только в выборе платьев, да? Вы всегда много смеетесь, когда вместе. Но наверное, это вполне естественно, не знаю. Вы же с ним примерно одного возраста.
Последнее замечание, как она заметила, было адресовано не ей. Он словно говорил сам с собой, проговаривая вслух то, что давно уже, как видно, приходило ему на ум.
– Ну, по правде сказать, мы с Конором мало в чем сходимся, – тихо сказала она. – Просто сама я не умею так легко относиться к жизни, и его фривольное и беззаботное отношение ко всему кажется мне забавным, и вообще с ним легко.
– И только? – сухо спросил он.
– Да, это все, – твердо ответила она.
Долгое время они сидели молча, Руад положил свою изящную голову на колено хозяина, поглядывая своими крупными карими глазами то на одного, то на другого, словно чувствовал какую-то новую связь между ними.
Хью выбил свою трубку о каминную решетку и вздохнул:
– Скажи, Джулия, тебе у нас очень трудно живется?
– Нет, совсем нет. – Она удивленно подняла брови. – Почему ты так решил?
– Потому что мы, Муртаги, своеобразные люди. Мои предки всегда гордились, что они такие особенные, непохожие на других! Взять хотя бы этот сегодняшний бал, который затеяла моя мать! Посмешище, да и только.
– Нет, я не могу с тобой согласиться, – быстро возразила Джулия, и он заметил, что эта тема искренне волнует ее. – Люди, окружающие твою мать, говорят на одном языке, Уна отлично понимает их шутки, намеки. Я здесь совсем чужая, пришелец, на которого все смотрят как на чужака. У меня с этими людьми нет решительно ничего общего.
– Да, возможно. Знаешь, у моей матери какая-то тяга к неумеренной расточительности, лишь бы произвести впечатление на узкий круг старых сплетников, какой-то неуемный эгоизм, называй как хочешь. И поэтому мы, Муртаги, никогда по-настоящему ни с кем близко не сходимся, всегда стоим немного особняком.
– Но ведь на самом деле вы гордитесь этим, не так ли? – бросила она ему.
– Джулия, почему ты всегда так безжалостна ко мне? – мягко спросил он. – Неужели я правда кажусь тебе таким надменным и чванливым?
Она устало потерла лоб:
– Нет, просто ты меня всегда так смущаешь. Я не знаю, что сказать, чтобы не совершить очередной ошибки.
– Да, тогда я, наверное, сам в этом виноват, – заметно погрустнел он. – Понимаешь, Джулия, с тех пор как умер мой отец, я лишен защиты, чувства безопасности. Отец мне запомнился таким крупным, веселым человеком. Он исполнял любую прихоть моей матери. Шкафы Лискуля были забиты красивыми вещами, шелками да бархатом. Стоило ей только захотеть какую-нибудь вещь – и она ее получала. Я был еще совсем юным, когда отец умер, и практически в одно мгновение вся прежняя жизнь для меня закончилась. Пришла пора подсчитывать, с чем мы остались. Адвокаты обнаружили, что у отца была масса долгов, и я тогда уже понял, что детство прошло и мне придется много работать, чтобы Лискуль не был продан за долги. Конечно, моей матери тоже было нелегко, когда вся та роскошная и беззаботная жизнь ушла в прошлое, и, признаться, я не всегда проявлял к ней достаточно сочувствия. Но, честно говоря, у меня мало времени на любезности и светские тонкости.
– Тогда понятно, почему ты так хорошо понимаешь Эйлин, – сказала она безо всякой задней мысли. – Она отлично тебя знает, твое прошлое, твой характер.
Он невесело рассмеялся:
– Мы с Эйлин прекрасно подходим друг другу, потому что она – опасная игрушка. Эйлин всегда отвечает ударом на удар, а вот ты, Джулия, совсем другого склада. – Он помолчал, с нежностью глядя на ее профиль, юный и беззащитный в мягком рассеянном свете.
Она с живым интересом слушала то, что он ей рассказывал, чтобы найти в его рассказе ключ к собственным своим, непонятным ей, сложным чувствам.
Но он не стал дальше распространяться на эту тему, встал, схватил ее за руку и рывком поднял на ноги.
– Знаешь, детка, по-моему, ты стала проявлять слишком много любопытства. Хотя, конечно, мы тебя просто замучили. Ты в последнее время просто разрывалась между бунтующими слугами и капризами матери. Хочу тебя спросить, когда ты последний раз дышала свежим воздухом?
Джулия наморщила лоб, обдумывая этот полушутливый вопрос с юной наивностью.
– А… вчера нам не хватило яиц, и я ходила пешком на ферму.
– Понимаешь, я тут подумал, если ты куда и выходишь, то только по делам, чтобы купить или привезти что-нибудь. Пора бы тебе уже прогуляться безо всяких заданий.
– И что вы мне порекомендуете, доктор Муртаг? – улыбнулась она.
– Я предлагаю тебе заняться всерьез верховой ездой. Упражнения на свежем воздухе будут тебе очень полезны, и потом, я совершенно уверен, что тебе это понравится. Завтра же возьму тебя с собой. Я сам поведу лошадь в поводу. Поначалу так будет лучше, чтобы ты не испугалась, а привыкла сидеть в седле.
– Признаться, я немного боюсь ездить верхом, – честно сказала Джулия. – Но все равно мне очень хотелось бы научиться. Я всегда так мечтала об этом, но, разумеется, у меня никогда не было такой возможности.
– Ну и отлично, тогда завтра, сразу после завтрака, – ответил он и попрощался.
Только потом, глядя в окно своей спальни на полную луну, которая превращала спящую природу в фантастический пейзаж, где все тонуло в призрачном голубом свете, только потом она осознала, что, будучи настоящим Муртагом, он не оставил ей свободы выбора. Он решил, что она должна научиться ездить верхом, – и все, значит, она должна научиться.
Джулия слегка улыбнулась в темноте, глядя, как серо-черные облака проплывают по бледному диску луны.
