Текст книги "Милость Императора (Emperor's Mercy)"

Автор книги: Генри Зу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Как и ожидал Кхмер, никто не произнес ни слова.

ГЛАВА 7

ПРОШЛО только три часа после полуночи, но уже начинался рассвет. Тройные солнца уже окрашивали горизонт из темно‑синего в янтарный, укорачивая тени и прогоняя тьму. Дневная жара скоро сменит ночную прохладу.

По расчетам Росса, у них было тридцать минут, чтобы добраться до своей цели и вернуться в подземелья. Самое большее – сорок минут. К счастью, Галерея Восьми Ветвей уже была видна. Это был естественный амфитеатр, стадион в форме полумесяца, встроенный в обрывистый изгиб среди красных, белых и оранжевых скал. Ступенчатые ряды скамей возвышались над овальной ареной, покрытой смесью соли и песка. На этой арене лучшие борцы Медины сражались ради развлечения тысяч зрителей. Здесь же они приняли свой последний бой, когда оккупанты окружили и перебили их всех.

Команда Росса, пройдя по периметру стадиона, вошла в тренировочные залы и казармы, расположенные в крыльях Галереи. Это был комплекс палестр и жилых помещений спартанской обстановки, где атлеты тренировались и спали.

Танзиль и капитан Прадал шли впереди, за ними Росс, а за инквизитором следовали остальные бойцы команды. Они прошли центральный двор комплекса палестр, прямоугольную площадку, окруженную колоннадой. Колонны были во множестве по всему периметру двора, формируя галереи, которые вели в обширные тренировочные залы.

Каждый зал осматривали с методической точностью. Группа двигалась быстро, силуэты бойцов сопротивления мелькали между колоннами, скользя мимо бань, боксерских груш и гирь. В каменных стенах были вырезаны прекрасные фризы, изображающие атлетов и их святых‑покровителей. Броненосцы явно уже побывали здесь, осквернив стены богохульными надписями, которые выглядели бы почти по‑детски, если бы не были написаны кровью.

По изображениям атлетов, Росс видел, что они практиковали традиционную мединскую борьбу. Росс всегда интересовался боевыми искусствами, с тех пор, как еще в детстве, в Схоле Прогениум начал заниматься кулачным боем.

Как боец‑рукопашник, Росс уважал жестокое искусство мединской борьбы. В ней запрещались удары кулаками и ногами. Вместо этого удары наносились предплечьями, локтями, коленями и головой. Большинство боев были короткими и беспорядочными, и обычно заканчивались нокаутом одного из бойцов. Росс жалел лишь, что его первая встреча с этим спортом состоялась в таких прискорбных обстоятельствах.

Страшнее всего оказалось то, что они увидели в казармах. Атлеты спали здесь на соломенных матах, кругом осталось множество их личных вещей – книги, одеяла, часы, молитвенные пергаменты и даже пикт‑снимки родственников.

Когда Росс и его люди шли по этим казармам, они видели запекшуюся на полу кровь и осколки. Капли крови засохли на фото‑пиктах и занавесках. Едва узнаваемые останки людей разлагались на полу, трупное зловоние вцеплялось в ноздри и липло к нёбу. Навыки следователя помогли Россу понять, что здесь произошло – защитники пытались запереться в своих казармах, но солдаты Великого Врага забросали их гранатами. Броненосцы упоенно предавались разрушению, и почти ничего здесь не осталось невредимым.

– Видите, инквизитор? – спросил Прадал, указав  на землю.

Росс посмотрел и сначала не разглядел ничего. Но подойдя ближе туда, куда указывал Прадал, он увидел свежий кровавый след, более яркий, чем засохшая коричневая кровяная корка вокруг. Краснея среди запекшихся кровяных сгустков, свежие капли крови вели по галерее в боковой коридор. Они были едва заметны.

– Делахант? – спросила Селемина, присев, чтобы изучить кровавый след. Ее голос звучал приглушенно из‑за платка, который она прижимала к лицу.

– Весьма уместное предположение, мадам. Можно только надеяться, что это он, – сказал Росс. Этот кровавый след был от легкой раны, возможно, небольшого разреза или прокола. Едва ли это было опасное ранение, тем не менее, Делаханту нужно было оказать помощь. Необходимо было найти его как можно скорее, и последние несколько метров Росс преодолел бегом сквозь ряды четырехгранных колонн.

Обогнув вход, он увидел инквизитора Делаханта, лежащего освежеванным на плитках пола.

Росс остановился, затаив дыхание. Кто‑то добрался до Делаханта раньше них. Судя по тому, как было положено его тело, он был оставлен здесь специально, чтобы его нашли. Должно быть, это ловушка. Кто‑то разыгрывал здесь свою игру и был на шаг впереди. Глаза Росса расширились от изумления, когда он внезапно осознал это, и вдруг что‑то мелькнуло на периферии его зрения – какие‑то призрачные силуэты приближались к его команде, обходя с флангов. Росс открыл рот, чтобы закричать, но его бойцы так и не услышали слова «засада».

Его заглушил грохот очередей автоматического оружия. Росс успел упасть на землю, когда стоящего рядом с ним партизана срезало очередью. Над головой свистели пули. Одна пуля попала в наплечник, пробив доспехи и проникнув под броню. Вращаясь в ране, кусок металла разрывал плечо. « Пули с экспансивной выемкой», мелькнула мысль в мозгу Росса. Выругавшись, он нырнул вперед на локтях и коленях и спрятался за резервуаром с водой. Только оттуда он смог разглядеть нападавших, появившихся из‑за колонн.

Росс ожидал увидеть солдат Великого Врага, но вместо этого увидел нечто совсем иное – самых опасных и смертоносных наемников суб‑сектора, если не всего Сегментума Ультима: орфратинцы, так называемые  Чистокровные. Евгенически выведенные люди с длинными конечностями, облаченные в обтягивающие кожаные костюмы. Их появление здесь никак не могло быть случайностью. В полутьме они двигались как сияющие призраки, меняя оттенки от коричневого до розовато‑лилового и багрового. На ремнях и портупеях несли они все необходимое для их ремесла: боеприпасы, пистолеты, мотки шнура, медикаменты и другое снаряжение. Фонари на их оружии освещали темный зал слепящими кругами света.

Каждый наемник был вооружен автоганом EN‑Scar. Матово‑черные карабины разрывали воздух грохотом выстрелов. Выдвигаясь на позиции, наемники вели прицельный огонь одиночными выстрелами с перекрытием участков.

В углу тренировочной арены, за штабелем деревянных манекенов Чистокровные установили тяжелый стаббер на сошках. Стрелок‑орфратинец обстреливал зал и коридор продольным огнем, прижав бойцов Росса на открытом пространстве. Сияющие трассеры очередей прорезали темноту.

Паника отнюдь не была привычным состоянием для инквизиторов. Они действовали от имени Бога‑Императора, и их редко можно было застать врасплох в столь уязвимом положении. Но сейчас слова «уязвимое положение» были явным преуменьшением опасности ситуации.  Селемина спряталась за каменной стойкой, пули со скрежетом били в камень и вонзались в деревянные руки и ноги манекенов. Выстрелы щербили стену, украшенную фреской, позади Росса, обдавая инквизитора осколками камня и известковой пылью. Двое из шести бойцов сопротивления были уже мертвы. Прадала нигде не было видно.

Но более чем шок и ярость от внезапного нападения, Росса поразил тот факт, что эту засаду устроили не солдаты Хаоса. Орфратинские Чистокровные, генетически улучшенные представители касты воинов с Орфратиса, с начала кампании в Мирах Медины сражались на стороне Империума. Используемые имперским командованием для проведения специальных операций – способность, которой так не хватало Кантиканской Колониальной Гвардии – эти наемники, насколько было известно Россу, подчинялись Верховному Командованию Имперской Гвардии. Но сейчас они напали на команду инквизитора. И каковы бы ни были их мотивы, они выполняли свою работу чертовски хорошо.

Их огонь был таким яростным, что Селемина не могла сосредоточиться, чтобы собрать ментальные силы для психической атаки. Она медлила, охваченная странной для нее нерешительностью. Расстегнув подсумок на портупее, она взяла из него гранату. Судя по желтой маркировке Муниторума, граната была осколочная. Селемина выдернула чеку и покатила гранату по полу, как мяч для крокета, после чего снова нырнула в укрытие и зажала уши руками.

« В укрытие!»

Она телепатически направила этот приказ прямо в мозг своим спутникам.

Росс, стрелявший из плазменного пистолета по наемникам, скрывавшимся за колоннами прямо перед ним, едва успел броситься в укрытие, прежде чем граната взорвалась. Взрыв с грохотом сотряс зал. Россу показалось, как будто кто‑то сильно хлопнул его по спине. Вражеский огонь ослабел на несколько секунд.

Это и было нужно Селемине. Она немедленно воздвигла перед врагом иллюзорную стену, превращая тьму зала в бесформенную бездну, вызывающую тошноту и головокружение. Это был ее любимый трюк, и в темноте этого было достаточно, чтобы сбить противнику прицел и вывести из равновесия. Даже Росс, прятавшийся вне радиуса действия, был захвачен его эффектом.

Только тогда Селемина выскочила из‑за своего укрытия и заявила о своем присутствии выстрелом огнемета. Струя жидкого огня с ревом разрезала мрак, выжигая Чистокровных из их укрытий. Селемина убила пятерых, прежде чем давление в стволе огнемета ослабело и пламя исчезло. Второй раз нажав на спуск, она заставила орфратинцев рассыпаться и бежать в поисках нового укрытия. Огненное копье пронзало тьму, осветив зал ярким янтарным светом.

« Святой Трон, женщина. Ты не говорила, что можешь быть настолько опасной!» – телепатически сказал Росс.

« А если бы я сказала, ты бы поверил?» – Селемина завершила мыслефразу звонким девичьим смехом.

« Нет», признался Росс себе. « Не поверил бы». На самом деле, ему до сих пор было трудно в это поверить. В резких тенях, освещенная пламенем огнемета, Селемина в своем ярко‑желтом обтягивающем костюме и амуниции с военным снаряжением была похожа на школьницу, играющую в пикт‑драме.

Но эта хрупкая девушка, лишь недавно получившая звание инквизитора, в одиночку обратила в бегство не менее сорока тренированных убийц самой устрашающей репутации – орфратинских Чистокровных.

– Отступить и выйти из боя! – приказал капитан Прадал, внезапно появившись неизвестно откуда и стреляя из лазгана очередями. Перехватив инициативу, уцелевшие партизаны, стреляя на ходу, последовали за ним к выходу из галереи, по которой они вошли сюда. Шедшие последними двое кантиканцев остановились у выхода, прикрывая огнем Селемину и Росса.

« Пора уходить», мысленно позвала она.

Росс вынырнул из укрытия и уже собрался бежать к выходу, но вдруг остановился.

« Нет! Подожди, не сейчас!»

Он развернулся и бросился к телу Делаханта. Психически он чувствовал, как Селемина убеждает его скорее уходить. Орфратинцы уже приходили в себя после псайкерской атаки, по‑военному четко выкрикивая приказы и координаты целей. Их огонь возобновился, становясь все более плотным и точным.

Росс был уже близко к Делаханту. Он видел ободранное тело своего старого друга, лежащее у стены, его шея была выгнута назад под неестественным углом, руки распростерты, как у мученика. Позади Росс слышал, как в огнемете Селемины с фырканьем и хрипом догорают последние остатки огнесмеси. Скоро три десятка орфратинцев расстреляют его и Селемину на этом открытом пространстве. В голову пришла нелепая мысль, как шесть сотен пуль разорвут его тело.

В этот момент из‑за колонны выскочил орфратинец и врезался в Росса. Они оба тяжело рухнули на каменный пол. Росс оказался прижат к полу тяжелым корпусом наемника. Сейчас он понимал, как выведение породы профессиональных убийц стало основой экономики Орфратиса. Орфратинец был рожден для боя. Как и его отец, и отец его отца, это был продукт тщательного генетического отбора касты воинов. Таким образом, в генетической чистоте продолжалась династия высоких, гибких и беспощадных убийц.

На удлиненном лице наемника, прижавшего Росса к полу, не выражалось никаких эмоций. Из подсумка на плече он достал моток тонкой проволоки. Отработанным движением Чистокровный накинул проволочную петлю на шею Росса. Схватившись за руку наемника, чтобы не позволить ему затянуть петлю, Росс поднял силовой кулак.

Силовая перчатка времен Танской войны с гудением включилась, окутавшись голубоватым сиянием.

Проволока врезалась в кожу Росса, разрезая ее так чисто, что даже крови не было видно. Но инквизитор успел ударить силовым кулаком по ребрам наемника до того, как проволока перерезала артерии. Силовые кулаки прежде всего предназначены для пробивания брони. Росс по опыту знал, что силовой кулак может пробить даже бортовую броню танка. Против незащищенной же плоти он действовал так, что и думать об этом было страшно. Росса буквально заляпало размазанными внутренностями орфратинца.

Росс отбросил выпотрошенное тело и пробежал последние несколько метров до Делаханта. Глаза мертвого инквизитора были еще открыты и, казалось, их остекленевший взгляд выражал упрек. Росс не успел спасти Делаханта, как обещал.

– Прости… – прошептал Росс. Он склонился над телом Делаханта, выключив силовой кулак, и сразу же увидел блеск кольца с инквизиторской печатью. Росс дернул за руку Делаханта, и кольцо, скользкое от крови, оказалось в его ладони.

В это время огнемет Селемины израсходовал последнюю канистру огнесмеси.

« У меня кончились боеприпасы», телепатически сообщила она.

Росс резко развернулся и помчался к выходу из галереи. Краем глаза он увидел фалангу наемников, ощетинившуюся стволами автоганов. Три пули едва не содрали с него скальп. Он подхватил Селемину, держа ее за талию, и продолжил бежать. Еще одна пуля попала в сегментированные броневые пластины живота. Броня приняла удар, поглотив кинетическую энергию. Доспехи не были пробиты, хотя на животе должен остаться большой синяк.

Когда до выхода оставалось меньше десяти шагов, Росс увидел, как выстрел сразил одного из партизан, прикрывавших отступление. Молодой человек, бывший клерк из дворца губернатора, повернулся, ударившись лицом о стену, из его шеи хлынул фонтан ярко‑алой артериальной крови. Росс выскочил из галереи и побежал дальше.

Он оказался у жилых бараков. Выжившие  – капитан Прадал и молодой Танзиль – выскочили из своих укрытий, как только увидели Росса.

– Туда, мы прорвемся через тренировочные залы, – указал Танзиль.

Росс кивнул и отчаянным жестом приказал им бежать. Позади он услышал, как последний уцелевший партизан повернулся и несколько раз выстрелил по входу в зал, где их подстерегла засада. Несомненно, наемники бросятся в погоню. Орфратинцы дорожат своей репутацией. Росс продолжал бежать, не упуская из виду мелькающий впереди силуэт Танзиля.

– Теперь ты можешь отпустить меня, – сказала Селемина.

Росс забыл, что несет ее на плече, и ее голова бьется о его бронированную спину. Он немедленно опустил ее на пол.

– Прошу прощения, я не хотел…

Селемина прижала палец к его губам.

– Сейчас не время для многословия.

– Но я…

– Тсс. Ты слишком много говоришь.

Партизан, прикрывавший отступление, отчаянно замахал им руками, призывая двигаться дальше. По извилистому туннелю они направились к выходу из комплекса тренировочных залов.

Когда они выбрались из комплекса, ночь уже прошла, наступил день. Росс увидел, что они оказались на самой арене. Три солнца уже взошли, словно красные угли, тлеющие над горизонтом. С трудом переводя дыхание, ошеломленные своей неудачей, бойцы инквизиторской команды шли через стадион обратно, в захваченный врагом Бураганд.

ГЛАВА 8

БАСТИЭЛЬ Сильверстайн подал в патронник последний патрон. У охотника мелькнула мысль оставить последний патрон для себя. Но он был слишком упрям. С усталой отрешенностью Сильверстайн поднял оружие и сделал последний выстрел по врагу.

Пуля, выпущенная с минарета, возвышавшегося над улицей на пятьдесят метров, пролетела по диагонали над крышами домов. Нацеленная на отряд Броненосцев, блокировавших квартал, она попала в одного из вражеских солдат, присевшего за своей патрульной машиной. Пуля вошла ему прямо в лоб и вышла из затылка в фонтане брызг крови и мозга, раскрыв железный шлем Броненосца, как цветок.

Сильверстайн присел за балконным ограждением молитвенной башни. Раздался ответный залп – чего и ожидал охотник, пули яростно застучали в кирпичную стену над головой. Отложив ставший бесполезным автоган, Сильверстайн оперся на красные кирпичи балкона и вздохнул.

– У кого‑нибудь еще остались патроны? – спросил он.

Шесть бойцов сопротивления покачали головами. Они израсходовали все, что было у них в карманах, мешках и подсумках. Они предельно устали и были истощены. Сейчас было только раннее утро, но солнца Медины уже иссушали город опаляющей жарой. Обезвоживание, усталость и жара начинали брать свое.

Эта осада длилась уже почти пять часов, с тех пор, как Сильверстайн и несколько партизан отделились от остальных, чтобы отвлечь противника. Враг упорно преследовал их, и они потеряли троих по пути сюда. Казалось, что патрули Броненосцев и боевые псы ждут их за каждым углом. Они укрылись в самой высокой молитвенной башне торгового района Бураганда и там заняли оборону. Точность их огня заставила солдат Великого Врага организовать настоящую осаду, блокировав весь район и стянув сюда ближайшие патрули.

В последний час, когда боеприпасов осталось совсем мало, партизаны просто отдали оставшиеся патроны Сильверстайну, предоставив ему отстреливать врагов, окружавших минарет. По их предположениям, Сильверстайн израсходовал за это время не менее двух сотен патронов. Почти все его выстрелы попадали в цель, неся смерть врагу.

Некоторое время они ждали. Противник больше не стрелял, словно проверяя – нет, провоцируя их ответить огнем. Но у них ничего не осталось, и скоро враг это поймет.

– Как думаете, скоро они догадаются пригнать танк и сровнять с землей всю эту штуку? – спросил Гоа, бывший рабочий литейного цеха. Ему было уже за шестьдесят, и он страдал от солнечного удара больше других. Когда он говорил, его глаза были закрыты, голова безжизненно свисала.

– Нам повезет, если мы погибнем от огня артиллерии. Но они не доставят нам такого удовольствия, – сухо ответил Сильверстайн.

И как будто в подтверждение этих слов они услышали, как Броненосцы ломают ворота на первом этаже башни чем‑то вроде тарана. Резкие голоса выкрикивали приказы на непонятном языке.

– Они идут, – Сильверстайн пожал плечами.

Шесть партизан начали готовить к бою штыки, но Сильверстайн просто сидел молча, положив руки на колени.

Охотник чувствовал странную отрешенность и какую‑то необычную апатию. Он и хотел бы ощущать тот же мотивирующий страх, что и его спутники, но не мог. Тяжелые шаги воинов Великого Врага, поднимающихся по винтовой лестнице, должны были вызвать какую‑то панику, если не ужас, но Сильверстайн не чувствовал ни того, ни другого. Возможно, тридцать лет на службе Инквизиции лишили его нервы чувствительности. Возможно, годы его юности, когда он работал загонщиком, загоняя крупных хищников для старших охотников на своем родном мире Вескепине, закалили его. Мальчики быстро взрослеют, когда им приходится выгонять огромных клыкастых волков из логова с помощью одной лишь палки. Многие вещи его просто не волновали. Сильверстайн расстегнул костяную пуговицу на кармане пальто и, достав из кармана сигарету, понюхал ее, надеясь, что у него еще осталось время закурить.

Броненосцы ворвались на верхнюю площадку, воя и рыча от жажды крови. В первый раз Сильверстайн видел их при свете дня. Они были дикого, зверского вида, одетые в беспорядочную смесь кольчуг, кирас, бригандин и пластинчатой брони. Некоторые были вооружены автопистолетами, другие лазганами. Сильверстайн даже заметил у одного картечный мушкет.

Они бросились на балкон. Сильверстайн закрыл глаза, не желая рассматривать их с помощью своей биоптики с такого близкого расстояния. Он не хотел, чтобы последним зрелищем в его жизни были подробные данные об этих хаоситах.

– Танг этай!

Смертельного удара не последовало. Властный голос приказал им остановиться. Сильверстайн достаточно работал с Имперской Гвардией, чтобы понять, что это приказ, отданный офицером. Медленно, охотник открыл глаза.

Воины Великого Врага стояли на расстоянии вытянутой руки. Они возвышались над ним, как железная стена.  Биоптика Сильверстайна вдруг стала мигать и давать помехи, и охотник не знал почему. Раньше аугметика никогда не подводила его. Словно машинные духи не хотели передавать такую картину в его мозг.

Глядя в глаза Хаоса, шесть кантиканцев бросили оружие и опустились на колени. Адреналин боя ушел, и их нервы просто сдали. Для них все это было уже слишком.

– Кемор авул, кемор эшек авул, – произнес офицер Хаоса странно веселым голосом на своем непонятном языке. Полевой командир Броненосцев являл собой страшное зрелище. Высокий и гибкий, он был облачен в кирасу из броневых пластин, покрытых шипами, к поясу кираса суживалась, переходя в бронированный передник, из‑за чего Броненосец был похож на разъяренную гадюку. В отличие от его подчиненных, металлические полосы, которые были прикреплены к его шлему и полностью закрывали его голову, были украшены узорами  в виде симметричных переплетений, доходящих до центра головы. « Что‑то вроде офицерских знаков различия», подумал Сильверстайн.

Офицер Великого Врага рассматривал их, с любопытством склонив голову набок. Внезапно он метнулся вперед и схватил Гоа за горло. Пожилой партизан был так измучен, что не отреагировал на это, даже когда его вздернули на ноги. Одним быстрым движением Броненосец сбросил старика с балкона.

Сильверстайн встал. Он хотел умереть стоя. Вражеский командир повернулся к нему. Схватив охотника за лацканы кожаного пальто, Броненосец перегнул его через ограждение балкона. Сильверстайн смотрел вниз с пятидесятиметровой высоты. Внизу на мостовой лежал Гоа, под ним растекалась лужа крови.

Но Броненосец не сбросил его. Он остановился, заметив значок на воротнике пальто. Маленькая серебряная булавка в виде инквизиторской инсигнии ярко блестела на солнце.

– Ты цепной пес мертвого Императора? – спросил Броненосец на низком Готике.

Сильверстайн сжал зубы и не сказал ничего.

– Ордэй ангхиари инквизт, – сказал командир своим подчиненным. Судя по их удрученному виду, Сильверстайн понял, что им не разрешат убить пленных здесь и сейчас.

– Я наик Ишкибал. Наик – мое звание. Ишкибал – мое кровное имя. Но ты не можешь называть меня ни по званию, ни по имени. Это святотатство, и мне придется убить тебя. Я говорю это потому, что пока не хочу убивать тебя. Понятно? – металлический резонанс его голоса выразительно передавал угрозу.

– Засунь кулак себе в задницу, – сплюнул Сильверстайн.

– Хорошо. Хорошо. Ты быстро учишься, цепной пес. Посмотрим, как долго ты протянешь. Думаю, мои командиры захотят поговорить с тобой.

– Я не инквизитор. Я охотник, – ответил Сильверстайн.

– Все равно. Ты носишь знак, значит, у тебя есть ответы, – усмехнулся наик. Повернувшись к подчиненным, он отдал серию приказов на своем языке.

Броненосцы, кулаками и пинками уложив партизан на пол, начали связывать им руки и ноги проволокой.

– Амел буриаш! – прорычал командир. – Они нужны мне целыми для допроса. Я съем лицо каждого, кто пустит им кровь без моего разрешения.

УЖЕ третью ночь они провели, скрываясь. Росс был покрыт запекшейся кровью – частью его собственной, но в основном вражеской. Кирпичная пыль, песок и сажа покрыли его доспехи коркой цвета грязных зубов. Усталость превысила все пределы, сухожилия, казалось, готовы были разорваться, мускулы пульсировали от боли.

Свое текущее местонахождение Росс также представлял себе довольно смутно. Он предполагал, что они спрятались в вентиляционной шахте какого‑то полуразрушенного многоквартирного дома в Верхнем Бураганде. Но даже в этом он не был уверен, потому что ни в одном месте они не осмеливались задерживаться слишком долго. Карательные отряды Броненосцев весьма тщательно вели патрулирование. Однажды, на второй день, их едва не поймали. Испытывая отчаянный голод, они решились пробраться в полуразрушенный амбар в поисках продовольствия. Но вместо этого наткнулись прямо на патруль Броненосцев. Им едва удалось спастись. На наголенниках Росса остались следы клыков боевого пса в подтверждение этого.

И все же эти страдания были чисто физическими. Разум Росса все еще не мог отойти от шока последних семидесяти двух часов. За это время он потерял Бастиэля Сильверстайна, отряд кантиканских партизан, отправившихся с ним на задание, был почти полностью уничтожен, и сейчас приходилось прятаться в каком‑то грязном подвале, надеясь, что Броненосцы не найдут и не убьют их здесь. Яду на его раны добавлял тот факт, что он не мог даже представить, кто мог нанять орфратинских Чистокровных, чтобы организовать такую хорошо рассчитанную засаду. Он перебирал все варианты, пытаясь найти ответ, но никаких хоть немного логичных или просто разумных версий найти не мог. Единственным правдоподобным объяснением было предательство. Предательство внутри его собственной команды. В том положении, в каком Росс находился сейчас, об этом даже думать было невыносимо.

В этом пандемониуме мыслей ясной была только одна – он не может сейчас покинуть Кантику. Хотя Селемина упорно настаивала на возвращении, Росс отказывался улетать с планеты, потерпев такое поражение и ни на шаг не приблизившись к истине. Росс умел быть упрямым, и оперативная группа была под его командованием. Они остались хотя бы для того, чтобы собрать сколько возможно информации, которая была целью их задания.

– Я принесла тебе немного супа, – сказал Селемина. Она пробралась сюда по туннелю, одной рукой держась за сточную трубу над головой, чтобы сохранить равновесие. В другой руке она держала фляжку, из которой шел пар, – Это всего лишь концентрат, но сегодня ночью холодно.

Росс поблагодарил ее и взял фляжку. Глотнув супа, он откинул голову назад. Теплый металл так приятно грел замерзшие руки. Суп, хотя и из стандартного гвардейского пайка, был совсем неплохим. Густой и соленый, он немного напоминал вкус консоме. Но лишь немного.

Селемина присела рядом с Россом, чтобы устроиться в тесном туннеле, ей пришлось упереться ботинками в противоположную стену. Возможно, на Росса действовала усталость, но в фосфоресцирующем сиянии газовых фонарей Селемина выглядела особенно прекрасной. В химическом свете профиль ее лица казался удивительно хрупким и изящным. Даже кольцо в губах – украшение, которое никогда не нравилось Россу – придавало ей особенно невинный вид. Росс не сразу осознал, что любуется ею.

– Ты знаешь, нам нельзя здесь оставаться, – сказала Селемина.

– Мы подождем еще двенадцать часов. Если Сильверстайн не свяжется с нами… – Росс замолчал.

– Росс. Мы больше не можем здесь оставаться. Я уже устала бегать и прятаться. У нас не осталось еды и почти не осталось воды. Мы должны вернуться на «Карфаген» и доставить Конклаву кольцо Делаханта для расшифровки. Это единственный разумный вариант.

– В любое другое время и в любом другом месте я бы согласился с тобой. Но сейчас, когда от нашего задания зависит столь многое, мы не можем покинуть Кантику, пока не убедимся, что Старые Короли не попали в руки Великого Врага. Мы еще не закончили здесь.

Росс не был уверен, сколько в этой его речи пустой бравады, а сколько его обычного упрямства. Но он просто не мог допустить этого сейчас. Его учитель, ныне покойный инквизитор Лист Вандеверн упрекал Росса за то, что он был слишком импульсивен и слишком легко поддавался эмоциям. Сначала этот недостаток едва не помешал Россу получить звание инквизитора. Но за годы инквизиторской службы внутренний инстинкт  не раз пригодился Россу. И сейчас инстинкт говорил ему, что нельзя возвращаться к Конклаву ни с чем, поджав хвост, как побитый пес, из‑за пары перестрелок. Высаживаясь на планете, захваченной силами Хаоса, Росс должен был ожидать, что в него будут стрелять. Вообще‑то это часть инквизиторской работы. Или, возможно, он просто не мог сейчас мыслить нормально.

– Росс, это идиотизм. Прости, но это так, и иначе я это назвать не могу. По крайней мере, мы должны двигаться, потому что нам нельзя долго оставаться здесь,  – возразила Селемина.

Росс заметил, что когда она была расстроена, она не могла смотреть ему в глаза. Она отводила взгляд и нервно кусала кончики пальцев.

– Я обещал Сильверстайну, что буду ждать в этом районе, когда он выйдет на связь.

– Росс. Пожалуйста. Ты сам сказал, что мы здесь не закончили. Как ни больно это говорить, речь не о Сильверстайне. Конклав приказал нам узнать, существуют ли древние артефакты на Кантике.

При этих словах Росс глубоко вздохнул. Она была права, и он знал это. Они должны улетать – или продолжить выполнять задание. Улететь Росс не мог, так что особого выбора не было.

– Пойдем, – согласился он.

– Я рада, что ты согласен, потому что у капитана Прадала есть отличный план!

Росс засмеялся, в первый раз за эти четыре дня.

– Пожалуйста, расскажи.

– Ты слышал выстрелы артиллерии в последние несколько дней?

– Нет, – признался Росс.

– А я слышала. И наш бравый капитан тоже. Это означает, что противник еще с кем‑то сражается. То есть, можно предположить, что где‑то в регионе еще ведут бои имперские войска. Капитан Прадал рискнул выйти на связь на имперской частоте. Он очень профессионально работает с вокс‑связью, и не думаю, чтобы противник успел засечь наш сигнал. Это может произойти, только если мы захотим этого.

– И?

– И он связался с ними! Батальон Кантиканской Гвардии сражается примерно в двадцати километрах к северо‑западу от Бураганда.

– И нам придется идти двадцать километров пешком по вражеской территории?

– Нет. И вот почему план так хорош…

КАРАТЕЛЬНЫЙ отряд с грохотом мчался по пустой улице, мощные дизели хищного вида машин грозно ревели. Два бронированных грузовика, покрашенные в грязно‑белый цвет, сопровождались двумя патрульными машинами, с рычанием извергавшими из выхлопных труб облака дыма. Патрульные машины были приземистыми тупоносыми четырехколесными вездеходами с открытым пассажирским сиденьем. Из амбразуры броневого щита торчал ствол тяжелого стаббера, за щитом сидел стрелок. С начала Зверств характерный вибрирующий рев двигателей патрульных машин стал самым пугающим звуком в ночи. Партизаны и беженцы метко прозвали машины карательных отрядов «хищники и ищейки».

Промчавшись по разрушенным войной улицам 9‑го квартала Бураганда, машины резко затормозили у большого многоэтажного здания. Весь фасад здания осел, отделившись от конструкции, как мокрая бумага, обнажив погнутые балки и опоры.

Кто‑то передавал сигнал бедствия на имперской частоте. Броненосцы прослушивали эту частоту с тех пор, как разгромили Кантиканскую Гвардию. Сигнал шел из этого самого здания.

Солдаты карательного отряда высаживались из своих машин, проверяя оружие и подтягивая патронташи, как только спрыгивали на землю. Два полных отделения – двадцать опытных убийц – быстрым шагом направились к главному входу. Странно, что хотя стена вокруг была почти полностью разрушена, дверь и дверная рама остались невредимы. Командир отделения – наик – сбил замок своей латной перчаткой, остальные Броненосцы построились за ним в колонну, подняв оружие.