Текст книги "По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла"
Автор книги: Генри Мортон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Ах, что это было за время! Его по праву можно назвать счастливой эпохой для нашей мелкопоместной аристократии. Никогда еще – ни до того, ни после – английские сельские джентльмены не жили столь полной жизнью. По окончании строительства сэр Томас пригласил итальянского живописца по имени Берничи, дабы тот расписал потолок готового павильона. От него требовалось создать фрески в духе «Авроры» Гвидо – известного произведения, украшавшего палаццо Роспильози в Риме. Работа эта снискала итальянцу вековую славу, и до сих пор имя Берничи поминают во всех сельских трактирах до самого Йорка! Рассказывают, будто он три года (а кое-кто утверждает, что и все семь!) пролежал на спине, малюя пышнотелых богинь. Непонятно, правда, с чем связана такая медлительность: то ли сэр Томас слишком хорошо оплачивал услуги приглашенного мастера, то ли Берничи оказался не слишком трудолюбивым живописцем и до последнего момента откладывал исполнение заказа.
В любом случае храм был выстроен и расписан. И ныне он возвышается над болотистыми пустошами Северного Йоркшира памятником великолепному восемнадцатому столетию. Прямо от его ступеней начинается насыпная дорога, достаточно широкая, чтобы по ней могли проехать четыре повозки в ряд. Эта зеленая полоса, засеянная гладким, ухоженным дерном тянется почти на милю, извиваясь по гребню холма.
Внизу же, в чашеобразной долине, лежат серебристо-серые развалины Риво. Вокруг бывшего аббатства громоздятся йоркширские холмы, испещренные узкими белыми тропинками. В небе проплывают облака, и тени их неслышно скользят по долине. Над руинами гуляют ветры, приносящие с собой запах далеких полей и чего-то свежего, соленого, намекающего на близость моря.
Местные жители ухаживают за долиной. Они так же коротко подстригают траву, как делал это старый сэр Томас, которому пришла в голову фантазия воссоздать идиллический пейзаж с маленьким греческим храмом в центре.
Трудно подобрать слова, чтобы описать аббатство Риво. Я бы сказал, что оно не уступает по красоте Фаунтинс и одновременно лишено меланхоличности, присущей Жерво. Густой ковер из маргариток устилает пол в нефе, с успехом заменяя утраченное мозаичное покрытие; на разрушенных хорах воркуют дикие голуби, справляя свою вечернюю службу; длинные тени протянулись через все трансепты. Чудесная картина! Волшебная мечта…
Если среди моих соотечественников и есть люди, недовольные министерством общественных работ Его Bеличества, то им было бы весьма полезно побывать в Риво. Несколько лет назад руины аббатства перешли на попечение этой организации, и ныне Риво наслаждается такой заботой, какой не знал со времен печально знаменитого разрушения монастырей.
Сегодня аббатство является объектом научного изучения. Раскопки ведут квалифицированные археологи, и каждый камень, каждый извлеченный из-под земли осколок находят свое место в специально организованном музее.
Полагаю, в нашей стране немало исторических памятников, которые терпеливо ждут и мечтают о таких же умелых и заботливых руках.
Глава шестая
Уитби и местный гагат
Я встречаюсь с охотниками за птичьими яйцами, восторгаюсь Скарборо, влюбляюсь в Уитби, наблюдаю за работой последних резчиков по гагату и, распрощавшись с ними, направляюсь в Дарэм и Ньюкасл.
1
Трое мужчин сидели на краю отвесного обрыва неподалеку от Фламборо-Хед. Они дружно тянули веревку, которой, казалось, не было конца! Внизу под утесом плескались морские волны, и меня чрезвычайно заинтересовало, что же эти люди пытаются вытащить из глубин Северного моря.
Погода стояла пасмурная и ветреная, и море было серо-стального цвета. Лишь у самого берега, у подножия меловых утесов оно пенилось белыми барашками. Оно шипело и ярилось, неистово завихряясь вокруг высоких, острых скал, и постепенно – прилив за приливом – протачивало себе дорогу в глубь суши. Не удивлюсь, если в конце концов море отгрызет этот кусок земли и превратит его в остров. Это настоящий Корнуолл, только перенесенный на север Англии…
Мужчины по-прежнему фут за футом тащили свою веревку, и было ясно, что ноша их – чем бы она ни оказалась – очень тяжела.
Когда они уже вытянули не менее трех сотен футов веревки, над краем утеса появилось некое привидение, которое довольно резво, цепляясь за зеленую траву, вскарабкалось на землю. Сначала я увидел металлическую каску военного образца. За ней показалось кирпично-красное лицо с голубыми глазами, а затем и коренастое тело, облаченное в голубой комбинезон и крест-накрест перепоясанное кожаными ремнями. Последними появились ноги в грубых башмаках и странное приспособление, с виду напоминавшее плетеную люльку. Как выяснилось, это фантастическое сооружение крепилось к поясу скалолаза, и к нему же при помощи стального карабина присоединялся конец веревки. Через плечо у мужчины были перекинуты две просторные полотняные сумки, и выглядел он как странная помесь грабителя и морского пехотинца в полном походном облачении.
Тяжело ступая, мужчина направился к стоявшей поодаль большой корзине. Здесь он начал опорожнять сумки, достав в общей сложности около трех десятков крупных заостренных яиц. Все они были ярко-голубого цвета с черными пятнышками и загогулинами. Вскоре я узнал, что мужчину зовут Сэм Ленг, и он охотник за птичьими яйцами из близлежащего Бемптона.
– Это яйца кайры, – пояснил Сэм, демонстрируя мне содержимое корзины.
Она была полна все тех же необычных яиц – удивительной формы и цвета, с живописным рисунком, будто нанесенным кистью эксцентричного художника. Мне безумно захотелось заполучить хотя бы парочку таких яиц.
– Что я с ними делаю? – переспросил Сэм. – Продаю, конечно. Коллекционеры их хорошо скупают… А кроме того, яйца кайры годятся в пищу – они гораздо вкуснее и питательнее куриных.
На свете существует множество опасных и увлекательных занятий. Но, пожалуй, самым интересным из них мне кажется дело, которым занимаются собиратели яиц из Бемптона. Каждый год с мая по июль (то есть в период гнездования птиц) они совершают свои дерзкие рейды на скалы. Насколько мне известно, это единственное место в Англии, где с незапамятных времен практикуется подобный промысел.
Утесы в этой части побережья выглядят совершенно неприступными. Наверное, именно по этой причине морские птицы избрали их для выведения своего потомства. Из Исландии сюда прилетают морские кайры – очаровательные птицы, немного смахивающие на пингвинов. И не они одни. Компанию кайрам составляют серебристые чайки, моевки, большие бакланы, тупики (которых за красный крючковатый клюв здесь прозвали «морскими попугаями») и множество других перелетных птиц. В середине лета прибрежные скалы буквально кишмя кишат пернатыми.
Схема, по которой действует Сэм Ленг, предельно проста. Напялив на себя рабочую экипировку и закрепив на поясе веревку, он подает знак своим подручным, и те медленно спускают его с вершины утеса. Появление человека вызывает страшный переполох среди обитателей скал. Правда, реагируют они по-разному. Некоторые птицы, к примеру моевки, являют собой образец нервных, беспокойных родителей: они суматошно кружат вокруг незваного гостя, оглашая окрестности хриплыми криками. Другие – как кайры – демонстрируют более спокойное, философское отношение к жизни. Они попросту снимаются с места и улетают на морские просторы. Возможно, они не осознают опасности, которая угрожает их гнездам. Но мне кажется, что кайры воспринимают непрошеное вторжение человека как долгожданную передышку в родительских трудах. Они без возражения покидают свои ярко-голубые яйца, в их булькающих возгласах слышится беспечное: «Привет ревизору! Все понимаем – плановый контроль рождаемости». Опустившись на морские волны, кайры принимаются развлекаться всеми известными им способами: плавают, ныряют, переворачиваются в воде, демонстрируя небесам свое белое брюшко… а то еще встанут столбиком и быстро-быстро хлопают крыльями по воде. И все это время бросают веселые взгляды в сторону Сэма Ленга, как бы спрашивая: «Ну, что? Еще не пора возвращаться?»
– С кайрами очень удобно работать, – сообщил Сэм. – Гнезд они не устраивают, просто откладывают яйцо на край скалы. В кладке обычно лишь одно яйцо. Но если я его заберу, то кайра откладывает второе яйцо. Иногда даже может отложить и третье, если с первыми двумя не повезло.
Экие обязательные птицы эти кайры!
– А для чего вы надеваете металлическую каску? – поинтересовался я.
– Чтобы защититься от падающих камней – это главная опасность в нашей профессии. Как-то раз мне на голову свалился осколок скалы, и если б не каска…
Я осторожно подполз к краю обрыва и посмотрел вниз – туда, где на глубине четырехсот футов висела крошечная скорчившаяся фигурка Сэма Ленга. Люлька заметно раскачивалась на ветру, под ногами перекатывались зловещие волны Северного моря. Со всех сторон Сэма осаждали рассерженные птицы, а он бесстрашно перебирался от утеса к утесу, собирая голубые и зеленые яйца.
У меня возникло идиотское желание попробовать себя в этом рискованном занятии, и я попросил разрешения спуститься со скалы. К великому моему удивлению (и ужасу!), Сэм Ленг не стал возражать. Итак, я попался в ловушку собственного безрассудства!
Отступать было некуда, и я безропотно позволил навьючить на себя походное снаряжение мистера Ленга, включая знаменитую металлическую каску. На плечо навесили две полотняные торбы и, прикрепив веревку к поясному карабину, подвели к краю утеса. Здесь мне вручили направляющую веревку и, посоветовав «травить понемногу», отправили в самостоятельное плавание.
Преодолев первоначальный шок, я обнаружил себя висящим над пропастью лицом к отвесному склону скалы. Инстинкт заставил меня поскорее упереться в него ногами. Заняв таким образом почти перпендикулярное положение, я стал судорожно перебирать веревку. Это был ужасный миг: я ощущал себя мухой на потолке. Сверху надо мной нависал край утеса, поросший грубой травой. Оттуда доносились крики: «Трави, трави полегоньку!»
Я был бы рад последовать совету, но как-то не получалось. Думаю, мешала вездесущая сила гравитации вкупе с обуявшей меня паникой. Наконец что-то там наверху поддалось, и проблема решилась сама собой. Я стал потихоньку опускаться, отталкиваясь ногами от поверхности склона. Голоса сверху объявили, что я «отлично иду».
И все бы могло завершиться удачно, если бы в какой-то момент мой ботинок не вышиб камень из меловой скалы. Осколок полетел вниз, и я невольно проследил за его падением. О Боже! Он летел бесконечно долго. Все вниз и вниз – сквозь стаи мечущихся чаек, туда, где на невообразимом расстоянии разбивались волны о прибрежные скалы. Этот нечаянный взгляд дорого мне обошелся! Все нервы завязались тугим узлом в области желудка. Я повис на веревке, окаменев от ужаса. Причем пугала не сама смерть, а вот эта перспектива и дальше висеть над бездной – вращаться, раскачиваться, возможно, даже перевернуться вверх ногами. Наверное, у меня был очень нелепый вид. Несколько чаек подлетели вплотную и прокричали что-то весьма оскорбительное. Внезапно веревка, на которой я висел, показалась мне живым злобным существом, замыслившим какую-то каверзу со смертельным исходом.
Господи, ну почему люди так необдуманно ввязываются в опасные ситуации? Я проклинал себя на все корки. С какой стати мне вздумалось ограбить этих милых, ни в чем не повинных птичек? И зачем только я посмотрел вниз! То, что я увидел, напугало до смерти: сплошная меловая стена, которая тремя сотнями футов ниже переходила в кипящее море. Я принялся отчаянно дергать веревку, требуя, чтобы меня немедленно вытащили. В ответ на мой сигнал веревка натянулась и медленно поползла вверх. Четверо мужчин – свидетели моего бесславного возвращения – встретили меня понимающими улыбками.
– Не переживай, приятель! – сказал один из них. – Ты далеко не первый, кто с полдороги запросился обратно.
– Покорно благодарю! – отвечал я, терзаясь муками самоуничижения.
Сэм Ленг вновь облачился в свое обмундирование и молча скользнул вниз со склона. Он вернулся через пятнадцать минут и достал из мешка два десятка чудеснейших яиц – сине-зеленых с черными пятнышками. Ах, как я ему завидовал в тот момент! Будь я заслуженным генералом, то, не задумываясь, отдал бы все свои ордена и медали за возможность оказаться на месте бесстрашного Сэма Ленга!
Четыре с половиной минуты вы варите яйцо кайры в кипящей воде, затем вооружаетесь чайной ложечкой, разбиваете твердую скорлупу и – пожалуйста! – наслаждаетесь самым восхитительным на свете яйцом. Вкус у него не такой резкий, как у гусиного, и оно не отдает рыбой. Белок у него плотный, слегка голубоватого оттенка, а желток неожиданного, темно-красного цвета. Особым шиком считается заказать яйцо кайры в ресторане отеля. Появление в зале официанта с маленькой подставкой, на которой красуется необычное пятнистое яйцо, нарушает привычную атмосферу английского завтрака. Дети принимают его за раскрашенное пасхальное яйцо и жутко вам завидуют. Они начинают вслух негодовать и требовать такого же подарка. Между столиками витает озадаченный шепот. Кто-то останавливает официанта и расспрашивает об этой диковинке. Затем шум стихает, окружающие с любопытством следят, как вы отправляете в рот первую порцию деликатеса. И все в душе гадают: действительно ли это так вкусно, как вы изображаете? Или, может быть, вы просто рисуетесь? Или вообще взяли яйцо на спор?
Я счастлив сообщить, что эти яйца, хвала небесам, еще не вошли в непременную диету наших эпикурейцев.
2
Если какой-нибудь продюсер малобюджетного кино надумает снимать сцену в алжирских декорациях, то он сможет изрядно сэкономить, организовав съемки в нашем родном Скарборо. Да-да, не смейтесь, это вполне реальней вариант. Просто нужно дождаться по-настоящему солнечного дня да захватить с собой три сотни бутафорских пальм – и Алжир вам обеспечен!
Йоркшир – не графство, а целая страна. В трех северных ридингах воплотились все основные типы английских ландшафтов. Болотистые йоркширские пустоши как две капли воды похожи на Дартмур, поля и равнины смахивают на Дербишир, окрестности Фламборо-Хед напоминают Корнуолл, а Йоркская долина – типичный Херефордшир. Таким образом, Йоркшир по праву может считаться своеобразной хрестоматией Англии. Это установленный факт, с которым никто уже не спорит. Но Скарборо! Этот городок являет собой подлинное чудо природа, и остается лишь гадать, как такое место вообще могло возникнуть на карте нашей страны. Создается впечатление, будто Господь Бог создал Скарборо в порыве творческого вдохновения, дабы продемонстрировать всему миру, сколь изобретательна и многогранна может быть йоркширская природа!
Прогуливаясь тихой лунной ночью по центральной части города, вы подсознательно ожидаете, что вот-вот из-за угла навстречу выедет шейх в синем бурнусе на белой берберской лошадке. Уверяю вас, подобный персонаж выглядел бы вполне естественно на узких, горбатых улочках Скарборо! Старый рыбацкий городок, выросший на задворках морского порта, представляет собой живописную картину. Маленькие домики взбираются по крутому склону холма, красные черепичные крыши беспорядочно громоздятся одна на другую – ну, чем не старая арабская крепость Касбы! Но стоит посмотреть на голубой залив, окаймленный белой полосой пенистого прибоя, с его висячими садами и современными зданиями, и вы подумаете, что нет, Касба-то Касбой, но, скорее все же, это французский квартал. Ах, каким бы подарком судьбы стал Скарборо для нашей британской киноиндустрии, если бы люди научились выращивать финиковые пальмы на холодных берегах Северного моря!
Однако на том сюрпризы Скарборо не кончаются. Стоит лишь увериться, что городок этот – точная копия Алжира, как природное освещение неуловимо меняется, ветерок стихает, и дым из печных труб, подобно сизому туману, повисает над крышами Старого города. И вот перед вами уже типичное средиземноморское побережье Франции! А по ночам, когда контуры холма – с его зубчатой крепостной стеной и мерцающими звездочками невидимых окошек – четко вырисовываются на фоне бархатного ночного неба, начинает казаться, будто Скарборо – младший брат Гибралтара.
Как правило, я остаюсь равнодушен к общепризнанным красотам курортных городов, но в данном случае пришлось изменить собственным принципам. Скарборо сразу и безоговорочно завоевал мое сердце, и я настаиваю, что городок этот является подлинным украшением английского побережья.
Когда-то он славился своими судостроительными верфями. Теперь та страница городской истории осталась в прошлом, однако морской порт Скарборо по-прежнему функционирует: сюда заходят рыболовецкие суда, возвращающиеся с промысла в Северном море. В городе до сих пор сохранились маленькие лавочки, где витают запахи смолы и пеньки, канатной пряжи и непромокаемых морских штормовок.
Я поднялся в шесть утра и отправился в порт, чтобы посмотреть, как выгружают улов с маленьких рыбачьих шхун. В этот ранний час город еще спит и видит сладостные сны об июльском наплыве туристов. Однако в порту кипит оживленная жизнь: повсюду снуют люди в синем джерси и грубых моряцких башмаках. Только что на волне прилива в порт вошла «Паризьен» с грузом североморской трески. Увы, после трехдневного пребывания в море шхуна мало чем напоминает изысканную парижанку. Скорее, она смахивает на рабочую лошадку, вернувшуюся в родную конюшню после долгого трудового дня. Собравшиеся на пристани рыбаки – суровые мужчины с обветренными лицами и маленькими золотыми кольцами в ушах – придирчиво наблюдают, как из трюма корзина за корзиной выгружают улов. Вслед за тем рыбу сортируют по сортам и отправляют на рыбный рынок.
Чего здесь только нет – помимо обещанной трески, палтус и камбала, скаты, крабы и омары…
Утренняя прогулка по Старому городу стоит того, чтобы подняться на рассвете. В этой части города множество старинных живописных домиков. В этом отношении Скарборо ничуть не уступает Честеру. Когда-то район славился своими контрабандистами, и до сих пор дерзкий дух куража и презрения к опасности витает над улочками. Многие из них пересекаются под совершенно невероятными углами, и приходится посторониться, чтобы пропустить какого-нибудь моряка, который тяжело шагает по булыжной мостовой с грузом сетей на плече. В крохотных темных двориках сидят старики с наружностью настоящих квакеров. Они заняты делом: острыми ножами обезглавливают тушки трески (позже эти головы пойдут на приманку для крабов).
В разгар сезона вся городская жизнь сосредоточивалась вокруг источника. Скарборо, конечно же, нельзя назвать курортом в полном смысле этого слова, но город по праву гордится источником минеральной воды, который бьет среди прибрежных скал. С незапамятных времен местные жители использовали свою воду как лечебное средство практически от всех болезней, а с 1620 года источник получил широкую известность и за пределами графства. В восемнадцатом веке сюда уже съезжались несчастные подагрики со всей Англии. Они с удовольствием пили целебную водичку Скарборо и, говорят, оставались весьма довольны результатами. Так продолжалось до тех пор, пока в результате землетрясения источник на целых два года не ушел под землю. Жители Скарборо почувствовали себя осиротевшими. Они приложили немало усилий и в конце концов сумели снова отыскать благословенный ключ. Над ним возвели величественный и помпезный Насосный зал, который существует и поныне, превратившись в некое средоточие общественной жизни Скарборо. Правда, со временем его значение как лечебного заведения несколько уменьшилось, и Насосный зал превратился в некий развлекательный центр, подозрительно смахивающий на казино!
Но тем не менее каждое утро сюда стекаются толпы выздоравливающих пациентов, квартирующих в окрестных домах. Они отважно преодолевают лестничный пролет, ведущий вниз, в два помещения, где среди замшелых камней бьет чудодейственный источник. Я тоже решил приобщиться к этому чуду природы. Вода имела довольной мягкий и приятный вкус с легким привкусом земли – будто кто-то перед этим вымачивал в ней грибы.
– В наше время многие люди принимают ее для улучшения пищеварения, – сообщила мне обслуживавшая источник женщина.
Я полагаю, что любому приморскому городку, вынужденному ютиться на прибрежных скалах, было бы полезно ознакомиться с опытом Скарборо.
Море в этой части побережья ведет постоянную борьбу с сушей. Волны неустанно бьются о берег, прогрызая себе путь в меловых утесах. В этих условиях жители Скарборо решили воздержаться от строительства традиционного променада, а пошли по пути возведения террасированных садов. Результат превзошел все ожидания: они не только укрепили береговую линию, но и создали незабываемый по красоте городской пейзаж.
Ныне крутые, скалистые берега Скарборо превращены в сплошной розарий. Маленькие висячие садики испещрены множеством извилистых тропинок с уютными беседками, где можно отдохнуть и полюбоваться голубой гладью залива. В результате прогулка доставляет подлинное удовольствие. Горожане бережно относятся к своей земле. Вы не найдете здесь заброшенных уголков – каждый квадратный дюйм побережья старательно возделан и являет собой маленький шедевр ландшафтного искусства.
Столь необычное архитектурное решение обеспечило Скарборо атмосферу благородной сдержанности, которая выгодно отличает его от прочих приморских городов. Вместо вульгарного, шумного бульвара мы видим сотни ухоженных дорожек, которые разбегаются во всех направлениях и скрываются за гребнем реконструированной скалы.
Уже в первые часы знакомства со Скарборо вы отметите одну удивительную особенность: по улицам города расхаживает множество миниатюрных моряков. Несмотря на свой маленький рост – около четырех футов, – они ведут себя солидно, вышагивают вразвалку, как и полагается бывалым матросам. Проследив за любым из них, вы придете к дверям Мореходного училища – единственного учебного заведения такого рода, которое имеет собственный корабль. Это судно, оснащенное по всем правилам морского искусства, является подарком, который преподнес родному городу мистер К. К. Грэм. Человек этот в годы войны занимал пост мэра Скарборо и, надо сказать, стал одним из самых популярных мэров за всю историю города.
В этой связи я подумал: если бы сотни тысяч фунтов стерлингов, выброшенные на строительство уродливых кенотафов (которые рано или поздно будут снесены нашими детьми или внуками), могли бы быть потрачены на нужды подрастающего поколения или наших уважаемых стариков. Насколько разумнее было бы перевести эти деньги на счет государственных школ или домов призрения!
В тот момент, когда я посетил Мореходное училище, все кадеты были заняты подготовкой своей любимой «Мэйзи Грэм», 100-тонной шхуны, к многодневному плаванию вдоль восточных берегов Шотландии. Крепкие, загорелые мальчишки сшивали парусиновые полотнища, сбивали новую дверь для каюты, ползали на коленях, исследуя каждый дюйм снятого с мачт грота. Один из пареньков вытянулся по стойке «смирно» и доложил мне:
– В этом путешествии нам предстоит встретиться с военно-морскими кораблями, сэр.
– И где же произойдет встреча? – поинтересовался я.
– В северных водах, сэр, – отчеканил он по всей форме.
Директор училища лейтенант Хезер с гордостью сообщил, что их заведение пользуется заслуженным авторитетом во всех уголках Соединенного Королевства. Сюда приезжают учиться мальчики из Лондона, Саутенда, Харрогита, Шеффилда и даже Канады. Девяносто шесть выпускников училища в дальнейшем продолжат свою службу в рядах Военно-морского или торгового флотов.
– В прошлом году мы ходили к берегам Норвегии, – рассказывал он. – И представляете, нам не пришлось нанимать рабочих со стороны. Мальчики сами справлялись со всей работой. А два года назад, во время выставки, наш корабль ходил в Уэмбли. За три дня мы добрались тихим ходом до Дептфорда. Да, сэр, мы единственная школа, у которой есть собственный учебный корабль. И мы гордимся этим фактом…
Я считаю, что всякий человек, оказавшийся в Скарборо, должен обязательно посетить эту уникальную школу. Что же касается современных миллионеров, пожелавших увековечить свое имя в истории мореплавания, то для них подобный визит будет вдвойне полезен. Ибо трудно придумать лучшую модель для благотворительной акции, нежели Мореходное училище Скарборо. Полагаю, наша держава только выиграла бы, если б у нее появился маленький флот вот таких вот «Мэйзи Грэм».
Каждый день солнце встает над Северным морем и опускается за стенами Скарборо. Белые меловые утесы громоздятся вдоль берега, который, изгибаясь плавной дугой, уходит на юг, к Файли. Привычная картина… Но затем, как это часто бывает в здешних краях, свет меняется, а вместе с ним меняется окраска прибрежных скал. Теперь они приобретают нежно-розовый оттенок – тот самый приглушенный розовый цвет, который поразил меня на западном берегу Нила в окрестностях Луксора.
И я в очередной раз озадаченно качаю головой. Нет, какое же это непостижимое и романтическое место!
3
Когда-нибудь, когда у меня будет больше времени, я обязательно вернусь в Уитби. Вернусь только для того, чтобы, напялив на себя старинные фланелевые панталоны и самую древнюю в мире шляпу, послоняться по улицам этого очаровательного городка. Ибо Уитби словно специально создан для бесцельного шатания, дуракаваляния и прочих приятных занятий. С этой целью по всему городу расставлены столбы. Гладкие, отполированные спилами многих поколений бездельников, они так и манят к себе – приглашают подойти, навалиться всем весом и постоять в благостном состоянии ничегонеделания. Эти столбы-искусители сулят полный комфорт и абсолютное расслабление!
И вот вы останавливаетесь возле одного из таких столбов, прислоняетесь и закуриваете сигаретку. Рядом стоит такой же бездельник – светлое джерси, темно – голубые глаза – ах, какой приятный молодой человек! И вы заводите с ним неспешный разговор: обсуждаете сегодняшнюю погоду и качество омаров в ближайшем; ресторанчике. Затем неспешно бредете дальше… За вами почти наверняка увяжется бездомный пес да пара-тройка восхитительно неопрятных, босоногих ребятишек. Тем временем начинается час прилива, уровень воды в реке Эск неуклонно повышается. И тогда на вершину мачты, укрепленной у самого входа в порт, поднимается некий предмет, напоминающий футбольный мяч-переросток. Это – условный сигнал для маячащих вдали лодок-плоскодонок. Он сообщает рыбакам, что вода поднялась достаточно высоко, и они могут безбоязненно плыть домой. И они возвращаются (кто под парусами, а кто и тарахтя стареньким паровым двигателем), бросают якорь в гавани Уитби и прямо на набережной выгружают улов.
На этом импровизированном рыбном рынке под открытым небом представлены в основном крабы, черно-голубые омары и лосось. Вскоре появляются и первые покупательницы – женщины, замотанные в шали, с объемистыми корзинками в руках. Начинается непременный торг. Там и сям мелькает симпатичная статная блондинка. Готов поспорить, что эта красотка отращивает косы с самого рождения и за всю свою жизнь не выкурила ни одной сигареты. Ее сопровождают маленькие беззубые старушки с добрыми глазами, скрывающимися в сеточке мелких морщинок.
Ну, что ж… Омары и крабы благополучно проданы, лосось – в силу своей дороговизны – остался невостребованным. Может, в другом месте повезет больше… Оживление спадает, рынок закрывается – еще до того, как породивший его прилив сменяется отливом.
Больше смотреть не на что, и городские бездельники возвращаются к своим отполированным столбам.
Я считаю, что каждый, кого судьба забросит на юг Англии, просто обязан посетить город Уитби. Хотя бы для того, чтобы увидеть, как Йоркшир умеет копировать то лучшее, что есть в Корнуолле и Девоне. Уитби – это Бриксем и Полперро, перенесенные на северо-восточное побережье. Здесь также имеются свои замечательные художники, которые воспроизводят красоты родного края на стенах Берлингтон-хауса. Но вы их никогда не узнаете, ибо эти люди – в отличие от своих южных коллег – не считают нужным бравировать балахонами из мешковины и экзотическими браслетами.
Два высоких зеленых утеса разделены долиной, по которой протекает река Эск. Восточный утес стал пристанищем Старого Уитби. Маленькие домики с черепичными крышами карабкаются по склону утеса, издалека напоминая колонию ярко-красных моллюсков, прилепившихся к подводной скале. Улочки образуют неправильной формы террасы, которые нависают одна над другой. Все вместе – красные черепичные крыши и высокие дымовые трубы – образуют один из самых прелестных городских пейзажей, какие мне доводилось видеть в Англии. А высоко над Старым городом – почти на самой вершине утеса, куда ведет каменная лестница из ста девяноста девяти ступенек – виднеются серебристо-серые развалины местного аббатства. Оно было посвящено (и носило имя) святой девы Хильды. Аббатство прежде всего прославилось тем, что именно здесь Кэдмону, знаменитому монаху-пастуху, явились его пророческие видения. Но это не единственная лепта, которую данное аббатство внесло в историю христианизации Англии. Тысяча двести шестьдесят три года назад здесь состоялся специальный синод, призванный разрешить разногласия между Ирландской церковью и конкурировавшей с ней римско-католической церковью. В ходе этого разбирательства была наконец установлена точная дата Пасхи, которая на протяжении многих лет оставалась камнем преткновения между представителями обеих конфессий.
По другую сторону от реки Эск расположился Новый Уитби. Этот район города тоже задуман как скопление террас, но отлично спланированных, разбавленных небольшими садиками и ухоженными лужайками. И хотя Новый Уитби слишком похож на наш аристократический Кенсингтон, чтобы затронуть мое сердце, все же, справедливости ради, должен признать: это исключительно удобное и приятное место для жизни. Когда-нибудь со временем оно превратится в настоящее подобие Скарборо. Здесь уже построен развлекательный центр, где горожане могут поесть, потанцевать и даже посмотреть спектакль. Все это замечательно, непонятно только, почему его назвали «Спа» – ведь никакими целебными водами здесь и не пахнет!
Если говорить о деловой активности, то Старый Уитби представляет собой удручающее зрелище. Кораблестроительные верфи (равно как и контрабандная торговля), некогда процветавшие в этом районе, давно уже почили в бозе. Две другие отрасли – рыболовство и производство украшений из гагата – тоже находятся в состоянии безнадежного упадка. В то же время Новый Уитби активно пытается зарабатывать деньги на игроках в теннис и гольф-клубах. Ну и, конечно, взимает посильную мзду с туристов, которые приезжают посмотреть на Старый город.
