Текст книги "Рим. Прогулки по Вечному городу"

Автор книги: Генри Мортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Другой американец прибыл день спустя, с совершенно измученной женой и двумя уставшими детишками. Он был офицером американской армии в Германии и сказал мне, что приехал на машине в Италию через перевал Бреннер, чтобы провести день в Риме! Капризные дети отворачивались от поднесенных ложек с едой, уставшая жена, тяжело вздыхая, поджимала губы, а отец семейства тем временем с жизнерадостной улыбкой обратился ко мне:

– Надеюсь, нам многое удастся посмотреть за день в Риме?

Монахинь я видел лишь мельком, когда они проскальзывали в церковь через боковую дверь. Они жили в той части монастыря, где над дверью висела надпись «Сlausura», а единственной их представительницей была маленькая сестра-итальянка с очаровательным американским акцентом. Она стелила постели, подметала полы, терла и мыла, прислуживала за столом и, насколько мне известно, готовила еду. Если ее звали не Марта, то ее, безусловно, следовало так назвать, ибо Марта – святая покровительница хороших хозяек и фигурирует в произведениях искусства с половником в руке. Ее часто сопровождает дракон. Святая Марта победила это существо, окропив его святой водой, а после этого запасливо привязала к себе кушаком, и, возможно, научила стирать и выполнять разные мелкие поручения.

– Сестра, а нельзя ли мне на сегодняшний вечер взять ключ? – спросил я ее.

– Разумеется, – ответила она и тут же достала его из складок своего одеяния.

Этой ночью я возвращался поздно через пустынную площадь Святого Петра. Вокруг не было ни души. Фонари освещали пустое пространство, обелиск указывал на звезды. Два фонтана били в темноте, и некому было ими любоваться. Они обдали меня своими брызгами, когда я пересекал площадь. Запертый на ночь собор вставал в ночи, огромный и мощный. Я подумал о «Пьете» Микеланджело. Там, в пустоте и темноте, этот шедевр был освещен восьмьюдесятью священными светильниками, которые день и ночь горят вокруг гробницы святого Петра.

Глава восьмая. Жизнь Ватиканского холма

Собор Святого Петра ранним утром. – История Ватиканского холма. – Гробница святого Петра. – Римское кладбище под церковью Санто-Спирито-ин-Сассия. – Паломники-саксы в Риме. – Холм Яникул.

1

При слове «Рим» в воображении возникает целая серия ярких картин: церковь Тринита дей Монти, утопающая в цветах; Виа Сакра с аркой Тита на фоне неба; аллеи виллы Медичи с разросшимися падубами; напоминающие замки детства очертания стены Аврелиана; рев фонтана Треви; розовые округлые стены замка Святого Ангела тихим летним утром. Все, кто побывал в Риме, уносит с собою эти воспоминания. Гладко причесанные женщины с блестящими волосами, покупающие овощи на Кампо деи Фьори; семинаристы, пожирающие глазами митру в витрине мастерской на Пьяцца делла Минерва; звуки рожков и труб Верди, парящие в теплой темноте, когда Аида и ее возлюбленный умирают среди теней в термах Каракаллы; и перезвон «Ангелюса», плывущий в золотистом тумане вечерних римских улиц.

Я бы добавил к этому мои собственные воспоминания о Пьяцца ди Сан Пьетро на заре. Лампы четырех светильников вокруг обелиска еще горят в серой полутьме, и искусственный свет притаился между колонн; на заднем плане храм – огромный, похожий на гору, он ждет первого прикосновения встающего солнца. Свет вспыхивает где-то за Тибром. Крест над куполом становится золотым, солнце заливает великий собор и Ватиканский дворец, и насыщенные римские цвета – охры и умбры – снова возвращаются.

Это очень важный момент утренней жизни в Риме. Двери собора Святого Петра открываются, появляются люди с метлами и швабрами. Им предстоит подмести мраморные ступени. В это время множество черных фигурок торопливо пересекает площадь, и каждый несет маленький чемоданчик или сумку. Это священники с разных концов света, оказавшиеся в Риме. Каждый из них имеет право отслужить мессу в соборе Святого Петра, и запись ведется на недели, а может, и месяцы вперед. Итак, с первым лучом солнца священники поднимаются по ступеням, неся сумки со своими облачениями, и с семи утра до полудня ежедневно в церкви звучит на тысячу ладов произносимая латынь: месса за мессой, часто без всяких прихожан, разве что пара случайных прохожих.

Солнце по-прежнему сияет над главным входом в собор Святого Петра, как будто это греческий храм Аполлона. Интересно, замечают ли этот свет священники и многие ли из них знают, как печалило это восходящее солнце папу Льва Великого в 460 году. Поднявшись по длинной лестнице на базилику, ранние христиане «поворачиваются лицом к восходящему солнцу, склоняют головы и сами склоняются, в знак почтения к этой великолепной сфере, – писал Лев Великий. – Мы очень об этом скорбим, – Прибавлял он. – Такое преклонение – проявление отчасти невежества, отчасти – язычества». Все церкви, построенные Константином Великим, обращены фасадами на восток, как и Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Некоторые, как, например, собор Святого Павла «за стенами», были впоследствии переориентированы, но собор Святого Петра и сегодня обращен к восходящему солнцу.

2

Не будет преувеличением назвать Пьяцца ди Сан Пьетро христианским Колизеем. Но эта окружность, в отличие от той, посвящена не смерти, а вечной жизни. История больше не знает двух таких огромных каменных кругов, и, возможно, Бернини находился под влиянием Колизея, а также портиков Древнего Рима, ибо колоннады собора Святого Петра – единственное сегодня в Риме место, которое можно сравнить с длинными крытыми галереями, столь свойственными Риму времен Империи. В таких местах можно было укрыться зимой от ветра, а летом – от солнца. Эти колоннады, в свою очередь, произошли от длинных аркад эллинистического мира, столь поразивших Августа во время его кампании против Антония и Клеопатры. Одна из них – улица, названная Прямой, – находится в Дамаске; вторая – улица Каноп – в Александрии; а прекрасная ее копия до сих пор проходит через пустыню в Пальмире. Я любил размышлять обо всем этом, сидя у основания высоких колонн Бернини и наблюдая жизнь площади.

Статуи ста сорока святых, расположенные впечатляющим амфитеатром, смотрят с вершины колоннады. Их многочисленность наводит на мысль о том, что в мире нигде больше нет столь обширного открытого пространства, свободного от голубей; действительно, нет ни одного, который бы прилетел снять пробу с выдаваемого лошадям пайка. Я подозреваю, что за отсутствием здесь этих кланяющихся птиц, внезапно и бурно всплескивающих крыльями, кроется какая-то мрачная история, например о разоренных гнездах.

Среди ста сорока святых есть, разумеется, и самые знаменитые, а есть и другие, не столь известные. Среди семидесяти статуй справа – двадцать пять женщин, а из семидесяти с другой стороны – женщин только восемь. Пятая справа, как входишь на площадь, это святая Фекла, столь почитаемая греческой православной церковью. Фекла проследовала за святым Павлом по всей Малой Азии, переодевшись мальчиком. Святая Роза из Лимы – на левой стороне колоннады, и она появилась в церквях незадолго до того, как Бернини поместил ее на колоннаду. Я заметил статую святого Генезия, римского актера, который на сцене смеялся над христианством, пока внезапно не обратился и не отказался играть. Он святой покровитель комедиантов, и в тех редких случаях, когда его изображали живописцы или скульпторы, на нем неизменная шапочка с бубенцами.

Когда Бернини проектировал колонны, он думал, что барочные экипажи кардиналов и принцев будут ездить между ними, и потому центральный проезд из трех, имеющихся в колоннаде, достаточно широк, чтобы разъехаться двум экипажам, а боковые проходы – для пешеходов.

Хотя этот участок был столько веков вымощен кирпичом, даже сейчас виден естественный уклон Ватиканского холма. Холм выше всего на севере, где находится Ватиканский дворец, а к югу становится ниже.

Я подумал: интересно, ходил ли когда-нибудь этой дорогой святой Петр в бытность свою в Риме и видел ли он Ватиканское кладбище, на котором ему суждено было быть похороненным, и Ватиканский холм, где впоследствии построили церковь, ему посвященную. Может быть, он и проходил здесь каким-нибудь тихим весенним днем, еще до того как зловещая тень Нероновой ненависти накрыла молодую церковь. Конечно, Ватиканский холм не являлся одним из самых главных римских холмов: он в стороне от городской стены, на восточном берегу Тибра. Это была пустынная местность с карьерами, в которых добывали глину, и виноградниками. Керамика из здешней глины получалась отличная, а вот вино Ватиканских виноградников – говорят, худшее в Риме. «Если хочешь выпить чего-нибудь горького, выпей Ватикана», – советовал Марциал, да и Цицерон упоминал о плохом качестве вина. Без сомнения, святой Петр слышал истории о происхождении слова «Ватикан»: от vates или vaticinador, то есть «сновидящий». В старые времена именно это место выбрал Нума Помпилий, чтобы получать «послания» от своей супруги нимфы Эгерии.

Святому Петру, безусловно, был известен храм Кибелы, Великой матери богов, на Ватиканском холме. Кибела – фригийское божество, и те, кто ему поклонялись, крестились в бычьей крови, что приводило в ужас христиан, которые видели в этих обрядах, так же как и в поклонении Митре, жуткую пародию на свои собственные таинства. Храм Кибелы был знаменит, и даже на территории Франции и Германии обнаруживали надписи, в которых поклонявшиеся Великой матери богов утверждали, что их обряды – такие же, какие отправлялись и в Ватикане.

В древние времена дорога, ведущая от Тибра к Ватикану, называлась Виа Корнелиа, и, как вдоль всех дорог, ведущих из Рима, вдоль нее располагались захоронения. Эта дорога известна еще благодаря соседним садам, которые посадила Агриппина Старшая, мать Калигулы, а часть ее поместья граничила с кладбищем. У молодых императоров, таких, как Калигула и Нерон, была привычка приезжать на ипподром, построенный в садах, и состязаться здесь на колесницах, запряженных четверками лошадей; а кладбище на склоне холма было так близко, что, когда юный безумец император Гелиогабал пожелал удлинить беговой круг, чтобы впрячь в колесницы слонов, некоторые крайние могилы пришлось сровнять с землей. Возвышенная северная часть вся покрыта фамильными склепами. А еще отсюда каждый мог взглянуть вниз и увидеть, что происходит на арене.

Все, кто оказался на кладбище в одну из ночей 65 года н. э., когда Нерон положил начало преследованиям первых христиан, вероятно, наблюдали отвратительное зрелище, описанное Тацитом. Христиан, одетых в шкуры диких животных, разорвали на куски разъяренные охотничьи собаки; другие христиане, обмазанные смолой, были сожжены на костре; третьи – распяты; и пока разыгрывались это ужасное представление, Нерон, одетый воином, мчался в колеснице по беговому кругу, освещаемому горящими мучениками. Двумя годами позже на том же месте был распят святой Петр. По традиции, в Риме считается, что он принял смерть inter duas metas, [106]106
  Между двух столбов (лат.).


[Закрыть]посередине скакового круга. Верили, что он умер у подножия обелиска, который теперь стоит в центре площади, куда его перенесли в 1586 году. Первоначально обелиск находился южнее церкви, в маленьком дворике в нескольких ярдах от Кампо Санто. Место на мостовой отмечено камнем. Таким образом, тем, кто потребовал выдачи тела святого Петра, чтобы похоронить его, недалеко пришлось его нести – вверх по Склону, за круглую площадку. Считается, что памятник был воздвигнут над могилой почти сразу и так и пребывал там, и всякий христианин в Риме об этом знал. Константин Великий, возводя первый собор Святого Петра, хотел заключить в него этот памятник, и храм был выстроен в таком трудном и неудобном месте склона только для того, чтобы гробница занимала почетное место в хорде апсиды.

Можно было бы подумать, что у Рима больше нет нераскрытых тайн, но это не так. В последнюю войну археологи Ватикана исследовали гробницу святого Петра и обнаружили то, чего никто не видел со времен Константина – целые улицы языческих захоронений под церковью.

3

За последние шестнадцать веков Ватиканское кладбище под собором Святого Петра видели несколько раз. В первый раз это было, когда старую церковь снесли в эпоху Возрождения и был построен нынешний собор Святого Петра, а затем еще раз, в 1626 году, во время строительства массивного купола Бернини над высоким алтарем. В тот год копали вокруг того места, где, как считалось, была могила апостола, и папу Урбана VIII попросили решить, надо ли проверять нетронутость гробницы. Было две точки зрения: одни горели желанием узнать, не разграбили ли гробницу святого Петра сарацины в 846 году, другие суеверно боялись потревожить кости апостола. Две-три неожиданные смерти участников раскопок заставили всех вспомнить о письме, написанном Григорием Великим восемь столетий назад. В нем говорилось, что несчастья постигнут тех, кто осмелится потревожить священные останки. Может быть, Урбан VIII и не был суеверен, но тем не менее решил воздержаться от исследования и привел три основных довода: если гробницы апостола не найдут, может быть подвергнут сомнению сам факт присутствия тела святого Петра в Риме; что тело, возможно, будет не опознать среди останков пап раннего периода христианства, похороненных вокруг апостола; и что из-за очень древнего возраста гробницы и останков велик риск нечаянно нанести им какие-нибудь повреждения. Так что было запрещено копать под главным алтарем, и работа свелась к закладке фундамента для бронзового купола.

Урбан VIII боялся, что святого Петра могут не найти, и его страх переводит одну историю, которую со странной настойчивостью повторяли многие выдающиеся писатели, в разряд «желаемое – за действительное». Якобы гробницу случайно видели во время правления Климента VIII – всего лишь за двадцать восемь лет до того. В ходе работ в склепе весной 1594 года участок мостовой провалился и показалась гробница святого Петра, с золотым крестом Константина весом сто пятьдесят фунтов, все еще лежавшим на ней, как он был положен в IV веке. Говорят, Климент VIII тотчас приехал с кардиналами Беллармине, Антониано и Сфондрато и увидел могилу апостола при свете факела. Это зрелище так его потрясло, что он велел немедленно закрыть гробницу снова. В эту красивую историю хочется поверить, но если бы она была правдой, то Урбан VIII, конечно, знал бы о ней, и в Ватикане еще были живы многие, кто мог помнить это событие.

Такова археологическая биография гробницы святого Петра. В 1939 году скончался папа Пий XI, выразив перед смертью желание быть погребенным рядом с гробницей святого Пия X, в склепе, и без того уже «перенаселенном». Sanpietrini – рабочие, которые из поколения в поколение обслуживали собор Святого Петра, немедленно начали обследовать склеп, чтобы выбрать подходящее место для гробницы. В ходе их изысканий опять показались следы языческого кладбища, на котором стоит собор Святого Петра, и снова папе пришлось решать, продолжать ли раскопки. Пий XII принял смелое решение копать до тех пор, пока это будет безопасно для собора. Итак, в течение Десяти лет, в том числе и в годы Второй мировой войны, архитекторы, археологи и человек десять sanpietrini работали, держа это в строжайшем секрете, под нефом и главным алтарем собора Святого Петра. Официальный отчет об Этих изысканиях был опубликован по-итальянски в 1951 году, а единственная англоязычная научная работа, посвященная этим раскопкам, написана профессором Джослином Тойнби и профессором Уордом Перкинсом, директором Британской школы в Риме, и называется «Гробница святого Петра». Эта хорошо иллюстрированная книга совершенно незаменима для всякого, кто хочет понять, что делается под собором Святого Петра и какие новые проблемы возникли в связи с новыми находками.

Была ли обнаружена гробница святого Петра – вот какой вопрос прежде всего задаст читатель. Ответ: да. Но это была уже не та гробница, что во времена Константина Великого. Ее разграбили очень давно, возможно, сарацины, и никаких следов бронзового гроба и золотого креста, упоминавшихся в ранних отчетах о захоронении, не найдено. В гробнице был обнаружен скелет без головы. Он принадлежал человеку преклонных лет. Был ли это скелет святого Петра? Неизвестно. Осторожные археологи Ватикана исследовали кости в течение нескольких лет и не вынесли никакого твердого суждения.

Каков же тогда результат раскопок в Ватикане? Обнаружена целая улица красивейших римских гробниц, пролегавшая под нефом, сокрытая и никому не видимая с тех самых пор, как строители при Константине возвели над ней первую церковь шестнадцать веков назад. Под главным алтарем теперешней церкви найдена древняя усыпальница, существование которой, собственно, и явилось причиной постройки первой церкви. На стенах рядом с этой усыпальницей паломники Древнего Рима писали свои имена, а один оставил обращение к святому Петру. Только очень осторожный археолог не решится назвать это захоронение могилой апостола.

Тем не менее раскопки кое-что и разрушили и тем самым создали большую проблему. Например, много лет считалось, что южная стена собора Святого Петра построена на северной стене ипподрома Нерона и что Ватиканский обелиск, который находился в юго-восточном углу церкви, отмечал центр так называемой spina, где поворачивали колесницы. Когда раскопки перенесли к западной стене церкви, ожидая, что она стоит на каменной кладке цирка I века, То обнаружили стену времен Константина до самого целинного слоя земли. Таким образом, получается, что цирк Нерона не мог быть там, где, как считалось, он находится, и Ватиканский обелиск не занимал центр spina. Никто не знает объяснения. Возможно, цирк был южнее; может быть, существует второй обелиск, который еще не нашли. Если провести раскопки там, где когда-то стоял найденный обелиск, на месте, отмеченном черным камнем на мостовой к юго-востоку от церкви, возможно, был бы найден ключ к тайне.

Раскопки под собором Святого Петра были сложны и требовали большой тонкости: иногда нельзя было использовать кирки и лопаты, и рабочим sanpietrini приходилось действовать руками. Фундамент храма сочли ненадежным, укрепили, и теперь собор Святого Петра стоит крепче, чем когда-либо. Целая аллея гробниц сохранена, и теперь освещается электричеством. Можно ходить по ней, осматривать склепы, как в Помпеях и Геркулануме. Это, по-моему, самое удивительное зрелище в Риме, и жаль, что его невозможно показать большому количеству зрителей: пространство слишком маленькое, и большое скопление народа может повредить настенным рисункам и фрескам. Однако ученые и другие заинтересованные лица, которые подадут прошение в строительную конгрегацию собора Святого Петра – «Референда фаббрика ди Сан-Пьетро», могут быть допущены. Но на раскоп не разрешается приходить группами более восьми человек. Склеп наверху, однако, открыт для посетителей, и если внизу, в аллее гробниц, горит электрический свет, то сквозь железные решетки в полу можно многое разглядеть.

4

С десятым ударом часов я был у бокового входа в собор Святого Петра, где меня ждал гид, чтобы отвести на раскопки склепа. Он открыл огнеупорную дверь и провел меня вниз по лестнице. Мы прошли под церковью и склепом, и нашим глазам в резком и бездушном электрическом освещении открылось странное и незабываемое зрелище. Мы стояли на римской улице. Перекрытия образовывали над нашими головами железный свод небес. Гробницы, одна за другой, высились за длинным фасадом из красивого красного римского кирпича, и непрерывность его кладки нарушалась каждые несколько ярдов массивными травертиновыми порталами и окнами. Некоторые из них украшала лепка. Дорога шириной пять футов отделяла один ряд зданий от другого – того, что напротив.

Все было покрыто пылью, как будто века рассыпались в белесую золу.

Гробницы состоят из одной, самое большее – двух комнат. Они красиво отделаны, чтобы выглядеть как жилые помещения. В них нет ничего грустного и печального. Некоторые расписаны яркой, как в Помпеях, красной краской, на стенах и потолках изобилуют купидоны, птицы и цветы. Это такие маленькие гостиные для душ. В некоторых гробницах имеются ниши для урн с прахом, в других – что-то вроде полок для саркофагов.

Я поднял голову и посмотрел на крыши. Когда-то они находились под открытым небом, но вот уже тысячу шестьсот лет не знают солнца и дождя. Я подумал о людях, которые сейчас ходят над нами по мостовой у собора Святого Петра, не зная об этих странных декорациях внизу.

– Где мы находимся относительно собора наверху? – спросил я.

– Мы в центре нефа, – ответил мой гид.

Мы пошли к восточному концу улицы, и нам преградила путь стена.

– Здесь граница раскопок с восточной стороны, – сказал гид. – Гробницы еще продолжаются, без сомнения до главного входа, и на запад тоже, но чтобы провести там раскопки, потребовалось бы поддерживать базилику. Но очень хотелось бы узнать, что же там лежит!

Откопанная часть улицы составляет двести футов, и на ней находятся двадцать семь фамильных гробниц, некоторые из них смотрят друг на друга, как дома, стоящие в два ряда. Надписи – имена ста пяти человек, шестидесяти семи мужчин и мальчиков и тридцати восьми женщин и девочек. Много могил представителей «среднего класса», большинство из которых жило между 125 и 300 годами н. э. Есть свидетельства, что некоторые могилы были куплены и украшены еще при жизни тех, кому предназначались, а другие изготовлены перекупщиками и проданы уже отделанными.

Хоть я и прочитал все, что мог найти, об этих раскопках и видел много фотографий, меня удивили размеры участка и количество гробниц, доступных для осмотра.

– Пойдемте, посмотрим самое интересное, – предложил гид. – Начнем с гробницы Гая Попилия Гераклы.

На стене, над самой дверью мы увидели мраморную плиту с надписью четкими латинскими буквами. Эти девятнадцать строчек – завещание, оставленное умершим:

Из завещания, написанного на трех страницах, Попилия Гераклы.

Гай Попилий Геракла наследникам шлет привет. Прошу вас, о мои наследники, наказываю вам, надеюсь на вашу добрую волю: постройте мне гробницу на Ватиканском холме рядом с цирком, по соседству с гробницей Ульпия Нарцисса, за 6 тысяч сестерциев. На это Новиа Трофим даст 3 тысячи сестерциев, и другой наследник – 3 тысячи. Я хочу, чтобы там похоронили мои останки, а также останки моей жены, Фадии Максимы, когда придет час ей соединиться со мной. Предоставляю право и поручаю моим вольноотпущенникам и вольноотпущенницам отправлять культ на могиле. Это относится также и к тем, кого я освобождаю этим своим завещанием, и к тем, кого я завещаю освободить при определенных условиях. То же относится и к вольноотпущенникам и вольноотпущенницам Новии Трофима, а также ко всем потомкам вышеупомянутых. Пусть они имеют свободный доступ к могиле, чтобы приносить на ней жертвы богам.

– Взгляните на эти слова: «In Vatic ad circum», [107]107
  На Ватиканском холме рядом с цирком (лат.).


[Закрыть]– сказал мне гид. – Можете себе представить, с каким восторгом и интересом участники раскопок поднесли свои лампы к этой надписи и прочитали про Ватикан и цирк Нерона. Их удивление и счастье пребудут в веках. Ведь когда писались эти слова, не было святого Петра – был человек, который хотел, чтобы его похоронили рядом со старым другом на кладбище у цирка, и он понятия не имел, что просит о погребении в одном из самых святых в Европе мест.

Белые оштукатуренные стены следующей гробницы были весело расписаны в помпейских красных и желтых тонах, встречалась и охра, которая все еще является доминирующей краской Рима. Это была гробница женщины по имени Фанния Редемпта. На стенах робко смотрели друг на друга два маленьких красных олененка на длинных ножках, порхали красные с синими крыльями птички. Были здесь цветы, урны, павлины – символ бессмертия. Мой гид указал на саркофаг на полке, довольно высоко над полом.

– Тело Фаннии Редемпты до сих пор здесь, – сказал он.

Надпись в несколько строчек сообщает, что ей было тринадцать, когда она вышла замуж за Аврелия Гермеса, и что после тридцати трех лет счастливой семейной жизни она умерла «в возрасте сорока шести лет, пяти месяцев и семи дней».

Мы перешли через дорогу и вошли в семейный склеп Марциев. Около красной, как в Помпеях, стены мы увидели великолепный саркофаг, украшенный резьбой: кружащиеся менады, играющие на дудочках, обнаженный Дионис, грациозный сатир с ребенком на руках, и странно контрастирующие с ними скульптурные лица погребенных здесь людей: Квинта Марция Гермеса и его жены, Марции Трасонис. У него хмурое лицо с короткой жесткой бородкой, возможно, он был ростовщиком. Она – терпеливая, спокойная женщина средних лет с впалыми щеками.

Мы заходили почти во все склепы, которые встречались нам на пути к месту под алтарем, где похоронен святой Петр. В некоторых гробницах люди Константина в свое время убрали причудливые сводчатые потолки, и повреждения выглядят такими свежими, как будто разрушители только что отлучились куда-нибудь на обеденный перерыв. Они, впрочем, вели себя с должным почтением, то есть рассовали бездомные кости по надежным местам, пока не наступит время вернуть их в гробницы. Интересно, не является ли большое количество пустых ниш для урн возможным ответом на вопрос, на который гид затруднялся мне ответить. Как Константину удалось справиться с общественным мнением, которое должно было восстать против осквернения кладбища? Может быть, он построил новое кладбище, на которое семьи перенесли останки своих родственников? violatio sepulchri, [108]108
  Осквернение могил (лат.).


[Закрыть]совершенное Константином, – акт, веками приводивший Церковь в ужас, – надо было как-то объяснить.

Считается, что самая необычная гробница принадлежала египтянину, жившему в Риме, но его мумии не нашли. По красной стене горделиво шагает Гор, единственный, я думаю, египетский бог, изображение которого можно найти на итальянском кладбище. Очень красива «гробница квадриги», полом ей служит черная мозаика – четверка лошадей, запряженная в колесницу. Мысли мои тут же обратились к цирку Нерона, и я задумался, не принадлежала ли эта гробница какому-нибудь царскому вознице. К сожалению, имени не сохранилось. Мы посетили и склеп семьи Тулиев, и в нише я увидел изящную желтую алебастровую вазу, все еще полную золы. Здесь захоронены останки сборщика налогов с севера Галлии, жившего в I веке.

Мы осмотрели и гробницу назначенного на должность консула, тело его дочери Остории, впервые вошедшие сюда видели его лишь мгновение, прежде чем оно рассыпалось в прах. Она лежала в своем гробу в пурпурном одеянии, под золототканым покрывалом. В другой гробнице нашему взору предстала мозаика, изображавшая Христа как бога Солнца в колеснице, а почти под главным алтарем, оказалось, находится могила жизнерадостного язычника по имени Флавий Агрикола. Ее обнаружили в 1626 году во время работ по укреплению основания купола Бернини, и, к счастью, надпись скопировали, прежде чем плиту потерять или бросить в Тибр. Вот что там говорилось:

Берега Тибра – моя родина, имя мое – Флавий Агрикола, да, это именно я обрел здесь покой, как обретал его и при жизни, ибо судьба хранила меня, ничтожного, и никогда не оставляла без глотка вина. Моя дорогая жена Примитива ушла раньше меня, она тоже была из Флавиев, поклонялась Изиде, была внимательна ко мне и была щедро одарена красотой и другими достоинствами. Мы провели вместе тридцать счастливейших лет. В утешение она оставила мне плод нашей любви – Аврелия Первого, чтобы он ухаживал за моим домом (или могилой) с подобающим усердием. Устранившись от забот обо мне, она обеспечила мне вечное жилище. Друзья мои, читающие сейчас эти строки, выполните мое завещание. Налейте себе вина, украсьте себя цветами, не отказывайтесь от красивых девушек и других радостей жизни. Когда придет смерть, земля и огонь поглотят все.

Можно ли представить себе что-нибудь более удивительное под папским алтарем в соборе Святого Петра?

И наконец, мы подошли к святыне, которую Константин заключил в раку, когда строил свою церковь на безлюдном склоне холма, в месте столь священном, что император предпочел врезать здание в склон холма ценой значительных усилий и затрат и построить огромную платформу ниже по склону, чем потревожить хоть один камешек здесь. Он хотел, чтобы эта святыня оставалась центром здания. Это место со времен Нерона почиталось как место захоронения святого Петра. Со всех сторон поднимались древние стены, и я знал, что приблизился к могиле апостола настолько, насколько может приблизиться человек.

Все удовлетворились тем, что Константин, заключив тело святого Петра в бронзовый саркофаг, защитил его еще и кирпичной кладкой: «Пять футов в головах, пять футов в ногах; пять футов слева; пять футов снизу; пять футов сверху; так укрыл он святые останки Петра». Этот отчет, составленный, возможно, в VI веке и основанный на свидетельствах того времени, не мог бы быть полнее. Поскольку в последующие века отчету безоговорочно верили, то начиная раскопки, имели все основания ожидать, что даже если не найдут невредимых костей святого Петра в бронзовом гробу, то, по крайней мере, обнаружат место, где был гроб, и, может быть, доказательства того, что могилу разграбили, так как в ней было много золота.

Однако ничего подобного не нашли. Зато обнаружили нечто совершенно неожиданное: остатки поддерживаемой колоннами раки, которая когда-то просто стояла на полу в первом соборе Святого Петра, в том его месте, где намеревались построить главный алтарь. Это была древняя усыпальница, или «памятник» апостолу, который, как свидетельствуют ранние авторы, был выставлен на всеобщее обозрение на Ватиканском холме еще до постройки церкви. В нижней части имелось отверстие, куда паломники просовывали головы, когда молились, и еще одно отверстие поменьше, – куда они опускали носовые платки и другие мелкие предметы, чтобы освятить их соприкосновением с гробницей апостола.

Все, что осталось от гробницы, сильно повреждено, потому что от жадности и в спешке грабители, видимо, разбили все, чтобы поскорее добраться до золота и серебра. Все свидетельства указывают на 846 год, на сарацин, которые вошли в собор Святого Петра и грабили его неделю, «творя неописуемые бесчинства». Они вынесли даже алтарь. По приблизительным оценкам, из соборов Святого Петра и Святого Павла «за стенами» сарацины вынесли около трех тонн золота и тридцати тонн серебра и, возможно, вынесли бы и больше, если бы их суда были в состоянии выдержать такой груз. Так что сокровища собора Святого Петра и разнообразные изысканные предметы, которыми благочестивые прихожане обогатили собор за пять веков, скорее всего, похитили пираты, чьи суда затонули в шторм у берегов Сицилии.