Текст книги "Она и Аллан"

Автор книги: Генри Райдер Хаггард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 23. МОПО ОТКРЫВАЕТСЯ УБИЙЦЕ

В сю ночь просидели мы без сна, но более не видели и не слыхали волков и людей, которые охотились с ними. Утром, на рассвете, я послал к Булалио, начальнику племени Топора, объявить ему, что посланный к нему от короля Дингаана желает миролюбиво переговорить с ним в его краалях.

Я велел гонцу не говорить мое имя, но назвать меня только Ртом Дингаана. Я же и мои спутники медленно последовали за гонцом, так как путь еще был далек, а я приказал вернуться и встретить меня с ответом Убийцы, владельца топора.

Весь день, почти до заката солнца, мы огибали основание огромной горы Призраков, держась берега реки. Мы никого не встретили, только раз наткнулись на развалины крааля, в котором лежало множество человеческих костей, а рядом с ними заржавленные ассегай и щиты из воловьей кожи, выкрашенные в белый и черный цвета. Я осмотрел щиты и по окраске узнал, что они принадлежали тем воинам, которые несколько лет тому назад были посланы Чакой за Умслопогаасом и которые более не вернулись.

Мы продолжали путь молча, и всю дорогу каменное лицо колдуньи, которая вечно сидит наверху, смотрело на нас с горной вершины. Наконец за час до заката солнца мы вышли на открытое место и там, на хребте холма, за рекой, увидели крааль племени Топора. Крааль был большой и хорошо построенный, скот пасся на равнине многочисленными стадами. Мы сошли к реке и перешли брод, здесь мы сели в ожидании, пока не увидели гонца, посланного вперед, который возвращался к нам. Он подошел ко мне с поклоном, и я спросил его о результате поручения. Он отвечал:

– Я видел того, кого зовут Булалио, это огромный человек, высокий и худой, и лицо у него свирепое, в руках у него топор, такой топор, как у того, кто прошлой ночью охотился с волками. Когда меня привели к начальнику, я отдал ему честь и поведал ему слова, которые ты вложил в мои уста. Он выслушал меня, громко рассмеялся и сказал: «Скажи пославшему тебя, что я рад видеть Рот Дингаана и что он без страха может повторить мне слова своего короля, но мне жаль, что не пришла голова Дингаана вместе с ртом, тогда бы мой топор принял участие в нашей беседе, хотелось бы мне поговорить с Дингааном о том Мопо, которого брат его Чака умертвил. Но так как рот не голова, пусть рот является без страха!»

Я вздрогнул, когда снова услыхал Мопо, имя, которое опять назвали уста Булалио Убийцы. Кто мог так любить Мопо, как не тот, кто давно умер? А может быть, Булалио говорил о другом Мопо, имя это не принадлежало исключительно мне. Чака предал смерти одного из своих вождей с таким именем во времена великой тризны, говоря, что двум Мопо не ужиться в стране, он убил его, хотя тот Мопо плакал обильно, когда другие не могли выжать ни одной слезинки.

Я ответил только, что Булалио очень заносчив, и мы направились к воротам крааля.

Никто не встретил нас у входа и никто не стоял у дверей хижины, но дальше, из середины окруженного хижинами крааля, где помещаются стада, подымалась пыль и слышался шум, как будто шли приготовления к войне. Некоторые из моих спутников испугались и хотели повернуть назад, опасаясь измены, испуг их усилился, когда при входе во внутренний крааль мы увидели человек пятьсот воинов, стоящих в боевом порядке, и двух высоких молодых людей, которые с громкими криками бегали между ними.

Я обратился к своим испуганным спутникам.

– Не бойтесь! – вскричал я. – Смелый взгляд покоряет сердца врагов. Если бы Булалио желал умертвить нас, ему для этого нечего было бы созывать стольких воинов. Он гордый вождь и хочет показать свои силы, не подозревая того, что король, которому мы служим, может выставить целую роту на каждого из его воинов. Смело пойдем вперед!

И мы пошли по направлению к войску, которое собиралось на противоположном конце крааля. Высокие молодые люди, начальники войска, заметили нас и пошли нам навстречу, один за другим. Шедший впереди нес на плече топор, а следовавший за ним раскачивал в руках огромную палицу. Я взглянул на первого, и, отец мой, сердце мое замерло от радости – я узнал его, несмотря на прошедшие годы. То был Умслопогаас, мой питомец, ставший взрослым человеком – таким человеком, с которым никто не мог сравниться во всей стране зулусов. Он был большого роста, с лицом свирепым, немного худ, но широк в плечах и узок в бедрах. Руки у него были длинные, но не толстые, хотя мускулы выступали на них, как узлы на канате, ноги также были длинные и очень широкие под коленями. Глаза его были, как глаза орла, нос немного крючковатый, и голову он держал слегка наклоненной вперед, как человек, беспрерывно высматривающий скрытого врага. Казалось, что двигается он медленно, хотя шел он очень быстро, походка у него была плавная, как у волка или льва, пальцы его все время играли роговой ручкой топора. Тот, кто шел за ним, был также очень высокого роста, хотя ниже Умслопогааса на полголовы, но более широкого сложения. Его маленькие глаза беспрерывно мерцали, как звезды, выражение лица было совершенно дикое, и время от времени он улыбался, показывая белые зубы.

Когда я увидел Умслопогааса, отец мой, внутри у меня все задрожало, мне хотелось подбежать и броситься ему на шею.

Но я сдержался и не только не уступил этому порыву, но даже опустил угол своего плаща на глаза, пряча лицо, чтобы он не узнал меня. Вскоре он стоял передо мной, смотря на меня своими зоркими глазами, в то время как я кланялся ему.

– Привет, Рот Дингаана! – сказал он громким голосом. – Ты маленький человек, чтобы служить ртом такому большому вождю!

– Рот – небольшая часть лица, даже и великого короля, вождь Булалио, правитель племени Топора, колдун волков, живущих на горе Призраков, а раньше называемый Умслопогаасом, сыном Мопо, сына Македамы!

Услыхав эти слова, Умслопогаас вздрогнул, как ребенок при шелесте во мраке, и пристально взглянул на меня.

– Ты много знаешь! – сказал он.

– Уши короля велики, если рот его мал, вождь Булалио, – ответил я. – Я же, будучи только ртом, говорю то, что слышали уши!

– Как знаешь ты, что я жил с волками на горе Призраков? – спросил он.

– Глаза короля видят далеко, вождь Булалио. Вчера они видели большую и веселую охоту. Говорят, они видели мчащегося буйвола, а за ним бесчисленных воющих волков, а с волками двух людей, одетых в волчьи шкуры; те люди похожи на тебя, Булалио, и на того, кто с палицей следует за тобой!

Умслопогаас поднял топор, как бы готовясь разрубить меня пополам, потом опустил его, пока Галази Волк сверкал на меня широко открытыми глазами.

– Откуда ты знаешь, что когда-то меня называли Умслопогаасом? Имя это я утратил давным-давно. Говори, Рот, а то я убью тебя!

– Убивай, если хочешь, Умслопогаас, – отвечал я, – но помни, что, когда голова разбита, рот немеет. Разбивающий головы лишается мудрости!

– Отвечай! – повторил он.

– Не хочу! Кто ты, что я должен отвечать тебе? Я знаю правду, и мне достаточно этого. Теперь к делу!

Умслопогаас заскрежетал зубами от ярости.

– Я не привык, чтобы мне перечили здесь, в моем собственном краале! – сказал он. – Но к делу! Говори, маленький Рот!

– Вот мое дело, маленький вождь. Когда еще жил ныне умерший Черный, ты послал ему вызов через человека по имени Мезило – таких слов он никогда не слыхал до этого, и они могли бы стать причиной твоей смерти, о глупец, надутый гордостью, но смерть раньше посетила Черного и удержала его руку. Теперь Дингаан, тень которого лежит на всей стране, тот король, которому я служу и который сидит на престоле Черного, говорит с тобой посредством меня, своего Рта. Он бы хотел знать: правда ли, что ты отказываешься признать его власть, платить ему дань воинами, девушками и скотом и помогать ему в войнах? Отвечай, маленький начальник, отвечай немногими ясными словами!

Умслопогаас от гнева еле переводил дыхание и снова поднял свой большой топор.

– Счастье твое, Рот, – сказал он, – что я обещал тебе безопасное пребывание у меня, а то ты бы не ушел отсюда, с тобой бы я поступил, как с теми воинами, которые в давно прошедшие дни были посланы на поиски Умслопогааса. Но отвечу тебе немногими ясными словами. Взгляни на эти копья – это только четвертая часть всех моих воинов, вот мой ответ! Взгляни также на ту гору, гору Призраков и волков, не известную, не проходимую для всех, исключая меня и еще одного человека, – вот мой ответ! Копья и гора войдут в союз, гора оживится копьями и пастями волков. Пусть Дингаан оттуда берет дань! Я сказал!

Я резко расхохотался, желая испытать сердце Умслопогааса, моего питомца.

– Дурак! – сказал я. – Мальчишка с разумом обезьяны, против каждого твоего копья Дингаан, которому я служу, может выслать сотню, а гору твою сровняют с долиной, на твоих же призраков и волков, смотри, я плюю! – Я плюнул на землю.

Умслопогаас задрожал от бешенства, и огромный топор засверкал в его руке. Он повернулся к вождю, стоящему за ним, и сказал:

– Скажи, Галази Волк, не убить ли нам этого человека и всех спутников его?

– Нет, – отвечал, улыбаясь, Волк, – не убивай их, ты ручался за их безопасность. Отпусти их обратно к их собачьему королю, чтобы он выслал своих щенков на сражение с нашими волками. Хороша будет битва!

– Уходи отсюда, Рот, – сказал Умслопогаас, – уходи поскорей, пока с тобой не случилось беды! За оградой ты найдешь пищу, чтобы утолить свой голод. Поешь и уходи, если же завтра в полдень тебя найдут поблизости от этого крааля, ты и твои спутники останутся там навеки, Рот Дингаана!

Я сделал вид, что ухожу, но, вернувшись внезапно, снова заговорил:

– В твоем послании к ныне умершему Черному ты говорил об одном человеке, о каком-то Мопо?

Умслопогаас вздрогнул, как раненный копьем, и взглянул на меня.

– Мопо Что тебе за дело до Мопо, о Рот со слепыми глазами? Мопо умер, а я был его сыном!

– Да, – сказал я, – да, Мопо умер, то есть Черный убил Мопо. Но как же это случилось, Булалио, что ты его сын?

– Мопо умер, – повторил Умслопогаас, – он умер со всем своим домом, его крааль сровняли с землей, и по этой причине я ненавижу Дингаана, брата Чаки. Я лучше разделю участь Мопо и дома Мопо, чем заплачу дань королю хоть одним быком!

Я говорил с Умслопогаасом измененным голосом, отец мой, но тут я заговорил своим голосом:

– Теперь ты говоришь от искреннего сердца, молодой человек, и я добрался до корня дела. Ты посылаешь вызов королю из-за этой мертвой собаки Мопо?

Умслопогаас узнал мой голос и дрожал более не от гнева, а, скорей, от страха и удивления. Он, не отвечая, пристально смотрел на меня.

– Нет ли здесь поблизости хижины, вождь Булалио, враг короля Дингаана, где я, Рот Короля, могу поговорить с тобой наедине, я хочу заучить слово в слово твой ответ, чтобы не ошибиться, повторяя его. Не бойся оставаться наедине со мной в хижине, Убийца! Я стар и безоружен! А в твоей руке оружие, которого я могу опасаться! – И я указал на топор.

Умслопогаас, дрожа всеми членами, отвечал:

– Следуй за мной, Рот, а ты, Галази, оставайся с этими людьми!

Я пошел за Умслопогаасом, и мы вскоре очутились около большой хижины. Он указал на вход, я прополз в него, и он последовал за мной. Первое время казалось, что в хижине темно: солнце уже садилось, и помещение было полно мрака. Я молчал, пока глаза наши не привыкли к темноте. Потом я откинул с лица плащ и взглянул в глаза Умслопогааса.

– Посмотри-ка на меня теперь, вождь Булалио Убийца, когда-то называемый Умслопогаасом, посмотри и скажи, кто я?

Тогда он взглянул на меня, и лицо его дрогнуло.

– Или ты Мопо, ставший стариком, умерший отец мой, или призрак Мопо! – отвечал он вполголоса.

– Я Мопо, твой отец, Умслопогаас! – сказал я. – Долго же ты не узнавал меня, я же узнал тебя сразу!

Умслопогаас громко вскрикнул и, уронив топор, кинулся ко мне на грудь и зарыдал. Я заплакал тоже.

– О, отец мой, – сказал он, – я думал, что ты умер со всей нашей семьей, но ты снова пришел ко мне, а я в своем безумии хотел поднять на тебя топор. Какое счастье, что я жив, я не умер, потому что мне дана радость смотреть на твое лицо, которое я считал мертвым, но которое живо, хотя сильно изменилось от лет и горя!

– Тише, Умслопогаас, сын мой! – сказал я. – Я также думал, что ты погиб в пасти льва, хотя, правду сказать, мне казалось невероятным, чтобы другой человек, кроме Умслопогааса, мог совершить те подвиги, которые совершал Булалио, вождь племени Топора, да еще осмелившийся послать вызов самому Чаке. Но ни ты, ни я не умерли. Чака убил другого Мопо, умертвил же Чаку я, а не он меня!

– А где Нада, сестра моя? – спросил он.

– Твоя мать Макрофа и сестра Нада умерли, Умслопогаас. Они погибли, убитые племенем халакази, которые живут в стране Свазиленд!

– Я слыхал об этом народе, – отвечал он, – и Галази Волк знает его. Он еще должен отомстить им – они убили его отца. Я также сейчас жажду мщения за то, что они умертвили мою мать и сестру. О Нада, сестра моя! Нада, сестра моя!

И этот огромный человек закрыл лицо руками и стал качаться взад и вперед.

Отец мой, мне пришло в голову объявить всю правду Умслопогаасу и сказать, что Нада ему не сестра, что он мне не сын, а сын Чаки, которого рука моя умертвила. Но я ничего не сказал, о чем горячо жалею теперь. Я ясно видел, как велика была гордость и высокомерно сердце Умслопогааса. Если бы он узнал, что трон страны зулусов принадлежит ему по праву рождения, ничто не удержало бы его – он открыто восстал бы на Дингаана. Мне же казалось, что время еще не наступило. Если бы я знал за год до этого, что Умслопогаас жив, он занимал бы место Дингаана, но я не знал, и судьба распорядилась иначе. Теперь же Дингаан был королем и имел в своем распоряжении много войск, я его постоянно удерживал от войны, как я уже рассказывал, когда он хотел предпринять набег на свази. Случай прошел, но может вернуться, а до того я должен молчать. Лучше всего свести Дингаана и Умслопогааса, чтобы Умслопогаас стал известен во всей стране как великий вождь и лучший воин. Тогда я похлопочу, чтобы его избрали индуном и начальником войск, а кто командует войсками – уже наполовину король!

Итак, я молчал обо всем этом, но, пока не настала ночь, Умслопогаас и я сидели и беседовали, передавая друг другу все случившееся с тех пор, как его унес лев. Я рассказал ему, как все мои жены и дети были убиты, как меня пытали, и показал ему мою белую иссохшую руку. Я рассказал о смерти Балеки, сестры моей, и всего племени лангени, о том, как я отомстил Чаке за зло, причиненное мне, как сделал Дингаана королем и как стал сам первым человеком в стране после короля, хотя король боялся и не любил меня. Но я не сказал ему, что Балека была его матерью.

Когда я окончил свою повесть, Умслопогаас рассказал свою о том, как Галази спас его от львицы, как он сделался одним из братьев-волков, как он победил Джикизу и сыновей его, стал вождем племени Топора и взял в жены Зиниту.

Я спросил его, почему он все еще охотится с волками, как я видел прошлую ночь. Он отвечал, что в округе более не осталось врагов и от безделья на него находит иногда тоска, тогда он должен встряхнуться, вместе с Галази охотиться, мчаться с волками, и только таким образом успокаивает он свою душу.

Я возразил, что укажу ему на лучшую дичь, потом спросил его, любит ли он жену свою Зиниту. Умслопогаас отвечал, что любил бы ее больше, если бы она меньше любила его, она ревнива и вспыльчива и часто огорчает его.

После того как мы поспали немного, он вывел меня из хижины. И меня, и моих спутников угостили на славу, во время пира я беседовал с Зинитой и Галази Волком. Галази очень мне понравился. Хорошо в битве иметь такого человека за спиной, но сердце мое не лежало к Зините. Она была высока и красива, но глаза у нее были жестокие, вечно следящие за Умслопогаасом, моим питомцем. Я заметил, что тот, который ничего не боялся, по-видимому, боялся Зиниту. Я также ей не понравился, особенно когда она убедилась в дружеских чувствах Убийцы ко мне, она немедленно стала ревновать, как ревновала его к Галази, будь то в ее власти, она быстро избавилась бы от меня. Итак, сердце мое не лежало к Зините, но даже я не предчувствовал тех несчастий, причиной которых она стала.

Глава 24. БОЙНЯ

У тром я отвел в сторону Умслопогааса и сказал ему:

– Сын мой, вчера, когда ты еще не узнавал меня, ты дал мне поручение к королю Дингаану, если бы оно дошло до ушей короля, то навлекло бы смерть на тебя и весь народ твой. Дерево, стоящее одиноко в поле, думает, что величина его огромна и что нет тени, равной той, которую оно дает. Но на свете есть другие большие деревья. Ты подобен этому одинокому дереву, Умслопогаас, но верхние ветки того, кому я служу, толще твоего ствола, и под его тенью живут дровосеки, которые рубят слишком высоко выросшие деревья. Ты не можешь равняться с Дингааном, хотя, живя здесь одиноко в пустой стране, и кажешься огромным в своих собственных глазах и в глазах твоих приближенных. Умслопогаас, помни одно: Дингаан ненавидит тебя за те слова, которые ты велел дураку Мезило передать умершему Черному, он слыхал твой вызов и теперь мечтает погубить тебя. Меня прислал он сюда только для того, чтобы избавиться от моего присутствия, и, какой бы ответ я ни принес, конец будет один – ты вскоре увидишь у своих ворот целое войско!

– Так стоит ли говорить об этом, отец? – спросил Умслопогаас. – Что суждено, то и случится. Я буду ждать здесь войска Дингаана и сражаться насмерть!

– Нет, сын мой, можно убить человека не только ассегаем, и кривую палку можно выпрямить. Я бы желал, Умслопогаас, чтобы Дингаан любил тебя, чтобы он не убил, а возвеличил тебя и чтобы ты вырос великим в его тени. Слушай! Дингаан, конечно, не то, что Чака, но он жесток не менее Чаки. Дингаан – глупец, и, весьма вероятно, что человек, выросший в его тени, сумеет заменить его. Я мог бы стать этим человеком, но я стар, изнурен горем и не желаю властвовать. Ты молод, Умслопогаас, и нет тебе подобного во всей стране. Есть также другие обстоятельства, о которых нельзя говорить, но которые могут послужить тебе ладьей, чтоб доплыть до власти!

Умслопогаас зорко взглянул на меня, он был властолюбив в то время и желал стать первым среди народа. Могло ли быть иначе, когда в его жилах текла кровь Чаки?

– Какое у тебя намерение, отец? – спросил он. – Каким образом можно привести в исполнение твой план?

– Вот каким образом, Умслопогаас. В стране Свазиленд, среди племени халакази, живет девушка по имени Лилия. говорят, она удивительная красавица, и Дингаан страстно желает получить ее в жены. Недавно Дингаан посылал посольство к вождю халакази, прося руки Лилии, но вождь халакази отвечал дерзкими словами, что красавицу свою они не отдадут в жены зулусской собаке. Дингаан разгневался и хотел собрать и послать свои войска против халакази, с тем чтобы уничтожить их и завладеть девушкой, я же удержал его под предлогом, что теперь не время начинать войну, по этой причине Дингаан возненавидел меня. Понимаешь ли теперь, Умслопогаас?

— Не совсем, – отвечал он. – Говори яснее.

— Полуслова лучше целых слов в нашей стране. Слушай же! Вот мой план: ты нападешь на племя халакази, уничтожишь его и отведешь девушку к Дингаану в знак мира и дружбы!

— План твой хорош, отец! – отвечал он. – Во всяком случае, можно будет посражаться, а после сражения поделить стада!

— Сперва победи, потом считай добычу, Умслопогаас!

Он подумал немного, потом сказал:

— Позволь мне позвать сюда Галази Волка, моего военачальника. Не бойся, он человек верный и не болтливый!

Вскоре вошел Галази и сел рядом с нами. Я представил ему все дело таким образом, будто Умслопогаас хочет напасть на халакази и доставить Дингаану девушку, которую он желает получить, я же удерживаю его от этой попытки, потому что племя халакази большое и сильное. Говорил я все это, чтобы оставить себе лазейку для объяснений, если бы Галази выдал наше намерение. Умслопогаас понял меня, хитрость же моя была излишней – Галази был человек верный.

Галази Волк молча слушал, когда же я кончил, он отвечал спокойно, хотя в глазах его загорелся огонь:

— По праву рождения я вождь халакази и хорошо их знаю. Это народ сильный, который может сразу собрать два полка, а у Булалио в распоряжении всего один полк, да и то небольшой. Кроме того, халакази держат стражу день и ночь и шпионов, рассеянных по всей стране, а потому очень трудно захватить их врасплох. Их крепость состоит из огромной пещеры, открытой в середине, никто до сих пор не проникал туда, да и найти вход в нее могут только знающие к ней дорогу. Таких немного, но я знаю, где вход. Отец мой показал мне его, когда я был еще мальчиком. Поэтому ты видишь, что за нелегкую работу – покорение халакази – берется Булалио. Вот как дело обстоит по отношению к Булалио, но для меня оно имеет и другое значение. Много лет назад, когда отец мой умирал от яда, данного ему колдуньей из их племени, я поклялся, что отомщу за него, что уничтожу халакази, перебью их мужчин, уведу их женщин и детей в рабство! Год за годом, месяц за месяцем, ночь за ночью, лежа на Ведьминой горе, я думал о том, как сдержать свою клятву, и не видел к тому способа. Теперь я вижу возможность и радуюсь. Но все же это рискованное предприятие, и, может быть, завершив его, племя Топора перестанет существовать!

Он замолчал и стал нюхать табак, следя поверх табакерки за нашими лицами.

– Галази Волк, – сказал Умслопогаас,– для меня также это дело имеет особенное значение. Ты лишился отца по вине собак халакази. Их копья отняли у меня мать и с ней ту, которую я любил больше всех на свете, – сестру Наду. Этот человек… – И он указал на меня. – Этот человек говорит, что, если мне удастся уничтожить племя халакази, взять в плен девушку Лилию, я приобрету милость Дингаана. Мало я расположен к Дингаану, мне бы хотелось идти своей дорогой, жить, пока живется, и умереть, когда придется, может быть, от руки Дингаана или кого-нибудь другого – не все ли равно? Но, узнав о смерти матери моей Макрофы и сестры моей Нады, я начну войну с халакази и покорю их или сам буду побежден ими. Может быть, Рот Дингаана, ты вскоре увидишь меня в краале короля, и со мной девушку Лилию, и скот халакази. Если же ты не увидишь меня, то будешь знать, что я умер и что воинов Топора более не существует!

Так говорил Умслопогаас в присутствии Галази Волка, потом при прощании обнял меня.

Я быстро прошел путь от горы Призраков до крааля короля и там явился перед Дингааном. Вначале он принял меня холодно, но, когда я передал ему известие, как вождь Булалио Убийца вступил на путь войны, чтобы добыть ему Лилию, обращение его изменилось. Он взял меня за руку и похвалил, говоря, что напрасно не доверял мне, когда я убеждал его не посылать войска против халакази. Теперь же он видит, что я хотел зажечь пожар другой рукой и уберечь его руку от ожогов, и он благодарил меня.

Король прибавил еще, что, если вождь Булалио приведет ему девушку, к которой стремится его сердце, он не только простит слова, сказанные Мезило умершему Черному, но отдаст Булалио весь скот халакази и возвеличит его перед народом. Я отвечал, что пусть он поступает, как желает, я же только исполнил свой долг перед королем и устроил все таким образом, что, каков бы ни был исход войны, гордый вождь будет унижен и враг побежден без потерь для короля, а кроме того, может статься, что Лилия вскоре очутится во власти короля.

После того я стал ждать дальнейших событий.

Наступило то время, отец мой, когда к нам явились белые люди, которых мы называли анабоонами, а вы – бурами. Невысокое мнение вынес я об этих анабоонах, хотя и помог им одержать победу над Дингааном, я и Умслопогаас!

До этого времени, правда, появлялись изредка в краалях Чаки и Дингаана белые люди, но те приходили молиться, а не сражаться. Буры же умеют сражаться и молиться, а также красть, этого-то я и не понимаю, ведь молитвы белых людей запрещают воровство.

Итак, когда со времени моего возвращения домой не прошло еще и месяца, явились к нам буры, человек шестьдесят, под начальством капитана, высокого молодца по имени Ретиф. Они были вооружены длинными ружьями которые всегда носили с собой. Может быть, буров была и целая сотня, если считать слуг и конюхов. Цель их приезда заключалась в том, чтобы получить права на землю в Натале, лежащую между реками Тугелой и Умзимубу. Но по совету моему и других индунов Дингаан потребовал от буров, чтобы они сперва покорили вождя по имени Сигомейла, который похитил у короля скот, и отняли бы у него похищенное. Буры согласились, отправились против вождя и вскоре вернулись, уничтожив племя Сигомейлы и гоня перед собой весь его скот вместе со стадами, похищенными у короля.

Лицо Дингаана просияло, когда он увидел скот, в ту же ночь он собрал совет и спросил наше мнение о переуступке земель. Я заговорил первым и заметил, что совершенно безразлично, уступит ли он земли или нет, так как еще Черный отдал их англичанам. Вероятно, все кончится тем, что между англичанами и амабоона разгорится война из-за этой земли. Начинают сбываться слова Черного, мы уже слышим топот бегущих белых людей, которые со временем завоюют всю нашу страну.

Когда я замолчал, сердце Дингаана опечалилось, а лицо омрачилось, слова мои проникли в его грудь, как копье. Он не отвечал и распустил совет.

Утром король обещал подписать бумагу, в которой передавал бурам земли, о которых они просили, и все, казалось, идет гладко, как вода в тихую погоду. Перед тем как подписать бумагу, король устроил большой праздник; много было собрано воинов в краале, и в течение трех дней продолжались пляски. На третий день он распустил все войска, за исключением одного отряда, состоящего из юношей, которым было приказано оставаться. Мне очень хотелось знать, что на уме у Дингаана, и я опасался за жизнь амабоона. Но он хранил свою тайну, никому, кроме предводителя отряда, не говорил ничего, даже члены совета ничего не знали. Но я предчувствовал, что он готовит беду, мне хотелось предупредить капитана Ретифа, но я побоялся ошибиться в своих предположениях. Отец мой, если бы я исполнил свое намерение, сколько умерших людей остались бы в живых! Но, впрочем, не все ли равно? Во всяком случае, многие из них теперь бы уже поумирали.

Рано на четвертое утро Дингаан послал к бурам, приглашая их явиться к нему в крааль, где он намерен был подписать бумагу. Они пришли и оставили свои ружья у ворот крааля: смертью наказывался человек, как белый, так и черный, если появлялся вооруженным перед королем. Крааль Дингаана был выстроен большим кругом, как строились у нас все королевские краали. Вначале тянулась высокая наружная изгородь, потом тысячи хижин между наружной и внутренней изгородью. За внутренним окопом лежало большое открытое пространство, в котором могли поместиться пять полков, а в конце его, против входа, находился крааль скота, который отделялся от открытого места также изгородью, изогнутой, как лук. За нею помещались эмпозени, жилища королевских жен, караульня, лабиринт и интункулу, дом короля. Дингаан вышел и сел на скамью перед краалем скота, рядом с ним стоял человек, держащий щит над его головой, чтобы предохранить его от солнечных лучей. Мы все, члены совета, были тут же, а выстроенные вдоль всей изгороди, вооруженные короткими палками, а не палицами, отец мой, стояли воины того отряда, которого Дингаан не отсылал. Начальник отряда находился рядом с королем, по его правую руку.

Вскоре вошли буры и всей толпой приблизились к королю. Дингаан принял их милостиво и пожал руку Ретифу, их начальнику. Ретиф вынул из кожаной сумки бумагу, по которой устанавливались уступка и границы земель, и переводчик перевел королю содержание бумаги. Дингаан сказал, что все в порядке, и приложил к бумаге руку. Ретиф и буры, видимо, были довольны и широко улыбались. По окончании дела они стали прощаться, но Дингаан не пустил их, говоря, что сперва он желает угостить их и показать им пляску воинов. По его приказанию были внесены заранее приготовленные блюда с вареной говядиной и чашки с молоком. Буры отвечали, что они уже обедали, но все же выпили молока, передавая чашки из рук в руки.

Воины стали плясать и запели воинственную песнь зулусов, отец мой, а буры отодвинулись к центру площади, чтобы не мешать пляске воинов. В это время я услыхал, как Дингаан приказывал одному из слуг отправиться к белому доктору-исповеднику, находящемуся вне крааля, и попросить его не бояться ничего. Я удивился, не понимая смысла приказания: почему доктору-исповеднику надо бояться танца, часто виденного им? Вскоре Дингаан встал, в сопровождении свиты прошел сквозь толпу, подошел к капитану Ретифу и стал прощаться с ним, пожимая ему руку и желая ему счастливой дороги. Затем он вернулся к воротам, которые вели к королевскому дому, около входа стоял начальник отряда как бы в ожидании приказаний.

Неожиданно для всех, отец мой, Дингаан остановился и закричал громким голосом:

— «Булалани Абатакати!»[14]14
  «Бей колдунов!» – Примеч. авт.


[Закрыть] – и, закрыв лицо углом своего плаща, вошел за изгородь.

Мы же, его советники, стояли, пораженные, словно превращенные в камни, но мы еще не успели промолвить слово, как начальник отряда громко прокричал: «Бей колдунов!» – и возглас его был подхвачен со всех сторон. Раздались ужасный крик, отец мой, и топот ног. Сквозь облака пыли мы видели, как воины кинулись на анабоона, и, несмотря на шум, мы услыхали удары палок. Анабооны вытащили свои ножи и защищались храбро, но нельзя было успеть просчитать до ста, как все было кончено – немногих, уже мертвых, многих, еще живых, выволокли за ворота крааля, на холм Убийств, и там перебили всех до одного. Каким образом, я лучше не буду говорить тебе, их перебили и сложили в кучу, и этим окончилось их предприятие, отец мой.

Но я и другие советники молча направились к дому короля. Он стоял перед своей большой хижиной, подняв руки, мы поклонились ему, не говоря ни слова. Дингаан заговорил первый, слегка посмеиваясь, как человек, не вполне спокойный.

– Что, вожди мои? – сказал он. – Когда хищные птицы сегодня утром взывали к небу о крови, они не ожидали пира, приготовленного для них? И вы, вожди, не знали, какого великого правителя послало вам Небо и как глубок ум короля, вечно заботящегося о благе своего народа. Теперь страна очистилась от белых колдунов, о которых каркал Черный перед смертью, или, вернее, скоро, очистится, так как это только начало. Слушайте, гонцы! – И он повернулся к людям, стоящим за ним. – Отправляйтесь немедленно к отрядам, собранным за горой, передайте их вождям слова короля. Вот мой приказ: пусть войско совершит набег на страну Наталь и перебьет всех буров, уничтожит их всех: мужчин, женщин и детей. Ступайте!