355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Генри Райдер Хаггард » Собрание сочинений в 10 томах. Том 10 » Текст книги (страница 35)
Собрание сочинений в 10 томах. Том 10
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 01:20

Текст книги "Собрание сочинений в 10 томах. Том 10"


Автор книги: Генри Райдер Хаггард



сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)

– Если бы я только смела… – ответила Айша с печальным жестом. – Не настаивай, Лео, ведь я могу не выдержать и повести тебя гибельной дорогой. Ты никогда не слышал, Лео, о том, что любовь может убивать и что в чаше, полной радости, может таиться яд?

И как будто опасаясь себя самое, Айша повернулась и убежала.

На том дело и кончилось. Собственно говоря, не случилось ничего страшного, царапины Лео быстро зажили, охотники не только не были наказаны, но и возведены в ранг личных телохранителей Лео. Но урок мы получили наглядный. Прежде всего мы узнали, что Айша может издали следить за Лео и даже наделять этой ясновидческой способностью других, хотя и бессильна помочь ему в беде, чем и объясняется ее невероятно сильная, постоянная тревога за него.

Подумайте, каково было бы любому из нас каким-нибудь мистическим способом узнавать о каждой открытой и тайной опасности, о каждой болезни, угрожающей нашим любимым. Видеть, как содрогается скала у них над головой; видеть, как они подносят к губам кубок, полный смертельного яда; видеть, как они всходят на борт корабля, который обречен на неминуемую гибель, – и быть не в силах предостеречь или удержать их. Ни один смертный человек не вынес бы всех этих постоянных ужасов, ибо что ни день мимо груди каждого из нас незримо и неслышно пролетают стрелы Смерти, до тех пор пока одна из них не поразит нас.

Что же должна была переживать Айша, наблюдая очами своего духа за тем, как мы преодолеваем многочисленные опасности, каждый раз на волосок от смерти? Когда, например, она видела Лео в моем камберлендском доме в безумном отчаянии, на грани самоубийства, и сверхъестественным усилием воли добилась, чтобы некая поработившая ее сила позволила ей перенестись душой через полмира и открыть любимому тайну своего местонахождения.

И еще один пример из многих: что она должна была испытывать, видя, как он болтается на непрочном ремне из яковой шкуры над пропастью, не в силах прийти ему на помощь, не в силах даже предугадать, что случится в следующее мгновение, ведь если бы его постигла страшная гибель, ей предстояло бы жить одной долгие века, ожидая его нового возрождения.

И ее муки отнюдь не ограничивались подобными страхами, ее терзали и другие, не менее тягостные. Можно представить себе, в частности, как страдало ее ревнивое сердце, когда она знала, что ее возлюбленный подвергается искушениям, естественным в холостяцкой жизни, особенно когда его так настойчиво домогалась ее древняя соперница Атене, некогда его жена, по признанию самой же Айши. Добавьте к этому ее страх перед теми неизбежными переменами, которые производит в людях время, опасение, как бы постепенно в его сердце не изгладилась память о ее мудрости, всесилии и красоте, а вместе с тем и желание видеть ее вновь; столько веков мучительнейшего ожидания – и опять остаться забытой и одинокой!

Поистине Сила, ограничивающая наши способности восприятия, оказывает нам величайшее благодеяние; если бы не ее вмешательство, мы все сошли бы с ума и погибли, беснуясь, от всех угрожающих нам ужасов.

Напрашивался вывод, что Айша, эта великая, терзающаяся душа, в своем стремлении обрести вечное сияние любви и жизни уподоблялась слепой Пандоре. Из похищенного ею ящика с красотой и сверхчеловеческим могуществом выпрыгнули и поселились в ее груди сотни жестоких демонов; мы же, обычные смертные, ощущаем лишь слабое, холодное дуновение от их крыл.

Чтобы довершить эту параллель, скажу, что в этом опустевшем ящике все еще сохраняется надежда.

Глава XX. Алхимическая лаборатория Айши

Вскоре после происшествия со снежным барсом один из таких демонов, обитающих в груди Айши, демон безграничного честолюбия, громко заявил о своем существовании. За ужином Айша обычно обсуждала свои планы на будущее, то великое, бесконечное будущее, которое она обещала принести нам в дар.

Здесь я должен упомянуть, если еще этого не сделал, что, невзирая на мой прежний отказ, мне будет милостиво позволено погрузить свое старческое тело в Источник Жизни, хотя если она и знала, какое обличие я обрету после омовения, то, подобно Геродоту, повествующему о тайнах Древнего Египта, предпочла об этом умолчать.

Втайне я надеялся, что мое наружное «я» переменится к лучшему, ибо перспектива увековечить свой нынешний, не слишком привлекательный облик отнюдь не казалась мне заманчивой. По правде сказать, все это носило для меня скорее академический, нежели реальный интерес: я не верил, что, как в волшебной сказке, я обрету бессмертие. И могу добавить, что, как и прежде, я не был убежден, что это совпадает с моими желаниями.

Замыслы Айши были далеко идущие и поистине ужасающие. Ее знакомство с современным миром, с его политическими и социальными достижениями было все еще строго ограниченным; ибо, если она и обладала способностью понять его историю и его нынешнюю деятельность, этой способностью она совершенно не пользовалась. Практически все ее знание сводилось к сведениям, почерпнутым ею из нескольких наших коротких бесед в Коре еще в те давние времена. Теперь же ее любознательность была безгранична; к сожалению, все наши сведения уже устарели, ибо прошло целых пятнадцать лет с тех пор, как мы утратили всякий контакт с цивилизованными народами и жили в таком же неведении, как и она.

Все же мы могли описать ей условия жизни и деятельности разных народов того времени, когда мы отправились в путешествие, и даже, с большей или меньшей степенью неточности, нарисовать карты кое-каких стран с их границами; эти карты она долго рассматривала в глубокой задумчивости.

Наибольший ее интерес возбудили китайцы, может быть, потому, что она была знакома с многими монголоидными народами и, как и мы, понимала их наречия. Для всех этих расспросов у нее была своя побудительная причина, которую однажды вечером она изложила самым деловым тоном.

Те, кто прочитал первую часть этого повествования, оставленную мной для опубликования в Англии, вероятно, помнят, что во время бесед в Коре Она шокировала нас высказанной ею решимостью завладеть Великобританией только потому, что мы происходим из этой страны. С тех пор выросло ее могущество, а соответственно – и притязания: она вознамерилась сделать Лео самодержавным правителем мировой империи. Напрасно он горячо уверял ее, что не питает подобного желания. Она только посмеялась над ним и сказала:

– Среди каких бы народов я не появилась, я должна повелевать этими народами, ибо Айша не может быть на вторых ролях среди смертных. А ты, Лео, мой повелитель, более того, мой хозяин. Ясно поэтому, что ты должен быть повелителем и всей земли, а может быть, и других планет, о которых я кое-что знаю; думаю, что я смогу их достичь, хотя пока еще я не сосредоточивала на этом свои мысли. Моя истинная жизнь еще не начиналась. Недолгий отрезок времени, который я прожила в этом мире, я провела в мыслях и мечтах о тебе, ожидая твоего возрождения, а в последние годы, с тех пор как мы расстались, ожидая, когда ты возвратишься ко мне.

Но пройдет еще несколько месяцев – и дни приготовления останутся позади; ты, как и я, обретешь вечную энергию, всю мудрость веков и мощь, способную рушить горы и осушать океаны; тогда и начнется наше истинное существование. Никак не могу дождаться часа, когда мы, словно две звезды, только что воссиявшие в небесах, предстанем во всем своем великолепии перед изумленными взорами людей. Я буду счастлива видеть, да, говорю тебе, Лео, я буду счастлива видеть, как державы и метрополии и их владения во главе с их царями и наместниками будут склоняться перед нашими престолами и смиренно умолять, чтобы мы позволили им исполнять нашу волю. Некоторое время, по крайней мере, – добавила она, – я буду счастлива, а затем мы обратимся к более великим свершениям.

Все время, пока она говорила, сияние ее чела усиливалось и ширилось, – вот оно уже засияло над ее головой, точно развернутый золотой веер; ее дремотные глаза вспыхнули от этого сияния и стали похожи на мерцающие зеркала, в которых я увидел гордое величие на троне и склоняющиеся пред ним в смиренной мольбе народы.

– И как же, – спросил Лео, подавляя стон, ибо перспектива владычествовать всей землей нимало его не прельщала, – и как же ты, Айша, собираешься достигнуть всего этого?

– Как, мой Лео? Достаточно легко. Много вечеров я слышала мудрые беседы нашего Холли – должна, однако, оговориться, что мудрыми считает их он сам, но ему еще предстоит пройти долгий путь к мудрости; я долго рассматривала его кое-как накарябанные карты, сопоставляя их с тем, что запечатлелось в моей памяти, ибо в последнее время мне недосуг было заниматься такими пустяками. Я также тщательно обдумала твои рассказы о народах, населяющих этот мир, о всяческих их безрассудствах, о тщетной борьбе за богатство и незначительное превосходство; и я пришла к выводу, что разумнее и милосерднее всего – объединить их в одно целое под нашим владычеством: мы возьмем их судьбу в свои руки, искореним войны, недуги и бедность, дабы эти однодневки (она употребила слово «эфемериды») жили счастливо от колыбели до могилы.

Если бы не твое непонятное отвращение к кровопролитию, необходимость которого часто диктуется политическими соображениями, – ты, Лео, увы, не философ, – мы могли бы достичь своих целей очень быстро, ибо я владею оружием, способным сокрушить их сухопутные армии и потопить их флоты; да, это так, ведь мне повинуются даже молнии и стихийные силы Природы. Но тебя устрашает зрелище Смерти; ты полагаешь, будто Небеса будут недовольны, если я стану – или буду избрана – орудием их воли. Ну что ж, твое слово – для меня закон; поэтому поищем более мирный путь.

– И как же ты убедишь земных владык отдать тебе свои короны? – спросил я в изумлении.

– Народы сами предложат нам стать их властителями, – уклончиво ответила она. – О Холли, Холли! Как ограничен твой ум, как бедно твое воображение! Прошу тебя, напряги как следует твою мысль. Когда мы явимся среди людей, щедро осыпая их золотом, облеченные ужасающим могуществом, ослепительно прекрасные и бессмертные, не воскликнут ли они в один голос: «Будьте нашими монархами, правьте нами!»?

– Возможно, – с сомнением ответил я. – И где же ты явишься?

Она взяла нарисованную мною карту Восточного полушария и ткнула пальцем в Пекин.

– Здесь мы обоснуемся на несколько столетий – три, пять, семь, – сколько понадобится, чтобы переделать этот народ в соответствии с моими вкусами и целями. Я выбрала китайцев, потому что их, как ты говоришь, бессчетное множество; они отважны, умны и терпеливы, и, хотя сейчас они беспомощны, потому что ими плохо управляют и не дают им необходимого образования, они могут затопить своими полчищами маленькие европейские страны. С них мы и начнем наше правление, и в течение нескольких веков не будем посягать на большее – за это время они смогут усвоить нашу мудрость, а ты, мой Холли, сделаешь их армии непобедимыми, учредишь в их стране разумное правление и дашь им богатство, мир и новую религию.

Я даже не поинтересовался, какова будет эта новая религия. Излишний вопрос, ибо я был убежден, что это будет культ Айши. В голове у меня теснилось такое множество предположений – среди них немало странных и абсурдных – по поводу возможных последствий первого появления Айши в Китае, что я позабыл об этой дополнительной проблеме нашего правления.

– А если «маленькие западные страны» не станут ждать, пока их «затопят»? – с раздражением спросил Лео, ибо ему, представителю великой западной нации, не понравился ее пренебрежительный тон. – Если, допустим, они объединятся и нападут первыми?

– А! – сказала она, сверкнув глазами. – Я уже обдумала такую возможность; надеюсь, так и случится, ибо тогда ты не сможешь винить меня, если я пущу в ход всю свою мощь. Так долго спавший Восток наконец-то пробудится, и ты увидишь, как мои пылающие стяги будут победно реять на полях невиданных в истории сражений! Один за другим падут и погибнут все прочие народы, я водружу твой престол на пирамиде из бесчисленных мертвых тел, и ты станешь императором мира, возрожденного в крови и огне.

Устрашенный подобной перспективой, убежденный противник абсолютной монархии, в сущности, республиканец по своим убеждениям и симпатиям, Лео продолжал этот спор, но я перестал слушать: такими невероятно гротескными и фантастически абсурдными показались мне имперские притязания Айши – ни один честолюбивый безумец не мог бы выдумать ничего подобного.

И тем не менее – тут-то и была вся загвоздка – я не питал ни малейших сомнений, что она может осуществить свои поразительные, ужасные замыслы. Почему бы и нет? Смерть ей не угрожает: она одержала верх над самой смертью. Ее красота, «этот кубок безумия», как она однажды сказала, и ее непреклонная воля вполне могут принудить несметные толпы людей последовать за ней. Невероятно изобретательный ум поможет ей создать новые виды оружия, которым не сможет противостоять даже хорошо обученная армия. Она вполне может выполнить свои намерения; у меня были веские основания полагать, что она властвует над всеми силами Природы, включая электричество, поэтому все живые существа окажутся ее добычей.

Айша обладает типично женским честолюбием; и самое страшное, что ее сверхъестественное всесилие не ограничено никакой ответственностью перед Богом или людьми. Возможно, она и впрямь падший ангел, как она однажды намекнула и как убеждены Атене и старый Шаман; это и есть ее истинное место в творении. Принудить ее к каким-то уступкам может, как я обнаружил, только любовь к Лео и, в несравненно меньшей степени, дружеское чувство ко мне.

Но я был уверен, что ее всепоглощающая страсть к одному человеку, необъяснимая в своем постоянстве и силе, окажется, как это уже было в прошлом, ее ахиллесовой пятой. Когда она совершила омовение в Источнике Могущества и Бессмертия, ее сердце сохранило слабости, свойственные смертному человеку; пользуясь этими слабостями, ее можно было сделать кроткой, точно дитя; не будь их, она опустошила бы весь мир!

Я был прав.

Так я раздумывал в надежде, что Айша не удосужится прочитать мои мысли, как вдруг заметил, что перед ней, низко склонясь, стоит Орос.

– В чем дело, жрец? – резко спросила Айша: она не любила, чтобы ее беспокоили, когда она была с Лео.

– Хес, вернулись лазутчики.

– Зачем ты их посылал? – равнодушно спросила Айша. – Я не нуждаюсь в твоих лазутчиках.

– Так ты велела сама, Хес.

– И что же они донесли?

– Положение очень серьезное, Хес. Люди Калуна – в крайнем отчаянии: засуха спалила весь их урожай, им грозит голод; в своих бедствиях они винят чужеземцев, которые бежали к тебе. Хания Атене пылает безумной ненавистью к тебе и нашей святой Общине. Она трудилась денно и нощно и собрала две большие армии: в сорок и двадцать тысяч воинов; эту вторую армию под командованием ее деда Шамана Симбри она посылает против Горы. В случае ее поражения она предполагает остаться со второй, более многочисленной армией на Равнине.

– Подумаешь, какие новости! – с презрительным смешком сказала Айша. – Эта женщина хочет бороться со мной? Уж не сошла ли она с ума от ненависти? Мой Холли, у тебя только что мелькнула мысль, что это я сумасшедшая, да еще и хвастунья, ибо у меня не хватит сил совершить задуманное. Через шесть дней ты увидишь, своими глазами увидишь, кто из нас прав; и хотя дело, что мне предстоит, довольно незначительное, я постараюсь рассеять все твои сомнения. Погоди, сейчас я удостоверюсь сама, хоть это и утомительно, правду ли доносят лазутчики: они могут оказаться жертвами своих страхов или ложных слухов, распускаемых Атене.

Вообще-то Айша не любила заниматься ясновидением, то ли ей было недосуг, то ли это и впрямь сильно ее утомляло, но тут она сосредоточилась, ее прекрасное лицо застыло, как во время транса: свет на лбу погас, большие зрачки сузились и потускнели.

Минут через пять она вздохнула, как человек, пробуждающийся от глубокого сна, провела ладонью по лбу и стала такой, как обычно, только немного томной и как будто усталой.

– Да, верно, – сказала она. – Надо действовать – и безотлагательно, пока они не перебили много моих людей. Мой господин, хочешь ли ты видеть войну? Нет, ты останешься здесь, в безопасности, а я… навещу Атене, как и обещала.

– Куда ты, туда и я, – сердито буркнул Лео, покраснев вплоть до корней волос от стыда.

– Умоляю тебя; останься здесь, – проговорила она, не смея, однако, решительно ему отказать. – Мы поговорим об этом потом. Иди, Орос. Разошли Огонь Хес всем вождям. Через три ночи, на восходе луны, пусть соберутся все племена – нет, не все, достаточно двадцати тысяч отборных воинов; остальные пусть охраняют город и Святилище. И пусть возьмут с собой еду на пятнадцать дней. Я присоединюсь к ним на следующее утро. Иди.

Он поклонился и ушел; Айша же, тотчас позабыв обо всей этой истории, стала расспрашивать меня о китайцах и их обычаях.

Подобная беседа была у нас и на другой вечер; не помню ее подробностей, помню лишь, что случайное замечание Лео побудило Айшу еще раз проявить свои удивительные способности.

Обсуждая ее захватнические планы, Лео выдвигал всевозможные возражения, ибо они были совершенно неприемлемы для его религиозных, общественных и политических убеждений; он высказал мысль, что все они обречены на неминуемый провал, ибо требуют затраты столь баснословных сумм, что даже самой Айше не удастся их собрать ни одним из известных способов налогообложения. Она посмотрела на него с усмешкой.

– Со своей точки зрения, ты, может быть, и прав, Лео, – сказала она. – И Холли я тоже, вероятно, представляюсь сумасбродной девочкой, которую носят взад и вперед ветры ее прихотей и которая строит сказочный дворец из росы, тумана или закатных лучей. Неужто ты думаешь, будто я решилась бы на такую войну – одна против всего мира, – она выпрямилась, исполненная царственного величия, ее глаза полыхнули ужасающим огнем, – если бы не сделала все необходимые приготовления? После нашего последнего разговора я все хорошо обдумала, и сейчас ты узнаешь, как без всяких поборов с наших подданных – уже за одно это они будут горячо нас любить – я скоплю несметные сокровища, достойные императрицы всей земли.

Помнишь ли ты, Лео, что в течение утомительно долгих веков, проведенных мной в Коре, у меня было одно-единственное развлечение – узнавать, одну за другой, сокровеннейшие тайны Природы; да, только такое развлечение и было у меня: я стремилась познать все вещи и явления, существующие в мире, а также и причины, их порождающие. Идите за мной вы оба, – я покажу вам то, чего не видел еще ни один смертный.

– Что же ты нам покажешь? – с сомнением спросил я, хорошо помня, как велики ее способности к химии.

– Сейчас увидишь – если, конечно, не пожелаешь остаться здесь. Пошли Лео, мой любимый, мой единственный, и пусть этот философ задает себе загадки и разгадывает их без нас.

И, повернувшись ко мне спиной, она улыбнулась так ласково, что Лео, который испытывал еще более сильное, чем я, нежелание сопровождать ее, последовал бы за ней даже в адскую печь, именно это, впрочем, ему и предстояло сделать.

Они оба вышли, и я поспешил за ними, ибо в присутствии Айши было бесполезно выказывать глупую гордость или приносить себя в жертву собственной последовательности. К тому же мне хотелось повидать новое, сотворенное ею чудо, а полагаться на описание Лео я не мог, потому что рассказчик он был весьма посредственный.

Коридорами, которыми мы никогда еще не ходили, она вывела нас к двери и жестом велела Лео отворить ее. Он повиновался, в лицо нам хлынул яркий свет из пещеры, куда мы попали. Мы сразу догадались, что здесь помещается ее лаборатория, вдоль стен стояли металлические сосуды и различные инструменты странной формы. Тут же находился и горн, едва ли не лучший в своем роде, ибо не требовал ни углей, ни поддува: пылающий газ, как и в Святилище, поступал в него прямо из чрева вулкана под нашими ногами.

Работой занимались двое жрецов: один помешивал котел, другой выливал его расплавленное содержимое в глиняную форму. Они остановились, чтобы приветствовать Айшу, но она велела им продолжать, только спросила, все ли идет хорошо.

– Очень хорошо, о Хес, – ответили они; миновав несколько коридоров и дверей, мы вышли к маленькой пещере. В ней не было ни лампад, ни пылающего газа; и все же она была наполнена мягким свечением, которое, казалось, исходило от противоположной стены.

– Что они делали, эти жрецы? – спросил я скорее для того, чтобы нарушить тягостное молчание, чем по какой-либо другой причине.

– К чему эти дурацкие вопросы? – ответила она. – Разве в твоей стране, о Холли, не выплавляют металлов? Ты хотел знать, что я делаю? Но ты – человек сомневающийся и не поверил бы мне, пока не увидел бы своими глазами. Сейчас я тебе покажу.

Она велела нам надеть два странных костюма, что висели в углу; сделаны они были то ли из особой ткани, то ли из дерева и снабжены капюшонами, напоминающими шлемы ныряльщиков.

По ее указаниям Лео помог мне облачиться в один из костюмов, после чего – так я понял по доносившимся до меня шорохам, ибо свет не проникал через шлем, – она оказала ту же услугу и ему самому.

– Ничего не вижу, сплошная тьма, – сказал я, так как вновь воцарилась тишина, и в этих деревянных доспехах я ощущал смутную тревогу и боялся, как бы меня не оставили в одиночестве.

– О Холли, – услышал я насмешливый голос Айши, – ты, как всегда, в сплошной тьме невежества и неверия. Ну что ж, сейчас, как и всегда, я подарю тебе свет.

По звукам я догадался, что откатилась каменная дверь.

Заструился свет, такой ослепительный, что пробивался даже через шлем. Я смутно увидел, как стена напротив разверзлась; мы, все трое, стояли у входа в другую комнату. В ее глубине виднелось что-то похожее на жертвенник из твердого черного камня; на этом жертвеннике лежало что-то продолговатое, похожее по форме на глаз и размером с голову ребенка.

От этого-то глаза и бил нестерпимо яркий свет. Его лучи пронизывали толстую кирпичную стену, построенную воронкой, с такой легкостью, будто это была муслиновая занавеска. Устремляясь вверх, они озаряли металлический слиток, что покоился на массивной раме.

Как сверкали эти лучи! Если бы все граненые брильянты мира сложить в одну груду и поместить под огромное зажигательное стекло, то и тогда они не достигли бы и тысячной доли их яркости. Лучи жгли мне глаза, жгли лицо, руки и ноги, но Айша даже не укрывалась от них. Она прошла в глубь комнаты и, скинув с лица покрывало, принялась рассматривать слиток, лежавший на подвешенной к потолку раме; в этот миг сквозь ее тело, как будто бы оно было из расплавленной стали, отчетливо просвечивали кости.

– Уже готов – и скорее, чем я ожидала, – сказала Айша. Подняла слиток с такой же легкостью, как перышко, подплыла обратно к нам и со смехом спросила:

– Скажи мне, о высокоученый Холли, доводилось ли тебе слышать о лучшем алхимике, чем эта бедная жрица забытой религии? – И она поднесла сверкающий слиток почти вплотную к моей голове.

Я повернулся и побежал, вернее, заковылял, ибо в этом костюме бегать было невозможно, прочь из комнаты, пока не уперся в скалу; там я и стоял, прижав голову к каменной стене: глаза у меня болели так, будто в них вонзили раскаленные докрасна шилья. Айша же потешалась надо мной, пока дверь наконец закрылась, и меня окутала тьма, благословенная, словно дар Небес.

Потом Айша стала помогать Лео снять его лучезащитные доспехи, если их так можно назвать; освободясь от них, он, в свою очередь, помог и мне; в этом мягком мерцании мы стояли, моргая, словно совы на солнечном свету, – и по нашим щекам струились слезы.

– Ты удовлетворен, мой Холли? – спросила она.

– Чем удовлетворен? – сердито отпарировал я, ибо боль в глазах была нестерпимая. – Если всей этой дьявольщиной, то да, удовлетворен.

– И я тоже, – проворчал Лео, который все это время тихо ругался в своем углу.

Но Айша только смеялась, о, как она смеялась: казалось, сама богиня веселья сошла на землю; она смеялась до тех пор, пока и у нее на глазах не выступили слезы.

– Какая неблагодарность! – воскликнула она. – Ты, Лео, просил показать тебе сотворенное мною чудо, тебе, Холли, я велела остаться, но ты все же увязался за мной, – и теперь вы оба грубите и злитесь и даже плачете, как обжегшие пальцы дети. Вот возьмите. – Она сняла с полки какую-то мазь. – Натрите себе глаза, и жжение сразу же пройдет.

Так мы и сделали, жжение в самом деле прошло, но еще много часов мои глаза были налиты кровью.

– И где же это чудо? – спросил я. – Если ты говоришь о нестерпимо жгучем пламени…

– Я говорю о том, что рождается в пламени, как ты по своему невежеству называешь могучую энергию. Смотри! – И она показала на принесенный ею слиток; он лежал на полу, все еще слабо мерцая. – Нет, он уже остыл. Неужели ты думаешь, я взяла бы его, если бы был риск обжечь пальцы, изуродовать себе руку? Потрогай же его, Холли.

Но я не хотел; сама Айша, я знал, не страшится пылающего огня, но я человек непривычный; к тому же я опасался жестокой шутки, которую она могла сыграть со мной. Однако слиток я рассматривал долго и серьезно.

– И что это, Холли?

– Золото, – сказал я и тут же поправился: – Медь. – Излучать такое тусклое красноватое сияние вполне мог и тот и другой металл.

– Нет, нет, – возразила она, – это золото, чистейшее золото.

– Руда здесь, должно быть, очень богатая, – недоверчиво сказал Лео, так как я упорно молчал.

– Да, мой Лео, железная руда здесь очень богатая.

– Железная руда? – Он взглянул на нее.

– Конечно, – ответила она. – Разве есть рудники, где золото добывается в таких слитках? С помощью своего знания алхимии я превратила железную руду в золото, оно скоро нам понадобится, мой любимый.

Лео изумленно глазел на слиток, а я стонал, так и не поверив, что это золото, а тем более что оно выплавлено из железной руды. Айша прочитала мои мысли, ее настроение, с характерной для нее внезапностью, сразу же переменилось: она вспылила.

– Клянусь самой Природой! – вскричала она. – Не будь ты моим другом, Холли, о глупец, обласканный мной, – я бы подвергла воздействию этих тайных лучей твою руку, так чтобы она, вплоть до самых костей, стала золотой. Но что гневаться на слепца, к тому же еще и глухого? И все же сейчас ты убедишься! – Оставив нас, она прошла по коридорам, что-то крикнула трудившимся в лаборатории жрецам и вернулась.

Вскоре появились жрецы; они с трудом тащили на носилках большую глыбу железной руды.

– Ну, – сказала она, – каким знаком мне отметить эту железную руду? Знаком Жизни? Хорошо. – По ее велению жрецы взялись за чеканы и молоты и грубо выбили на поверхности глыбы крест с петлей вверх – crux ansata.

– Этого недостаточно, – сказала она, когда они закончили. – Одолжи мне твой нож, Холли, завтра я возвращу его более ценным.

Я вытащил из ножен свой охотничий нож индийской работы и отдал его Айше.

– Ты помнишь эти отметины? – Она показала на следы клыков и имя мастера на лезвии, хотя рукоятку и сделал индийский мастер, сталь была шеффилдская.

Я кивнул. Она велела жрецам надеть снятые нами лучезащитные костюмы, а нам – выйти в темный коридор и лечь лицом на пол.

Так мы и поступили; через несколько минут она позвала нас. Мы встали и вернулись в комнату: жрецы уже были там; сняв защитные костюмы, они тяжело отдувались и втирали в глаза мазь; ни глыбы железной руды, ни моего ножа не было видно. Затем она приказала им положить на носилки и унести слиток золотистого металла. Они повиновались; мы заметили, что при всем своем крепком сложении оба жреца покряхтывали под его тяжестью.

– Каким образом ты, женщина, – спросил Лео, – могла поднять то, что тяжело для двоих мужчин?

– Та сила, которую ты называешь Огнем, – ответила она, – обладает свойством облегчать, пусть на короткое время, всякий предмет, подвергаемый ее воздействию. Иначе как бы я, хрупкая женщина, могла поднять золотой слиток?

– Понятно, – ответил Лео. – Теперь понятно.

На том дело и кончилось. Слиток был убран в каменный колодец с железным люком, и мы вернулись в покои Айши.

– Стало быть, ты можешь обладать всеми богатствами, как и всем могуществом, – сказал Лео. Я, однако, помалкивал, помня ужасную угрозу Айши.

– Как видишь, – ответила она утомленно. – Эту великую тайну я раскрыла еще много веков назад, хотя до вашего прихода ни разу ею не пользовалась. Холли с присущим ему упрямством думает, что это колдовство, но я говорю тебе, Холли, что тут нет никакого колдовства – есть только приобретенное мною знание.

– Конечно, – сказал Лео, – если подходить с правильной точки зрения, с твоей точки зрения, все это просто… – Он хотел, видимо, добавить «надувательство», но не добавил, потому что это повлекло бы за собой долгие объяснения. – Но, Айша, – продолжал он, – подумала ли ты, что это твое изобретение может разрушить мир?

– Лео, – ответила она, – получается, что бы я ни сделала, этот мир, который ты так нежно любишь – а ведь тебе следовало бы сосредоточить всю любовь на мне, – все равно будет разрушен.

Я улыбнулся, но тут же спохватился и хмуро поглядел на Лео, затем, опасаясь, что и это может вызвать ее гнев, постарался принять как можно более безучастный вид.

– В таком случае, – продолжала она, – пусть мир будет разрушен. Но что ты имел в виду? Прости, мой повелитель, я так тупа, что не могу следовать за стремительным полетом твоей мысли, ведь я провела много лет в одиночестве, не общаясь с более высокими или хотя бы равными мне умами.

– Тебе угодно издеваться надо мной, – запальчиво сказал Лео. – Для этого не требуется особой смелости.

Айша окинула его яростным взглядом, и я отвернулся к двери. Но Лео без малейшего страха сложил руки на груди и посмотрел прямо в глаза ей. Несколько мгновений Айша оглядывала его, затем сказала:

– Моя любовь к тебе, Лео, предопределена самой судьбой, хоть ты этого и не знаешь, но есть и еще одна причина, почему я люблю тебя так безумно; ты единственный, кто меня не боится. Не то что Холли: после того как я пригрозила превратить его кости в золото, а я не шутила, – она рассмеялась, – он весь дрожит, лишь заслышит мои шаги, и съеживается, даже если я смотрю на него ласково-ласково.

О мой господин! Как же ты добр ко мне, с каким терпением переносишь мои женские прихоти и слабости! – Она протянула руки, как будто хотела обнять его. Но сразу же опомнилась и с легкой дрожью, более, может быть, выразительной, чем самый трагический жест, показала на диван, приглашая его сесть. Когда он сел, она придвинула к его ногам скамеечку, примостилась на ней и подняла на него внимательные глаза, словно ребенок, ожидающий сказки.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю