Текст книги "Клеопатра. Сборник"

Автор книги: Генри Райдер Хаггард

Соавторы: Георг Мориц Эберс,Генри Хоуссей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

VI

Зимой 39 года обстоятельства, сопровождавшие войну в Перузе, требовали присутствия Антония в Италии.

Война эта была начата его женой Фульвией из честолюбия и злобы на Октавиана, а также, как говорит Плутарх, из ревности. Она надеялась, что эта война заставит Антония покинуть Клеопатру для защиты в Риме своего положения.

И это ей удалось. Антоний действительно отплыл в Бринд в сопровождении 200 парусов, но Октавиан был победителем в Италии – его противники были рассеяны, и Фульвия умерла, не успев повидаться с мужем. О смерти её Антоний узнал во время остановки в Сицилии; смертью её облегчалось заключение мира. Антоний не обагрил кровью руки в войне в Перузе, эту войну затеяла с помощью отчима Фульвия, а потому с её смертью устранились всякие препятствия к примирению Антония с Октавианом.

Коксей Нерва, Полион и Месен устроили свидание с Октавианом в Бринде. Они помирились и вновь поделили Империю: Октавиан взял запад до Адриатики, Антоний – восток; Лепид удовольствовался римскими владениями в Африке.

В Риме, где после столь продолжительных распрей и кровопролитий жаждали мира, все были довольны договором, заключённым в Бринде. Для укрепления договора друзья триумвиров решили соединить их родственными узами: они решили женить только что овдовевшего Антония на Октавии, сестре Октавиана, вдове Марселла...

Эта благородная женщина, соединявшая в себе и красоту, и редкий ум, думали они, не может не внушить к себе любви в Антонии, она поддержит согласие между зятьями для их пользы и блага государства. Октавиан согласился на этот проект, а Антоний, несмотря на любовь свою к Клеопатре, во имя политических последствий от этого брака не решился ему противиться.

Свадьба была отпразднована немедленно, несмотря на закон, запрещавший выходить замуж раньше десяти месяцев после смерти мужа. Вопреки закону Сенат разрешил это сестре Октавиана.

Антоний прожил в Риме почти весь этот 39 год. Он жил в полном согласии с Октавианом, совместно управляя Империей. Однако, несмотря на то, что он пользовался одинаковым с Октавианом авторитетом и почестями, он чувствовал, что был вторым в Риме. Со справедливой гордостью старого солдата, талантливого военачальника, помощника Цезаря при Форсале, главнокомандующего при Филиппах, он возмущался первенством, признаваемым всеми, этого юноши, только недавно начавшего брить бороду.

Знаменитый египетский предсказатель, которого Клеопатра, вероятно, сама послала в Рим, укрепил мысли Антония своими пророчествами.

«Твой гений боится гения Октавиана, – повторял предсказатель. – Гордый и возвышенный, когда ты один, он теряет силу, когда ты около Октавиана».

«Здесь твоя звезда меркнет, – смущал предсказатель. – На востоке, далеко от Рима, она опять засверкает полным блеском».

Новое нападение парфян на Империю послужило Антонию предлогом покинуть Рим. Он выехал вместе с Октавией и остановился в Афинах; пробыв там зиму 38—39 годов, он забыл не только парфян, с которыми воевал его помощник Вентидий, но и «неподражаемую жизнь», и Клеопатру.

Конечно, он не любил свою новую жену любовью, схожей с любовью к Клеопатре, но, во всяком случае, он был к ней неравнодушен. Столь же безвольный, как крепкий физически, Антоний, раб женщин, легко им подчинялся. Вначале Фульвия поработила его, теперь он был вполне очарован Октавией.

В конце зимы он отправился в кратковременную экспедицию в Сирию против Антиоха Комагенского и, вернувшись вскоре в Афины, пробыл там два года.

В 36 году он снова поссорился с Октавианом из-за морской войны против пиратов, в которой он отказался участвовать, – междоусобная война казалась неизбежной. Антоний готовил десант для высадки в Италии на 300 кораблях, а Октавиан, со своей стороны, поспешно стягивал легионы. Кровь ещё не лилась, но мечи были вынуты из ножен.

В надежде помешать этой отвратительной войне Октавия умоляла Антония взять её с собой в Италию. Так как вход в Бриндийский порт был запрещён для кораблей Антония, они вошли в Торентскую гавань.

Приготовившийся к встрече противника, Октавиан повёл свои войска к этому городу.

Октавия пожелала одна сойти на берег; она поехала навстречу Октавиану по дороге в Венузу, и, миновав сторожевые посты и авангарды римлян, она встретила брата, сопровождаемого Агриппой и Месеной... Она всячески защищала Антония, обвиняя брата в том, что он хочет сделать её из самой счастливой женщины самой несчастной.

«В этот момент, – говорила она, – глаза всего мира устремлены на меня, жену одного из римских императоров и сестру другого.

Если злоба возьмёт верх, если война начнётся, – угрожала она, – неизвестно ещё, на чью сторону судьба даст победу... Верно лишь то, что, кто бы её ни одержал, я всё равно буду в трауре».

Честолюбивый Октавиан, давно уже добивавшийся безраздельного господства, однако, был нерешителен и уступил просьбам Октавии. Вторично этой женщине, этому доброму гению Антония, удалось водворить мир в Римском мире.

Оба триумвира встретились на берегу Тареита, и после взаимных приветствий они пришли к соглашению возобновить триумвират на пять лет. Октавиан дал даже Антонию два легиона для усиления восточной армии, а Антоний, в свою очередь, уступил Октавиану для его флота Средиземного моря 100 трирем с бронзовыми водорезами и 20 либурн... Эти суда впоследствии одержали победу при Акциуме!

Из Тарента Октавия отправилась в Рим с двумя детьми, рождёнными ею от Антония. Антоний же отплыл в Малую Азию, куда его призывала война с парфянами.

Супруги условились встретиться по окончании войны или в Афинах, или Риме, где Антоний рассчитывал получить почести триумфа.

Начиная с зимы 39 года по лето 36-го, в течение трёх длинных лет, Клеопатра жила в разлуке с Антонием. Она царствовала в Египте и Кипре, имела одного сына от Цезаря и двух от Антония, получала громадные доходы и обладала неисчерпаемыми сокровищами, но гордость и любовь её были уязвлены изменой триумвира.

Клеопатра в возрасте двадцати лет не любила пятидесятилетнего Цезаря, но Антония она любила. Конечно, сначала она отдавалась триумвиру по расчёту, но затем в ней к этому воину, прекрасному, как Геркулес, властителю Востока, окружённому славой и могуществом, пробудилась настоящая страсть. Если, по правде сказать, древние писатели и не говорят прямо, что Клеопатра любила Антония, то события и сцены, которые они описывают, не позволяют в этом сомневаться.

Его красота, высокий рост, широкая грудь, чёрная шевелюра, тёмные глаза, орлиный нос, резкие черты лица делали то, что Антоний нравился как мужчина. Первая жена, Фульвия, его страстно любила; вторая жена, Октавия, любила его так, как только можно любить; гордая Клеопатра платила ему за любовь любовью.

Шекспир говорит об этой любви, и слова этого великого художника, знатока человеческой души, гения всем и каждому понятого, можно добавить к тому, что видно между строк у Диона Кассия и Павла Ораза. Как бы ни было велико горе этой Дидоны, воображение отказывается представить её, окутанной траурными вуалями и вздыхающей в уединении своего дворца.

Более вероятно, что Клеопатра продолжала прежнюю пышную и весёлую жизнь, отдавая удовольствиям всё время, остающееся от официальных церемоний, публичных приёмов, совещаний по управлению и обсуждению проектов с инженерами и архитекторами. Как и все Птоломеи, последняя представительница дома Легидов была большой любительницей проектировать и строить: в царствование Клеопатры был выстроен Туфониум в Дендерах; кроме того, царица принимала участие, как на это указывают её гербы, в постройке Большого храма в Дендерах и храмов Едфуа, Гермонтиса Сортоса и в постановке монументов в Фивах, расположенных на левом берегу Нила. В Александрии, кроме Цезариума, начатого, кажется, при Клеопатре, она построила множество зданий, но от них, как и от других более древних храмов и дворцов, не осталось ничего, кроме мусора, местами достигающего толщины десяти метров.

Царица, старалась ли она казаться безразличной, не давая Антонию вестей о себе, или, наоборот, как оговаривает её Плутарх и как повторяет Шекспир, призывала его к себе полными отчаяния посланиями, она благодаря своему чувственному темпераменту не отказывала себе в мимолётных увлечениях. Кроме Кнея Помпея, Цезаря, Делия, Антония и Ирода, царя Иудеи, – пяти любовников, которые доподлинно известны, у царицы будто было много случайных и неизвестных связей...

Разве это не сплетни? Скорее это клевета...

Однако как бы то ни было, обвинения Иосифа не доказывают ничего, и Клеопатра не любила никого, кроме Антония; это сочетание сердца и чувственности не представляет ровно ничего загадочного.

Что касается Антония, то казалось, что он забыл Клеопатру, так как не только в те три года, в течение которых он жил с Октавией в Афинах и Риме, не только по возвращении из похода против Антиоха Комагенского он сразу не заехал в Египет, но даже, плавая из Торента в Лаодикию, он не подумал остановиться на несколько дней в Александрии, лежавшей почти на его пути, а проследовал прямо в Сирию.

Поэтому кажется весьма странным, что в Антонии, как только он сошёл с корабля на берег Малой Азии, опять вспыхнула страсть к Клеопатре.

Он остановился в Лаодикци и поспешно послал своего друга Фонтея Капита в Египет с поручением привезти Клеопатру. Обрадованная царица не задержалась, как пять лет назад, с отъездом. Она быстро села на корабль и прибыла в Лаодикию, где была принята своим любовником с восторгом и радостью. Чтобы доказать не только поцелуями величину испытываемого счастья, он ей подарил, кроме драгоценностей, и царства: Халциду, Феникию, Кесосирию, большую часть Киликии, провинцию Генесарет в Иудеи, производившую бальзам, и Набатейскую Аравию.

Надо сказать, что Антоний не имел никакого права распоряжаться этими землями, принадлежавшими римскому народу; но, сойдя с ума от гордости и любви, он воскликнул: «Величие Рима проявляется гораздо меньше в завоеваниях и количестве владеемой земли, чем в делаемых им подарках». По прошествии нескольких дней необходимо было расстаться с обещанием, во всяком случае, встретиться в Александрии.

Антоний направился во главе армии по дороге в Армению, а Клеопатра вернулась в Египет, проехав через Апамею, Дамаск и Петру для устройства своих дел с иудейским и арабским царями относительно податей, которые они должны были платить ежегодно, сообразно с величиной земель, подаренных ей Антонием. Царь Аравии обещал уплачивать 300 талантов (1660000 фр.).

Дань иудейского царя была больше, так как в Иудеи царствовал Ирод, посаженный на престол недавно стараниями Антония. Царь этот выехал навстречу Клеопатре в Дамаск.

По сведениям, даваемым Иосифом, Ирод, который был очень красив, не прельстился нескромным кокетством Клеопатры и хотел даже её убить, когда она была в его власти, желая избавить Антония от её рокового влияния. Но приближённые удержали его от совершения этого преступления из-за опасений беспощадной мести триумвира.

Вскоре по возвращении Клеопатры в Александрию она получила послание от Антония, помеченное «Левкэ Камэ» (прибрежный город Сирии), в котором он просил её приехать поскорее с деньгами, припасами и одеждой для его солдат, терпящих лишения: война была несчастлива.

Горя желанием не позже весны увидеться с Клеопатрой, Антоний не учёл всех трудностей похода; достигнув Армении, пройдя форсированным маршем 8000 стадий (около полутора тысяч километров), он должен был бы остановиться там, на зимних квартирах и открыть кампанию только весной, с отдохнувшими войсками и в более благоприятное время года.

Слишком нетерпеливый, чтобы ожидать столь долго, он отправился в Верхнюю Индию и для ускорения времени марша оставил в тылу все осадные орудия под охраной особого отряда. Повозки, башни, катапульты, тараны длиной 80 футов – одним словом, всё, оставленное в тылу, было уничтожено кавалерий парфян, а потому Антоний, осадивший город Фраату, не имел успеха. Под превосходящими силами врага он начал поспешно отступать.

Отступление это происходило среди зимы, солдаты шли по снегу, обдуваемые метелью; каждое утро на биваке обнаруживали замерзших; отчаянная кавалерия парфян постоянно тревожила утомлённые и без того войска. Об этом тяжёлом отступлении не мешало бы подумать перед походом за Неман...

Тут-то Антоний и обнаружил свою энергию и военачальнические способности: нечувствительный к холоду и усталости, он, так сказать, разделился и сделался одновременно и императором, и простым центурионом.

Находясь лично в самых опасных местах, он смог дать в течение 27 дней 18 сражений парфянам. Несмотря на то, что вечером он бывал победителем, на другое утро бой возобновлялся, причём силы врага всё время увеличивались.

По прибытии к берегам Сирии армия Антония уменьшилась с 70 тысяч человек до 38 тысяч; однако римляне были более счастливы, чем Красе, и благополучно вынесли своих орлов.

Клеопатра, несмотря на всю поспешность, не скоро приехала на помощь Антонию; поэтому его нетерпение перешло в тоску, он думал, что царица не желает отвечать на призыв побеждённого. Он обессилел от грусти и искал забвения в вине; наслаждение хорошо поесть, которого он был лишён во время похода, теперь не развлекало его: в самый разгар оргии он вдруг вставал и покидал собутыльников, затем шёл на берег моря, где просиживал целыми часами, молча глядя в ту сторону горизонта, откуда он ждал Клеопатру.

Наконец желанная приехала и привезла припасы, одежду, а также деньги – в сумме около 240 серебряных талантов.

Расчёт с легионерами, реорганизация армии и сбор податей принудили Антония остаться на некоторое время в Левкэ Камэ, с ним жила безотлучно и Клеопатра.

Между тем известие о неудачном походе дошло до Рима, и Октавия, всё ещё преданная своему мужу, несмотря на то, что брат рассказал ей о сближении Антония с Клеопатрой, решила отправиться в Азию.

Она просила Октавиана дать ей кораблей, войска и денег. Узнав из полученных донесений, насколько сильна в Антонии вернувшаяся страсть, Октавиан согласился на просьбу сестры, полагая, что оскорбительный приём, который устроит ей её муж, разъединит их навсегда и возмутит римлян.

Чтобы не встретиться с Клеопатрой, Октавия остановилась в Афинах, дав знать Антонию о своём приезде.

Триумвир не пожелал отсылать своей любовницы, а потому письмом попросил Октавию остановиться в Афинах по причине нового похода, который он затеял против парфян.

Действительно, царь Мидии, на которую беспрестанно делали набеги эти дикие орды, предложил Антонию разгромить парфян в союзе с ним.

Не обижаясь на отказ, настоящую причину которого она не знала, Октавия снова написала мужу, причём в письме этом не было никаких упрёков; она просто спрашивала у триумвира, куда ей надлежит отправить войска и припасы, привезённые ею для него. Она писала, что, кроме множества предметов обмундирования, снаряжения и военных машин, она привезла крупную сумму денег и три тысячи отборного войска, также прекрасно вооружённого, как когорты преторианцев, на что Октавия истратила часть своего личного состояния.

Нигер, взявшийся доставить письмо Антонию, к которому он относился с большим уважением, был несколько раз принят триумвиром.

Нигер дружески разъяснил Антонию его неправоту по отношению к Октавии, упомянув о редких достоинствах этой удивительной женщины, он убеждал его во имя собственных же интересов – шаткого положения и померкшей славы покинуть Клеопатру.

Колеблясь принять то или другое решение, Антоний находился в нерешительности: он предполагал возвратиться в Мидию, причём, отправив Клеопатру в Египет, оставить Октавию в Греции, – таким образом откладывалось столь трудное для него окончательное решение до возвращения из похода.

Но Клеопатра чутьём любящей женщины прочитала всё, что было на сердце у Антония. Боясь вторично потерять любовника, царица решила воспользоваться своим преимуществом над Октавией – близостью к Антонию; она удвоила число улыбок и ласк, преувеличивая страсть, которую она в действительности к нему питала.

Потом, после первых сообщений Антония об отъезде в Мидию, она начала проявлять невыразимую печаль: она не ела, не пила, проводила дни и ночи, заливаясь слезами.

Её осунувшееся, побледневшее лицо с синевой под глазами, неподвижный взгляд, бесцветные губы поражали своим видом её приближённых. Женщины Клеопатры, её друзья, приближённые триумвира, расположение которых она успела приобрести лестью и обещаниями, упрекали Антония в бесчувственности, которой он, по их мнению, обрекал на смерть от горя самую прелестную в мире женщину, которая только и живёт им одним.

«Октавия, – говорили они, – связана с тобой во имя интересов её брата, она пользуется всеми преимуществами положения твоей супруги...»

«Клеопатра же, – напоминали они, – царица столь многих стран – и она только твоя любовница... Она не отказывается от этого имени. Она не только не считает его унизительным, а, наоборот, гордится им».

«Её единственное счастье, – твердили они, наконец, – и тщеславие – жить с тобой».

Антоний сдался, убеждённый этими доводами. Он боялся, что Клеопатра, которая владела его сердцем, и против которой он мог бороться лишь доводами рассудка, умрёт от горя или отравится.

Он отложил поход в Азию, вернулся вместе с Клеопатрой в Александрию, где вновь началась жизнь «неподражаемых».

В начале 34 года он возвратился к своим легионам, находившимся в Малой Азии, разгромил в весьма короткий срок Армению и, взяв в плен со всем семейством царя, покорил всю страну. Закончив эту победоносную войну, Антоний имел полное право на триумф в Риме, но из любви и преданности к Клеопатре, которую он хотел сделать участницей в получении почестей, он ограничился триумфом в Александрии.

В первый раз во всё время существования Рима римлянин праздновал триумф вне родного города. Это было оскорбление городу, который, казалось, этим унижался; этим наносилась обида Сенату и народу, тем, кому он был обязан триумфом.

Этот скандальный триумф отличался необыкновенным великолепием: по улицам Александрии, украшенным и усыпанным цветами, торжественно прошли под звуки валторн и труб легионы и кавалерия союзников, жрецы, ладононосцы, представители города, которые несли золотые короны, повозки, нагруженные трофеями, множество пленных.

Перед колесницей триумфатора, запряжённой четырьмя белыми лошадьми, шёл в золотых цепях пешком царь Артавасд с женой и двумя сыновьями. Остановив перед Клеопатрой, сидевшей на хризолитовом троне, как председательница триумфальных торжеств, свою квадригу, Антоний представил царице царственных пленников. После окончания шествия и принесения жертв он устроил громадный пир для населения Александрии, для чего длиннейшие столы были поставлены в садах дворцов и на площадях города. По окончании этого пира Антоний вывел Клеопатру и посадил её на один из двух тронов, сделанных из золота и слоновой кости, а сам сел на другой.

Зазвучали трубы, и вооружённые солдаты, а также весь народ окружили обоих влюблённых: Антоний провозгласил, что Клеопатра называется отныне Царицей царей, а её сын, наследник божественного Юлия, Царём царей. Им он предоставляет царствовать в Египте и Кипре.

Потом он публично определил судьбу трёх детей, которых он имел от Клеопатры. Старшему, Александру, которого он называл Гелиосом, он дал Армению, Мидию и парфянские земли; его сестре-близнецу Клеопатре, которую он назвал Селеной, – царство Ливийское; Птоломею он дал Финикию, Сирию и Киликию.

После каждого возгласа триумвира герольды повторяли его слова и звучали трубы.

В тот же день Антоний представил армии и народу молодых царей: Александр вышел в мидийском платье и тиаре персидских царей, охраняемый взводом армян, как почётным караулом.

Птоломея же сопровождал отряд наёмных македонцев, вооружённых пиками в 18 футов длиной. Он был одет в длинную пурпурную мантию, крениду (хламиду), окаймлённую золотой полосой, на голове сияла диадема преемников Александра, украшенная драгоценными камнями.

Клеопатра давала подобные маскарады два года назад, по возвращении из Лаодикии, где Антоний венчал её как царицу Финикии, Халциды и Келосирии и некоторых других стран, когда дала своему царству новое летосчисление и приняла официально титул Новой Изиды и Новой Богини.

В узком, плотно облегающем тело костюме Изиды, с короной в виде головы ястреба, украшенной рогами коровы, она восседала, держа в руке скипетр, изображающий цветок лотоса, на публичных церемониях и на больших приёмах.

Покорный её капризам, Антоний позволял изображать себя рядом с Клеопатрой-Изидой и Клеопатрой-Селеной на картинах и скульптурных группах в виде Озириса и Бахуса. Казалось, что, околдованный своею любовницей, он отрёкся от родины. Он вступил в должность гимназиарха Александрии, он пожелал, чтобы изображение египтянки было помещено на обратной стороне государственных монет; он осмелился приказать вырезать имя Клеопатры на щитах легионеров.

Он постыдно исполнял свою роль, когда царица следовала через Александрию на тронном кресле, в то время, как он сам, вооружённый восточным мечом и одетый в пурпурное платье с пряжками из драгоценных камней, сопровождал её пешком, в толпе египетских министров и гнусных евнухов.