Текст книги "Секретная служба в тылу немцев (1914 - 1918 гг.)"
Автор книги: Генри Ландау
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
«Белая дама»
Ван Берген и его организация были захвачены немцами, и хотя посты наблюдения, организованные Колло в Брюсселе, Намюре и Льеже, вместе с несколькими нашими независимыми постами всё еще функционировали, нам нужно было возместить наши потери и увеличить число постов. Немцы продолжали производить аресты, и все агенты находились под постоянной угрозой расстрела.
Поэтому, когда наш пограничный агент направил ко мне одного эмиссара из Бельгии под вымышленным именем Сен-Ламбера, который сказал, что является представителем большой группы бельгийских патриотов, желающих организовать разведывательную службу на оккупированной территории, мой энтузиазм не знал границ. Итак, половина работы была сделана: мне нужно было только найти проводников, дать деньги и послать задания.
Он мне сообщил, что эта группа состоит из интеллигентов: учителей, людей свободных профессий, банкиров и нескольких дворян. Но Сен-Ламбер огорошил меня заявлением:
– Они ставят, однако, одно условие: зачислить их ещё до начала работы на военную службу.
Я понимал это желание. Каждый агент в оккупированной зоне служил своей стране, подвергаясь даже большему риску, чем солдат на фронте: он стоял перед лицом опасности один, без барабанного боя, без всяких средств самозащиты. Но в данный момент удовлетворение этой просьбы казалось невозможным. Как могло военное министерство превратить бельгийских подданных в британских солдат? Даже бельгийские власти не могли этого сделать, раз представлялось слишком опасным переслать через границу хотя бы список имён. И, главное, как могли они зачислить женщин, входивших в состав группы, на военную службу?
Я уклонился от ответа и спросил: [48]
– Как это может быть сделано, по вашему мнению, и как может быть принесена присяга?
– Не знаю, – ответил он. – Военному министерству придется придумать формулу. Я получил инструкции обсудить этот вопрос с бельгийскими властями в Гавре, если не получу удовлетворительного ответа от вас.
Я знал, что если бельгийское военное командование и согласится на их предложение, то бельгийская разведка не сможет снабдить их безопасными средствами связи на границе. Я сомневался в том, что бельгийской разведке удавалось получать в этот период какие бы то ни было сведения из оккупированной зоны.
Я знал, что мы имеем шанс на создание такой организации, о какой всегда мечтали, но что мне придётся дать обещание, которое я, может быть, не смогу сдержать или которое может поставить меня в очень неловкое положение. Я сказал Сен-Ламберу, что сообщу обо всем начальнику в Англии и что в течение одного-двух дней дам ему ответ.
Обращаться к властям было бесполезно. Я знал, что если даже военное министерство и захочет удовлетворить их просьбу, то для этого необходимо будет получить согласие бельгийского правительства, и что все эти переговоры заставят нас потерять много драгоценного времени.
На следующий день я со спокойной совестью сказал Сен-Ламберу, что их требование удовлетворено и что он может написать об этом письмо, которое я берусь доставить по любому адресу в Льеже или Брюсселе.
Он написал такое письмо, дал мне два адреса и поехал в Гавр предложить свои услуги бельгийскому правительству. Он сдержал данное мне слово и не говорил об этом ни с кем до окончания войны.
Моя первая почта заключала в себе письмо Сен-Ламбера, задание, указания по вопросу об организации и 500 фунтов стерлингов на предварительные расходы. Мы разрешила нашему курьеру самому договариваться с «почтовым ящиком» относительно дня и часа прихода за донесениями.
Мы вскоре получили ответ, содержавший некоторые военные сведения и обещание организовать наблюдательные посты в Льеже, Намюре и Брюсселе. Нам также сообщали, что организация будет именоваться «Белая дама».{2} [49]
Организация быстро расширялась. Почти каждую неделю прибавлялись новые наблюдательные посты, пока их число не дошло до сорока, охватывая все бельгийские узловые станции. Из таких центров, как Гент, Одэр, Ат, Монс и Арлон, мы получали не только донесения о наблюдении за движением поездов, но, так как эти пункты находились в зонах отдыха, ещё и номера полков, которые позволяли нам узнавать, какие именно дивизии приходили и уходили из данных районов.
В короткое время эта организация завербовала около двухсот агентов. Во главе её стояли два руководителя: один – инженер, служивший раньше на бельгийской государственной службе, другой – профессор. Этим людям незачем было говорить, как приступить к делу. Они поняли важность организации службы в виде независимых и изолированных ячеек. Они изучали методы и работу немецкой контрразведки и всегда были способны перехитрить её.
После того как Бельгия была охвачена «Белой дамой» и другими нашими организациями, мы стали задумываться над тем, как бы проникнуть на оккупированную территорию Франции. В течение двух лет ни одна из служб союзников не получала донесений из этой зоны. Нам очень хотелось организовать пост наблюдения за поездами на линии Ирсон – Мезьер – этой важной артерии, идущей параллельно германскому фронту, значение которой увеличивалось по мере усиления слухов о готовящемся большом наступлении немцев. В оккупированной Франции мы могли бы наблюдать не только за зонами отдыха, но и за районами, используемыми немцами для сосредоточения войск.
Наблюдая за линией Ирсон – Мезьер, по которой производилась переброска дивизий из одного сектора в другой, и располагая «фланёрами», сообщающими о сосредоточении войск в различных районах, мы могли бы определить, какой именно сектор выбран для наступления, и, таким образом, получили бы жизненно важную для союзников информацию. Поэтому мы всячески понуждали «Белую даму» проникнуть во Францию, но строгое наблюдение в этапном районе и главным образом вдоль франко-бельгийской границы сводило на нет все попытки. В Бельгии обычная деловая жизнь продолжалась, несмотря на присутствие немцев; во Франции значительная часть гражданского населения была эвакуирована, и во многих местностях оставались только крестьяне, у которых не было никаких предлогов [50] для передвижений даже на расстоянии двух или трех миль.
Однажды мы получили от «Белой дамы» сообщение, что в доме одного из их агентов в Льеже скрывается молодой французский беженец; нас просили помочь ему перебраться в Голландию. Мы были взбешены и встревожены в одно и то же время. Ведь мы неоднократно предупреждали «Белую даму», чтобы они не имели никаких дел с беженцами, так как это грозит опасностью для всей нашей организации не только в Бельгии, но и в Голландии. Очень многие из беженцев, пытавшихся бежать, были пойманы; совершенно ясно, что легче было доставить через границу донесение, чем человека. Поэтому, если наши курьеры и проводники начнут регулярно переправлять беженцев, риск провала нашей организации увеличится в несколько раз. Даже благополучно перебравшись в Голландию, эти люди оставались угрозой для нас, так как, считая себя в безопасности, они неизменно начинали болтать о своем бегстве и кончали тем, что рассказывали это одному из многочисленных бельгийцев или граждан нейтральных стран, состоящих на германской службе, которые специально занимались тем, что посещали круги беженцев.
Моим первым побуждением было отказать в этой просьбе. Но, подумав, я назначил свидание и попросил Орама послать за французом Шарля Виллекенса. У меня мелькнула мысль: может быть, я с помощью этого человека смогу создать новую организацию во Франции. Фабри благополучно перебрался через электрический провод.
Это был двадцатилетний юноша, среднего роста, атлетического сложения, с горящими энтузиазмом глазами. Он в нескольких словах рассказал мне свою историю. Фабри собирался стать священником и уже в течение некоторого времени был послушником, но ему захотелось бежать из оккупированной территории, чтобы вступить в армию. В Льеже один иезуитский священник познакомил его с «Белой дамой». Он знал об этой организации только то, что она располагала средствами связи с Голландией.
Убедить юного патриота вернуться в оккупированную Францию было нетрудно. Он, однако, настаивал на том, чтобы я получил особое разрешение от французских властей, для того чтобы он по возвращении мог показать его своему отцу – ветерану франко-прусской войны, который убеждал его бежать. Французский военный атташе в Гааге, генерал Бюкабей, охотно исполнил нашу просьбу. [51]
Хотя мне и не хотелось связывать «Белую даму» с организацией, которую мы теперь собирались создавать в оккупированной Франции, но у меня не было другого выхода. «Белая дама» была единственной из наших организаций, охватившей оккупированную территорию до франко-бельгийской границы. Только она могла принимать донесения Фабри. Мне приходилось идти на риск, и создать крупную организацию, чего я до сих пор избегал.
Передав Фабри снова в руки Шарля Виллекенса, мы отправили его обратно в Льеж. Затем уже другим путем известили «Белую даму» о желательности встречи с Фабри по старому адресу, подчеркнув необходимость полного молчания относительно организации «Белой дамы». Надо было только указать ему адрес на франко-бельгийской границе, по которому он должен был посылать свои донесения и получать деньги для своей организации, Мы рекомендовали организовать связь таким образом, чтобы аресты в организации Фабри не привели к провалу в их рядах. Затем мы просили их командировать какого-либо члена «Белой дамы» для свидания с Фабри, который должен был объяснить их представителю некоторые особенности работы «фланёров».
Мы очень обрадовались возможности проинструктировать «Белую даму» лично. До сих пор такого случая не представлялось, а в письменной форме оказалось весьма трудным разъяснить некоторые детали требуемой информации. Мы показали Фабри карты фронта и «Коричневую книгу», а также различные рисунки и диаграммы, иллюстрировавшие способы, которыми они должны пользоваться для определения различных частей, калибров орудий, категорий артиллерии и т. п. Мы показали, как важно определить хотя бы один полк, батарею или сапёрную роту, так как с помощью «Коричневой книги», дававшей состав всех существующих германских дивизий, можно в большинстве случаев определить номер дивизии. С помощью карт театра военных действий мы также показали ему, как важно следить за перемещением каждой из германских дивизий.
«Белая дама» хорошо выполнила свою задачу. Фабри вернулся в Ирсон, приступил к созданию организации, и вскоре к нам начали поступать первые донесения с важной артерии Ирсон – Мезьер. Мы снова получили поздравительную телеграмму от Главной квартиры, которую кодом передали на оккупированную территорию.
Мы располагали теперь тремя независимыми проходами [52] на границе для связи с «Белой дамой» и охраняли эти посты ночью и днём. Наших врагов – электрический провод, немецких часовых и контрразведку – мы изучили так хорошо, что могли бы передать донесения у них под носом. На бельгийской границе мы прибегали к помощи приграничных крестьян, культурный уровень которых был значительно, ниже, чем у наших агентов в оккупированной зоне; немцы относились к крестьянам с меньшим подозрением, и крестьяне, обрабатывая свою землю, имели возможность приближаться к проводу.
Организация «Белой дамы» всё расширялась. Она протягивала свои щупальца по всей оккупированной территории Бельгии и Франции. Нужда в деньгах всё возрастала. Наблюдателям за поездами и другим агентам приходилось работать дни и ночи, причем большая их часть была обременена семьями. Теперь мы одной только «Белой даме» посылали через приграничных крестьян около 10 000 фунтов стерлингов ежемесячно, не считая тех сумм, которые мы платили отдельно проводникам и пограничным агентам.
Эти суммы посылались главным образом в кредитных билетах в 1 000 марок, но даже в таких крупных купюрах приходилось ежемесячно переправлять 200 билетов.
Опасность заключалась в искушении крестьян. Мы были полностью в их руках; если бы они решили удержать эти деньги у себя, то у нас не было никакой возможности их возместить. Они могли даже уверять нас в своей невиновности, ссылаясь на других людей, через руки которых эти деньги должны были проходить. Но потеря денег была наименьшей неприятностью. Мы боялись другого: проводники, не получив вознаграждения, перестанут работать. Однако большая часть денег попадала по назначению, так как «Белая дама» посылала нам каждый раз расписку в получении.
Наши три переправочных пункта через границу функционировали благополучно почти в течение года. Затем внезапно люди, обслуживавшие один из этих пунктов, были арестованы. По всей вероятности, они возбудили подозрение тем, что слишком часто приближались к проводу. Нам всё же удалось своевременно предупредить «Белую даму», чтоб предотвратили встречу курьера с проводником, и так как личность курьера не была известна пограничникам, дальнейших арестов не последовало. Немцы захватили последнюю пачку донесений, которая была приготовлена к отправке через границу. Это не грозило [53] непосредственной опасностью «Белой даме», так как все компрометирующие сообщения были кодированы, но большое количество донесений предупреждало немцев о существовании крупной организации, работающей на оккупированной территории, а это означало усиление наблюдения.
Самой большой неприятностью для нас было то, что большая часть денег посылалась именно через этот пункт передачи. Тогда «Белая дама» предложила занять деньги у одного банкира, члена организации на оккупированной территории. Я разрешил им действовать. Таким образом, они заняли 30 000 фунтов стерлингов, которых хватило на то время, пока мы снова смогли наладить регулярную посылку денег. Так же, как и в случае с милитаризацией «Белой дамы», начальник в Лондоне помог мне после заключения мира выполнить и это обещание. Он перевел в 1919 г. деньги в Брюссель на мое имя, и я смог выдать чек на сумму, покрывавшую их долг полностью.
Было ли это следствием усилившегося наблюдения после того, как донесения попали в руки немцев или же следствием небрежности одного из агентов, – не знаю, но на «Белую даму» обрушилось бедствие.
Два брата, выполнявшие обязанности курьеров и обеспечивавшие связь между арлонской группой на юге Бельгии и льежской группой, были арестованы. По инструкции они должны были, проходя по одной из улиц Льежа, бросать свои донесения через полуоткрытое окно одного дома. В этом доме жила одна пожилая чета, прошлая жизнь которой была известна, и на которую можно было положиться. К чете был подослан агент «Белой дамы», который, не открывая им своего имени « не сообщая ничего о характере донесений, уговорил их собирать донесения и передавать их ему два раза в неделю при его посещении. Этот «почтовый ящик» не мог представлять собой опасности благодаря системе регулярной контрразведки, которую вела «Белая дама». Когда эти юноши были схвачены немцами, то «Белая дама» сумела удержать своих агентов вдали от этого дома и предупредить арлонскую группу.
К сожалению, не было никакой возможности предпринять какие-либо шаги для спасения арестованных агентов. Оба брата были расстреляны в Льеже.
Это были единственные потери, понесённые «Белой дамой», состоявшей из трехсот с лишним агентов и функционировавшей [54] беспрерывно в течение восемнадцати месяцев.
«Белой даме» пришлось ещё в одном случае быть на волосок от провала. На одной вилле в окрестностях Льежа три члена организации сидели в гостиной, подготовляя донесения для отправки в Голландию. Донесения были уже напечатаны на тонкой ткани и свернуты в маленькие трубочки, причем третий агент как раз запечатывал их, когда в комнату ворвались два немецких контрразведчика и начали обыск. Тот, который держал драгоценные трубочки, успел засунуть их между сиденьем и спинкой своего кресла. Обыск ничего не обнаружил, и все трое были оставлены на свободе.
Причины, которые побуждали немцев делать обыски и аресты, были для меня всегда тайной. Я мечтал о том, чтобы посмотреть после заключения мира их архивы. Аресты всегда производились внезапно. Помимо собственной контрразведки немцы, несомненно, имели на своей службе множество бельгийцев-осведомителей, причем именно этих предателей наши агенты опасались больше всего.
За несколько месяцев до большого германского наступления 1918 г. «Белая дама» распространила свою организацию на валансьеннский сектор оккупированной территории Франции. Здесь в 1915 г. функционировала старая служба союзников, но она потеряла связь с Голландией. Теперь она ожила и вскоре начала посылать нам донесения по наблюдению за поездами и донесения «фланёров», имевшие для нас громадную ценность.
Последним достижением «Белой дамы» была попытка установить с нами телефонную связь. Если бы не заключение мира, то эта мера была бы осуществлена. Это был бы триумф, венчающий и без того уже блестящие успехи этой превосходной организации. Один из её начальников, профессор физики одного из бельгийских университетов, открыл, что в маастрихтском секторе бельгийско-голландской границы, в месте, где обе страны разграничены только рекой, наблюдение незначительное. В этом районе между двумя бельгийскими домиками можно было бы проложить под землей провод длиною в сто ярдов. С голландской стороны было расположено большое поместье, владелец которого симпатизировал бельгийцам и готов был разрешить установить на своей земле, вдали от любопытных глаз, вторую линию и аппарат.
Я знал, что эта установка будет хорошо работать, так как мы этим способом уже перехватывали немецкие сообщения на фронте, [55] когда расстояние между нашими и германскими окопами было значительно больше, чем расстояние между предполагаемыми линиями. Кроме того, наши линии должны были идти параллельно – идеальное условие для перехватывания. Мы не теряли времени при разработке этого плана, и телефонные аппараты были уже посланы нам из Англии, когда наступило перемирие.
Несомненно, «Белая дама» была самая лучшая из наших организаций на оккупированной территории. Посылаемые ими донесения имели чрезвычайную ценность для союзников. Поздравительные телеграммы Главной квартиры снова и снова подтверждали это. Накануне большого германского наступления в мае 1918 г. посты наблюдения «Белой дамы» за поездами – числом свыше пятидесяти – сообщали нам обо всех передвижениях войск через все узловые станции в Бельгии и через ряд узловых станций в оккупированной Франции. Их «фланёры» и главным образом «фланёры» Фабри в районе Авен сообщали о сосредоточении войск в близлежащей местности, давая нам возможность опознавать дивизию за дивизией, по мере того как их подвозили и как они подходили с других секторов. Это служило бесспорным доказательством того, что именно с этого сектора должно было начаться наступление.
«Белая дама» была обязана своим успехом прежде всего гению обоих своих руководителей – профессора и инженера, затем дисциплине, которую удалось установить посредством милитаризации, и, наконец, блестящим качествам своих агентов, вышедших из рядов бельгийской интеллигенции.
Русская интермедия
Я каждый вечер обедал в ресторане Зауера на Норд Блаак; это был самый лучший ресторан в Роттердаме, и, хотя Биллем, толстый метрдотель, был по происхождению немец, всё лучшее общество, включая британского генерального консула, посещало его.
Несколько раз я замечал красивую девушку, с большими блестящими карими глазами, в собольем манто, в сопровождении мужчины лет тридцати, по-видимому, её брата. У него был очень представительный вид, он был высок и держался очень прямо, скорее всего, это был офицер в штатском платье. Сначала я не обратил на них особого внимания. Однако, встречая их каждый вечер в течение недели, причем они всегда появлялись в одно и то же время и садились у одного и того же столика у окошка, [56] я начал к ним присматриваться. Девушка возбудила мое любопытство, может быть, тем, что производила впечатление заинтересованной мною и время от времени бросала беглые взгляды в мою сторону, когда ей казалось, что я не смотрю на неё. От метрдотеля я узнал, что они русские.
– По всей вероятности, беженцы, – сказал он. Это было начало 1918 г.
Несколько дней спустя, сидя в электрическом поезде, мчавшем меня в Гаагу, я замётил эту девушку, пробиравшуюся в мой конец вагона. Когда она села против меня, я увидел, что она узнала меня. Не могло быть ничего более естественного, чем заговорить с ней. Я обратился к ней по-голландски, она ответила по-французски, а когда узнала, что я англичанин, то продолжала разговор на идеальном английском языке.
Да, она была русской. Она и её брат бежали из Петрограда через Стокгольм и Лондон и прибыли в Голландию, так как у них здесь были друзья. Они пробыли в Роттердаме недели две; ей был противен этот город, здесь так скучно, но у её брата были здесь дела, и она сопровождала его. Они переехали вчера в Гаагу. У них прелестная квартира на Принценграхт. Не зайду ли я к ним? Она была уверена, что её брату было бы приятно познакомиться со мной. Он провёл год в Кембридже. Два студента из Кембриджа, встречающиеся в Голландии, причём один из них англичанин, а другой русский. Какое совпадение! У нас должно быть много общего.
Мы обменялись визитными карточками. Я узнал, что моя собеседница – княжна С. Должен признаться, что этот титул произвел на меня впечатление, кроме того, она была очень красива. Я обещал зайти в конце недели.
Я беседовал с её братом, мы делились своими воспоминаниями о Кембридже, обсуждали достоинства лондонских клубов, нашли общих друзей. Они рассказывали мне о революции в России и о том, как им удалось бежать.
Всё мое время было настолько заполнено работой, что я встречался с ними только один раз в неделю, урывая на это несколько часов от службы. Брат и сестра стали для меня Сергеем и Таней, и они тоже звали меня по имени. Они всегда интересовались тем, что я делаю. Отчего я так занят? Отчего я не могу приходить чаще, чем раз в неделю? Они много раз спрашивали меня об этом. Я пытался отвечать шуткой, стараясь избежать лишних вопросов. Я не знал, что им всё известно. Кроме того, я внушил необходимость [57] молчания сотням своих агентов – это стало для меня второй натурой.
Однажды вечером, после обычной болтовни, наступило неловкое молчание. Они смотрели друг на друга, словно каждый из них хотел, чтобы начал другой. Затем, наконец, Сергей заговорил:
– Знаете, нам известно, что вы делаете. Вы стоите во главе военного отдела британской секретной службы в Голландии. Мы уже знаем давно, только боялись об этом говорить с вами. Все наши симпатии на стороне союзников, и поэтому мы решили, несмотря на то, что мы беженцы, продолжать вносить свою лепту в общее дело.
– Кто рассказал вам обо мне? – спросил я.
– Не будьте глупцом, об этом знают, все, – сказала Таня, улыбаясь.
К моему ужасу, Сергей рассказал мне, что они встретили одно важное лицо в голландском военном министерстве и что за тридцать тысяч гульденов они смогут получить для меня копию мобилизационного плана голландской армии.
Я смотрел на них с отчаянием. Это значило, что мне следовало немедленно прекратить с ними знакомство, хотя я и мог объяснить им, что я нисколько не был заинтересован в получении сведений о Голландии. Необходимо было быть начеку и подозревать ловушку. Если бы я продолжал поддерживать с ними отношения, они могли бы поймать меня тем или иным путем, например, передав мне при следующем свидании в присутствии свидетеля поддельные голландские планы, давая клятву в том, что я просил достать их. Я не знаю, были ли они невинны или их использовали, чтобы меня скомпрометировать. Но этого предложения было достаточно, чтобы разлучить нас. Я знал, что малейшее подозрение в шпионаже против Голландии означает для меня немедленную высылку, а для всех наших агентов – серьезные затруднения. Я предупреждал всех тех, кто работал со мной, чтоб они немедленно прекращали всякое знакомство с людьми, делавшими им подобные предложения. И я сам должен был поступить по тому же принципу. У меня было слишком много поставлено на карту, для того чтобы я мог рисковать.
Я выразил свое сожаление, что такая чудесная дружба пришла к концу. Я посоветовал, для собственной их пользы, не вмешиваться больше в это дело и ушёл без дальнейших объяснений. Если бы я хотел, я бы мог донести на них голландским властям. [58]
Их поступок мог быть объяснён двояко. Подобно большей части русских белогвардейцев, привыкших в России жить в роскоши, они не смогли сократить свои расходы и вскоре растратили все, что у них было. Денег, полученных от продажи драгоценностей и мехов в ломбарде, не могло хватить надолго. Тогда они придумали этот способ добывания денег, считая, что помогают союзникам, но, не учитывая трудности моего положения в Голландии.
Могло быть и так, что немцы завязали с ними связь, и они сознательно или бессознательно позволили расставить мне ловушку. После неприятного разговора, когда я принужден был уйти, я ещё раз или два сталкивался с ними в Гааге. Они делали вид, что не знают меня.
