Текст книги "Накануне Судного дня"

Автор книги: Генри Кеннет Балмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Заткнись, Кроч. Пи-Айчен не благоволит к тебе.

– Недомерки! Стручки зеленые! Грязная куча вонючего дерьма! – гневно выкрикивал в ночи низкий голос.

За этим тут же последовали новые удары и новый поток проклятий, смысл которых уже не достигал сознания Уолли, поскольку он вдруг понял все значение попытки Кроча к бегству. Раз уж Кроч, человек, несомненно, разумный и знающий, что он делает, да еще к тому же и житель здешнего мира, пытался бежать, значит, побег был действительно возможен. Мысль Уолли работала лихорадочно. А вдруг – он старался не проявлять излишнюю самонадеянность – но вдруг все-таки именно ему, Джеку Уолли, суждено было оказаться более удачливым?

Джек не знал только, какая степень сходства требовалась от модели. Он поднял руку и, стиснув зубы, вырвал из головы волос. Борода его еще недостаточно отросла для этого, да и, в любом случае, была более чувствительной. Он стал покусывать волос по всей длине, стараясь хоть приблизительно воплотить в нем идею зубчатости.

– Быстро, Пи-Айчен, – заговорил он тихим шепотом. – Поспеши и дай мне пилу, способную перепилить это дерево, – только пусть ее зубья будут не слишком велики. Мне бы не хотелось устраивать шум.

И пила – холодная, как всегда, – появилась. Джек осмотрел зубья – все было в полном порядке. Он начал с ближайшей к нему перекладины. Работать в таком стесненном положении было ужасно неудобно, но веревки и дерево легко уступали уверенно грызущему их металлу. Джек трудился осторожно, часто делая перерывы и прислушиваясь. За полчаса он перепилил все, кроме последней веревки на одной стороне – этот угол был для него совершенно недосягаем, поскольку находился как раз под ягодицами. Он просто не мог дотянуться дотуда. Джек попробовал перевернуться, но только ободрал кожу. Если бы он вытолкнул боковину вверх и наружу, повалив ее на оставшийся неразвязанным угол, то наделал бы этим слишком много шума. А он был еще не совсем уверен, что сумеет скрыться во мраке до того, как прибегут Зеленые Братья. Ну нет… Исчезнуть необходимо было до того, как они заметят, что он бежал. Ведь он не имел ни малейшего понятия о том, на какое расстояние простиралась дьявольская власть их колдовского нашептывания.

Часто и тяжело дыша, Джек осел назад и пристально посмотрел в единственный глаз старухи. Она приоткрыла потрескавшиеся губы, демонстрируя одиноко торчащий зуб.

– Не пойму, как такой недотепа сумел это проделать, но если ты дашь мне пилу, я перережу оставшийся узел.

Уолли знал, что Кроч также наблюдает за ним – открыв рот, тот уставился на него словно умирающий от жажды путник на полный стакан сока.

– Хорошо, держи. – Он сунул ножовку в шестидюймовую щель.

– Хи-хи, – старая карга зашлась великолепным старушечьим смехом и тут же принялась пилить собственные веревки.

– Эй, ты, – тут же откликнулся Уолли. – Ты же обещала перерезать мой последний узел!

– Всему свое время, малыш, всему свое время. И побереги свою вонючую глотку – еще не хватало, чтобы сюда приперлись эти зеленокожие бездельники…

Какая несправедливость! Уолли был в бешенстве. Он вырвал из головы другой волос, скомкал его и еще раз воззвал к Пи-Айчену.

– Глазам своим не верю, о чужестранец, – тихо проговорил Кроч.

Белые шрамы на его теле маслянисто поблескивали в свете фонарей. Мускулы вздымались, когда он ерзал по клетке, сочувствуя движениям Уолли, силящегося дотянуться до последнего несговорчивого узла.

– Если будешь слишком шуметь, ты пропал, – сдавленно пробасил Кроч. – Эти мерзкие зеленые затычки для сточной трубы не простят двух попыток к бегству за одну ночь.

– Слушай ты, кривая беззубая пародия на женщину! – воскликнул Уолли. – Сейчас же отдай пилу Крочу! И без всяких шуточек, а не то, когда выберусь отсюда, я выдерну все твои крашеные волосы из башки.

Она попыталась было протестовать, но затем быстро перешла на свой обычный жалобный вой и протянула пилу Крочу. Вскоре уже все трое сосредоточенно пилили, время от времени останавливаясь и прислушиваясь.

С громким треском, заставившим всех нервно вздрогнуть, лопнула последняя веревка на клетке Кроча. Он опустил на землю решетчатый бок и выкатился наружу. Минут через пять он смог встать на ноги и на корточках подполз к клетке Уолли.

– Давай, друг, я помогу тебе. – Еще с полдюжины движений пилой по веревке, и Уолли оказался на свободе. Все, что он мог сделать, – это выкатиться наружу и попытаться распрямить свое тело, которое упорно стремилось свернуться обратно, словно большой складной нож.

– Сейчас… еще минуточку… и я буду в порядке… – простонал он, чувствуя, как расплавленная лава мириадами булавочных уколов захлестывает его конечности, раскаленные добела ножи пронзают тело, а прежнее биение пульса и удары крови терзают давно не использовавшиеся артерии. – Да это настоящая пытка!

– Заткни свою поганую пасть! – враждебно откликнулась старая Ведьма. – Если бы хоть один из вас действительно был другом, вы бы помогли мне выбраться.

– Слушай, ты… побереги свои крашеные волосы, – с трудом выдохнул Уолли, катаясь по земле и сражаясь с жалящими его иглами.

Кроч извлек старуху из клетки и приподнял ее. Уолли мог поклясться, что ее скрученные руки и ноги с треском отрывались, когда тот выпрямлял их, заткнув ей рот ладонью.

– Нам придется взять ее с собой, а то она станет визжать на всю округу.

– Да, – согласился Уолли, пытаясь встать на ноги, которые все еще ему не принадлежали.

– Идем, друг, – Кроч подхватил его свободной рукой, и они молча направились в сторону зеленого леса. Уолли повис на нем, словно мешок. Руки и ноги его подергивались от беспрестанных электрических покалываний, а макушка головы отплясывала фанданго, словно крышка на кипящей кастрюле.

Джека мучил один вопрос.

– Как далеко, – спросил он, лязгая зубами, – как далеко должны мы уйти, чтобы Шепчущие Колдуны не смогли вернуть нас назад?

Кроч расхохотался, хотя смех его скорее походил на довольное мычание.

– Да ты еще салага, как я погляжу! Только не обижайся, пожалуйста.

– О чем ты?

– Я имел глупость позволить Зеленым Братьям подслушать мое имя, когда пошел в лес, чтобы приятно провести время с одной подружкой, – но ей хотелось еще и поговорить. Тут-то меня и сцапали. Но их колдовство действует лишь однажды. Иначе зачем, по-твоему, они держали нас в этих дьявольски мучительных клетках?

– Уф-ф! – Уолли почувствовал облегчение, несмотря на продолжающие колоть его иголки и булавки.

Кроч, несомненно, хорошо ориентировался в зеленом лесу. По мере того как кровь в его жилах начинала течь быстрее, ускорялся и ритм ходьбы – слегка согнутые ноги Кроча ступали почти беззвучно, и он уверенно обходил все препятствия – упавшие стволы, болотистые участки, свисающие лианы. Глаза Уолли слипались. Он бы, возможно, и уснул, если бы не громкий гортанный храп старой карги, давно прикорнувшей на другом плече Кроча.

Неужели это он, Джек Уолли, самый удалой парень во всей галактике, засыпал на плече чужестранца подобно старой ведьме, заставляя того тащить себя сквозь жуткие, опасные и кишащие насекомыми джунгли? Поразмыслив немного, он решил, что особые обстоятельства служат ему оправданием. Да и ноги его ужасно болели.

Кроч, казалось, никогда не остановится. Он как пустился в путь размашистыми шагами, так и продолжал идти все дальше и дальше. Ритм ходьбы снова начал усыплять Уолли. Джек сурово твердил себе, что, будучи мозгом экспедиции, он обязан бодрствовать и оставаться начеку. Но голова его клонилась, в глазах щипало, и он закрыл их – только для того, чтобы унять боль, разумеется, – и…

– Эй, пора бы вам обоим уже и проснуться, – весело загудел Кроч глухим басом.

– Э-э-э… Что? – пробормотал Уолли, барахтаясь, словно карась на крючке. – Кто спит? А-а, эта старая ведьма…

– Да и сам-то ты храпака давал, сынок, – огрызнулся в ответ хриплый голос. – Ишь, развалился на спине, да еще рот разинул, будто сопливый птенец, только что вылезший из яйца.

– Я просто задумался, – холодно отозвался Уолли. Он попробовал встать на ноги, но тут же упал.

– Да ладно вам, мне не привыкать, – дружелюбно заметил Кроч. – Я тут наловил немного рыбки и развел чудный костерок, чтобы поджарить ее на вертеле. Вот, попейте пока.

Уолли не удивился серебряному кубку с чеканкой в виде оживленных охотничьих сцен. Пи-Айчен посылал свои дары даже несчастным, загнанным в зеленом лесу беглецам.

– Вода! – воскликнул он, отведав. – Ты что, не мог попросить у Пи-Айчена чего-нибудь покрепче?

Кроч отшатнулся и пристально уставился на Уолли. Они сидели на небольшой лужайке возле милого ручейка, и косые лучи солнца в ликовании раннего утра наполняли листву светом.

– Странный ты человек, – медленно проговорил Кроч. – Ты взываешь к Пи-Айчену без слов – умение, как я слышал, свидетельствующее о благородстве, хотя прежде не верил этому, – и в то же время ты задаешь безрассудные вопросы. – Он перевернул серебристую рыбу на вертеле. – Нельзя просить Пи-Айчена о пище и питье, если не желаешь быть пораженным громом и молнией. Только тот, кто находится в самой крайней нужде, может рассчитывать на милость ради поддержания жизни.

Уолли уныло подумал, что все это смахивало на недавние видения бифштекса с бутылками виски и огромной красной головки сыра. Так же как и недоступные танцующие девушки.

Поскольку теперь Джек мог руководствоваться лишь собственными пристрастиями, он выбрал себе светлую желтовато-коричневую рубашку с брюками и ощутил необычайное удовольствие, когда ладно скроенная одежда появилась перед ним – холодная, но быстро вбирающая в себя тепло тела. Кроч облачился в мохнатый плащ, который превратил его в здоровенного медведя, подпоясанного кожаным ремнем с бронзовыми пряжками и с висящим на боку большим мечом в ножнах. Тут послышалось брюзжащее нытье старухи, и оба со смехом обернулись.

– Благодарю Тебя, о великий Пи-Айчен, – заскрипела она, елозя резиновыми губами по одиноко торчащим зубам. – Беллахронтисы прекрасны, но немного… прости мне мою дерзость, о великий Пи-Айчен… немного великоваты. Такие не подойдут.

Мужчины изумленно уставились на нее. Старуха нарядилась в богато украшенную драгоценными камнями шуршащую юбку, надела золотые нагрудники и повесила на лодыжки колокольчики – полный набор тайных приманок профессиональной танцовщицы. Живот ее сверкал белизной. Беллахронтисы, очевидно, не подошли.

– Вот что значит глаза завидущие, – с присвистом заметил Кроч.

Она обернулась к ним и сплюнула. Колокольчики, камни и украшения весело зазвенели.

– На себя посмотрите, шуты гороховые. А меня оставьте в покое.

– Да не волнуйся ты! – расхохотался Кроч. – Не трону я твои побрякушки.

– А-а, пропадите вы пропадом, – проворчала старуха и, когда новые беллахронтисы, на сей раз подходящего размера, засияли божественным светом, тут же, не дав камням согреться, ввинтила их в свой пупок. – Вот, – сказала она, позируя с раскрытым по забывчивости ртом, так что у Джека с Крочем мурашки пробежали по коже от ее зияющей улыбки. – Теперь все готово, мальчики. Ну, как я выгляжу?

– Скажи ты ей, Кроч, – торжественно произнес Уолли.

– Я? – Кроч смиренно покачал головой. – Кто я такой, чтобы возносить хвалу самой королеве крокодильего царства?

Колокольчики на ее лодыжках зазвенели на удивление мягко и мелодично. Она танцевала, так ловко вскидывая вверх руки, что браслеты выбивали нежный ритм из золотых нагрудников. Юбки взлетали, словно осенняя паутинка. Ярко сияло солнце.

– Бедное, старое, одноглазое и беззубое чудо, – пробормотал Уолли, тронутый.

Ноги выделывали пируэты на траве, колокольчики согласно звенели, юбки взмывали вверх… но вдруг нетвердые старческие лодыжки дали осечку и она упала посреди рассыпавшегося великолепия шелков и драгоценностей.

– Бедняга, – сказал Кроч. – Когда-то, наверное, она была танцовщицей.

– Что значит «когда-то», собачий сын? – Оттолкнувшись от земли худыми руками, она подалась вперед и свирепо уставилась на них, склонив голову так, чтобы мощный орлиный нос не загораживал ее единственного глаза. – Я – лучшая танцовщица Брианона из всех, что когда-либо существовали. И другой такой больше не будет.

– Я верю тебе, – сказал Уолли. Он быстро подошел к ней и, нагнувшись, взял ее за руку. – Позволь, я помогу тебе подняться.

Она посмотрела на него с недоверием, готовая выругаться сквозь зубы, затем в ее одиноком, с красными прожилками, глазу появилось необычное застенчивое выражение и она хихикнула:

– Благодарю вас, добрый господин.

– Держись теперь крепче, чучело, – посоветовал Кроч.

Уолли взглянул на старуху. Она протянула ему свою белую руку, и он помог ей встать, сам удивляясь собственной галантности. На ощупь мышцы ее были тонкими, как ниточки, но кожа оказалась упругой и гладкой. Теперь он заметил, что волосы ее были окрашены в черный цвет лишь поверхностно – у основания виднелись белокурые корни. Значит, она не такая уж старая и седовласая, как он думал.

Вот только зубы…

– Разве ты не можешь попросить Пи-Айчена наделить тебя новыми челюстями?

– Пи-Айчен, дорогуша, дарит только мертвые вещи, и тебе это хорошо известно.

– Я имел в виду нечто другое… Вовсе не обязательно отращивать себе новые зубы… Впрочем, тебе виднее.

Перед глазами Уолли возникло четкое, почти осязаемое видение Мими, и он, ощутив вдруг острое отвращение к себе, потерял всякий интерес к трогательной старой танцовщице ушедших дней.

– Идите есть, – позвал Кроч. – Рыба удалась на славу.

Попробовав, они охотно согласились с этим.

– Слушай, старая метла, почему бы тебе не одеться во что-нибудь более подходящее? – спросил Уолли, удобно устроившись на прислоненной к стволу дерева шелковой подушке.

Она забренчала на него своими золотыми нагрудниками. Джек вздрогнул.

– Как хочу, так и одеваюсь. И не лезь не в свое дело, ты, черпак для помоев.

– Ну, будет вам, – сказал Кроч, укоризненно цокая. Он извлек застрявшую между зубами рыбью кость, удовлетворенно рыгнул и закончил: – Не худо бы обсудить наши планы.

– Планы? – повторил Уолли его слова.

– Ну, эта плясунья в рюшках меня не волнует, – спокойно продолжал Кроч, скрестив руки на могучей груди, – а вот ты, друг, иное дело. Я лично собираюсь в город…

– В город? – немедленно откликнулся Уолли.

– Конечно. Именно в тот, куда волокли нас Зеленые Братья. Они ведь спешили на рынок…

– Чтобы продать, как рабов?

– Нет, это дрянное слово из прошлых веков здесь совсем не подходит. Зеленые Братья делают все миленько и по закону – они намеревались выставить нас на аукционе. А затем мы подписали бы долгосрочный контракт об устройстве на работу.

Когда Друбал обучал Уолли, он упоминал рабство, как существовавший в прошлом институт.

– Я не могу понять разницы.

– Контракты. Мы бы их подписали, понял?

Уолли не понимал, но он чувствовал себя слишком умиротворенно для того, чтобы спорить. Шепчущие Колдуны утащили его прочь от Мими, и он хотел вернуться к ней. Джек был почти уверен, что сумеет найти дорогу, но Кроч взбудоражил его своими разговорами о городе. Новые приключения манили Уолли. Ему необходимо было увидеть город – скорее всего, запутанное скопище ужасных лачуг из полуразвалившихся кирпичей – и взглянуть хоть одним глазком на этот мир, а уже потом он вернется к Мими и Друбалу. Ведь они наверняка ждут его, не так ли? Такого замечательного парня, первого удальца во всей галактике? Ну конечно же…

Независимый Джек Уолли…

– Хорошо, – согласился великолепный, независимый Джек Уолли. – Я иду с тобой, дружище Кроч. Хочу посмотреть этот твой город.

– Это вовсе не мой город, осел ты безмозглый.

Уолли вскочил, и Кроч виновато замахал своими могучими руками.

– Прости меня, дружище. Излишняя горячность приносит мне одни неприятности. Этот город – один из пяти городов Скорсо. Я собираюсь сесть там на корабль и уплыть домой.

– Так ты возьмешь меня с собой?

– С удовольствием.

Отдохнув, они приготовились идти в том направлении, где, как подсказывало Крочу его чутье лесного жителя, находился город. Кроч хлопнул себя кулаком по ножнам:

– Если хоть одна из этих зеленокожих бестий попробует помешать нам…

Уолли задумчиво испросил у Пи-Айчена арбалет с полным колчаном стрел, и они уверенно зашагали по зеленому лесу.

Громкий крик привлек их внимание и заставил обернуться.

Прижав к груди нитки с драгоценностями, сверкая и лязгая нагрудниками, старая карга вприпрыжку бежала за ними.

– Эй, подождите меня!

Она запуталась в своих браслетах и, с воплями растянувшись во весь рост, принялась судорожно сгребать разлетевшиеся украшения и бесчисленные юбки. Потом она снова вскочила и побежала за ними, визжа, выкрикивая проклятия и размахивая руками. Выкрашенные в черный цвет белокурые волосы струились за ней, подобно прутьям метлы настоящей честной ведьмы.

VIII

Меро, один из пяти городов Скорсо, удивил и ошарашил Джека Уолли. Он ожидал увидеть обмазанные глиной хижины, крошащийся кирпич и узенькие улочки, заваленные мусором. Ему грезилось некое подобие древнеримской Помпеи, населенное слоняющимися по улицам призраками и испускающее аромат жизни, угасшей еще до своего рождения.

Вся троица, похожая на только что вышедших из зеленого леса странствующих трубадуров, стояла теперь на хрустящей, выложенной щебнем мостовой, наблюдая за слаженной работой городского транспорта, представленного большими, белыми, фыркавшими от натуги лошадьми, и разглядывая ярко одетых мужчин и женщин, которые сновали туда-сюда возле высоких казенных зданий, отстроенных из стекла, бетона и синтетических кристаллов, сверкавших, словно звездные цветы. Они прислушивались к пульсу окружавшего их большого города, вдыхали солоноватый запах моря, внимали многократно повторяющимся печальным крикам чаек, морских ласточек и бакланов, во множестве наполнявших небо.

– Ну что ж, я бы теперь… – ошарашенно начал Уолли.

– Меро – это вонючая дыра, – оборвала его старуха, рассекая воздух малиновым плащом, который она надела по их настоянию. – Если бы мне довелось танцевать здесь в добрые старые времена, у них бы глаза из орбит повылезали, вот что я вам скажу. Тоже мне, город – тьфу – халуп понастроили!

– А по-моему, тут чисто, и вообще мне здесь нравится, Саломея, – заметил Уолли.

– Морем пахнет! – воскликнул Кроч, размашисто шагая вперед, и его глаза сверкнули. – Вот взойдем на борт галеры…

– Скорее уж шлюпки какой-нибудь… – рассеянно вставил Уолли.

– …и полным ходом двинем в Брианон!

Они проходили мимо группы молодых парней – это были юнцы лет двадцати с небольшим, щегольски и со вкусом разодетые, со множеством кружев и меха, в экстравагантных лосинах. Саломея подмигнула им, кивая головой, вытягивая губы и колыхая грудью. Кроч громко расхохотался.

– Давай, Саломея. Сейчас они падут к твоим ногам, – тихо сказал Уолли.

– Эх, вот прежде были времена! Эти безмозглые бездельники, обратив свои задницы к небу, целовали бы подол моего платья и дрались бы за малейшее проявление моей милости к ним! – Она растерла плевок и последовала за своими спутниками. – Неблагодарные сопливые ублюдки!

– Раз ты не бывала здесь прежде, Саломея, – мягко сказал Уолли, – то они не могли видеть, как ты танцуешь. Может, покажешь им сейчас?

– Это еще зачем, чужеземец?

– Ну… – Уолли чувствовал, как юноши сверлят глазами его спину.

– Разве они смогут распознать леди своими красными поросячьими глазенками?

– Ну давай же, Саломея! – оборвал ее Кроч, размашисто шагая вперед, так что большой меч хлопал его по боку. Он стал звать старую каргу Саломеей после того, как Уолли дал ей такое прозвище. Разносившийся повсюду запах моря раздувал его ноздри и заставлял дышать полной грудью.

Саломея фыркнула и, подобрав подол, понеслась вперед, в ритме джиги, бренча браслетами и одновременно вызванивая простенькую мелодию колокольчиками на лодыжках.

Для Уолли, рожденного в лоне межзвездной цивилизации, быстрые и плавные перелеты между различными мирами были обычным делом – ему случалось жить и в гигантских мегаполисах, и в городах-садах, и на сельскохозяйственных планетах – повсюду, куда влекла его собственная прихоть или соображения материального порядка. Он предпочитал не вспоминать только о своем пребывании на Лэзенби-Три, где его необузданную натуру пытались укротить при помощи крестьянского труда. Итак, гуляя теперь по узеньким улочкам чужого города, он мысленно подбирал ему соответствующее место среди тех инопланетных миров, которые были ему уже известны.

Подобно Одиссею, вкусившему в славной стране фракийцев горькую радость воспоминаний о своей давно покинутой родине Итаке, здесь, в Меро, одном из пяти городов Скорсо, Джека Уолли охватили мучительные воспоминания об известных ему городах цивилизованной части галактики. Он невольно обернулся, пристально посмотрел на Саломею – одноглазую, с кривыми зубами, разукрашенную ворохом драгоценных камней и золотых пластин, – и печально продекламировал:

– Ты мне казалась прекрасной, но уродлива ты, Навсикая.

– Что это за нелепый, кудахтающий язык, а? – спросил Кроч, наполовину замедляя шаг.

– Просто я размышляю вслух, друг мой, – ответил Уолли на керимском. – Что там впереди?

– Это пристань. Место, где стоят галеры. Если повезет и прилив будет удачным, мы отплывем сегодня ночью.

Уолли пропустил мимо ушей последнее замечание об отплытии. Он еще не вполне изучил язык этой страны, равно как и ее обычаи.

– Но сперва, после такой веселой прогулки по зеленому лесу, мне необходимо чего-нибудь выпить. – Кроч облизал губы и погладил красной рукой бороду и усы.

– Да уж, неплохо было бы, образина ты эдакая, – сказала Саломея неожиданно учтивым тоном. – Но чем же ты собираешься расплачиваться за выпивку?

Уолли взглянул на драгоценности, украшавшие ее морщинистое тело, и вспомнил о Пи-Айчене – вывод напрашивался сам собой.

Прохожие не обращали на них особого внимания. Даже Саломею, закутанную в плащ, прикрывавший невероятные созвездия украшений, они, видимо, принимали за бабулю, гуляющую вместе со своим сыном и внуком. Когда Кроч добродушно указал ей на это, она с визгом набросилась на него, размахивая своими костлявыми руками.

– Ишь чего удумал, толстопузый горшок с помоями! Я – его мать! Да ты на мое белое тело посмотри, оно от одной такой мысли все содрогается…

И тут вдруг и она и Кроч разом запнулись, словно тяжелое, мрачное и безмолвное дыхание смерти коснулось их, замкнув рты и прочертив на лицах горькие морщины, что придало им безнадежно печальное выражение. И снова этот приступ тоски, столь обыденный, что никто уже и не замечал его, заставил Уолли содрогнуться.

– Так чем же мы будем платить за выпивку?

В деревне Друбала никаких денег не существовало, и Уолли, живя в этом лесном раю, ни разу не усомнился в правомерности отсутствия извечного источника всех зол. Однако в таком большом городе, как этот, непременно должна была присутствовать какая-нибудь удобная в обращении и всеми признаваемая обменная единица. Впрочем, и более высокоразвитые общества держались на натуральном обмене, подумал Уолли, мысленно подыскивая похожие культуры, обходившиеся без денег. Натуральный обмен – это было, конечно, прекрасно, но…

Труд – вот в чем разгадка этой социально-политической проблемы, решил Джек. Оплата трудом. Он слышал, что сходная система существовала в средние века на европейской части Солтерры, когда жизнь человека полностью посвящалась его господину, занимавшему более высокое общественное положение. Этим легко можно было объяснить и упоминавшуюся Крочем систему контрактов вместо рабства. И все же, оглядываясь вокруг и любуясь устремленными в небо зданиями, чистыми улицами, слыша цокот копыт везущих экипажи лошадей, Уолли вынужден был признать, что этот город значительно превосходил средневековые поселения. Правда, он никогда толком не знал, почему именно период, последовавший за доисторическим хаосом и завершившийся затем возникновением первых технократических государств, назывался средними веками. Во всяком случае, даже по сравнению с самыми первыми освоенными земной культурой планетами, этот город был настоящим произведением искусства.

– Ничего, расплатимся, – сказал Кроч, подмигивая Саломее.

Она забарабанила браслетами по нагрудным пластинам.

– Да неужто ты думаешь, будто я… – Ее тощая шея содрогалась от пронзительных протестующих воплей.

– Успокойся, герцогиня, – ответил Кроч. – Вспомни о своих годах – неужели ты думаешь, что кто-то вообще на тебя посмотрит, не выпив предварительно галлон чего-нибудь крепкого?

– Подлый, грязный мерзавец…

– Сюда, – сказал Кроч, энергично пихая Уолли и Саломею в выходившую на главную улицу боковую дверь. Парадный вход, увенчанный броской вывеской «ТРАКТИР ДОЛЛИ», находился немного дальше.

– Хм, – сказал Уолли.

– Убери от меня свои вонючие лапы, – завопила Саломея.

– Я знаком с Долли, – проворчал Кроч. – И вообще заткнитесь оба и дайте мне сказать. Ты, – он ткнул большим пальцем в беллахронтисы на пупке Саломеи, – показывай побольше вот этого и, – он слегка накинул плащ ей на голову, закрыв одну половину ее пышущего злобой одноглазого лица, – поменьше того. Идем!

Долли – это было нечто новенькое. Джек многому научился от Кроча во время их блуждания по зеленому лесу – узнал повадки зверей, приемы охоты, точным попаданием мог с пятидесяти ярдов сбить птицу на лету. Теперь, похоже, ему предстояло ознакомиться с изнаночной стороной городской жизни. Он снисходительно усмехнулся. Может быть, теперь настал черед Кроча поучиться кое-чему у Джека Уолли, первого кавалера во всей галактике…

Во рту Саломеи был зажат край плаща, затолкнутый ею в дырки между зубами, поэтому она постоянно хмыкала и причмокивала, опасаясь, что он неожиданно вырвется. Лицо ее было обращено к Долли только одной стороной, и Кроч любовно поглаживал ее рукой по щеке, улыбаясь со всем своим мужским очарованием бога Пана, которое заставляло девушек забывать о его белых сверкающих рубцах.

Долли слушала Кроча, подозрительно косясь на Саломею.

– Может эта красотка вдобавок еще и поет? – спросила она с ядовитым сарказмом.

– О нет, Долли, моя крошка из дикого леса…

– Хватит болтать, Кроч. Ты, крысиный мешок с гнилыми кишками, я слушаю тебя только потому, что ты должен мне дюжину зеленых кож. Так она умеет танцевать?

– Как листок на ветру, о моя драгоценная…

– Заткнись, Кроч. Давай лучше поглядим.

Долли уперлась своим обширным задом в стол на задней кухне, куда, собственно, Кроч и привел их. В очаге дымно коптило пламя, и медные кастрюли отбрасывали повсюду солнечные зайчики. Запахи лука, тушеного мяса и редких трав примешивались к головокружительным ароматам вин и других крепких снадобий, придавая им земную основательность. Уолли облизнул пересохшие губы.

Долли была лакомым кусочком, как выразился бы Кроч: красивая, полногрудая, пышущая здоровьем милашка, округлая там, где полнота была вполне уместна, и худая в тех местах, где ценилась стройность. Темные блестящие глаза буравили Уолли, заставляя его вспомнить о давным-давно немытой шее. Одним словом, это была крупная, пышная, дородная женщина со сластолюбивыми губами и ямочками, напоминающими о жирном пудинге. Из тех, что очень хороши в холодную ночь.

Это приветственное препирательство между Долли и Крочем и забавляло и пугало Джека.

Ее серебристое одеяние, скроенное по чужой моде, кокетливо обнажало пухленькую стройную ножку. Прекрасные волосы спадали по плечам, окрашивая кожу в бронзовый цвет и соперничая в блеске с развешанными по стенам кастрюлями. Долли задумчиво улыбнулась Джеку, ткнула Кроча под ребра, так что этот здоровяк даже крякнул от неожиданности, и кивнула Саломее.

– Ну, давай, детка. Мое время дорого.

Вошли два повара в желтых тугих форменных робах и принялись разливать суп и раскладывать мясо, источавшее аромат, от которого у Джека потекли слюнки. Они украдкой поглядывали на Саломею, но вскоре один из поваров больно обжег горячим мясом нежную кожу на запястье и разразился проклятиями, после чего оба вернулись к своим обязанностям. Итак, под веселый аккомпанемент позвякивавших горшков и кастрюль, ворчание мяса и тихие неразборчивые ругательства обжегшегося повара Саломея начала свой танец.

Переход через зеленый лес укрепил ее ноги, а мясо придало бодрости. Саломея танцевала, бренча браслетами и позвякивая колокольчиками, юбки взлетали вихрем, словно обезумевшие голуби, пытающиеся сесть на постоянно ускользающий от них насест. Она танцевала, размахивая юбками, высоко выбрасывая ноги и колыхая своими великолепными беллахронтисами так, что Кроч уставился на нее во все глаза, и даже Уолли – Джек Уолли, первый щеголь во всей галактике, все повидавший на своем веку, – предпочел смотреть на нее, а не на компанию выпивох в углу.

Саломея пустила в ход все свои хитрости. Струящийся шелк покрывал окутывал ее лицо, а крашеные волосы, перехваченные, как только что заметил Уолли, отделанным драгоценными камнями гребнем, в изобилии спадали по щекам, полностью маскируя отсутствие одного глаза. О да – это был настоящий танец.

– Совсем неплохо для первого раза, моя девочка, – сказала Долли, вставая и чмокая разошедшуюся Саломею в щеку. – Ты мне подходишь. Сначала мне так не показалось, но, – она зло подмигнула в сторону Кроча, – пожалуй, ты поможешь мне вернуть назад ту дюжину зеленых кож, которую он мне задолжал.

– Ты много потрудилась сегодня, Долли, мой лесной цветочек… – начал Кроч с сияющей улыбкой.

– Спасибо, – невольно проронил Уолли, словно Саломея была его собственностью.

– Вот что я вам скажу, козлы вы вонючие… – начала было Саломея, но Кроч сильно хлопнул ее по заду, закашлялся, запыхтел, весело усмехнулся Долли и втиснул свое могучее тело между двумя женщинами.

Долли рассмеялась в ответ.

– Танцевать-то девушка умеет, – резко сказала она, – вот только заткни ей чем-нибудь эту пустую глазницу – она выглядит отвратительно. И заделай ее уродливый рот.

– Уф, – выдохнул Кроч. – Конечно, Долли.

Долли цыкнула на одного из поваров, и он пошел к пьяницам, вытирая на ходу обсыпанные мукой руки о свой желтый, в белую полоску фартук. Веселое бульканье пищи наполняло теплую кухню, обещая грядущее наслаждение.

За теплым, сладким, сдобренным специями вином Кроч и Долли торговались насчет оплаты. Уолли прислушивался, пытаясь соотнести их слова со своими собственными теориями. «Зеленая кожа», без сомнения, была каким-то термином. Тогда, возможно, не труд являлся основной расчетной единицей, а зеленые кожи? В этом уже чувствовалось что-то знакомое…

Мягкое, теплое ощущение уюта овладело Джеком. Возможно, подумал он, все проявления жизни имеют свои параллели в звездных мирах: подобно тому, как при одних и тех же условиях образуются одинаковые молекулы нуклеиновой кислоты и белка, так же одинаковы могут быть и танцы, и выпивка, и любовь, жизнь и смерть, настоятельная потребность в чьем-то плече, на которое можно было бы преклонить утомленную голову… В своем долгом поступательном развитии жизнь протянулась светлой неразрывной нитью от одной звездной системы к другой – и в этом спиральном рукаве галактики, да и сквозь все галактики во Вселенной.