Текст книги "Земля пламени"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

11. Подкрадывающаяся опасность

Таинственный шепот был таким же медленным и невнятным как река за стеной. Рафт даже не понял, когда он возник и чем был. Не совсем голос, но и не мысль, Рафт как бы одновременно ощущал и то, и другое. Цель любого общения заключается в том, что психологи называют эмпатией, то есть способностью передавать чувства от одного сознания к другому. Это именно то, что помогает добиться совершенного взаимопонимания. Но взаимопонимание никогда не бывает совершенным, всегда есть некая неопределенность, незаконченность.

Так он считал до этой минуты. Всей душой, всем телом Рафт чувствовал, что этот голос понимает его в совершенстве. Своей древней, первородной мудростью голос проникал в самую душу Рафта, словно плющ, который вьется и заползает в каждую щель на стене. Голос входил в него, обволакивал, просачивался через все тело, не оставляя ни одной клеточки. Он был подобен ласковому солнечному свету, и Рафт впитывал его в себя, как живая губка воду прилива. Прилив медленно поднимался. Тяжелые запахи леса уже не казались отвратительными. Рафт распознавал каждый запах в отдельности: резкий, едкий аромат жидкости, которая нравилась броненосцам, теплый сладковато-маслянистый запах сукровицы, которой питались розоватые перепончатые существа, и много, много других запахов. Одни напоминали тяжелый запах мускуса, другие тонкий запах эвкалипта, а были еще соленые, кислые, острые. Это было странно и удивительно – нюхать их все вместе и распознавать каждый из них.

По сути, все это были запахи пищи, но не для человека, и тем не менее они возбуждали Рафта и потому проникали глубоко в его сознание. Питание – неотъемлемая часть жизненного цикла, предназначение всего сущего, но бесчувственные не могут осознать всего того блаженства, которое доставляет поглощение пищи. Только особенные существа способны восторгаться и воспринимать эту усладу каждой клеткой своего тела. Они лежат, погруженные в этот теплый, клубящийся эликсир, и их тела сладостно подрагивают, впитывая жидкость, которая для них и пища, и вода. Звери, похожие на броненосцев, не чувствуют этот вкус на своем языке. Прохладная живая жидкость течет по сухому горлу, взбадривая и освежая. Наслаждение вкусом. Вкус! Ты же знаешь, что такое – быть голодным, Брайан Рафт.

Рафт заметил, что стоит уже в самом центре этого разноцветного ковра, впрочем, это было уже не важно. Рафт пытался сосредоточиться и внимал этому посланию. Тихий шепот рассказывал ему о физическом удовольствии, выше которого уже ничего не было.

Что такое голод и пресыщение, знают не только животные, но и растения. Растения питаются с помощью корневой системы, которая сидит глубоко в земле, а земля – это первородный источник жизни. Что-то совершенно невообразимое проползло сквозь Рафта, и он физически ощутил, что у него есть корни. Он чувствовал, как они всасывали соки земли. Как клетки растения. Он был частью земли, и она кормила его. Он опустился на колени в мягкий живой ковер и, не отрываясь, смотрел вверх на мерцающий, бледный свет. Он лег на спину, широко раскинул руки, а покалывающее, очаровывающее тепло насыщало его тело. Он лежал на живой земле, которая медленно и нежно принимала его тело, расходясь под ним, как зыбучие пески.

Или это не земля, а он сам растворялся? Нечто чуждое, на чем он лежал, всасывало его в себя, превращая в часть сложной страждущей жизни, которая обступала его со всех сторон, и чей шепот угадывался в медленном движении деревьев, поднимающихся и раздвигающих земной покров.

Ты же знаешь, что такое быть голодным, Брайан Рафт. Ты – один. Меня – много. Ешь и наслаждайся, ласкал беззвучный голос. Пей этот едкий, острый эликсир, который кормит зверей в панцире. Погрузи себя в теплую влагу, которая плещется в грибных шляпках и пусти свои корни в почву, познай этот сладкий восторг насыщения, который захватит твое тело, твое сознание, всего тебя.

Все ярче и ярче становился мерцающий свет, и Рафт уже почти ничего, кроме него, не видел. Но глаза и не были нужны, деревья были слепыми, но трепетали в восторге, когда их корни всасывали земные соки. Деревья? Но они не могут чувствовать… и все-таки они чувствовали. Именно здесь их что-то неразрывно связывало со всей жизнью. Сад Харна был голоден, и теперь он насыщался.

Рафт вспоминал, а голос спрашивал, искал, выведывал, но что? Рафт вспомнил хмельный запах пива, острый аромат карри, горячий дух свежеиспеченного хлеба. Он чувствовал во рту сладкий сок мандаринов, жирный вкус какао, щекочущий аромат коньяка. Но от Рафта хотели большего, голос требовал, и Рафт частично вышел из транса, но его сознание по-прежнему занимали воспоминания о том, что он когда-то ел. Вкус еды, которую он поглощал когда угодно и где угодно.

Но где? В том мире, где коньяк пьют маленькими глотками из широких и низких бокалов, где пекут хлеб в печах, где какао наливают в чашки и ставят на столы, покрытые скатертями. Эта цепочка ассоциаций заставила Рафта вздрогнуть и вспомнить не только то, что он когда-то ел.

Он вспомнил цивилизацию, свой мир и осознал в нем себя – Брайана Рафта. Он больше не был тупой, хотя и чувствующей машиной для всасывания корма. В этот момент мерцающий свет еще сильнее накрыл его своим саваном. И Сад Карна обрушил на Рафта все свои запахи, но Рафт неожиданно и отчетливо вспомнил другой Сад, и Дерево, и его запретный плод, и вспомнил слова: «Не ешьте от него».

Ты же знаешь, что такое – быть голодным, Брайан Рафт. Ешь, как я ем. Познай блаженство, которое познал я. Голос был спокойным, холодным, далеким, он обольщал, ему невозможно было противиться, он будоражил, будил память. Чувство чего-то знакомого становилось все ощутимее, это незримое присутствие в Саду было известно Рафту, только по-другому, не так, как сейчас.

И он вспомнил: «И сказал змей жене: нет, не умрете». От осознания этой мысли Рафт содрогнулся, и вслед за этим его охватила слепая, безграничная ярость. Мышцы напряглись, дрогнули, и он попытался встать, но не смог, ковер плотно спеленал его, сковал его движения, захлестнул Рафта, пока он неподвижно лежал. И все-таки он мог двигаться. С огромным усилием он оторвал руку от туловища и нащупал рукоятку кинжала. Теперь он иначе ощущал предательские объятия Сада, готового поглотить его, спеленатого и беспомощного. Физическое ощущение плена и замкнутого пространства было невыносимо. Страх холодным обручем сдавил горло, и тогда Рафт приподнял кинжал и ударил. В приступе панической, слепой ярости он кромсал живую ткань ковра, пока тот не превратился в клочья. Самым ужасным было то, что это не пыталось уйти, отступить от ударов Рафта. Оно позволило искромсать себя кинжалом, превратить в месиво. Рафт поднялся и, спотыкаясь, отошел под сомнительную защиту желтоватого леса. Он жадно ловил ртом свежий воздух и чувствовал себя скверно и мерзко, как после отравления.

Ему было трудно смириться с тем, что его собственные чувства оказались, по сути, животными и едва не погубили его! Какая же чудовищная, необратимая эволюция могла создать этот дьявольский Сад? Здесь нечто большее, чем просто симбиоз, внутри этих стен все формы жизни слились в единое целое. Снаружи на исполинских деревьях разные виды животных убивали друг друга, питались, размножались и умирали. Но здесь, в Саду, где животная жизнь была неотделима от растительной, все виды постоянно поглощали друг друга, переходя из одного в другой. Но ведь какой-то один вид должен быть господствующим!

И Рафт увидел его. В глубине леса под прозрачной полусферой, которая казалась несокрушимой, лежала бесформенная живая масса. Рафт, поддавшись внутреннему импульсу, бросил в нее камень. Атака была безуспешной, воспользоваться же револьвером он не решился, чтобы не спугнуть Паррора. Впрочем, и без того он был уверен, что пуля не оставит в этой живой массе даже следа. Серая масса плавала в бесцветной жидкости, а небольшие трубки-артерии уходили в землю.

«Мозг? Наверное, лишь отчасти», – подумал Рафт. Некоторые элементы были развиты чрезмерно, другие же казались рудиментарными. Но поскольку всего этого Рафт понять не мог, он еще сильнее, чем прежде, ощутил смутное, неуловимое зло, которое исходило от этой массы. Это была рептилия, здесь, в Саду, этот вид стал господствующим, он подчинил себе всю остальную жизнь и тем самым создал невероятную органическую взаимосвязь, в результате которой Сад превратился в единое целое. Вряд ли это существо обладало разумом. Инстинкты рептилий и млекопитающих различны, и даже при самой удивительной эволюции у рептилий, вероятно, не могло быть ничего общего с другими видами. Единственной и очевидной целью существования этой рептилии было вкусовое наслаждение. Необходимость питания у него переросла в чувственный экстаз и превратилась в его исключительную способность. Возможно, существо и обладало разумом, но он применялся лишь с одной целью – удовлетворить главный инстинкт этого чудовища. Весь Сад, его живые деревья и живая плоть, был объят страшным, неистовым желанием испытывать и утолять его голод. Деревья и животные поглощали то, что приказывал этот мозг, а потом они передавали свои ощущения рептилии, у которой из всех чувств осталось лишь одно. Неприступное, чуждое, существующее ради собственного слепого наслаждения, это ужасающее нечто плавало под полупрозрачным куполом.

Рафт содрогнулся и ушел прочь. Он вновь без труда разыскал следы Паррора и Крэддока. Чем раньше он доберется до них, тем скорее выберется из Сада, если только они сами не стали жертвой Харна. Нет, не стали, впереди себя Рафт заметил белесые колонны, а возле них различил склоненную фигуру, в которой он узнал Паррора с его прилизанными волосами и бархатистой бородкой вокруг мощного подбородка. Хранитель Пламени мгновенно почувствовал приближение Рафта. Он обернулся, глаза его превратились в две узкие щелки но, быстро овладев собой, Паррор рассмеялся.

Тем временем Рафт пытался справиться с охватившим его гневом, который он уже не раз испытывал при виде этого холодного высокомерия и абсолютной самонадеянности.

– Выходит, от Дарума ты все-таки ушел, – таинственно улыбаясь, проговорил Паррор. – А ты хитрее, чем я думал. Как же тебе удалось разыскать меня?

Рафт ничего не ответил.

– Где Крэддок? – спросил он.

Паррор медленно повернул голову, и следуя за его взглядом, Рафт увидел неподвижно лежавшую за белесой колонной фигуру. Глаза Крэддока были закрыты.

– Вон он. И не надо хвататься за нож. Я ему не причинил вреда. – Паррор закончил сматывать тонкую серебристую проволоку и, сунув ее в карман, нащупал в нем что-то еще. Когда он вынул руку, на ней была когтистая рукавица.

– Как-то раз в гневе ты дотронулся до меня, – вкрадчиво проговорил он. – Я этого не забыл. Ни ты, ни Крэддок мне больше не нужны, – почти промурлыкал он. – У меня есть еще одна рукавица, возьми ее.

– Благодарю, но о себе я позабочусь сам, – сказал Рафт.

Неожиданно у него возникла идея, как поубавить прыть этого наглеца. С каким наслаждением он сделает это с Паррором. Рафт достал усыпанную драгоценными камнями рукавицу, ту самую, которую он прихватил из сокровищницы Дарума, и надел ее на правую руку.

Паррор кивнул.

– А ты быстро учишься, – сказал он, и согнул пальцы под своей рукавицей так, что темные когти угрожающе разошлись в стороны и вновь сомкнулись. Рафт приготовился и ждал. Темные когти… В местах их соединения с рукавицей они сверкали ярким металлическим блеском, но остальные три дюйма отточенной стали были окрашены в темный цвет. Рафт неожиданно догадался, в чем было дело. Если эти острые, как бритва, когти разрежут его кожу, он умрет даже от неглубокой царапины. Похоже, что в семействе кошачьих коварство не было позором, но отступать было уже поздно. Паррор горделиво надвигался, глаза его блестели. На крайний случай у Рафта был припрятан козырь, но и без него он не собирался проигрывать.

Паррор подпрыгнул, он смеялся, его движения были мягкими, легкими и быстрыми, как у ягуара. Атаковал он ловко и стремительно. В самый последний момент он сделал обманное движение, и когти разрезали воздух у самого лица Рафта. Рафт увернулся и выбросил вверх сжатую в кулак руку. От резкого, сильного удара подбородок Паррора хрустнул и Рафт ощутил суставами пальцев, как под его ударом разошлась плоть его врага, а твердые драгоценные камни прошли сквозь кожу Паррора и заскрежетали о кость.

Паррор ожидал чего угодно, но только не этого. Отброшенный назад, ошеломленный этим отпором, он стоял несколько секунд, бессознательно пошатываясь из стороны в сторону, но затем им овладела слепая ярость. Губы сжались, в глазах сверкнуло зеленое пламя, это уже не было лицом разумного существа, это было лицо дьявола или зверя.

Рафт скинул свою рукавицу. Теперь он держал в руке револьвер да Фонсеки и хладнокровно улыбался.

– Ну, Паррор, давай – подходи ближе, – прошептал Рафт. – Это то, что мне нужно, для того, чтобы я не промахнулся.

Взгляд Паррора упал на оружие. Какое-то мгновение в нем боролись ярость и осторожность. Его тигриное лицо исказилось в кровожадной гримасе, он подался вперед и… зашипел! Это проявление крайнего кошачьего бешенства не остановило Рафта, и он продолжил наступать. Паррор прорычал что-то похожее на ругательство, тело его неистово передернулось, и он вихрем понесся прочь. Палец Рафта лежал на спусковом крючке, и уже по инерции он нажал на него. Промахнулся ли он или пуля летела слишком медленно в этом ускоренном мире, но человек-кошка скрылся в желтоватых джунглях, и густой, спутанный кустарник поглотил его.

Рафт пожал плечами и подошел к Крэддоку. Валлиец лежал по-прежнему неподвижно, и Рафту хотя и недолго, но пришлось с ним повозиться. Дыхание Крэддока было слабым, а кожа влажной и липкой. «Вероятно, шок», – подумал Рафт. В это время рот Крэддока неестественно дернулся, а это был обнадеживающий признак, насколько мог судить Рафт. Наконец веки дрогнули и приоткрылись. Глаза смотрели осознанно, без гипнотического оцепенения, которого так опасался Рафт. Крэддок выдавил из себя кривую, слабую улыбку.

– Брайан… как ты… как дела?

– Теперь уже все в норме, – ответил Рафт. – А как ты?

– Почти в порядке, – пробормотал Крэддок, его голос становился громче и увереннее. – Просто реакция на гипноз. Ничего, все пройдет.

– Тебе пока не надо вставать. И вообще не суетись.

– Где Паррор?

Рафт объяснил, и Крэддок медленно кивнул головой.

– Он не вернется, он уже получил то, что хотел.

– Что ты имеешь в виду?

– Ему были нужны от меня сведения, он построил одно хитроумное устройство, при помощи которого и просканировал мой мозг. Он выудил из моей памяти даже то, о чем я сам не знал. Для этого он и привел меня сюда, ему нужно было время, чтобы настроить это устройство на меня. Я же не такой, как они, так что он помучился, но справился.

Рафт нахмурился.

– Жаль, что он такой негодяй, а ведь находчивый, черт!

– Он не негодяй, разве что по человеческим меркам, – как-то странно произнес Крэддок. Изуродованные ладони поднялись к лицу, Крэддок протер глаза и встряхнул головой, точно просыпаясь окончательно. – Просто иная психология, – продолжал он. – У них цель всегда оправдывает средства, а цель Паррора – пробудить Пламя. Курупури.

– И теперь он может это сделать? – спросил Рафт.

– Да. Только для этого ему нужно кое-какое оборудование, и на это у него уйдет время.

– Ага, – задумчиво протянул Рафт, – а Дарум выставил на невидимой дороге охрану.

– Дарум?

– Да, Властитель Паитити. Послушай, Дэн, ты уже пришел в себя? Можешь рассказать мне, что случилось?

– Рассказывать особенно не о чем, – устало сказал Крэддок. – Я был в трансе, но мог видеть, что происходило. Паррор привел меня сюда, у него была с собой рукавица с когтями, и ею он дрался с какими-то жуткими существами.

– Здесь? В Саду?

– В желтом лесу, – неуверенно ответил Крэддок. – Да, наверное, это было здесь. А когда мы пришли сюда, он обнес все это место чем-то вроде проволоки. Не знаю, что это было, но защита оказалась эффективной, и после этого чудовища оставили нас в покое. Потом Паррор приладил мне на голову эту штуковину, настроил ее и начал выуживать из моей памяти все, что там было. В конце концов он получил и тайну Пламени, которую я узнал из записей, оставшихся от Первого Рода, но сам тогда ничего не понял.

Крэддок задумался.

– Странно, – продолжал он. – Какие-то символы, знаки роились в моей голове, хотя я в толк не мог взять, что они значат. Знаешь, Брайан, ведь на самом деле мы ничего не забываем, все остается там, в нашем сознании. С того момента, как наш мозг становится способен накапливать сигналы, он слой за слоем сохраняет даже то, о чем мы сами уже не помним. И вот, в конце концов, я вспомнил и мне пришлось написать все это. Ведь тогда это было записано, а не сказано мне, индейский язык – примитивный вариант того языка, но Паррор во всем разобрался. Он разбудит Пламя, как только у него будет готово оборудование.

– Но это очень опасно, – сказал Рафт.

– Думаю, что да. Однако же… – Крэддок посмотрел на свои изуродованные руки, – я однажды уже рискнул. Вслепую, на авось. А Паррор, похоже, знает, что делать.

Рафт подумал об этой ужасающей, безграничной, необузданной силе, которая яростно ворвется в Паитити.

– Хотел бы я знать, что произойдет, – проговорил он.

Крэддок поежился.

– Еще бы, Брайан! Но если Пламя выйдет из-под контроля, игра будет кончена.

– Нам нужно выбираться отсюда, здесь небезопасно. Как ты, идти сможешь?

– Конечно, если ты немного мне поможешь.

Но Крэддок был еще слишком слаб, и Рафту пришлось почти нести его на себе, пока они шли по собственным следам в желтых джунглях. Рафт то и дело поддерживал его, и Крэддок всем своим весом опирался на его плечо. Они внимательно осматривали местность в поисках Паррора, хотя Рафт был почти уверен, что Хранитель Пламени уже ушел из Сада, полный решимости быстрее собрать все оборудование, которое было ему нужно для завершающего эксперимента. Но их обоих подстерегала другая опасность, Харн следил за ними. Рафт ощущал эту скрытую угрозу огромной рептилии, которая таилась в желтой тени деревьев.

Они почти подошли к реке, когда Рафт схватил Крэддока за руку, и оба они замерли. Впереди них, загораживая тропу, по которой они шли, что-то лежало. Такого Рафт еще не встречал. Нечто желтовато-зеленое, как эти джунгли, оно было похоже на расползающееся тесто. Оно лежало, загораживая им выход, вытянувшись футов на двадцать – если не больше – вдоль реки.

Рафт нахмурился.

– Этого здесь не было, – сказал он. – Не нравится мне все это.

Крэддок выпрямился и глубоко вздохнул.

– Похоже, мне придется идти самому, тебе потребуются обе руки, видишь, как оно ползет? Оно – живое.

– Что это, амеба?

– Нет, это… понимаешь, здесь очень трудно провести границу между животным и растением. Возможно, это протоплазма, но мне кажется, что это нечто родственное грибам-папоротникам. Если мы попадемся, то можем стать его пищей, хотя оно и движется медленно.

– Да, оно громадное. Как насчет того, чтобы пробежаться?

Крэддок весь собрался.

– Ну что ж, давай, попробуем, куда побежим?

– Сначала здесь, по мелководью, а потом быстро вбегаем в тоннель.

Крэддок кивнул. Они зашли в холодный медленный поток и бросились вперед, чувствуя, как вода обтекает их ноги. Они бежали, как никогда до этого в своей жизни, не сводя глаз с этого студенистого желтовато-зеленого существа, лежавшего на берегу, пока не поравнялись с ним. Вход в тоннель был уже совсем близко.

Рафт подумал, что до тоннеля они уже почти добрались. «Чудовище Харн, – сказал он себе, – не создано для действия. Оно опасно только для сознания. Используя исключительно силу сознания, оно завлекает и ловит добычу, но у него нет навыка влияния на высокоразвитое сознание, которое способно сопротивляться чужой воле. Возможно, в нем вообще не заложена способность физического нападения».

И вдруг, как в кошмарном сне, вода впереди них начала медленно вскипать от желтоватой руки-щупальца. Пройдя сквозь почву, монстр потянулся за ними с берега. Другой щупалец поднялся из воды позади первого. Рафт с Крэддоком попытались уйти дальше в сторону, но дно круто обрывалось и уходило на глубину. Чудовище неумолимо тянулось к ним. Все ближе и ближе пока, наконец, не коснулось Рафта.

Оно было наполнено живым, обжигающим теплом, и плоть человека, отзываясь на это прикосновение, содрогнулась. Чудовище обвилось вокруг пояса Рафта, и влажный жар стал просачиваться сквозь кожу, словно усвоение корма уже началось. Рафт почувствовал, как его с силой потащило к берегу. Он попытался выхватить кинжал, но внезапно появился еще один щупалец и теплые, влажные объятия захватили Рафта и крепко прижали его руки к туловищу. Рафта неумолимо потянуло к берегу, а он, изо всех сил сопротивляясь, пытался устоять на ногах и не упасть в воду.

– Держись, Брайан!

Крэддок, сжав зубы, превозмогая собственную слабость и спотыкаясь на каждом шагу, бросился к товарищу. Изловчившись, он выхватил кинжал из-за пояса у Рафта и полоснул по щупальцу. Желтоватая губчатая масса разломилась, как перепревший деревенский сыр. На поверхности, там, куда ударил Крэддок, было заметно напряжение, но и оно не давало ощущения твердости этой чудовищной плоти. Крэддок нанес следующий удар и чудовище сползло в воду, а медленный поток понес его вниз по течению. В этой нарочитой медлительности все случившееся выглядело как в кошмарном сне. Вся масса чудовища медленно скользила по воде.

– Пошли, – сказал Рафт. – Ты еще можешь идти?

Он схватил Крэддока за руку, и они побежали к арке. Вода, как клей, засасывала их ноги. Справа от них берег реки, казалось, снялся с места и сползал в сторону, голодная и злая груда протоплазмы не спешила. Крэддок был еще слаб, и бежать быстрее не мог. Вода лениво и словно неохотно, расступалась под их шлепающими ступнями, словно расплавленная резина. Спереди накатывала медленная желтая масса, пытаясь отрезать им путь к тоннелю. Они были уже почти у самого входа, когда нервные отростки чудовища, словно по команде, пришли в движение, пытаясь задержать беглецов, и уже казалось, что все вокруг отозвалось на приказ единственного мозга.

Возможно, так оно и было, но Крэддок, теряя последние силы, кромсал чудовище кинжалом, и, когда он перерезал два или три щупальца, остальные сжались и отступили, освобождая дорогу двум людям, которые, не раздумывая, бросились под свод тоннеля.

– Они… кажется… они отстали от нас, – переводя дыхание и оглядываясь назад, проговорил Крэддок. – Надеюсь, они не двинутся за нами.

– Давай двигайся, – мрачно отозвался Рафт, подгоняя валлийца. – На гадания у нас времени нет.

Спотыкаясь, они наконец вышли из мрака под зеленую прохладу высокого лиственного свода, который накрывал Паитити. После Сада Харна они словно обрели убежище, хотя и оно оказалось не совсем безопасным. На расстоянии около четверти мили, обогнув одно из исполинских деревьев, показалась колонна воинов, направлявшихся навстречу Рафту с Крэддоком. Рафт тяжело вздохнул.

– Воины Дарума, а среди них, кажется… да, точно, это Ванн. Пошли, Крэддок, может, нам еще удастся улизнуть.

– Я… я не могу, – старика шатало из стороны в сторону, за Рафтом ему явно было не угнаться. – Иди вперед, а обо мне не беспокойся.

Рафт остановился и пожал плечами.

– Все равно они нас догонят, – сказал он. – Давай-ка, подождем и примем бой прямо здесь.

Рафт вынул револьвер и смотрел, как приближалась, сверкая доспехами, колонна солдат. Их было человек сорок. Они подошли и перестроившись в шеренгу, окружили своих пленников. Холодное, изрезанное шрамами лицо Ванна было спокойно.

– Вы в плену, – сказал он. – Сражаться, если вы того хотите, будем позже, а сейчас вас обоих хочет видеть Властитель. Значит, ты все-таки Брайан Рафт, да? А этот человек – Крэддок? – Ванн с любопытством разглядывал валлийца.

– И что же намерен предпринять Дарум? – спросил Рафт. – Перерезать мне горло?

– Нет, – ответил Ванн. – Во всяком случае, не сейчас. Где Паррор?

– Сбежал.

– Это ничего, мы найдем его, – сказал Ванн и быстро отдал приказ.

Две трети отряда растянулась цепью, и исчезли в джунглях.

– А теперь, – продолжил Ванн, – мы возвращаемся в Замок Доирады. Кстати, Рафт, ты не скажешь мне, что там, в Саду Харна? Мне бы пришлось войти туда, чтобы исполнить приказ, но я сделал бы это без всякого желания. Говорят, что там живут демоны…

– Я расскажу тебе… Позже, – устало проговорил Рафт и положил револьвер обратно в карман. – Сейчас я слишком устал. Пойдем.