Текст книги "Мистическая Прага"

Автор книги: Генри Болтон

В начале XVII в. ушей Рудольфа достигли слухи о действиях его брата Матиаса, который начал проявлять политическую активность, готовясь захватить власть. Матиас водил дружбу со злейшими врагами Рудольфа, и его начали всё чаще упоминать как возможного претендента на корону. Тайные советники Рудольфа не могли или не желали дать императору нужного совета, и он решил сам узнать будущее, обратившись к предсказателям судьбы, служившим у него при дворе. Те на его вопросы отвечали такими пророчествами: «Следуй тому, что достойно», или же присказкой: «Не радуйся, когда Фортуна улыбнется, и не грусти, когда нахмурится она».

Он обращался и к священникам, но те советовали ему быть смиренным и утешиться, что лишь раздражало императора, склонного к ипохондрии, и окончательно разрушало его сон. Зловещие новости из восточных провинций империи подтверждали предательство Матиаса, и суеверный Рудольф в надежде узнать будущее обратился как к последнему шансу к черной магии. В то время высшим авторитетом в некромантии слыл беспринципный доктор Леонард Вышпергер фон Эрбах, хорошо известный императору, поскольку он служил в императорских алхимических лабораториях. Когда Рудольф посвятил его в свои тревоги, доктор рассказал о достоинствах нескольких методов гадания. Фон Эрбах объяснил, что астрагаломантия или гадание на табличках с тайными знаками, цефаломантия или гадание на голове осла [75]75
  Согласно европейским средневековым поверьям, осел – единственное животное, в которое не может вселиться дьявол, ибо на осле въехал в Иерусалим Христос, после чего на шкуре животного осталось пятно в виде креста, видимое даже до сего дня. – Примеч. перев.


[Закрыть](метод, широко использовавшийся евреями), молибдомантия и алектриомантия были слишком просты и не подходили для подобного сложного случая; косциномантия и клидомантия применялись в основном для разоблачения воров, а сочетание геомантии, серомантии, пиромантиии и гидромантии, или же гадание с помощью четырех элементов – земли, воздуха, пламени и воды, могло бы тут помочь, он бы рекомендовал демономантию как самый надежный метод. О последнем маг рассказал весьма туманным языком, возбудив любопытство императора, его страхи и надежды.

В ночь, последовавшую за этим разговором, император в сопровождении верного вооруженного слуги отправился по указанию сего искусного черного мага в тайное место, расположенное на холме в лесу, который был хорошо известен его величеству по редким охотничьим вылазкам. Спустившись по узкому ущелью, стены которого практически смыкались у них над головами, они оказались у входа в глубокую пещеру, который был удачно замаскирован растительностью. Император этой пещеры никогда раньше не видел. В этот миг над их головами раздался гром и разразилась нешуточная гроза, и император скрылся под сооруженным возле пещеры хлипким навесом, ожидая от доктора фон Эрбаха, исчезнувшего в пещере, условного сигнала.

Примерно через полчаса, показавшиеся Рудольфу целой вечностью, из пещеры раздался звук китайского гонга – инструмента, практически неизвестного в Богемии, и его величество бесстрашно шагнул внутрь, оставив своего спутника снаружи. В конце извилистого коридора, освещенного факелами, чей дым наполнял воздух, император узрел поразительную картину. Пещера расширилась, и потолок ее ушел вверх, на стенах висели картины, изображавшие каббалистические фигуры, символы планет, знаки зодиака, а также геометрические символы из гоэтии; золотыми буквами были начертаны на них имена адских демонов, отвечавших за семь дней недели, за двенадцать часов дня и за двенадцать часов ночи. Перед каждой картиной висел светильник, и все вместе они освещали пещеру колеблющимся, мертвенным светом. В промежутках между картинами к стенам были прибиты сушеные змеи с оскаленными зубами, жутковатые чучела летучих мышей с распростертыми крыльями, персидские совы, эфиопская саламандра и африканский шимпанзе, а также выбеленные скелеты всевозможных мелких животных, усиливавшие и без того пугающее впечатление.

В одном из углублений в стене стоял египетский саркофаг, из глаз которого лился красноватый свет, а в изголовье покоились ухмыляющийся человеческий череп и пара скрещенных костей. В противоположном конце эллиптической пещеры стоял древний бронзовый треножник, копия того, что украшал храм дельфийского оракула. Треножник поддерживал жаровню, в которой тлело несколько углей. В пространстве между мумией и треножником стояли три маленьких треугольных стола, покрытых красной материей, на которых лежали щипцы и кузнечные мехи, несколько ножей странной формы, обоюдоострый восточный меч, серебряная чаша, множество струнных музыкальных инструментов, несколько емкостей с пиротехническими порошками, а также предметы, чей странный вид ничего не говорил об их назначении, – видимо, это были всевозможные чудодейственные талисманы и амулеты. Под одним из столов стояла накрытая тканью корзина.

На постаменте напротив центрального стола, вплотную к грубо обтесанной стене стояло кресло, накрытое медвежьей шкурой, окровавленные края которой свидетельствовали о том, что животное было убито совсем недавно. В него и сел император, тихо ожидавший появления некроманта. Вскоре пещера наполнилась странными звуками, совсем не походившими на музыку, однако ритмичными, – издавал их, видимо, африканский там-там. Затем из одного из боковых ходов, скрытого за драпировкой на стенах, появился жрец Сатаны. Он был одет в развевающуюся робу из кроваво-красного бархата, вышитую черными пентаклями, заклинаниями и геометрическими фигурами. Его запястье обхватывала желтая шелковая лента, на голове у него возвышалась заостренная шапка того же цвета, в руке же он держал золотой стержень, вокруг которого была обмотана живая зеленая змея, чья голова непрестанно двигалась. Жреца сопровождали двое экзорцистов, одетых в черное; лица их были скрыты за белыми льняными масками и черными капюшонами. Один из них нес, раскачивая, кадило, откуда клубами исторгался дым, чей запах поначалу казался приятным, однако быстро одурманивал того, кто был не в силах ему сопротивляться. Другой держал перед собою на вытянутых руках деревянную табличку, обрамленную золотом, и на обратной стороне ее были начертаны имена: Фул, Заф, Наталон, иначе говоря, имена демонов-покровителей той недели, того дня и того часа, когда свершалась некромантическая церемония.

Три фигуры медленно приблизились к императору, не произнося ни слова, низко поклонились и замерли: некромант – напротив треножника с жаровней, а двое его помощников – перед столами. В это мгновение откуда-то снаружи раздалась какофоническая мелодия, и экзорцисты начали пронзительными голосами зачитывать заклинание на древнем санскрите, быстро выговаривая непонятные слова:

 
Атакан, патакан, баван, бихава,
Комбади хав, дир хав.
Хан мат годэ, тайям-тийям,
Сут, лук, бут, лук.
 

Некромант же ответил им гортанным басом, эхом разнесшимся по подземному убежищу:

 
Ха хуу, та туу!
Поошка, брамина, падала стуу!
 

Во время этого речитатива, подхваченного двумя ассистентами, они швырнули на угли тайные порошки, вспыхнувшие сначала зеленым, а потом красным светом; затем они взяли в руки музыкальные инструменты и начали аккомпанировать своим воззваниям, совершая странные телодвижения и жесты, всё быстрее раскачиваясь из стороны в сторону. Наблюдать это было более чем жутко.

По знаку главного мага его помощники вытащили из корзины живую черную кошку без единого белого волоска и передали ему; схватив один из искривленных ножей, он привычным жестом вонзил его в трепещущее тело животного и держал его над серебряной чашей, пока та не наполнилась теплой кровью. После тело было брошено к подножию треножника, а чаша с кровью водружена на центральный стол. И вновь пещера наполнилась странными заклинаниями:

 
Илп, илп, илмеден,
Селуг, силуг, силмеден,
Йел кхос, кепене;
Кепен ичини базар,
Ичинде айоо гезер,
Айоо бени кхоокхооде,
Кхоолакхеме, саргхаде!
Алагхена акх деди,
Кхалагхена чекх деди.
 

В огонь было подброшено еще углей и порошков, и он вспыхнул с новой силой, освещая жуткую сцену, которая начала казаться впечатлительному императору поистине инфернальной. Внезапно некромант в красной робе схватил восточный меч и, совершив несколько взмахов, быстро подошел к саркофагу и коснулся секретной струны, натянутой возле головы мумии, – тотчас из саркофага выпрыгнула какая-то дьявольская тварь – ее маленькое тело было обтянуто кожаным костюмом, обшитым металлическими чешуйками ярко-зеленого цвета, отражавшими красные отблески пламени, создавая ирреальный эффект; голова была украшена металлическим шлемом, а лицо излучало туманное сияние, поскольку было покрыто маслом, содержащим фосфор, – секретным составом, неизвестным дрожавшему от страха императору. Зеленый демон приближался, извиваясь, как змея (благодаря маленьким деревянным колесикам, вставленным в подошвы его башмаков), и протягивал руки к чаше с горячей, еще не успевшей свернуться кровью, а затем вдруг повернулся к съежившемуся в кресле монарху. В это мгновение факелы внезапно потухли, китайский гонг издал напряженный, жуткий звон, который всё никак не прекращался, а демон окровавленными руками протянул Рудольфу эбеновую табличку, на которой светились фосфорным светом слова: «Καιλρδν γνωθι».

Рудольф окончательно покорился дьявольскому представлению, которое было разыграно достаточно хорошо, чтобы перепугать и более стойкого человека. Ядовитые испарения, поднимавшиеся из кадила, нарушали работу легких и сердца, странные звуки смущали слух, а инфернальные символы затуманивали глаза – всё это могло сломить и самого искушенного адепта, и император, смертельно побледнев, откинулся на спинку кресла в полубессознательном состоянии. Тотчас присутствовавшие сбросили свои робы, сорвали маски, разобрали канделябры и выкатили кресло из пещеры на свежий воздух, осторожно поддерживая голову императора. Освеженный дуновением прохладного ночного ветра, а также поддерживающим снадобьем, которое дал ему алхимик, Рудольф вскоре пришел в себя и, устыдившись своей слабости и собравшись с силами, приказал своему слуге сопроводить его на обратном пути на Градчаны. Гроза миновала, луна и звезды ярко сияли на небосклоне, и возвращение прошло безо всяких происшествий. Стражи у ворот сделали вид, что совсем не удивлены странным эскортом, сопровождавшим их монарха, – когда он вернулся, часы в церкви Святого Георга пробили два ночи.

Рудольф впоследствии никогда не упоминал о своем приключении.

Глава XVII
Рудольф за работой

Проснувшись спозаранку, спешим к работе мы,

Что с наслажденьем исполняем…

У. Шекспир

«Его священное величество», пребывая в необычно добром и приподнятом расположении духа, сидел в деревянном кресле с прямой спинкой за столом у окна в маленькой, скромно обставленной комнатке императорского дворца. За другим столом, заваленным всевозможными бумагами, находился его личный секретарь доктор Михаил Майер, приготовивший на рассмотрение императора различные отчеты, петиции и декреты государственной важности. Этим утром Рудольф сообщил своему секретарю, что хотел бы разобраться с некоторыми накопившимися делами, и доктор был более чем счастлив содействовать исполнению столь редкого желания своего господина.

Императорский секретарь положил на стол перед его величеством несколько не слишком важных бумаг, чье содержание они ранее уже обговаривали и которым для обретения легитимности требовалась лишь монаршая подпись, однако Рудольф отодвинул их в сторону и заметил, что не готов приложить к ним свою печать и заверить своим именем. Тогда секретарь предложил ему несколько рапортов от высокопоставленных офицеров, воевавших на турецкой границе, и начал вслух зачитывать один из документов, но Рудольф вскоре тихо сказал: «Достаточно», – и приказал отложить рапорт. Заявления от бургомистров нескольких городов восточных провинций, где те просили о компенсации собственности, уничтоженной солдатами, запросы на различные привилегии от дворян, занимавших высокие посты, жалобы католиков на бесчинства протестантов, протесты лютеран против нападок на них иезуитов, декреты, предложенные министрами и требовавшие согласия императора – всё это было представлено вниманию Рудольфа, который в ответ проявлял лишь нетерпение, раздражение и полное отсутствие интереса к затронутым в бумагах предметам. Он не одобрял и не отвергал ни одного документа, но одни казались ему слишком серьезными, чтобы быстро принять решение, другие были слишком незначительными, третьи и вовсе не подходили к случаю, и секретарь был немало обескуражен, когда лицо Рудольфа внезапно прояснилось при упоминании письма Хуго Блотиуса, хранителя императорской библиотеки в Вене. Император приказал немедленно зачитать письмо.

Доктор Блотиус, уроженец Дельфта, известный преподаватель юриспруденции в Страсбурге, был назначен императорским библиотекарем еще при Максимилиане за год до начала правления Рудольфа, и был первым, кто получил этот титул. Фламандец организовал библиотеку в заброшенном францисканском монастыре. Его заботами коллекция манускриптов и книг сильно разрослась, частично за счет подарков от авторов и ученых, частично за счет заказов и покупок; двадцать шесть сотен томов было выкуплено у наследников Иоханнеса Самбукуса, венгерского врача, историка, археолога и поэта. Приобретение это стоило Блотиусу и его помощникам немалого труда и стараний.

В письме Блогиуса его величеству были перечислены предложения по расширению и улучшению библиотеки, объединенные в три группы. Первая содержала способы улучшения библиотеки, не требующие затрат. Здесь Блотиус рекомендовал ужесточить указ, предписывающий авторам отсылать в библиотеку копии своих книг (во времена Рудольфа это правило уже сильно устарело, и мало кто ему следовал), запретить передачу книг из императорских библиотек в частные коллекции, а также требовал обязательного возвращения одолженных книг в библиотеку, в противном же случае – наложения на нарушителя штрафа. Он писал, что из-за неаккуратности посетителей библиотека потеряла множество книг, и часто взятую книгу возвращали уже наследники забывчивого читателя. Вторым пунктом шли предложения, требовавшие небольших затрат. Из книг, издававшихся в других странах, следовало заказывать для библиотеки лишь самые важные и необходимые труды самых известных авторов; следовало бы также купить множество новых книг и обновить многие из старых. Что касалось здания библиотеки, то в настоящем случае желательно было бы заказать холсты для декора стен, а также картины известных художников. Эти мероприятия Блотиус планировал осуществить за счет предоставления трехсот гульденов ежегодно. Третьим пунктом значились предложения по квалификации библиотекарей. Библиотекарь не должен был занимать никакой сторонней должности, должен был владеть несколькими языками, быть честным, преданным, деятельным, достаточно состоятельным, заинтересованным, не страдать предрассудками, быть склонным к наукам и естествознанию; также было бы неплохо, если бы библиотекарь был дворянином и обладал авторитетом и полномочиями, врученными лично императором, дабы, путешествуя по делам, он мог получать неограниченный доступ к библиотекам и прочим образовательным учреждениям всякого города, предназначенным не только для простых людей, но и для тех, кто достоин того по привилегиям и славным титулам. Придворный библиотекарь должен был также быть тайным советником, а если он не происходил из знатной семьи, значит, ему следовало бы даровать титул и высокое положение.

Послание включало в себя двадцать четыре листа, потому секретарь зачитывал его содержание выборочно и наспех. Рудольф внимательно слушал, саркастически улыбаясь, понимая, что таким замысловатым образом Блотиус пытался возвыситься и сам добивался громких титулов. Его величество тем не менее приказал ежегодно выплачивать сотню золотых гульденов из императорской казны, дабы расширять и обогащать ценными книгами венскую библиотеку.

Затем и этот предмет был оставлен, и доктор Майер решил обратиться к Рудольфу с личной просьбой о проявлении снисхождения к одному из заключенных Далиборки, а именно к Джорджу Поппелю фон Лобковицу, находившемуся в заточении уже несколько лет по подозрению в сочинении непристойного памфлета, направленного против императора. Едва Рудольф услышал фамилию Лобковица, лицо его исказилось злостью и он тотчас запретил врачу впредь упоминать имя врага императора.

Потерпев неудачу в попытке добиться справедливости, доктор Майер начал рассказывать о деле цыганской банды, уже долгое время находившейся под стражей у полковника фон Подеброда, начальника императорских конюшен. Доктор напомнил императору, что Венцель Кубрик и еще шестнадцать цыган были арестованы по обвинению в отравлении нескольких лошадей, тогда как настоящий преступник давно уже пойман и наказан, но цыгане всё еще остаются в неволе и из-за этого казна терпит убытки. Предвидя желание его величества узнать все об упомянутых заключенных, Майер попросил известного исследователя Востока Кристофера Харанта фон Пользица написать о них заметки, проливавшие свет на характер этого народа; также он позаботился об обследовании членов табора и мог, в случае необходимости, предоставить об этом полный отчет.

Согласившись заняться этим делом, Рудольф выслушал заметки Харанта. В них говорилось, что люди, известные как «цингари», или «цигойнер» (цыгане), называют себя египтянами и утверждают, что обречены вечно бродить по земле, потому что когда Святая Дева с ее Божественным Младенцем бежали в Египет, спасаясь от преследований злого царя Ирода, люди Египта отказали им в гостеприимстве. Во всякой стране, куда бы цыгане ни приходили, они оставались неприкаянными бродягами, добывавшими себе пропитание предсказаниями судеб, колдовством и всевозможным мошенничеством – те, кто явились в Богемию, были отъявленными жуликами и, возможно, турецкими шпионами. Каково бы ни было их происхождение, везде они смешивались с самой грязной чернью, а, как говорит старая пословица: «С волками жить – по-волчьи выть». Одни из них знают, как изготовить хороший уголь и преуспеть в кузнечном деле, другие в подробностях изучили достоинства и недостатки лошадей и весьма искусны в торговле; их женщины практикуют хиромантию, колдовство и гадание, а также умеют наводить порчу на тех, кто вступает с ними в беседу. В целом же они – никчемные попрошайки и нищие, представляющие угрозу государству. Разрушительный пожар, поглотивший в 1541 г. множество императорских зданий на Градчанах, был, как считают многие, учинен цыганами по наущению турок, которым цыгане, как враги христиан, очень симпатизируют. Это бедствие и еще один ужасный пожар, практически уничтоживший Кёниггратц, расследовал Фердинанд I, который издал специальный декрет, запрещающий всем людям благородного происхождения, рыцарям, зажиточным горожанам и простым горожанам укрывать у себя подлых цыган, и предписывающий городским властям высылать банды бродяг под конвоем из одной области в другую, пока они не будут выдворены за пределы империи. Последняя часть этого документа не выполнялась, хотя египтян преследовали, как диких зверей. Даже их женщин и детей безжалостно убивали, по каковой причине спустя семь лет Фердинанд издал новый указ, запрещавший убивать цыган, в особенности детей и женщин, посредством утопления и других жутких методов. Вместо этого цыган следовало привлекать к общественным работам, дабы они умножали богатство страны.

Зачитав послание Харанта, доктор Майер добавил, что пришло время издать новый императорский эдикт, но строгий взгляд императора напомнил секретарю, что его величество всегда отвергал всякое предложение действия, предупреждающее его собственную волю. Однако Рудольф потребовал свидетельств по делу, связанному с фамилией Кубрик, и доктор Майер продолжил.

Несмотря на то, что члены табора утверждали свое египетское происхождение, в нем состояли представители сразу четырех поколений, долгое время странствовавшие по Центральной Европе, оттого говорили они на немецком, чешском и румынском. Они утверждали, что румынский выучили от своих старших и считали его предпочтительней чешского. Хлеб они называли «мено», Бога – «мродебл», стекло – «гевалин», и, что самое любопытное, в их языке не было слова, обозначавшего вора! Кубрик сказал, что его семья была католической, но это, скорее всего, было ложью, призванной смягчить допросчика. Лишь несколько из них могли назвать место своего рождения. Один мальчик пятнадцати лет, когда его спросили, где он родился, ответил, что разве что его мать может знать об этом; некоторые могли назвать свой возраст, многие отвечали явно неверно, а другие заявляли, что не имеют обыкновение считать свои дни рождения. Мальчик, которого спросили, отчего его лицо так сильно загорело, ответил: «Оттого что я намазываю его маслом и подставляю лучам солнца, чтобы оно закалилось против морозов». Члены его семьи на вопросы об их занятиях отвечали, что занимаются танцами на канате, акробатическими трюками, лечением скота и исполнением комедий. Когда их спросили, что за комедии они играют, они ответили, что играли «Короля Кастилии», «Казнь Иоанна-Крестителя», «Царя Ирода» и «Двух братьев». Женщины предсказывали судьбу, читая линии на ладони, но вынуждены были признаться, что их искусство не помогло им предугадать арест, а одна старая карга добавила: «Бог – лучший прорицатель». И ее молодая ученица отозвалась: «Да, предсказание судьбы – одно лишь притворство». И все они сошлись в том, что человек не в силах обучиться подобному искусству.

Доктор Майер закончил говорить и вернулся к своей работе с документами. Вскоре после этого император издал закон об изгнании всех цыган за пределы его владений, который, естественно, должным образом никогда не выполнялся. Когда секретарь представил ему прошение о помиловании, поданное одним из офицеров, обвиненных в предательстве, Рудольф тотчас же принял его, освободив несчастного от пожизненного заключения в мрачной камере.

Прежде Рудольф был очень терпелив, но теперь он недовольно ерзал в кресле и смотрел в окно, за которым открывалась чудесная панорама Праги: тесно жмущиеся друг к другу дома и бесчисленные церковные купола, выбивавшиеся из линии крыш, знаменитый каменный мост над безмятежной Влтавой, плодородные поля и леса за ними… Он поднялся и подошел к столу секретаря, но, заметив довольно объемный документ, с которого свешивалась печать, сказал, что мог бы теперь заняться им. Во время чтения он мерил шагами комнату, бросая взгляд на город каждый раз, когда проходил мимо окна. Документ, выбранный наугад, оказался сообщением от купца Генриха фон Вальдштейна, посланного Рудольфом в местечко Юнгбунцлау с целью обнаружения и предания суду ведьм. Отчет, написанный весьма напыщенным языком, гласил:

«Ужасное сатанинское проклятие, ведьмовство, в прошлом бывшее причиной великого зла, всё еще процветает во многих областях Богемии, несмотря на энергичные усилия слуги Вашего Величества. Несмотря на то, что дыба и кол всегда были к нашим услугам, дабы прервать сии сношения с Диаволом, множество разновидностей адского колдовства все еще практикуются этими ничтожными людишками, каковые принадлежат к обоим полам и могут быть всякого возраста, хотя одержимыми всё же чаще становятся старые женщины. Верно исполняя все приказания Вашего Величества по истреблению сего зла, Ваш слуга столкнулся с лживой книгой, написанной утраквистским пастором Иоганном Стелкаром Зелеявским (Kniha Duchovni. Praha, 1588). В этой работе нечестивый автор отрицает тот факт, что человеческие существа обладают властью вызывать бури и молнии, околдовывать стада скота и отары овец, или же зачаровывать своих врагов, призывая, таким образом, милосердно обходиться с обвиненными в сих злодеяниях, а не следовать законам государства. К счастью, эти отвратительные заявления еще не успели глубоко проникнуть в разум просвещенных людей, а распространение этой книги прекращено.

Ваш слуга расследовал несколько случаев ведьмовства и привлек виновных к суду. Благодаря прекрасному изобретению – дыбе, священная истина была в большинстве случаев добыта без применения других орудий пыток, и справедливость восторжествовала над демона-ми в человеческом обличье.

Ваш покорный слуга, Ваше Величество, благородный Иоганн Бешин, живущий в собственном поместье неподалеку от Свинны, содержал в своем хозяйстве служанку по имени Марианна. Она горячо полюбила своего молодого и красивого хозяина и, поскольку он выказывал к ней совершенное равнодушие, решила завоевать его любовь с помощью колдовства. Она украла несколько волос с его головы, сожгла их и подсыпала пепел ему в вино, а остальные волосы спрятала в своей постели, также наложив на них дьявольские заклятия. Эти факты обнаружились при предварительном расследовании, а затем ее подвергли пытке на дыбе, как принято поступать с ведьмами, и, когда она призналась в колдовстве, то была приговорена к смерти, как велит закон.

Несколько месяцев назад в шахтах Комотау, где получают алюминиевые квасцы, внезапно обнаружилось, что количество драгоценного квасцового камня сильно сократилось, а качество его снизилось. Несомненно, это было делом рук злобной ведьмы, и подозрение пало на малоимущую, пожилую и слабую здоровьем женщину, которую подвергли тщательному допросу с использованием кола. Несомненно, теперь разработки вновь станут выгодными, а если этого не произойдет, то Его Величество может не сомневаться в том, что я найду и других ведьм и буду судить их по всей строгости закона.

Другой интересный случай, произошедший в Хрудине, также привлек внимание Вашего преданного слуги. Фрау Доротея Ванура, овдовевшая еще в юности, повторно вышла замуж за пожилого дворянина, обладавшего немалым состоянием, однако уже нездорового и со скверным характером. Молодая женщина, обремененная супружескими узами, пожелала от них избавиться и посоветовалась с тремя искушенными старухами, которые научили ее, как избавиться от надоевшего мужа. Она положила немного свежего хлеба ему под подушку и дождалась, пока хлеб высохнет и зачерствеет, однако тот так и не смог вытянуть из человека жизненную силу, как сие предполагалось. Так, потерпев неудачу в данной попытке и в других магических действиях, поторапливаемая своим молодым любовником, она решила обратиться к яду, и муж ее умер, промучившись перед этим несколько часов. Вскоре дело вскрылось, и Доротея была вызвана на допрос. Она призналась во всем и была похоронена заживо, а три ее сообщницы в колдовстве были сожжены на костре. Так дело это разрешилось самым счастливым образом.

Случаи, в которых ведьмы совершают менее страшные злодеяния – например, лишают соседскую корову молока, не дают плодоносить садовым деревьям, уничтожают посевы пшеницы, а также поражают скот бесплодием, весьма часты. Однако бдительность Вашего слуги никогда не ослабевает и всякий раз приводит виновного к суду, в соответствии повиновению заветам Господа и законам империи. В настоящее время Ваш слуга занят очень важным расследованием в Нимбурге, и результаты в свое время будут переданы Вашему Священному Величеству».

Во время чтения Рудольф не переставал ходить по комнате, время от времени тихо повторяя: «хорошо», «справедливо». А под конец возбужденно отметил: «Благородный и честный слуга, отправьте ему благодарность императора и обещайте, что повышение не заставит долго себя ждать».

Доктор Майер уже приготовился выбрать очередной документ и зачитать его своему повелителю, однако Рудольф резко прервал его: «Сегодня больше никаких дел, теперь следует отдохнуть», – и приказал послать за Дионисиусом Мицерони, который должен был рассказать об осмотре последнего приобретения для императорского музея.

Рудольф радушно поприветствовал смотрителя кунсткамеры и был крайне заинтересован «погребальной лампой», которую тот ему представил; Мицерони приступил к рассказу об истории и происхождении сего великолепного артефакта, и император приказал своему секретарю в точности записать каждое слово антиквара и копию этого документа сохранить в библиотеке. Манускрипт сохранился, и вот что в нем было записано:

«Лампа, которую я, к своему счастью, смог заполучить для императорской кунсткамеры, была обнаружена в 1539 г. в Риме. Она была найдена в подземной гробнице Туллии, дочери Цицерона, чью смерть он горестно оплакивает в своих письмах к Сервию Сульпицию. Когда была вскрыта гробница, тело молодой женщины оказалось неповрежденным, ее плоть была плотной, а кожа сохранила естественный цвет; ее волосы были скреплены небольшой золотой заколкой любопытной формы и покрытой эмалью. На стене гробницы была выгравирована надпись: TULLIOLA FILIAE МЕАЕ, а над саркофагом висела ярко светившая лампа. Лампа была наполнена неиссякаемым маслом и зажжена около пятнадцати сотен лет назад. Согласно некоторым источникам, она продолжала гореть еще час и три четверти после того, как могила была вскрыта, однако я был в частном порядке информирован одним из присутствовавших при вскрытии, что лампа погасла тотчас, как воздух попал внутрь. Последнее заслуживает большего доверия, поскольку очевидно, что чудесное масло могло гореть лишь в отсутствие воздуха.

Умный торговец антиквариатом, который стал затем обладателем этой лампы, желая услужить Вашему Величеству, сообщил мне, что открытие это уникально, однако мои специалисты по археологии объяснили мне, что неугасимые погребальные лампы были весьма распространены у римлян. Самый прославленный и святой из Отцов Церкви, святой Августин, описывает лампу в храме Венеры, каковая могла гореть бесконечно. Он говорит: «Огонь столь прочно привязан к горючей материи, что ни дождь, ни ветер, ни ураган не могут погасить его, и он бесконечно выдерживает смены времен года». Святой Августин отмечает, что «неуничтожимое пламя есть работа демонов, которые совершают сие адское чудо, дабы полностью ослепить язычников и заставить их поклоняться нечестивой богине, почитаемой в том храме». Но Ваше Величество знает тайны естества гораздо глубже, нежели тот святой, и Вам хорошо известно, что искусные алхимики, работающие в императорских лабораториях, могут изготовить чудесное масло, подобное тому, что использовалось в погребальных лампах, если такова будет Ваша императорская воля.

Мои дальнейшие исследования показали, что обнаружение вечных ламп вовсе не редко; около 800 года от Рождества Христова лампа Палласа, сына Эвандра, чьи храбрые деяния воспеты Вергилием, была также обнаружена неподалеку от Рима, где она горела около двух тысяч лет. Кассиодор писал, что сам изготавливал подобные лампы в своем монастыре в Вивьере; в гробнице, вскрытой в Салерно, лампы не оказалось – ее, по-видимому, унес другой искатель, но на стене обнаружилась надпись: