Текст книги "Возвращение «Back»"

Автор книги: Генри Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 10

Пережив самую страшную ночь в своей жизни, он наутро позвонил мистеру Гранту. И даже не взял на себя труд попросить Дот выйти из кабинета. Подслушав разговор, она окончательно уверилась, что дела у него совсем плохи. Они условились на вечер. Мысли его весь оставшийся день были далеки от работы.

Вечером Чарли отправился прямиком в Редхэм и застал мистера Гранта в саду.

– Ей лучше. Мать немного пришла в себя. Честно говоря, не могу заставить ее весь день лежать в постели. Поэтому в дом не зову. Помнишь, чем это кончилось последний раз? – Он словно обвинял Чарли. Как будто он виноват в том, что она приняла его за своего брата. – Так ты, полагаю, пришел просить прощения? – он ходил туда-сюда по маленькой лужайке. – Ну что с вас взять? Молодо-зелено! Я все понимаю. И потом, тебе пришлось пройти через такое пекло, мы ведь должны быть благодарны вам. Но ты неважно выглядишь. Похудел. Знаешь, ко всему надо привыкать постепенно. Бьюсь об заклад, дело в питании. Тебе много пришлось голодать – по возвращении любая нормальная еда, при самых мизерных порциях, слишком тяжела для желудка. Наверняка, все дело в этом.

Чарли, как обычно, не успевал за его мыслями.

– Позвольте, я бы никогда… я бы не посмел… если бы знал, что миссис Грант… – Он же не виноват в том, что миссис Грант так сдала после его визита.

– Хватит, сынок, оставим это. Признаюсь, я тоже не без греха. И если виноват, или думаю, что виноват – ибо нельзя делить мир на черное и белое, жизнь ведь не такая простая штука, и это понимаешь только с годами, – но даже если существует ничтожная капля моей вины, я признаюсь первым. Но сдавать меня Нэнси – это какое-то новое, изощренное коварство, – и, застав Чарли врасплох, встал прямо перед его носом.

– Ну никак не могу понять, – вздохнул мистер Грант.

– Я никогда… – растерялся Чарли.

– А теперь слушай меня внимательно. Я старик и у меня за плечами большой опыт. То, что я сейчас скажу, пойдет тебе в копилку. Держи язык за зубами, сынок. Все. Запомни это на всю жизнь. Знаешь, мне приходилось встречаться с разными людьми, и с конкурентами, которые нет-нет, да и бросят мимоходом словечко, проболтаются – и при желании, я бы каждый раз сжимал в руке по стофунтовой банкноте Банка Англии. Но я могила. Никого не выдал. И то, что поначалу казалось враждой, позже превратилось в священный союз. Вот такие дела. И они отплатили мне сторицей. Сколько же раз это было в моей жизни, даже когда я не совсем понимал всю ценность сказанного слова. Я и сейчас нем, как рыба. Знаешь почему? Потому что молчание – золото. Доверие, вот что главное.

Вдруг из дома послышался тонкий дребезжащий голос:

– Джеральд, – позвали дважды.

– Давай, отойдем, не будем на виду. Мы же не хотим, чтобы у Эми начался очередной приступ.

Они встали за тем самым деревом, где он вручил Чарли адрес мисс Витмор, ни словом не обмолвившись о том, что ему следует держать рот на замке. Мистер Грант возобновил свою лекцию. Чарли был абсолютно подавлен несправедливостью.

– Нет, я благодарен за то, что ты нашел в себе силы приехать. Но ты не представляешь, как это трудно, учитывая состояние Эми, хотя бы на минуту покинуть дом. У каждого из нас свой крест. Вся разница лишь в том, сколько каждый мелет языком. Это тебе еще один урок. Нет, я благодарен за то, что ты проделал такой путь, чтобы попросить прощения. Значит, для тебя не все потеряно, сынок.

– Простите, но…

– Запомни: научись держать язык за зубами. Это жизнь.

– Но зачем вы меня к ней послали?

– Да чтобы чуть-чуть скрасить ее одиночество, зачем же еще? Она осталась совсем одна. Муж ее погиб в Египте. И она вернула свою фамилию. Отважная девочка. Так что запомни, сынок, ты родился в рубашке. Ты вернулся. Помню, мне самому приходилось повторять себе эту прописную истину, когда я пришел с германской, я вернулся из Франции, и кажется, долго не мог прийти в себя. Как видишь, я доверял тебе. Я не стал давать ее адрес первому встречному. И по-прежнему тебе доверяю. Да и кто из вас, молодых, видит дальше собственного носа? А где-то живет себе одна маленькая девочка, и у нее никого нет, ей даже не с кем поговорить с тех пор, как эти бомбы разлетались над нашим небом. Естественно, я сразу подумал о тебе.

– А когда она вышла замуж?

– Когда ты был в Германии. Они и пожить совсем не успели. 1943 год. Тогда это все произошло. Три раза побывал в увольнительной, и его не стало. И она обратила всю свою горечь на меня. Это жизнь. Всякое бывает.

Двоеженец! – подумал Чарли.

– У нее на площадке живет некий Артур Мидлвич.

– Мидлвич? – вскрикнул мистер Грант. – Тот, который из СЭГС?!

Чарли молчал.

– Откуда ты знаешь?

– Она мне сама рассказала, – не без злорадства ответил Чарли.

– Ты знаешь Артура Мидлвича? – осторожно, почти шепотом.

Чарли молчал. Это насторожило мистера Гранта.

– Ты с ним знаком, верно? – повысив голос.

– Мы познакомились в центре, где ставят конечности.

– Ты их свел?

– Я? – с неподдельным презрением.

– Хотелось бы верить, – сказал мистер Грант. – Я действительно когда-то рекомендовал Артура твоей хозяйке. Как и тебя. Многие из вас, юнцов, обязаны мне за добрую службу. А иначе ради чего жить? Но только не он и Нэнс. Хорошего же ты обо мне мнения. Или считаешь, что это я их познакомил? Признайся, были мыслишки? У самого рыльце-то в пушку, верно?

– Ну…

– Возможно, я ошибся в тебе. Хотя хорошо разбираюсь в людях. Но все мы имеем право на ошибку. Что ж, будет мне уроком. Иначе, пустяк-цена жизненному опыту, если не учиться на своих ошибках. Интересно, за кого ты меня все-таки принимаешь? Энн Фрейзер раскрыла мне глаза на этого человека только через три недели после того, как он съехал. Отправить этого типа к порядочной девушке? Был бы я молод, всыпал бы тебе по первое число за такие слова.

– Я не посылал его, – Чарли едва успевал за его мыслями.

– А я и не говорю. Возможно, я делаю слишком скоротечные выводы. Жизнь сложная штука. А тем более сейчас, в наши дни. У меня на руках Эми. Но Нэнс еще совсем дитя. Никакого жизненного опыта. Кто-то должен предупредить ее, что это за человек. Грязное животное. Она слишком обижена на меня и не послушает. Но, держу пари, ты успел раскрыть ей на него глаза, а, Чарли?

– Мне не представилась такая возможность.

– Скверно. А вот это скверно, Чарли. Слушай, я не виню тебя. Я понимаю. Но кто-то все равно должен. Я не могу. Пока. У нас не те отношения.

– Она не послушает меня, мистер Грант.

– Эх, сынок. Не спеши с выводами. Стоит узнать женщин получше, как сразу понимаешь эту истину. Никогда не разберешь, что у них на уме. Никогда. Но ведь ее следует предупредить.

– Боюсь она не захочет видеть меня в третий раз.

– Как так? У нее есть повод? – подозрительно.

Чарли не нашел, что сказать, и молчал.

– Возможно, я ошибся в тебе, – не дождавшись его исповеди, продолжал мистер Грант. – Но только не это. Сынок, скажи правду. Ты ведь не предлагал ей непристойности?

– Не предлагал.

– Что ж, хорошо. Мне бы такое и в голову не пришло. Тогда в чем дело?

– Я потерял сознание, – ему было стыдно, неловко.

– И незачем так из-за этого убиваться, мелочи какие! Ну да, неприятно, такой конфуз. К слову, у меня есть пара анекдотов на эту тему, сам был свидетелем… О боже. Ну да ладно. Так я на тебя рассчитываю? Скажешь ей?

– Лучше бы вы сами.

– Что ты опять за свое, – нетерпеливо. – Это ведь по твоей милости она обо мне и слышать не хочет. Повторяю, ты обманул мое доверие, и отныне я не могу явиться ей на глаза. Вообще, это длинная история, чудная она, все-таки…

– Это понятно.

– Так я могу на тебя рассчитывать? – подобострастно.

Но Чарли меньше всего хотел видеть ту, которая – все еще верил он – была его Розой. Рана, которую она нанесла, была слишком глубокой, и к тому же она специально бередила ее, поворачиваясь к нему то одной острой гранью, то другой. И, в конце концов, кто он такой, этот мистер Грант, как он смеет просить его об одолжении после того, как причинил ему столько боли. Поскольку старик этот погиб для него еще раньше – когда Чарли впервые увидал ее, перекрашенную блудницу – и был погребен глубоко, на два Метра под землей, у черта на куличиках в какой-нибудь Фландрии, со старым железным забралом на голове. Поэтому у него вылетело, он проговорился:

– Я думал об этом, и, знаете, лучше бы ей узнать от собственного отца.

Мистер Грант растерялся. У мальчишки аж слезы на глазах. Да что с ним? Никак пронюхал про них с Нэнс?

И стал злой, как сам Чарли.

– Кто тебе сказал?

Чарли молчал. Он боялся не выдержать и ударить старика.

– Я имею право знать! – закричал мистер Грант, трясясь от ярости, и голос его сделался высоким, как у жены.

– Она сама сказала.

– Господи помилуй! – Оба боялись посмотреть друг на друга.

– А иначе кто вы ей? – еле шевеля губами.

– А иначе кто я ей?! – захлебываясь гневом. – Ты на что намекаешь? Вот она, человеческая благодарность! И я должен выслушивать такое в собственном саду, то есть на лужайке. Ты сошел с ума, сынок. В самом деле. Помешался после этой войны. И заметь, я ни отчего не отрекаюсь, – глядя безумными глазами. – С какой стати? Но когда тебе стукнет столько же лет, сколько мне, ты наконец, поймешь, что у каждого человека есть свои тайны, но не все они твоего ума дело. И даже не моего, прости Господи.

– Я что-то не понимаю, – Чарли смотрел прямо ему в глаза. О какой тайне он говорит? Что она шлюха?

– Да прояви же хотя бы каплю деликатности! – чуть ли не подпрыгивая от злобы.

– Деликатность? – тихо, с презрением.

– Именно, деликатность. Или тебе не знакомо это слово? – и вдруг откуда-то тренькнуло: – Джеральд! – дважды. – Ну вот, нас наверняка могли подслушать!

– Не смешите меня, – попрощался молодой человек.

И ушел прочь, ослепнув от ярости, не разбирая дороги.

Глава 11

По своей доброте душевной – а он был человеком доброго нрава – Джеймс решил, что в следующий раз, когда будет в Лондоне, должен непременно проведать Чарли. Он думал, что Чарли, который был так дружен с его Розой, будет рад вспомнить старые добрые времена. К тому же Джеймс был очень тронут, что тот, вернувшись с войны, первым делом навестил ее могилу. Кончина Розы – которая постепенно удалялась все дальше и дальше в прошлое – была самой большой печалью в его жизни. И все, что соединяло его с ней, был Чарли.

Джеймс написал Чарли, что миссис Грант находится не в лучшей форме, а мистер Грант, надеясь, что к ней вернется память, настаивает, чтобы она виделась с внуком не реже, чем раз в полгода, и поэтому в следующий раз он оставит у них Ридли на пару дней. И как это будет замечательно, если у Чарли найдется возможность встретиться с ним вечером, – писал Джеймс, не сказав о мальчике.

Чарли как раз обдумывал, не навестить ли ему Розу, хотя бы для того, чтобы рассказать про Мидлвича, и когда – через пару дней после той сцены с мистером Грантом – получил письмо, ему неожиданно открылось, что теперь у него появилась возможность выяснить все раз и навсегда. И вновь соединить супругов. И спасти ее от жизни, которую – он был уверен – она вела. И ответил в письме, что придет в гостиницу ближе к чаю.

Увидев Ридли, Чарли был так ошеломлен, что в первую минуту даже забыл о Джеймсе, думая на этот раз только о сходстве между собой и этим мальчиком, поскольку давно убедил себя в том, что это его сын, но совсем чужой, из чужой жизни, разве что ходячее напоминание о его Розе. Поскольку Роза на самом деле ошиблась, и, возможно, умышленно. Во всяком случае, она никак не могла вспомнить, когда зачала мальчика. Но Саммерс был уверен, что ребенок – его, и искал в его скулах отражение собственного лица, между тем как сразу по возвращении искал в нем одну только Розу, которую – думал он – давно нашел, и с тех пор больше не желал видеть ничего, что бы ее напоминало, ни, тем паче, этих ямочек на щеках, ни уголков улыбки.

В то же время он полагал, что сразу предъявить ей Ридли было бы слишком жестоко. И решил повременить. И пока Джеймс забрасывал его дежурными вопросами и осторожничал, выясняя, как его здоровье, Чарли мучительно искал случая выкрасть этого мужа и предъявить его заблудшей супруге, доказав бесчестие Гранта: размышляя все последние дни, Чарли решил, что отец забирает у дочери долю ее аморального заработка – вероятно, в силу того, что болезнь миссис Грант сделалась слишком накладной.

– Вот я и подумал, надо повидаться, дружище, – в третий раз повторил Джеймс, – в память о былых деньках, проведать, что у тебя да как. Честно говоря, последний раз впечатление у меня было не самое грандиозное. Так-то, дружище.

Ридли сидел напротив и от скуки вертел головой, выглядывая из-под густых, как частокол, ресниц. Чарли думал о том, как бы он обрадовался, узнав, что где-то у него есть мать. И винил Джеймса в том, что тот отпустил Розу.

– Тут такое дело, мне надо тебе кое-что сказать.

– Конечно, выкладывай! – охотно согласился Джеймс, и Чарли многозначительно посмотрел на Ридли.

– Верно. Послушай, Ридли, я забыл в комнате носовой платок. Ты помнишь номер? Точно? – и обращаясь к Чарли, – ты не представляешь, какая у него ужасная память. Девичья. Иногда отправлю его в магазин, так он уже по дороге успевает забыть, зачем. Номер 56. Смотри, не потеряй.

– Что, прямо сейчас? – насупился Ридли.

– Если не возражаешь, дружище. Папе надо высморкаться.

Ридли посмотрел на Чарли. Тот испуганно опустил глаза, уловив презрение на лице своего предполагаемого сына.

– Ну ладно, иду, – мальчик зашаркал к выходу.

– Боже, как же он походит на мать. Вылитая мать, особенно, когда она так упрямилась. Заметил? Так о чем ты?

– Об одном человеке.

– Да ну? Он здесь?

– В десяти минутах пешком.

– Из старых знакомых? – Джеймс говорил так, будто речь шла о борделе.

– Он обычно у себя в это время, – пространно ответил Чарли.

Тем временем мисс Витмор, накормив кошку, собралась на работу. Весь день она думала о матери. Отправив ее в эвакуацию, Нэнс попадала под закон о мобилизации свободной рабочей силы. Это означало, что, если в министерстве прослышат о том, что она одна, то ее запросто могут отправить в самый удаленный район Англии или вообще одеть в форму и заслать под прицел к японцам. Разумеется, она не стала извещать министерство об отъезде матери, которая сама купила билет, отказавшись от пособия по эвакуации, чтобы избавить дочь от последствий. Но все равно, у Нэнс было немало поводов для беспокойства. Мать ее окончательно поссорилась с мистером Грантом и, оставшись без средств, оказалась на иждивении дочери. Заработка Нэнс вполне хватало на двоих, они не голодали. Кроме того, мистер Грант каждую субботу передавал ей небольшую сумму. И все-таки сердце ее было не на месте. Поскольку накануне к ее подруге нагрянули гости из министерства. О, они вели себя безупречно, никакой тревоги, мисс, очень культурные люди, не считая того, что явились, в некотором роде, без приглашения, как будто хотели произвести обыск. О, они были очень вежливы, что поделать, мисс, не по своей же воле, не будь дефицита женских рабочих рук в стране, они бы не посмели столь бесцеремонно врываться к людям, но, увы, списки сгорели во время бомбежек. Да-да, вели себя безупречно, очень учтиво. Но с другой стороны, у Эллен есть мать, огромная, как мир, мать. А если они заявятся к ней? Она так испугалась, что за всю ночь почти не сомкнула глаз, боясь в любую минуту услышать стук в дверь.

– А ты, как же будешь ты, Черепаха? – она погладила кошку. И тут как раз раздался стук в дверь. И она, в точности как когда-то миссис Грант, закрыла рот руками.

Чарли не составило никакого труда уговорить Джеймса. Тот даже не допытывался, куда и зачем они идут. На самом деле, Джеймс испугался, что Чарли просто-напросто сбежит. Он не хотел его терять. Возможно, когда-то ему казалось, что они слишком часто видятся с Розой, но теперь все это было неважно, и Чарли оставался для него единственной связью с теми счастливыми днями, которые неминуемо уходили все дальше и дальше в прошлое. К тому же эта война искалечила Чарли.

Саммерс спрятался за Джеймсом и постучал. И поэтому, отворив, она увидала перед собой совершенно незнакомого мужчину.

– Пожаловали, – мрачно сказала она, давая ему пройти.

Чарли истолковал ее реакцию по-своему. Кроме того, ему было до того неловко исполнять роль сводника бывших супругов, что был почти готов провалиться сквозь землю.

Но, разумеется, когда мисс Витмор увидала Чарли, она сразу же догадалась, что никакие это не министерские ищейки, и у нее отлегло от сердца. И, как следствие, она впала в ярость.

– A-а, так это вы?!

Чарли с замиранием сердца поднял глаза на Джеймса, и его едва не хватил удар. Он ожидал чего угодно, но только не того, что увидел. И решил, что сходит с ума. Поскольку Джеймс просто стоял. И смотрел на нее как ни в чем не бывало, с учтивым, как подобает такому случаю, и несколько смущенным выражением лица. Только верхняя губа у него чуть-чуть подрагивала.

Чарли почувствовал западню.

– И что на этот раз? – спросила она.

Он не знал, что сказать, и молчал.

Джеймс, не найдя ничего лучшего, вежливо представился.

– Джеймс Филипс, – сказал он.

– Вы муж Розы? – в ужасе воскликнула мисс Витмор, и самому придирчивому взгляду было бы очевидно, что она и не думала притворяться. – Вы?!

– Совершенно верно, мисс, – Джеймс, похоже, был сама невозмутимость. – А разве вы были с ней знакомы?

Наступила тишина. Чарли слушал нарастающую дробь своего сердца.

– А я вам скажу, что это! – выкрикнула она, отчаянно подбирая слова. – Это гадко, вот что!

– Что? – Чарли не верил своим ушам.

– Приводить сюда этого человека! – она с грохотом захлопнула дверь, чтобы не слышали соседи. – Который спал в одной кровати, вместе со своей голой женой! Приводить его в мой дом, ко мне! Это гадко!

В ответ мистер Филипс сжал губы, лицо его заметно побелело.

– А по-моему, вы вообще не похожи, – сказал он.

Чарли был взбешен. Что за леденящая кровь комедия!

Это все из-за нее!

– Все так хорошо притворяются невинными овечками. А сама-то замуж успела выйти! Ну, что теперь скажешь? – сказал он, вспомнив, что мистер Грант якобы рассказывал о ее двубрачии.

– Ах ты свинья! – завопила она, бросаясь на него с кулаками. – Не смей порочить имя Фила! Понял? Он за тебя погиб смертью храбрых, вот! – и хлестнула его по щеке, больно.

– Эй, ребята, довольно! – сказал Джеймс, разнимая их.

Но было поздно. Чарли свалился в кресло, которое когда-то пострадало от его чая.

– Погиб за меня? – повторял он, как сумасшедший.

– Он тоже там побывал, – тихо сказал Джеймс, – недавно вернулся из плена.

Она бросилась в слезы.

– Бедная я, несчастная девушка!

Но из всей этой троицы самой большой жертвой мистер Филипс считал себя. Вообще-то это у него умерла жена, оставив на его руках ребенка, это ему приходится воспитывать мальчика без матери, от которой остались одни изображения на микрофильмах. Что здесь вообще происходит? Девушка эта совсем, нисколько не похожа на Розу. И не только волосы – они вообще разные. Ничего общего!

– Ну ладно, ребята, повеселились и хватит, – тихо сказал он.

– Никогда не думал, что в человеке столько грязи, – мрачно заявил Чарли.

– Довольно, старина, – сказал Джеймс.

– А что, разве нет? – сказал Чарли Саммерс.

– Ты не в себе, дружище, и кажется, мы должны извиниться перед этой барышней. Милая, во всем виновата война. И все было так давно. В газетах пишут, что, по мнению врачей, все сошли с ума. Такие дела.

– Никакая я вам не милая. Я не та, за кого он меня принимает, вовсе не его девушка, которая умерла, – она скосила обиженный взгляд на Чарли.

Явный намек на Розу и ее вероятную связь с Чарли стал для Джеймса последней каплей. Но он держал себя в руках.

– Что ж, пожалуй, мне пора. Меня еще ждет один человек, – вежливо сказал он и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Сгорбившись на стуле, мисс Витмор тихо и безутешно зарыдала. Отравленный цинизмом, Чарли, казалось, сразу постарел на десять лет.

– Какая грязь, – как заведенный, твердил он, и голос его звучал словно откуда-то издалека.

Она продолжала плакать.

– Жизнь кончена, – вслух думал он. – Вот и все. Я уничтожен, – прибавив драматизму, продолжал он.

Она по-прежнему плакала.

– Что ж, прощай, Роза, я оставляю тебя. Обещаю, ты больше никогда меня не увидишь, – он встал и уже хотел идти.

– Нет, постойте! – она решительно высморкалась. – Я только хочу объясниться, и на этом все, – по-видимому, растратив весь гнев.

– Да что ты еще можешь сказать? – беспомощно.

– То, что сказал мистер Филипс, что вы были на войне. Возможно, я вас неправильно поняла. Вы попали под взрыв, да?

– Нет.

– Хорошо, но разве девушке нельзя спросить? А если перед ней человек, который так и корчит из себя клоуна? И ломает собственную жизнь? Как ей на это смотреть? Как она может пройти мимо? Естественно, ей захочется поговорить с ним. И образумить. Даже если жизнь переломила его, как сухую ветку. Ведь после всего, что вы тут натворили, я могла бы просто выставить вас отсюда, разве не так?

– Но за что? Что я такого сделал? – он боялся взглянуть на нее и, как болван, смотрел с чувством оскорбленного достоинства куда-то в сторону.

– Вы привели сюда мистера Филипса. Что, по-вашему, должна чувствовать девушка в такой ситуации?

– Да вы сами, вы оба затеяли эту грязную игру, – возмутился Чарли.

– Я так и знала. Вы даже не хотите понять. Знаете, вы такой гордый, что не видите дальше собственного носа. Поэтому я сижу тут и пытаюсь понять правду и донести ее до вас. Так вот, приводить сюда этого человека было дурно. И низко – напоминать ему о матери его сына, которая умерла. Низко.

Она говорила хорошо, с достоинством. Он слушал ее и думал, что перед ним грязная двуликая женщина. И что, на самом деле, она гордится своей ужасающей схожестью с покойной сестрой, и наверняка так было всегда, с тех пор как она впервые об этом узнала.

И его пронзила догадка.

– Вы обе в этом замешаны, – в безумстве закричал он.

Она заплакала.

– Хорошо. Больше мне нечего сказать, – всхлипнула она. – Но вокруг вас такая тьма, что вам опасно выходить из дома. Ступайте, уходите сейчас же, чтобы я больше никогда вас не видела.

Он ушел. И только когда за ним уже закрылась дверь, она вдруг испугалась. Поскольку поняла, что перед ней был, вероятно, случай тяжелой контузии, опасный случай.