Текст книги "Русские и шведы от Рюрика до Ленина. Контакты и конфликты"

Автор книги: Геннадий Коваленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Ярл и князь

Если россиянин, знакомый с историей своего отечества по историческим романам, попадет в Стокгольм, то, оказавшись на улице ярла Биргера, ону очевидно, не без гордости вспомнит, что именно этого шведа разбил когда-то на невских берегах князь Александр Ярославич Невский. Если шведы помнят Биргера как основателя Стокгольма, финны – как основателя Хямеенлинны, то для русских он – агрессор, меченный копьем новгородского князя. Так уж случилось, что на уровне обыденного сознания Биргер вошел в нашу историю как антипод Александра Невского. Поединок князя Александра и Биргера до сих пор является популярным сюжетом для художников и писателей [6]6
  «Но силой горнею повитый / Уж Невский Биргера теснил / И на его уже ланиты / Он знак кровавый положил…» (В. Петров. Поэма «Александр Невский»).


[Закрыть].

Писать биографию Александра Невского крайне трудно. Немногочисленные источники, на основании которых потомки могут судить о нем, отличаются лаконичностью. К сожалению, этот вакуум иногда заполняется фантазиями и вымыслом, и делают это не только исторические романисты (что вполне допустимо), но и историки. Это касается и Невской битвы, в которой, как принято считать, встретились Александр Ярославич и Биргер Магнуссон. Как отметил В.А. Кучкин, «в исследованиях о Невской битве очень многое идет от позднейшей традиции, разного рода соображений и расчетов историков в ущерб свидетельствам ранних и достоверных источников». Шведские источники о ней не упоминают. Русских же источников, по сути дела, всего два: Новгородская первая летопись, которая велась в канцелярии новгородского епископа, и Житие Александра Невского, составленное во Владимире в 80-е годы XII в. Ни в том, ни в другом Биргер не упоминается. В летописи говорится, что шведы пришли с князем и «пискупы» (епископом. – Г. К.) без упоминания имен. Житие в различных редакциях называет предводителя похода королем. Только в Новгородской четвертой летописи (памятнике новгородской письменности конца XV – нач. XVI в.) упоминается искаженное имя предводителя шведов: Бергель (Белгер, Белгерь), взятое из «Рукописания Магнуша».

«Рукописание Магнуша» – это публицистическое сочинение, написанное в форме политического завещания и предостерегающее шведов и норвежцев от войн с Русским государством. Считается, что оно было создано в Новгороде в первой половине XV в. «Рукописание» написано от лица шведского короля Магнуса Эрикссона, поход которого в новгородские земли в 1348 г. закончился разгромом шведского войска. Как отметил Д.С. Лихачев, «Рукописание» можно было бы считать подделкой, если бы оно было создано в XIX в., но с точки зрения историка литературы – это произведение XV в., характерное для своего времени. Его автобиографическая форма используется с явно публицистической целью. Перечисляя военные походы шведов в новгородские земли, всякий раз заканчивавшиеся неудачей, автор называет имена их руководителей. Список открывает «местер Бельгер», рать которого «поби князь великий Александр Ярославич». Вполне понятно, что в таком контексте неизвестному автору «Рукописания» важно было назвать противника князя по имени. Откуда же он его узнал? По мнению И.П. Шаскольского, источником информации могли стать рассказы шведских купцов, живших в Новгороде. Поскольку самым крупным государственным деятелем Швеции XIII в. был Биргер, вероятно, только его имя могло сохраниться через 150-200 лет в памяти населения. Так что вполне естественно, что шведы сообщили автору «Рукописания» именно это имя.

В исторической литературе имя Биргера как организатора похода на Неву появляется в конце XVIII века. В 1791 г. российская императрица Екатерина II работает над «Записками касательно Российской истории». Только что закончилась война со Швецией, в которой она одержала победу над Густавом III. Поэтому Екатерину особенно интересует, кого же конкретно победил Александр Невский в 1240 г. В «Памятных записках» ее секретаря А.В. Храповицкого за 31 октября 1791 г. читаем: «Два раза призывай был для разговора о Российской истории. Довольны, что нашли в Степенной книге имя опекуна Короля Шведского Вальдемара I, с коим сражался Св. Александр Невский». Какое же имя нашла императрица в «Степенной книге»? В описании Невской битвы имени Биргера нет. Он упоминается лишь в помещенном в «Степенной книге» все том же «Рукописании Магнуша». И это дает Екатерине II основания для предположения о том, что «здесь именованный король, вероятно, не иной как разве Виргер или Биргер, отец Вальдемара I короля Свейского. Сей управлял Швецией во время малолетства Вальдемара».

То, что Екатерина II, не будучи профессиональным историком, только предположила, стало впоследствии для многих историков-профессионалов непреложным фактом. Как отметил И.П. Шаскольский, в русской историографии со времен Карамзина утвердилось мнение о том, что организатором и предводителем шведского похода на Неву был Биргер. Это мнение некритически восприняли многие российские авторы. Оно поддерживается и некоторыми шведскими и финскими учеными.

Еще в 1951 г. И.П. Шаскольский указал на то, что в 1240 г. Биргер не мог быть руководителем похода, поскольку ярлом он стал только в 1248 г., а в 1240 г. ярлом был его двоюродный брат Ульф Фаси. Этот вывод получил весьма оригинальную интерпретацию: в ряде появившихся в последующие годы исследований было сказано, что шведское войско находилось под руководством Ульфа Фаси и Биргера, но Александр Ярославич ранил все же Биргера, а не Фаси. Другие же авторы вообще никак не прореагировали на это наблюдение и продолжали писать о Биргере как единственном руководителе похода.

Таким образом, все историки, писавшие о Биргере как организаторе похода на Неву, в конечном итоге исходили из «Рукописания Магнуша», которое является вторичным и менее достоверным источником, по сравнению с Новгородской первой летописью и Житием Александра Невского. Анализ же источников о Невской битве не дает достаточных оснований для утверждений о том, что руководителем похода 1240 г. был Биргер Магнуссон. Так что с Биргером Александр Невский, скорее всего, не встречался, а вот его брат Андрей Ярославич, бежавший в Швецию от Неврюевой рати в 1252 г., вполне мог встречаться с ярлом, который в 1250 – 1266 гг. был правителем страны при своем малолетнем сыне Вальдемаре I. Возможно, именно о нем сказано в летописи: «Местер же свейский встретил и принял его (Андрея Ярославича. – Г. К.) с честью».

Летописный рассказ о Невской битве увековечил имена нескольких дружинников Александра Ярославича, отличившихся в сражении. Среди них был правнук легендарного Ратши Гаврила Олексич. Один из его потомков, стрелецкий голова Федор Аминов, воевал на стороне Лжедмитрия и в 1609 г. был взят в плен шведами в Ивангороде. После гибели самозванца он вместе со своими сыновьями перешел на шведскую службу и в 1618 г. получил дворянское достоинство. Его ближайшие потомки несли военную службу в званиях от корнета до генерала, участвуя во всех войнах, которые вела великодержавная Швеция.

В начале XIX в. представители финляндской ветви рода Аминовых стали подданными Российской империи и оставили свой след в русской истории. Так, например, барон Бьёрн Алексис Аминов внес большой вклад в развитие российских гидрокоммуникаций. Он руководил гидрографической экспедицией на Ангаре, участвовал в строительстве Ладожского канала в 1880 г. и канала, соединившего Обь и Енисей.

Примерно каждые сто лет за четырехсотлетнюю историю этого рода в его судьбе происходили крутые повороты. Такими поворотными пунктами в истории рода Аминовых были Смутное время, Северная война, русско-шведская война 1808-1809 гг., революция в России. В судьбах представителей этого рода, как в капле воды, отразилась история не только Финляндии и Швеции, но и России. Род Аминовых был одной из нитей, связующих эти страны с такой разной, но все-таки в чем-то общей историей.

Литература:

Екатерина II. Сочинения. Т. X. Труды исторические. Записки касательно Российской истории. СПб., 1901; Кирпичников Л.Я. Две великих битвы Александра Невского//Александр Невский и история России. Новгород, 1996; Кункин В.Л. Александр Невский – государственный деятель и полководец средневековой Руси//Александр Невский и история России. Новгород, 1996; Пашуто В.Г. Александр Невский (ЖЗЛ). М., 1975; Шаскольский И.Я. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII-XIII вв. Л., 1978; Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти. М., 2007; Aminoff B. H. Släkten Aminoff. Ekenäs, 1978.

Новгородский инцидент 1557 года

Древнерусская живопись играла в жизни средневекового общества очень важную роль. Воплощавшие духовные истины христианства иконы (или образы) были одними из самых почитаемых святынь на Руси. Сохранилось множество преданий о том, как иконы спасали людей и целые города, а также о том, какая кара ожидала тех, кто осквернял эти святыни. Случалось и так, что неуважительное отношение к ним осложняло отношения Московского государства с соседями. Один из таких случаев зафиксирован в дипломатических документах.

В 1557 г. через Новгород в Москву проезжало шведское посольство Стена Эрикссона, цель которого состояла в прекращении вооруженного конфликта между Московским государством и Швецией. В составе посольства был выдающийся финский просветитель и церковный реформатор, епископ Финляндии Микаэль Агрикола. Пребывание посольства в Новгороде было омрачено серьезным инцидентом, грозившим серьезно осложнить и без того непростые отношения между двумя государствами.

Послы должны были уехать из Новгорода 4 февраля, но из-за непогоды они перенесли отъезд на следующий день. Утром 5 февраля, когда все было готово к отъезду, к ним пришли приставы. Они изъяли из помещения, в котором жили посольские слуги, обгорелые иконы и унесли их наместнику. Наместник потребовал у посла объяснений. Прежде всего, он хотел знать, произошло это по желанию или с ведома послов или нет.

Расследовав обстоятельства случившегося, посол сказал, что это случилось без его ведома и не по злому умыслу, а по неосторожности одного из слуг, находившегося в состоянии сильного опьянения. Они обещали примерно наказать его. Однако этим инцидент не был исчерпан. Приставы забрали у послов лошадей и сообщили, что поездка в Москву отменяется, что великий князь считает уничтожение икон большим злом, чем уничтожение его подданных, поэтому он нападет на Финляндию, чтобы отомстить. Они обвиняли шведов в том, что они и раньше во время военных действий уничтожали иконы.

Послы еще раз выразили сожаление в связи со случившимся и сообщили приставам, что виновный уже закован в кандалы и получит суровое тюремное наказание. Тем не менее новгородские власти не удовлетворились этим и потребовали предать его смертной казни за богохульство. Только в этом случае они могли согласиться отпустить посольство в Москву.

На это послы ответили, что виновный будет наказан по их божьим и человеческим законам, но о смертной казни не может быть и речи. Если русские хотят нарушить посольскую неприкосновенность, то им не остается ничего как лишь уповать на Бога. На это им было сказано, что поскольку послы не хотят соответствующим образом наказать слугу, то они покрывают его, следовательно, иконы были осквернены по их указанию.

Члены посольства были задержаны в Новгороде и лишены продовольственного содержания. Их резиденцию окружили вооруженные люди, которые вели себя агрессивно. Шведам перестали давать еду и запретили выходить в город, чтобы купить еды. Три дня послы вели переговоры с наместником, они отказались предать виновника смерти, а предложили до их возвращения из Москвы содержать его под стражей в Новгороде, предоставив самому царю решить его участь. 8 февраля они получили разрешение продолжить свой путь в Москву.

Переговоры в Москве прошли успешно, шведские послы были вынуждены принять предложенные им русской стороной условия. Довольный их исходом, царь простил виновника инцидента, ожидавшего своей участи в Новгороде: «Царь и великий князь велел вам говорити: писали есте к нам наперед сего, что послов княж Штенев человек образ жег свечею, и вы его вкинули в турму. И на отпуске посол князь Штень нам бил челом, что человек его по грехи в вину пришел в великую, со пьяна образ попортил, и нам бы его пожаловати, винному милость показати, того человека ему отдати. И мы князя Штеня тем человеком пожаловали и вы б князю Штеню того его человека отдали, как придет князь Штень в Новгород».

Шведская исследовательница Маргарета Аттиус Сольман в своем исследовании о восприятии русского православия на Западе отметила, что Европа красила Россию и русских в мрачные цвета, поскольку русская культура и обусловленные ею традиции и нравы существенно отличались от западноевропейских. В средние века русские считались в Швеции язычниками, их описывали как неверующих и безбожников, несмотря на то, что многие современные исследования констатировали их принадлежность к христианской вере. Новгородский инцидент 1557 г. также показал, что европейцы смотрели на Россию через призму своих культурных ценностей, а потому не воспринимали произведения древнерусской живописи как произведения искусства. Не случайно в документах посольства поврежденные иконы названы «расписанными досками».

Литература:

Ruotsalaisten kuvaus neuvotteluista 1557 // Ruotsin ja Venajan rauhanneuvottelut 1557. Helsinki, 2007; Attius Sohlman M. «Moscovitae fidem christianam sequuntur». Om synen pa det medeltida ortodoxa Ryssland genom nagra samtida vasteuropeiska resenarer. Umeå, 1994; Юзефович Л.Л. «Как в посольских обычаях ведется…». М.,1988.

Перебежчик Афанасий Шемякин

Впервые в истории русской политической мысли идея о свободном выезде за границу была выражена в 1610 г. в неосуществленном конституционном проекте, автором которого был Михаил Салтыков. Подданные российского императора получили право на выезд только при Александре I. Поэтому можно считать, что до XIX в. такого явления, как эмиграция, в России не было. С образованием Русского централизованного государства боярское право на отъезд для службы другому государю было фактически ликвидировано, любая попытка выехать за российские границы считалась изменой, карой за которую была смерть. Тем не менее обстоятельства нередко заставляли русских людей не только «бродить розно» в пределах российских рубежей, но и бежать за границу, прежде всего к ближайшим соседям – в Литву, Польшу, Швецию.

Русская эмиграция в Швецию начинается в XVI в. Ее первая волна приходится на 70 – 80-е годы. Она была связана с разгулом опричного террора, одним из проявлений которого стала новгородская трагедия 1570 г. В это время в Швецию бегут Василий и Петр Росладины, Леонтий Нащокин, Неждан Красулин, Никон Ушаков, Федор и Иван Вороновы, Дмитрий и Андрей Калегины, Николай Дмитриевич Овцын, Иосиф Семенской, Афанасий Сабуров, Федор Лугменев (Лугвенев).

Новый этап эмиграции был связан с событиями Смутного времени и шведским военным присутствием в Новгородских землях. В 1609-1616 гг. на шведскую службу при различных обстоятельствах перешли Федор Аминов, Григорий и Василий Аполловы (Опалевы), Федор и Василий Бутурлины, Семен Боборыкин, Михаил Клементьев, Григорий Негановский, Ждан Максимов, торговые люди Томила Пристальцов и Иван Харламов. После Столбовского мира 1617 г., когда часть Новгородских земель отошла к Швеции, туда переселились помещики, владевшие имениями в этих землях, так называемые «ингерманландские бояре» Калитины, Клементьевы, Аполловы, Морат-Пересветовы.

По-разному сложились их судьбы в Швеции. Одни получили шведское дворянство, и их потомки до сих пор живут в Швеции. Роды других быстро угасли. Третьи не прижились в Швеции и искали удачи в других странах. Были и такие, кто возвращался. Некоторые обрели на чужбине трагический конец: по приговору суда был казнен Григорий Котошихин, собственными крестьянами был убит Николай Дмитриевич Овцын. Бесследно исчезли в тюремных застенках Афанасий Сабуров и Афанасий Шемякин.

Афанасий Васильевич Шемякин появился в Стокгольме в конце июня 1573 г. и был принят королем Юханом III. Он рассказал ему о том, что кровавый и немилосердный царь недавно жестоко расправился с частью своих подданных, после чего многие русские бояре бежали в Польшу и Литву, он же решил бежать в Швецию. Объявив о своем желании поступить на службу к Юхану III и принеся ему клятву, он рассказал ему о русских делах, в частности, о подготовке Крыма к большой войне против Русского государства. В это время шведский король обсуждал с государственным советом вопрос о продлении перемирия с Россией. Государственный совет склонялся к тому, чтобы продлить перемирие, король был за продолжение войны. Возможно, информация Шемякина о событиях на южных российских рубежах была учтена при принятии решения о возобновлении военных действий.

7 августа в обращении к войскам Юхан III отметил, что военная мощь русских ослабла из-за татарского вторжения и бегства русских людей за границу от кровавого царя, погубившего много своих подданных. В качестве примера он назвал бежавшего в Швецию Афанасия Шемякина. Незадолго до этого король назначил Шемякину щедрое денежное и продовольственное содержание. Только вина из королевских погребов он получал столько, сколько не получал никто (более 5 литров рейнского вина ежедневно). За ним было закреплено 7 слуг и выделено 10 лошадей из королевских конюшен. Столько лошадей не было ни у кого из придворных.

В судьбе Шемякина самое непосредственное участие принимал переводчик Пэр Йонссон, часто посещавший Россию в составе шведских посольств при Эрике XIV и Юхане III. Возможно, во время одной из таких поездок они и познакомились, и не исключено, что именно Йонссон способствовал бегству Шемякина в Швецию.

Юхан III рассчитывал при содействии Шемякина получить не только Нарву, но и крепости в Ингерманландии. С его помощью он надеялся склонить на свою сторону русских воевод этих крепостей. 23 июля он обратился с открытым письмом к русским князьям, воеводам, наместникам, архиепископам, епископам, игуменам, монахам, дворянам, детям боярским, стрельцам, купцам и простому народу:

«Нам стало известно, что вы живете в большом бесчестье и рабстве под властью вашего господина Великого князя московского. Он называет себя христианским государем, но поступает с вами как нехристианин и подвергает мучениям вас, ваших жен и детей… Чтобы прекратить это, вы можете предаться нам, чтобы служить нам, и вы должны сделать это так, чтобы в наши руки перешли такие города, как Нотебург, Кексгольм со всей Карелией, а также Копорье, Ям и вся Ингерманландия, а также Ивангород со всеми владениями царя в Ливонии. А наместники и воеводы, под чьей властью находятся сейчас эти города, получат двойные владения и содержание до конца жизни по сравнению с тем, что они имеют сейчас от великого князя. К тому же они сохранят свои нынешние владения, которые со временем будут увеличены, если они будут верно служить нам.

Если же другие более отдаленные города, такие как Новгород и Псков… по собственной воле отрекутся от клятвы и службы, которые они принесли московскому Великому князю, и поклянутся верно и честно служить нам и если они захотят иметь нас своим господином, то все наместники этих городов сохранят за собой эти города до тех пор, пока они живы. После же того, как они перейдут в наше владение, мы будем назначать в них русских наместников, рожденных в России.

Вы ведь знаете доверенного придворного великого князя Афанасия Васильевича Шемякина. Он прибыл сюда, в Швецию, чтобы служить нам, и мы оказали ему наши большие королевские милости, и мы не будем силой отвращать его от его религии, в которой он жил до сих пор. Также и вас, если вы захотите перейти на службу к нам, мы не будем силой обращать в другую веру… Так зачем же вам терпеть такую жестокость, нехристианскую тиранию и жалкую смерть? Не лучше ли уйти к нам, христианскому господину, от такой большой жестокости? Вы можете действительно без всяких обиняков не опасаться какого-либо коварства или лжи. И вы можете предаться нам, христианскому господину, вместе с вашими женами и детьми. Тех же, кто не подчинится нам добровольно, мы вместе с нашим войском покараем огнем и мечом самым ужасным образом».

Это письмо, хранящееся в Государственном архиве Швеции, написано на русском языке и скреплено королевской печатью. Очевидно, в его составлении участвовали Пэр Йонссон и Афанасий Шемякин. По приказу короля Афанасий от своего имени написал письма воеводам Нотебурга, Кексгольма, Нарвы и Витгенштейна с призывом перейти на сторону шведов. Шведское правительство использовало русских перебежчиков так же, как литовское, которое с помощью Т. Тетерина, М. Сарыхозина и А. Курбского пыталось призвать к неповиновению и склонить на свою сторону русских бояр и воевод.

Таким образом, Юхан III использовал Афанасия Шемякина не только как источник информации, но и как аргумент в пропаганде, направленной как на шведов, так и на русских. Он рассчитывал также, что письма перебежчика, попав к Ивану Грозному, возбудят его подозрения, следствием чего будет усиление репрессий, что в свою очередь будет способствовать переходу русских людей на его сторону.

В августе 1574 г. Шемякин со своими слугами переехал в Вестерос. В 1575 г. в его отношениях с Юханом III происходит перелом. Очевидно, король начинает подозревать Афанасия в том, что тот прибыл в Швецию по поручению царя, чтобы отравить его вместе с женой и детьми. Весной

1576 г. король в беседе с Йонссоном относительно Шемякина высказал мнение, что подобные слухи имеют под собой почву, и дал распоряжение усилить надзор за ним.

Подозрения против Шемякина, очевидно, не подтвердились, но и доказать свою невиновность он не мог. До конца 1577 г. он содержался в замке в Вестеросе. Режим его содержания не был особенно строгим: дверь в его помещении не запиралась, так что днем он мог выходить из замка; у него был слуга, который готовил ему пищу, он получал довольно приличное содержание. В 1578 г. он, очевидно, находится в Стокгольме, а в следующем году был переведен в Вадстену.

В ноябре 1580 г. Понтус Делагарди взял Корелу. В своем донесении королю он сообщил, что перешедшие на сторону шведов Иосиф Семенский и Афанасий Сабуров открыли ему, что боярин Афанасий Шемякин послан царем в Швецию для того, чтобы отравить короля. В марте 1581 г. Семенский и Сабуров прибыли в Стокгольм, чтобы лично подтвердить королю измену Шемякина. После беседы с ними Юхан III приказал ужесточить режим содержания Шемякина в Вадстене: лишить его свободы передвижения и перевести на хлеб и воду. Теперь в милости у него были Семенский и Сабуров. Весной 1585 г. они по поручению короля поехали в Кексгольм, чтобы привести население уезда к присяге Шведской короне.

Вскоре королю стало известно о тайных сношениях Сабурова с боярами в Ореховецком уезде. Он приказал Делагарди провести следствие над ним. С этого времени имя Афанасия Сабурова не встречается в списках на получение содержания. Известно, что в 1586 г. какой-то русский боярин по имени Афанасий находился в заключении в Кальмаре. Это мог быть как Сабуров, так и Шемякин. Иосиф Семенский упоминается в источниках как переводчик. После 1597 г. он вернулся в Россию.

В июне 1588 г. король пишет дворцовому коменданту в Стокгольм о том, что Шемякин в чем-то проштрафился, и предписывает допросить Шемякина под пыткой о причинах его появления в Швеции. Из письма неясно, в чем состояла вина Шемякина; возможно, он пытался бежать. За такую провинность в 1576 г. был казнен шотландский капитан Гильберт Бальфур. Письмо короля обрекало Шемякина на пытки и мучения. Подобно Ивану Грозному, Юхан находил удовольствие в изобретении мучительных казней для тех, кого он подозревал в заговоре против себя.

После 1588 г. имя Афанасия Шемякина больше не встречается в документах; возможно, вскоре после этого письма короля он был умерщвлен. Вполне вероятно, что он не был замешан в каких-либо кознях Ивана IV против Юхана III, и его бегство в Швецию не было спланированной царем акцией возмездия. Нельзя исключить и того, что царь сам распространил слухи о нем, чтобы расправиться с перебежчиком руками своего соперника – шведского короля.

Литература:

Арсеньев С.В. Русские дворянские роды в Швеции//Летопись Историко-родословного общества в Москве. Вып. 2. М., 1905; Новицкий Г.А. Новые данные о феодальном землевладении в Прибалтике в период Ливонской войны//Вопросы истории. 1956/4; Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964; Lind J. De Ingermanlandske «Ryss-Bajorer»: Deres soziale och genealogiske baggrund // Gentes Finlandiae. Helsingfors, 1984; Hjärne H. Ett ryskt bref af Johan III // Historisk tidskrift. 3. 1883; Pontus de la Gardie bref till Kongl. Maj: t. 7 Nov. 1580 // Handlingar rör. Skandinaviens historia XXXVI. Stockholm, 1855; Oedesberg F. Om den ryske ofverlöparen bojaren Afanasius Was. Sjemjakin (1573-1588) // Tidsbilder ur 1500-talets Svenska hafder. Stockholm, 1896.