Текст книги "Ищи свой талант"

Автор книги: Геннадий Воробьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Философ Б.Рассел утверждал, что все конечное принадлежит науке, а все догматы за пределами конечного знания принадлежат теологии; «ничейную землю» между ними занимает философия, когда якобы доводы ученого начинают носить спекулятивный характер, а доводы богослова никого не убеждают. Однако клирингисты сказали, что это не так.

Во-первых, кто такой философ? По мнению Ч.Диккенса, философы – те же люди, только в доспехах. По более современным утверждениям, наука создает картину мира, философия вырабатывает мировоззрение.

Заглянем в профессиограмму. Философ мыслит синтетико-аналитически. По умению обобщать понятия он уходит далеко вперед, позволяя только юристу несколько приблизиться к себе. По умению анализировать он также идет впереди. Но логика мышления у него «хромает» по сравнению со всеми интеллигентными профессиями, за исключением педагогов, у которых она самая низкая. Далее, у среднестатистического философа относительно хуже развито абстрактное мышление, что характерно в целом для гуманитариев и педагогов. Вообще философ, по данным ИСТ, обнаруживает много общего с филологом, теологом и педагогом, причем слабая логика мышления приближает его к педагогу, а неумение абстрактно мыслить – к филологу и педагогу. (Как и другие профессионалы, философы в чем-то выигрывают и в чем-то проигрывают по сравнению с другими.)

Таким образом, философы занимают удобное краевое положение и благодаря этому могут охватывать своим взором всех и все. Отсюда к синеющему горизонту уходят горы и долы, тучные и дремучие «нивы» профессий. Тучные, потому что каждая профессия – это ресурс, делающий вклад в научно-технический прогресс. Дремучие, потому что все просто и ровно лишь издалека. Возможности каждой профессии еще не вскрыты и не использованы. И чтобы по-настоящему их использовать, нужно сначала изучить географию профессий.

Вот слева, совсем близко от «Философии» раскинуло свои владения «Право». Правее от нее, на горе,– «Филология». Еще правее, на равнине,– «Педагогика». За «Филологией», в котловине,– «История» (ее не видно отсюда). За долиной снова гора, самая большая,– «Экономика». Если через нее перевалить – попадешь в «Теорию», «Эксперимент», «Технологию». Из «Технологии» прямой путь в «Искусство». Но это настолько далеко отсюда, что, как ни приглядывайся, ничего не увидишь сквозь голубую дымку горизонта.

Как оказалось, география профессий разрешает пользоваться выражениями «дальше», «ближе», «правее», «левее», «выше», «ниже». Это трехмерное пространство.

Когда путешествуешь по этой пересеченной местности, сразу бросается в глаза, что здесь нет государственных границ в известном нам смысле .и одна страна постепенно переходит в другую. Как на этнографической карте, аккуратно раскрашенной цветами разных национальностей, которые тем не менее живут вместе, кое-где доминируя одна над другой. Правда, в каждой стране свои законы и традиции: одни (фармацевты, врачи, юристы) живут исключительно замкнуто, другие настежь раскрывают двери своего дома, сами охотно ходят в гости и при случае не прочь сменить одну профессию на другую.

Профессия – как стул: неудобно сидеть на двух сразу, лучше сидеть на одном, и можно пересаживаться, совмещая профессии, но фактически специализируясь в какой-то одной.

Отправляясь в путешествие по Земле профессий, необходимо определить главные ориентиры, чтобы не заблудиться. Всего все равно не увидишь, но важно увидеть самое главное, и, кто знает, может и столкнешься па проселочной дороге с одним из своих талантов.

Сначала наш путь из «Философии» лежит в «Право», мимо горы «Филология».

Филологи умеют неплохо синтезировать понятия, уже логически рассуждают и анализируют, совсем не умеют мыслить отвлеченно. Когда возник спор между «физиками» и «лириками», филологам не везло. Даже дети 60-х годов считали филолога фантазером, женственным, добрым, ненадежным и социально менее ценным, чем физик, математик, инженер. Последние в их представлении – жесткие, умные, холодные, мужественные, надежные и в социальном отношении более ценные люди. Сейчас «лирики» вышли из «загона», и поступать в гуманитарные вузы становится труднее, чем в технические.

Обследование, проведенное социологами, показало, что ученые-филологи, как ни странно, относительно редко вступают в брак, а если вступают, то поздно, часто не имеют детей (40 процентов специалистов по античной литературе бездетны) и очень редко разводятся не в пример философам. Между тем представители точных наук вступают в брак относительно рано, имеют семьи среднего размера и также редко разводятся (за исключением физиков). Своеобразное положение между ними занимают биологи: они вступают в брак позже вторых, имеют большие семьи и часто их разрушают. Но все карты путают математики, обнаруживая сходство в этом отношении больше с филологами и меньше с физиками.

«Право» примостилось в долине между склонами «Филологии», котловиной «Истории» и горной страной «Экономикой». «Право» населяют юристы, фармацевты и даже священнослужители, то есть все те, чья профессиональная деятельность зиждется на вере и черно-белом раскрашивании понятий.

Религия – это вера, ритуалы, довольно жесткая административная иерархия, интересы, направленные скорее вовнутрь своего клана, чем вовне, поиски путей в душу каждого человека. Одна из отличительных особенностей человека – формулировать и решать проблемы. Но не все проблемы сразу решаются, и тогда на сцену выходит религия. Наука наступает, открывая новые горизонты, религия отступает, разбивая свой лагерь у этих горизонтов, где до нее трудно дотянуться. А когда до нее все-таки дотягиваются, она встречает науку с распростертыми объятиями, расхваливая на вселенских соборах достижения НТР.

От служителя религии требуют смирения, бдительности, преданности и служения цели, направленной в будущее (земное или загробное). Он должен уметь синтезировать понятия и логически мыслить, сначала верить, потом поучать и уже потом пускать вход интуицию и анализ.

Самый близкий сосед «Права» – «История»: здесь ценится умение логически мыслить, анализировать, синтезировать, классифицировать и описывать. Здесь самые лучшие поэмы – хронология, лоция морей, систематика трех царств – животных, растений и минералов.

За «Историей» начинается горная страна «Экономика»: на правом склоне живут торговые работники, на левом – собственно экономисты, на самой вершине – финансовые работники, бухгалтеры. Экономист мыслит логически, конкретно, хорошо считает, как, впрочем, и все жители этой страны Учащиеся торговых школ прежде всего хорошо считают, а потом логически думают: эти качества пропорционально улучшаются у продавцов со стажем, причем практика вырабатывает также умение запоминать и конкретно мыслить. Дипломированные торговые работники считают и логически мыслят еще лучше, потом они умеют анализировать и синтезировать, а по памяти и конкретному мышлению мало отличаются от продавцов.

Как видим, экономика – это прежде всего умение считать. Считают здесь деньги. С деньгами имеют дело не только финансовые и торговые работники. К деньгам имеют отношение все. Американский писатель Т.Уайзман в книге «Денежный мотив» проклассифицировал людей по их отношению к деньгам.

Существуют «романтики» – им нужны деньги для осуществления, пусть даже невероятной, детской мечты: так Дюма сначала выдумал, а потом построил замок «Монте-Кристо», но вынужден был сразу продать, поскольку копить деньги не умел.

«Деловые» люди много работают, держатся в тени общественной жизни, но пользуются всеми ее благами, иногда их имена становятся известными – Рокфеллер, Ротшильд (не думайте, что миллиардеры только тратят деньги – они их «делают», а делать это непросто).

«Собиратели» – часто скряги, их увлекает сам процесс «деланья»; здесь сразу приходит на ум имя отца Горио.

«Энергичные» пользуются любым удобным случаем, чтобы сорвать куш.

«Мошенники» делают деньги путем махинаций и балансируют на грани закона и беззакония.

«Игроков и неудачников» привлекает риск получить или потерять все.

И наконец, «неигроки» – увлеченные своей профессиональной деятельностью и легко отказывающиеся от денег (к числу их принадлежат А.Эйнштейн и

Ж.-П.Сартр).

Глубоко в ущельях горной страны живут племена, имеющие мало общего с экономистами, как, впрочем, и с другими. Это медики, биологи (поближе к священнослужителям) и психологи (поближе к священнослужителям и экономистам).

В профессии врача есть что-то от многих специальностей: он немного экспериментирует (экспериментаторы живут сразу за горами), используют рецептурные приемы (технологи живут тоже недалеко, рядом с экспериментаторами), верят в свою миссию (священники от них совсем близко) и уже потом полагаются на интуицию и анализ: (теоретики и артисты достаточно далеко).

Мы часто отождествляем врача с ученым, но между ними существует много различий. Врач опирается на аналогии и прецеденты, старается включить неизвестное в уже известное; ученый поступает наоборот, используя известное для получения неизвестного. Врач старается всегда быть правым, ученый сомневается. Медицина ищет новые, но тривиальные факты, наука – новые идеи.

На отрогах горной страны и в долинах расположены четыре страны: слева – «Эксперимент», за нею – «Теория», прямо – «Технология», справа – «Искусство». «Эксперимент» и «Теория» образуют федерацию собственно «Науки».

Ученый сначала анализирует, потом полагается на интуицию, потом непонятное старается сделать понятным и потом уже верит. (Фома Неверующий стал бы покровителем ученых, если бы они побольше верили.) Служителя науки отличает от других пять признаков: преданность науке, беспристрастность, терпимость к инакомыслию, обязанность информировать других о своей работе и играть социальную роль.

Когда-то науку делали «затворники» (очень часто монахи), потом «утонченные любители» – аристократы, в свободное от светских занятий время. С установлением капиталистических отношений в науку пришли «нищие профессионалы» – разночинцы, сделавшие ее своей профессией. Потом наступила эпоха «владетельных князей», когда науку поделили на множество наук и научных дисциплин, во главе которых утвердились лидеры, авторитеты, главы научных школ – одним словом, «князья».

Сейчас полным ходом идет процесс «демократизации»: ломаются межотраслевые заборы, каждый «пасется» в «чужих» владениях, развивается кооперация. В результате обнаруживается, что наука – далеко не единое и очень даже делимое целое: существуют настоящие науки, почти настоящие, науки, да не очень, науки по названию. Некоторые из их наводят на мысль о пустыре рядом с нарядной улицей, где начали что-то строить, потом «законсервировали» стройку и совсем забыли о ней. Другие часто уподобляются вполне приличным с фасада домам, где за прочными замками парадных дверей течет своя обособленная жизнь в лучших традициях домостроя. И когда стали сносить заборы и открывать двери, обитатели получили возможность заглянуть друг к другу, изумиться и нащупать пути к сотрудничеству.

Природа не знает, что в ней открывают законы и раскладывают ее по отраслевым полочкам. Просто так удобно ученым, прорубающим в скале знаний ступени, которые по мере подъема обрушиваются. Наука развивается путем смены парадигм. (Парадигма – комплекс представлений на основе известных науке фактов.)

В первую очередь собираются факты, подтверждающие существующую парадигму, а факты, противоречащие ей, отвергаются. Но когда последних становится слишком много, на основе их строится новая парадигма, утверждающая свое господство. Поэтому, работая на переднем крае науки, ученые-теоретики стараются не подтверждать, а, как говорят, «фальсифицировать» теории, вскрывая их внутренние противоречия.

Ученые, открещиваясь от религии, испытывали ее влияние, когда «скромно прислуживали творящей природе». Потом они пытались лишить природу жизни и чувства, сводя ее законы к действию мертвых, «восхитительно остроумных автоматов». Некоторые и сейчас еще верят в «Порядок Природы», который якобы можно обнаружить в самой мельчайшей детали. И когда научная дисциплина замедляет свой наступательный бег, это влияние ощущается сильнее.

Но есть у науки собственные враги. Один из них – П.Файерабенд – специалист по истории науки и методологическим проблемам научного знания. В детстве в Вене отец водил его по второразрядным ресторанам и заставлял петь за кружку пива. После окончания школы Файерабенд поступил в оперную студию, во время нацистской оккупации был призван в вермахт, в чине офицера воевал в России, ранен в ягодицу, хромает, Учился в Веймарском театральном институте, потом в Венском университете. Преподавал в Бристоле, Вене, Лондоне, Берлине. Стяжал себе славу как хулитель науки.

По его мнению, наука развивается потому, что ученые отбрасывают рациональные правила, руководствуясь девизом «Все средства хороши», успех в науке зависит от хитроумных уловок, риторики и пропаганды. Великим пропагандистом, как он считает, был Галилей, который писал не по-латыни, а по-итальянски, слог его был убедительный, он рекламировал свои убеждения, скрывал ошибки, заново переписал биографию Коперника для церкви. Глупейшие методы и смехотворные результаты чисто окружаются в науке ореолом превосходства, и вообще ученые получают социального внимания больше, чем того заслуживают. О нем написан даже научный труд «Пауль Файерабенд: наука и анархист».

Ближе всего к «Науке» лежит «Технология».

На самой границе этих двух стран обитает интересная «народность» – рабочие рационализаторы, сочетающие автоматизм профессиональных действий с творческим мышлением. Они проявляют явный интерес к механике и технике, более активны, уверены и трудолюбивы. В свободное время любят мастерить, фотографировать, копаться в саду. Довольно редко смотрят по телевизору футбол. Половина из них всегда размышляет, и хорошие творческие идеи приходят во время раздумья. Одна треть увлекается время от времени, и идея посещает их во время увлечения, реже потом. Четырнадцать процентов напрягаются, решая технические задачи, и решение чаще приходит потом. Еще ближе к «Технологии» новаторство, которое заключается в умении организовывать свои действия, оттачивать их автоматизм так, чтобы мелькание рук текстильщицы и пальцев машинистки завораживало.

Главное в технологии – рецептурность, которая далее, по дороге к «Искусству», становится более «искусством» (не «изящным», а практическим, инженерным – во Франции до сих пор существует должность «инженер искусств и мануфактур»).

Когда-то наука существовала вне практики, и ученый, находясь в стороне от общественных нужд, пытался осмыслить и свести в систему то, что видел вокруг себя. Первые практические искусства – магия, алхимия, астрология – именовали себя науками и в лучшем случае стимулировали развитие настоящих наук.

Промышленная революция в Англии – это деятельность самоучек: цирюльника Р.Аркрайта, кузнеца Т.Ньюкомена, лаборанта Дж.Уатта. Англия приняла концепцию «сначала практика, потом наука» и поплатилась за это, передав лидерство технического прогресса в середине XIX столетия Германии.

И сейчас взаимоотношения между «Наукой» и «Технологией» до конца еще не определены. Наука утверждает, что любая научная идея в конце концов находит практическое применение, но чем ценнее, фундаментальнее идея, тем дольше во времени путь ее реализации. Практика хотела бы получать научные решения «сию минуту», причем получать «на тарелочке» – в готовом для реализации виде. Она даже апеллирует по этому поводу к общественности и соблазняет ученых ассигнованиями. В последнем случае «под проблему» создается научно-исследовательский институт, набираются штаты.

Через дизайн, техническую эстетику, декоративное и прикладное искусство «Технология» переходит в собственно «Искусство». Художники живут на отшибе, почти так же, как философы, только с другой стороны. Между ними в четыре раза меньше сходства, чем между историками и юристами.

Проходя весь путь от «Науки» через «Технологию» в «Искусство», начинаешь понимать сложный характер взаимоотношений между этими двумя составляющими человеческой культуры, еще более сложный, чем между «Наукой» и «Технологией». Наука основывается на истине, искусство – на вымысле. Художники верят в эмоциональную силу искусства и хранят свои профессиональные секреты. Большинство из них игнорирует труды по искусствоведению и эстетике, считая, что это не имеет к ним прямого отношения, хотя при случае не прочь прокомментировать свои и чужие произведения. Науку больше ценят и лучше финансируют, чем искусство. В отношении науки публика признает свою некомпетентность, тогда как в искусстве каждый считает себя знатоком.

Как полагает социальная кибернетика, художники испытывают постоянное и сильное влияние науки и техники. Теория относительности наложила свой отпечаток на футуризм, развитие механики способствовало появлению конструктивизма, когда изобрели автомобили и самолеты, появился экспрессионизм, физики-ядерники с удивлением увидели свой мир на полотнах абстракционистов, а биологи-молекулярщики – в произведениях «оп-арта» (абстрактного искусства, основанного на оптических эффектах); что касается кибернетики, то она основала новый вид искусства – машинную графику, первые художественные выставки которой прошли в 70-х годах.

«Наука» и «Искусство» общаются между собой не только через «Технологию». Ученых и художников связывает то, что труд их творческий, работают они над тем, что их интересует, испытывают нечастые минуты вдохновения и экстаза, готовы к тому, что их оценят после смерти. Ученые-теоретики чаще, чем практики; посвящают свободное время искусству. В этом отношении их более всего привлекает исполнительское мастерство, за которым идут изобразительное искусство и ваяние, прикладное искусство, художественная литература, и очень редко можно встретить математика-композитора.

Среди художественных талантов изящное искусство (живопись, архитектура, скульптура) чаще сочетается с литературой и прикладным искусством, прикладное искусство, в свою очередь,– с изящным, литература – с изящным и прикладным.

Юноши, поступающие в театральный вуз, отличаются хорошо выраженным творческим потенциалом, широким кругом интересов и «артистичностью» поведения. Они чувствительны, впечатлительны и эмоциональны; их переживания оригинальны и наивны. Очень интересуются всем, что касается личных взаимоотношений, дружбы и любви. Могут быть эгоцентричными, самолюбивыми и обидчивыми. Явно любят порисоваться. По сравнению с девушками более живы, коммуникативны, непринужденны и разговорчивы.

Девушки отличаются таким же широким кругом, интересов, они чувствительны, впечатлительны, часто тревожны и мнительны, оригинальны в своих суждениях, «театральны» в действиях, причем импульсивность может сочетаться с активностью и хорошим самоконтролем. Они легко приспосабливаются к меняющимся условиям и могут жить «на колесах». Некоторые из них страдают негибкостью и некоммуникативностью даже в узком кругу.

Из «Искусства» длинный путь возвращает нас в «Философию» мимо «Экономики», «Истории», «Филологии», через «Педагогику». Этот путь не только длинный, но и плохо изученный, таинственный. Таинственный, потому что готовит сюрпризы. Один из таких сюрпризов – «Суеверия»: не страна, потому что там нет «государственности» – профессионализма, а население состоит из кочевников, рыскающих на границах суверенных стран.

Не оправдались предсказания материалистов XVIII века и позитивистов XIX века, что прогресс науки и всеобщая грамотность уничтожат суеверия. Они по-прежнему живут и кое-где процветают, правда меняя свою личину.

Кочевники «Суеверий» стараются поразить слабое место «Науки», скандируя шуточное высказывание: «Мы не можем ждать милости от природы после того, что мы с ней сделали», и напоминая крылатые слова Ф.Бэкона: «Знания – сила», который понимал это в смысле угрозы бесконтрольного использования достижений науки.

Перед «Педагогикой» дорога из «Искусства» раздваивается: скорее тропа, чем дорога, извиваясь, уходит по склонам «Филологии» к «Праву».

Последняя остановка на нашем пути «Педагогика». От нее ближе всего до «Филологии», чуть дальше – до «Философии», еще дальше – до «Права» и «Истории», а до остального совсем далеко. Очень мало общего у педагога с художником. Художник мыслит логически, хорошо ориентируется в двухмерном пространстве. Мышление учителя более синтетическое, чем аналитическое и совершенно иеабстрактное.

Педагогика – старая, почтенная область общественной деятельности, но все еще оставляющая желать лучшего.

1 сентября «Пионерская правда» опубликовала репортаж с пресс-конференции школьников. На вопрос «Хочется ли тебе быть отличником?» присутствующие дали следующие ответы:

– Хочется, но мне для этого нужно много времени, а я хочу музыкой заниматься и в спортивную школу ходить.

– Да, хочу, тогда буду всем помогать.

– Только для мамы. Чтобы она перестала мне ставить в пример соседского мальчишку.

– Конечно, нет. Все отличники – зубрилы.

– Знаете, как тяжело быть отличником? Учителя без конца восхваляют отличника, словно он не человек, а ангел. «Берите пример с такой-то. Посмотрите, как пишет такая-то...»

– Отличницей я быть не хочу. Отличник привыкает к тому, что он лучше других, смеется над теми, кому трудно. К сожалению, я знаю только таких отличников. Может быть, есть и другие?

Однажды я присутствовал на чествовании академика. И как всякий старый человек, он вспоминал свою молодость, своих друзей, которых уже осталось немного. Потом сказал: «Для меня до сих пор остается загадкой: все мои старые школьные друзья довольно посредственно и неровно учились в школе, А вот отличники, которых нам вечно ставили в пример, куда-то все подевались, куда – ума не приложу». Не слишком ли педагогика увлекается отличниками?

Известный ученый, профессор Калифорнийского университета Д.Гован, заявил: «Условия выживаемости человечества – творческий потенциал, который сохраняется, несмотря на препятствия со стороны семьи, церкви и системы обучения».

Этим не ограничиваются проблемы педагогики, и мы еще их коснемся.

В институте повышения квалификации на северо-западе Москвы директора музеев долго стояли перед профессиональной картой, раскрашивая и оживляя ее силой своего воображения. А между тем это была всего лишь матрица с цифрами расстояний между профессиями.

Шел эмоциональный разговор о профессиях будущего, перекраивании профессиональной карты, охране профессиональной среды.

Бушует научно-технический прогресс. Меняются отраслевая и профессиональная структуры общества. Уменьшается в народном хозяйстве удельный вес сельскохозяйственной сферы; возрастал, приостановил свой рост и будет уменьшаться благодаря сплошной механизации и комплексной автоматизации удельный вес промышленной сферы; наращивает темп третья производственная сфера – производство услуг.

Несколько процентов валового национального продукта развитых стран расходуются на науку, причем 15 процентов этой суммы идет на фундаментальные исследования (чистую науку), 25 – на прикладные и 60 – на разработки. В возрастной группе 25—35 лет численность имеющих высшее образование уверенно идет от четверти к половине. На производстве и в торговле все чаще можно видеть научного работника, совмещающего теорию с практикой. В среднеспециальных учебных заведениях все чаще можно встретить преподавателей вузов и профессоров. Неграмотный и малограмотный рабочий стал грамотным и начинает становиться рабочим с высшим образованием.

В этих условиях крайне необходим профессиональный клиринг. Как от десятков профессий, имеющих профессиограммы, перейти к сотням, тысячам, десяткам тысяч. Как освоить этот дикий край и использовать в личных и общественных целях его сказочные богатства.