Текст книги "Музыкант-3 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Услышал я и 'Albert Dock'. Очень даже мелодичная вещь, причем, как сказал Джон, на альбоме в записи будут добавлены звуки дока – от сирены буксировщика до крика чаек.

После репетиции ко мне буквально подбежал Магомаев, протягивавший фотоаппарат.

– Егор, будь другом, сфотографируй меня вместе с 'The Beatles', пока они не уехали.

Брайан был не против, да и 'Битлы' с радостью согласились попозировать, и тут же к ним выстроилась настоящая очередь, преимущественно из молодых артистов, которые мечтали сфотографироваться с легендарными музыкантами. Директор ДК и еще несколько аборигенов также не отказали себе в удовольствии запечатлеть себя рядом с ливерпульской четверкой. Причем все на тот же фотоаппарат Магомаева. Муслим в итоге даже пошутил, что с каждого будет брать мзду.

– 100 рублей за снимок в компании группы 'The Beatles'!

Понятно, что шутил, но уверен, что некоторые и больше выложили бы за такую фотографию.

– Товарищи, а вы куда?!

– Да нам бы у товарищей из Англии автограф взять…

Я невольно повернулся на звук знакомого, с хрипотцой, голоса. Ничего себе, да это же молодой Высоцкий, а рядом с ним мнется такой же относительно юный Золотухин. И на их пути стеной встал квадратный администратор Дома культуры, разве что руки не раскинул в стороны.

– Не положено, товарищи!

И принялся теснить их сторону, обеспечивая таким образом 'битлам' свободный проход. На лицах обоих актеров проступило разочарование.

– Эй, Джон, – окликнул я Леннона на английском. – Не могли бы вы с ребятами оставить автограф вот этим двум людям?

– Да без проблем, Егор! – улыбнулся музыкант и повернулся к Высоцкому и Золотухину. – Есть ручка или карандаш?

Я тут же перевел им вопрос Леннона, и оба моментально извлекли из внутренних карманов пиджаков карандаши, только у Высоцкого был простой, а у Золотухина химический. Про ручку Джон, наверное, зря спросил. У них там шариковые ручки уже вошли в моду, а у нас в стране это пока в диковинку. Но как бы там ни было, вся ливерпульская четверка расписалась химическим карандашом на небольшом плакате со своим изображением.

– А могли бы и сфотографироваться, – подначил я актеров, глядящих вслед уходящим 'битлам'.

– Да мы уж не стали наглеть, – пробормотал Высоцкий. – Хотя фотоаппарат на всякий случай Валерка прихватил… Слушай, ты же ведь Мальцев! А с тобой можно сфотографироваться?

– Да легко, – снисходительно улыбнулся я и окликнул Магомаева. – Муслим, будь добр, на эту камеру щелкни нас троих… Давайте я в середку встану. Готово? Еще дубль сделай на всякий случай…. Ага, спасибо. Ну что, товарищи артисты, удачи на вашем нелегком актерском поприще, хороших ролей в театре и в кино!

Пожав им на прощание руки, я прислонился к стенке, глядя на проходящих мимо артистов. Вот же ведь, пока Высоцкий и Золотухин друзья, а годы спустя произойдет размолвка. Вроде бы из-за роли Гамлета, хотя кто его знает, как на самом деле все было… А вообще приятно, что они почли за честь не только у 'битлов' автограф взять, но и со мной сфотаться. Блин, они-то себе фотки сделают, а я что же, без фотокарточки останусь? Ну я балда, надо было, пользуясь случаем, хотя бы обменяться телефонами. Глядишь, и знакомство завязалось бы. Ладно, чего уж после драки кулаками махать. Не последний день живем, пересекутся еще, дай Бог, пути-дорожки.

Глава 4

Фанаты прознали, где остановились 'битлы', и неудивительно, что напротив входа в гостиницу 'Москва' постоянно тусили группки молодых людей. В основном, понятно, старшеклассники и студенты. Для первых учебный год только-только завершился, и сегодня, 1 июня, они с чистой совестью торчали возле отеля. Вторые еще до конца июня по идее должны сдавать сессии, защищать курсовые и дипломные работы, а там можно и в составе стройотряда куда-нибудь отправиться, заработать на карманные расходы. Но, видно, самые отчаянные на все плюнули ради своих кумиров, в надежде лицезреть их во время выхода из гостиницы и отправки на стадион им. Ленина.

Наивные… Они бы уже по мизерному количеству милиционеров могли бы догадаться, что и 'битлы', и мои ребята вместе со мной покинут гостиницу через служебный ход, к которому подадут автобус. В Лужники мы отправимся одним рейсом, а у поклонников будет возможность увидеть ту же ливерпульскую четверку только через стекло автобусного окна. Это еще пусть скажут спасибо, что стекла без тонировки, которая пока в СССР присутствует только на лимузинах партийных лидеров.

Своих 'серпасто-молоткастых' музыкантов я встретил в фойе, где они уже сидели наготове в обнимку с инструментами. Диана о чем-то мило трепалась на английском с приставленным к нашей группе и 'битлам' куратором – мужчиной неприметной внешности с усиками и выбритыми до синевы щеками и подбородком. Отдаленно он напомнил мне Джохара Дудаева. Почему-то мне показалось, что куратор имеет отношение к органам, которые себя предпочитают не афишировать. Прислушавшись, я понял, что наша лидер-гитаристка интересуется стадионом, на котором предстояло выступать сегодня вечером. Мне-то все как-то недосуг было объяснять, мол, стадион и стадион, 100 тысяч вроде как влезают при желании.

– Как вы, готовы? Пообедать успели?

На мой вопрос все ответили утвердительно. Куратор добавил, что ждем 'битлов', они должны спуститься с минуты на минуту.

– А что, кстати, с культурной программой для английских гостей? – по-русски спросил я собеседника. – Нет информации по этому поводу.

– Насколько я знаю, завтра и ваш коллектив, и 'The Beatles' осматривают Третьяковскую картинную галерею, затем намечена экскурсия в Кремль с посещением Оружейной и Грановитой палат, а вечером их ждут на правительственном концерте дважды Краснознаменного Академического ансамбля песни и пляски Советской Армии имени Александрова, – отчеканил куратор.

– В Оружейной палате, говорите, побывают… А что, дадите Джону Леннону шапку Мономаха примерить? – с самым серьезным видом поинтересовался я. – А то он мне уже все уши прожужжал с этой шапкой.

Куратор, похоже, мою шутку воспринял всерьез. На его доселе непроницаемом лице появились признаки растерянности.

– Это ценный экспонат, кто же разрешит…

– Ну нет так нет, – успокоил я его. – Как-нибудь объясню Джону, хотя все равно расстроится парень. А что, на концерте хора Александрова, раз уж он правительственный, ожидаются высшие лица партии?

– Не имею информации, – нахмурился куратор, вновь включив чекиста.

Хм, думается, в звании он никак не меньше майора, вряд ли капитан или тем более лейтенант так свободно владеют английским, да еще и удостоились бы чести сопровождать всемирно известный коллектив. Хотя хрен их знает, это же такая контора, там может быть все, что угодно.

О, а вот и 'битлы' пожаловали со своим продюсером. Кстати, в следующем году его не станет, умрет от передоза то ли наркотиков, то ли снотворного. Где-то даже читал, что у Леннона и Эпстайна был короткий роман, о сексуальной ориентации Брайана поведали биографы группы. Лучше о его грядущей кончине не думать, все равно ничего не изменишь. Уже сейчас, когда 'битлы' решили на какое-то время отказаться от выступлений, у Эпстайна начались затяжные приступы депрессии. Дальше все будет только хуже, и я все равно ничем ему помочь не смогу.

А сейчас надо сосредоточиться на предстоящем выступлении. Жаль, что не получилось договориться насчет Иванова-Крамского и Каширского, я бы с ними тоже с удовольствием отыграл. Ну или хотя бы в качестве зрителей их пригласил. Но первый с семьей в отпуске на курорте где-то в Карпатах, а у второго гастрольное турне с оркестром по странам социалистического содружества.

Дорога до стадиона не преподнесла особых проблем. Фанаты перед гостиницей слишком поздно сообразили, что за автобус выезжает с внутреннего гостиничного двора, а когда до них дошло и они кинулись было следом – мы уже сворачивали на проезжую часть проспекта Маркса.

Площадь перед стадионом к нашему появлению была заставлена изрядным количеством автомобилей, при этом огорожена мобильными металлическими ограждениями, состоящими из секций. Подумалось, что при желании толпа в момент снесет эту преграду, не помешало бы увеличить число сотрудников органов правопорядка. Но пока народу собралось не так много, и милиции без особого труда удавалось сдерживать отдельных особо рьяных граждан.

Мы прибыли одни из последних, после нас подъехали только лично Утесов, чьи музыканты уже были переодеты и настраивали инструменты, да Зыкина. Людмилу Георгиевну сопровождала Фурцева. Об их дружбе в мое время не знал только совсем далекий от культуры человек, да и сейчас женщины не особо-то и скрывали свои теплые отношения. Не знаю уж, что их связывало, на какой почве они сблизились, но факт был налицо.

Для относительно молодых исполнителей сильного пола, в число которых входили Магомаев, Кобзон, Хиль, моя группа и так далее, в качестве гримерки выделили одно огромное помещение с гримировочными столиками и зеркалами. Для женской части – аналогичную комнату. Отдельных гримерок удостоились фигуры типа Шульженко, Зыкиной, Гуляева, Утесова и Рознера, тогда как оркестры двух последних, например, кучковались в общей зале. Здесь же тусили и аккомпаниаторы других выступающих сегодня вечером.

При этом чуть ли не половина дымила кто папиросами, кто сигаретами, но организаторы на это безобразие взирали сквозь пальцы. Так что вскоре у меня появилось желание выйти подышать свежим воздухом в коридор, где мимо меня тут же просеменил главный режиссер фестиваля Иосиф Туманов.

– Только бы не было дождя, – бормотал Иосиф Михайлович. – Только бы не было дождя…

Н-да, дождь нам и в самом деле совершенно ни к чему, хотя вроде бы синоптики обещали ясную погоду. Стадион не был оборудован ни раздвижной, ни стационарной крышей по примеру многих спортсооружений будущего, так что современным людям приходилось стоически терпеть капризы погоды. Ну да для настоящих фанатов крутой музыки, думаю, даже ливень не помеха. Вон как споро билеты раскупаются!

Как я и предполагал, после того, как по Москве были расклеены новые афиши, к кассам стадиона выстроились километровые очереди, и всего за два часа все оставшиеся билеты – как корова языком. Когда начался ажиотаж, поступила команда продавать не больше пяти билетов в одни руки, но спекулянты и тут сумели урвать свой кусок. И теперь, как мне доложил Миха, в окрестностях стадиона можно было встретить людей, прячущих глаза за темными стеклами очков, которые предлагали билет на фестиваль в три, а то и в четыре цены от номинала, составлявшего 5 рублей.

На стадион пока никого не пускали, кроме участников фестиваля, техперсонала и разного рода ответственных лиц. Предстояло опробовать звук, а на поле уже вовсю репетировали дети, участвовавшие в хореографической композиции. Открывавшему фестиваль Эдуарду Хилю и его музыкантам пришлось подождать, пока детишки разбегутся, после этого они проверили звук. Техники и звукорежиссер нам попались отменные, все уже было отлажено так, что музыкантам оставалось только настроить свои инструменты.

Моей же группе, 'битлам', 'Апогею' и Адель предстояло выступать во втором отделении, но оно начиналось без антракта с выхода Адель, а значит, не будет возможности опробовать аппаратуру. Однако все мы, включая ливерпульскую четверку, так же подтянулись до начала концерта, чтобы тоже примериться к звуку.

Когда мы возвращались назад, в подтрибунном коридоре меня нагнал Магомаев.

– Егор, ты представляешь, всю ночь почти ни спал, репетировал под фортепиано твою новую песню, – сказал он, моргая воспаленными то ли от дыма в гримерке, то ли от недосыпания глазами. – Это же… Не знаю даже, как сказать, но я бы с огромным удовольствием исполнил ее сегодня на фестивале. Как жаль, что ты не предложил мне ее хотя бы месяцем раньше.

Это он так про 'Confessa', которую я ему вчера на генеральной репетиции подогнал. У меня там за кулисами параллельно организовался свой конвейер из моих клиентов. Тайком от Туманова приглашал по одному в комнатушку, которую мне любезно выделило руководство ДК, и под аккомпанемент весьма подержанного, но все-таки более менее-менее настроенного рояля знакомил со своими сочинениями. Пришлось все делать в экспресс-режиме, чтобы не спалиться, предварительно договорившись с администратором Дома Культуры, оказавшимся поклонником не просто футбола, но и московского 'Динамо'. На мое счастье, артисты подобрались понятливые, мысль схватывали на лету, управлялись за 10 минут, после чего я вручал им ноты и отправлял восвояси, а сам без лишней шумихи приглашал следующего. Так что генеральная репетиция для меня прошла с двойной выгодой, а для исполнителей моих песен тем более. Недовольных не было, все от меня уходили счастливыми. Согласитесь, что для артиста может быть лучше, чем подаренная ему песня, да еще и обреченная на успех?!

Неудивительно, что с утра пришлось заскочить в ВУОАП, зарегистрировать очередную порцию моей творческой отрыжки. В том числе 'Hope Of Deliverance', которую я также тайком презентовал Полу Маккартни. Песня из его будущего, которую он исполнит на четверть века раньше. Пел я ему, правда, под гитару, фортепианные звуки, как мне казалось, не слишком облагораживали данную композицию. Полу вещь понравилась, он с радостью принял ноты, но все же обещал посоветоваться с парнями. Для сольных альбомов главный мелодист 'битлов', похоже, еще не созрел.

Тем временем стрелка неумолимо приближалась к 19 часам, а стадион, по заверениям Туманова, был уже заполнен до отказа. Во всяком случае, открытые для зрителей сектора, кроме того, что находился за сценической площадкой. Здесь, как и на 'Уэмбли', сообразили, что незачем публику рассаживать в спину выступающим. Но, в отличие от лондонского шоу, на поле перед сценой зрителей не пускали, его берегли к матчу с французами. Но на заполненных секторах сидели столь плотно, что как раз 100 тысяч туда, по моим ощущениям, и втиснулось.

Хореографическую композицию, которой открывался фестиваль, я не видел, как, впрочем, и большинство участников фестиваля, готовящихся к выступлению в индивидуальных и общих гримуборных. Разве что снаружи доносились отголоски бодрой и жизнеутверждающей музыки.

Ну а затем началось… Артисты выходили на сцену один за другим, но им аплодировали довольно вяло, и все громче раздавались требования явить народу представителей так называемой 'новой волны'. То есть Адель, 'Апогей', 'S&H' и, само собой, 'The Beatles'. Понятно, что Заслуженным и Народным такая ситуация не очень нравилась, они возвращались со сцены мрачные, да и мои протеже – Кобзон, Хиль, Магомаев и прочие не особо радовались приему 100-тысячного стадиона. А Утесов, шагая по коридору, так и вовсе матерился на чем свет стоит. Я с перепугу предпочел юркнуть обратно за дверь, чтобы не попадаться ему на глаза. Ведь¸ как ни крути, именно с моей подачи на фестиваль были приглашены коллективы, появления которых все неистовее требовала публика. Но так-то это вообще вопросы к организаторам. Думать надо было, когда список составляли, соберется ли на стариков стадион. Хотели, как на 'Уэмбли'? Ага, только там выступали представители популярных у молодежи музыкальных течений. Не исключено, что к старости я стану больше слушать 'Темную ночь' или 'Издалека долго', помню себя престарелым Лозовым, который с бутылочкой пива в руке не без удовольствия смотрел по телевизору выступления звезд прошлых лет. Но пока я в теле молодого Егора Мальцева, и меня, и моих поклонников привлекает музыка другого плана.

И когда, наконец, Адель в великолепном темно-синем платье с серебряными вставками вышла на сцену, открывая вторую часть концертной программы, стадион буквально взорвался воплями восторженных зрителей.

– Я… искала тебя… годами долгими…, – начала Адель под рев обезумевшей толпы.

Затем исполнила 'Не отпускай', в которой мне когда-то пришлось заменить слова 'мама Америка' на 'снова истерика'. После чего, вполне собой довольная, послала толпе воздушный поцелуй и покинула сцену.

– Молодец, ты просто порвала зал… вернее, стадион, – похвалил я сияющую Ольгу, чем вызвал у ее стоявшей рядом мамы еще более широкую улыбку.

– Егор, спасибо вам огромное! – прижав руки к груди, выдохнула Нина Константиновна. – Если бы не вы…

Казалось, она сейчас расплачется от переполнявших ее эмоций. Понятно, такой аудитории у ее дочери еще никогда не было, а тут еще на соцстраны трансляция идет.

– Ваша дочь – настоящий талант, ей спасибо скажите, – успокоил я маму Ольги-Адель.

Тем временем уже 'Апогей' выдал первые аккорды песни 'Hard Day's Night'. Весьма в тему, народ как раз отмечал на стадионе вечер трудного дня. Как-никак многие заявились на фестиваль после работы или учебы, учитывая, что 1 июня у студентов еще отнюдь не каникулы. Следом народ – в основном из тех, кто затер до дыр пластинки 'Апогея' – принялся подпевать песням 'Can't Buy Me Love' и 'Back In The U.S.S.R.' А меня все это время не покидало чувство, что на сцене работает кавер-группа, исполняющая битловский репертуар.

– Дорогие друзья, – объявила выступавшая в качестве ведущей еще вполне молоденькая Анна Шатилова. – Дорогие друзья, а теперь на эту сцену поднимется коллектив, чьи песни больше известны в Англии, чем в Советском Союзе. Однако вы их тоже наверняка слышали… Нет-нет, это не 'The Beatles', они обязательно выступят, но чуть позже. Это ансамбль, – тут она скользнула взглядом в свой листочек, – 'Sickle & hammer'.

Дальше под вопли публики последовало небольшое представление меня любимого как автора популярных в стране песен 'Шумят хлеба', 'Нежность', 'С чего начинается Родина' и так далее. Ну и про футбольную ипостась Шатилова упомянула. Только после окончания этого ликбеза я, мысленно крестясь, пропускаю музыкантов вперед, напутствуя их шлепком по спине – Диану скорее погладил – а сам поднимаюсь последним. Энергетической волны с трибун достаточно, чтобы живо вспомнить происходившее прошлой осенью на 'Уэмбли'.

'Си энд Эйч!' – скандировали зрители, и я не удержался, чтобы не вызвать у публики новый всплеск эмоций, помахав всем рукой. В том числе занимавшим места в VIP-ложе Шелепину с семейством, и Фурцевой с дочерью, которых я неплохо видел со сцены. Там же пристроился Суслов, вон бровастый Брежнев, рядышком вроде Косыгин, еще кто-то наверняка из больших дядек, чьи лица мне были не очень хорошо знакомы. До последнего ведь держали в тайне, приедут или нет члены советского правительства на концерт, более-менее были уверены только в появлении английского посла в СССР. Опять же, все как на 'Уэмбли', только в зеркальном отражении. Разве что королевы у нас нет.

За нашими спинами на тросиках медленно опускаются огромные, перекрещенные серп и молот. Без лампочек, но и так нормально.

Ну что, вдарим роком по русскому бездорожью?! И мы вдарили… 'I surrender!' подпевал, казалось, весь стадион. Затем под то ли спички, то ли зажигалки, как на 'Уэмбли', внимал психоделической 'Stairway to Heaven'. Большинство наверняка не понимали слов, но тут можно и одной музыкой насладиться. Ну и на закуску (как мы тогда думали) 'All you need is love' с духовиками Утесова, и вновь стадион подпевает, еще мощнее, чем на 'I surrender!'. Раскланиваемся, благодарю зрителей, собираемся освобождать сцену для хэдлайнеров шоу, и Шатилова уже на низком старте со своей папочкой, но заведенный стадион нас не отпускает, требует продолжения. Мы бы и рады, но регламент…

Но тут меня в очередной раз торкнула моя наглая самоуверенность, видно, по наследству все-таки от Лозового досталась. И я говорю в микрофон:

– Спасибо всем огромное еще раз за поддержку! Там, за кулисами, своего выхода ждут парни из 'The Beatles'. Но я думаю, они не обидятся, если мы задержимся на пару минут, чтобы исполнить вам еще одну, недавно написанную песню. Она называется 'Zombie'. Что значит это слово – со временем узнаете, но уверен, вам песня придется по вкусу.

Стадион, судя по единому воплю, был не против, и я кивнул Диане, приглашая ее к центральному микрофону. Эту позаимствованную у 'The Cranberries' вещь мы репетировали аккурат накануне моего отлета в Москву, и на прощание я дал участникам своего коллектива задание довести ее исполнение до совершенства. Ну а пела, понятно, Диана, чье гортанное тремоло в припеве на слове 'zombie' меня приятно удивило. Сделала по моей просьбе все так же, как и было в оригинале у Долорес О'Риордан. Помню, закрыв глаза, я вообще не нашел никаких отличий. Нда, повезло мне с моими музыкантами. Басист поет не дуром, и лидер-гитаристка не отстает. Может, нам замутить что-нибудь типа 'Bohemian Rhapsody' с многоголосьем? То-то поклонники удивятся очередному нашему закидону.

А между тем Диана закончила с первым куплетом про бомбы и прочую хрень, и перешла к куплету, рассказывая о засевших в головах зомби. В груди малость поджало – а ну как не вытянет со своим тремоло, налажает… Но нет, молодцом девочка! Народ вдохновился, и последний припев уже подпевал весь стадион: 'zo-о-mbie, zo-о-mbie, zo-о-mbie, е-е-е…'

Сыграв заключительный аккорд, решительно прощаюсь со зрителями и даю своим команду валить со сцены. А то и в самом деле перед 'битлами' неудобно, заставили хэдлайнеров ждать. Хотя Джон вон показывает большой палец, видно, песня ему тоже понравилась.

– Егор Дмитриевич, вы что же делаете?! – заламывая руки, встретил меня Туманов. – Вы же весь график нам рушите, у нас все же было расписано минута в минуту…

– Да что ж вы так переживаете, Иосиф Михайлович, сами видели, как народ нас отпускать не хотел, уж одна песня погоды не сделает.

– Не сделает… Эта песня, между прочим, не была утверждена комиссией, кто знает, о чем вы там на английском пели!

– За мир, против войны, если в общих чертах, – успокоил я ответственного товарища.

Не объяснять же ему, что песня призывает забыть о событиях 1916-го года, когда в Дублине произошло кровавое 'Пасхальное восстание', ставшее для Великобритании ударом в спину на фоне войны с Германией. Композиция предлагала порвать с политизированным прошлым, а боевики ИРА как раз и фигурируют как 'зомби'.

Чувствую, у компетентных органов ко мне еще появятся вопросы по поводу песни, не утвержденной худсоветом. Как же, прозвучала в прямом эфире не только на весь Союз, но и на страны социалистического содружества. Да еще в присутствии первых лиц партии. Хочется верить, что мое имя уже кое-что значит, и этот 'косяк' не вызовет цунами репрессий в адрес и меня, и моих ребят.

– Hello, Moscow! – крикнул в микрофон Джон, и стадион отозвался ревом сотни тысяч глоток. – Thanks to our great friend Egor Maltseff that invited us here…

В общем, Леннон выразил мне благодарность за приглашение на этот фестиваль, после чего на стадионе начало твориться форменное безумие. Если мы как следует завели народ, то 'битлы' просто-напросто снимали сливки. VIP-ложа – за исключением британского посла – синхронно морщилась, но выжимала из себя дипломатические улыбки.

Невольно подумалось, что, сколько у 'битлов' песен ни воруй, а все равно популярности хоть отбавляй. Талант всегда пробьется к свету, а уж в гениальности этой четверки (как минимум Джона и Пола) сомневаться не приходилось.

'The Beatles' нас переплюнули. Они помимо четырех заявленных песен раздухарились еще на три с последнего альбома, просто-таки наплевав на договоренность с приглашающей стороной. На Туманова, метавшегося за сценой, больно было смотреть, он только что не рвал на голове остатки волос. Ох и не завидую я Михаилу Иосифовичу, ох не завидую! Хорошо хоть не сталинские времена, к стенке не поставят. Хотя само проведение такого мероприятия при Вожде было бы под большим вопросом.

Ну все, вроде бы финиш. Застоявшиеся в стойлах пионеры выскочили на поле, демонстрируя прощальную хореографическую композицию. С трибуны, конечно, смотреть удобнее, но я и отсюда видел, что детишки выстраиваются в буквы, и на поле появляются слова 'Мир', 'Дружба', 'СССР', 'Африка'… А в финале в небо взмыли сотни белых голубей, как символ мира. Где уж они отыскали-то столько… Может, обычных покрасили?

Сразу разбежаться нам не дали. Дождались в подтрибунном помещении визита товарищей Шелепина, Суслова и Фурцевой. Остальные 'небожители', видимо, не снизошли до визита к артистам, либо их просто не пригласили. Зато была охрана в количестве двух человек и переводчик, который переводил для англичан слова Шелепина.

– Спасибо всем, было очень здорово, – сказал Александр Николаевич. – Особенную благодарность хочу высказать нашим зарубежным гостям, которые согласились на перелет и выступление перед советской публикой. Завтра, насколько я знаю, вас ждет еще и культурная программа, надеюсь, вы покинете столицу Советского Союза с самыми теплыми воспоминаниями.

Вскоре представительная делегация покинула помещение, а вот Фурцева все же задержалась и попросила меня отойти в сторону.

– Товарищ Мальцев, это что за самоуправство?! – громко прошептала она.

– Вы о чем, Екатерина Алексеевна? – с самым невинным видом поинтересовался я.

– О чем?! Да о том, что вы спели неутвержденную комиссией песню!

– Ах, об этом… Ну спели, так что с того, народ требовал от нас еще песен, мы и исполнили свежую вещь. 'The Beatles' вон больше нашего вне программы пели. Разве кому-то от этого плохо?

– Как бы вам, Егор Дмитриевич, не стало плохо. Я это дело так просто не оставлю.

И после этого помчалась догонять ушедших вперед Шелепина со свитой.

А у меня на душе тут же начали поскребывать кошки. Может, стоило ей напомнить о поведении дочери, не красящем советскую женщину? Или это прозвучало бы низко… Ну да, с Фурцевой-младшей мы никаких договоров относительно неразглашения ее попытки суицида не заключали, однако это и так подразумевалось как бы само собой, этакое негласное джентльменское соглашение. Но если министерша начнет мне строить пакости, то, в конце концов, я имею право достать свой туз из рукава…

Ха, а с другой стороны, если ее дочурка начнет отпираться? Мол, ничего такого не было, да, видели меня бабушки на лавочке, заходила в подъезд, выходила, но мало ли зачем я ходила туда. И что мое слово или Ленки против слова дочери министра культуры СССР? Даже при всей моей нынешней известности! Хочется верить, что Екатерина Алексеевна не станет слишком уж затягивать гайки, ограничившись пустой угрозой. Но, блин, что-то мне подсказывало – она слова на ветер не бросает. Ладно, посмотрим-поглядим, куда кривая вывезет.

О Фурцевой я думал и по пути в 'Арагви', что не укрылось от супруги. Мы с ней и Ольгой сидели на заднем сидении 'Волги', Муха расположился рядом с водителем такси. Они с Ольгой на пару бурно обсуждали фестиваль, а мне и моей группе досталось комплиментов даже больше, чем 'битлам'. Ленка тоже пару раз вставила свои реплики, но между делом на ухо мне шепнула:

– Ежик, ты чего такой хмурый?

– Хмурый? А, да это рабочий момент…

– Расскажи, все равно не отстану.

– Да Фурцева втык дала за лишнюю песню, вроде как не согласовали, а исполняете. Ерунда, подуется, да и забудет.

На Лисенка мои последние слова произвели успокаивающее действие, а вот мне было не так спокойно. Только когда мы сели за столик в 'Арагви', я немного расслабился. Тут еще Аркадий лично соизволил подойти, пожать мне руку, а с остальными музыкантами мы обменялись приветствием на расстоянии. Из нашего относительно тихого закутка сцена просматривалась неплохо. Да и грузинская свадьба в большом зале не особо мешала.

Пока там произносились тосты за здоровье молодых – довольно носатого парня чисто кавказской внешности и вполне симпатичной, но тоже чернявенькой девушки. Понятно, что в это время простые грузины главный зал в таком ресторане на вечер не снимут, тут гуляют либо цеховики, либо грузинская партэлита. Не Шеварднадзе часом? Хотя вряд ли, он к этому времени вроде бы уже женился, а дети еще маленькие, им об оценках в школе нужно думать, а не о свадьбах.

– Что будете заказывать?

Грудастая официантка приветливо улыбнулась, явно рассчитывая сегодня на неплохие чаевые. От грузин как минимум, ну и мы не поскупимся, если обслуживание будет на уровне.

В итоге выбрали классическую кавказскую кухню из нескольких мясных блюд, овощей, минеральную воду и вино – по бутылке красного и белого. Я сразу предупредил, что утром у меня общекомандное собрание, поэтому засиживаться до двух ночи точно не будем, и к тому же могу только пригубить только немного вина, а остальным предложил не стесняться.

– Может, коньяку тебе или водки? – предложил я Мухе.

– Не, я уж со всеми, винца хлебну, – снова засмущался тот.

Первый раз он смутился, когда я заранее сказал, что сегодня вечером угощаю. Ну не брать же мне с него и Ольги денег, в самом деле! Пусть помощник машиниста неплохо зарабатывает, но сегодня мой праздник, поэтому и банкет за мой счет.

Между тем на сцене Аркадий и компания играли не что-нибудь, а 'Чито Грито', которую я им в свое время и подсунул. При этом Аркаша еще успел мне подмигнуть, мол, помню, чей опус. Правда, работали 'инструменталку', и не очень громко, чтобы не мешать тостующим. Те больше шумели на своем языке, мы вели свои беседы, вспоминали прошлое, я рассказывал про жизнь в Англии, естественно, умолчав о некоторых своих похождениях касательно Хелен Миррен.

Все-таки даже пара бокалов вина дает о себе знать. Иначе почему бы я вдруг начал признаваться Ленке в любви? А в итоге признание закончилось походом к сцене, где я попросил Аркадия разрешить мне исполнить песню, посвященную моей любимой супруге.

Тот переглянулся с музыкантами, те синхронно пожали плечами, как бы намекая; ты начальник – тебе и решать.

– Ладно, уговорил, – махнул рукой Аркадий. – Что хоть за песня, мы ее знаем? А то могли бы подыграть…

– Нет, песня новая, но подыграть можете. Вам, самое главное, нужно будет держать ритм.

Я принялся щелкать пальцами, показывая, как именно этот ритм держится. Ребята ухватили его на лету, тоже принявшись щелкать и притоптывать.

– Еще можно на басу изредка подыгрывать. Мелодия несложная, разберетесь. А я, с вашего позволения, арендую у вас гитару, – обратился я к гитаристу ресторанного коллектива, принимая у него инструмент из серии 'Hofner Club'.

– Ты, с высоты, красоты своей не замечаешь…

Вообще я давно подумывал, что не мешало бы позаимствовать репертуар группы 'Браво', по стилистике этот как раз бит 50-60-х. Может быть, и надо было 'Апогею' сразу предложить эти вещи, но сложилось так, что я лепил из них копию 'The Beatles'.

Песню я пел, не сводя влюбленных глаз с Ленки, и та просто сияла от счастья. Музыканты ладно поддерживали такт, басист и барабанщик деликатно держали ритм, излишне не афишируя свое присутствие в звуковой гамме композиции. Грузины тоже отвлеклись на мою персону, синхронно хлопая в ладоши. Все-таки нация на редкость музыкальная, уж ритм им выдержать – как два пальца…