Текст книги "Музыкант-3 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

Скучал ли я по тебе, Лондон? Пожалуй, что да. Скучал по неторопливо отмерявшим столетия стрелкам на Биг-Бене, по чайному магазинчику старины Олдриджа, по пабу 'Старый чеширский сыр' и его добродушному хозяину… По своим музыкантам, по неповторимой атмосфере клубов, где выступали легенды рок-н-ролла, и где мне же посчастливилось выйти на сцену… По ребятам из 'Челси' наконец, хотя уж не знаю, испытывали ли они ко мне подобные чувства.

Понятно, что к иностранцам чопорные по своей природе англичане никогда не питали теплых чувств, тем более к советским гражданам. Ненависть к социалистическому строю даже не нуждалась в комментариях, тут было все заложено чуть ли не на генном уровне. Только вот многие рядовые британцы имели по этому поводу собственное мнение, даже несмотря на обработку со стороны подконтрольных властям печатных СМИ, радио и телевидения. Немало было и таких, кто плевать хотел на политику. Это касалось как пролетариев, заботящихся каждый день о хлебе насущном, так и представителей творческой интеллигенции.

Хм, интересно, а 'битлов' с 'роллингами' можно отнести к этой прослойке? Насчет интеллигенции не знаю, хотя все они вроде бы заканчивали какие-то учебные заведения, а вот к творчеству парни имеют самое непосредственное отношение. В спорте политизированность также не была слишком уж ярко выраженной, так что, к своему счастью, я вращался в кругах вполне нормальных, не пышущих злобой к Советскому Союзу людей. А иногда и вовсе симпатизирующих нашему политическому строю.

В аэропорту 'Хитроу' меня вместе со старым знакомым Федуловым встречала парочка представителей 'Челси'. Одного я узнал, лицо второго было незнакомо. Первый выразил надежду, что руководству клуба и Федерации футбола СССР удастся решить вопрос с продлением моего контракта, второй согласно кивал, сжимая в сухонькой ручонке кожаный портфель. Его роль для меня так и осталась загадкой. Может, он в портфеле деньги таскает, собирался вручить их мне?

– Егор, очень, очень рад, что вы все же поможете нашей сборной на этом чемпионате мира! – заявил Федулов, когда мы, наконец, отделались от этой парочки.

– А уж как я рад, Леонид Ильич, вы бы только знали!

Говорил я совершенно искренне, я прямо-таки рвался в бой, тем более что тесты перед самым отлетом, проведенные с врачами и тренерами 'Динамо', подтвердили мою вполне неплохую форму, хотя и обходившуюся без игровой практики целый месяц, с того самого памятного матча против бразильцев на стадионе им. Ленина.

– А вот и обещанный коньяк, – сказал я, извлекая из дорожной сумки, куда так же втиснул еще дома две пары бутс, заветную бутыль армянского 5-летней выдержки. – Помните, весной обещал проставиться за новость о рождении сына? Говорят, обещанного полгода ждут, ну я чуть раньше уложился.

– Ой, да ни к чему…

– Берите, берите, специально вам вез.

– Ну спасибо… А вы, наверное, проголодались с дороги, может, зайдем куда-нибудь подкрепиться? Я знаю тут неподалеку одно неплохое местечко, недорого можно посидеть. А после определим вас в отель на одну ночь, где вам забронирован номер, и следующим утром на поезде отправитесь в Мидлсбро. В обед уже будете на месте.

– Так ведь клуб мне арендовал жилье, я могу и там переночевать.

– Эх, это мы что-то не подумали… Ну тогда сами смотрите, где вам удобнее. Если решите переночевать дома – мы снимем бронь с номера… А вон и кафе, пойдемте, посидим там, перекусим. Кстати, вам валюты, наверное, поменяли не так много?

– Ну, уж заплатить за себя я в состоянии.

Во время перекуса Федулов поинтересовался, зачем я прихватил из Москвы свой 'Gibson', на что получил ответ:

– Кто ж знает, Леонид Ильич, как сложится моя судьба после чемпионата мира… Говорят, 'Челси' за меня предлагает очень большие деньги, совсем не лишние для СССР, так что не исключено – после турнира придется задержаться в Англии еще на сезон.

– Да, это вполне вероятно… Кстати, вот!

Мне был вручен прямоугольничек из плотной бумаги – билет на завтрашний поезд до Мидлсбро, отправлявшийся в 8.55.

– И вот еще деньги, купите билет на автобус до Дарэма. Он расположен на полпути между Мидлсбро и Сандерлендом, там в Грей-колледже обосновалась наша сборная. Сам Гранаткин выбирал… Егор, только, прошу вас, не проспите! Надеюсь, мне не нужно будет звонить вам в 7 утра, у вас есть будильник?

– Вроде был… А знаете что, лучше позвоните, на всякий пожарный, как говорится.

Покинув кафе, мы с ним распрощались, и я тут же прошествовал к красной кабине таксофона. С кого начать? Олдхэм, кстати, должен был уже вернуться из заокеанского турне с 'роллингами'.

На мое счастье, продюсер в этот обеденный час оказался дома.

– Эндрю, привет!

– Егор?! Привет, ты откуда звонишь?

– Из таксофона неподалеку от аэропорта 'Хитроу'.

– Господи Иисусе, ты прилетел в Лондон?! Я не верю!

– А придется, – усмехнулся я. – Но я проездом на один день, завтра утром уезжаю в Мидлсбро, меня там советская команда ждет. А этот вечер хотел провести в кругу друзей. Ты как смотришь на то, чтобы культурно отдохнуть в заведении старины Руперта Адамса-младшего?

– Оу, 'Старый чеширский сыр'! Там отличная еда, и выпивка что надо – это я прекрасно помню! Во сколько встречаемся?

– Давай часов в 7 вечера, я хоть немного передохну с дороги.

Так, с одним договорились. Теперь набираю Диану… Блин, нет вообще никого дома. Так, ладно, листаем блокнотик дальше…

– Люк, привет!

Далее последовало повторение нашей беседы с Олдхэмом. Выяснив, что все музыканты моей группы в Лондоне, назначаю общий сбор все в том же пабе в то же время.

После этого прикинул, как говорится, хрен к носу. Если гулянка удастся, то от моей валюты останутся жалкие крохи. Рассчитывать на доброту Руперта я не собирался, хотя тот и заявил когда-то, что для меня жратва и выпивка бесплатно. Мои гости в этом контексте не упоминались, а угощать сегодня собирался я. Гулять так гулять – широкая русская душа требовала отрыва.

Но сначала наведаемся к старине Олдриджу. Надо же все-таки узнать, как Хью себя чувствует, какие у него впечатления остались от СССР… А то ведь как один раз встретились накануне фестиваля – и после этого я видел его только на трибуне.

Джонатан Хью Олдридж оказался на рабочем месте, за прилавком своего магазинчика, пахнувшего чайным разнотравьем. Мое появление вызвало у старика всплеск положительных эмоций. Впрочем, надолго за стаканом чая с традиционным овсяным печеньем я засиживаться не стал, нужно было еще заглянуть на автостоянку, а затем на квартиру, которую мне все еще снимал клуб.

Мой 'Austin-Healey Sprite Mk II', живой и невредимый, по-прежнему был припаркован в углу автостоянки. Брать его на сегодня смысла не было – вечером ожидалась попойка, а с утра уезжать в Мидлсбро. Но я все же не удержался, дал поработать двигателю на холостом ходу.

Ключ я оставлял у престарелой соседки, которая постоянно сидела в своей 2-комантной квартирке. Надеюсь, миссис Палмер не окочурилась за время моего отсутствия… И тут повезло – старушка была жива и дома. Отворив дверь на ширину цепочки, и подслеповато щурясь, она долго пыталась припомнить, кто такой Егор Мальцев, прежде чем память к ней все-таки вернулась.

– А-а, Егор, – прошелестела она. – Давненько тебя не было. А ключ от твоей квартиры все еще у меня в комоде лежит. Сейчас принесу.

Так и не сняв цепочку, она удалилась вглубь своего не такого уж и большого узилища, а я терпеливо прождал пару минут, пока она найдет мой ключ. Наконец появилась бабуленция и трясущимися пальцами вручила мне отмычку от моей двери. Квартира встретила меня легким запахом затхлости и налетом пыли. Н-да, за месяц моего отсутствия сюда точно не ступала нога человека, хотя домработница и была прописана в прежнем контракте.

Неожиданно во мне взыграло желание вместо валяния на кровати устроить небольшую уборку. Первым делом я заменил отдающее сыростью постельное белье на свежее, затем взялся за протирание пыли и мытье полов, используя старую майку. Через час с гордостью взирал на плоды своего труда. Ничего так, сгодится.

А теперь можно подключить гитару к любимому комбику и поиграть в свое удовольствие. У меня в голове уже складывайся новый альбом для группы 'S&H', жаль, что времени совсем нет, завтра уже нужно выдвигаться в расположение сборной. Ну может быть после чемпионата мира получится как-то задержаться. А если вопрос с моим контрактом с 'Челси' решится положительно – то и вообще переживать не о чем.

Между тем время приближалось к шести вечера. Не без сожаления отставив в сторону инструмент, принялся собираться. Главное – деньги не забыть, сегодня я угощаю. Данный факт грозит мне остаться без гроша. Но главное, что билет на поезд у меня уже на руках, так что могу почти все до цента оставить в пабе, лишь мелочь прикарманить на проезд до вокзала Кингс-Кросс, откуда без пяти девять отправится в сторону Мидлсбро мой состав.

В целях призрачной экономии добрался до Флит-стрит не на черном кэбе, а на красном даблдекере знаменитой марки 'Routemaster', которая будет функционировать, если память не изменяет, до начала XXI века. То еще чудовище, с двумя открытыми площадками, но все же и в этом есть некоторая прелесть. Вот что мне нравилось у этих ребят – это приверженность традициям, доходящая, впрочем, иногда до карикатурности. Одни гвардейцы в медвежьих шапках чего стоят!

Посиделки удались! Учитывая, что спиртное в этот вечер все-таки было за счет заведения, мы вшестером, оккупировав как раз средних размеров столик, засиделись почти за полночь. Нам было друг другу о чем рассказать. Прежде всего, я расспросил Эндрю о заокеанском турне.

– Скажу честно, до уровня 'The Beatles' по популярности в Штатах мы еще не дотягиваем. Хотя именно твоя вещь 'Satisfaction' у янки шла на ура, нас с ней даже заставили выступить на канале 'ABC' в программе 'American Bandstand' у Дика Кларка.

Название программы и имя ее ведущего не вызвали у меня никаких ассоциаций, но я со значением приподнял бровь, скривил губы и кивнул, как бы соглашаясь с тем, что 'роллинги' удостоились серьезной чести.

У моих же ребят пока с концертами дела шли не слишком здорово ввиду месячного отсутствия Олдхэма, да и моего тоже – все-таки поклонники привыкли видеть меня лидером нашей группы.

– Егор, я искренне надеюсь, что после чемпионата мира 'Челси' тебя переподпишет и мы продолжим наше сотрудничество, – с самым серьезным видом сказал Эндрю. – Конечно, на гастроли по Штатам с группой я не претендую, учитывая, что твои советские боссы наверняка не дадут разрешения, да и клуб вряд ли так надолго отпустит, но в Соединенном королевстве нам предстоит еще немало сделать.

– Как говорят у нас в России – не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Или еще вариант: хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах.

– О, эта поговорка и у нас в ходу!

– А, ну тогда ты понимаешь, о чем я. В общем, Эндрю, я и сам бы не против продолжить завоевание не только Британии, но и съездить всей группой в те же Штаты. Но, к сожалению, лично от меня здесь зависит далеко не все. Да ты и сам это доходчиво только что объяснил. Так что давай сначала я отыграю на чемпионате мира, а затем, если с 'Челси' все сложится – подумаем и о развитии музыкальной карьеры. Либо мне придется развивать ее в СССР, но мне в таком случае просто жаль своих парней. Они-то в Союз не поедут за мной…

Я окинул взором свою притихшую компанию, прислушивавшуюся к каждому моему слову.

– Или как, махнете в 'обитель зла'? – с хитрой улыбкой поинтересовался я у музыкантов.

– Ну а что, мне в Москве понравилось, – хмыкнул 'Гризли'. – Конечно, жить в России постоянно не хотелось бы, особенно вашими жуткими зимами, о которых столько рассказывают, но на несколько теплых месяцев мы могли приезжать в твою страну. Да и девушки у вас… симпатичные.

Он в свою очередь глянул в сторону остальных участников 'S&H', из которых только Юджин отвел взгляд в сторону.

– Нашего скрипача родители все еще держат при себе, – хмыкнул Люк, дружески так хлопнув Юджина по плечу, что того перекосило.

– Ничего подобного, – выдавил из себя тот. – Я уже вполне самостоятельный. И вообще хотел снимать отдельную квартиру.

– Ну-ну, может, еще и девчонку себе заведешь? – снова ухмыльнулся наш барабанщик. – Вон Диана пока без парня, чем не вариант? Из вас получилась бы неплохая пара.

– Сейчас кто-то у меня получит кружкой по слишком умной голове, – пригрозила гитаристка. – Дайте лучше кто-нибудь сигарету, а то мои закончились.

– Кстати, Эндрю, а что там с нашим Фондом? – вдруг вспомнил я. – Как там дела у Маргарет?

– О, черт, я же хотел тебе отчитаться, да из головы вылетело, – хлопнул себя по лбу Олдхэм. – Фонд на данный момент собрал более 500 тысяч фунтов, вполне достаточную сумму мы перечислили на лечение Маргарет, остальное понемногу распределяем между другими детьми, страдающими полиомиелитом.

– Отлично! А ты вообще давно с ней связывался?

– Да вот только по возвращении из Штатов. Пишет сейчас книгу о новых похождениях своего кота Таффи – тираж первой книги практически весь разошелся.

Так и досидели до полуночи, когда уже кроме нас в пабе почти никого не осталось, да и хозяин заведения то и дело кидал взгляд на висевшие в углу часы, что не укрылось от моего внимания.

Руперт лично провожал нашу компанию на выход. Напоследок, пожимая мне руку, он сказал:

– Егор, я рад, что турнирная сетка развела наши сборные. Не хотелось бы болеть против тебя.

– Так ведь можем в финале схлестнуться, – слегка заплетающимся языком ответил я.

– Думаешь, Россия или Англия смогут дойти до финала?

– Почему нет?

– Ну, ты не обижайся, но наши еще могут побороться за 'Нику', а вот ваша команда – вряд ли.

– А вот это мы, Руперт, еще посмотрим!

Я обворожительно улыбнулся, хлопнул его по плечу и покачивающейся походкой вышел на свежий воздух, догонять товарищей. Еще раз попрощавшись с ними, я упал на заднее сиденье такси, благо что в пабе оставил не все свои сбережения, назвал адрес и отрубился. Очнулся только от того, что таксист трепал меня за плечо:

– Эй, мистер, мы приехали!

Уф, надо же… Хорошо, что не обчистил мои карманы, а то ведь мог бы и воспользоваться невменяемым состоянием пассажира, выбросив его у подъезда. Хотя, насколько я помнил из опыта двух своих жизней и рассказов тех, кто пожил в Лондоне, настоящие столичные таксисты (а не те гастарбайтеры, что понаехали в 21 веке) считают себя чуть ли не аристократами и обворовать клиента для них – вещь неприемлемая.

На автопилоте добрался до постели, а в пять минут восьмого меня разбудил телефонный звонок. Звонил Федулов.

– Егор, вы уже на ногах?

– Теперь да, Леонид Ильич, – просипел я, чувствуя, как земля – вернее пол – уходит из-под ног.

– Что у вас с голосом? Часом, не заболели?

– Хм… Можно и так сказать.

– Что-то серьезное?

– Э-э-э, нет-нет, просто холодненького молока вчера на ночь попил.

– А-а, понятно… Советую прополоскать горло раствором соды с солью. Еще успеете до отъезда на вокзал.

Понятно, что ничего я полоскать не стал. Не без сожаления оставив гитару в квартире до лучших времен, я сдал ключ миссис Палмер, а затем кое-как добрался до Кингс-Кросс. Голова раскалывалась, и перед посадкой на поезд я не удержался, купил пару бутылок охлажденного золотистого 'Classic English Pale Al'. Не удержавшись, одну тут же откупорил, привычным движением сорвав крышку об угол металлического перильца, и принялся жадно вливать в себя пенный напиток. Ух, хорошо!

Вторую бутылку я приголубил уже в поезде, напоминавшем нашу электричку, только не с деревянными, а мягкими сиденьями. После этого, нацепив на глаза темные очки, я пару часиков вздремнул, а после обеда оказался в Мидлсбро. В бытность игроком 'Челси' в эти края судьба меня не заносила, поскольку местный клуб выступал в низшем дивизионе, так что в городе я был впервые и на вокзале первым делом купил дешевую брошюрку с описанием Мидлсбро. На сегодняшний день это был город-графство, расположенный на южном берегу реки Тиса в графстве Северный Йоркшир, с населением около полутора сотен тысяч жителей.

Тут же, на вокзале, прибывающих встречал, а отбывающих провожал герб города, в который было вписано слово 'Erimus'. Вроде бы латынь, на этом языке я мог расшифровать отдельные слова и даже фразы вроде 'In vino veritas, in aqua sanitas'. Но в данном случае моих познаний в латыни явно не хватало, чтобы перевести это загадочное слово.

Впрочем, ответ обнаружился в брошюре. Там этот девиз переводился как 'Мы будем', он был выбран в качестве девиза Мидлсбро в 1830 году, чтобы показать волю города расти. Населенный пункт являлся крупным индустриальным центром, а чуть ли не главной его достопримечательностью является заменитель парома – транспортировочный мост. Его открытие случилось аж 7 октября 1911 года, и главным действующим лицом на этом мероприятии был внук королевы Виктории принц Артур. Ну еще и ратуша с часовой башней, а остальные достопримечательности вряд ли были достойны внимания заезжих туристов.

Впрочем, любоваться ими вживую мне недосуг. Поскольку советская команда базировалась на полпути между Мидлсбро и Сандерлендом, где нам предстояло играть второй матч группового турнира против итальянцев, пришлось предпринять еще один марш-бросок в Дарэм, отнявший около часа. К моменту появления в стане сборной я чувствовал себя практически безупречно, мой внешний вид ничем не выдавал причастности к вчерашним посиделкам. Ну, это мне так казалось.

Грей-колледж оказался тихим, укромным уголком древнего городка с живописными таинственными замками и узкими, разбежавшимися по холмам улочками, хранившим монастырское спокойствие. В этой тишине, нарушаемой разве только щебетанием лесных птах, и обосновались наши футболисты, в распоряжение которых был предоставлен местный гимнастический комплекс, включая вполне качественное футбольное поле с трибуной и гаревой дорожкой вокруг зеленого прямоугольника газона.

В данный момент игроки в тренировочной форме как раз неторопясь покидали студенческий кемпинг, выделявшийся среди других зданий более современными формами, и двигались в сторону этого самого поля с дорожкой. Первым меня увидел Йожеф Сабо.

– О, глядите, кого это к нам занесло! Сам Егор Мальцев!

И даже сделал легкий реверанс, сопровождавшийся ухмылками других футболистов.

Все-таки киевляне в сборной выделялись своим говнистым характером, как я успел заметить в последних своих играх за национальную команду. Такое чувство, что уже тогда из них перло неприятие 'москалей', ярким представителем которых я считался. Хотя тот же Сабо, как я помнил, после того, как его поперли из Киева, продолжил карьеру не где-нибудь, а в московском 'Динамо'.

Я же решил отделаться так же шуткой, но не столь ядовитой.

– Здравия желаю, товарищи футболисты! Как настроение? Готовы побеждать в каждом матче?

На лицах ребят стали расползаться улыбки. А спустя несколько секунд я оказался в окружении наших футболистов.

– Спасибо, мужики, что словечко за меня замолвили, – напомнил я о письме.

– Да ладно, – с улыбкой махнул рукой Яшин, – отработаешь на поле.

– Мальцев! – услышал я голос Морозова. – Ну наконец-то добрался! Как жив-здоров?

– Вашими молитвами, Николай Петрович.

– Так, ну-ка, дыхни… Ты чего, пил, что ли?

Ну вот почему я не озаботился купить на вокзале или где-нибудь по пути жвачку? Пришлось делать виноватое лицо:

– Да вчера со знакомыми немного вечером посидели, отметили встречу… Так-то я в полном порядке, Николай Петрович, зуб даю!

– Ты зубами-то раньше времени не разбрасывайся, пригодятся еще! И кстати, – понизил голос Морозов, – тут нам придан советник министра спорта СССР, пока на глаза ему лучше не попадайся, то еще фрукт. А то тоже вдруг учует запашок – проблем не оберешься… Так, бутсы не забыл? Молодец. Тренировочную форму тебе Васильич выдаст, а потом и игровую в двух комплектах. Он же тебя поставит на довольствие и покажет комнату, где будешь жить. Лева, ничего, если с тобой поселю?

– Да без вопросов!

– Ну тогда заселишься к Яшину. Он у нас курилка еще тот, к нему никого не подселяем, а Яшина уже не исправишь. Это на Банишевского я еще могу прикрикнуть, тот пока стесняется в открытую дымить… Получается, для тебя кровать держали, все равно больше свободных номеров нет. Кстати, будешь играть под 19-м номером.

Я пожал плечами, хотя не отказался бы от 10-го или 11-го.

– На тренировку пока не приглашаю, завтра с утра вольешься в команду. Пока отдыхай, приводи себя в порядок, а утром в семь подъем – и легкая пробежка вокруг поля. Ну, с режимом тебя тоже Васильич познакомит, на то он и администратор. Все, пока, мне ребят тренировать надо.

Обосновавшись в прокуренном номере, я принял душ, переоделся в трико, и отправился поглядеть на тренировку сборной СССР. Ребята гоняли 'квадраты', а вратари занимались отдельно. Банников, Яшин и Кавазашвили по очереди вставали в ворота, а другие два вратаря лупили по мячу, пытаясь пробить своего коллегу.

Между делом выяснил состав команды, которую тренировали Николай Морозов и Юрий Золотов. В принципе, он мало отличался от того, что засел в моей памяти, хотя всех поименно, признаться, я не помнил. На вратарской позиции играли Виктор Банников, Лев Яшин и Анзор Кавазашвили. Семеро защитников: Владимир Пономарев, Валентин Афонин, Альберт Шестернев, Муртаз Хурцилава, Василий Данилов, Леонид Островский и Виктор Гетманов.

В полузащите играли Йожеф Сабо, Валерий Воронин, Георгий Сичинава, Слава Метревели, Виктор Серебряников и Алексей Корнеев. Атакующую линию помимо меня, балдевшего на скамейке, составляли Галимзян Хусаинов, Анатолий Банишевский,

Игорь Численко и два Эдуарда – Стрельцов и Маркаров.

– Здравствуйте, вы Егор Мальцев, верно?

Русский подсевшего ко мне незнакомца был далеко не идеален, но я его понимал.

– Я Джордж Скенлан, работаю с советской сборной в качестве переводчика, – представился тот.

– А, ну со мной-то можно и на английском разговаривать. Хотя, если у вас есть желание попрактиковаться в русском…

– О да, это великий язык, язык Пушкина и Толстого…

– Чехова и Достоевского, Лермонтова и Есенина, – продолжил я. – Как-то ваш Шекспир одиноко смотрится на их фоне.

Наверное, моя шутка показалась Джорджу немного обидной, судя по выражению его лица, поэтому я тут же вспомнил про Мильтона, лорда Байрона, Свифта, Бернса, Диккенса и Оруэлла.

– О, вы читали его '1984-й'? – оживился Скенлан. – Как вы думаете, в будущем нам грозит такое тоталитарное общество? Вы согласны с тем, что политика не должна вмешиваться в частную жизнь человека ни при каких обстоятельствах?

– Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом, – сказал я, памятуя, что этот роман Оруэлла в СССР подвергался цензуре и одно время был даже запрещен, в бытность Лозовым я читал его в каком-то самиздатовском варианте. Хотя сейчас, при новом курсе партии, вероятно, дело обстоит по-другому, но все равно вступать на скользкую дорожку мне не хотелось. – Например, что сегодня на ужин?

– Ужин? – осекся собеседник. – Ах, ужин… Честно говоря, я еще не знаю, там возле столовой на стене должно висеть меню.

– Ну так пойдемте ознакомился! Тем более что тренировка вроде бы заканчивается, а ужин через тридцать минут, если я ничего не путаю.

После довольно плотного перекуса у игроков наступило личное время, командное собрание, как объявил Морозов, состоится завтра утром, так что вечером можно расслабиться. Впрочем, особых развлечений здесь не имелось; разве что книгу почитать, шары по бильярдному столу покатать да переброситься в картишки. Я, Алик Шестернев, Галимзян Хусаинов и Игорь Численко решили оторваться в преферанс, уединившись за столиком в комнате отдыха.

– Алика хрена с два обыграешь, – пробурчал Численко, когда сдавали карты.

– А ты старайся, – усмехнулся Шестернев. – Так, по сколько скидываемся? По пять или десять пенсов? Ладно, давайте по пять.

Он и в самом деле оказался настоящим королем преферанса, после нескольких туров его выигрыш составлял 60 пенсов, и первым взбунтовался Численко.

– Так, хорош, эдак он нас до трусов разденет! Алик, совесть бы поимел, хоть бы раз поддался. Уж лучше я буду в шахматы играть.

– А может, Егор нам на гитаре что-нибудь сыграет? – предложил слывший меломаном Хусаинов.

– Да я-то не против, только где здесь гитару взять?

– О, это мы сейчас организуем.

И впрямь организовал, уже через три минуты вернувшись со взятым напрокат довольно приличным инструментом модели 'Guild'. Голимую попсу исполнять не хотелось, на английском тоже, лучше спеть что-нибудь душевное, под стать розовеющему за окном закату, навевавшему лирическое настроение. Начал с 'Музыканта' Никольского, потом исполнил его же 'Мой друг…', а под занавес, не удержавшись – 'Я не люблю' Высоцкого. Причем так и объявил, заявив, что это совсем свежая вещь Володи, которую он мне спел чуть ли не первому.

– Вещь! – прокомментировал Эдик Стрельцов, когда смолк последний аккорд.

Я-то прекрасно помнил, что стихотворение 'Я не люблю', которое было переложено на музыку, родится у Высоцкого в 69-м. То-то для Семеныча будет удивлением, когда ему предъявят еще ненаписанную им песню. Тем более что слушателей заметно прибавилось, на звуки гитары и моего скромного вокала подтянулись и футболисты, и тренеры с администраторами, а также тот самый советник министра спорта СССР по фамилии Киселев, выглядевший довольно грозно. Вон уже слова и аккорды просят переписать, теперь точно в Союзе зазвучит на три года раньше своего настоящего появления на свет.

Утром, как и было обещано, после пробежки и завтрака состоялось командное собрание. И тут-то меня ждал неприятный сюрприз. За столом сидели хмурые Морозов и Киселев, а перед ними лежал свежий номер 'The Guardian', на который я поначалу не обратил внимания. Все прояснилось с началом собрания, когда Морозов предоставил слово Киселеву.

– Товарищи, мне неприятно об этом говорить, но один из наших футболистов повел себя так, как не должен себя вести человек, представляющий за границей, тем более в капиталистической стране советский спорт. Мальцев, встаньте, пожалуйста.

Я с непонимающим видом и под такими же недоумевающими взглядами ребят поднялся, лихорадочно соображая, в чем меня собираются обвинить.

– Вот, пожалуйста, свежий номер английской газеты, полюбуйтесь на нашего героя.

С этими словами Киселев открыл разворот, и я вполне четко увидел себя, жадно высасывающего прямо из бутылки 'Classic English Pale Al'. Сука! Гребаные папарацци!

– Что, Мальцев, не терпелось? Тут еще ваши похождения в каком-то пабе описываются, в результате чего, как пишет автор, появилось похмелье и желание выпить прямо на людях. И после этого, вы думаете, мы спустим все на тормозах? Да вас… да вас в прежние годы к стенке бы поставили!

– Свободу Анджеле Дэвис! – вырвалось у меня против моей воли.

– Чего?

– Я говорю, больше такого не повторится.

– Ах, не повторится… Здесь, Мальцев, не детский сад, чтобы верить на слово. И то, поздно уже, опорочил звание советского футболиста. Вы коммунист? Еще комсомолец? Кто у нас комсорг команды? Попрошу рассмотреть поведение футболиста Мальцева и решить вопрос с его пребыванием в рядах Ленинского комсомола. А Николай Петрович, я уверен, еще подумает, нужен ли нашей сборной такой, с позволения сказать, футболист. Я закончил, продолжайте, товарищ Морозов.