Текст книги "Музыкант-3 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Ну и пусть коряво, пусть удар получился слабеньким, зато и Бэнкс не менее коряв в этом моменте. Не успевает свести ноги, и мяч аккуратно так прокатывается в 'калитку', медленно пересекая линию ворот.

– Го-о-о-ол!

Ору так, что перехожу на сип, и бегу к Стрельцову, раскинув руки… Но добежать не успеваю, страшной силы удар валит меня на газон. Слышу подозрительный хруст, но сознание удивительным образом не теряю. Спустя мгновение – жуткая боль в носу, в глотку стекает что-то солоноватое, и что-то влажное течет по моему лицу. Провожу рукой по щеке, вижу на пальцах кровь, и мне становится дурно.

Дальше вижу, как вырвавшийся из объятий партнеров Эдик со всей дури лупит капитану англичан по физиономии, и Мур оседает на газон в паре метров от меня. К счастью, обошлось без массового побоища, у остальных хватило ума удержать парочку отчаянных с той и другой стороны, да еще и несколько стюардов в полицейской форме помогают навести порядок, а еще с десяток 'бобби' ловят выбежавших на поле болельщиков. Все успокаивается только минут через пять. К этому времени над нами с Муром уже колдуют врачи.

– Подонок, – негромко шипит сквозь зубы Белаковский. – Какой подонок!

– Кто?

– Да этот… Мур. Взял и локтем тебе в нос заехал. Погоди, сейчас вправим, приготовься…

Ой, мама!!! Вот теперь я точно на пару секунд потерял сознание.

– Зато нос на месте, – успокаивает меня эскулап, сует в ноздри по ватному тампону и дает мне пакет со льдом.

Полиэтиленовый, в Союзе такие еще в дефиците, хотя недавно уже запустили и промышленное производство пленки. Прикладываю пакет к носу, вроде чуть легче.

Поглядываю на Мура. Тот сидит на газоне, бледноват, не иначе в нокдауне побывал. Врач сует ему под нос пузырек с нашатырем.

Тем временем Динст начинает вершить правосудие. Устно отправляет с поля нашего Стрельцова и капитана английской сборной. Эдик бредет к тоннелю, понурив голову, наверное, не может простить себе секундной вспышки гнева. Но в глубине души я ему благодарен, пусть знают, что мы один за всех, и все за одного.

– Играть сможешь? – участливо спрашивает Олег Маркович.

Бросаю взгляд на табло. Остается семь минут, не знаю уж, будет что-то судья добавлять или свистнет строго по истечении времени на секундомере. Но уж как-нибудь дотерплю, о чем и сообщаю нашему врачу.

Отдаю ему пакет с подтаявшим льдом и возвращаюсь на поле. Англичане бросаются на отчаянный штурм, я вынужден отрабатывать на своей половине, бегаю с открытым ртом, потому что в носу проклятая вата, которую неимоверно хочется высморкать вместе с загустевшей кровью. Ну и видок у меня, наверное, сейчас, а потом еще глаза заплывут, и такое чувство, будто уже начинают набухать под глазами мешки. Да и хрен бы с ним, с видком, не фотомодель. Хотя для будущих концертов, на которые я надеялся, внешность еще бы пригодилось. Дожить бы еще до концертов, и вообще всякая херня в голову лезет.

Яшин тем временем тащит мяч из-под перекладины, и в этот момент раздается трель финального свистка Готтфрида Динста.

– Да-а-а-а! – ору я, упав на колени и сжав кулаки.

Закрываю глаза, лоб упирается в газон, губы шепчут: 'Спасибо тебе, Господи!

Хоть бы это был не сон, хоть бы все это было на самом деле'.

Представил, как оживаю в своей палате, и оказывается, что все, что было со мной за эти пять лет – не более чем галлюцинации бессознательного разума.

Чувствую крепкий такой шлепок по спине и слышу восторженный голос Шестернева:

– Малец, мы чемпионы мира! Ты хоть это понимаешь?!

Нет, вроде все взаправду, не брежу. Поднимаю голову, открываю глаза… Унылые англичане кто стоит, кто сидит, у всех донельзя понурый вид, их тренер Альф Рамсей о чем-то переговаривается со своим помощником, разводит руки в стороны. А наши скачут, как дети, включая Морозова и удаленного Стрельцова, разве что Лев Иваныч сохраняет хладнокровие, разматывая с колена осточертевшую повязку.

Шестернев стискивает меня в своих объятиях, затем бежит обниматься с другими. Перевожу взгляд на королевскую ложу. Елизавета II сдержанно аплодирует, ничем не демонстрируя свои эмоции, если я правильно определил с такого расстояния. Шелепин тоже хлопает, с куда большим энтузиазмом, и на его лице однозначно улыбка от уха до уха.

Наконец-то я могу вынуть тампоны из ноздрей, чтобы попозировать набежавшим фотографам. Хотя глаза уже заплыли изрядно, но теперь уж ничего не поделаешь. Пусть это останется фишкой финального поединка чемпионата мира 1966 года.

А потом было награждение, рукопожатие королевы и Шелепина и вздымающийся над головами кубок Жюля Риме. Все это словно в тумане, я так до конца и не смог осознать того, что сегодня произошло на стадионе 'Уэмбли'.

В раздевалке Гранаткин и Ряшенцев оба сияют, как начищенные самовары. А чуть позже все-таки и Шелепин появляется.

– Ну-ка, дайте я вас обниму каждого, герои вы наши, – говорит он, начиная с меня, потного и затекшего кровью. – При королеве неудобно как-то было, зато сейчас тут все свои.

Затем короткая речь о превосходстве советского спорта, о том, что наши заслуги будут на Родине оценены по достоинству, и пожелание не расслабляться, а продолжать в каждом международном турнире доказывать силу советского футбола.

Не успел Александр Николаевич откланяться, как вносят ящик 'Советского шампанского', и пенные струи льются на пол, на ноги, на трусы и майки… Я сижу в уголке, не в силах так же бурно радоваться, как мои товарищи по сборной. Кто-то сует мне открытую бутылку в руки, и я прикладываюсь прямо к горлышку. Только сейчас понимаю, как хочется пить. Выхлебываю всю бутылку, потом еще вливаю в себя охлажденную бутылку кваса 'MaximЫch'.

Минут через пятнадцать веселье как-то само собой сошло на нет, и ребята потянулись в душ, смывать грязь и липкое шампанское. Я не спешу, мне так хорошо сидеть, закрыв глаза, осознавая все величие сегодняшней победы. Из прострации меня выводит легкий толчок в плечо.

– Егор, все уже вымылись, иди тоже освежись, – говорит Яшин.

Медленно поднимаюсь, беру полотенце и, едва переставляя ноги, бреду в душевую. Действительно, никого, я последний, кто здесь еще не побывал. Хочется малость остудиться. Встаю под прохладные струи, которые меня бодрят и приводят в чувство. Стою с минуту с закрытыми глазами, и вдруг сквозь опущенные веки вижу, как мигает свет. Открываю глаза – действительно мигает. Взглядом нашариваю находящийся в углу выключатель. Вот же глупая система, тут ведь какая влажность, выключатель нужно было делать снаружи.

Тут же улавливаю запах горелой проводки и вижу, что из-под потолка начинает дымить провод, тянущийся к одной из забранных в мутное стекло ламп. Только этого не хватало. Ну ее на фиг, такую помывку, пойду я, пожалуй. Не успеваю сделать и пары шагов, как сверху раздается какой-то подозрительный звук. Поднимаю глаза, и в этот момент рядом со мной на мокрый пол падает искрящийся провод. Успеваю подумать, как же он был хреново закреплен, а спустя мгновение мое тело изгибается дугой, я падаю затылком на пол и проваливаюсь в чернильную тьму.

Эпилог

Сознание возвращалось медленно, словно бы нехотя, но я усилием воли заставил себя сделать глубокий вдох и приподнять будто склеенные веки. Тут же до моего слуха донесся едва слышный писк. С трудом повернув голову, увидел справа от себя какой-то осциллограф, по экрану которого бежали изломанные линии. Где я вообще нахожусь? Судя по белым стенам, похоже на больничную палату. А еще, похоже, лежу под капельницей. Ну еще бы, так головой о кафельный пол шандарахнуться, да еще, помнится, провод рядом со мной искрил. Что ж мне так везет-то на электрический ток!

За окном стоял день, причем вполне себе солнечный, вот только жалюзи были закрыты. Пошевелил пальцами ног, рук… Вроде бы слушаются. Начал было восстанавливать в памяти события финальной встречи, но тут распахнулась дверь и в палату влетела молоденькая сестричка. Ничего не сказав, она почему-то охнула и исчезла за дверью. Странное поведение.

Спустя минуту дверь снова открылась, и в палату вошел благообразный старичок в белоснежном халате, такой же белоснежной шапочке, очочках и бородкой клинышком. Только стетоскопа и торчащего из кармана градусника не хватало, а так ни дать ни взять – доктор Айболит. Его сопровождали та же сестричка, и женщина постарше, державшая в руках ручку и блокнот.

– Алексей Дмитриевич, как вы себя чувствуете?

– Алексей? А не Егор Дмитриевич? А что, я разве не в Англии?

Голос у меня был сиплый, будто я молчал не один день, прежде чем заговорить.

– Хм, – Айболит переглянулся с коллегами. – Скажите, голубчик, а что вы вообще помните?

Что-то не нравится мне это, ой, не нравится.

– Что я помню? Финал чемпионата мира, где мы обыграли англичан в дополнительное время…

– Мы? Хм… А что-то более свежее?

– Да уж куда свежее, – нашел я в себе силы хмыкнуть. – Скажите, товарищ…

– Ох, простите, забыл представиться, – всплеснул руками Айболит. – Петр Илларионович Крупский, профессор неврологии. Это моя помощница Екатерина Алексеевна, а это дежурная медсестра Оленька.

– А где я нахожусь?

– Это институт мозга человека Академии наук СССР.

– И давно я здесь?

– Ну, как вам сказать… Больше полугода.

– Ничего себе!

– А вы как думали, вас же так током тряхнуло – не дай Бог каждому. Так что же, батенька, что вы помните еще? Имя и фамилию хоть помните? А то какого-то Егора придумали…

Вот тут у меня стали закрадываться первые подозрения. Я с надеждой посмотрел на профессора и предположил:

– Лозовой Алексей Дмитриевич?

– Эврика! – хлопнул в ладоши невропатолог, даже немного подпрыгнув на стуле. – Великолепно, первый рубеж взят! Ну-ка, чем вы еще нас порадуете?

– Я… я музыкант.

– Та-а-а-к, продолжайте, – протянул Петр Илларионович, подбадривая меня.

– Я выступал на корпоративе, и меня ударило током, после чего я потерял сознание.

– На чем, извините, выступали? На кор… кор-по-ра-тиве? – выговорил по слогам профессор.

Мда, тут возникает какая-то нестыковочка. Либо этот Крупский настолько древний, что и слова-то такого не знает, либо…

– Петр Илларионович, – взмолился я, – не могли бы вы представить свою версию событий?

– Отчего же, пожалуйста. Вы действительно Лозовой Алексей Дмитриевич, вам 63 года, вы музыкант. Выступали на правительственном концерте, посвященному Международному женскому дню 8 Марта, и вас за кулисами ударило током…

– Постойте! На правительственном концерте? За кулисами?

– То есть эти подробности вы не помните? Екатерина Алексеевна, так и запишите – больной путается в показаниях. Ну-с, продолжим, хотя, собственно говоря, дальше ничего интересного. Вы впали в кому, и полгода провели здесь, в отдельной палате, как Народный артист Советского Союза. А сегодня, 18-го сентября 2016 года, – он щелкнул крышкой карманных часов, – в 16.44 по Москве вы пришли наконец-то в сознание. Видите, уровень развития советской медицины и применение передовых препаратов даже спустя полгода пребывания в коме позволили вам вернуться во вполне адекватное состояние. Вы прямо-таки ничего выглядите, бодрячком, и путаетесь совсем немного. Ну ничего, сейчас приступим к интенсивному лечению, и уверен – все ваши воспоминания к вам вернутся. Пока отдыхайте, а Оленька вам принесет завтрак. Что у нас там для таких больных, овсяная кашка? Отлично! Нужно уже, дорогой вы мой Алексей Дмитриевич, желудочно-кишечный тракт понемногу тренировать, пока кашки поедите, а там и до более нормальной еды доберетесь, глядишь, через месяц-другой уже и шашлыки кушать будете. Хотя как по мне – кашки все же полезнее. И кстати, Оленька, я думаю, уже можно извлечь катетер.

Все ушли, а я остался наедине сам с собой и все еще попискивающим осциллографом. Интересно девки пляшут… Если я окончательно не спятил, выходит, я вернулся в тело самого себя, в 2016-й. Вот только это самое тело живет не России, а все еще в Советском Союзе. Мало того, получается, я довольно успешный музыкант, да еще со званием Народного! Значит, мое сознание все-таки вернулось обратно, но уже в измененное будущее? Вот это поворот!

А что там он говорил про 1966-й? Хотя это я вообще-то говорил, что мы англичан обыграли, а профессор попросил вспомнить что-то более свежее. У кого бы выяснить, стали мы все-таки чемпионами мира или это всего лишь бред воспаленного воображения?

Сейчас бы мой смартфон из параллельного будущего с подключенным интернетом, там и про меня наверняка информация имеется, и про происходящее вокруг.

Тут же всплыла мысль о Лисенке и Ежике. Блин, с ними-то что теперь будет?! Если с тем Егором все обойдется, то он уж точно не вспомнит, кто они такие, а если не обойдется… Даже думать об этом не хотелось.

Снова появилась Оленька, на этот раз с тарелкой дымящейся овсяной каши.

– Давайте я вас с ложечки покормлю, – предложила она.

– Да вы что, девушка, я ж не инвалид какой безрукий! Давайте сюда… На воде?

– С добавлением молока, так, подсветлили, вам пока жирного нельзя, лучше было бы вообще, конечно, на одной воде. Но вот лично я на воде не могу есть, только с молоком… А вообще моя мама обожает ваши песни, говорит, что на них выросла! Я когда ей сказала, что вы лежите в нашей больнице, да я еще вам капельницы меняю – чуть сюда не прибежала.

Ой какая сестричка словоохотливая попалась – тараторит и тараторит. Направить бы ее энергию в мирное русло.

– Милочка, – прервал я поток словоизлияний. – А нельзя ли где-нибудь позаимствовать планшет или смартфон с выходом в Интернет?

– Да вы что, откуда у нас Интернет?! У нас Сонет! Интернет – это на Западе, а у нас в СССР Сонет, своя сеть передачи данных, как раз от слов 'Советский' и 'Интернет'. У меня дома, кстати, беспроводной…

– WI-FI?

– Простите?

– Понял, вопросов больше не имею. Так что там со смартфоном или планшетом?

– Ну, я захватила из дома, могу принести, он у меня в ординаторской. И к Сонету как раз подключен.

– Дорогой у вас… этот… Сонет?

– Да вы что, у нас же бесплатная связь и в Сонете, и сотовая!

– Ни хрена себе, в коммунизм, что ли, попал, – пробормотал я себе под нос. – Ладно, несите ваш планшет.

– Бегу… Вы же умеете им пользоваться?

– Да уж как-нибудь сообразим, на какие кнопки жать, – усмехнулся я.

– Так он же сенсорный! – округлила глаза Оленька.

– Ну, про кнопки я пошутил, сам знаю, что сенсорный.

Через минуту Оля торжественно вручила мне планшет под названием 'Спектр' в бежевом корпусе, не такой тонкий, конечно, как 'iPad', но и не с разделочную доску, какими были первые планшеты. Заодно притаранила и зарядник, тут же включив в сеть, мотивируя это тем, что аккумулятор наполовину разряжен, и вообще его уже пора менять. В смысле – аккумулятор.

– Что, наша промышленность освоила выпуск собственных планшетов? – поинтересовался я, разглядывая на тыльной стороне аппарата заключенный в пятиугольник знак качества СССР.

– Так давно уже, – пожала плечами медсестра. – И компьютеров тоже. И телефонов. У меня, например, телефон 'Березка', но это, правда, совместное производство с Объединенной Кореей. И тоже, между прочим, сенсорный.

Она достала из кармана телефон, как и планшет, не навороченный по примеру западных собратьев, но с виду вполне приличный. И впрямь 'Березка' – маленькими буковками поверх экранчика размером где-то 4,5 дюйма.

– Вот, смотрите, это кнопка включать и выключать, – принялась между тем Оля объяснять мне премудрости управления планшетом. – Дальше все на сенсорах, пальцем по экрану. Это вот 'Меню', это 'Настройки', вам туда не надо, это вот 'Мой кабинет', вам туда тоже не надо…

– Ты мне поисковик включи, я больше от тебя ничего не прошу, дочка.

– Ой, кстати, забыла сказать… Мы вашей дочери позвонили в Куйбышев, она там на конференции как раз сегодня выступает, а завтра обещала прилететь. А поисковик вот.

Она ткнула пальчиком, и на экране возникла строчка поисковика под названием 'Спутник' с маленьким изображением слева от начала строки классического спутника из детства – ядра с тремя антеннами.

– Ну, дальше я сам разберусь, – намекнул я сестричке, что она может быть свободна.

– Хорошо, если что – вот кнопка вызова.

– Погоди, а если… это самое… приспичит мне?

Оленька чуть засмущалась, но тут же заученно выпалила:

– Вызывайте, я принесу вам 'утку'.

– Да я может, еще и сам дойду…

– Петр Илларионович строго-настрого запретил вам подниматься. Во всяком случае, до завтрашнего обхода, только он может разрешить вам самостоятельно передвигаться по палате и за ее пределами. Ну ладно, я пошла, а вы, если что, вызывайте, не стесняйтесь.

Так, приступим. Чуть изменив позу и радуясь отсутствию пролежней, немного подумав, я набрал в поисковике 'Алексей Лозовой'. Тут же выплыли ссылки, в том числе аналог 'Википедии' под названием 'Персона', из которого я выяснил о себе нынешнем практически все.

В целом линия моей судьбы и судьбы того Лозового во многом совпадали, разве что с поправкой на существующий строй. Так же писал и исполнял лирику, не раз был участником как сольно, так и в составе ВИА 'Саквояж' все еще здравствовавшего конкурса 'Песня года', лауреат, стипендиат, номинант, даже в кино снимался, в эпизодической роли музыканта… И при этом еще и Народный артист СССР!

Семья… Разведен – есть такое, при этом второй раз не женился, значит, и той стервы в моей жизни не было. Жена так и оставила мою фамилию, что интересно, и зовут ее так же, как мою первую – Оксана. Похоже, судьба нас свела и в этой реальности. Из детей только дочь. Это тоже совпадает, а вот имя дочки другое – Валерия. Хм, неужто мы так ее назвали? Оказывается, она у меня восходящее светило педиатрии, кандидат медицинских наук.

Ну-ка, а что за песни сочиняет-исполняет этот Лозовой? Откроем дискографию. 'Птица' есть, неужто та же самая? А вот 'Женщина моей мечты' отсутствует. Эге, значит, можно ее еще раз сочинить! Хотя, возможно, она фигурирует в дискографии под другим названием. Вон их сколько, вещей, о которых я ничего не знаю. Надеюсь, в планшете стоит динамик, надо хоть кусочки этих песен прослушать, ознакомиться со своим репертуаров.

Следующий час я посвятил прослушиванию этих самых 'кусочков'. А ничего так, прилично, мог бы я, оказывается, и такие песни сочинять, некоторые из которых с явно патриотическим уклоном. А вот ничего похожего на 'Женщину моей мечты' нет, значит, сочиним снова.

Ладно, со мной разобрались. Не без содрогания я набрал в поисковике 'Егор Мальцев'. Ссылок вынесло целую кучу. Думаю, в 'Персоне' отражена наиболее полная информация.

Дата рождения – 10 мая 1946 года. Дата смерти – 30 июля 1966 года. Присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Значит, все-таки не вытащили Егора с того света… Глаза непроизвольно увлажнились, в горле встал ком. Минуты через три я все же пришел в себя и принялся читать дальше.

В 'Персоне' описывалось все то, что я прекрасно помнил, включая английский этап жизни и карьеры Мальцева, а также участие в чемпионате мира. А вот это радует, все-таки мы выиграли! Значит, все это было на самом деле. И описывается эпизод с моей трагической гибелью после матча. То есть не моей, конечно, а Егора Мальцева… Хотя почему не моей? Блин, совсем запутался. Имеется ссылка на газетную статью под названием: 'Триумф, омраченный трагедией'. Ну, это мы потом посмотрим. А пока глянем, как наша сборная в дальнейшем играла.

Ага, в 1970-м взяли 'бронзу', одолев в матче за третье место не кого-нибудь, а бразильцев. А вот кубок мира в том году взяли англичане, обыграв в финале… сборную ФРГ – 3:2. Ну, в целом, справедливость восторжествовала, тем более что немцы свое 'золото' взяли, как и положено, в 1974-м. А у нас была еще одна 'бронза', в Мексике, в 1986-м. Плюс победа на чемпионате Европы 1972-го и, как и в параллельной реальности, проигранный голландцам финал в 1988-м. На сегодняшний день сборная СССР считалась пусть и не лидером, но крепким середняком, например, на последнем чемпионате мира стали четвертыми. Да и клубы неплохо выступали, хотя Кубок чемпионов выиграли лишь однажды – отличилось киевское 'Динамо'. Зато было по три победы в Кубке УЕФА и Кубке обладателей Кубков. Причем по разу эти трофеи выиграли московские динамовцы.

В общем, футбол в СССР жив и разваливаться вместе со страной пока не собирается. Тем более что и страна цела-целехонька. Интересно, что тут пишут про политическую обстановку…

Гляди-ка, не скрывают, что в конце 80-х имели место быть отдельные вспышки межнациональной розни на южных и западных рубежах Советского Союза, но там быстро навели порядок, и в дальнейшем все попытки затеять смуту пресекались на корню. Экономика развивалась нормальными темпами, советские люди излишеств себе не позволяли, но при этом практически ни в чем не нуждались. Например, медицина, образование и связь были бесплатными, квартиры также давали бесплатно, хотя желающие улучшить свои жилищные условия могли вложиться в кооперативную квартиру.

Кстати, кооперативам отдали мелкое производство, так называемый ширпотреб. В стране действовали тысячи частных ателье по пошиву одежды и обуви, парикмахерских и салонов красоты (все-таки продвинулись в этой сфере), хозяйств по выращиванию овощей и фруктов, крестьянские подворья поставляли яйца, молоко, мясо, мед… Многое делалось для сохранения села, включая солидные льготы для крестьян.

Крупные производства и добыча полезных ископаемых были сосредоточены в руках государства. И это, на мой взгляд, правильно.

Рубль на сегодняшний день равнялся полутора долларам, и за тот же рубль можно было купить 10 юаней. Евро не было и в помине. Порадовался за советскую валюту, значит, и впрямь не все так плохо.

На политической арене СССР слыл серьезным игроком, с которым считались и Штаты, и их союзники. Противостояние продолжалось и в этой реальности, ну хоть однополярным миром не пахло, никто нашу страну не рискует унижать, как было при Ельцине. Кстати, про Бориску с Горбачевым что пишут? С трудом нахожу какую-то информацию. Руководили на местном уровне, с тех же должностей и отправились на покой, причем если Боря помер уже как несколько лет, то Михаил Сергеевич пока здравствует. Мало того, здравствует и его жена. Был у Раисы Максимовны рак или нет – подробностей нигде найти не могу.

Интересно, кто у нас пришел на смену Шелепину в 1984-м? Эге, Григорий Романов, тот самый, ленинградский начальник, и ведь в самом деле поруководил областью после Толстикова. В 1993-м на посту Первого секретаря ЦК КПСС его сменил… Нурсултан Назарбаев, а нынче у руля страны стоял… Лукашенко. Вот так фокус, лидеры Казахстана и Беларуси в этой реальности подтянулись до всесоюзного уровня! Ну что ж, по мне – не самый худший вариант. А Путин-то тоже не на задворках, руководит комитетом госбезопасности.

Афганистана в этой реальности не случилось, так вроде бы уже при мне в теле Мальцева там наши начали какие-то подвижки. В общем, получается, полмира на нашей стороне, не говоря уже о странах соцлагеря. Там тоже местами народ рисковал бунтовать, мечтая освободиться от юрисдикции Советов, но на зачинщиков быстро находили управу.

Снова вернулся к себе любимому, то бишь к Егору Мальцеву. В его честь даже назвали улицу в Москве, на которой он рос, и школа, где учился (посредственно, если честно), так же носила имя Мальцева. А на стене дома, где он жил последние годы, установлена мемориальная доска.

Кстати, было и про 'Кубик Мальцева'. Его победоносное шествие по миру началось во второй половине 60-х, и популярность была ничуть не меньше, чем у 'Кубика Рубика'. Приятно, когда твои идеи не пропадают, пусть даже все заслуги приписаны тому Мальцеву.

О Ленке практически никакой информации, зато про сына, Алексея Мальцева, написано достаточно. Тоже играл в футбол, даже успел сыграть один сезон за 'Динамо', в котором бело-голубые взяли 'золото', но затем травма – и в 19 лет пришлось забыть о спорте. Окунулся с головой в технику, стал ведущим конструктором завода 'АЗЛК', на этой должности пребывает до сих пор. Женат, двое детей, причем внук Егора Мальцева, также названный в честь деда Егором, играет в футбол, и тоже за 'Динамо'. Но и в сборной уже успел отметиться в 21 год на позиции крайнего полузащитника.

Эх, повидать бы сына с внуком… А вот про маму Алевтину Васильевну и сводного брата Андрейку что-то никакой информации. Живы ли, здоровы?

Кстати, 'Москвичи' с конвейера 'АЗЛК' сходили не такие уж и страшные, я бы даже сказал – вполне приличные, что-то на уровне 'Renault', хотя есть и элитный модельный ряд, который называется 'Столица'. 'ВАЗ' тоже выпускает достойные автомобили, больше смахивающие на корейские 'KIA'. Бегают по советским дорогам и импортные 'бумеры', 'мерсы', 'тойоты', однако подавляющее большинство наших граждан предпочитает передвигаться на машинах отечественного производства. Ну да, по цене 10–15 тысяч рублей почему бы и не приобрести! Хотя какие-нибудь грузинские или армянские кооператоры, как я догадываюсь, предпочитают все же импортные лимузины.

Что-то я отвлекся… Вернемся к 'Персоне' Мальцева, почитаем, что пишут о судьбе его хитов и группы 'Sickle & hammer'. Песни Егора по-прежнему звучат, перепетые бессчетное количество раз. Песни на русском – на территории СССР, на английском – по всему миру, причем среди исполнителей моих песен я обнаружил даже все еще живого Майкла Джексона, а так же Боба Дилана, Брюса Спрингстина, группы 'The Rolling Stones', 'The Beatles', 'Queen', 'Led Zeppelin', 'Deep Purple'… Группа 'S&H' без своего погибшего лидера еще лет пять продержалась, исполняя старые хиты, потом ее участники занялись сольной карьерой. Лучше всего дела складывались на рок-сцене у Дианы, организовавшей свой, добившийся неплохих успехов коллектив, которому она, не мудрствуя лукаво, дала название 'Diana', и Люка – тот выступал только с сессионными музыкантами, благодаря своему сильному лирическому тенору сумев завоевать популярность по обе стороны океана. Обоим были достаточно лет, но они продолжали записываться и гастролировать.

Юджин подался на классическую сцену, став всемирно известным скрипачом. Джон 'Гризли' спустя какое-то время стал музыкальным продюсером, и тоже довольно успешным.

Что мне весьма льстило – в Лондоне ежегодно проводился благотворительный фестиваль, названный в мою честь… Тьфу ты, в честь Егора Мальцева! Выступить на нем считалось весьма престижно, и неудивительно, что его участниками становились звезды первой величины. Также фамилия Мальцева значилась в Зале славы лондонского 'Челси'.

Маргарет стала весьма успешной детской писательницей. Олдхэм еще года три после кончины Егора продюсировал обе группы, потом все же сосредоточился на 'роллингах', но в середине 70-х и их пути разошлись.

'Битлы' и в этой реальности не дотянули до середины 70-х, но Джон… Джон все еще здравствовал! Не стало только Джорджа, который все же не смог уберечься от онкологии. А Джон по моему ли совету, но все-таки не связал свою судьбу с Йоко Оно, выбрав в подруги какую-то американскую адвокатессу Элизабет Стоун, родившую ему мальчика и девочку. Джон и Пол весьма успешно продолжали сольную карьеру, Ринго и в этой реальности оказался сибаритом, предпочитая проводить время с бокалом доброго вина у бассейна на собственной вилле в Калифорнии.

А вот Высоцкий умер… в 2010 году! Ты смотри, пережил себя самого, наверняка насочинял целую кучу неизвестных мне хитов.

Я не заметил, как окончательно стемнело, и в моей палате появилась Оля, сказав, что передает смену, при этом выразительно посмотрев на планшет в моих руках. Я безропотно протянул его ей, выразив огромную благодарность за аренду гаджета. Оленьку сменила более упитанная и возрастная сестра, при этом еще и малоразговорчивая.

Следующим утром снова появился Петр Илларионович в сопровождении Екатерины Алексеевны, так и не расстававшейся с блокнотом.

– Ну-с, как себя чувствуем?

– Отлично, профессор. Думаю, мне уже можно вставать, – добавил я, памятуя, как Оленьке все же пришлось напоследок выносить за мной 'утку'.

– А почему бы и нет? Полгода без движения – все-таки не год. Не так уж сильно ваши мышцы и атрофировались. Давайте-ка попробуем, а я вам помогу.

Сев, я почувствовал легкое головокружение, но профессор сказал, что это нормально для моего состояния. Ноги держали слабо, но держали. Вердикт Крупского меня порадовал – мне можно было передвигаться, правда, в разумных пределах. Прописал мне какие-то таблетки, назначил процедуры, после чего пообещал заглянуть вечерком, добавив, что какие-то мои приятели уже прознали о моем выходе из комы и просятся в гости, но два-три дня им придется подождать – исключение сделано лишь для дочери.

А днем появилась и она – Валерия. Надо же – абсолютно никаких отличий от дочери того Алексея Лозового! Даже родинка на щеке та же самая.

Всплакнув от переполнявших ее чувств, Лера быстренько привела себя в порядок и принялась рассказывать о событиях, произошедших по большей части в ее жизни за последние полгода. Выяснилось, что она уже восемь лет замужем, у нее растет пара двойняшек – мальчик и девочка, муж старше ее на семь лет и работает заместителем директора в ЦУМе. Неплохо устроилась, одобрил я про себя ее выбор. Хотя, думаю, на момент их знакомства он, скорее всего, еще бегал в отделе продавцом. Ну так и выходят замуж за лейтенантов, чтобы годы спустя оказаться женами генералов.

А еще спустя две недели меня выписали. До этого я выяснил имена коллег, с которыми мне пришлось плотно работать в этой реальности, и вообще, где я живу, где появляюсь и что делаю. Жил я один, мне принадлежала квартира в 'сталинке', в престижном районе Москвы, а на момент несчастного случая работал над новым альбомом, так что мне была прямая дорога в свою студию – как Народный артист, я мог себе позволить собственную репетиционную базу.

Но все же меня больше волновала судьба Лисенка. Для начала в течение месяца я подбирался к нашему сыну – Алексею Мальцеву. Узнал про него все, что можно, включая домашний адрес. А уже от соседей Лешки выяснил, что, оказывается, когда он женился – они разменялись, сын с невесткой перебрались в эту 'двушку', а мама – в однокомнатную квартиру в соседнем доме.

В общем, установил я скрытое наблюдение за этой квартирой, посиживая напротив дома в салоне своего 'Москвича'. Любопытно, что дверь подъезда не была оборудована домофоном – это поветрие здесь начало набирать популярность лишь в последнее время. Периодически туда-сюда сновали какие-то люди, пожилые в том числе, но узнать среди них любимую было нереально. Тем более что весь день моросил противный дождь конца октября, и люди прикрывались зонтами, капюшонами и поднятыми воротниками.