Текст книги "Идет охота на 'волков'"

Автор книги: Геннадий Астапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Астапов Геннадий
Идет охота на 'волков'

Геннадий Астапов

Идет охота на "волков"

Казахстанский боевик

Роман является выдумкой автора, совпадение фамилий и событий

– случайны.

Идет охота на волков, идет охота,

На серых хищников, матерых и щенков,

Кричат загонщики, рыдают псы до рвоты,

Кровь на снегу, и пятна красные флажков.

В. Высоцкий

1

Юля не суетилась. Выбралась из ванны, ощупала тугие ягодицы и грудь перед зеркалом, и, не вытираясь, прошлепала мокрыми ногами на кухню. Смонтировала себе тонко нарезанный бутерброд из ветчины, зеленого горошка с кетчупом и не спеша, принялась его поедать. Когда раздалась трель из сотки, лениво отправилась в спальню и бросила подушку на телефон, но даже из-под подушки слышалось, как тот, не уставая, наигрывал классические сонеты. Проглотив последний кусочек и плюхнувшись на покрывало, вытащила телефон, включила связь и со вздохом спросила:

–Кто?

–Ты чё, тля, дома торчишь? – голос у Кости был злым. – Жрешь бутерброды? – вкусы её изучил. – Слушай, такой дядька клюнул – сдохнешь! Короче, канай сюда, через полчаса он подкатит, знакомитесь, и сваливаете к тебе на хату. Смотри, мужик требует конфиденциала! Полковник за утечку информации матку порвет. Сечешь? Ну, работай!

Юля дала отбой, собралась лениво, постояла у трюмо, подкрашивая губы и поехала в кафе "Южная ночь". Костя свел её с клиентом, полковник оказался моложавым, улыбчивым, слегка седоватым и с лицом, чуть побитым оспой. Был он в гражданском сером костюме без галстука, в рубашке с расстегнутой грудью.

–Меня зовут Турехан Абсаматович. А тебя Юля? -вытянул он бычью шею, косясь на белую Юлину грудь, выпирающую из кофты. – Поехали?

Дома у Юли полковник вытащил закуску, молдавское вино. Они цедили его из фужеров сквозь зубы и рассматривали друг друга, Юля рассказывала смешные истории из своей жизни.

–Знаете Юля, хочется иной раз расслабиться, сбежать от своих холуев, от охраны.– полковник приподнял бокал. – Снова за вас!

Потом съехал на высокие материи и пел о долге, чести офицера. Через несколько минут, зевнув в сторону, Юля извинилась и прошмыгнула в ванную. Там, за стиральной машиной, для таких случаев стояла бутылка водки, она приложилась к горлышку и, зажмурившись, выхлебала грамм двести, открыла водопроводный кран и подставила рот. Вскоре стало весело, она разделась и вышла к полковнику в пеньюаре.

–Турехан Абсаматович! Давай на "ты"! Буду называть тебя Ту-ре-ке. Согласен? Иду к тебе мой ах-ха! мальчик.

Полковник уже разделся, она прыгнула к нему на колени, обвила ногами и поцеловала в макушку, заросшую жесткими черными волосами. Спустя время, одеваясь, поняла, что тот смертельно пьян, не в состоянии зашнуровать кроссовки. Когда нализался? Не с молдавского ведь развезло? Тоже успел водочки качнуть!

–Ух ты мой генерал! Ух ты мой президент!

Туреке таращился на Юлю и бормотал ругательства. В машине она попросила руль, видя расквашенное лицо полковника, но получила категорический отказ.

–Сам!

Они неслись по ночному Шымкенту, не успевая замечать мелькающие светофоры, вдруг на одном из перекрестков через дорогу побежал человек. Удар получился глухим, человек, перелетев через капот, тяжело рухнул на асфальт. Турбай протрезвел, а Юля тихо заскулила на сиденье, прикрыв рот носовым платком.

–Кончено! – Туреке била частая, как от мороза, дрожь. – Садись за руль, уезжаем!

Когда Юля гнала по переулкам, полковник совсем трезво давал указания:

–Машину спрячем к тебе в гараж, и забудь про неё! Сиди дома, не высовывайся! Я все улажу! Ни кому не болтай! Хватит реветь, дура, его не вернешь!

Они закрыли машину, полковник вынул из портфеля остаток водки и, добив её, швырнул бутылку на гаражные крыши. Ночь Юля не спала, несколько раз звонил Туреке с дурацкими инструкциями не высовываться. На следующий день действительно не выходила из дому, пользовалась старыми запасами продовольствия. Костя тоже перестал звонить, клиенты кончились, что ли? Потом объявился Турбай. К вечеру пришел хмурый, притащил водки.

–Знаешь, кого задавили? Читай! – сунул свежую газету и осушил стопку.-Шерифа! Вся банда на ушах стоит! Живой сука, а лучше бы насмерть! Откуда он взялся? Ты видела? В полиции пока ничего... Не было заявы, даже в сводках не проходит. Не скули! Я этих бандюков в рог! Главное – чтоб с ментами чисто!

Турбай налил еще рюмку и опрокинул, не закусывая. Схватил Юлю за подбородок и крепко сжал.

–Молчок! Твое дело -не видела, не знаю! Кстати, сегодня интересовались машиной, справки наводят, суки.

Турбай побыл немного, пытался поухаживать за Юлей без желания, но махнул рукой и отстал. Через час уехал, и тут же позвонил Костя.

–Заболела, что ли? Чего не показываешься?

–Коньяком левым траванулась! Кишки выворачивает!

–Ну, тля, ты даешь! Мент траванул наверное? Скорую подослать? Процедурчики с клистиром, клизмочки? – загоготал. – Ладно, отдыхай. У нас тут неприятности. Шерифа какой то пидар на машине переехал. Братва землю роет. Представляешь? На пару минут без охраны отчалил! Давай, завтра – как штык. Ментяру, кстати, снимала? Молодец!

Под утро к ней в железную дверь настойчиво постучали.

–Кто?

–Открывай, открывай, Костя.

Юля протерла глаза и отодвинула шпингалеты, вошли четверо с фонарями, хмурых и озабоченных. Один с ходу врезал Юле кулаком в рог, она отлетела, подбежал – добавил.

–Траванулась значит, левым коньячком? Кишочки, говоришь, выварачивает?

Костя свалился на диван, раздвинул ноги и посочувствовал:

–Чё тля, в натуре? Больно? Возьми платок, вытри кровянку. Зачем так некрасиво обманывать?

Юля сплюнула кровь в пепельницу и прижала пальцами разбитую губу.

–Что я должна говорить, если твой полковник рядом сидит и каждое слово сечет? Ты предупредил – мент требует конфиденциала!

–А почему не звонданула, когда он свалил?

–Трубу же отобрал! Козел! Сказал, если слово кому вякну – спрячет за наркотики года на три. Или ещё за что-нибудь. Придумает! А вы тут граблями машете! – Юля вытерла испачканные кровью пальцы о кусок газеты и снова плюнула в пепельницу, по влажной щеке покатилась слеза.

Парни на диване ухмылялись, кроме Кости и Алмаза – других она не знала. Костя глубоко затянулся сигаретой и спросил:

–Тачка где?

Та кивнула за окно.

–Вон, в гараже. Показать, что ли?

–Успеем. Кассету смотрела?

–Нет еще.

–Включи, глянем.

Юля полезла на антресоль, где в коробку из-под печенья "хамле" Костя искусно вмонтировал маленькую видеокамеру, приспособленную для особо важных записей. Вынула кассету и вставила в адаптер, адаптер воткнула в магнитофон и включила телевизор. Парни заржали. На экране полковник Турбай пил водку из горлышка и занимался онанизмом.

–Чё тля, не дала ему? – смеялся Костя, но внезапно стал жестким, улыбка улетучилась. – Ладно! Повеселились! – протелепал к магнитофону, вынул кассету и сунул в карман. – Потом досмотрим! Давай, веди, где тачку спрятали?

Вышли на улицу, на востоке занималась заря, светало. Когда открыли гараж и машину вытолкали за ворота, Алмаз присвистнул и выругался:

–Твою мать! Шериф в рубашке родился!

Правая фара была разбита, погнут капот и бампер, сила удара бросалась в глаза. Дэо узбекской сборки сфотографировали, сняли на камеру и закатили назад. Костя ухватился двумя пальцами за трикотаж Юлиной футболки и притянул её нос к своему носу.

–Если мусорок узнает – тебе кранты! Сечешь? Или он отправит в зону, или эти ребята, -махнул в сторону парней, – накинут шелковую змею на шею. Костя улыбнулся и потрепал Юлю за щеку. – Шутка! Ух, какая ты аппетитная! Опустил руку ниже, на грудь, и, несколько раз сжав её, как резиновую грушу, прикоснулся губами её губ. – Некогда мне сегодня! Юленька, некогда!

Все четверо сели в БМВ и уехали, Юля дома хлобызнула водки и завалилась в кровать досматривать прерванные сны.

2

Почти как в песне: в банде была баба – звали её Мурка. По фамилии, имени, отчеству: Муратидзе Клеопатра Алексеевна. Любовница Шерифа и, по сути говоря, второе лицо в сообществе "Серые волки". Красивая женщина, до знакомства с Шерифом приворовывала по квартирам, отбывала за это небольшие сроки, потом челночила в Турцию, держала людей на рынках и продавала привезенные, или украденные вещи. Шериф же слепил из неё крупного бизнесмена, делающего деньги на торговле хлопком и не только.

Она сидела в отделанном, после евроремонта офисе, и привычно распоряжалась по внутренней связи, когда в дверях появился бухгалтер Атамбай. В университете имени Гумилева он получил диплом экономиста, трудился на мелких предприятиях, пока через знакомых не устроился в крутую фирму Шерифа. Атамбай подошел к столу, положил папку, присел у края на мягком стуле.

–Слушаю, Клеопатра Алексеевна.

Мурка делала затяжку за затяжкой и молчала, выпуская дым в сторону. Наконец собралась с мыслями.

–Шерифу лучше, легко отделался. Того мудака нашли, ну, ты знаешь. А теперь скажи вот что. Мы отправляли барит в Волгоград, в общей сложности, кажется, двести одиннадцать вагонов и сумма где– то миллион триста тысяч баксов. Так?

Атамбай кивнул.

–Сколько они забраковали? На пятьсот тысяч? Бумаги на брак готовы?

–Наша комиссия и их комиссия все сделали как надо. Сейчас нам якобы предлагают забрать брак обратно, но это опять якобы железнодорожные и другие расходы, и мы, будто бы не имея возможности оплатить неожиданные затраты, сдали им бракованный товар на ответхранение. Юристы тоже поработали – не подкопаешься. Из этих пятисот наша доля налом триста штук, из них сто уйдет таможенникам, налоговикам, банкирам, судьям и предприятию изготовителю. Вы ведь знаете. Госкомбинат немного пострадает, ну, это не впервые. Зато пятьсот штук освободим от налогов, директору тоже приятно.

–Короче! Нашу долю до сих пор не отдали, это похоже на кидалово. Сегодня говорила с Седым, мне не нравится его тон. Может, до него дошли слухи о Шерифе, думает, ему хана, а нас можно прокатить? Этот басило ведет себя нагло! – внешне спокойная, Мурка вдруг взорвалась и изо всей силы шлепнула ладонью по дубовому столу. – Он держит меня за лоха! Уничтожу! Ублюдок! Перекручу на пельмени! – тяжело задышала и потерла рукой дергающуюся бровь. Но взяла себя в руки и почти задушевно продолжила. – В общем, так. – заглянула в календарь. – Скажи Греку, пусть берет людей, и вместе вылетайте в Волгоград. Седому я дам шанс. Если нет – побарнаульте, привезите его уши! Сколько сейчас пацанов в Волгограде?

–Да человек семь-восемь. Грек лучше знает.

–Хорошо! Пусть зайдет! Сам не высовывайся, сиди в гостинице, если Седой решит рассчитаться – примешь зелень. Греку я, конечно, доверяю, но все же он не финансист. Пусть зайдет. – повторила Мурка, потушив догорающую сигарету и открывая новую пачку.

Лет примерно двенадцать-пятнадцать назад родители Грека эмигрировали в Афины, их сын в то время был почти мальчишкой, юношей. На исторической родине родители трудились в порту: мать мыла полы в коридорах правления, отец, железной щеткой бормашины, чистил днища сухогрузов и танкеров. За небольшую квартиру в грязном районе рассчитывались деньгами матери, жили на деньги отца. Каждый день после изнурительной работы он выпивал бутылку красного вина и валился от усталости, почти не интересуясь достопримечательностями древней Греции, живописными островами, пляжами сказывался багаж, привезенный из Советского Казахстана: вибрационная болезнь, полученная в сталелитейном цехе на отбойных молотках. Но как бы тяжело не было – эта жизнь нравилась, и у них мысли не возникало о возвращении, хотя ностальгия, конечно, присутствовала. Стасик уже не учился, но еще не работал. Сутками, предоставленный самому себе, с такими же кентаускими молодыми греками, слонялся по Афинам в поисках приключений и случайного заработка. Когда предки узнали, что в Казахстан отправляется автобус маршрутом Афины-Кентау-Афины, то решили, что Стасику нужно съездить, пообщаться с родственниками, передать посылки и приветы, поставить цветы на могилы, покрасить оградки и памятники. Прежде Кентау называли Казахстанскими Афинами по количеству греческой диаспоры, проживавшей там. Когда Стасик приехал – не нашел родного барака, да и весь квартал в районе бывшего кинотеатра "Строитель", (называли его ещё "Акрополь"), изменился: что-то было разрушено и заброшено, что-то отстроено заново, а греков осталось всего ничего. Ограды на могилах он покрасил, с родственниками пообщался, а перед отъездом знакомый парень предложил провернуть быстрое дельце, касающееся купли и продажи лома меди. На том и погорел. Уже в тюрьме, получив четыре года, ему рассказывали подробности этой аферы. Дело обстояло таким образом. Начальник полиции, имея собственных две тонны медного лома, через своих людей искал покупателей без оформления документов. Таковые находились, производили оплату наличными, забирали товар и уезжали. Через пять-шесть километров их якобы случайно останавливала дорожная полиция, так как документы отсутствовали, медь изымали, покупатели попадали под суд, а товар, возвращенный на место, спокойно ждал новых дураков. Сколько людей так попались – Стасику было не ведомо, но обидно. В тюрьме научился жить по законам уголовников, и там же ему, после освобождения, рекомендовали обратиться к Шерифу по поводу работы.

Грек вошел как всегда крадучись, не слышно, так же не слышно, почти по воздуху, продвинулся по кабинету и неслышно сел. Еле слышно обратил на себя внимание:

–Вызывали?

Мурка перелистывала бумаги и от неожиданности вздрогнула.

–Что б тебя!

Грек был мужчиной смуглым, с оливковыми глазами, с волосами черными, зачесанными назад, чуть выше среднего роста и плотно сбитым. Больше похож на турка, чем на грека. Мурка налила полстакана минералки, любуясь, как с шумом лопаются газовые пузыри, не спеша выпила и завела не первый разговор на эту тему. Поначалу, сгоряча, Грека она чуть было не застрелила, заступились сбежавшиеся пацаны.

–Вообще-то, Грек, за свои дела надо отвечать. Охраняли Шерифа, и что? Сам сейчас должен лежать на его месте! Может, зарплаты не хватает? Скажи! Ну, говори, говори! На тебе безопасность фирмы, а вы даже жизнь шефа проворонили!

Грек виновато молчал, опустив голову, тихонько постукивая кончиками пальцев по столу. Потом все же возразил:

–Вы ведь, Клеопатра Алексеевна, знаете, что это не так. Шериф отлучился на две минуты, у него забарахлила сотка, а автомат – через дорогу. Секретный разговор! Запретил ребятам сопровождать! Шериф и сам говорил... Мурка вздохнула.

–Ладно. Будем надеяться, что ни делается – к лучшему. По поводу полковника. Что ж, кассета интересная. Кто эта жучка, раньше её не видела?

–Да Костя наш, сутенёр из "Южной ночи", месяца два, как приволок из Кентау. Моя землячка! Двустволка. Из семьи работяги, пахан всю жизнь в шахтах, замучен тяжелой неволей. Что ещё? Мать учительница, от бюджетного пирога не разжиреешь... Не собирали на неё данные, обычная прошмандовка! Ну, красивая, дорогая...

Мурка что-то записала в дневнике и отложила ручку.

–Эта Мессалина пригодится.

–Мессалина? Её зовут, кажется, Юля.

–Будет Мессалиной! Не слышал имя? – Мурка наконец расслабилась и засмеялась. – У древнеримского императора Клавдия была жена с таким именем. Батон – высший сорт! Наставляла рога муженьку с каждым дворцовым рабом! Тоже двустволка. Не слышал? Эх ты, колхозник...Ладно! Хватит истории, будем делать её своими руками. С полковником разберемся – теперь он наш, уляпался гнида, все, ефиля! Но тебя не для того звала. Атамбай сказал про командировку?

Грек еле заметно наклонил голову, прикрыл и поднял веки.

–В пятницу вылетайте. Там сориентируешься, где забить стрелку на случай, если Седой бабки решит отдать добровольно. Тогда подключай Атамбая. А нет – знаешь, что делать. Поехала бы сама, очень хочется взглянуть, чем набиты кишки этой суки! Но нужно остаться с Шерифом.

В кабинете музыкальный центр наигрывал любимую песню Мурки – "Сулико". Она слушала её бесконечно, компакт-диск выдавал и другие прекрасные грузинские мелодии, но хозяйка снова и снова возвращалась к "Сулико".

Они поднялись, и пожали друг другу руки. Грек по воздуху проплыл к двери, исчез за ней. Мурка вызвала шофера с охранником, и поехала на дачу к Шерифу, где жила вместе с ним. Дача находилась в одном из предгорных поселков, на берегу холодной речки, за высоким железным забором виднелся трехэтажный особняк, у ворот джип встретили и поприветствовали охранники. В большой светлой комнате возле Шерифа находилась медсестра, всюду были сложены упаковки с медикаментами, стояли различные аппараты, помещение дежурных врачей из областной больницы – находилась рядом. Шериф спал. Мурка заботливо поправила одеяло, подушку и отозвала в сторону областного травматолога расспросить об изменениях.

–Владимиру Сесеновичу лучше. Вполне нормально говорил сегодня, даже шутил. Конечно, вставать мы ему не разрешим, а вот на рентген придется еще раз свозить.

Мурка воспротивилась.

–Везите рентген сюда! Что нужно – делайте здесь! Зачем лишние глаза, газеты эти дурацкие? На первой полосе – шымкентская мафия! Шериф под колесами неизвестного автомобиля! Разборки криминальных кланов! Мне вообще интересно, откуда у них информация? А? – она недобро скосилась на оробевшего травматолога.

–Вы на меня думаете, Клеопатра Алексеевна?

–Молитесь богу, что-бы не подумали на вас! Рентген давайте сюда! Не беспокойтесь, окупится! А в ваше отделение мы поставим новое оборудование!

Мурка не спала днем, слишком деятельной была натурой, но тут сказались эмоциональные и психические нагрузки, связанные с бессонными ночами у постели Шерифа, а так же завихрени волгоградских авторитетов. Одно к одному! Она устало прилегла на кожаном диване в фойе, неожиданно провалилась в сон, охранник притаранил подушку со второго этажа и осторожно подпихнул ей под голову.

Проснулась от разговоров, доносившихся из комнаты больного, и отправилась туда. Шериф сидел на кровати, трепался с медсестрой, готовившей капельницу, увидев Клеопатру Алексеевну, торопливо, шутливо запел:

Мурка, ты мой Муреночек,

Мурка, ты мой котеночек...

Они поцеловались, Мурка расспросила о самочувствии, тот жаловался на боли за грудиной и под левым ребром, но все время пытался уложить её рядом, а она отбивалась. Ей не терпелось перейти к серьезному разговору.

–Володя, мне в офис. Давай поговорим. – Стрельнув глазами на медсестру, приказала выйти. – Седой решил нас обуть на триста штук. Я направила к нему Грека, пусть сделает все как надо. Седой давно стал, как бановый шпан, по мелочи тырить. Допустим, сольем его, все собирались – не доходили руки. Но сразу вопрос: с кем иметь дело? Наши гаера там только на гаян-базаре мастырят, а барит? Может, поставим на Филю? Он немного жухает, но в команде Седого авторитет, и сам намекал – не прочь на него галстук повесить. Какие то личные счеты. Потом. Как быть с питерскими? Предоплату за хлопок, двадцать три лимона, получили от них вчера. Надо начинать отгрузку, а вопрос с просроченной лицензией в министерстве не решился. Через неделю-две питерцы выкатят предъяву. Что, баксы будем возвращать?

Шериф принимал информацию и немолодое, скуластое восточное лицо становилось жестче и жестче.

–Кто сейчас в министерстве из наших?

–Да все четверо юристов!

–Мало предлагают?

–Не в этом дело! Конкуренты из южной столицы выдвинулись вперед. Знаешь, кого назначили на раздачу лицензий? Нурлыбаева! Буквально три дня назад. Вот так! А через него, сам понимаешь, не перепрыгнуть ни за какие бабки! Он хозяин другой команды.

Шериф попытался подняться и пройтись, но со стоном повалился, придерживая руками левый бок, хватая ртом воздух. Сбежались врачи и вытолкали Мурку за дверь, готовя шприцы, системы, откупоривая лекарства, организованно суетясь и обсуждая случившееся.

3

Совещание в областном акимате по вопросам правопорядка, где докладчиком выступал генерал Нургалиев, закончилось к обеду. Вместе с гражданскими чиновниками, в зале хватало полицейских и прокурорских, присутствовали работники комитета национальной безопасности. Вопрос борьбы с наркотрафиком давно назрел. Кроме афганского героина, текущего через Таджикистан и Киргизию, беспокоили и свои, традиционные поступления дури на местные рынки. Близость Чуйской долины во все времена отзывалась ростом кривой на графике преступности. Была информация, что на конопляных полях комитетчики задерживали военные вертолеты, приспособленные для транспортировки собранного сырья. Дурь сильно подешевела, если ранее доза стоила триста тенге, то теперь свободно можно найти за сто пятьдесят, а это свидетельство насыщения рынка и безопасности продажи наркоты. Справиться с конопляными просторами Казахстану не по силам, нужна международная помощь, ведь страдают не только соседи – Китай, Россия – но и Польша, Германия, Швеция, Дания и другие, особенно страны СНГ. Появлятся лаборатории по производству доморощенного героина.

По окончании совещания полковник Турбай заглянул в кафе "Экватор", расположенное рядом с акиматом и заказал чай с булочками. Ел медленно и без удовольствия, сидя за дальним столиком и рассматривая таких же, как он, сытых полицейских, обслуживающий персонал, обедающих клерков. Когда поел и собрался уходить, подсел хороший знакомый, депутат областного маслихата Кошенов, с которым встречались на различных собраниях и других мероприятиях подобного рода. Виделись и полчаса назад в зале заседаний. Кошенов положил на стол пачку сигарет "соверен", закурил, предложил сигарету Турбаю, тот отказался.

–Кала калай, Турехан Абсаматович?

–Жаксы, Али Кошенович. Как у вас?

–Как говорят, с божьей помощью. Важная тема была на совещании. Эти наркоманы ничего не стали бояться. По школам работала депутатская комиссия десятки детей сели на иглу. Сейчас дурь продают на дискотеках, да и везде, где собирается молодежь, не таясь.

Турбай согласно кивал.

–Да Алике, да. За всеми не уследить и всех не пересажаешь. Нужна специальная молодежная политика, центры реабилитации, запрет рекламы на алкоголь и табак, нужно много чего, и вообще нужны деньги. Пусть маслихат выделяет на эти цели побольше денег!

Кошенов рассмеялся, разгоняя сигаретный дым.

–У нас всегда так. Деньги, деньги, деньги... Конечно, вы правы. Ну что, не буду задерживать! Просто увидел, решил поручкаться.

Они поднялись и отправились к выходу. На проспекте – уличный шум, движение машин, солнце палило нещадно – плавился асфальт. Кошенов расслабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу сорочки.

–Да! Чуть не забыл! Тут вам кассету предлагают!

Вынул из портфеля видеокассету и подал Турбаю, тот, рассматривая, вертел её в руках.

–А что здесь?

Кошенов пожал плечами.

–Обычная история, ничего нового. Для проведения досуга можно взглянуть. Разберетесь. Ну, Туреке, до свидания.

Кошенов сел в волгу, и дождавшись окна в потоке машин, выехал на проезжую часть.

Прибыв на работу в управление, Турбай вызвал подчиненных и проинформировал о совещании, о том, что аким области их деятельность контролировать будет строже, и вообще, много, очень много жалоб пишут акиму на дивизион гаишников. Сплошные поборы, хамство, а что касается провоза наркотиков – то за деньги можно провезти завод по производству атомной бомбы! Какие уж там наркотики! Генерал Нургалиев критиковал дорожную службу. Турбай постарался напустить на себя как можно более строгий вид, угрожал и шипел, язвил, тыкал пальцем попеременно в сидящих, с торжественным обещанием уволить к чертовой матери.

–Еще одно замечание мне сделают – со всеми разберусь! – закончил гневно.

Когда подчиненные ушли, Турбай вызвал секретаршу и заказал крепкий чай, минут через десять, отхлебывая горячий, душистый напиток, вспомнил про кассету. Настроил аппаратуру и стал следить за происходящим на экране. Внезапно вскочил, закрыл дверь на ключ и перекрутил кассету на начало.

–Суки! Ах, какие с-суки! Да я вас в рог! Я всех вас!

Камера засняла ворота гаража, его помятую личную машину, номера, испуганное лицо Юли и довольные рожи бандитов, затем крупным планом – секс с этой проституткой, водка, онанизм. Турбай ошалело сидел за столом, забыв про остывший чай, не в силах шевельнуться. Дрожащей рукой набрал номер телефона, дождался ответа и хрипло прорычал:

–Али Кошенович, что за фокусы? Откуда это у вас?

Слышно было в трубке, как Кошенов жевал и чавкал.

–А-а... Это вы, Туреке. Не расстраивайтесь так. Подумаешь! В России министры с прокурорами залетают, и ничего. Конечно, дельце занятное, что и говорить, но мы люди деловые. Все уладится.

–Да я тебя, мразь, на куски порежу и сырым сожру! Ты что же, решил шантажировать меня?! Думаешь, вот и взял меня, сука, и лапки я к верху?!

Кошенов спокойно выслушал, прекратил жевать, но голос стал непривычно твердым.

–Раз мы перешли на "ты", слушай внимательно, Турехан! Во первых, не надо басить, не подымай давление! Во вторых – не прикидывайся целкой! Ты совершил наезд на человека и бросил умирать на дороге. Начальнику ГАИ известно, что это значит, и чем пахнет! О шлюхе молчу, это твоей жены. Ребята подготовили ролик для телевидения, сам понимаешь, они за Шерифа жаждут мщения. Осталось сказать – фас!

–Не думай, что я в штаны наложил! Я сам пойду на телевидение и расскажу о многом! Например, откуда у тебя бандитские съемки? Какая связь между народным избранником и криминалом, так называемыми "Серыми волками"? А завтра добьюсь ордера у прокурора на твой арест, сука! Вот тогда и поговорим!

–Э-э, дорогой! Откуда у меня съемки? Да оттуда, оттуда именно, что я и есть народный избранник! Не верят люди ментам, а нам – верят! Со своей болью идут к нам! И ни какой прокурор за это не придерется. Ты меня называешь сукой – а суки это вы, ментяры. Да ладно, не будем балабанить! И вот ещё что! В Москве твоя дочь учится? Алия? Ничего, оценки положительные, даже отличные. Жавер знакомый случайно заскочил в университет – встретиться. Привет она передает!

У Турбая перехватило горло и он сипло, пуская петухов, крикнул:

–Дочь не трогай! Если что с ней случится – убью без прокурора! – и немного сбавил обороты. – Что вы хотите? Что нужно от меня?

Кошенов легонько постукивал себя телефоном по губам и молчал.

–Что нужно? – переспросил после паузы. – В пределах полномочий! Лишнего не потребуют! Ну, а конкретно узнаешь позже. Я говорил Туреке, мы люди деловые, все образуется! – и уже как прежде, голос Кошенова зазвучал располагающе и дружелюбно. – До свидания, Турехан Абсаматович. Желаю здравствовать.

Турбай вылетел из кабинета, распинывая попадавшихся подчиненных, заскочил в служебную машину, завел мотор и на бешеных оборотах рванул с места. У Юлиного дома на лавочке сидели и трепались старушки, увидев полицейского – притихли. Он пробежал на второй этаж, заколотил кулаками в железную дверь, повторяя заклинание: лишь бы была дома! Но её не было. Турбай яростно стукнул в последний раз и побежал назад, возле машины на дорогу кинул кассету и растоптал в бешенстве. В салоне достал телефон из внутреннего кармана пиджака и набрал Москву.

–Доченька? Здравствуй.– как можно спокойней, даже слащаво, поздоровался.-Ну, как ты? Кто-кто приходил? От меня? Как выглядел? С посторонними не разговаривай и держись на людях! Я ни кого не посылал! Нет! Алиша, тебе может, вернуться в Шымкент? Ну, хорошо, хорошо. Только будь осторожной. Пока.

Турбай сидел в волге с незаведенным двигателем и тупо наблюдал, как нарушают правила лихачи, проносившиеся мимо на предельных скоростях. В другое время давно поставил бы сюда пост и пополнял бы народную казну штрафами, впрочем, не только народную! Так принято хлебном месте: делиться. Он и сам начинал с сержантов, затем – высшая милицейская школа в Караганде, карьера, но без денег не обходилось. Тарифы за должности известны, а хотя, только ли в полиции такое? Везде! Южный вариант! За деньги домашнего индюка шефом департамента можно назначить! Все будут смеяться, как трясет он серьгами, как глуп, криклив и высокомерен – но лебезить перед этой птицей тоже будут все! Ибо от её глупости зависит чье-нибудь благополучие.

Полковник взглянул на часы – было девятнадцать тридцать. Купил в магазине водку, кинул на сиденье и поехал домой, возле дома приложился к горлышку и без перерыва выхлестал до дна. Крякнул, захлопнул дверь, и, пока не развезло – проскочил в квартиру, не снимая форму, на глазах изумленной жены – упал в постель носом в матрац.

4

В казино "Лас-Вегас" было людно. Седому не везло. За вечер под газом успел просадить пятьдесят тысяч, и просадил бы все сто, если бы охранники не оттащили от рулетки почти силой. Зал освещал приглушенный свет, музыканты волынили что-то из репертуара Петра Лещенко, стриптизерши на подиуме выкидывали различные номера. Седой брел между столиков, но остановился возле броской женщины, которая, опустив глаза, ковыряла вилкой в тарелке. Не спрашивая, отодвинул стул и присел, подперев щеку кулаком, стал наблюдать, как она ест.

–Познакомимся? – наконец спросил осклабившись, и щелкнул пальцами, подзывая официанта. – Как зовут?

–А разве мы пили на брудершафт?

–Это идея! Выпьем на брудершафт!

Официант проворно подбежал, принял заказ, через пару минут возле Седого появилось шампанское, водка и коньяк. Он поднялся, набуровил бокал шампанского, поднес незнакомке, продел руку через её руку – и осушил посудину крупными глотками. Сел.

–Теперь мы на "ты"! Как тебя зовут?

–Какое имеет значение? Ты стар для меня! Ну, допустим, Сара.

–Еврейка, что ли? – удивился Седой, снова наполняя бокалы.

–Нет, хохлушка.

–Что ж имя такое?

–А тебя спрашивали, когда называли? Могли и Абрамом назвать. Или Изей.

Седой поперхнулся шампанским, раскашлялся и захохотал.

–Ладно-ладно! Наши не пляшут! А я Игорь Игоревич. Или, просто Игорь. от гремучей смеси его вело, и теперь язык Седого начал дубеть, он проглатывал окончания слов.

–Я тебя здесь не видел. Кто ты такая?

Сара пожала плечами.

–Я? Я твой гладиатор. Игорь.

Седой расхохотался еще громче, на них стали обращать внимание, двое охранников обеспокоено топтались неподалеку.

–А ты мне понравилась! Понравилась – и все! Айда со мной?

–Да тебе, наверное, лет семьдесят?

Седой обиделся.

–Шестьдесят пять!

–Я дорогая женщина. Очень. Не знаю, по карману ли тебе...

–Сколько?

–Штука! Но ты старый – для тебя две. За моральный ущерб!

Седой залез в карман брюк, вынул пачку упакованных долларов, отсчитал две тысячи и подвинул Саре.

–Честно! Я мог взять тебя даром. Но, правда, положил на тебя глаз. Пошли?

Сара подставила к столу сумочку, ловко сгребла деньги. Они выбрались из казино и поехали в квартиру Седого, псы-охранники сидели по обе стороны Сары на заднем сидении. Квартира была трехкомнатной, с высокими потолками, лепными карнизами, железной дверью и с видом на Волгу. Вниз по Волге спускались груженые баржи, сигнальные огни мерцали далеко – на середине реки, на разные голоса ревели буксиры в порту.