Текст книги "Дауншифтеры (СИ)"

Автор книги: Геннадий Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

   Матвеич жил праведной жизнью, не воровал, не предавал, не изменял жене, любил детей. Поэтому причина случившегося – совершенная тайна. Детей воспитывали как положено – строго и по-совецки, внушали, что надо чего-то добиться в обществе, опять же, быть благородными и справедливыми. Семьей ходили в походы, на выставки и концерты. В основе семьи лежало взаимное уважение. Короче, нормальный Домострой. И вот – достроились, ядрена вошь. Хотя, здесь не последнюю роль сыграл злополучный квартирный вопрос, который, как еще замечал Вол... то есть, Михал Афанасьевич Булгаков, испортил москвичей. Ну, и масквачей в придачу.

   Конец идиллии настал после смерти жены (диабет доконал). У детей были не слишком комфортные жилищные условия, точнее говоря, в четырехкомнатной квартире жили три семьи (Матвеич с женой и два сына с женами и детьми; трех дочерей удалось пристроить замуж и они по счастью обрели отдельное жилье на стороне). И сразу же после поминок невестки принялись тупо выживать старика. Методы «вороньих слободок» широко известны – они настолько разнообразны и изощренны, что мама не горюй.

   А сыновья проявили малодушие, ибо являются надежными подкаблучниками своих баб. В итоге шикарная квартира в Хамовниках была разменяна на две двушки в Марьино и Медведково, а Матвеичу досталась комнатушка в коммуналке, в Бирюлеве. Это благополучное разрешение отвратительной войны между родственниками, ибо дети обещали упечь старика в дом престарелых, а то и в психушку. Оно конечно, и у Матвеича характер не сахар, да и тяжело он переживал кончину супруги, с которой все же у них были любовь и согласие. Но в том и заключается мудрость семейной жизни, что мы миримся с недостатками близких – ведь это же не пороки. Была у Матвеича дача. Пока шли боевые действия на родственных фронтах, он втихую смог ее продать, а на вырученные деньги приобрел домик в Новой Москве. Посоветовала Настя, они вместе на одном заводе когда-то работали.

   Естественно, Матвеич своих детей, внуков и правнуков проклял. Хорошо ли, когда хотя бы кого-то проклинают? А вот ты лично в жизни никого не проклинал(а)? В смысле, не произносил(а) в запале: «Да будь он(а) проклят(а), этот (эта)...» О, если такого у тебя не было – ты святой(ая).

   Он еще довольно крепкий дядька, чуть за семьдесят. Занимается сбором даров леса, много ходит, ведет активный образ жизни. Поставляет Насте лесную продукцию, на которой та настаивает продукт своей перегонной фабрики. Настя хотя и моложе Матвеича почти на двадцать лет, дед ждет – не дождется, когда околеет от пьянки ее муж, чтобы сделать ей предложение. Вот они-то – и в этом дед свято уверен – точно уж два сапога пара.

   О чем шумите вы...

   Между тем дискуссия в Настином доме приобретает все более жаркий характер. Конечно, подогревается она давнишним противостоянием двух религиозных противников – Машей и Ашотом – которые суть есть «нанайские мальчики» околохристианской культуры. Когда возникает ситуация подобного типа (я имею в виду появление пришельцев в чуждой популяции; ее гениально исследовали братья Стругацкие в «Жуке в муравейнике»), разговоры на самом деле бесполезны – важны только действия. Главное – оные скоординировать. Но наши масквачи как раз ушли от сути и скатились в обычное сотрясение воздуха. Даже не хочу передавать детали дискуссии, где оппоненты только ловят друг друга на слове и стараются больно уколоть очередным словесным выпадом. Ну, конечно, канва дискуссии: что делать с пришельцами – выгнать просто и грубо или попросить уйти мягко, по-интеллигентному (все же большинство масквачей бывшие интеллигенты, и не спорьте со мной, что «бывших» не бывает). Но на самом деле идет вековой контекстный спор о том, как верить Богу и есть ли Он вообще.

   Очень полезно, когда идет какой-нибудь фильм, выключить звук и наблюдать за жестикуляцией. Потерь будет немного, ведь согласно данным науки 90% информации мы постигаем очами, к тому же без отвлекающих словес яснее становятся некоторые вещи. Во-первых, сразу будет понятно, где талантливые и скверные артисты. Хороший и в своих движениях будет играть, а хреновый – совершать механические и бессмысленные пассы. Вот, кстати, по мнению ряда исследователей, почему после рождения звукового кино умер Большой Синематограф: слова отвлекают от сути. Но не всегда, что будет доказано чуть ниже, весь вопрос в дозировке этих самых слов (это так же, как и при употреблении спиртного). Просто, мы живем в мире, где слишкоммногослов, и Слово подверглось инфляции. Вовремя сказанное – это уже действо; еще античные греки говорили, что говорить надо только УМЕСТНО. А во-вторых, жесты весьма красноречивы и предельно понятны – потому что они суть есть знаки и визуальные образы, которые проникают в подсознания без дополнительных операций перекодирования. Если тебе, дорогой читатель, претит наукообразность, представь, что я тебе показал фигу, а то и того неприличнее. Что может быть красноречивее выразительного жеста?

   Как счастливы масквачи, что в их домах нет зомбоящиков, всемирной паутины и сотовой связи! Да, собственно, они и сбежали от все этой... благодати. Неужели вам хотя бы однажды не хотелось, чтобы ВСЕ ЭТО провалилось в тартарары? Или вы впали в зависимость? Вот я, например – впал: не могу без новостей и блогосферы. А ведь раньше – мог. Есть подозрение, что я – раб. Вопрос – чей.

   Так вот, немая сцена. Ашот с бешенными глазами жестикулирует, Маша часто крестится, возносит глаза к небу и напряженно посматривает в окно, Матвеич блаженно улыбается и попиливает глазами Настю, Настя же сидит, опершись на руку и разглядывает происходящее глазами котенка. На действо можно наложить любой текст. Например, о том, как бригада Потапова решает, получать премию или как. Или: на совете в Филях рассуждают о том, оставить Москву или просто так ее сжечь – чтоб не доставалась уже никому. Или приходят к решению по вопросу борьбы с сибирской язвой, коричневой чумой, сиреневым туманом или голубой поволокой. В общем и целом, вместо чего-то полезного (например, убрать берега озера Китежского от мусора, а то масквачи уже все засрали) народ лясы точит.

   И в этот момент входит ОНА. Немая сцена обращается в паузу. Каждый изображает какую-то эмоцию. Настя глупо лыбится, Матвеич приветливо и рапряженно округлил глаза, Маша наоборот свои зенки сузила и эдак с прищуром принялась сверлить гостью. Ну, а что касается Ашота... он смотрел на Элю так как пялятся в Лувре на Джоконду. Ашот сходу влюбился – вот ведь какая засада.

   Элеонорин вид недоделанного ковбоя внушает полусвященный полутрепет. Так входят в салуны герои голливудских вестернов. Вспоминается старая поговорка о том, что молодцу все к лицу. Ну, и молодице, конечно, тоже. Она, опершись на косяк, тихо произносит:

   – Ну, здравствуйте, люди добрые.

   Гроссмейстерскую паузу выдержали все. Первой прервала бесподобное молчание Мария:

   – И что?

   – А что? – Эля почуяла достойную соперницу.

   – О, Господи... – Выдавил из себя Ашот.

   – О-ля-ля-я-яа-а... – Вдруг произнес Матвеич.

   За Элей в дверной проем просунулся Егор. Оглядел присутствующих оценивающе, как это делает Жан Клод ван Дамм перед тем как вступить в схватку со всем, что движется. Обратился к напарнице:

   – Ну что... есть?

   Вообще-то наши беглецы пришли за самогоном. Деньги им ссудил Дуся, который вопреки своему обыкновению решил составить компанию постояльцам, ибо осознал, что ему приятно находиться рядышком с этой таинственной женщиной. Выпить, собственно, захотелось Элеоноре – явно она себорит... ка. Они-то думали, держательница винокуренной точки дома одна, а тут – здрасьте-пожалуйста... коллоквиум.

   – Ну, всё – пездец! – Воскликнула наша святая, кажется, никогда с той поры как прониклась православием, не выражавшаяся матом. – Пойду-ка я отсюда. Настя – айда?

   – Куда ж я из своего дома-то?

   Маша думала, что всецело манипулирует Настей, а тут – бунт. Понятно, что христианка выдвинула абсурдное требование, но, когда заговорили пушки человеческой ненависти, тут уж не до логики.

   – Олег. – Представился Ашот, подойдя к Эле. Он постеснялся назвать свое подлинное имя, точнее испугался: вдруг прекрасная незнакомка не любит хачей? – Приветствую вас в нашем скромном селении.

   Эля протянула руку. Ашот громко ее чмокнул, смешно изогнувшись и даже по-гусарски шаркнув ногами. Егор не сдержал ухмылку.

   – Интересная у вас здесь... тусовочка. – Стараясь держаться надменно, особым грудным голосом высказалась Эля.

   – Да мы так... с-с-с. Для времяпровождения-с. – Ашот, похоже, прогибался перед причиной недавнего спора. – Живем просто, но скучно. Хотя, народ мы прелюбопытный, надо сказать.

   – Ничего интересного. – Огрызнулась Маша. – и не все-е-е способны бороться с искушениями!

   Особое ударение она проставила на слове «все». Она яростно выбежала во двор, специально задев плечом Элеонору.

   – Кажется, у нас здесь все же не монастырь. – Попытался определить свою позицию Ашот.

   – Я заметила. – по-царски произнесла Эля.

   – Короче. – Подвел итог эпизоду Егор. – Шнапс есть?

   ...В этот момент в доме Путиных тоже шло совещание. Были Миша, Дерябин и его супруга Ксения Александровна. У Дерябина даже нет имени. Точнее, никто его почему-то не произносит, Дерябин – и все. Такой среднего роста крепыш с ёжиком на голове. Его жена – вечно заискивающая испуганная клуша. Обсуждают все ту же тему. Собственно, Дерябин пошел к Путину чтобы получить достоверную информацию, выведать, что за птицы такие залетели в «наше болото». Он понятливый мужик – и конкретный. Проанализировав сведения, заключил:

   – Значит, мы у ЭТИХ заложники. Дашь на дашь: мы им парочку, они нам свободы. И все довольны – все смеются.

   – Точно-точно, – вторит его блаженная половина, – не было печали, так черти накачали. Сдать надо. Упаковать – и сдать.

   – А еще веревочкой розовой перевязать. – Будто сам себе, наговаривает Михал Сергеич. – Для плизиру.

   – Я не поял, Михаил. У нас есть другие варианты?

   – Да есть, – вставляет Ксения Александровна, – как не быть? Просто выгнать их – и все дела.

   – Ну, а вдруг ЭТИ их убьют? А потом еще и яйца оторвут... – Рассудил Миша.

   – Кому?

   – А это у них спросить надо.

   – Ну, ты Михаил, просто ссышь. А на кону спокойствие селения. Вековой уклад.

   – Слушай, Дерябин... Ты всегда такой был?

   – Какой?

   – Правильный.

   – Нет. Но жизнь наставила.

   – А тебя что, Михал Сергеич, жизнь обухом по голове не бивала? – Повысив голос почти до визга встряла слабая половина.

   И в этот момент в избу влетает возбужденная Мария. Бросивши беглый взгляд на людей, она несется в свою молельную комнатушку, произнеся неизвестно в чей адрес:

   – У-у-у... панайехали тут!

   Дерябины – самые свежие из масквачей: они здесь немногим больше года и, естественно, замечание принимают в свой адрес. В принципе, Путины и Дерябины в неплохих отношениях, да и привыкли они в частой смене Машиных настроений. Но все равно – обидно.

   – Мы здесь все вроде бы как понаехавшие... – замечает Ксения Александровна.

   – Не мешай. Я молюсь! – Кричит Маша из-за стены.

   Когда жена типа молится, Миша обычно уходит на крыльцо курить. На сей раз он увлекает за собою Дерябиных. Ксения Александровна убегает к себе, мужики садятся на крыльцо и закуривают.

   – Да, бляха-муха, – рассуждает Путин, – жизнь и в правду здорово била. Тут твоя-то Кася права.

   – Да хоть научила-то? – Язвительно спрашивает Дерябин.

   – Нет.

   – Что так?

   – Потому как лох по жизни.

   – Не унижай себя. Многое в судьбе зависит от того, как ты к самому себе относишься.

   – То есть, хочешь сказать, что сам-то ты себя уважаешь...

   – Не без того.

   – Тогда какого хера, чувач-чок, тебя занесло-то в эту... жопу?

   Маша между тем не молится. Она пытается изгнать из себя эту проклятую гневливость, но получается не очень. Она готова разодрать эту наглую сучку и всех, кто пред нею вдруг стал пресмыкаться. В первую руку, конечно, Ашота – прям кол бы ему в одно место вставила! «Олег» он, понимаешь... У-у-у, нерусь поганая! И все же молитва «Богородица» помогает. Машино сердце успокаивается, душа очищается от злобы... но в последнюю минуту вдруг у Марии вырывается: «Господи, да накажи ты их всех, чтоб мало не показалось!»

   Дерябин и резонер

   Дерябин в Новой Москве единственный вооруженный человек. У него есть волчий... тьфу – охотничий билет, а так же винчестер. Дерябин – охотник и рыбак. Он и выбрал Новую Москву для того, чтобы убивать зверя и тягать рыбу себе в удовольствие и без ограничений. На лицензии ему насрать – на озеро Китежское ни охотовед, ни рыбинспектор все равно не заезжают. Компромисс с новыми хозяевами леса он как-то нашел, ходит в те места, куда ни одна сволочь не забредет.

   Можно, конечно, было рвануть и в другие, более дикие места, где и зверя много, и птицы, и даже хариусы в чистейших реках. Но лучшее ведь – враг хорошего. И пусть будет какой-нибудь вальдшнеп в руках, чем какой-нибудь журавль в небе, за которым Путин на дельтаплане гоняется в надежде поднять свой... рейтинг. Не масковский Путин – а тот, питерский. Кстати, по слухам Генерал – тот самый, что заграбастал лес под Новой Москвой – друг Путина ВэВэ, тоже фээсбэшник. Оттого у него и такие преференции, что русские лесные угодья прихватизировал в обход всех законов. Поговаривают, что и банкир такой же... блатной. Они ведь уверены, что под Луною все вечно. Думается, зря. Да, пока чуваки в фаворе и рулят. Кто читал книжку Фрезера «Золотая ветвь», меня поймет: под священным деревом устоять не так и просто. Покуражтесь, господа Троекуровы! Найдется и на вас, поганцев таких, свой Дубровский. Пока же помещики и масквачи существуют в слишком разных Россиях, обмен информацией между которыми ничтожен. А значит, нужно ждать соприкосновения, чтобы проскочила искра, от которой разгорится пламя.

   Дерябин относительно недавно был столичным чиновником, чуть не главой районной управы. Самое забавное заключается в том, что он был честным чиновником. Такое невозможно? Зря вы так думаете. У нас в стране возможно все – даже чудеса. В решете... золотОм. Вопрос иной: как можно оставаться честным, ежели тебе сами несут бабло в конвертиках? Ну, там – инвестконтракты, договора аренды, торговые точки, тендеры... Это система, в которой каждый винтик имеет бонусы. И попробуй, рыпнись, возбухни: уроют и фамилию забудут. Потому Дерябин и любит, чтоб его звали по фамилии – чтоб не забыли. Конечно же, Дерябин брал. И подписывал липовые документы, участвуя в мошеннических схемах. А что вы еще предложите, когда в том мире ВСЕ так живут? Стать белой вороной и кричать на каждом углу, что где-то мяса недодают? На Руси во все времена недодавали – даже, говорят, при Сталине.

   С должности Дерябин соскочил после того как в Первопрестольную пришел править сибиряк Собянин. Тоже, кстати, страстный охотник. Вот, интересно... Владимир Владимирыч обошелся с Юрием Михалычем жестко. А не боится он бумеранга? В смысле, что однажды его так же... ногою в зад. Дерябин формально относился к лужковской мафии, хотя, последнее – лишь абстрактное понятие, ибо мафия бессмертна вне зависимости от того, лужковская она, собянинская или ельцинская. Есть народ и есть клептократы – и это настоящее ленинское двуединство, на котором зижжется государство Российское. Дерябина от всего этого тошнило, но ведь – кормился...

   Теперь вопрос: а с какого бодуна я назвал Дерябина «честным чиновником»? О-о-о... вы просто не знакомы с чиновниками НЕчестными. Вот, зажопили как-то любовницу горе-министра обороны Табурет... тьфу – то есть, Сердюкова, в ее тринадцатикомнатной квартире в центре Белокаменной нашли тако-о-о-ое! Ну, то есть, все содержимое бутиков Крокус-сити-молла перекочевало в гнездышко аппетитной телки. Сердюков поставил шалаву на должность крупного чиновника – ну, та и развернулась. А, когда жареным запахла, из рашки-то свалила... теперь лондонские бутики будет опустошать. А ты говоришь – Дерябин... Да, этот дядька не без недостатков, но ведь – не хватал ртом и жопой. Таких в тамошней среде «слуг народа» не так и много. Хотя – и это подчеркиваю – они все же есть.

   Двух своих дочерей Дерябины упаковали по полной программе и отправили жить за кордон. Дочери счастья там не обрели – вышли замуж и разбежались. А возвращаться домой не захотели – задолбала их рашенская жизнь, в европах прикольнее. Тусуются там, жизнью наслаждаются... в общем, нормальная дольче вита отпрысков нуворишей. Но там им интереснее, чем в Рашке. И безопаснее, между прочим. У Дерябиных три квартиры в Первопрестольной, в Центральном округе. Они их сдают, разумеется, а денежные средства направляются непутевым дочерям – ну, и себя Дерябины не обижают. У Дерябина неплохой внедорожник типа Лендровер, катер с мотором Ямаха и вообще... полное аппаратное обеспечение.

   Сложный вопрос, почему Дерябины-то не свалили из Рашки, а затарились на берега озера Китежского. Здесь много всего сошлось. Ну, в основе, конечно, охота. Где еще гражданин Дерябин сможет так много, смачно и безнаказанно убивать? Здесь я, конечно, не людей имею в виду.

   Ксения Александровна – эдакая тень своего мужа. В каком-то смысле, Маша для Путина – альтер-эго. Ксения Александровна для Дерябина – резонатор. Или резонер. Дерябин сдерживал жену, ибо чинуш губят именно жены с их непомерными аппетитами. И это ему удалось. Конечно, была мысль поменять половину – по обычаю всех вышестоящих господ. Но перед глазами стоял пример Юрия Михалыча: если бы не Батурина, сраму не имущая, может, все было у кепчатого чики-чики. А, кстати, гражданин Батурин... тьфу, то есть, Лужков тоже поменял морально и физически устаревшую жену на эту... свою погибельницу. Та же самая хрень произошла и с гражданином Табурет... то есть, Сердюковым. Фраеров губит не их жадность, а жадность их шалав.

   Да, Ксения Александровна вредненькая. Но ведь она не выпячивается из тени своего мужа! Порою кажется – полный патриархат. Но не все так просто. Ксения Александровна – умная, к тому же университет она окончила с красным дипломом. А вредность ее, может, от того, что вначале ради карьеры супруга и воспитания поступилась с личной карьерой (оставила исследовательскую работу в университетском научном центре). Да, мужнина чиновничья стезя оборвалась, дети отщепились... но ведь – еще не вечер.

   Любовный четырехугольник

   Снова Дусина горница. За столом, под запылившимися иконами в красном углу сидят трое молодых крепких мужчин и пышущая здоровьем красавица. Само собою разумеется, выпивают.

   Ну, Ашот несколько старше троих своих собутыльников, но в душе-то он истинный джигит и вообще... парень ничего так. И Ашот, и Дуся осознали: Элеонора – женщина их мечты и то, что такая краля забрела в их маленький мир – удивительнейший подарок матушки-прир... тьфу – то есть, судьбы. Егор, глядя на изгаление двух самцов пред самкою, и сам чувствует... некое подобие ревности. Правда, это и гордость: существо, за которое он в определенной мере ответственен, вызвало в этой деревне такой, прости Господи, ажиотаж.

   Довольно забавно Егору наблюдать, как его напарница манипулирует двумя взрослыми детьми. Один – классический славянин нордического типа. Второй – гремучая смесь кавказца с хохлом. Два темперамента: меланхолик и холерик. Егор – флегматик, Эля – сангвиник. Вот, собрались...

   Забавная, надо отметить, ситуёвина: все четверо представлены в этой тусовке не настоящими своими именами. Все, кто хотя бы раз в своей жизни пользовался псевдонимами (по крайней мере, при сетевом общении) знают, какое это чувство, когда ты – вроде бы и не ты вовсе, а твоя иная ипостась, живущая своей жизнею, за которой ты волен с любопытством наблюдать типа со стороны. От другой личности совсем недалеко и до измененной реальности! Но все это – иллюзия, заставляющая нас хотя бы предположить, что есть иная жизнь. Но жизни иной нет. Есть только твои представления и мифы, которые ты порождаешь для пользования окружающих. Вот, если коснуться виртуальности: рано или поздно приходится развиуртализироваться и показывать свои прыщи, залысины, морщины и прочие объективности. Настоящая жизнь только одна – та, где ты не прячешь реальность, не стесняешься всей правды о себе. Другой вопрос: а существует ли она вообще, эта подлинная реальность? Может быть, мы везде только представляем свой образ, иначе говоря, пиаримся?

   Вот здесь я хочу отметить одну вещь: дауншифтеры Новой Москвы в сущности были счастливы, что не перед кем не выкабенивались, жили сами по себе, без понтов. Но настал час, когда некоторая часть масквачей вдруг стала тщиться представлять из себя не то, чем они являются на самом деле. Ежели сказать примитивно, в деревню пришло самое что ни на есть обыкновенное зло. Но, как уже говорилось (и не мною, кстати), темная сила – лишь одна сторона Силы вообще. Кого Бог любит – того испытывает. Ну, это одна из версий...

   – Олег, я что-то не совсем поняла. – Эля уже изрядно поддала, но, видно, опыта пития у нее достает, и она не теряет адекватности. – Вы предложили выпить за искусство. Какое?

   – Ну-у-у... Я вообще. За искусство дарить радость.

   – Кому?

   – Элеонора, – солидно провозгласил полукавкаазец, – есть люди, которые даруют счастье другим уже тем, что они есть на Божием свете. Примерно так.

   – И кого же вы имеете в виду... – Эля замерла в ожидании комплимента. Ох, баловница... ведь знает же, какова сила гормонов и явно догадывается, какие мысли в голове как минимум двух мужиков, с которыми она составляет компанию...

   – Ну, – Немного заплетшимся языком провозгласил Егор, – вздрогнули, что ль – чего третесь?

   – Не поял... – В Дусином тоне ощутились нотки агрессии. – Чё за базар?

   Не надо ведь забывать, что мужик прошел места заключения, как минимум, знаком с понятиями и этикой мужского общения – правда, в отсутствии самок. Эля, видимо имея опыт улаживания бодательных ситуаций в обществе самцов, мягко произнесла:

   – Мастер, он же в переносном смысле. Эй, а ты – брейк.

   – Кол-лега, так пьем – или как?

   – Да – за искусство дарить. Радость!

   И Ашот осушил бокал. Рюмок в Дусином доме не нашлось, самогон пьют из емкостей, предназначенных для шампанского. Закусывают козьим сыром (его Дуся делает сам), маринованными грибами и солеными огурцами. Хлеба на столе нет. Дуся, осмелев, пристал к Ашоту:

   – Вот, ты скажи. И куда ты все время пропадаешь?

   – Вот уж не думал, что это тебе надо знать. Сам-то, небось, пропадал – и никому не докладывал.

   – Ребят, – стараясь умиротворить ситуацию, заговорил Егор, – а оно вам надо? В смысле, вот эта вся херня. Пропадай, не пропадай, все равно получишь...

   – Раз-дол-бай! – Четко произнес Дуся. Вот, я хоть и пропадал, а получил жизненный опыт. И, скажу вам всем: положит-ик!-тельный.

   Егор икнул, а это нехороший знак, очевидный признак перепития. Мужик ведь не закусывал и не запивал. Воду, кстати, масквичи берут из своего озера Китежского и пьют нее без кипячения и фильтрации не боясь. Есть в деревне и колодцы, но почему-то вода во всех стала затхлой. Да-а-а... тут драматические события, а самые молодые в Новой Москве нажираются как скоты. Хотя... тут недавно прочитал, что в день Бородинского сражения легендарный Михайло Илларионович Кутузов был нажрамшись в стельку. Да – Москву тогда отдали лягушатникам. А поэт посля сочинил: «...была б на то не Божья воля...» Для последних это кончилось как-то неважно. Это я, собственно, о пользе и вреде пианства в ответственные моменты и без таковых.

   – Чего, ты говоришь, положительного? – Орлиный взор Ашота пылал огнем гиенны. – Ты лузер. Понимаешь? Лу-зер.

   – Мальчики, – встряла Эля, – стоит ли сейчас устраивать все эти разборки?

   – Предлагаю выпить за мир во всем мире! – Воскликнул Егор. – Ну и в этом тоже вашем... мирке.

   – Послушай... юноша. – Ашот старался держать себя все же в рамках. – Ты чё, заведомо хочешь нас унизить?

   – Да трутни вы все тут. Потому и херней маетесь.

   – Господи, да чёж вы все, мужики, как по шарам вдаряет, бросаетесь во все это... мудозвонство! – Воскликнула Эля.

   – Эй, черножопый, – опомнился Дуся, – и кого ты... ык!.. лузёром прозвал... ык! Пойдем, выйдем, поговорим.

   Ох, женщины, женщины... Прекрасная Елена тоже наверняка хотела мира. Но в итоге породила кровопролитную войну. Все почему: на самом деле, ей было прикольно наблюдать, как мужики вокруг штабелями ложатся. Подозреваю, та, которая называет себя Элеонорой – того же поля ягода. То есть, особь, любящая манипулировать себе подобными, играть в живые солдатики. Напомню: именно Элина идея – посидеть, выпить, снять стресс. Знала же, блин, чем кончаются токовища!

   Несовершенство человеческого материала

   Пока разгорается конфликт в Дусиной избе, в Настином доме старик Матвеич, воспользовавшись моментом, пытается наладить более тесные отношения с предметом своего вожделения. Собственно, здесь присутствует еще и психологический момент: в нынешнем положении Настя для Матвеича – единственный луч света в темном царстве. Вот, деду надавали больно в лесу незнакомые люди, и только лицо этой женщины – средство забыться. Самогон дает временную отключку, а относительно молодая дама – элемент долгоиграющий.

   Настя как женщина, конечно, понимает суть явления. Ну, был бы Матвеич лет на десять помоложе – может, и сошлась бы. Сегодня дед еще прыгает – а завтра не ровен час прыгать перестанет. Ухаживай потом за ним, утки выноси... Настя с Дусей бы завела шуры-муры, но парень на нее ноль внимания – и вообще, по Настиным наблюдениям, он не совсем ТОЙ ориентации, которая нужна для этого дела. Что опять же не совсем соответствует истине, которая по своему обыкновению как всегда где-то рядом.

   Одно время Настя поддалась Машиным проповедям и стала уходить в правильную религию. Но однажды женщина четко осознала: религия и вера хоть и бродят рядом, они совсем разные. Настина вера – в то, что муж одумается и вернется. Машина – в то, что миром способен эффективно править лишь Страх Божий. Хотелось бы Насте, чтобы несчастный супруг – как блудный сын – в колени упал. Все остальное – стаффаж, второстепенные действа. Интересный вопрос, а во что верит Матвеич. А, пожалуй, разве только в то, что жизнь еще не кончилась. Во всем остальном он вроде бы как разуверился.

   У Матвеича шансов закрутить с Настей один на миллион. Однако сие означает, что шанс у него есть, и он за него цепляется. Здесь вопрос времени. Если все останется как есть, шансы старика будут возрастать – нужно только позаботиться о личном здоровье. Но Матвеич временно о нем не заботится. Под сурдинку – все тот же вопрос снятия стресса – он выцыганил у Насти еще двести грамм и его совсем развезло. Правда, и «соломенная вдова» не преминула поддать. Матвеич рассуждает:

   – А по мне так всех надо рас-стреливать. Без суда и следствия. Чтоб неповадно было.

   – Ну ты, дед, прям даешь. А ты – это не все?

   – Настен, я Ваня. Иван. А ты: дед, дед... Да. И меня рас-стреливать. Ежели супротив попру.

   – Чего – супротив?

   – Порядку. Должон пор-рядок быть. Во всем.

   – И кто ж его устанавливает, чудак?

   – Те, кому надо. Нас все одно не спросят...

   Возможно, Матвеич прав. Вот, принято считать: если ты не займешься политикой сам – политика займется тобой. Я не согласен: политики по любому тобой занимаются. Ходишь ты на выборы или игнорируешь, состоишь в партии или в компании собутыльников – ты вольно или невольно поддерживаешь одних либо не препятствуешь разгулу хитрожопых политтехнологов. Масквачи думают, что они выпали из политической системы государства, но на сомом деле они составили тупую бессмысленную толпу безмолвствующих, на которой зиждется всякий уродский режим.

   – Ох, это все он, в тебе говорит. В смысле, змей зеленый. Хотя, что у пьяного а уме...

   – Хорошо сидим! – Раздался голос Миши Путина. Тон еще такой... издевательский. – Третий не лишний?

   – А-а-а... все вы такие... Путины. – Матвеич проявил явное неудовольствие.

   – Да садись, что ль. – Настя наоборот рада, что ей не горевать с пьяным вредным стриком. Его ж теперь не выпроводишь просто так. А Миша – может, он все же авторитет и относительная сила. Вообще говоря, сегодня все необычно. У Насти частая гостья – Маша, а ее муж почти не заходит. Если зашел – что-то случилось.

   Русского человека завсегда губила вопиющая невоздержанность. Уж ежели пить – до умопомрачения, если любить – исключительно, ну, а коли бунт – обязательно бессмысленный и беспощадный. Как там поет один русский еврей Розенбаум: любить так любить, летать так лететь, бить так бить... или что-то в этом роде.

   Посидели теперь втроем. И Путин тоже нормально так набрался. Я не рассказываю еще о кое-каких обитателях Новой Москвы – чтобы тебя, читатель, не запутать. Скажу только, в этот прекрасный ясный вечер выпивали еще в нескольких домах. Тут мне вот, что вспомнилось. Бывая в разных отдаленных русских православных монастырях, я неоднократно слышал истории о том, что в царские времена братию тихих обителей полностью ротировали. Причина проста: святые отцы коллективно спивались и пускались во все тяжкие. Самое логичное объяснение: бес попутал. Но не все так просто.

   Дело в том, что подобное случалась только в пустынях, т.е. обителях, удаленных от цивилизации. Мне представляется, особое соединение людей в маленьком анклаве рано или поздно приводит к моральной усталости. Примерно то же происходит в классической семье: супругов начинает раздражать то, что на заре брака привлекало. Вот, насколько подбирают в плане психологической совместимости экипажи космических кораблей... Но космонавты признаются: ближе к концу орбитальной экспедиции они начинают ненавидеть друг друга и чуть не готовы задушить коллег. Так же и в монастырях.

   Поэтому к кризису идеи дауншифтинга в отдельно взятой Новой Москве я бы еще добавил моральную усталость. Масквачи боялись признаться себе, что на все эти рожи им уже неприятно смотреть (а некоторые – так вообще кирпича просят), а теперь, когда в их мирок свалилась провокационная парочка, они уже как бы сняли табу со своего «комплекса тупика». Они ж не космонавты, специально их не подбирали и конфликтологии не обучали.

   Поймал себя на том, что пытаюсь оправдать этих людей. Ну, да – есть такое, мне их жалко. Они ведь не вредные и вообще... являются людьми совестливыми, не желающими приспосабливаться к миру конформизма. То, что они тупиковая ветвь человечества – это да. Материальных, художественных или духовных ценностей они почти что не производят. За исключением, разве, Настиного шнапса и Дусиных продуктов из козьего молока.