Текст книги "Газета День Литературы 161 (161 1)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Валентина Ерофеева ВЕЛИКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Игорь Шумейко. 10 мифов об Украине. – М..: Яуза-пресс, 2009
«История России, Украины, Польши, их войн, слияний-разлияний каждой своей мифопронизанной страницей может дать работу нескольким Гомерам и Гесиодам», – утверждает Игорь Шумейко в своей не гомеро-гесиодовской, а шумейковской версии «10 мифов об Украине».
Опираясь на исторические мифо-(и не мифо-)размышления Костомарова, Чеслава Милоша, Михаила Грушевского и десятка других исследователей польско-украинско-русской темы, Игорь Шумейко попытался разобраться в этом клубке истин и домыслов, по-своему взглянув на историю и современное состояние непростых этих отношений.
Написанное живым, чуть ли не разговорным языком – языком беседы с некими почти художественными вкраплениями (завидую студентам, слушающим курс Игоря Николаевича), читается это историческое исследование как увлекательный остросюжетный роман. Одни названия глав и подглавок чего стоят – «Хохломор и ураномор», «Раскрестьянивание in USA», «Битва алфавита с азбукой», «Девятьсот пятьдесят лет не вместе», «Уныние семи уний» и так далее...
Игорем Шумейко использованы не только проверенные данные, но впервые, может быть, в историческое исследование введены, помимо сведений с далёких «исторических полок», некие косвенные свидетельства, ненамеренные, нечаянные проговорки в архивных документах, художественных произведениях, которые гораздо выразительнее и объективнее свидетельствуют о каких-то спорных фактах и исторических событиях. Для азбучного примера Шумейко подаёт два варианта оценки русско-польских отношений ХIХ века. Первый – по Указу царского правительства о наказании польских панов, участников восстания 1863 года. (Но это позиция одной из враждующих сторон.) И второй – по Закону апреля 1896 года о введении нового порядка продажи казённых питий. И уж этот Закон является настоящим диагнозом, в отношении которого «не усомнится даже шляхетский историк». По этому Закону у польской шляхты, наконец-то, забиралось исключительное право «выделки и продажи» крепких напитков, которое в Речи Посполитой возникло ещё в раннем Средневековье, сохранилось к концу ХVIII века и – не было отнято Россией почти до начала ХХ века. Потому что право это – пропинация – составляло «иногда же почти весь доход, приносимый многими имениями». То есть, по Игорю Шумейко, вот она, «российская дряблая снисходительность», – ведь они же, бедолаги-паны, ничего другого делать-то не умеют, так оставим им это право небедного жития за счёт тех ресурсов, источник которых во всей остальной Европе был перекрыт ещё в ХVIII веке.
Это о Польше…
И об Украине тех времён, когда Хмельницкий пытался разбудить дремавшую совесть пропинированных панов: «Наши паны вывели из терпения своих бедных подданных на Украине тем, что, отдавая жидам в аренды имения, продали схизматиков в тяжёлую работу. Иудеи не позволяли бедным подданным крестить младенцев или вступать в брак, не заплатив им особых налогов».
Такими мелкими, казалось бы, деталями и наблюдениями, которыми пренебрегли другие исследователи (положим, Костомаров, говоря в сущности об этом же, просто констатирует факт передачи польскими панами питейных заведений в руки арендаторов-евреев – и всё) переполнена вся книга Игоря Шумейко. А ведь детали эти настолько глубоки, это в них – корень проблем того, что «каждое из десятков украинских восстаний – да, сопровождалось погромами».
Итак, одна из факультативных задач этой книги – об истоках украинского антисемитизма – решена блестяще. И от неё – уже теперь гораздо легче – через Англию, Германию и опять же Польшу, «всосавшуюся в Литовскую Русь» и породившую бунт украинского гарнизона Гонты, – к самой сердцевине еврейского вопроса, но уже в России, в которой почву, землю для этого «неустанно и щедро предоставлял министр царя Александра – князь Голицын…» И не только он, безусловно, – добавим уже с высоты своего ХХI века...
Исследовав детально польское влияние на русско-украинские судьбы, Игорь Шумейко через «гигантский казан, вечно подогреваемый», степного континента выходит на проблему казачества. И подбрасывает читателю один маленький «исторический эксклюзив», который учёные историки пока не раскручивали. Небезызвестен факт, что Наполеон в 1812 году грозно требовал от поляков только одного – их «польских казаков», вопия при этом: я же за вас воюю! Да и войну 1812 года – называл «Вторая польская».
Почему?
И эта загадка будет разгадана по-своему остроумно и блестяще. С предоставлением не только сухих исторических справок, но и живописных картин зарождения и жизни украинско-русского козачества – казачества. Здесь будут затронуты и вопросы веры – как того главного стержня, вокруг которого и свилось, скрепилось всё остальное. Помните гоголевский «экзамен» при вступлении в «Запорожскую Сечь»: «В Бога веруешь? А ну перекрестись…»
Будет исследована и «Богданова война» – восстание Богдана Хмельницкого, победой которого было Великое воссоединение. Для Игоря Шумейко здесь важен не чисто фактологический пласт, а скорее психологический – «безмерная усталость, усталость козаков 1654 года от войны с Польшей, усталость и самого украинского Геродота»: тяжело ему было видеть собравшихся на Переяславскую раду украинцев и знать при этом, что московское «принятие под высокую руку» тоже будет – «совсем не то». И обернётся тремястами годами блужданий, службы, трудов, подвигов – но всё далеко от настоящей украинской, как она ему виделась, дороги. И опять интереснейшая деталь – «московские послы домогались, чтобы на раду было созвано всё войско – дабы подданство Москвы было принято общим решением». Вот это дорогого стоит – общее решение…
И далее от Мазепы и батьки Махно к «великому совместному приключению» – уходу «к… Простоте и Простору…»
«…Пространство, даль. Принятие Простора – вот главный тест на русскость…» – утверждает Игорь Шумейко. Только через них, через такие модели и матрицы «национального проекта» можно включиться независимо от пролегания границ РФ-РУ.
И книга эта – не о границах между двумя народами, речь в ней лишь о той границе, по одну сторону которой можно быть «уверенным в общности или схожести самых базовых инстинктов, реакций. Где на похожие удары и вызовы и большинство людей прореагируют похоже». Эта книга – о Горизонтах, Великих Возможностях нашего общего Великого приключения.
Пётр Краснов «ЛИТЕРАТУРА ПОМОГАЕТ ВЫБИРАТЬСЯ ИЗ ТРЯСИНЫљ
БЕСЕДА АЛЕКСАНДРА СТАРЫХ С ПЕТРОМ КРАСНОВЫМ
Александр Старых. В общественном сознании утверждается точка зрения на искусство в целом и литературу в частности как на средство развлечения. Повсюду слышишь модное выражение: «Не загружайте меня!» Как вы считаете, Пётр Николаевич, роль литературы и писателя меняется со временем? И какова она сейчас?
Пётр Краснов. В России она остаётся неизменной. А «раскрученные» ныне книги и писатели для того и раскручивались, чтобы поменять местами критерии высокого и низкого в оценке творчества, творческие императивы. Этот процесс накладывается на низкие вкусы, которые в свою очередь опять же формируются «раскрученной» низкопробной литературой. Враг человеческий тем и силён, что потрафляет самым низменным вкусам. Люмпен-интеллигенция – и мировая, и российская – занимается этим вполне сознательно, не стесняясь, цинично попирая моральные и нравственные рамки. В результате формируется масскультура, которая и составляет базу для постмодернизма, претендующего на элитарность, но на самом деле опускающегося «ниже пояса», ниже некуда. Идёт, с одной стороны, ломка культуры, а с другой – утверждение бескультурья черни. Не низов, подчеркиваю, а черни. Отсюда – эта глумливость, которой заражены многие пишущие. Жванецкие блаженствуют в России. Одна из его шуточек со сцены: «Какая самая редкая венерическая болезнь в России?» И сам с глумливым хохотком отвечает: «Беременность»... Так шутить в вымирающей стране – преступление. В Израиле или США это было бы его последнее выступление, с самой вероятной повесткой в суд.
А.С. Петр Николаевич, многие читатели, особенно не искушённые, теряющиеся среди неверных ориентиров, наверняка хотели бы спросить: каких авторов следует читать, каких не стоит. Понимаю, что упрощаю литературную ситуацию, но признаю и правомерность такой постановки вопроса.
П.К. Линия раздела проведена ещё в советские времена, когда были «очень советские» писатели и романы типа «А паразиты никогда!» Всегда были, есть и будут подпевалы любому режиму, правящему классу. Это неустранимо. Но кроме «болота» были и истинные художники, и активные разрушители культуры. Если говорить об ушедших, то это Твардовский, Шолохов. Ближе к моему поколению – Распутин, Евгений Носов, Белов, Лихоносов и многие другие. Конечно же, Астафьев – неоднозначный, в читательском восприятии, но большой писатель. А по другую сторону – та диссидентура, которая была и при советской власти, типа того же Евтушенко Да, очень ловкий, очень способный литератор, но умудрялся быть одновременно и фрондёром, и агентом всем известного нашего ведомства по госбезопасности. Вместе ещё с одним представителем псевдофронды Вознесенским они разъезжали по миру как полпреды советской литературы, но с наступлением известных времён моментально перешли в лагерь её разрушителей – сатана хорошо платит. В конце 80-х произошло размежевание в Союзе писателей СССР. Появилось объединение «Апрель», куда сбежались ура-демократы и недавние ярые партократы.
После апреля 1985 года размежевание стало очевидным. Оказалось, что это «не закрытый, а открытый перелом». И мы опять очутились в оппозиции к тем же людям, но теперь они стали рьяно подпевать новой власти в надежде, что она опять возьмёт их в идеологи. Кстати, так оно и случилось.
Последствием этого «процесса, который пошёл», стала мобилизация ими разного рода сторонников в свои ряды, когда писательские билеты стали раздавать налево и направо. Тех графоманов и бездарей, которых мы по профессиональным показателям подчас не принимали в свой Союз, наши противники потащили к себе. Уровень этой «партийной» литературы хорошо демонстрирует выходящий у нас, например, в Оренбурге альманах Союза российских писателей «Башня» и все, кто вокруг него тусуются. Количественно их ряды раздулись, а общекультурная и собственно литературная работа, на мой взгляд, у них на очень низком уровне. Правда, там есть несколько человек, подающих надежды, но сама атмосфера окололитературного рвачества и графоманства, теперь уже нового толка – «демократического», губительна и мало способствует развитию талантов.
А.С. Нынешнее время как бы определяет главный жанр и направление литературы – публицистика. Но это желание говорить «напрямую», на мой взгляд, обедняет современную литературу. Художественная ткань произведений не всегда выдерживает сверхвысоких температур гражданского чувствования автора. Когда литература прорывает «плеву бытия», она становится журналистикой. Валентин Курбатов, автор предисловия к вашему собранию сочинений, заметил, что Петру Краснову удалось «не свалиться» в публицистику, оставаясь одновременно остросоциальным и высоко художественным писателем. Как вам это удаётся?
П.К. Границы, наверное, какие-то есть, но не для настоящего художника (я не о себе говорю, а вообще), который снимает эти границы тем, что он предельно естественен и пишет художественную правду, правду образа. Шестым чувством он избегает ловушек, когда вместо правды художественной просится на перо, подставляется правда политическая. Правд, если разобраться, много, у каждого человека – своя. Объединить эти правды и дать им художественное выражение – это задача писателя. Главное – не фальшивить, и тогда всё получится.
А.С. А в чём правда писателя Краснова? Если проследить эволюцию героев ваших произведений, вплоть до последней повести «Пой, скворушка, пой», нельзя не заметить движения от философии гуманизма к христианским ценностям. В повести явно просматривается ветхозаветное «око за око», угадывается притча о возвращении блудного сына, в сюжетном пространстве незримо и органично присутствует образ Отца как меры вещей и символа отечества. Художественная правда жизни нынешнего Петра Краснова включает в себя понятие Бога?
П.К. Конечно. По крайней мере, часть своей эволюции в вопросах веры, как ты заметил, я передал своему герою. Я пытался объяснить, почему мы приходим к вере: нас сама нынешняя гнусная действительность выталкивает вверх, к более высокому пониманию смысла жизни. В наше время как бы спала пелена с глаз и проявились голые – жёсткие и жестокие – конструкции мира. Это заставляет задумываться над самим своим существованием и предназначением. Я надеюсь, что мой герой, который делает только первые неуверенные шаги в этом направлении, как-то поможет тем многим читателям, которые тоже оказались в нынешней духовной и исторической трясине, выбраться наверх, к более высокому и широкому пониманию мира.
А.С. Пётр Николаевич, в 2005 году, на вручении другой очень престижной литературной премии – «России верные сыны» – известный критик и литератор Владимир Бондаренко так сказал о вашем «Новомире»: «Да за одну эту повесть его можно было бы наградить всеми литературными премиями сразу». Но вот пришло время награды и заслуженного признания и лучшим вашим произведением назвали повесть, написанную ещё в 1986 году…
П.К. Конечно, автора в первую очередь интересует оценка его последних вещей, но концепция толстовской премии такова, что жюри оценивает главным образом произведения, которые, по его мнению, обладая высокими художественными качествами, были отмечены читателями в момент выхода в свет и прошли суровую проверку временем. Виктор Лихоносов, например, получил «Ясную Поляну» за свои ранние и до сих пор любимые многими повести «Люблю тебя светло» и «Осень в Тамани», Василий Белов – за «Привычное дело»…
А.С. А как объяснить, что столь крупное событие русской культурной жизни осталось почти незамеченным средствами массовой информации? «Российская газета» дала интервью с Сараскиной, где на полосе вы присутствовали лишь на фотографии да в короткой справке. Телеканал «Культура» обошёлся минутным сюжетом опять же с Сараскиной, а имя победителя в главной номинации вообще не было названо!.. А газета «Коммерсантъ» опубликовала ёрническую, в постмодернистском духе заметку Лизы Новиковой, где журналистка с большим самомнением комментировала происходившее на церемонии вручения награды: "Когда дошла очередь до главной номинации «Современная классика», литературовед Игорь Золотусский, дежурно пройдясь по «верхушечной интеллигенции», что постоянно хоронит русскую литературу, завёл сказ о крупном писателе, что живёт далеко от Москвы и что в 1986 году выпустил повесть о том, «как дышит степь весной»... Или: «Жюри удалось показать, что премии важен не столько масштаб дарования, сколько верность традиции»…
П.К. Ну, что взять с «коммерсанта»? Это ж не цены на колбасу или тряпки... А объясняется это тем, что давно заведён «чёрный список» русских писателей, которых современные хунвейбины «культурной революции» тщательно вымарывают из новостей и самого контекста нашей культуры или стремятся принизить их и опорочить. И я давно уже в этом списке. Представителей так называемой «новорусской волны», которые расселись в руководящих креслах основных телеканалов, журналов и газет, бесит само слово «традиция». Вот и вышеупомянутая журналистка проговаривается, противопоставляя талант традиции. Это обыкновенная мошенническая уловка. Она лишь повторяет верхи воинствующих апологетов постмодернизма, которые широко представлены на телеэкранах и книжных полках именами Швыдкого, Ерофеева, Улицкой, Петрушевской, Толстой и прочими другими – «имя же им легион». Это попытка отодвинуть, принизить традицию, на которой держится вся русская, да и любая другая культура.
На самом же деле в понятии «традиция» уже заложено стремление к обновлению и продлению ценностных и художественных векторов литературы.
Чехов, Бунин, Шолохов, Распутин традиционны по отношению к Льву Толстому, но разве они не новы?
И даже постмодернисты, отвергая традицию, тем не менее с нею связаны. Правда, паразитически. Ёрничать, хохмить и стебаться, разрушать иерархию смыслов и ценностей они могут только цитируя традицию и паразитируя на ней. Но ещё Блок заметил, что ирония – это заменитель, эрзац настоящего чувства…
А.С. …А наш современник очень точно, на мой взгляд, выразил сущность интеллектуальной иронии, на которой сейчас пытаются строить не только постмодерновую литературу, но и журналистику и даже обычные человеческие отношения: она «подарена художнику дьяволом в ответ на обещания не лезть в душу человека, не призывать к состраданию». Но ведь на сострадании к человеку и стоит вся русская литература!
П.К. А противоположная состраданию сторона – обыкновенный цинизм, который и демонстрируют «новейшие» наши писатели текстов. Сейчас Слово пытаются превратить в игровое подспорье, в развлечение, в способ увести от действительности, «пригнуть к корыту» или опустить «ниже пояса» читателя, навязать ему новую, чуждую традиционной систему ценностей, вернее даже – стоимостей. Делается это согласованно и нахраписто, потому что за неимением Божьего дара эти ребята пытаются действовать организованным напором. Они чаще всего бездарные или малоталантливые, но далеко не глупые. Поэтому лучше нас понимают необходимость сплочённости, идеологического и якобы новейшего эстетического обоснования и яркой упаковки для плодов своей бездарности.
На самом деле за разговорами о том, что традиция мешает дарованию проявлять себя, стоит попытка завоевать себе право на вседозволенность, на эстетический и моральный беспредел. Но такой путь губителен для искусства, потому что культура – это прежде всего система «табу», не позволяющая человеку опускаться до животного. Постмодернистам просто нечего дать и они лягают то, к чему хотели бы, может, принадлежать, но не могут.
И хотя у них предостаточно своих премий, всяких «букеров-антибукеров» и прочих, они претендуют и на «Ясную Поляну», на другие русские премии и весьма раздражаются от того, что не удаётся получить. Потому что эта награда предназначена в первую очередь произведениям реалистическим и к тому же высокого художественного, духовного и нравственного накала. То, что предлагают в своих творениях постмодернисты, чаще всего совершенно не вписывается в главное течение и классической, и современной нашей литературы.
А.С. И тем не менее многое им всё-таки удаётся. Без стыда, ощущения позора и унижения собственного достоинства невозможно смотреть ни один канал телевидения. В книжных магазинах классика задвинута на дальние полки, а прямо у порога доступные каждому, в ярких красивых упаковках продаются книги, написанные матом. Пётр Николаевич, может, на самом деле великая наша литература устала? И что может и должен делать сейчас в этой ситуации настоящий писатель?
П.К. Правильнее говорить не об усталости литературы, а об усталости читателя, замордованного потрясениями и «реформами» народа. В душах поселились смута и разочарование, отсюда желание забыться, убежать в вымышленный мир, спрятаться от жизни. Вот и читают порой всякий окололитературный «отстой», эту печатную «фабрику снов»...
Что должен делать писатель? Писать ещё лучше, на пределе своих возможностей, чаще выходить к широкому кругу читателей. И здесь не обойтись без поддержки разумной и понимающей эту трагическую ситуацию власти. К сожалению, на федеральном уровне мы её не ощущаем, дела там обратны словам. И хорошо, что на местном эта весомая поддержка во многом существует. Например, у нас в Оренбуржье принята трёхлетняя программа «Культура Оренбуржья», по которой выделены гранты на развитие творческих союзов. Благодаря правительству области уже в прошлом году двухтысячным тиражом вышел в свет уникальный трёхтомник произведений, посвящённый пятидесятилетию областного литературного объединения имени В.И. Даля. Изданы будут ещё семнадцать авторов, которые теперь смогут выйти к читателю со своими, пусть порой и небольшими, поэтическими книжками. Мы долго ждали этого, ведь выход книги – это значительное событие в жизни автора, это лучший стимул к новой творческой работе, а значит, и к развитию нашей оренбургской литературной школы, не побоюсь её так назвать. А без книг, без читателя кто мы – «пишущие в стол»?..
А.С. Пётр Николаевич, мы сейчас отмечаем ваше шестидесятилетие. С какими творческими замыслами подошли вы к этой знаменательной дате? И удалось их, хотя бы отчасти реализовать?
П.К. Ну, насколько она знаменательна – это для меня самого вопрос... Досадно, что многое из задуманного не успел сделать, не смог, много сил и времени уходило на то, чтобы, как ныне выражаются, «выжить» в эти непотребные времена. Да и годы берут своё, особенно же в том, что чем дальше, тем требовательнее становишься к тому, что пишешь, придирчивее, и этой придирчивостью, даже мнительностью маешь самого себя же... Так что радоваться тут особо нечему. Продолжаю работать над романом «Заполье», который вначале мыслил себе как большую повесть. Но получился – роман, часть которого уже напечатал журнал «Москва». И надеюсь, что удастся дополнить и переиздать в будущем году своё четырёхтомное собрание сочинений, которого до сих пор нет ни в общественных библиотеках области, ни в продаже, имеется оно лишь в библиотеках школ. На встречу с новыми читателями надеюсь – это для человека пишущего самое важное, главное.
