Текст книги "Газета День Литературы # 73 (2002 9)"

Исраэль Шамир ПАРОХОД СОВРЕМЕННОСТИ (О статье Александра Павлова “Джозеф Бродски”)

На русском Парнасе не засидишься: если не критики, то собратья по перу столкнут с крутого обрыва. Пушкин задел плечом одноглазого Гнедича, молодой Маяковский сбросил Пушкина «с парохода современности», Карабчиевский заклеймил Маяковского, теперь Александр Павлов решил спихнуть Иосифа Бродского. Что ж, у поэтов есть такой обычай, и Нобелевские лавры – еще не причина отменить его. Ленинградцы собрались поставить памятник покойному земляку, и Павлов, раздраженный «этим перебором», решил в одиночку восстановить должный баланс хвалы и хулы. Мало не покажется: Бродскому досталось от Павлова по первое число, как Пушкину от Фаддея Булгарина. И патриот он никакой, и ученик был отстающий, и стихи писал заумные. И даже позволил американцам называть себя «Джозеф Бродски».

У Павлова каждое лыко в строку. Молодой поэт любезен с пожилой Лидией Чуковской? Холуй, заключает Павлов. Поэт не любезен с пожилой Фридой Вигдоровой? Неблагодарная, бесчувственная дубина. С удовольствием он цитирует слова Солженицына, отказавшегося заступиться за Бродского: поэту, дескать, ссылка не во вред. Эту богатую мысль можно развить: Солженицыну и лагерь пошел на пользу. Вчера я слышал этот же довод от издателя, отказавшегося вступиться за Лимонова: в тюрьме, мол, самое место поэту-бунтарю.

Дальше – больше. Хорошо было Бродскому в ссылке: вернулся с румянцем на щеках и с пухлой папкой стихов, упрекает покойника Павлов. Такое говорили и про Синявского – нашел себе синекуру в лагере. Странно, что Андрей Донатович согласился перебраться в Париж от мордовской лафы.

И прочие доводы Павлова отменно слабы и рассыпаются, как карточный домик, от первого толчка. Смущает критика американское гражданство Бродского. Напомним забывчивому зоилу, что американский паспорт был и у блистательного Владимира Набокова. Призывал Бродский бороться с советской оккупацией Афганистана – но это же делал и Солженицын, тоже живший в те годы в Соединенных Штатах. Отрекся от славного звания «русского интеллигента» – еще резче выражался Печерин. Жил в эмиграции – и в этом он следовал по стопам Бунина, Цветаевой, десятка других поэтов.

Снисходительно отозвался об итальянских фашистах? Их любили и д'Аннунцио, и Маринетти, и русские футуристы. Сказал поэт: «Я лучше поеду в Польшу, чем в Россию», но сказал его славный собрат: «Прощай, немытая» – и мы ему это простили. Павлов ищет и находит неприятные для нашего слуха фразы у поэта. А «Я люблю смотреть, как умирают дети» – приятная фраза? Дар поэта – не только ласкать, но и карябать.

С чувством глубокого удовлетворения заключает Павлов: «Иосиф Бродский или Джозеф Бродски – американский поэт-лауреат: духовно порвал с Россией». Он не хочет понять, что стихи-то Бродского – с Россией не порвали. Поэт мог перестать быть поэтом и забыть о своих стихах, как произошло с Артюром Рембо, но его стихи от этого не исчезают и не обесцениваются. Они остаются в золотом фонде русской поэзии. Их не вернешь и не отзовешь. Его «Ода на смерть маршала Жукова» – вершина русской патриотической поэзии, восполняющая «Маршалов» Куняева. Где бы ни легли кости Бродского, наши дети будут повторять: «на Васильевский остров я приду умирать».

Мне, израильскому журналисту, статья Павлова напомнила злобные окрики в израильской периодике семидесятых годов. Еврейские шовинисты не могли простить Бродскому того, что он проехал мимо «земли обетованной» и даже с визитом не заглянул. Ни подписи, ни поддержки не смогли выпросить у него сионисты, а уж как старались! Павлов считает, что Бродский не заслужил погребения на православном кладбище в Венеции, а еврейские критики проклинали Бродского за то, что тот обратился к Христу. Они с ужасом перечитывали его «Сретение», где Симеон узнает во Младенце исполнение пророчества. Было им от чего придти в ужас, ведь по их логике, «лучше служить Гитлеру, чем Христу», как говорил духовный пастырь Московского Еврейского Университета раввин Адин Штейнзальц.

Хотя сейчас это многие замалчивают, а то и вовсе отрицают (как Павлов), но – христианнейшим духом осенена поэзия русского поэта Иосифа Бродского. Наверное, иначе и быть не могло. Не случайно великие поэты еврейского происхождения – Пастернак, Мандельштам, Бродский, а за границей – Тувим и Гейне – порвали с иудаизмом, отреклись от затхлой еврейской традиции и приняли всечеловеческую христианскую веру. Они нарушили вековой запрет, отказались от избранности мнимой и снискали подлинную избранность, как дочь испанских евреев, Христова невеста св. Тереза Авильская, ставшая путеводной звездой позднего мистицизма. А те, кто сдержал свой порыв «страха ради иудейска», не взмыли в небо сияющей свечой поэтического фейерверка, хотя и писали добросовестные талантливые стихи, как Липкин или Маршак.

Великая мистерия борьбы Христа и Князя Мира еще не окончена. Ведь это – борьба за души людей.

Слишком щедр Александр Павлов, что разбрасывается такими поэтами. Жил бы Сталин, он бы ему напомнил: «Нэту у меня других поэтов». С поэтами нужно обращаться бережно и позволять им говорить и делать глупости. Поэтому столько поэтов и писателей подписали воззвание в защиту Лимонова – можно не соглашаться с его взглядами и поступками, но к свободе и чести поэта нужно относиться крайне бережно. Поэзия – не война, в ней нет «своих» и «чужих». Потому нам противны пролеткультовцы, критики, травившие Булгакова и Есенина, что они подходили с куцым партийным аршином к душе художника. Строго, но справедливо ответил «один из трудящихся» в коротком стихотворении Витезслава Незвала работягам, упрекавшим ящерку за безделье: «Вы не трогайте ящериц. И поэтов не трогайте!»

Яффа