Текст книги "Ричард Длинные Руки — вице-принц"
Автор книги: Гай Юлий Орловский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Гай Юлий Орловский
Ричард Длинные Руки – вице-принц
Часть первая
Глава 1
В левом крыле дворца, где я выделил покои королям, шумно и празднично, пахнет жареным мясом, острыми специями, вином. Служанки таскают кувшины, все до одной разрумяненные, перехихикиваются, глазки задорно и блудливо поблескивают, что значит, их хозяйки уже попадали в объятия внезапно возникающих на пути молодых и красивых лордов, у многих рубашки весьма помяты в определенных местах.
Навстречу идет, придерживаясь за стену и опустив голову, высокий рыцарь в небрежно наброшенном на плечи кафтане, как мне показалось, мертвецки пьян, хоть и на ногах.
Я охнул, узнав с трудом:
– Арчибальд!
Он поднял голову, лицо опухшее, с трудом поймал меня на перекрестье мутного взгляда.
– Ваше… высочество…
Я сглотнул ком в горле, вместо веселого и беззаботного белозубого красавца, на котором и простые доспехи всегда сидят щегольски, словно сшиты лучшими портными, сейчас опустившееся существо.
– Арчибальд, – сказал я, заставляя себя вместо слов никчемного сочувствия и глупых утешений, которыми его наверняка достали, говорить громко, звучно и высоко, – родина в опасности!.. Настал тот час, для которого мы, настоящие мужчины, рождены на свет! С севера надвигается Тьма Кромешная, она поглотит весь мир, если наши длинные мечи не остановят и не рассеют. Срочно, даже немедленно, дорогой друг, прямо сейчас собирайте всю свою дружину. Прихватите у отца и у всех, сколько сможете… вы меня слышите?.. и навстречу битвам, сражениям и красивой гибели, что решит все проблемы и покажет миру, чего мы стоим, кем мы были и какие они сволочи, что нас не ценили!
Он слушал вполуха, но что-то проникало в его череп, глаза постепенно прояснялись.
– Навстречу, – спросил он хрипло, – гибели?
– Да, – подтвердил я твердо и возвышенно. – Либо погибнем гордо и красиво, и нас будут оплакивать эти… ну, девы, либо вернемся с победой, и тогда у нас не будет препятствий… вы поняли, граф?
Он медленно расправлял сутулую спину и стал почти тем прежним, надменным и стройным, даже голос прозвучал четче:
– Только прикажите… ваше высочество…
– Все отряды, – сказал я, – грузите на платформы и перебрасывайте в Армландию. Там уже своим ходом двинетесь дальше.
– На Север? – проговорил он сипло.
– Да.
Он тряхнул головой, переспросил:
– Все-таки Карл?
– Хуже, – ответил я. – Мунтвиг. Карл уже вдоволь напился человеческой крови, а теперь возжелал духовной пищи. Мунтвиг же примитивно, вот дурак, алчет подвигов и славы… Нам нужно успеть встретить его на границах наших границ, а также рубежей. Или хотя бы не дать ему засадиться слишком уж глубоко в наши земли Скарляндии и Варт Генца… Да, они уже наши!..
Он отклеился от стены, лицо медленно меняется, а сам он из страдающего от неразделенной любви менжнуна превращается в настоящего рыцаря, ведь для нас великие подвиги важнее всего на свете. Правда, я, как истинный политик, на всякий случай забросил червячка, что по возвращении не будет препятствий насчет фиолетовой леди, но это так, вроде бантика, а в лоб о таком приземленном в рыцарской среде говорить неприлично.
– Ваше высочество, – проговорил он крепнущим голосом, – разрешите выполнять… немедленно?
– Разрешаю, – ответил я милостиво. – Еще как разрешаю.
– Спасибо, ваше высочество…
– Вперед, – сказал я в напутствие, – навстречу подвигам и славе!
В большом зале, что чуть поменьше моего тронного, но тоже весьма, в окружении своих лордов пируют короли: Фридрих Барбаросса, Роджер Найтингейл, Херлуф Сильвервуд и, черт бы его побрал, Кейдан, его я ожидал увидеть меньше всего, а желал бы встретить и того меньше.
Сволочь, он все-таки моложе всех венценосцев, рослый и все так же крепкий, еще и свою отвратительную пегую бороденку сбрил за время нашей справедливой и нужной человечеству и прогрессу оккупации королевства. Возможно, увидел, что мужчины с бритыми подбородками не выглядят так уж женственно, как свысока утверждают его кацапистые советники.
– Господа, – сказал я звучно, обращаясь только к королям, – от границ запахло кровью! Я хочу предложить вам нечто более высокое, чем наливаться вином и жрать эти немужские сладости.
Барбаросса лениво повернул голову в мою сторону.
– Что стряслось, дорогой друг?.. Кого на этот раз стараетесь обжулить?
Я сказал четко:
– Готовятся очень даже обжулить всех нас. Да-да, и вас тоже!
Барбаросса посерьезнел, а Херлуф сказал неспешно:
– А в самом деле, если запахло кровью… как поэтично, кстати, то лучше поговорить об этом… не здесь.
Я покосился на Кейдана, этот молчит и неторопливо поворачивает в растопыренных пальцах чашу с вином вокруг своей оси.
– На втором этаже, – сказал я, – есть такой же зал… только маленький и не такой. А наши благородные лорды успеют за время нашего отсутствия, весьма короткого, с успехом перемыть нам кости.
Лорды заворчали, бросая на меня сердитые взгляды, не всем мой солдатский юмор приемлем, либералы, что ли. Свита Кейдана вообще смотрит с ненавистью, но, увы, ножны у всех пусты, стража на входе мечи отбирает у всех.
Найтингейл со вздохом опустил чашу на стол.
– Но мы поместимся?
– Да, – ответил я, – если животы втянем.
Барбаросса сказал степенно:
– Я согласен. Разве у меня живот?
– Присоединяюсь, – поддержал Найтингейл.
– Тоже, – сказал Херлуф.
Они все трое поглядывают на Кейдана, однако тот промолчал, затем на меня посмотрел в упор Барбаросса, следом Найтингейл, в глазах короля Шателлена вообще мягкий совет соблюдать приличия, если я рыцарь и достойный правитель.
Я повернулся к Кейдану, на языке вертится то «господин бывший король», то «гражданин Кейдан», но взял мысленно себя за глотку, придушил слегка, мол, недолго ему осталось быть королем, а сейчас мы на людях, вынуждены расшаркиваться и все такое, выдавил светскую улыбку.
– Ваше Величество?
Кейдан даже не изменился в лице, повел бровью в сторону остальных и сказал громко:
– Я украсил тот зал весьма достойно, там хороший стол и восемь кресел. О важном лучше поговорить там.
Я стиснул челюсти, а короли начали подниматься, словно слово Кейдана для них куда более весомо, чем мое. Как же, все венценосные и легитимные, а я всего лишь принц, да и то коронованный без соблюдения некоторых моментов, к отсутствию которых можно и придраться.
Гуляки за столами свое недовольство по поводу нашего ухода выразили глухим ревом, но слуги поспешно наполнили им кубки и чаши, погасив народное недовольство так, как делалось всегда со времен Древнего Рима.
Телохранители прошли по обе стороны группы королей, не позволяя беспокоить Их Величества, а на втором этаже слуги уже распахнули двери и провожали с поклонами к столу.
Барбаросса откровенно осматривается, Найтингейл корректно ничего не замечает и смотрит только на меня, Херлуф кивнул одобрительно, мол, ничего так, никогда бы не подумал, что и у варваров есть что-то, а Кейдан даже бровью не повел, хотя в этом кабинете кресел прибавилось, а пару слишком фривольных картин я, в ожидании визита отца Дитриха, еще в первые же дни велел бросить в камин.
Комната для совещаний высших военачальников, так я ее позиционирую, светлая, чистая, удобная, с минимумом мебели, а высокие сводчатые окна дают массу света.
Они степенно расселись, все чисто по-мужски: раз кресел двенадцать, а нас пятеро, то каждый оставил справа и слева по свободному месту, у мужчин в крови насчет личного пространства.
– Тревожные новости, – сказал я бодро и возвышенно, – далеко на севере восходит грозная звезда Мунтвига! Это свирепый полководец, он соперничал славой с императором Карлом, великим завоевателем.
Барбаросса поинтересовался с истинно королевским величием:
– Нас это как-то касается?
– Очень, – заверил я. – Как доложили разведчики, император Карл услышал глас Божий, упрекающий его в грехах, раскаялся и, сменив корону на вериги, отправился пешком в монастырь замаливать свои якобы великие подвиги. Однако Мунтвиг моложе и амбициознее, собрал свои армии и двинулся в земли Карла, поспешно подгребая его оставленные королевства под свою длань.
– Бойкий юноша, – заметил Херлуф одобрительно.
Слуги быстро расставили кубки, я поглядывал украдкой на Кейдана, но тот даже бровью не повел, узнавая свое фамильное богатство.
Барбаросса первым ухватил поставленный перед ним кубок, выпил залпом почти половину, прежде чем сообразил, что это не совсем то вино, которое степенно отхлебывал внизу с простым народом баронов и графов. Рожа побагровела, закашлялся, с недоумением посмотрел в кубок.
Найтингейл, которому слуга налил из другого кувшина, подчиняясь моим едва заметным знакам, отпил с опаской, посмотрел на Барбароссу с непониманием, сделал глоток побольше, а потом присосался, как паук к толстой молодой мухе.
Херлуф смотрел то на одного, то на другого, а когда сделал глоток, тоже поперхнулся, сказал задушенно:
– Что за… вино… Продрало до печенок.
– Рад, – сказал я, – что и вам понравилось.
Кейдану подмывало налить чистого спирта, однако он предельно осторожен, наблюдает за всем и многое замечает. Слуга перехватил мой взгляд и наполнил бывшему королю Сен-Мари из того же кувшина, что наливал Найтингейлу.
Кейдан сделал глоток спокойно и с неподвижным лицом, явно готов ко всему, но я успел уловить тень изумления в глазах, такого изысканного вина здесь пока еще не знают, хотя монахи трудятся над развитием виноделия вовсю.
– Мунтвиг на землях Карла не остановится, – сообщил я. – Тем более что они достаются ему так легко.
– Насколько я понимаю, – пробормотал Барбаросса, – это где-то очень далеко на севере?
– Ваше Величество, – сказал я с мягким упреком, – далекое вчера может оказаться близким завтра. А то и сегодня.
Он кивнул с самым снисходительным видом.
– Продолжай.
– Мунтвиг, – напомнил я, – всегда соперничал славой с Карлом, хотя его известность больше гремела дальше к северо-западу от империи Карла. Не думаю, что и Мунтвиг вдруг уйдет в монастырь, это было бы слишком большой удачей, так что мы должны быть готовы к нападению на наши земли.
Барбаросса сказал медленно:
– А с каких пор Скарлянды и Варт Генц… ведь речь о них?.. стали нашими землями?.. Почему мы обязаны их защищать?
Херлуф поинтересовался:
– И вообще, что за Мунтвиг?
– Мунтвиг, – пояснил я, – как я уже сказал, был соперником Карла по славе, только шел западнее Карла, покорил несколько королевств, в том числе Бургант и Горланд, в королевстве Шумеш потерпел первое поражение, потом были еще неудачи. В конце концов ушел с войсками далеко на север, где захватил обширные земли и обосновался там.
– А теперь что с ним случилось?
– Увидел, – проворчал Барбаросса, – что нет Карла.
– Карл ощутил себя непобедимым, – сказал я, – и достигшим вершин славы. Но он в своем роде гений, ему мало было побед в войнах, он мог возжелать чего-то еще, более высокого.
Найтингейл хмыкнул.
– Заняться поисками Истины?
– Именно, – сказал я, – а Мунтвиг намного проще, потому опаснее. Он жаждет реабилитироваться после поражения, произошедшего из-за его чрезмерной самонадеянности, когда попытался захватить с наскоку крепость Эвергарт. Там он положил треть армии и вынужден быть отступить. Он не думает ни о каких монастырях, он постарается побыстрее прибрать к рукам остатки армии Карла, которой сейчас делать нечего и которая умеет только воевать, после чего, уж не знаю, остановит ли его Большой Хребет?
Барбаросса прорычал утомленно:
– Кто решил, что он пойдет так далеко?
– Там королевства, – объяснил я, – которые входили в империю Карла. Их осталось только подобрать!.. Кроме того, вполне возможно, до него уже докатились вести о сказочно богатой земле за Большим Хребтом, куда сумели проникнуть какие-то армландцы и куда, конечно же, он тем более войдет с легкостью!.. Ему наверняка рассказали и про берег моря, про флот, пиратов, острова… Это же мечта для завоевателя!
Херлуф взглянул на меня и обронил невинным голосом:
– Вам виднее, юный друг.
Они выслушали меня очень внимательно, люди такого ранга сразу трезвеют, когда речь о важном, а когда я умолк и ждал их реакции, долго сопели, переглядывались, двигали бровями, только Кейдан все так же смотрит мимо меня, а когда замечает, то в лице нет даже ненависти, словно перед ним пустое место.
– Ладно, – прорычал наконец Барбаросса. – Допустим, Мунтвиг в самом деле сильнее даже Карла. Но почему ты решил, что он не остановится до самого… ха-ха… Большого Хребта?
Найтингейл кивнул, добавил, поясняя мне, как ребенку:
– У него по дороге столько королевств… И везде придется оставлять свои гарнизоны. Так у него совсем не с кем будет идти вперед!
– Увязнет, – коротко сказал Херлуф.
– А если у него, – возразил я, – как у Карла, другая тактика?.. Захватывая королевство, забирать побольше мужчин в свою армию и двигаться дальше?.. Покоренные страны Карлу были уже не интересны. Он был романтиком по-своему и стремился к необычному. А с Мунтвигом столкнуться придется.
– Почему?
– Королевства Скарлянды и Варт Генц, – пояснил я. – Они были захвачены Карлом, до сих пор считаются как бы входящими в его империю. Но эти королевства уже давно отстроились и…
Барбаросса сказал саркастически:
– И обратились к тебе за помощью?
– Король Варт Генца, – напомнил я, – был нашим союзником в сдерживании неоправданной и неспровоцированной агрессии Гиллеберда. Конечно, я откликнулся на просьбу о помощи.
– Слыхали-слыхали, – сказал Барбаросса, – и что даже корону тебе предлагали, а ты так это скромненько: ах-ах, не надо, что вы, как можно, я недостоин, давайте чуть позже, лучше завтра с утра.
– Про чуть позже я не говорил, – возразил я.
Он посмотрел с веселой издевкой.
– Но мы здесь все свои?
– А сам он в Варт Генце, – предположил Херлуф, – обеими руками казну выгребал?
– Это он делает в первую очередь, – заверил Барбаросса. – В общем, Ричард, ситуация складывается такая. Мои лорды не поймут, если призову их собирать войска и вести на север встречать какого-то там Мунтвига, непонятного и неинтересного. Зато обещаю, как твой союзник, помочь защитить твои завоевания, если Мунтвиг подойдет к границам Фоссано.
– Получается, – возразил я, – будете защищать только себя?
– А Ламбертинию? – возразил Барбаросса. – Она ж так вклинилась между моими Фоссано и Фарландией, что и не захочешь защищать, а придется… Кстати, не желаешь обменять эту Ламбертинию, я давно на нее зуб точил, на что-нить?
– На что? – спросил я.
Он потеребил пояс, где солидно позвякивают широкие металлические бляхи.
– Да хоть на что! Вот на этот пояс, к примеру? Смотри, как хорош! И пузо держит… в пределах.
Я разом ощутил жуткую безнадежность, Барбаросса и так может забрать себе Ламбертинию, в моем положении нечего и пикать.
Добрый Найтингейл вздыхал и смотрел на меня с сочувствием. В мудром взгляде я читал, что не стоило так вот поспешно хапать все земли, которые в силу каких-то причин удается захватить легко и быстро. Захваченное нужно еще и удержать, когда местные опомнятся… а если еще появится противник и со стороны, тогда вообще лучше все бросить и отступить.
Глава 2
А может, мелькнула неожиданная мысль, в самом деле бросить Скарлянды и Варт Генц? Я же снял с них такой урожай, о котором даже и не мечтал: все налоги сгреб в свой карман, собрал всех крепких молодых мужчин и создал две армии!
Барбаросса посматривал на меня исподлобья, что-то высчитывает, судя по глазам, наконец пробасил:
– Нет, наш Ричард не отступит.
– Гордость не позволит, – согласился Херлуф.
– Тогда он не государь, – обронил Найтингейл с глубоким сочувствием. – Он все еще рыцарь. Ему бы на турнирах!
Барбаросса прорычал:
– Нам всем жаждется оставаться только рыцарями. Однако… во имя счастья подданных мы ведь переступили… некую черту? И пусть запятнали свои имена в глазах обывателей, что ничего не понимают, но судят обо всем, но мы… терпим и работаем для их, сволочей, благополучия?
– Это мы, – буркнул Найтингейл, – мы уже битые, тертые, понявшие… А он еще вьюнош с чистым сердцем, хоть и старается казаться понявшим все, грязным и циничным.
– Потому, – произнес Херлуф с циничной усмешкой, – мне кажется, я выражу общее мнение, когда предложу просьбу о войне с этим Мунтвигом… так его зовут?.. оставить без ответа… в его же интересах. В интересах нашего друга принца Ричарда, а не Мунтвига, конечно. У каждого из нас свое королевство, которое охраняем и бережем, а это первая заповедь государя. Благо наших граждан должно быть для государя выше, чем жажда прославить свое имя в веках.
Слуги внесли на подносе жареное мясо, Барбаросса скривил рожу, остальные лишь скользнули хмурыми взглядами. На королевское угощение все-таки полагается подавать хотя бы целиком зажаренного вепря, оленя или быка, а тут всего лишь тонкие ломтики мяса.
Я сказал виновато:
– У нас не пир, а деловое совещание, потому просто перекус… да и надо заесть вино.
Барбаросса отмахнулся.
– Ладно, попируем позже.
Он небрежно взял ломоть мяса и отправил в пасть. Мне показалось, что даже не разжевал, а проглотил, как гигантская утка. Хотя да, мясо настолько нежное, что жевать стоит только для удовольствия, а так само тает во рту.
Найтингейл, ободренный опытом с прекрасным вином, взял тоже ломтик, но едва составленный умелыми дизайнерами аромат шибанул в ноздри, проглотил едва ли не быстрее, чем Барбаросса.
Херлуф, поглядывая на обоих с улыбкой, брал мясо спокойно и с королевским достоинством, не столько ел, как смаковал, наслаждался, а когда встретился со мной взглядом, кивнул с полным одобрением.
– Прекрасная кухня, – сказал он. – Уверен, Его Величество Кейдан тоже доволен, что его запасы все еще украшают столы королевского дворца!
Кейдан чуть наклонил голову, но смолчал.
Барбаросса пожирал мясо, хватая сразу по несколько ломтиков и запихивая пятерней в огромный рот, но, когда слуги принесли еще и еще, сдался и только посмотрел грустными глазами на лакомства, что пропадут теперь, не съеденные им лично.
– Скажу честно, – рыкнул он утомленно, – когда ты явился с безумной идеей напасть сообща на Гиллеберда, я решил помочь только потому… гм… что ты когда-то оказал мне очень важную услугу, а я такое не забываю. Я, честно говоря, даже не думал, что мы с такой легкостью справимся, все-таки у Гиллеберда была лучшая в регионе армия, но ты всех обхитрил, нас с Найтингейлом тоже.
Найтингейл улыбнулся, кивнул.
– Да, бойкий у нас родственник.
Барбаросса посмотрел на него в удивлении:
– Родственник?.. Ах да, он же теперь твой полузять, ха-ха!..
Найтингейл ответил с достоинством:
– Я не сказал бы, что это худший из зятей.
– Еще бы, – сказал Барбаросса с тяжелым сарказмом, – это же надо суметь продать дочь дважды! Я бы голову разбил о стену, но не додумался бы. Всегда считал, что такими хитрыми могут быть только сенмаринцы…
Все посмотрели на Кейдана, что за все время обсуждения не проронил ни слова. Сейчас, когда все умолкли и только втихую зыркают друг на друга, не зная, что добавить и нужно ли, когда все сказано ясно и четко, он пошевелился и сказал несколько манерным голосом:
– Эту реакцию следовало ожидать. Она мне понятна, возражений не вызывает, потому скажу о другом. Несмотря на все разумные слова достойных великих и мудрых королей, мы все же предполагаем, что принц Ричард отправится Мунтвигу навстречу, несмотря на все наши предостережения.
– С голыми руками, – буркнул Барбаросса.
– С теми войсками, – уточнил Кейдан с королевским величием, – которые удастся собрать, пусть даже их будет горстка. А нам стоит подумать, как поступим мы.
Найтингейл сказал завистливо:
– А что вам-то думать? Сен-Мари за Большим и даже очень Большим Хребтом!
– Если Мунтвиг, – ответил Кейдан, – сокрушив все, подойдет к хребту, то самое меньшее, что он сделает, – перережет единственный торговый путь между королевствами Сен-Мари, Вестготией и остальным севером.
Барбаросса буркнул язвительно:
– Будете торговать и с Мунтвигом, какая разница?
– Будем, – согласился Кейдан, даже не попытавшись отказываться, – однако Мунтвиг не прекратит пытаться ворваться в наше королевство и предать здесь все огню, а это… нас будет тревожить, если сказать мягко. Потому следует продумать, чем же все-таки помочь этому… принцу.
Я не поверил своим ушам, только никто из королей почему-то не удивился, а Кейдан продолжил:
– Нам важно, чтобы этот принц там на дальних рубежах как можно больше обескровил Мунтвига. И когда сам погибнет, та сволочь с Севера подойдет к нашим границам уже ослабленным. Или вообще не рискнет.
Барбаросса хмыкнул:
– Ваше желание удержать Тоннель в нашей власти понятно. Я берусь ввести войска в Армландию и перекрыть доступ на эту сторону.
– Я помогу, – сказал Найтингейл. – Ну, чем смогу.
Херлуф сказал ехидно:
– А вы поможете как? Подгребете под себя Ламбертинию?
Найтингейл кивнул в сторону Барбароссы:
– Он подгребет ее с такой скоростью, что не успеешь сказать «мама».
Я натянуто улыбался, дескать, шутят, понимаю, хотя на душе становится все холоднее. Это не шутки, все так и будет. Мне трудно было удерживать все в моих руках даже без внешней угрозы, а теперь так и вовсе все рассыплется. А такие лакомые куски да не подобрать…
Тревожная обстановка во дворце начала нарастать с момента срочного отъезда герцога Готфрида, а после появления гонца с вестью о Мунтвиге стало по-настоящему неспокойно и неуютно.
Вельможные лорды, собравшиеся на выборы короля, сбиваются в группки, шепчутся, оглядываясь на других, и обрывают разговоры, когда к ним кто-то подходит.
Я увидел, как в дальнем зале блеснуло золото пышных волос, там в кругу мужчин женщина с прямой гордой спиной и тонкой талией в длинном зеленом платье до полу. Она как ощутила мой взгляд и повернулась, крепкая, с хорошо развитыми плечами, яркий румянец на молодом лице, блестящие глаза и пухлые спелые губы. Леди Элинор.
Она с небрежностью оставила рыцарей, расточающих ей комплименты. Я молча ждал и невольно любовался ее спелой молодостью и спортивной упругостью ее фигуры, туго натянутой кожи на лице, где ни намека на морщинки, даже мельчайших, и общей чистотой и свежестью ее облика.
Издали она чарующе улыбнулась, но, когда приблизилась, лицо стало строгим и озабоченно деловым.
– Рич, что теперь?
– Не знаю, – ответил я сердито. – Почему герцог не мог подождать до выборов?
Она без всякого перехода превратилась в разъяренную тигрицу, защищающего малолетнего тигренка:
– Не смей, для него орден Марешаля – самое главное в жизни!
– Два сапога пара, – сказал я горько. – Оба за идею зарежете.
– За идею?
– За любимое дело, – уточнил я. – Дождемся результатов голосования. Я все еще рассчитываю на победу герцога, но если стрясется небывалое…
Она вздохнула.
– Ты так привык к победам? Ричард, даже у тебя не все может идти гладко.
– Мы все просчитали верно, – возразил я, – и готовились долго. Может быть, слишком долго. Это говорит о моей тщательности и осторожности!
– Я дождусь выборов, – ответила она, – однако что-то мне очень неспокойно.
– Берегите Дженни, – сказал я неуклюже. – Как там Родриго?
– Растет, – ответила она с некоторым безразличием, и я понял причину такого резкого поворота от прежнего обожания, теперь всем на свете для нее стал герцог Готфрид, а бедный любимец Родриго, чьи капризы всегда удовлетворялись, впервые столкнулся с тем, что называют воспитанием мужчины. – Скоро его из пажей можно будет в оруженосцы.
– Рано, – сказал я сожалеюще, – умом развит, а силенок пока маловато. Надеюсь, Мартин это учитывает. Где Дженни?
– Я видела ее на веранде.
– Надо с нею повидаться, чувствую себя виноватым.
– Да? Это хорошо, – сказала она с удовольствием, – тогда я проведу к ней.
– Спасибо.
Навстречу все чаще попадались в окружении свиты осанистые лорды в парадных формах, слышатся зычные голоса глашатаев, объявляющих имена высоких гостей и титулы, возгласы церемониймейстеров, приторно пахнет женскими духами.
Сперва я увидел леди Розамунду и ее подруг, они бросали ревнивые взгляды в сторону. Я повернул голову, увидел Дженифер и понял чувства первых красавиц королевства. Провинциалка не уступает им красотой и гордой статью, но настолько вся наполнена огнем, что все мужчины невольно тянутся к ней, как мотыльки к пламени.
Моих фавориток, точнее, тех фрейлин, которых считали фаворитками, а также тех, кто пытался ими стать, как уже знаю, примирило с Дженифер только то, что она моя сестра.
Более того, все начали набиваться к ней в подруги, удобный повод, чтобы сблизиться с ее грозным и могущественным братом.
Она увидела нас с Элинор, поспешила навстречу. На этот раз лицо бледное, в глазах тревога.
– Ричард!.. – крикнула она умоляюще. – Почему все так?
Я обнял ее, поцеловал в лоб, потом не выдержал и прижался губами к пылающей щеке.
– Дженифер, – сказал я с трудом, – все в руке Господа. Герцогу пришлось срочно ехать в Турнедо, для него создание могучего Арндского королевства куда важнее крохотной короны Сен-Мари, а мне, увы, нужно двигаться с войском навстречу Мунтвигу… Прости, Дженни, что все вот так… ничего я и не успел, но сейчас тебе с Элинор лучше немедленно вернуться в Брабант.
Она вскрикнула:
– Но… разве корона не важнее?
Элинор нахмурилась, а я сказал торопливо:
– Дженни, дело в том, что все владения короля Гиллеберда я передал ордену Марешаля. Земли и замки ламбертинского герцога Блекмура – тоже. Я имею в виду личные владения. Так что уже сейчас экономическая мощь ордена равна королевской, а возможностей у герцога Готфрида в самом деле будет больше, чем у любого короля. Хотя, если честно, я бы все-таки на его месте сперва завершил все здесь. Корона правителя Сен-Мари не такая уж помеха для великого магистра! Оставил бы меня заместителем, я не стал бы отбиваться.
Элинор обняла нас с Дженифер, несколько мгновений мы стояли тесно, и я вдыхал сладкий аромат женских тел, потом она отстранилась и сказала серьезно:
– Беспокоишься из-за Кейдана?
– Да, – ответил я. – А ты?
Она покачала головой.
– Дженифер нужна была ему из-за Брабанта. Но сейчас Брабант не отгораживается от Сен-Мари, а Кейдану, как мне кажется, есть о чем подумать помимо Брабанта.
Дженифер поглядывала то на меня, то на Элинор. Я сказал с неприязнью:
– Я ему не доверяю. По морде видно, пакостный человек! Потому вам лучше убраться. На время.
Элинор спросила быстро:
– На какое?
– Пока я вернусь, – сказал я серьезно. – Я вернусь! И со всех спрошу.
Она посмотрела на меня пристально.
– Да уж… некоторых уже сейчас трясет.
Дженифер сказала слабо:
– Да? А я больше почему-то замечаю, как многие злорадствуют.
– Я вернусь, – ответил я мстительно, – и устрою Страшный Суд! И будет плач и скрежет зубовный… Простите меня, но вот там вроде бы отец Дитрих.
– Он самый, – подтвердила Элинор с неприязнью.
– Простите, я вас покину…
Отец Дитрих как заметил меня, развернулся всем телом, я увидел суровые вопрошающие глаза.
– Отец Дитрих, – заговорил я еще издали, – уж простите меня великодушно, однако сами видите, я всеми фибрами и жабрами хотел в тот Храм Истины, однако теперь…
Он вздохнул, мелко перекрестил меня.
– Да, суета сует… Вот так и жизнь проходит в боренье с химерами. Однако, мне кажется, ты меня не совсем верно понял.
– Отец Дитрих?
Он взял меня за локоть, пальцы у него на диво цепкие, огляделся и повел к выходу на балкон. Я кивнул сопровождавшим меня телохранителям, и они сразу закрыли дорогу своими телами.
С балкона открывается дивная картина прекрасного Геннегау, но отец Дитрих повернулся к парапету спиной, на меня взглянули мудрые глаза много прожившего, много повидавшего и много понявшего в этой сложной жизни.
– Сын мой, – произнес он мягко, но с укором, – ты не совсем верно меня понял… или я не сумел объяснить достаточно внятно.
– Отец Дитрих?
Он сказал со вздохом:
– Я рекомендовал тебе побывать в Храме Истины вовсе не от имени церкви. И все еще рекомендую.
Я быстро вернулся в зал, ухватил ближайшее кресло и бегом принес на балкон.
– Отец Дитрих, прошу вас. Позвольте, помогу сесть.
Он с легким кряхтеньем опустился на сиденье, в спине звучно хрустнуло.
– Благодарю, сын мой.
– Отец Дитрих, – напомнил я, – вы рекомендуете посетить Храм Истины… от себя лично? Почему?
– Увы, сын мой, – сказал он невесело, – церковь, в силу того что ее идеалы должны принять сердцем как можно больше людей, подстраивается под их вкусы… нет, требования широких масс.
– И уровень? – подсказал я.
– Да-да, – сказал он, – спасибо. Именно уровень. Люди все-таки в массе хорошие и простые, совсем не герои и не подвижники. Их пугают рассказы о великих аскетах, занимавшихся истязанием плоти, им нужны более простые и понятные примеры того, почему нужно жить по-христиански, а не… язычески.
Я воскликнул с жаром:
– Это я как раз понимаю, отец Дитрих!
– В самом деле? – спросил он с сомнением. – Ты ведь так молод и горяч…
– Да, – сказал я торопливо, – но я как бы зело ленив ввиду развращенности комфортом… ну, нашими современными удобствами, ишь, мясо жарим уже и на сковородках, какой позор и падение нравов! Потому я и сам хотел бы упрощенного христианства, чтобы и христианином быть, и ничего для него не делать. Но я рыцарь, понимаю, делать надо и через «не хочу», но простой народ через это «не хочу» переступить не может.
Он посмотрел на меня пытливо и с одобрением.
– Понимаешь, – проговорил он с некоторой озадаченностью, – а с виду ты… гм… так мускулист и силен, что тебе мозги как бы и вовсе ни к чему.
– Спасибо, святой отец, вы мне польстили.
– Помнишь, – сказал он, – я как-то говорил о Тертуллиане?
– Да, отец Дитрих!
Он вздохнул, отвел взгляд.
– Тертуллиан сделал для церкви едва ли не больше, чем все апостолы вместе взятые, ну, за исключением Павла. Тертуллиан заложил основы, фундамент учения, однако церковь отказывается признавать его учителем церкви.
– Из-за его характера?
– Отчасти, – сказал он. – Отчасти. Его пылкий и непримиримый характер позволял ему одерживать сокрушительные победы в диспутах с языческими мудрецами, однако он с таким же неистовством громил и церковные постулаты, упрекая в мягкотелости, терпимости, беззубости… Его не отлучили от церкви только потому, что тогда такой процедуры еще не существовало, но у многих иерархов церкви и сейчас начинается нервный тик, когда слышат его имя или приходится читать его работы. Так вот, сын мой, в Храме Истины, можно сказать, одни тертуллианы…
– Ого!
Он вскинул руку.
– Погоди, погоди. Ты же знаешь, что, если бы тертуллианов было слишком много, мир бы рухнул. Только дети искренне верят, что можно получить все и сразу, но взрослые знают, что, увы, мир тяжел и неповоротлив. Если попросить Тертуллиана помочь вытащить телегу из грязи, он потянет коня с такой силой, что оторвет ему голову! Ты понял, надеюсь.
