Текст книги "Любовные чары"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 9

Я не стал заглатывать червячка, из которого так заметно торчит острый крючок, покачал головой.

– Нет, она сильная женщина. Просто слишком заботится о подданных. Это хорошо для них, но плохо для государства.

– Почему? – спросил он как бы наивно.

Я объяснил:

– Чтобы страна была сильной, люди должны работать больше, чем им нужно для пропитания. Но без принуждения как заставить? Думаю, над этим вопросом ломали головы разные правители… Как заставить людей проводить прямые и широкие дороги, засыпать по пути болота, строить настоящие каменные мосты?

Он слушал внимательно, лицо оставалось таким же дружелюбно веселым, но посмотрел на меня, как показалось, несколько иначе.

– А почему не захотят сами?

Я фыркнул.

– Настоящий широкий каменный мост через реку можно построить только за десяток лет…

Он уточнил:

– Мост через реку Страмблу, это самая крупная река Уламрии, строили пятьдесят лет. И то ни на день не оставляли работу.

– Вот-вот, – сказал я. – А кому это из простого народа надо?.. Он добровольно построит только то, что ему нужно вот прямо сейчас.

– Вы понимаете, – произнес он уважительно, – что необходимо королевству.

– Не я один, – ответил я с надлежащей скромностью. – Однако в мире всегда боролись две концепции: сильной королевской власти, что все держит в своих руках, и приятного, но мало жизнеспособного варианта, когда власть передается местным глердам и городским общинам.

Он посмотрел на меня с веселым прищуром.

– А вы что предпочитаете?

Я пожал плечами.

– Это зависит, наверное, от возраста.

– Вы молоды, – заметил он, – но уже в посольстве.

– Я молод и силен, – согласился я, – потому больше нравится сильная королевская власть. Она может творить великие дела в масштабах всего королевства! Но когда постарею, мне больше по нраву будет тихая зажиточная жизнь в своем имении, когда королевская власть меня не тревожит, а я сам определяю, сколько и какие налоги взимать со своих крестьян, какие дороги строить или не строить вовсе.

Он подумал, кивнул.

– Мудро. Чувствуется, вы хорошо изучали этот предмет.

– Я старался, – ответил я скромно. – Человеку незнатного происхождения нет других путей выбиться наверх, кроме как много и усердно работать.

Он засмеялся, указал большим пальцем себе через плечо в сторону двух воинов сопровождения.

– Иначе на всю жизнь можно остаться вот такими, верно?

– Да, – ответил я. – Но я так не хочу.

– И потому, – сказал он с одобрением, – вы уже в посольстве, а это честь, обязанность и признание ваших заслуг.

– Заслуг еще нет, – ответил я застенчиво. – Просто очень сильно стараюсь. И это видят.

Он сказал с покровительственной ноткой:

– Можно жить, не стараясь, зато получая от нее мелкие удовольствия каждый день, а можно постараться, надрывая жилы, а потом получать уже большие удовольствия…

– Каждый выбирает свое, – согласился я.

Он посмотрел на меня с усмешкой.

– Уверен, вы не промахнетесь с выбором.

Лес впереди расступился, дорога весело выбежала на берег полноводной реки и пошла вдоль так, что мы с седел хорошо видим не только высокие волны, но даже изредка выпрыгивающих за мошками рыбешек.

Повозка бодро катится впереди, я не знаю, кто такой лорд Краутхаммер, но, думаю, он уже вовсю, не теряя времени, прощупывает глердов Эллиана и Баффи. А Финнегана, как сказал наш глава, он хорошо знает.

Даже напористее, чем меня этот капитан. Думаю, он тоже не просто офицер дворцовой стражи. Хотя, конечно, у меня ранг крохотный, потому ко мне только самый общий интерес, и капитан, так сказать, всего лишь слегка подрабатывает на секретной службе его величества.

В какой-то момент капитан сказал бодро:

– А теперь прибавим!

Мы вдвоем пустили коней в галоп, оставив далеко позади повозку, и через несколько минут впереди расступились медленно и торжественно могучие деревья, открывая величественный вид на прекраснейший город, что высится на той стороне реки.

Наши кони, почуяв воду, прибавили шаг, а я заметил, с каким интересом посматривает на меня капитан, но прикидываться мне почти не пришлось, великолепный город в лучах двух солнц сияет, как корона, украшенная драгоценными камнями.

– Бесподобно, – сказал я с чувством. – Даже не представляю, как такую красоту создавали!

Он сказал гордо:

– Город строился двести лет. И, конечно, не будь у королей Уламрии полной власти, такого не построить, вы совершенно правы.

– Бесподобно, – повторил я. – Ой, только сейчас заметил… Просто дивный мост, но… его как раз сейчас строят?

Он напрягся, после паузы ответил с натугой:

– Да, строят… Он вообще-то был выстроен, однако недавно здесь был тяжелый бой с могущественными магами. Нашим доблестным войскам удалось их уничтожить, однако они успели обрушить часть моста с этой стороны… Остальное им не дали.

– Уничтожили? – спросил я.

– Да, – заверил он. – Мощь магов была ужасающей!.. Видите, что натворили?.. Ничего, все восстановим.

Из леса выехала повозка, рядом Фицрой с почетным конвоем, жестикулирует так живо, что явно что-то продает. Нас увидел, но подъезжать не стал, во всяком случае, двигался рядом с повозкой.

Та остановилась на берегу, дальше разрушенный мост, а вырытые взрывами ямы уже засыпали и даже притоптали.

Лорд Краутхаммер выбрался из повозки первым, мы с Фицроем поглядывали на него с интересом: до чего же похож на Мяффнера, однако крупнее, лицо более жесткое, несмотря на тестообразность, а одежда так и вовсе вся усыпана золотыми бляшками и драгоценными камешками.

Он скользнул по нам безразличным взглядом, из повозки с кряхтением выбрался Финнеган, за ним Эллиан и Баффи, что предпочли бы выскочить первыми и помочь главе посольства, если бы не нарушение этикета.

– Наша Страмбла, – сказал Краутхаммер с гордостью. – Самая крупная река в этих землях!.. Идет через земли шести королевств!..

Я сказал Фицрою тихонько:

– Видишь, какая короткая? То ли из-под земли выбивается уже рекою, то ли притоки не просто притоки, а реки…

Краутхаммер все же услышал, метнул на меня короткий взгляд и тут же сказал Финнегану:

– Нас увидели, вон лодку отправляют. Уже скоро сядем за стол, выпьем вина, вспомним нашу молодость…

– Лодку? – спросил Финнеган опасливо. – Не перевернется? А то я плавать… в одежде… не совсем чтобы…

Краутхаммер захохотал.

– Перевернется? Лодка королевской гвардии? Ну вы и шутник, мой друг! Или вы так стараетесь бросить тень на выучку наших воинов?

Он изо всех сил старался не замечать разрушенного моста, но тот смотрел обвалившимся пролетом, словно гигантская пасть с наполовину выбитыми зубами, нельзя было не замечать, но Финнеган, Эллиан и даже Баффи старательно отводили взоры.

Судя по лицу Краутхаммера, он благодарен за такую чуткость, всяк жаждет показывать иностранцам только победные достижения, а тут прямо по дороге…

С той стороны берега в самом деле отчалила большая лодка с дюжиной гребцов в цветах королевской гвардии.

Лорд Краутхаммер сказал бодро:

– Как раз шестеро поместитесь с легкостью, а коней ваших перевезут отдельно.

– На плотах? – спросил Баффи.

– На плоту, – уточнил Краутхаммер и добавил на всякий случай, но мы все поняли, что это за случай: – Его величество король велел срочно изготовить большое количество плотов, чтоб каждый мог перевезти на этот берег не меньше двадцати человек в полном во-оружении.

– Благоразумно, – ответил Баффи. – Значит, все наши кони переправятся на одном плоту? Это хорошо, они не любят разлучаться.

Лорд Краутхаммер понял или не понял желание нижнедолинца уточнить грузоподъемность каждого плота в отдельности, но ответил достаточно уверенно, хотя я уловил нотку нерешительности:

– Да, конечно. Я вас понимаю! Кто коней не любит?

Финнеган, как мне показалось, тоже понял как вопрос Баффи, так и задержку с ответом у лорда Краутхаммера, а это симптоматично и говорит о многом.

Даже капитан Тревор не просто мелкий военачальник, посланный встретить нас и проводить в столицу, но и далеко протянувшееся щупальце секретной службы его величества, который возжелал начать прощупывание нас еще на дальних подступах к Ииссору.

Лодка не идет, а мчится, дюжие гребцы гонят ее наперерез волнам с азартом, словно соревнуются с кем-то, а вблизи берега всего лишь подняли весла, и она про-ехала днищем по песку, взобравшись на сушу чуть ли не на половину корпуса.

Двое выскочили через борта на разные стороны и, крепко ухватившись за борта, молча ждали.

Финнеган сказал бодро:

– Люблю полноводные реки!.. Это тоже дороги.

Краутхаммер хохотнул:

– Только более дешевые.

– И безопасные, – добавил Финнеган.

Краутхаммер подобрал полы и грузно переступил через борт, за ним последовал Финнеган, а Эллиан и Баффи поддерживали главу посольства с почтением, которое должно бы передаться и уламрийцам, следом перелезли сами, а мы с Фицроем взобрались в лодку последними.

Лорд Краутхаммер кивнул остающимся на берегу всадникам эскорта, они быстро соскользнули на землю, ухватились за нос лодки и ее борта, с силой потащили обратно в реку, а там толкнули напоследок, вбежав по колени в реку, с такой силой, что некоторое время она промчалась, разрезая волны, по инерции, а потом гребцы опустили весла в воду, развернули умело, все разом табаня правыми и загребая левыми, и лодка пошла к берегу, где победно возвышается блистательный Ииссор.

Финнеган, похоже, здесь не бывал, всматривается очень внимательно, Эллиан и Баффи тоже вытянули шеи, только Фицрой смотрит так спокойно, что я в который раз подумал: а кто он? Просто умеет держаться невозмутимо или насмотрелся на города и покруче?

На этом берегу лодка не выползет брюхом на берег, уже видны на причале крепкие рабочие с закатанными рукавами, готовые ухватить лодку и держать крепко, пока пассажиры переберутся на дощатый помост.

Лодка еще двигалась, а вдали из городских врат показалась целая толпа богато одетых придворных. Мы поднялись один за другим на причал, придворные явно спешат навстречу, что-то не рассчитали со временем, либо им сообщили поздновато.

Краутхаммер дождался, когда приблизятся, сказал уверенным голосом благополучного во всем хозяина:

– Лорд Блэквайпер, счастлив представить посольство королевства Нижние Долины!.. Глерд Финнеган, перед вами сам лорд Фрекас Блэквайпер, глава королевского отдела по связями с нашими соседями и первый помощник его величества короля Антриаса!

Глерд Финнеган учтиво поклонился, как и лорд Блэквайпер, некоторое время рассматривали друг друга с предельной вежливостью, затем Блэквайпер произнес так мягко, что я ощутил, как глажу по спине толстую мохнатую кошку:

– Добро пожаловать в Ииссор. Сейчас для вас готовят комнаты, а пока доберемся, будет накрыт и стол.

Финнеган сказал польщенно:

– Мы еще не успели проголодаться!

– Стол не только для еды, – возразил Краутхаммер с мягким упреком. – А общение умных и цивилизованных людей за кубком вина, а неспешные разговоры о вечных ценностях на веранде дворца, глядя на пылающий закат двух солнц?

Финнеган засмеялся, ухватил его под руку, и они пошли впереди всей группы, а я, стараясь не выделяться манерами, украдкой рассматривал Ииссор, что еще больше поразил размахом и величием приближающихся дворцов. Правда, вон там дальше вправо и слева окраины тонут в нищете и грязи, в Санпринге такого нет, но, с другой стороны, эти лачуги рассыплются, на их месте построят другие, что потом тоже исчезнут без следа, а вот эти величественные дворцы останутся на века.

– Кто помнит о лачугах? – пробормотал я. – Смотрим на версали, бергли-хаусы, сан-суси и прочие эдинбурги…

Фицрой услышал, повернул на ходу голову, глаза заблестели живейшим интересом.

– Какое-то заклятие?

– Да, – ответил я. – Пытаюсь понять, что приоритетнее.

– И как?

– Еще не понял, – признался я. – Я за величие…

Он спросил невинно:

– И его цену?

Я насторожился, повернулся к нему так резко, что едва не перекрутился в поясе, даже вроде бы защемил какие-то кишки.

– А ты откуда знаешь?

Он посмотрел на меня в изумлении.

– Так это же очевидно. И все над этим думали. Ну, не простолюдины, конечно, а мудрецы вроде меня. Ну, не совсем меня, а моего деда. Стоит ли строительство величественнейшего дворца невероятных усилий, сотен смертей, тысяч разоренных и умерших от голода?..

Я спросил осторожно:

– И к чему он пришел?

Он криво усмехнулся.

– Сказал, что все в зависимости от.

– От чего?

Он горько усмехнулся.

– А вот этого и не сказал.

Я сказал со вздохом:

– Город просто… даже не знаю. Люблю величественное. Пусть даже построено на крови… даже на большой крови. Но я вообще-то предпочитаю верить, что все это построено на одном энтузиазме, с песнями и ликованием. И никто себе даже пальчик не прищемил.

Наши радушные хозяева все-таки, как я заметил, прислушиваются, как и о чем говорим, как на что смотрим. Для того наверняка и провели пешком, пусть тут и недалеко, но можно бы и на повозке, если уж поскорее за пиршественный стол…

Глава 10

Финнегану отвели отдельную комнату, Эллиану и Баффи – одну большую на двоих, где три постели, большой стол и куча стульев у стен, а также огромный камин, а нам с Фицроем выделили нечто вроде наскоро убранного от мусора чулана, где две кровати с трудом поместились под стенами, проход между ними едва-едва.

Я поморщился, но Фицрой беспечно отмахнулся.

– Ерунда! Мы что, не ночевали вовсе в лесу?

– Там птички, – возразил я. – Чирикают.

– А тут женщины, – напомнил он. – Щебечут.

– Уже кого-то присмотрел?

Он негодующе фыркнул.

– Что значит «присмотрел»? Уже и договорился. Так что храп твой слушать будет некому.

Я изумился:

– Когда ты успел? Почему я ничего не слышал?

– А язык взглядов? – поинтересовался он. Ты что, в самом деле его не знаешь? А условные знаки? А на какое ухо шляпа надвинута?.. Что, в самом деле?

– Я человек простой, – сказал я пристыженно, – из медвежьего угла, таких тонкостей мое образование не позволяет.

– Ха, – сказал он саркастически, – тогда бы… Ладно, вон уже зовут на ужин. Пойдем, здесь хорошо накормят.

– Откуда знаешь?

– Престиж, – напомнил он напыщенно. – Король должен выказывать величие во всем. А за столом величие виднее всего!

– Чего вдруг?

– А ты не понял?

– Не, – ответил я. – Я же человек простой…

– …а еще из медвежьего угла, – подхватил он. – Надо бы как-то посмотреть на твой медвежий угол. В общем, пир будет еще тот. Обещаю, хоть я и не Антриас.

Дверь без стука распахнулась, на пороге возник Эллиан. Не глядя ни на меня, ни на Фицроя, объявил в пространство:

– Глерд Финнеган велит вам зайти немедленно к нему.

Я спросил испуганно:

– Что-то случилось?

Он посмотрел на меня надменно и ушел, оставив дверь открытой. Я оглянулся на Фицроя.

– Чего это он?

Фицрой пожал плечами.

– Зайдем, узнаем. Аппетит нам, думаю, не испортит.

– Нам ничто не испортит, – подтвердил я, но сердце екнуло. – А вот мы можем.

Эллиана в коридоре уже нет, словно он, едва скрылся из виду, сбросил важность и бежал во всю прыть, пока ему не испортили как аппетит, так и что-нибудь еще…

Финнеган оглянулся на стук двери, у него в комнате Баффи и Эллиан, последний еще не успел сесть, Финнеган сказал нам властно:

– Раз уж мы все в посольстве, то должны вести себя соответствующе. Первое – рот на замок. Никто из вас ничего не говорит. Говорю только я, а в исключительных случаях – глерды Эллиан и Баффи. Вам же двоим надлежит отвечать, что вы только слуги.

Фицрой пожал плечами, я ответил зло:

– Мы не слуги, вам это ясно.

– Но необходимость, – возразил Финнеган.

Я прервал:

– Простите, глерд, но не люблю, когда наезжают. И не надо мне тыкать в глаза своей знатностью рода, я повидал и более знатных, если вы еще не поняли.

Он повысил голос:

– Глерд!.. Я забочусь об интересах королевства. Лишнее слово может обрушить все. Мы прибыли для того только, чтобы передать королю Антриасу желание королевы уладить дело миром!

Я заметил зло:

– Для этого достаточно было отправить простого гонца на быстром коне…

Финнеган охнул, замолчал, не находя слов, а Эллиан сказал, морщась так, будто хлебнул вместо сладкого вина старого уксуса:

– Глерд, вам лучше молчать, когда не понимаете. Для короля было бы оскорбительно получить письмо, переданное простым посыльным. Такое должны делать наиболее уважаемые люди. Наиболее, если вы еще не поняли!

Баффи вздохнул, сказал с укоризной:

– Глерд… я не знаю, зачем ее величество прикрепили вас к посольству, но мне кажется, королева сделала ошибку.

Финнеган посмотрел на одного, на второго, вперил в меня злой взгляд.

– Глерд Юджин!.. Покиньте эту комнату и займитесь чем-нибудь попроще. Если вы что-то умеете. Но я запрещаю вам общаться с придворными и даже слугами в этом дворце!

– Мудро, – сказал Эллиан, он старался, чтобы это звучало как констатация, но подхалимаж вылез, как свиная шкура из-под позолоты. – И очень своевременно.

Я отступил на шаг, отвесил холодный поклон.

– Хорошо. Но я сообщу королеве, что вы, вместо того чтобы сделать все для предотвращения войны, просто передали ее письмо, а потом только пировали и развлекались. Будьте здоровы.

Я повернулся, кивнул все еще пребывающему в ступоре Фицрою и пошел к двери быстрыми шагами.

Когда уже взялся за дерную ручку, услышал за спиной злой голос Финнегана:

– Вернитесь и сядьте!

Я дернулся, правильнее было бы в самом деле вернуться, но злость бурлит, меня унизили, я ответил резко:

– А не опоздали вы с приглашением сесть, высоко-чтимый глерд?

И вышел, хлопнув дверью, только в коридоре сообразил, что это я сам что-то занесся или меня занесло, как говорят, когда хотят чуточку оправдаться, дескать, это не я лично, а меня… сам я как бы не виноват вовсе. Ладно, возвращаться тем более глупо.

Фицрой вышел следом, сказал обвиняющее:

– Ты мне чуть нос не прищемил!.. Взбесился, что ли? Старики, чего с них возьмешь.

– Эллиан и Баффи не старики, – возразил я. – Ладно, пошли отсюда.

Он придержал меня за рукав.

– Не туда. Пойдем сразу в зал, где готовится пир.

– Сядем первыми, – предложил я, – и все пожрем?

Он захохотал.

– Все не пожрем…

– Так понадкусываем, – сказал я твердо. – Противнику нужно наносить ущерб везде, особенно в экономике.

В зал не пустили, там только накрывают столы, а то в самом деле понадкусываем, это в Уламрии люди как люди, а везде дикари какие-то, зато мы, побродив по соседним залам, смогли еще точнее оценить уровень могущества короля Антриаса.

И снова я с неохотой ощутил странную правоту этого свирепого короля. Да, постройка такого дивного дворца обошлась в ограбление половины населения, а все украшения и богатства, свезенные в залы и размещенные где в нишах, где на стенах, а где и прямо на колоннах – потрясают воображение изяществом, выдумкой и мастерством исполнения.

В королевстве Нижних Долин, я бы сказал, демократия, то есть у всех есть права, в которые не позволено лезть даже королеве. Потому и глерды в своих высоких замках чувствуют себя мелкими королями, и старосты в деревнях, и даже крестьяне, потому что твердо знают: старосту как выбрали, так и снимут, у благородных глердов тоже связаны руки обычаями и законами, и даже королева не может распоряжаться в королевстве, как в своем огороде, потому что огород этот общий и у всех есть на него права.

Все великие произведения искусства, напомнил я себе, создавались именно в эпохи жестокого единовластия и подавления свобод. Если для расцвета искусств и науки так уж важна железная хватка короля на горле демократии… то я в затруднении. Все-таки я демократ до мозга костей, как бы ни ржал над вывихами демократии, но когда вот такое зияющее противоречие, то даже не знаю, что выбрал бы…

Хотя, конечно, знаю. Если я простолюдин, то я за демократию, а если знатный глерд, даже очень знатный, то я, естественно, за расцвет искусства и науки, непонятных тупому простолюдинству, хотя среди них, говорят, тоже попадаются люди, но редко, настолько редко, что в государственных интересах этой ничтожной величиной можно пренебречь. Лес рубят… и так далее. А лес рубить нужно!.

Фицрой ткнул меня в бок.

– Что ходишь, как сыч?.. Тут такие женщины…

Я вздохнул.

– Кто о чем.

– А ты о чем? – спросил он заинтересованно. – Что-то еще интересное?

– Я из медвежьего угла, – напомнил я. – Мне здесь все интересно и волнительно. Я потрясен и вздрогнут!.. Такая красотища!.. Хотя да, я согласен с тобой, главное – человек.

Он посмотрел с подозрением.

– Как-то не так говоришь.

– В чем?

– Выражение не то.

– Слишком честное? – спросил я. – Да, я такой. Главное – человек!.. Все так говорят, потому что так говорить принято в правильном и скучном обществе. Главное – человек! Хотя мы все знаем, что это не совсем так, а даже совсем не так…

– Смотря какой человек? – спросил Фицрой.

– И хто он за, – уточнил я. – Как бы вот. Ты посмотри вон туда, ну разве не прекрасно…

Он посмотрел, облизнулся.

– Ты прав. Особенно вон та, с вот такими… Пойдем! А то сам пойду и тебе сосватаю. Обеих.

– Ни за что, – сказал я решительно. – Иди-иди. А я намерен умереть девственником. Вообще-то я указывал на статуи вон тех странных зверей…

Он переспросил:

– Странных? Что в геглогах странного?

– Да позы какие-то, – ответил я поспешно. – Надо бы поестественнее.

– У геральдики свои законы, – ответил он и, дотащив меня к намеченным женщинам, сказал бодро: – Леди, это мой лучший друг, но он такой застенчивый, что если не схватите его крепко, тут же убежит от несвойственной мне робости…

Женщины посмотрели на него с интересом.

– О, – сказала одна, – тогда я лучше схвачу вас, хорошо?

– И я, – проворковала другая, – тоже схвачу… так схвачу.

Я пробормотал с облегчением:

– Ну вот, Фицрой, доигрался. Так тебе и надо. А я пошел, пошел, отвергнутый и печальный.

Одна из женщин сказала весело:

– Мы вас не отвергаем.

– Нет, – сказал я твердо, – я поэт, а нам, поэтам, нужно быть отвергнутыми, чтобы рождались божественные строки, рожденные скорбью и талантом нежно ранимого сердца. А поэзия, она тоже, знаете ли, женщина, и ревнива…

Не слушая, что скажут, женщин никому переговорить еще не удавалось, я поклонился и пошел рассеянно и печально, поэт все-таки, на всякий случай взор поднял, чтобы не замечать людей, а любоваться красотой залов.

Прикидываться не приходится, король Антриас в самом деле меценат, архитекторов и художников собрал. Думаю, не только со всей Уламрии, но из соседних королевств тоже понаехали всякие гении, прослышав о щедрой плате.

Придворные на меня поглядывают с любопытством, я не особенно нижнедолинец, но в то же время видно, что и не уламриец, а такое замечаемо и привлекает внимание.

За все время увидел только одно знакомое лицо, лорд Краутхаммер идет собранный и деловой, сопровождает его некто из лордов помельче, даже не лорд, а так, лордик, но все же из благородных, лорд такого уровня, как Краутхаммер не может позволить себе держать в помощниках простолюдина, а это помощник, а не спец. Я теперь такие вещи замечаю, сам почти спец, а то и спец, расту не по дням…

Краутхаммер, оказывается, все видит и замечает, хотя я остановился, он скользнул по мне взглядом, коротко улыбнулся и, резко изменив траекторию движения, подошел, уставился в меня очень живыми глазами из-под толстых набрякших век.

– Глерд Юджин?..

– Да, – ответил я настороженно и уже пугливо, есть чего пугаться в этом королевстве, – да, ваше лордство…

– Капитан Тревор, – сказал он доброжелательнейшим голосом, – обронил о вас пару лестных слов, а я, сами понимаете, по своей должности просто не могу быть слабо заинтересованным… или незаинтересованным… Дженкинз, вы идите, я вам уже рассказал подробно, что делать и как делать.

Его помощник поклонился, мазнув по мне недружелюбным взглядом, отступил, а Краутхаммер взял меня под локоть и настойчиво повел через зал, потом еще через зальчик поуже, следом совсем узкий коридор и, собственноручно открыв дверь просторного кабинета, завел меня вовнутрь.

– Здесь я иногда отдыхаю, – сообщил он. – Но иногда работаю. Когда как.

Я огляделся, сказал вежливо:

– Здесь уютно.

В кабинете в самом деле уютно, мебели минимум, а та, что есть, диван, стол и полдюжины кресел с мягкими сиденьями, располагает к расслабленной мирной беседе.

– Вон там на полке, – сказал он, – кувшин с великолепным вином из Опалоссы!.. Достаньте пару кубков, а я пока сяду, что-то уставать начал часто.

Я достал кувшин и кубки, налил ему и себе. Он наблюдал за мной из-под приспущенных век, а когда я остановился и взглянул с вопросом в глазах, он махнул рукой.

– Поставьте на стол и садитесь, юноша.

Я послушался, весь из себя скромность и внимание, поклонился и не сел, а присел на самый кончик стула, всем смиренным видом показывая, что безмерно ценю такое расположение и моментально вскочу, как только, так сразу.

– Мы знаем практически всех членов посольства, – обронил он. – Кроме вас. Вы человек новый.

Я скромно поклонился.

– И еще глерд Фицрой.

Он небрежно отмахнулся.

– Капитан Тревор сообщил, что ваш друг просто… ваш друг. Он в посольстве роли никакой не играет, верно? Да вы пейте, не стесняйтесь! Вино в самом деле прекрасное.

Он сделал большой глоток из своего кубка, довольно вздохнул и некоторое время сидел с полузакрытыми глазами. Я пил мелкими глотками, я же сам мелкий, так положено, а он наконец открыл глаза, я тут же сказал скромно:

– Я тоже пока не играю никакой роли. Для меня великая честь быть допущенным в такие верха. Видимо, я очень много учился, много работал… вот меня и заметили.

Он коротко усмехнулся.

– Да-да, это знакомо. Взобравшись наверх, знатные глерды тут же подбирают толковых подчиненных, чтобы делали всю работу. А награды будут получать начальники.

– Они заслужили своей долгой работой, – ответил я лицемерно. – Когда-то дослужусь и я.

Он улыбнулся благонамеренным речам, сделал еще глоток, уже неспешно и со вкусом.

– Капитан Тревор поведал мне о вашей рассудительности и зрелом взгляде на вещи. Это похвально! Знали бы вы, среди каких родовитых глупцов приходится вращаться при дворе!..

– Ох, – сказал я испуганно, – только не переоценивайте меня.

Он улыбнулся, не спуская с меня испытующего взгляда, я скромно опустил глазки.

– Переоценивать опасно, – произнес он, – недо-оценивать чревато… Чревато в том, что потеря хороших работников – это не просто экономические потери. Это вообще потери… самые разные. Вам ведь не хотелось бы затеряться в мире знатных и навсегда остаться на вторых, а то и третьих ролях?

Я ответил смиренно:

– Я уже вознесен высоко. Я не тружусь в каменоломне, а помогаю знатным глердам в их работе. Я счастлив.

Его улыбка стала шире, а в глазах появился тот огонек, что яснее ясного говорит: бреши-бреши, но меня не обманешь, я всего повидал и таких обормотов вижу насквозь.

– Глерд Юджин, – произнес он с сочувствием, – вы молоды и наверняка жаждете славы. Так ведь?

Я ответил осторожненько:

– Старшие решают, когда что заслужил. Им виднее.

– Да, – согласился он, – мудрый ответ. Но вы сами догадываетесь, в таком тихом болоте, как королевство Нижних Долин, ну что можно совершить такого, чтобы вас заметили?

Я пробормотал:

– Знаете ли, мне это часто приходило на ум.

– Вот-вот, – сказал он уже бодрее, – это таскать крестьянок на сеновал да гоняться по лесам за оленем, пока не придет старость. И вся жизнь пройдет как один день! И вспомнить будет нечего. Кроме разве что вот такого прекрасного вина! И этого разговора.

– Увы, – ответил я со вздохом, – все так живут.

– Но вы можете жить иначе! – воскликнул он.

Я посмотрел с испугом и надеждой.

– Но… как?

– Взгляните на меня! – сказал он. – Я родился в таком захолустье, что вспомнить страшно. Мои родители считались благородными лордами, но по бедности жили как и крестьяне на их землях. Да и крестьян тех было всего две деревушки. Я когда увидел Ииссор, ошалел так, что неделю не мог закрыть рот.

– Я тоже ошалел, – признался я. – Даже после Санпринга впечатляет. Хотя Санпринг – не просто город, а столица королевства.

– О чем и говорю, – сказал он с жаром. – Сейчас я один из советников короля, у меня два дома в городе и огромное имение в пригороде. Я богат, уважаем и, что главное для мужчины, у меня огромные возможности влияния!