Текст книги "В Розовом"

Автор книги: Гас Ван Сент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Гас Ван Сент
В Розовом

Глава 1

Я думаю. Просто думаю. Я человек. Обычный человек. Мое ремесло – режиссура инфорекламы  [1]1
  Инфореклама – вид телевизионной рекламы; представляет собой получасовой или часовой рекламный ролик, оформленный в виде информационной программы. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Когда-то я был неплохим режиссером, а теперь мне стыдно. Я никуда не гожусь. Мне нужна помощь. Я жду спасения. Я жду легких денег. Я продался. Я дитя системы. Я в грязи. Пожалуйста, спаси меня. Весь день я копаюсь в дерьме местных рекламщиков. У моих клиентов во рту помойка, а на шее, запястьях, щиколотках (и интимных местах?) – золотые цепочки. Все поголовно обвешались золотом, а изо рта воняет. Наверное, у меня тоже. Надо спросить Джека, того парня, что я встретил в прачечной. Может, поэтому он и не обращает на меня внимания. Вечно так и норовит поскорее смотаться.

Я в западне. Ко мне подкрадывается кризис среднего возраста. Мне страшно. И очень одиноко. Я бьюсь, как лодка у причала: веревки держали прочно, но теперь провисли. Меня уносит в море. Я еще жду: вдруг кто-то поможет? Как ни странно, я все так же привязываюсь к людям, веду беседы. Хотя, боюсь, это ненадолго… Интересно, каково потерять способность нормально общаться, потому что все твои чувства разладились? Но самое главное – я боюсь. Боюсь однажды проснуться в луже собственного дерьма. Я мог бы бояться, что мне на голову упадут книги с полки, однако их растащили, «зачитали» и вряд ли уже вернут. Боюсь, что на перекрестке кто-то поедет на красный свет и раздавит меня. Боюсь, что у Свифти  [2]2
  От англ. swift – «быстрый, стремительный». Свифти – близкий друг Спанки Дэвиса (рассказчика). Они вместе работают и хорошо друг друга знают. А еще у них давний тайный роман. От многозначного англ. слова spunk – «искра, мужество, сперма».


[Закрыть]во время очередного прыжка лопнет трос, и я больше никогда его не увижу. Жаль, что я не художник. Хорошо художникам, они умеют из своих проблем сделать искусство!.. Но я их боюсь. Я боюсь искусства. Боюсь, что ржавая проволока загона сломалась и коровы с козами разбредаются во все стороны. Или что на меня перестало действовать притяжение Сатурна и я вот-вот оторвусь от Земли и, медленно вращаясь, упаду на Солнце. Этого я, пожалуй, боюсь больше всего.

– Приходилось ли тебе выбирать

Из двух мыслей одну, а другую бросать?

Если время приходит, и нужно, – пропел я про себя, —

Все, что было, позади оставлять?  [3]3
  Песня Джона Себастиана, вокалиста группы «Лавин Спунфул». Спанки Дэвис перевирает слова.


[Закрыть]

Эти слова еще крутятся в голове, когда я беру в руки мятую записку. Я нашел ее по дороге в гриль-бар «Тропикана», в центре Лас-Вегаса:

Братья и сестры Лас-Вегаса!

Пора определяться! Хотите жевать сопли в этом городе или фугануть с нами в новое измерение? Ищите веру! Выбирайте!

Двое.

Записка напечатана на обрывке бумаги и отксерокопирована, как будто таких много. На обороте – небольшой рисунок, похожий на череп. Наверное, сорвали с телефонной будки афишу местных королей рок-н-ролла. Или рэйва. Там всегда какие-нибудь космические или псевдорелигиозные символы. Почему – не знаю.

Сложив записку и запихнув ее в карман рубашки, я прохожу через пневматические двери мимо комичных охранников, одетых в ярко-зеленую униформу «Тропиканы».

Под мелодичные звуки игральных автоматов выбираю один из табуретов, обитых красной искусственной кожей, и заказываю завтрак. Стены покрыты чем-то вроде нержавейки, в стиле пятидесятых, и этим утром блестят так, что приходится надеть темные очки.

Последний день в Лас-Вегасе, слава Богу. Неделя съемок закончилась, и я хочу уехать подальше от рекламы японских ножей – домой, в Саскватч  [4]4
  Несуществующий город. Скорее всего автор имеет в виду Портленд. Название «Саскватч» в переводе означает «снежный человек». Есть поверье, что снежного человека можно встретить не только в Гималаях, но и в гористой местности штата Орегон.


[Закрыть], штат Орегон.

Любая задержка в Вегасе меня здорово нервирует. Наверное, из-за трагедии, произошедшей всего пару месяцев назад с моим другом и любимым рекламным актером Феликсом Арройо  [5]5
  От англ. arroyo – «сухое русло реки в пустыне, которое во время дождя заполняется водой». По общепринятой версии, у Феликса Арройо, талантливого молодого актера и рекламного ведущего, обнаружилась непереносимость смеси антидепрессантов и галлюциногенов. Из-за этого злосчастного обстоятельства он и скончался в водосточной канаве перед ночным клубом «Гора грома». Ему даже не успели вызвать «скорую».


[Закрыть].

Я берусь за вилку, подцепляю большой кусок яичницы и кладу его в рот. Раздается противный хруст кусочка скорлупы. Жую – и вдруг вспоминаю о ксерокопированной записке. Снова достаю ее из кармана, расправляю: что там вообще написано?

Похоже на обращение к людям любой профессии, вероисповедания, ориентации и возраста. Группа незнакомцев приглашает в путешествие в какое-то новое место. Они просят поверить, что такое место существует, что есть другая реальность.

В Лас-Вегасе вероятность знакомства с инопланетянами выше, чем где бы то ни было.

Помню, как таким же солнечным днем я сидел в воскресной школе, в цокольном этаже; на стенах класса, выстеленного бежевым линолеумом, висели изображения Иисуса. Мне было восемь, и ноги еще не доставали до пола. Вот что нам говорили: если считать свои сны, какими бы невероятными они ни казались, реальностью, то поверишь в любые, самые невероятные измерения. Похожие на наше, но чуть лучше.

Другие измерения… Например, рай. Или цивилизация австралийских аборигенов. Другой мир, который живет себе и радуется, а мы о нем и не подозреваем. Скажем, он на другой планете.

Сомневаюсь, что эта идея входит в программу протестантской воскресной школы и одобрена ведущими теологами. Зато с тех самых пор я верю в огромную, фантастическую Реальность, часть которой – все мы… …братья и сестры.

Я снова кладу записку в карман и думаю: все равно толком не разберешь, что реально, а что нет. Реальность вечно убегает от меня, оставляя за собой клубы пыли.

Башенные часы бьют одиннадцать. Саскватч – город тихий, и в это время мы еще спим. Конечно, если бой часов нас не разбудил.

– В нашем городе что-то есть, – говорит мэр (бывший продавец бакалейного магазина «Мама и папа»).

– В Саскватче есть все, кроме проблем! – провозглашает окружной инспектор, несмотря на то что школы требуют увеличить финансирование. Саскватч, самый красивый город Орегона, полюбился и губернатору штата. Он даже купил себе дом на холме с видом на город и регулярно устраивает на террасе приемы. Это очень радует местных репортеров: как оказалось, если встать у противоположной стены губернаторского дома, слышно все, что обсуждают на террасе.

А я-то где?

Вот он и я, сижу, сгорбившись, за письменным столом. В чашке дымится растворимый кофе. Рядом моя любимая фотография Феликса Арройо. Это Феликс говорил: надо выкупить Амазонию, чтобы не вырубили последний настоящий лес на земле. Или: хорошо бы собрать всех друзей в один автобус, вместе снимать ролики и больше не зависеть от чумного Лас-Вегаса. Для парня, которому едва перевалило за двадцать, Феликс вообще много чего говорил. Но больше он уже ничего не скажет, и это меня печалит.

– Такой красивый городок, – прошептала по телефону Кристина Сигурни.

Мы обсуждали, какую рекламу сделать для ее нового сборника хитов. Дело было больше двух месяцев назад, еще до того, как без вести пропал ее бас-гитарист.

– Особенно весной, когда расцветает японская слива. Я хочу, чтобы в рекламе были цветы… цветы… цветы… – Ее голос угас.

– Такой красивый городок, – сказала она. – Такой мерзкий городишка. – И повесила трубку.

Цветы для бас-гитариста и цветы в рекламе. Очень жаль. Кристина в последнее время видит слишком много цветов.

– Ты проснулся? – Помню, как много-много месяцев назад рано утром я услышал этот голос.

– Нет еще, – ответил я. (Какой-то парень.)

– Тогда я перезвоню позже. – Только сейчас я понял, что это голос Феликса.

Щелк.

Если бы я знал, что больше никогда его не услышу, я бы проснулся. Как в той детской песенке: пепел, пепел и зола, пропадем и ты, и я… Однажды все мы пропадем.

– Перезвоню позже, – сказал Феликс. Цветы… Цветы… Он так и не перезвонил.

В центре города на переходе я встретил Джека, студента из киношколы  [6]6
  Джек – веселый и жизнерадостный парень. Он завязывает волосы в хвост и носит очки с толстыми стеклами, без которых видит довольно плохо. Сегодня поверх нескольких грязных футболок он надел красно-желтый парчовый пиджак с китайскими мотивами. На пиджаке можно разглядеть садовые мостики и человечка в черной шляпе, курящего трубку (по мнению Спанки, опиум). Из карманов и по лацкану ползут побеги бамбука и чего-то еще. Вместе с Джеком его близкий друг Мэтт.


[Закрыть]. Он пригласил меня посмотреть черновой вариант своего нового фильма, который назвал «Не покидай меня, Джорджтаун».

По техническому исполнению фильм ни к черту  [7]7
  Технические недочеты вообще-то понятны, потому что он еще учится, и учится на своих ошибках. Но кое-что – просто из ряда вон. Картинка дрожит, и не потому, что Джек плохо настроил проектор. Она прыгает вверх-вниз, да так быстро, что через пару секунд начинает тошнить. А пылинок в кадре столько, что невольно думаешь: он что, горстями ее в объектив сыпал?


[Закрыть]. Все из-за камеры, объяснил Джек. Он рад, что есть хоть такая…

Джек, Мэтт  [8]8
  Мэтт и Джек связаны какими-то странными узами. Любой, в том числе Спанки, сказал бы, что они знакомы очень давно. Оба любят необычную одежду, причем надевают ее в несколько сложных слоев. Наверное, это имеет глубокий смысл. Сегодня у Мэтта верхний слой – байка с капюшоном; на голове круглая шапочка вроде тюбетейки. Он беспокойнее Джека, как будто в любой момент может взорваться-этакий сгусток темной энергии. На плече у Мэтта рюкзак, в который он поставил открытую бутылку пива, чтобы проносить ее даже туда, где пить запрещено, например, в кинозал. Эта бутылка наверняка не единственная.


[Закрыть]и я – в просмотровом зале киношколы, уютно разместившейся в бывшем масонском храме. Повсюду черно-белые портреты в золотых рамах: мужчины с мрачными и напыщенными физиономиями. Наверное, храмовые «Драконы». А в кинозале, по-моему, раньше был кабинет «Великого Дракона». По полу разбросаны костюмы и копья. На передвижном столике стоит проектор, который Джек направил на стену.

Мы обсуждаем все недочеты прямо по ходу фильма. Фокусировка ужасная, пленку оператор зарядил кое-как, и у всех героев над головой белые кляксы, похожие на нимбы.

– В этом что-то есть! – говорит Джек. Похоже, ему нравится.

– Подожди, так же неправильно! Надо найти, что именно не так, чтобы не повторять своих ошибок, – возражаю я, но, повернувшись к нему, вижу, что меня не слушают. На лице Джека застыла блаженная улыбка  [9]9
  Но в то же время он не улыбается. Это наводит Спанки на мысль, что Джек очень похож на Феликса Арройо.


[Закрыть].

Он очень неплохой режиссер, нужно только кое-что подчистить.

Джек с Мэттом начинают рассказывать о новом сценарии, но нас прерывает вахтер, который должен закрывать помещение.

– Хотя, раз вы так увлеклись, можете немного посидеть, – разрешает он и тут видит, как Мэтт достает из рюкзака пиво, делает глоток и ставит бутылку обратно. – Э, нет, выходите! – И напоминает Мэтту, что в киношколе пить пиво запрещено.

У Мэтта плоское лицо и чуть припухшие глаза. Глаза неистово горящие, которые так и ищут, к чему бы придраться. Он всегда готов ринуться в бой, как юный, но очень злобный дадаист.

В новом сценарии под кодовым названием «Ковбой Немо» речь идет о ковбоях-супергероях и об их ежегодном слете.

Мы идем вниз по улице в китайский ресторанчик, где еду дают на вынос. Мэтт достает из рюкзака новую бутылку, как фокусник – кролика.

Перекусив из картонных посудин, мы прощаемся. Иду по улице и улыбаюсь, вспоминая о небрежно снятом Джековом фильме и о слете супергероев.

На следующий день я набираю номер, который Джек написал на ресторанной салфетке, а рядом пририсовал ковбойскую шляпу. Никто не подходит. Звоню еще и еще: неужели я больше никогда их не увижу?

Они просто переехали. Поэтому-то я их и потерял. Теперь я знаю, где они живут и как их найти, но вот телефона там нет. Режиссер, и без телефона?

Мэтт (к которому я уже проникся) снова устроился работать на бензоколонку, в компанию «Шелл». По его словам, это одна из самых нечестных и жадных компаний, и цистерны у них дырявые. «Шелл» вроде бы владеет рекламным агентством, для которого я иногда делаю заказы. Мэтт отхлебывает пиво и не спеша произносит: – Эти нефтяные гиганты банальны, злобны и ленивы. Они расползаются по миру, как чума.

Когда они вместе, Мэтт обнимает Джека и нежно чмокает его в гладкие уши и руки.

«Ковбой Немо» обрастает подробностями. Всех героев Джек назвал одним именем – Немо, однако для удобства у них есть порядковые номера. Общаются они на языке под названием «экологийский». Оказывается, они не совсем супергерои, их возможности ограничены. Они и не киберы, как я было подумал, а люди со сверхъестественными способностями. На слет они собираются для того, чтобы научиться этими способностями управлять: как правильно левитировать, как записывать информацию в мозг  [10]10
  Каждый Немо может записывать любую зрительную или слуховую информацию, чтобы потом просмотреть или прослушать. Хотя объем памяти для записи ограничен, эта способность бывает очень кстати, особенно если нужно куда-то ехать и запоминать дорогу.


[Закрыть]и так далее.

Немо съезжаются в Немоленд с разных концов земли и даже вселенной. Между ними проходит довольно забавное соревнование, причем одно из заданий – поднять силой мысли огромный стальной шар. Немо-победитель остается в Немоленде, а все остальные отправляются домой. Поэтому в Немоленде живут только победители прошлых лет. Правда, победитель 1989 года уехал (сбежал), упросив вахтера открыть ему потайной люк, вернулся в родной город и стал алкоголиком. Почему – не знаю. Об этом Джек мне не рассказал. Видно, сам еще не придумал.

– По-настоящему летать они не умеют, – добавил Джек. – Зато, если очень-очень постараются, могут зависать в воздухе. На небольшой высоте, секунд на десять – и то с большим трудом. А еще у этой левитации есть побочный эффект. Она сопровождается громким стуком.

Любопытно… Джек никак обкурился. Похоже на то, да?

Очень может быть, что они просто меня дурачат. Иногда и не разберешь, серьезно они говорят или в шутку. Не удивлюсь, если после моего ухода они захохочут как сумасшедшие. Впрочем, от этого сюжет ничуть не проигрывает. Даже лучше, если они все это придумали на ходу.

Пока есть всего один эпизод фильма, а нужно написать целый сценарий.

Пару дней спустя я случайно встречаю Джека в центре, у фонтана в парке, который мы называем «Парк параноиков». Предлагаю оплатить его работу над сценарием, но чем-то идея ему не нравится.

(Тогда, может, по бартеру?)

Он возражает: мол, я не должен ему платить, и переводит разговор на другую тему. Я вернусь к этому вопросу, но сначала Джека нужно найти, а как я уже говорил, у него нет телефона.

Я еду в офис и вдруг вижу Джека на мотоцикле. Он сидит сзади. Я кричу прямо из окна автомобиля:

– С деньгами тебе не понадобится другая работа!

Джек что-то говорит водителю. Мотоцикл скрывается из виду.

Может, он хочет обдумать мое предложение. Едва ли ему так уж хочется где-то работать – думаю, он согласится. Или просто прикидывает, сколько запросить денег. Но я не миллионер. Или он тянет резину, чтобы я дал побольше.

Я не называл точной суммы, просто предложил оплатить сценарий. Джек – хиппи, значит, к деньгам равнодушен.

Они с Мэттом могли бы писать сценарий вместе.

Я нахожу мотоцикл в потоке машин и снова высовываюсь из окна:

– Бери с собой Мэтта! Тогда он пошлет к черту бензоколонку!

В теплой компании можно и поработать.

После долгого обсуждения Джек уже почти готов согласиться. И все-таки глядит подозрительно.

– Ребята, будет клево! – Пытаюсь говорить с ними на одном языке, но это их еще больше настораживает. Что ж, на их месте я бы тоже не доверял пухлому лысеющему мужчине в бежевом плаще и лакированных мокасинах, да еще с зонтиком. Пятидесятилетние мужики, беседующие с молодыми парнями вроде Джека и Мэтта, всегда вызывают подозрение.

Глава 2

Что же на самом деле случилось с двумя рок-звездами – Блэки из группы «Дилл»  [11]11
  Здесь и в следующих примечаниях: вымышленное название реально существующей группы. От англ. dill – «укроп».


[Закрыть]и Блейком  [12]12
  И Феликс, и Блейк зарабатывали столько, что, сложив эти деньги, можно было бы купить весь Саскватч. Погибли они тоже приблизительно в одно время, вот я и ищу параллели. Оба жили в постоянном напряжении, потому что часто сами усложняли себе жизнь. Они были кумирами стольких людей, что чувствовали себя старше своих лет. Попятно, что им приходилось как-то расслабляться: вечеринки, наркотики и так далее. Но в какой-то момент это расслабление стало самоцелью, они потеряли себя, что и привело их к трагическому концу. Феликса по крайней мере. У Блейка был свой способ оттянуться по полной программе: закрыться от всех в каком-нибудь чулане и заказывать оттуда по телефону дорогущую сельскохозяйственную технику.


[Закрыть]из группы «Спичлесс»  [13]13
  От англ. speechless – «безмолвный».


[Закрыть]? Если проанализировать все обстоятельства (очень интересующие флоридских тинейджеров), мы обнаружим, что якобы пропавший Блейк в действительности никуда не пропадал. Блэки прекрасно знала, где находится ее муж-«звезда». Он сбежал из реабилитационного центра и вернулся в Стабтаун. Об этом Блэки было известно из достоверных источников: в частности, от его соседа по палате, который сообщал, куда делся Блейк, всем желающим. Соседом этим, а точнее, доносчиком, оказался некий Лонни Трэкс, вокалист группы «Нюд Честер»  [14]14
  От англ. nude – «обнаженный» и Chester – «сыр честер».


[Закрыть], игравшей на разогреве для вышеупомянутых «Спичлесс». Реабилитационки для него – второй дом, и с Лонни наверняка знаком каждый, кто там побывал.

Группе проблемы Блейка с Блэки порядком поднадоели. Да, Блейк – лидер, фронтмен, но сколько можно терпеть его эгоистичные выходки? Все  [15]15
  По некоторым подсчетам, в группе было восемнадцать человек, хотя точно никто не знал.


[Закрыть]уже давно подумывали об уходе.

Частный детектив, нанятый Блэки, решил, что платит она ему только для отвода глаз, а знать, где муж, не очень-то и хочет – и публика приняла это за чистую монету. Люди, внимательно следившие за развитием событий, в тот момент поверили бы во что угодно: например, что Блэки – на самом деле переодетый женщиной Нил Армстронг. Подумаешь, эка невидаль! Блэки обвиняли во всех смертных грехах. Она высосала кровь из нашего кумира! Она его погубила, как Йоко Оно – Джона Леннона. Она во всем и виновата.

Блейк пытался сдвинуть тяжелую глыбу рок-музыки и подняться на вершину чарта в журнале «Роллинг Стоун». Он читал все, что писали критики о нем и о группе, и мечтал раскрыть тайну популярности. Это не удалось еще ни одному рок-музыканту, но он-то уже завоевал признание, значит, мог бы взломать код и остаться наверху. Впрочем, он хотел этого, потому что только так мог выразить свое отношение к группе – ко всем восемнадцати членам – и к жене. Посмотреть им в глаза и сказать, что любит их, он не умел, хотя в его сердце жили только они – и жажда успеха, конечно.

В Манифесте панковского движения, написанном где-то в середине семидесятых в знаменитом нью-йоркском клубе «КБГБ», Ее Величество Популярность объявлялась самым важным в жизни. Для Блейка группа, жена и тройняшки  [16]16
  За два года до последнего американского турне Блейка жена родила ему мальчиков-тройняшек. Их назвали Билл, Бинки и Бартоломью.


[Закрыть]явно стояли на втором месте – после него самого. И это очень действовало ему на нервы.

Теплым флоридским вечером Блейк шел по разделительной полосе восьмиполосного шоссе Орландо. Он следовал за солнцем, которое садилось где-то по другую сторону местного аэропорта. Аэропорт был уже близко, судя по оглушительному реву огромных реактивных самолетов, чуть не задевавших Блейка шасси. Ноги его поочередно поднимались из давно не стриженной травы сами собой, как будто к щиколоткам привязали воздушные шарики с гелием: фух-фух-фух!

В голове шумело после долгого бега по сложному маршруту, заранее спланированному и теперь методично претворяемому в жизнь. В этом не было особой необходимости: орландский реабилитационный центр «Облачко» почти не охраняют. Перебраться через восьмифутовую стену ему кто-то помог – Лонни, что ли. «Как бы мистера Трэкса за это не выгнали», – подумал Блейк.

Он гарцевал по разделительной полосе под свист проносящихся мимо автомобилей, и вдруг к нему пришла ужасная мысль. Люди, которые едут мимо и скорее всего слушают по радио его же песни, люди, которые в любой момент могут его переехать, как бродячую собаку (а он и был бродячей собакой), нуждаются в нем. Им нужно его «Я». Он как наяву слышал рев толпы. Рев доносился из магнитол и перекрывал пронзительное завывание турбин над головой. Толпе нужен он, нужны его жизнь и даже его дерьмо.

Потому что своей жизни у них нет. Печально, но факт.

У них нет своего собственного «я». Им нужен Блейк, который скажет им, во что верить.

Кто-то, за кем можно идти. Как овцам. Он – их пастух, и это его тоже очень злило.

– Чертовы овцы, – пробормотал он, перепрыгивая с ноги на ногу.

«Они идут за мной», – подумал Блейк, спотыкаясь о большой бумажный стакан, брошенный в его сторону, и решил перейти шоссе.

– Я им нужен. Я им нужен все больше и больше. Я не могу им помочь, – произнес Блейк вслух, однако люди внутри автомобилей его не слышали. Поэтому, направляясь к заграждению, он казался очень жалким и одиноким. Он продолжал нести бред про фанов-овец, а лицо его покраснело, как свекла, от закатного солнца и от раздражения, вызванного собственным нытьем.

Но тут пришла еще одна мысль: мне некуда деваться.

Что привело Блейка в такое состояние – последствия собственных поступков или судьба, – никто не знает и по сей день.

По всей видимости, сработало сразу несколько факторов:

1. Жена, которая собралась его бросить.

2. Но еще не бросила.

3. Альбом, который опускался в чартах все ниже и ниже.

4. Дорожные и сельскохозяйственные машины.

5. Его конкурент, Тони из группы «Крим Спинидж» который спал с его женой и…

6. Альбом Тони, который занимал в чартах верхние позиции.

Казалось, что метафорические воздушные шарики, привязанные к ногам, вот-вот поднимут его и унесут за облака. И все кончится.

Когда-то на концертах он мог заставить гитару сказать «Привет!» или «Город Бойсе, штат Айдахо!..». Он извлекал из струн человеческие звуки. Однажды в турне его гитара провизжала: «Пошли все к черту! Ненавижу вас! Хочу умереть». Впрочем, слова относились к звукооператору и взятой напрокат системе усиления, но каждый музыкальный критик все равно усмотрел в этом свой смысл. Наверное, раздолбанную акустику стоит поблагодарить за многие творческие находки.

Он говорил гитарой, а писать не умел. Да и зачем ему было писать, если от его крика волосы на затылке становились дыбом и тянули тебя прочь со стадиона?

Блейк перебрался через бордюр и странной спотыкающейся походкой двинулся дальше. Дойдя до проволочного забора, он повернул к аэропорту.

Рейс «Дельта Эрлайнз» номер 189 из Орландо в Нашвилл, а оттуда в Стабтаун. Чтобы не забыть, Блейк повторял про себя: девятнадцать тридцать, выход шестнадцатый.

Откинув назад светлые волосы, он посмотрел на дорожные знаки. Машины послушно ехали направо, где их становилось все больше – как всегда в аэропорту перед выходными. Красивый парень. Очень красивые глаза. И удивительно красивое выражение замешательства на лице.

Глава 3

Я приглашаю Мэтта и Джека на следующие выходные к знакомому рок-продюсеру на барбекю. Там будут одни геи, так что пусть себе притворяются воркующими голубками сколько душе угодно. А если это выйдет за рамки пристойности? С другой стороны, все когда-нибудь выходит за рамки пристойности.

Бен  [17]17
  Бен – художник по декорациям в рекламных роликах Спанки. Бен худой, а Спанки полный. Спанки медлительный, а Бен быстрый. Бен сообразительный, а Спанки занудный. Они очень странно смотрятся вместе. На работе Бен всегда говорит о мальчиках. Без остановки. Иногда в его рассказах фигурирует воображаемое существо по имени Мальчик. Мальчик с большой буквы – символ всех мальчиков в мире, божественный образ, которому Бен поклоняется. Бен немного извращенец, хотя таковым не считается. Иногда Спанки теряет его из виду, и ему кажется, что тот его избегает. В таких случаях Спанки обычно уходит в сторону и не требует к себе внимания.


[Закрыть]говорит: «Возможно, они вовсе и не притворяются». Впрочем, я не верю, что они влюблены. Они занимаются любовью, не более того. Но не любят.

Хотя кто их поймет, сегодняшних юнцов? Может, и любят. Мэтт и Джек… И любовь для них – часть чего-то большего. Часть жизни в широком смысле. Самом широком… Не нравится мне об этом думать.

Как-то, сидя у реки, мы снова обсуждали сценарий «Ковбоя Немо». Джек не сводил пристального взгляда с воды и на все мои вопросы отвечал тихим «м-м-м» и «ага» – будто я ему надоел. Будто я прошу его заняться со мной любовью! И его хочу (или хочу его обмануть). Оказалось, что вчера покончил с собой его любимый музыкант и друг Блейк – какой-то молодежный идол.

Вода отражалась на его лице, словно оно стеклянное или хромированное. Мне пришло в голову, что Джек похож на Феликса Арройо. Видимо, этим он сразу меня и привлек – своим сходством с Феликсом.

Иногда Джек носит черную футболку с маленькими разрезами на груди. Он сделал их сам, бритвой. В этой футболке он выглядит каким-то оборванным. Волосы у него такие густые и жирные, что можно причесать их как вздумается, даже поставить дыбом. Сейчас он затянул их узлом. Его внешность – «нежного» типа. А еще – кожа. Это самое главное доказательство: смуглая, с довольно большими порами. Точь-в-точь как у Феликса. Он вылитый Феликс. Его двойник. Невероятно! Видели бы его наши общие знакомые.

Тихим и низким голосом Джек пробормотал: – Производители пластиковых стаканов, в натуре, занимаются скучным, но очень прибыльным делом. Типа как само зло, которое скучно по сути.

Бормочет! Еще одно поразительное сходство!

У него – Джека-лицо персонажа из японских мультиков-анимэ. Совсем как у Феликса: острый подбородок, на лоб свисает прядь волос, подпухшие, словно заспанные голубые глаза и обаятельная (неулыбчивая?) улыбка.

А еще Джек полон любви. Просто ходячая любовь какая-то. Он лучится любовью и сочувствием ко всему, что его окружает, – словно это он сам, только в другом физическом воплощении.

Их сходство меня гипнотизирует. Те же уши, те же руки, тот же голос – но это не он, не Феликс. Мне не по себе от таких мыслей. Получается как-то нечестно по отношению к Джеку.

По-моему, Джек знает, что меня смущает. Он, наверное, хочет поговорить со мной об этом, но боится  [18]18
  Джек действительно знает, что похож на Феликса. Это сходство стало частью его жизни. Феликса все знают по рекламе, и Джеку нередко приходится отвечать любопытным: «Нет, я не он». Феликс был хорошо известен и в Техасе, где Джек жил раньше. Так что Спанки – не единственный, кто заметил, что Джек – вылитый Феликс Арройо.


[Закрыть].

У Джека тоже есть дружная компания товарищей-единомышленников. Они часто встречаются, даже ездят вместе, как странствующие трубадуры.

Ах да, Джек признался, что, кроме смерти Блейка, его расстраивает и то, что ему не дали напрокат школьную камеру. У него неприятности или ему неприятно – я толком не расслышал. Его занесли в черный список за нарушение общественного порядка на церемонии награждений. По киношколе, мол, ходят странные слухи, что он вышел на сцену за наградой совершенно голым.

За такое зрелище я бы не пожалел денег.

Он добавил, что «спонсоры» очень оскорбились. Кто эти спонсоры, я не разобрал. Скорее всего «Либерти филмз» – вот смешно!

Думаю, им куда больше не понравилось, что после Джека на сцену поднялся Мэтт, спустил штаны и показал им задницу, после чего поцеловал Джека, засунул микрофон в рот и стал двигать головой так, будто делал минет  [19]19
  Мэтт повел себя так потому, что решил, что присутствующие на награждении относятся к себе слишком серьезно. Ему крайне не понравилось пышное шоу с танцовщицами-двойниками сестер Леннон и джаз-бэндом, разодетым, как солдаты в увольнении. Пусть их с Джеком тоже отметили, но организаторы слишком сосредоточены на деньгах: почти все награды получили рекламные и технические фильмы. Правда, Мэтт все не так понял. Рекламные и технические фильмы отметили потому, что других в Саскватче не снимают.


[Закрыть].

Если спонсоров это и вправду задело, лучшего приложения своим усилиям он и найти не мог. Впрочем, больше никто особо не возмутился, кроме администрации киношколы, которая теперь в качестве наказания не выдает Джеку камеру.

– А пленка сколько стоит! – пробормотал Джек.

Не знаю, к чему это  [20]20
  Он имел в виду фотографов, которые были на церемонии. Выходку Мэтта стоило запечатлеть для истории, но Джек решил: не снимали, потому что не хотели расходовать пленку. Логично. Но на самом деле он тоже все не так понял. Просто те застыли в шоке и не успели отреагировать.


[Закрыть]. С ним бывает. Может, опять обкурился.

– Я слышал, про это напишут статью.

– Кто напишет?

Он засмеялся (что бывает крайне редко):

– Не знаю, в натуре!

Не знает… Всего лишь слухи, но я-то смотрю на них как… скажем, как профессионал. Которому отлично известно, что статья – это одно, а кто пишет статью – совсем другое.

А вот ему это неизвестно. Ну не может парень вроде Джека – техасский хиппи двадцати одного года, двойник моего погибшего друга и компадре Феликса Арройо  [21]21
  Феликса Арройо не стало по страшной случайности, которую не могли предвидеть даже самые близкие друзья, – как и любой несчастный случай. Такое не забыть и не исправить, и это понимали все, кто его знал. Всем хотелось повернуть время вспять, чтобы смерти Феликса не было, чтобы о ней не писали в газетах. Именно это Джек и собирается сделать (и не только это).


[Закрыть] – знать обо всех тонкостях публичной жизни. Хотя, если они с Мэттом будут и дальше вести себя в том же духе, очень скоро узнает.

Эти юнцы – маргиналы, хоть и умеренные. Щедро пересыпают свою речь словечками вроде «типа» и «в натуре». Как вы думаете, спустить штаны на церемонии награждения – бунтарство? Я, пожалуй, не настолько современен. И все-таки что-то в этом есть… Чем-то мне их поступок импонирует… Я почти готов считать его признаком ума и чрезвычайной прямоты.

Джек смотрит, как пурпурный закат за рекой снова оттесняет Саскватч в темноту.