Текст книги "Легион Видесса"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

Скавр дернул лицом: план принадлежал отнюдь не ему!..

– …особенно с тех пор, как на троне сидит Туризин. Слишком часто приходится делать не то, что по сердцу. Но сейчас – сейчас удача сама плывет к нам в руки! Лучшего шанса еще никогда не было.

– Какого шанса?

Ее глаза загорелись гневом.

– Ты что, притворяешься? Делаешь вид, что не понимаешь? Фальшивая игра, мой дорогой. Скоро еретик-император не сможет больше повелевать нами. Счастье повернулось к нам лицом. И мы сможем получить новую землю – как получали ее герои в древних сказаниях…

Похоже, и в ее крови кипит неутоленное желание отхватить жирный кусок видессианской земли. Жажда, сжигавшая многих намдалени.

– Я не знаю, почему ты так хочешь разорвать Империю на части, – начал Марк. – У меня голова кругом идет при одной только мысли о том, сколько лет здесь царит мир… Империя дала людям безопасность и уверенность в будущем, и это длится уже не первое поколение на обширных территориях… А вы хотите опрокинуть Империю на спину как раз в тот миг, когда она ранена. Так пантера бросается на оленя со сломанной ногой. Скажи мне, Хелвис, неужели ты действительно считаешь, что ваши намдалени принесут этим краям процветание?

– Возможно, нет, – ответила она. По крайней мере, Скавр мог восхититься ее честностью. – Клянусь Игроком, разве мы не заслужили своего шанса! Мы – мы выстрадали лучшую долю! Кровь Видесса стара, она стала холодной и жидкой. Хитростью и интригами имперцы не позволяли нам завладеть тем, что наше – по праву.

– По праву? По какому праву?

Она шагнула вперед. Ее рука метнулась к нему. Марк инстинктивно прикрыл лицо от удара. Но Хелвис тянулась к рукояти его меча.

– По праву вот этого! – сказала она яростно.

– Обычный довод йездов, – заметил Марк.

Она отдернула пальцы от меча, словно оружие обожгло ее. Марк отвел меч в сторону – ему не хотелось, чтобы кто-нибудь, кроме него самого, касался этого клинка.

– Кстати, о йездах. А как ты думаешь разобраться с ними в этом вашем Новом Намдалене?

Перед мысленным взором Марка мгновенно пронеслись картины опустошительных, бессмысленных войн: намдалени против йездов, видессиане против кочевников, двое против одного, союзы, предательства, атаки, стычки, западни… несчастные, ни в чем не повинные крестьяне и горожане – жители западных территорий, – втоптанные в пыль железными копытами бесчисленных армий…

Марк содрогнулся. На миг он представил себе Авшара – тот смотрел бы на потоки крови и смеялся бы от ледяного наслаждения…

Скавр сказал об этом вслух. Он увидел, как дрогнуло лицо Хелвис.

– Вся беда в том, – продолжал Марк, – что у твоего брата достаточно воображения, чтобы проявлять жестокость, но явно недостаточно, чтобы увидеть, какие разрушения это принесет. Вот что делает его смертельно опасным. – Заметив, что Хелвис дрожит от гнева, Марк быстро заключил: – Все это пустые разговоры, дорогая. В любом случае намдалени командует не Сотэрик, а Аптранд.

– Аптранд? Аптранд ест лед и дышит холодным туманом.

У Скавра невольно вырвался смешок – неприязнь, которую Хелвис испытывала к Аптранду, сделала определение почти поэтически точным.

Хелвис смотрела на своего мужа так, словно он был водяными часами, которые всегда работали исправно, а сейчас почему-то сломались.

– Скажи мне только одну вещь, – заговорила она. – Почему же, если ты так любишь свою драгоценную империю… – В ее тоне снова послышалась злоба. – Почему же тогда в прошлом году ты согласился уйти в Намдален?..

У Марка был учитель-стоик, болезненный грек по имени Тиманор. И сейчас Скавр будто въяве услышал его сиплый голос: «Если это неправильно, сынок, не делай этого; если это неправда – не говори этого». Однако в эту минуту Марку страстно хотелось бы набрести на какуюнибудь спасительную ложь. Не обнаружив таковой, он вздохнул и последовал совету своего учителя.

– Потому что останься я тогда с Туризином – это только затянуло бы гражданскую войну. Агония стала бы слишком долгой и мучительной. Это разорвало бы Видесс на части.

Даже при слабом свете лампы он увидел, как кровь отхлынула от ее щек.

– Это разорвало бы Видесс… – прошептала она так, словно не вполне понимала смысл его последних слов. – Видесс?.. – Ее голос стал подниматься, точно волна во время прилива. – Видесс?.. Ты думал не обо мне?.. Не о детях?.. Ты страдал только по этой… гнилой, поганой Империи?!

Она почти кричала. Дости и Мальрик, испуганные криком, проснулись и $`c amp;-. заревели.

– Уходи! Убирайся отсюда! – не помня себя, орала Хелвис на Скавра. – Я не хочу тебя видеть! Подлый, бессердечный ублюдок!

– Убираться? Но ведь это моя палатка… – вполне логично возразил трибун.

Но Хелвис была настолько разъярена, что даже не слышала.

– Вон отсюда!

Она надвинулась на него. Марк выбросил вперед руки, защищая лицо; острые ногти оставили кровавые полосы на запястье. Выругавшись, Марк попытался успокоить жену, удержать ее за руки… но это было не проще, чем бороться с тигрицей. Тогда Марк оттолкнул ее и выскочил из палатки в ночную темноту.

Пока он шел по лагерю, несколько солдат встретились с ним глазами. Со многими случалось нечто подобное. Да, с женами ссорятся все – но не всем необходимо защищать свое достоинство командира.

Гай Филипп был у палисада – разговаривал с часовым.

– Так и думал, что ты скоро явишься, – заявил старший центурион, завидев Скавра.

– Мы… поссорились, – пробормотал тот.

– Вижу. – Старший центурион присвистнул, заметив глубокие царапины на руке Марка. – Если хочешь, переночуй в моей палатке.

– Спасибо. Позже.

Марк был слишком взвинчен после ссоры, чтобы сразу заснуть.

– Надеюсь, ты приструнил ее?

Трибун знал, что Гай Филипп пытается выказать сочувствие. Но грубоватый тон не слишком помог ему в этом.

– Нет, – отозвался Скавр. – Я виноват не меньше, чем она.

Гай Филипп недоверчиво фыркнул. Скавр ощутил горький привкус своих правдивых слов. Он знал, что именно его уклончивое поведение в прошлом заставило Хелвис и Сотэрика предположить, будто он примет сторону намдалени, когда те выступят против Империи. Сказать, что это не так, – значит, вызвать ссору. Марк просто понадеялся, что подобный вопрос больше никогда не поднимется. И вот это произошло. Они поссорились, и ссора вышла куда тяжелей из-за его жалкой полуправды.

Скавр невесело рассмеялся. Старый Тиманор оказался, в конце концов, не таким уж глупцом.

x x x

– Ты храпел, – обвиняюще сказал трибун Гаю Филиппу на следующее утро.

– Да? – Ветеран невозмутимо откусил большой кусок от луковицы. – Ну и что? Кому до этого дело?

Красными от усталости глазами Скавр смотрел, как легионеры сворачивают лагерь. Женщины, болтая, занимали свое место в середине колонны. Хелвис уже ушла; палатка казалась необитаемой, когда трибун пришел собирать ее.

Как же теперь поступит Хелвис? Останется в легионе? Уйдет к Сотэрику?

Да, совсем легко забыть о ней, когда солдаты готовятся выступить в поход, строятся в колонну и ждут распоряжений. Прямые вопросы требуют прямых ответов. Как все просто в прямолинейном мире легиона: манипула Блеза должна идти впереди васпураканского отряда Багратони; эта дорога лучше, чем та; Квинт Эприй будет наказан удержанием трехдневного жалованья за игру в кости с фальшивыми кубиками…

Разведчик-хамор проскакал мимо легионеров к Метрикию Зигабену – видессианский отряд замыкал колонну. Через несколько минут в том же направлении промчался второй разведчик. Решив разузнать, что происходит, Марк окликнул его, но кочевник сделал вид, что не слышит.

– Ублюдок, – сказал Гай Филипп.

– Мы все равно скоро узнаем, в чем дело, – отозвался Марк.

– Это точно, – мрачно произнес старший центурион.

Минул час после этого диалога.

И вот Гай Филипп, прикрывая глаза ладонью от яркого солнца, изрек:

– Привет! Что-то не припоминаю, чтобы мы проходили мимо этого, когда в последний раз топали мимо Гарсавры. – Суровое лицо ветерана стало жестким. – Это их проклятый «замок», вот что это такое.

Замок стоял прямо посреди главкой дороги, ведущей на юг.

По мере приближения к укреплению, Скавр наблюдал за намдалени, суетящимися за палисадом и в башне. Издалека были видны маленькие человеческие фигурки – они бегали, переговаривались.

С более близкого расстояния трибун рассмотрел замок внимательнее. Теперь ему стало ясно, каким образом намдалени Дракса сумели возвести укрепления так быстро. Вокруг замка был выкопан ров – глубоким извилистым шрамом он чернел среди зелени. Часть этой земли намдалени использовали при строительстве стены. В этом их крепость была похожа на римский лагерь, хотя ров был глубже и шире, а стена превышала рост взрослого человека, а не доходила до середины груди, как римский палисад.

За стеной солдаты Княжества насыпали высокий холм. На этом возвышении воздвигалась деревянная башня – ее сооружали в такой спешке, что не стесали кору с бревен. Находясь на вершине башни, лучники могли простреливать все поле с большого расстояния.

Они, кстати, сразу дали о себе знать и сняли несколько хатришей и хаморов. Кочевники пустили в ответ стрелы, но даже степные луки не могли причинить никакого вреда защитникам башни.

Зигабен созвал короткий военный совет.

– Кажется, они хотят остановить нас. Отлично. Им это удалось. Задержимся и захватим этот замок, – объявил он. – Мы не можем оставить у себя в тылу две сотни хорошо вооруженных намдалени.

Около полуночи со стороны замка донесся громкий стук копыт – это намдалени перебросили через ров доски и выпустили из замка несколько человек, чтобы те предупредили остальных о том, что имперская армия приближается. Со свистом и гиканьем вслед за ними понеслись хаморы и хатриши. Вскоре они уложили стрелами двоих. Третий скрылся в темноте.

– Говнюк, – кратко молвил Гай Филипп, когда услышал о случившемся.

– А, ладно. Не так уж это и страшно, – отозвался Марк. Он не желал расстраиваться из-за неудачи. – Дракс все равно знал, что мы скоро будем здесь.

Старший центурион только хмыкнул.

К неудовольствию трибуна, рассвет наступил слишком рано. Солнце окрасило висящее над горизонтом облако в багровый цвет, позолотило его, и звезды на небе потускнели.

К самому краю рва подошел видессианский парламентер. Он держал в руках копье с белым шлемом – знак мирных намерений. По поручению Зигабена он крикнул намдалени, чтобы те сдавались. В ответ понеслись грязные ругательства на островном диалекте. В двух метрах от парламентера в землю впилась стрела. Она была пущена с умыслом – намдалени хотели припугнуть видессианина. Тот быстро удалился, стараясь не растерять при этой ретираде своего достоинства.

Зигабен рявкнул приказ, и метательные орудия выпустили десятки длинных дротиков. Со свистом те понеслись к замку, заставляя намдалени пригнуть головы. Время от времени защитники замка показывались из-за укрытий, быстро пускали стрелы в осаждающих и снова прятались.

Через несколько минут заработали катапульты и баллисты. В башню полетели камни весом с человека. Снаряды оставляли на бревнах глубокие вмятины. Время от времени слышался громкий треск расколотой доски. Однако башня и не собиралась падать – островитяне построили ее прочно.

Снова и снова видессианские солдаты дергали за ремни катапульт, посылая в неприятельскую крепость камень за камнем. То и дело раздавались крепкие проклятия, когда ремень срывался раньше чем нужно, или лопался от напряжения.

Камнеметательные машины и хаморские стрелы были лишь частью плана – и притом не самой важной. Видессианские инженеры вложили в ложки катапульт бочки с горючим материалом. Вскоре эти воспламеняющиеся снаряды полетели в сторону башни. Во время осады вражеских городов `(,+o-% нередко забрасывали деревянные постройки такими бочками с горящей смолой или маслом. Но дьявольское зелье имперцев было куда более страшным: оно состояло из серы, толченой извести и вонючего черного густого масла, которое добывали из-под земли.

Стоило бочке с такой «начинкой» ударить о башню, как жидкий огонь длинными ручейками разбегался по деревянному настилу. Лучники, скрывавшиеся в башне, в ужасе закричали, когда пламя охватило ее. Многие защитники крепости спрыгнули с палисада и бросились к башне, чтобы потушить огонь. Марк услышал отчаянные вопли. Благодаря толченой извести пламя, хотя его и заливали водой, продолжало гореть все так же весело и ярко.

А катапульты не переставали забрасывать врага горючей смесью. Однако постепенно ремни ослабевали, и бочки с горючей смесью перестали достигать цели. Несколько их упало на палисад, разбрызгивая жидкое пламя на защитников насыпи и на тех, кто тушил пожар. Дико крича, люди бросились врассыпную. Несколько несчастных запылали, превратившись в живые факелы. Жидкий огонь прожигал кольчуги, причиняя страшные мучения. Один намдалени пронзил мечом грудь своего товарища, охваченного огнем с головы до ног, – только этот милосердный удар прекратил его муки навсегда.

Густое темное облако дыма поднималось в небо высоким столбом, лучше любого гонца извещая Дракса о случившемся. Вокруг обреченной крепости затрубили трубы. Под прикрытием лучников легионеры бросились вперед.

В эту первую схватку Зигабен не пустил своих намдалени. Они остались вместе с видессианскими частями.

Обычно Марк не слишком любил сражения, но сейчас он от души радовался тому, что бежит впереди своих солдат. Стоять и смотреть, как заживо горят люди Дракса, оказалось тяжелее, чем сражаться с ними.

На палисаде не осталось уже почти никого, кто мог бы задержать римлян. Копье просвистело мимо уха трибуна, но он ступил уже на мягкую землю насыпи.

Крича во все горло, солдаты неслись за ним следом.

Намдалени, метнувший копье, уже поджидал Скавра на вершине насыпи. Это был тяжелый крупный мужчина с пятнами оспин на лице, вооруженный длинным мечом. Марк принял удар на щит и даже охнул от силы натиска. Римлянин едва не поскользнулся на липкой грязи. Намдалени без труда отбил неловкий выпад трибуна и снова поднял меч двумя руками, готовясь нанести второй удар. В это мгновение римское копье, брошенное одним из легионеров, вонзилось ему в шею. Меч выпал из ослабевших рук намдалени. На миг его пальцы обхватили длинное жало копья, затем бессильно разжались… Колени его подогнулись, и он повалился на землю.

Скавр перескочил через тело поверженного врага; легионеры один за другим спрыгивали с насыпи во двор крепости. Сейчас сопротивление оказывала лишь горстка намдалени, да и те – едва только убедились, что дело проиграно, – начали сдаваться, бросая на землю мечи и шлемы в знак своего поражения. Старые наемники, эти люди не видели большого смысла биться до последнего, не имея ни малейшей надежды победить.

– Как думаешь, возьмет нас Туризин обратно на службу? – спросил у Марка один из командиров намдалени, нимало не смущенный своим участием в мятеже. Он говорил совершенно серьезно.

В ответ трибун только развел руками. У Туризина не так много солдат, чтобы пренебрегать такими воинами, как намдалени. Так что он вполне мог пойти и на такое…

– Берегись! Берегись! – в голос закричали и римляне, и намдалени.

Пылающая башня рухнула, рассыпая вокруг горящие бревна и раскаленные угли. Один из легионеров широко раскрыл рот от боли, когда горящая доска задела его по ноге. Раненый намдалени – он получил страшные ожога у башни – был насмерть раздавлен падающим бревном. Это избавило его от страданий, подумал Марк.

Среди жертв огненного моря метался намдаленский жрец-целитель. Он делал все, что мог, пытаясь облегчить людям боль. Но ни один жреццелитель не умел возвращать погибших к жизни…

Однако тем, кто получил не слишком обширные ожоги, искусство (af%+%-(o неплохо помогло. Целители Княжества, как заметил Скавр, были куда менее опытны, чем их видессианские коллеги. В отличие от священнослужителей Империи, намдаленскне жрецы надевали доспехи и бились наравне с солдатами. В глазах имперцев – и особенно служителей Фоса – это было ужасным святотатством.

Марк снова поднялся на вершину насыпи. Рядом свистнула стрела. Гневным взглядом трибун поискал лучника, но не нашел.

– Эй, прекратите!.. Крепость наша!.. – крикнул он, поднимая вверх большой палец, как на гладиаторских играх. Видессиане не знали этого жеста, но тем не менее поняли его. Солдаты радостно завопили в ответ. Зигабен помахал трибуну рукой. Тот отозвался салютом.

Намдалени подобрали мечи своих погибших товарищей, чтобы вернуть, согласно обычаю, их близким. Печальный обычай, слишком хорошо знакомый Марку. Ведь трибун и сам когда-то принес меч Хемонда Хелвис – магия Авшара убила ее первого мужа…

В крепости погибли четырнадцать намдалени, почти все – от ожогов. К большому облегчению трибуна, ни один из его легионеров не был убит и только двое получили легкие ранения.

Выходя из крепости и присоединяясь к армии Зигабена в качестве пленных, намдалени непринужденно болтали с легионерами – знакомились, обменивались опытом.

Легионеры превратились в таких же наемников, как и люди Княжества. Они занимались своим ремеслом добросовестно и с большим умением, однако не испытывали к противнику никакой личной вражды. Что касается намдалени, то с тех самых пор, как римляне очутились в Видессе, между ними и людьми Княжества установились дружеские, задушевные отношения. Иногда это вызывало нешуточную тревогу видессиан.

Однако совсем иначе встретились солдаты Дракса с теми своими соотечественниками, которых увидели в колонне Зигабена. Они обрушились на людей Аптранда с негодующими криками:

– Предатели! Трусы! Негодяи! На чужой стороне воюете!..

Намдалени, который спрашивал у Скавра насчет планов Туризина (его звали Стиллион из Сотэвага), узнал одного из капитанов намдалени и закричал:

– Тургот, тебе должно быть стыдно!

Тургот ничего не ответил. Он выглядел смущенным.

Аптранд выехал вперед на своей лошади. Ледяной взгляд заставил всех замолчать.

– Предательство? – переспросил он негромко, но очень отчетливо. – Соратникам Дракса должно быть хорошо знакомо это слово!

Он повернулся к пленным спиной, невозмутимый и злой. Метрикий Зигабен отослал захваченных намдалени в столицу под охраной видессианской кавалерии.

– Недурно, – похвалил он Марка. – Очень неплохая работа. Так называемый «неуязвимый боевой замок» разрушен, а ты не потерял ни одного солдата. Да, неплохо.

– Да уж. Не так уж скверно, – проворчал Гай Филипп, когда Зигабен ушел, чтобы отдать армии приказ двигаться дальше. – Крепость задержала нас всего на один день. Думаю, мы и с Драксом разберемся быстро…

Стипий умело вылечил одного из римских солдат – у того было рассечено бедро. Процедура исцеления, как всегда, потрясла Скавра.

Обеими руками жрец соединил края раны. Затем, бормоча молитвы, чтобы сосредоточиться, он сконцентрировал на ране всю свою волю. Трибун почти физически чувствовал, как воздух над раненым стал гуще, плотнее… В латинском языке Марк не мог найти определения этому явлению. Потоки энергии протекали по телу жреца, склонившегося над солдатом. Когда Стипий убрал пальцы и выпрямился, глубокая рана совершенно затянулась. На ноге легионера остался только тонкий белый шрам.

– Очень признателен, – сказал легионер, поднимаясь. Он ушел не хромая.

Однако другому пострадавшему – васпураканину с разбитой головой (его задело обломками падающей башни) – Стипий помогать отказался. Nсмотрев несчастного, жрец сказал только одно:

– Выживет он или умрет – все в руках Фоса. Моих сил не хватит на то, чтобы исцелить его рану.

Марк был разочарован. Однако он постарался отогнать от себя мысль о том, что жрец уклоняется от работы. Горгид тоже был бы здесь бессилен.

Трибун нашел Стипия, когда тот – и уже не в первый раз – подкреплял свои силы вином. Марк сделал над собой усилие и постарался быть справедливым: искусство исцеления отнимало очень много сил. Скавру доводилось видеть, как жрецы-целители засыпали прямо у ложа исцеленного, едва только заканчивали свой изнуряющий труд.

Стипий вытер потный лоб рукавом.

– Ты-то хоть не ранен? – осведомился он у трибуна. – Крови не видать.

– Нет, – поколебавшись, ответил Скавр и показал красные, распухшие царапины, оставленные ногтями Хелвис. – Наш прежний врач дал бы мне какую-нибудь мазь… что-нибудь в этом роде… Я надеялся, что ты сможешь…

– Что?! – в гневе заревел Стипий. – Ты хочешь, чтобы я истощал свою силу, исцеляя царапины, оставленные когтями твоей еретички-девки? Убирайся! Служение Фосу не должно расточать на такую ерунду! Целители не могут транжирить свое драгоценное время на всякое дерьмо!

– Несчастный васпураканин – слишком тяжелая работа, я – слишком легкая… – отозвался трибун, разозлившись на этот раз не на шутку. Стипий сумел-таки вывести его из себя. – Тогда какая же от тебя польза, будь ты неладен?..

– Спроси своего легионера! – огрызнулся жрец-целитель. – Если твои дурацкие царапины воспалятся, я, так и быть, гляну на них. Но пока этого не случилось, не приставай ко мне. Маленькие раны утомляют меня не меньше, чем большие.

– О… – вымолвил трибун тихо.

Он этого не знал. Внезапно он понял, что почти ничего не знает об искусстве жрецов-целителей. Стипий и другие жрецы излечивали раны, которые оставили бы Горгида изнемогать от зависти и отчаяния. Но теперь Скавру стало ясно, что и грек, в свою очередь, владел знаниями, которых лишены видессиане. Трибун поневоле задумался о том, какую сделку предложила ему судьба, когда в легионе вместо грека появился Стипий.

x x x

В тот вечер Хелвис так и не пришла к нему. Марк ждал ее в палатке до глубокой ночи. Легионеры уже спали мирным сном. Он все надеялся, что она вернется…

Поняв, что ждать бесполезно, Марк потушил светильник и постарался заснуть. Это оказалось непростым делом. Когда они с Хелвис начали жить вместе, ему трудно было привыкнуть к ее постоянному присутствию. А теперь, когда он остался в одиночестве, ему так не хватало ее теплого дыхания. Ну что ж, человек ко всему в конце концов привыкает, думал Марк, раздраженно ворочаясь с боку на бок. Только к бессоннице приноровиться трудно, вот и все…

Долина была все такой же плоской, но трибуну на следующий день казалось, что он идет в гору. Около полудня из рощи выскочили двое разведчиков-намдалени: они желали взглянуть на приближающегося врага. Но ни дикие крики хатришей, бросившихся в погоню, ни страшные проклятия Гая Филиппа, когда конники Дракса ушли от них, не смогли встряхнуть Скавра и избавить его от апатии.

Когда наступила темнота и легионеры разбили лагерь, Марк, грызя на ходу галеты, направился по via principalis к своей палатке. Как всегда, палатка трибуна стояла в самом центре, у наблюдательного поста, отмеченного белым флагом. Марк хотел уже задернуть полог, когда знакомый голос заставил его резко обернуться.

С криком «папа!..» по дороге бежал Мальрик. Римский походный лагерь строился всегда по одному и тому же плану, поэтому даже пятилетний мальчик не мог здесь заблудиться.

– Я скучал без тебя, папа, – сказал Мальрик, когда Марк наклонился и обнял своего приемного сына. – Где ты был? Мама сказала, ты вчера сражался. Ты храбрый?

– Я тоже скучал без тебя, сынок, – сказал Марк. И добавил: – И без твоей мамы тоже.

Держа в одной руке Дости, а в другой – сундучок, к нему шла Хелвис. Заметив Марка, Дости стал рваться к нему из рук матери. Хелвис поставила малыша на ноги. Он неловко заковылял вперед. Маленькие ножки становились все крепче и увереннее с каждым днем. Трибун подхватил сына.

– Па-па, – важно произнес Дости.

– Да, это я.

Марк встал. Дости принялся развязывать застежки его сапог, а потом ухватился ручонками за ножны.

– Мог бы и со мной поздороваться, – тихо сказала Хелвис.

– Здравствуй, – осторожно проговорил трибун, но она запрокинула к нему лицо, чтобы он поцеловал ее. Как будто ничего и не происходило между ними. В груди Марка словно развязался крепкий узел. Марк даже не знал, какую тяжесть нес на сердце, пока не почувствовал облегчения. Слабо улыбнувшись, он приоткрыл перед Хелвис полог своей палатки.

Мальрик юркнул внутрь и закричал оттуда, подзывая Дости:

– Вперед, лентяй!..

Хелвис наклонилась и вошла: Марк последовал за ней. Некоторое время они вели нарочито обыденные разговоры. Хелвис передавала обрывки сплетен, которые слышала от женщин. Трибун рассказывал о сражении и штурме. Наконец он прямо спросил:

– Почему ты вернулась?

Хелвис искоса глянула на него.

– Я вернулась. Тебе этого недостаточно? Почему тебе всегда нужно докопаться до корней?

– Привычка, – кратко ответил Скавр.

– Чума на твои привычки! – вспыхнула Хелвис. – И на твою бессмысленную любовь к этому гнилому Видессу!..

Марк ждал новой вспышки гнева. Но Хелвис вдруг рассмеялась – больше над собой, чем над ним.

– Почему я вернулась? Если я сказала себе это один раз, то Мальрик – тысячу. «Где папа? Когда он придет? Разве ты не знаешь, когда он придет?» А Дости ворочался, не мог заснуть, плакал так безутешно…

Даже в дрожащем свете лампы Марк видел, каким усталым было ее лицо.

– И это все?

– А что еще ты хочешь услышать? Что мне тебя не хватало? Что я вернулась, потому что люблю тебя?

– Если это так, то я очень хочу услышать от тебя эти слова, – тихо произнес трибун.

– Разве это имеет значение, раз ты так обожаешь свою драгоценную Империю? – спросила Хелвис, но выражение ее лица смягчилось. – Да, я люблю тебя. О, как это все тяжело… Вчера ты сражался против моих земляков… Может быть, даже против моих родичей… А что я делала в это время? Молилась Фосу, чтобы ты вернулся целым и невредимым. Я думала, что мне уже наплевать на все… Пока ты не бросился в бой, где тебе угрожала смерть. Так легко ожесточиться, когда нечего терять. Проклятие!.. – выговорила она. Ее разрывала на части любовь к Марку и преданность Намдалену.

– Спасибо тебе, – сказал Скавр. – Знаешь, Хелвис, когда мне было шестнадцать лет, я думал, что все в жизни так просто… Теперь я старше на двадцать лет, но клянусь богами, все стало только в двадцать раз сложнее!

Хмурясь, Хелвис все же усмехнулась его божбе – он машинально перевел с латыни привычное выражение.

«Даже сейчас, – подумал Марк, – нужно быть очень осторожным в выборе слов… И все же…»

– Ну что ж, будем продолжать жить вместе, верно?

– Пока да, – сказала Хелвис. – Пока еще да…

На следующий день армия Зигабена столкнулась с отрядом намдалени. Это были уже не разведчики – пятьдесят крепких всадников с копьями наперевес. Они показались на расстоянии полета стрелы у фланга имперской армии и прокричали что-то, обращаясь к намдалени Аптранда. Расстояние заглушило слова.

– Наглецы, а?.. – сказал Гай Филипп.

Зигабен думал точно так же. Он послал отряд хатришей. чтобы отогнать людей Дракса подальше. Сохраняя полный порядок, отряд отступил под прикрытие леса. Лаон Пакимер не стал посылать лучников в погоню – он не хотел рисковать понапрасну. Главным преимуществом легкой кавалерии хатришей были маневренность и подвижность. Лес сводил эти преимущества на нет.

Стоило хатришам вернуться к основным силам Зигабена, как намдаленский отряд снова показался из леса и занял прежнюю позицию.

Когда сгустились сумерки, мятежники не стали разбивать лагеря рядом с армией Зигабена. Вместо этого они открыто поскакали на юго-запад.

Наблюдая за ними, Гай Филипп почесывал шрам на щеке.

– Полагаю, завтра мы с ними столкнемся. Намдалени не действуют в одиночку. Это передовой отряд крупной армии. – Старший центурион вытащил из ножен меч, попробовал острие на ноготь. – Сгодится… Ох, не люблю я биться с этими проклятыми намдалени… Такие же здоровенные, как галлы, но вдвое умнее.

Вскоре после того, как настала ночь, Марк заметил на горизонте легкое желтоватое свечение. Скавр не припоминал, чтобы в том направлении находился какой-нибудь крупный город. Озаренное небо на горизонте могло означать только одно: там жгли костры люди барона Дракса.

Подумав об этом, Марк плотно сжал губы. Если мятежники так близко, то завтра и вправду предстоит бой.

В римский лагерь прибыл посыльный от Метрикия Зигабена.

– Утром выступаем не колонной, а растянутым строем. Что ж, видессианский военачальник, похоже, тоже ожидает сражения.

Посыльный продолжал:

– Римские пехотинцы займут левый фланг. Вас прикроют хатриши. Мой повелитель Метрикий Зигабен выступит в центре, а намдалени Аптранда – на правом фланге.

– Благодарю, спафарий, – вежливо сказал трибун. – Кружечку вина?

– Весьма охотно. Сердечно благодарен за любезность, – отозвался спафарий, улыбнувшись. Казалось, завершив официальную миссию, видессианин помолодел.

Отпив большой глоток вина, он удивленно поднял брови:

– Довольно сухое, а?

Второй глоток был куда более осторожным.

– Самое сухое, какое только удалось найти, – заверил Марк. Почти все видессианские вина были, на римский вкус, слишком сладкими.

Решив воспользоваться непринужденной обстановкой, Скавр спросил посыльного:

– Почему Зигабен отдал намдалени правый фланг? Если он опасается, не подведут ли его в завтрашнем сражении островитяне, то лучше всего было бы поставить их в центр, где за ними легче наблюдать с любого фланга.

Но у спафария был на это ответ. Похоже, Метрикий Зигабен тоже размышлял над этой проблемой, хотя мысли его текли по несколько иным руслам, чем у Скавра.

– Место справа – место чести.

Трибун понимающе кивнул. Для гордого Аптранда вопрос чести никогда не был пустым.

Допив вино, видессианин ушел к Лаону Пакимеру – передать хатришам приказы.

Хелвис и большинство женщин находились в укрепленном лагере. Скавру не улыбалось наспех разбивать лагерь в стороне от надвигающейся битвы. Поэтому трибун предпочел бы, чтобы битва началась как можно скорее.

Когда он поделился этими соображениями с Гаем Филиппом, старший центурион ответил:

– Им будет безопаснее у нас. Имперцы не слишком утруждают себя строительством защитных укреплений.

– Это так, – согласился трибун. – И все же я, пожалуй, завтра утром оставлю в лагере половину манипулы… Под командой Муниция.

– Кого? Муниция? Он умрет от стыда, если ты не возьмешь его в бой. Он же так молод.

В последнее слово старший центурион вложил множество разнообразных оттенков смысла: неопытность, горячность, легкомыслие и так далее.

– Да, но это важное поручение, а он неглупый парень. – Глаза Марка стали хитрыми. – Когда будешь передавать ему мой приказ, добавь: ему предстоит защищать Ирэн и других женщин.

Гай Филипп восхищенно присвистнул.

– В точку!.. Он безумно влюблен в свою девку. Бегает за ней на цыпочках, как мальчишка.

Что прозвучало сейчас в голосе ветерана? Зависть или ядовитая насмешка? Скавр не мог бы сказать наверняка.

x x x

Рассвет был чистым и на удивление холодным. Легкий ветер с моря постепенно разгонял влажный туман.

– Прекрасный день, – услышал Марк слова одного из римлян, когда они сворачивали лагерь.